Страница:
– Забываетесь, Хаммерштайн, забываетесь! Церемония вступления в должность еще не состоялась, и многое будет зависеть от доклада, который я представлю в столицу.
– Откровенно говоря, мне плевать. Не очень-то я мечтаю занять кресло губернатора... Так что перейдем к вопросам.
– Если не ошибаюсь, вы появились здесь недавно?
– Не ошибаетесь. – Теперь Рудольф потягивал коньяк маленькими глоточками.
– И что же вы делали до этого?
– Не знаю.
– Никаких просветов?
– Ни малейших. Говорят, был в плену у технов.
– Я тоже так думаю. Вот только было бы интересно выяснить, что же они с вами сделали...
– Среди них тоже попадаются любознательные и способные люди.
– Не сомневаюсь. Владеете «психо»?
– Нет. Теперь уже нет.
– Меня это настораживает. А вас?
– Меня интересует только настоящее.
– Таким образом, вы не можете полноценно управлять провинцией.
– Может быть, другими методами...
– Хорошо. – Павлиди позволил себе коснуться губами краешка своей рюмки. – Перейдем к вопросу о вашем отце. Кстати, примите мои соболезнования...
Рудольф горестно покивал головой. Коньяк был божественный. Павлиди продолжал:
– Ни у кого из опрошенных мною людей не возникло сомнений в том, что вы действительно являетесь внебрачным сыном графа Хаммерштайна.
– Знаете, как ни странно, я тоже в этом не сомневаюсь. Граф сам признал...
– Об этом разговор особый. Ваш отец, его сиятельство фон Хаммерштайн совершил несколько, мягко говоря, необъяснимых поступков. Простите, но я вынужден задать этот вопрос. Был ли он... э-э-э... психически здоров?
Руди выдержал паузу и вдруг расплылся в широкой улыбке.
– А вот об этом я предоставляю судить вам, господин следователь!
– Должен заметить, вы не самый полезный свидетель, господин Хаммерштайн.
– Пока вы сидите в моем кабинете и пьете мой коньяк, вам придется удовлетвориться этим.
Павлиди пожевал губами.
– Вы правы. Когда Гуго умер... в первый раз, вы присутствовали при этом?
– Да. И в первый, и во второй.
При слове «второй» следователь досадливо поморщился.
– И вы могли бы подтвердить, что он действительно скончался?
– Во всяком случае все признаки смерти были налицо.
– Когда был отдан приказ о зомбировании?
– Я не верю в эту чушь.
– Госпожа Марта Хаммерштайн показывает, что граф сам проявил инициативу...
– Мне об этом ничего не известно.
– Таким образом, таинственное возвращение вашего брата к жизни было для вас полной неожиданностью?
– Полнейшей.
– И у вас не возникло вопросов?
Руди тяжело вздохнул.
– Видите ли, любезный господин Павлиди, до недавнего времени я оставался не более, чем незаконнорожденным сыном. Возможно, меня просто терпели во дворце. Понимаете, что я хочу сказать?
– Черт возьми, но если человек в здравом рассудке видит зомби...
Рудольф поднял указательный палец.
– Еще раз повторяю: я не верю в эту чушь.
– Очень недальновидно с вашей стороны, господин будущий губернатор. Если вы собираетесь управлять этой провинцией, вам не мешало бы ознакомиться с последними достижениями технов.
– Вы хотите сказать – с последними сказками технов?
– Один из таких «сказочных» героев уже прикончил вашего отца...
– У вас есть доказательства того, что Гуго был зомби?
– Не будьте ребенком. Вы же все видели своими глазами.
– Я видел всего лишь необычайно живучего парня...
– Который продолжал двигаться с отстреленной головой? Хватит тешить себя иллюзиями, Хаммерштайн! Вы же не можете отрицать некоторые факты...
– И каковы же факты?
– Поставьте себя на место технов. В любой момент действия и сознание каждого отдельного человека могут быть взяты под контроль с помощью «психо». Он будет иметь полный букет: галлюцинации, альтернативную реальность, переподчинение, влечение к смерти. Известны случаи полного разрушения сознания... Что бы вы делали на ИХ месте, если бы, конечно, не отказались от сопротивления новому порядку?
– Даже не представляю. А разве кто-то еще сопротивляется? – ирония в словах Руди была чуть заметна, тем не менее Павлиди это заметно покоробило. – Если не ошибаюсь, последний монастырь был ликвидирован десять лет тому назад.
– Это еще одно заблуждение. Монастырей гораздо больше, чем вы думаете, – мрачно заметил имперский следователь. Он вдруг показался Рудольфу злобным карликом, страдающим от неизлечимой мизантропии. – Тем более, что проблема состоит не в формальной организации сопротивления, а в методах подготовки повстанцев. Разве не вы освободили Кирхера несколько месяцев назад?
– Это совсем другое дело. За пределами города наш контроль неизбежно ослаблен...
– Глупости. Я вам скажу, в чем дело. Техны научились создавать существ, действующих вне контроля и сферы влияния «психо». Это люди с полностью перекодированным сознанием, а принцип нового кодирования нам до сих пор не известен.
– Вы имеете в виду пресловутых зомби?
– Да. Тело с мертвым мозгом – это идеальный объект для перепрограммирования. Существо неуязвимо, и программа может быть уничтожена только физически. И то – с трудом, как показал грустный пример вашего... э-э-э... брата.
– Смело! – одобрил Руди, подлил коньяку в обе рюмки и отправил в рот тонкий благоухающий ломтик яблока. – С вашими идеями знакомы в Менгене?
– Безусловно. И знаете что еще, господин Хаммерштайн, – вы со своей странной амнезией представляетесь мне вполне подходящим кандидатом в зомби.
– Это очень плохая шутка, Павлиди. Я ведь злопамятен и не люблю ищеек вроде вас. А в будущем могу испортить вам карьеру...
– Тем не менее я направлю в столицу соответствующий рапорт.
– Зачем вы мне это говорите?
– Затем, чтобы вы знали: я буду следить за каждым вашим шагом.
– Благодарю за откровенность. У меня больше нет для вас времени. Мой самолет вылетает через час.
– Я присоединяюсь к вам, господин Хаммерштайн.
– Разве это необходимо?
– Таков приказ императора. Хотя лично я предпочел бы что-нибудь более старомодное – карету или в крайнем случае автомобиль...
– И добирались бы до столицы две недели?
– Пора привыкать к размеренной жизни, мой мальчик. С возрастом начинаешь понимать, что мы слишком торопимся... Кроме того, в полете многое зависит от технов, а я им не доверяю. Совершенно.
– Надеюсь, вы найдете себе экипаж по вкусу, и я увижу вас не раньше, чем через пару месяцев!
– Увы – не могу ослушаться высочайшего повеления... Ах, да, совсем забыл – вы же не получаете сообщений по альфа-сети. Кажется ваш личный транслятор недавно умер? И каков же диагноз?
– Малокровие. – Мрачно ответил Рудольф и залпом осушил рюмку.
7
Глава пятая. Столица
1
– Откровенно говоря, мне плевать. Не очень-то я мечтаю занять кресло губернатора... Так что перейдем к вопросам.
– Если не ошибаюсь, вы появились здесь недавно?
– Не ошибаетесь. – Теперь Рудольф потягивал коньяк маленькими глоточками.
– И что же вы делали до этого?
– Не знаю.
– Никаких просветов?
– Ни малейших. Говорят, был в плену у технов.
– Я тоже так думаю. Вот только было бы интересно выяснить, что же они с вами сделали...
– Среди них тоже попадаются любознательные и способные люди.
– Не сомневаюсь. Владеете «психо»?
– Нет. Теперь уже нет.
– Меня это настораживает. А вас?
– Меня интересует только настоящее.
– Таким образом, вы не можете полноценно управлять провинцией.
– Может быть, другими методами...
– Хорошо. – Павлиди позволил себе коснуться губами краешка своей рюмки. – Перейдем к вопросу о вашем отце. Кстати, примите мои соболезнования...
Рудольф горестно покивал головой. Коньяк был божественный. Павлиди продолжал:
– Ни у кого из опрошенных мною людей не возникло сомнений в том, что вы действительно являетесь внебрачным сыном графа Хаммерштайна.
– Знаете, как ни странно, я тоже в этом не сомневаюсь. Граф сам признал...
– Об этом разговор особый. Ваш отец, его сиятельство фон Хаммерштайн совершил несколько, мягко говоря, необъяснимых поступков. Простите, но я вынужден задать этот вопрос. Был ли он... э-э-э... психически здоров?
Руди выдержал паузу и вдруг расплылся в широкой улыбке.
– А вот об этом я предоставляю судить вам, господин следователь!
– Должен заметить, вы не самый полезный свидетель, господин Хаммерштайн.
– Пока вы сидите в моем кабинете и пьете мой коньяк, вам придется удовлетвориться этим.
Павлиди пожевал губами.
– Вы правы. Когда Гуго умер... в первый раз, вы присутствовали при этом?
– Да. И в первый, и во второй.
При слове «второй» следователь досадливо поморщился.
– И вы могли бы подтвердить, что он действительно скончался?
– Во всяком случае все признаки смерти были налицо.
– Когда был отдан приказ о зомбировании?
– Я не верю в эту чушь.
– Госпожа Марта Хаммерштайн показывает, что граф сам проявил инициативу...
– Мне об этом ничего не известно.
– Таким образом, таинственное возвращение вашего брата к жизни было для вас полной неожиданностью?
– Полнейшей.
– И у вас не возникло вопросов?
Руди тяжело вздохнул.
– Видите ли, любезный господин Павлиди, до недавнего времени я оставался не более, чем незаконнорожденным сыном. Возможно, меня просто терпели во дворце. Понимаете, что я хочу сказать?
– Черт возьми, но если человек в здравом рассудке видит зомби...
Рудольф поднял указательный палец.
– Еще раз повторяю: я не верю в эту чушь.
– Очень недальновидно с вашей стороны, господин будущий губернатор. Если вы собираетесь управлять этой провинцией, вам не мешало бы ознакомиться с последними достижениями технов.
– Вы хотите сказать – с последними сказками технов?
– Один из таких «сказочных» героев уже прикончил вашего отца...
– У вас есть доказательства того, что Гуго был зомби?
– Не будьте ребенком. Вы же все видели своими глазами.
– Я видел всего лишь необычайно живучего парня...
– Который продолжал двигаться с отстреленной головой? Хватит тешить себя иллюзиями, Хаммерштайн! Вы же не можете отрицать некоторые факты...
– И каковы же факты?
– Поставьте себя на место технов. В любой момент действия и сознание каждого отдельного человека могут быть взяты под контроль с помощью «психо». Он будет иметь полный букет: галлюцинации, альтернативную реальность, переподчинение, влечение к смерти. Известны случаи полного разрушения сознания... Что бы вы делали на ИХ месте, если бы, конечно, не отказались от сопротивления новому порядку?
– Даже не представляю. А разве кто-то еще сопротивляется? – ирония в словах Руди была чуть заметна, тем не менее Павлиди это заметно покоробило. – Если не ошибаюсь, последний монастырь был ликвидирован десять лет тому назад.
– Это еще одно заблуждение. Монастырей гораздо больше, чем вы думаете, – мрачно заметил имперский следователь. Он вдруг показался Рудольфу злобным карликом, страдающим от неизлечимой мизантропии. – Тем более, что проблема состоит не в формальной организации сопротивления, а в методах подготовки повстанцев. Разве не вы освободили Кирхера несколько месяцев назад?
– Это совсем другое дело. За пределами города наш контроль неизбежно ослаблен...
– Глупости. Я вам скажу, в чем дело. Техны научились создавать существ, действующих вне контроля и сферы влияния «психо». Это люди с полностью перекодированным сознанием, а принцип нового кодирования нам до сих пор не известен.
– Вы имеете в виду пресловутых зомби?
– Да. Тело с мертвым мозгом – это идеальный объект для перепрограммирования. Существо неуязвимо, и программа может быть уничтожена только физически. И то – с трудом, как показал грустный пример вашего... э-э-э... брата.
– Смело! – одобрил Руди, подлил коньяку в обе рюмки и отправил в рот тонкий благоухающий ломтик яблока. – С вашими идеями знакомы в Менгене?
– Безусловно. И знаете что еще, господин Хаммерштайн, – вы со своей странной амнезией представляетесь мне вполне подходящим кандидатом в зомби.
– Это очень плохая шутка, Павлиди. Я ведь злопамятен и не люблю ищеек вроде вас. А в будущем могу испортить вам карьеру...
– Тем не менее я направлю в столицу соответствующий рапорт.
– Зачем вы мне это говорите?
– Затем, чтобы вы знали: я буду следить за каждым вашим шагом.
– Благодарю за откровенность. У меня больше нет для вас времени. Мой самолет вылетает через час.
– Я присоединяюсь к вам, господин Хаммерштайн.
– Разве это необходимо?
– Таков приказ императора. Хотя лично я предпочел бы что-нибудь более старомодное – карету или в крайнем случае автомобиль...
– И добирались бы до столицы две недели?
– Пора привыкать к размеренной жизни, мой мальчик. С возрастом начинаешь понимать, что мы слишком торопимся... Кроме того, в полете многое зависит от технов, а я им не доверяю. Совершенно.
– Надеюсь, вы найдете себе экипаж по вкусу, и я увижу вас не раньше, чем через пару месяцев!
– Увы – не могу ослушаться высочайшего повеления... Ах, да, совсем забыл – вы же не получаете сообщений по альфа-сети. Кажется ваш личный транслятор недавно умер? И каков же диагноз?
– Малокровие. – Мрачно ответил Рудольф и залпом осушил рюмку.
7
Замок «Две Тройки» был последним шедевром смертельно больного архитектора. Воздвигнутый в начале двадцать первого столетия, он производил издалека впечатление угловатой тяжеловесности, а вблизи ансамбль утрачивал целостность и распадался на части, как мозаика, рассматриваемая со слишком малого расстояния. Бетонные кубы, разбросанные на цементных холмах, полушария экранирующих куполов, изломанные туннели переходов были слиты воедино без видимого плана. На много километров вокруг лес был вырублен, зато на внутреннем дворе замка устроен японский садик.
Сейчас, в преддверии зимы, садик казался поддельным и как будто вылепленным из пластмассы. Вдова Эльза фон Хаммерштайн скучала здесь уже вторую неделю, хотя в другое время и в другом настроении нашла бы чем себя занять. Ближайший городок находился в часе езды на автомобиле и контролировался дальним родственником графа. В городке всего-то и было, что казино для психотов с экранированным барабаном, пара стрип-баров для мужчин и один для женщин, около десятка кабаков, среди которых не было ни одного по-настоящему изысканного, и музей, превратившийся в затхлый крысиный зоопарк.
Родственника графа звали Вальтер Шутцбар. Это был шестидесятилетний вдовец, выглядевший значительно моложе, эстет, игрок и бабник, не утративший с возрастом вкуса к разгульной жизни. Полученный по наследству скромный титул и более чем средние способности не позволили ему в свое время пробиться в столицу, однако он и в захолустье не жаловался на судьбу, потому что это было ЕГО захолустье.
Злые языки утверждали, что на своей небольшой территории Шутцбар умудряется даже контролировать рождаемость – благодаря его стараниям в городе рождались преимущественно девочки и преимущественно красивые. Графиня сомневалась в том, что это соответствует действительности, хотя допускала, что энергия, направленная, как у Вальтера, в строго определенное русло, может творить чудеса...
Шутцбар знал о печальных обстоятельствах, вынудивших Эльзу поселиться в замке, и о том, сколь переменчивы ветры судьбы, поэтому был неизменно любезен с опальной графиней. Он даже посвятил ей все время, свободное от игры, охоты и постельных утех... Ни для кого не было секретом, что Вальтер предпочитает иметь любовниц и любовников из числа технов. По крайней мере, с ними не надо было беспокоиться о психической защите. Не очень-то приятно, когда кто-нибудь знает о твоих желаниях больше, чем ты сам, – Шутцбар считал это недопустимым сексуальным извращением.
При всем том хозяин замка имел исчерпывающие инструкции от Габера относительно условий изоляции и охраны графини. По правде говоря, Вальтеру эти меры казались излишними – куда ей было бежать и, главное, зачем?! Не без задней мысли он принялся ухаживать за вдовой и вскоре уловил первые признаки ее благосклонности. То, что графиня была однорукой, лишь приятно дразнило пресыщенного повесу.
Вальтер не спешил. Осада могла продолжаться сколь угодно долго. За свою многоопытную жизнь он твердо усвоил, что результат сам по себе банален, а вот пути к его достижению могут быть разнообразными и интригующими.
В замке «Две Тройки» была собрана огромная коллекция эротического искусства. Шутцбар особенно гордился подлинниками Фрагонара, копиями барельефов разрушенных тантрических храмов, голограммами работ скончавшегося от СПИДа художника Белецкого и видеофильмами категории "X", снятыми в конце прошлого века. Все это он неназойливо предоставил в распоряжение скучающей вдовы; иногда они обсуждали некоторые экземпляры коллекции за вечерним чаем...
Эльзу охватило жуткое чувство изоляции, отчасти внушенной Вальтером. Ей не хотелось двигаться вперед, к возможной катастрофе и смерти, но и оставаться на месте, под опускающимся колпаком ночи, казалось невыносимым... Снежинки возникали из тьмы и разбивались о стекло. По обе стороны дороги проплывали черные стены леса.
Эльза покосилась на Вальтера и увидела вместо водителя огромного червя. Слепая тварь пошатывалась, склоняясь к рулю. Ее глянцевое тело было похоже на мужской детородный орган... Вдова догадалась, что психот начал «играть» с нею. Это была заведомо неравная партия.
...На самом деле Вальтер улыбался, раздумывая, не пришло ли время испортиться мотору. Потом он понял, что она боится и страх не возбуждает ее – в отличие от любопытства. Женщина, сидевшая рядом, в течение двадцати пяти лет не имела возможности спать ни с кем, кроме мужа. Это обещало знатоку целый вулкан страсти. Шутцбар решил, что заднее сидение машины – слишком убогое место для такого случая, и поехал еще быстрее. Приливы ее страха доставляли ему почти физическое наслаждение...
Скупо освещенный городок носил на себе печать упадка, но этого уже никто не замечал. Окраины опустели; каждый год молодые техны убегали к кочевникам в поисках свободы, но большая часть из них рано или поздно возвращалась обратно. Остальные жили по правилам, заведенным психотами, продавая себя и свои скудные таланты.
Шутцбар считался здесь далеко не самым плохим боссом. Некоторые даже находили его очаровательным. Во всяком случае, к нему относились с неподдельным почтением и ценили за то, что он никогда не прибегал к особо изощренной психической вивисекции.
...После ужина в ресторане Вальтер и Эльза оказались в стрип-баре «Креветка». Выбрали себе столик в глубине зала и заказали по коктейлю. Из посетителей бара большинство составляли женщины, а среди мужчин преобладали гомосексуалисты. Судя по всему, культовыми животными являлись пудели, особенно серебристого окраса.
Обстановка была спокойной, доверительной, чтобы не сказать – семейной. Вальтер знал почти всех здешних девочек и мальчиков в лицо... На подиуме извивалась «кошечка Бетти». Шутцбар едва скользнул взглядом по ее формам, знакомым ему не только визуально, и обрушил все свое внимание на Эльзу.
Они поговорили о том, что считалось «большой политикой», об обстановке в Клагенфурте, о шансах бастарда Рудольфа стать новым губернатором. Вальтер заметил, что Хаммерштайн была не совсем обычным техном. Все слабости, присущие этой человеческой породе, уживались в ней с неосознанным презрением к себе подобным. Он решил использовать это. Тем более, что случай представился очень скоро.
Гвоздем программы в «Креветке» был недавно нанятый хозяином негр Маркус. Вальтер уже был наслышан об этом сексуальном монстре, но ни разу не лицезрел того «во плоти».
При появлении Маркуса вялая толпа заметно оживилась. Свет погас. В помещении бара какое-то время были видны только красные точки сигарет и вспышки зажигалок. Потом на подиуме появилась фигура, покрытая фосфоресцирующим составом. Под мрачноватую электронную музыку Клауса Шульца негр исполнял долгий танец тени...
Эльза даже не заметила, когда именно ее рука оказалась в руке Вальтера. Тот ласкал пальцами ее ладонь и запястье... В «Креветке» забрезжил искусственный рассвет. Красноватые лучи вырезали из сумерек силуэт Маркуса, на котором из одежды был только какой-то фиговый листок, но зато огромных размеров.
Вскоре негр начал освобождаться и от этой детали, и Вальтер невольно прервал свои ласки. На теле Маркуса не было ни единого волоса. Чей-то пудель потерянно залаял в наступившей благоговейной тишине и тут же задушенно взвизгнул.
– Он вас интересует? – спросила вдова, у которой пересохло во рту.
Шутцбар подал условный знак своему охраннику, стоявшему поодаль, и с улыбкой повернулся к ней.
– Как большинство психотов, я бисексуален, – сообщил он. – Только что я велел пригласить его в замок.
– Зачем?
– Графиня, вы очаровательны, когда хотите выглядеть наивной. Он будет развлекать нас... долгими зимними вечерами. Мне показалось, что вы скучаете.
– Как трогательно. Значит, вы позаботились только обо мне?
– Нет. Посмотрите на этот сброд. Я забочусь о каждом из находящихся здесь придурков, хотя никто не сможет сказать, в чем конкретно состоит моя забота... Я поддерживаю равновесие. Впрочем, как вам известно, покойный граф занимался тем же. И в гораздо более значительных масштабах.
Вальтер расслабился и продолжал разглагольствовать:
– Умнейшие из людей считали тиранию лучшей формой правления. Все остальные рано или поздно приводят к разброду, войнам, анархии. Мы создали самую совершенную из тираний. Например, вы видели когда-нибудь непокорное овечье стадо?
– Ну почему же... Я могу вообразить себе некую болезнь. Вроде бешенства...
Вальтер понял, что Эльза неслучайно провела столько времени поблизости от губернатора. На мгновение он даже заподозрил некую ловушку, но потом вспомнил, что фон Хаммерштайн уже мертв.
– Это крайне маловероятно. Особенно, если учесть, что теперь уничтожены последние рассадники заразы.
– Но, кажется, никто не спросил у самих овец, довольны ли они таким положением вещей?
– Они довольны. Во всяком случае, ничто не мешает сделать их такими. В этом и состоит поддержание равновесия... Знаете, быть овцой в хлеву – это ведь очень удобно и даже приятно. К тому же, если нет опасности превратиться в баранью отбивную. А такой опасности действительно не существует, – самодовольно добавил Вальтер. – Говорят, я хороший любовник, но не каннибал.
– Однако я слышала кое-что о сопротивлении, кочевниках, монастырях... зомби...
Шутцбар благодушно улыбнулся, не спуская глаз с лоснящегося тела Маркуса, танцевавшего с сонным боа, который в заснеженном городке выглядел более дико, чем, например, инопланетянин...
– Вы дразните меня, графиня? Очаровательно... Отклонения от нормы неизбежны. Закон больших чисел действует и в человеческом стаде. Всегда найдутся безумцы, для которых идеи важнее благополучия и сытого желудка. При этом они почему-то исходят из совершенно ложной посылки, что таковы и все остальные люди. В этом и состоит патология... Но спросите у любого в моем городе – интересует ли его борьба? Болтовня о такой неудобной и обременительной вещи, как свобода? Нужна ли ему какая-либо идеология, кроме культа безопасности и удовольствий? Нет. Он скажет вам, что гораздо важнее, каким сегодня окажется пиво в ближайшем баре. Он пошлет ко всем чертям того, кто захочет изменить его жизнь... Монастыри – это убежища фанатиков и деклассированных элементов. Ну, а зомби – легенда, придуманная одним очень умным человеком. Почти наверняка одним из настоятелей. Может быть, даже психотом, – Вальтер тихо засмеялся. – Представляете, как запутались эти бедняги?!..
Эльза смотрела на него без улыбки. Казалось, его намек потряс ее.
– Вероятно, теперь я тоже всего лишь одна из овец в вашем стаде?
– А вам бы хотелось этого? – его голос стал вкрадчивым. Липким. И снова она увидела червя – слепого, огромного, страшного. Он торчал над столом, как фаллический памятник из черного монолита...
– Я еще не решила, – ответила она тому, кто спрятался под маской ее искаженного восприятия.
– Давайте выпьем за ваше решение, графиня, – предложил Шутцбар, снова пытаясь завладеть ее рукой.
– Прошу прощения. Одну минуту.
Она встала и направилась в дальний угол зала. Официант показал ей, где находится дамская комната. Завсегдатаи провожали однорукую графиню любопытными взглядами, не позволяя себе большего, поскольку все видели, что ее привел босс.
Когда Эльза вернулась, другой официант уже наливал шампанское в высокие бокалы... Маркус исчез. Его сменили три голые местные девочки, танцевавшие под нежную музыку Чайковского. Вальтер глядел на них чуть ли не с умилением.
– Посмотрите, им всего лишь двенадцать, но они уже понимают, что красивы и вызывают желание...
Эльза поднесла бокал к губам.
– Не пейте! – вдруг отчетливо сказал Шутцбар. Он жестом подозвал официанта, доставившего вино. Тот мгновенно оказался рядом и резко изменился в лице. Он что-то долго шептал Вальтеру на ухо, потом выпрямился. Его взгляд стал каким-то стеклянным. Он медленно протянул руку, взял бокал, стоявший перед боссом, и отпил из него.
Через секунду бокал разбился, а человек стал оседать. Вальтер брезгливо оттолкнул его, и тот повалился на пол. Кто-то завизжал, но Шутцбар тут же погасил вспышку паники. Все замерли, парализованные его влиянием. Музыка продолжала играть; чей-то пудель с любопытством обнюхивал мертвеца.
Вальтер с улыбкой повернулся к Хаммерштайн.
– Цианид, как я и предполагал. Оказывается, вы были правы – больные овцы еще встречаются. Странное совпадение... Ступайте в машину, графиня, а я займусь небольшим расследованием.
Эльза встала и пошла к выходу между людьми, застывшими, как манекены. У дверей кто-то из охранников Шутцбара набросил ей на плечи меховую шубу. Она обернулась.
Перед Вальтером выстраивались люди, отобранные по неизвестному ей признаку. На их лицах не было испуга. Напротив, все они выражали искреннее желание помочь.
Сейчас, в преддверии зимы, садик казался поддельным и как будто вылепленным из пластмассы. Вдова Эльза фон Хаммерштайн скучала здесь уже вторую неделю, хотя в другое время и в другом настроении нашла бы чем себя занять. Ближайший городок находился в часе езды на автомобиле и контролировался дальним родственником графа. В городке всего-то и было, что казино для психотов с экранированным барабаном, пара стрип-баров для мужчин и один для женщин, около десятка кабаков, среди которых не было ни одного по-настоящему изысканного, и музей, превратившийся в затхлый крысиный зоопарк.
Родственника графа звали Вальтер Шутцбар. Это был шестидесятилетний вдовец, выглядевший значительно моложе, эстет, игрок и бабник, не утративший с возрастом вкуса к разгульной жизни. Полученный по наследству скромный титул и более чем средние способности не позволили ему в свое время пробиться в столицу, однако он и в захолустье не жаловался на судьбу, потому что это было ЕГО захолустье.
Злые языки утверждали, что на своей небольшой территории Шутцбар умудряется даже контролировать рождаемость – благодаря его стараниям в городе рождались преимущественно девочки и преимущественно красивые. Графиня сомневалась в том, что это соответствует действительности, хотя допускала, что энергия, направленная, как у Вальтера, в строго определенное русло, может творить чудеса...
Шутцбар знал о печальных обстоятельствах, вынудивших Эльзу поселиться в замке, и о том, сколь переменчивы ветры судьбы, поэтому был неизменно любезен с опальной графиней. Он даже посвятил ей все время, свободное от игры, охоты и постельных утех... Ни для кого не было секретом, что Вальтер предпочитает иметь любовниц и любовников из числа технов. По крайней мере, с ними не надо было беспокоиться о психической защите. Не очень-то приятно, когда кто-нибудь знает о твоих желаниях больше, чем ты сам, – Шутцбар считал это недопустимым сексуальным извращением.
При всем том хозяин замка имел исчерпывающие инструкции от Габера относительно условий изоляции и охраны графини. По правде говоря, Вальтеру эти меры казались излишними – куда ей было бежать и, главное, зачем?! Не без задней мысли он принялся ухаживать за вдовой и вскоре уловил первые признаки ее благосклонности. То, что графиня была однорукой, лишь приятно дразнило пресыщенного повесу.
Вальтер не спешил. Осада могла продолжаться сколь угодно долго. За свою многоопытную жизнь он твердо усвоил, что результат сам по себе банален, а вот пути к его достижению могут быть разнообразными и интригующими.
В замке «Две Тройки» была собрана огромная коллекция эротического искусства. Шутцбар особенно гордился подлинниками Фрагонара, копиями барельефов разрушенных тантрических храмов, голограммами работ скончавшегося от СПИДа художника Белецкого и видеофильмами категории "X", снятыми в конце прошлого века. Все это он неназойливо предоставил в распоряжение скучающей вдовы; иногда они обсуждали некоторые экземпляры коллекции за вечерним чаем...
* * *
Дней через десять Шутцбар повез Эльзу развлечься. Они выехали под вечер; Вальтер сам вел машину и делал это довольно рискованно. Начиналась вьюга, «Вольво» девяносто девятого года заносило на заснеженной дороге. Вскоре огни замка исчезли в седой пелене, а машина с охраной безнадежно отстала.Эльзу охватило жуткое чувство изоляции, отчасти внушенной Вальтером. Ей не хотелось двигаться вперед, к возможной катастрофе и смерти, но и оставаться на месте, под опускающимся колпаком ночи, казалось невыносимым... Снежинки возникали из тьмы и разбивались о стекло. По обе стороны дороги проплывали черные стены леса.
Эльза покосилась на Вальтера и увидела вместо водителя огромного червя. Слепая тварь пошатывалась, склоняясь к рулю. Ее глянцевое тело было похоже на мужской детородный орган... Вдова догадалась, что психот начал «играть» с нею. Это была заведомо неравная партия.
...На самом деле Вальтер улыбался, раздумывая, не пришло ли время испортиться мотору. Потом он понял, что она боится и страх не возбуждает ее – в отличие от любопытства. Женщина, сидевшая рядом, в течение двадцати пяти лет не имела возможности спать ни с кем, кроме мужа. Это обещало знатоку целый вулкан страсти. Шутцбар решил, что заднее сидение машины – слишком убогое место для такого случая, и поехал еще быстрее. Приливы ее страха доставляли ему почти физическое наслаждение...
Скупо освещенный городок носил на себе печать упадка, но этого уже никто не замечал. Окраины опустели; каждый год молодые техны убегали к кочевникам в поисках свободы, но большая часть из них рано или поздно возвращалась обратно. Остальные жили по правилам, заведенным психотами, продавая себя и свои скудные таланты.
Шутцбар считался здесь далеко не самым плохим боссом. Некоторые даже находили его очаровательным. Во всяком случае, к нему относились с неподдельным почтением и ценили за то, что он никогда не прибегал к особо изощренной психической вивисекции.
...После ужина в ресторане Вальтер и Эльза оказались в стрип-баре «Креветка». Выбрали себе столик в глубине зала и заказали по коктейлю. Из посетителей бара большинство составляли женщины, а среди мужчин преобладали гомосексуалисты. Судя по всему, культовыми животными являлись пудели, особенно серебристого окраса.
Обстановка была спокойной, доверительной, чтобы не сказать – семейной. Вальтер знал почти всех здешних девочек и мальчиков в лицо... На подиуме извивалась «кошечка Бетти». Шутцбар едва скользнул взглядом по ее формам, знакомым ему не только визуально, и обрушил все свое внимание на Эльзу.
Они поговорили о том, что считалось «большой политикой», об обстановке в Клагенфурте, о шансах бастарда Рудольфа стать новым губернатором. Вальтер заметил, что Хаммерштайн была не совсем обычным техном. Все слабости, присущие этой человеческой породе, уживались в ней с неосознанным презрением к себе подобным. Он решил использовать это. Тем более, что случай представился очень скоро.
Гвоздем программы в «Креветке» был недавно нанятый хозяином негр Маркус. Вальтер уже был наслышан об этом сексуальном монстре, но ни разу не лицезрел того «во плоти».
При появлении Маркуса вялая толпа заметно оживилась. Свет погас. В помещении бара какое-то время были видны только красные точки сигарет и вспышки зажигалок. Потом на подиуме появилась фигура, покрытая фосфоресцирующим составом. Под мрачноватую электронную музыку Клауса Шульца негр исполнял долгий танец тени...
Эльза даже не заметила, когда именно ее рука оказалась в руке Вальтера. Тот ласкал пальцами ее ладонь и запястье... В «Креветке» забрезжил искусственный рассвет. Красноватые лучи вырезали из сумерек силуэт Маркуса, на котором из одежды был только какой-то фиговый листок, но зато огромных размеров.
Вскоре негр начал освобождаться и от этой детали, и Вальтер невольно прервал свои ласки. На теле Маркуса не было ни единого волоса. Чей-то пудель потерянно залаял в наступившей благоговейной тишине и тут же задушенно взвизгнул.
– Он вас интересует? – спросила вдова, у которой пересохло во рту.
Шутцбар подал условный знак своему охраннику, стоявшему поодаль, и с улыбкой повернулся к ней.
– Как большинство психотов, я бисексуален, – сообщил он. – Только что я велел пригласить его в замок.
– Зачем?
– Графиня, вы очаровательны, когда хотите выглядеть наивной. Он будет развлекать нас... долгими зимними вечерами. Мне показалось, что вы скучаете.
– Как трогательно. Значит, вы позаботились только обо мне?
– Нет. Посмотрите на этот сброд. Я забочусь о каждом из находящихся здесь придурков, хотя никто не сможет сказать, в чем конкретно состоит моя забота... Я поддерживаю равновесие. Впрочем, как вам известно, покойный граф занимался тем же. И в гораздо более значительных масштабах.
Вальтер расслабился и продолжал разглагольствовать:
– Умнейшие из людей считали тиранию лучшей формой правления. Все остальные рано или поздно приводят к разброду, войнам, анархии. Мы создали самую совершенную из тираний. Например, вы видели когда-нибудь непокорное овечье стадо?
– Ну почему же... Я могу вообразить себе некую болезнь. Вроде бешенства...
Вальтер понял, что Эльза неслучайно провела столько времени поблизости от губернатора. На мгновение он даже заподозрил некую ловушку, но потом вспомнил, что фон Хаммерштайн уже мертв.
– Это крайне маловероятно. Особенно, если учесть, что теперь уничтожены последние рассадники заразы.
– Но, кажется, никто не спросил у самих овец, довольны ли они таким положением вещей?
– Они довольны. Во всяком случае, ничто не мешает сделать их такими. В этом и состоит поддержание равновесия... Знаете, быть овцой в хлеву – это ведь очень удобно и даже приятно. К тому же, если нет опасности превратиться в баранью отбивную. А такой опасности действительно не существует, – самодовольно добавил Вальтер. – Говорят, я хороший любовник, но не каннибал.
– Однако я слышала кое-что о сопротивлении, кочевниках, монастырях... зомби...
Шутцбар благодушно улыбнулся, не спуская глаз с лоснящегося тела Маркуса, танцевавшего с сонным боа, который в заснеженном городке выглядел более дико, чем, например, инопланетянин...
– Вы дразните меня, графиня? Очаровательно... Отклонения от нормы неизбежны. Закон больших чисел действует и в человеческом стаде. Всегда найдутся безумцы, для которых идеи важнее благополучия и сытого желудка. При этом они почему-то исходят из совершенно ложной посылки, что таковы и все остальные люди. В этом и состоит патология... Но спросите у любого в моем городе – интересует ли его борьба? Болтовня о такой неудобной и обременительной вещи, как свобода? Нужна ли ему какая-либо идеология, кроме культа безопасности и удовольствий? Нет. Он скажет вам, что гораздо важнее, каким сегодня окажется пиво в ближайшем баре. Он пошлет ко всем чертям того, кто захочет изменить его жизнь... Монастыри – это убежища фанатиков и деклассированных элементов. Ну, а зомби – легенда, придуманная одним очень умным человеком. Почти наверняка одним из настоятелей. Может быть, даже психотом, – Вальтер тихо засмеялся. – Представляете, как запутались эти бедняги?!..
Эльза смотрела на него без улыбки. Казалось, его намек потряс ее.
– Вероятно, теперь я тоже всего лишь одна из овец в вашем стаде?
– А вам бы хотелось этого? – его голос стал вкрадчивым. Липким. И снова она увидела червя – слепого, огромного, страшного. Он торчал над столом, как фаллический памятник из черного монолита...
– Я еще не решила, – ответила она тому, кто спрятался под маской ее искаженного восприятия.
– Давайте выпьем за ваше решение, графиня, – предложил Шутцбар, снова пытаясь завладеть ее рукой.
– Прошу прощения. Одну минуту.
Она встала и направилась в дальний угол зала. Официант показал ей, где находится дамская комната. Завсегдатаи провожали однорукую графиню любопытными взглядами, не позволяя себе большего, поскольку все видели, что ее привел босс.
Когда Эльза вернулась, другой официант уже наливал шампанское в высокие бокалы... Маркус исчез. Его сменили три голые местные девочки, танцевавшие под нежную музыку Чайковского. Вальтер глядел на них чуть ли не с умилением.
– Посмотрите, им всего лишь двенадцать, но они уже понимают, что красивы и вызывают желание...
Эльза поднесла бокал к губам.
– Не пейте! – вдруг отчетливо сказал Шутцбар. Он жестом подозвал официанта, доставившего вино. Тот мгновенно оказался рядом и резко изменился в лице. Он что-то долго шептал Вальтеру на ухо, потом выпрямился. Его взгляд стал каким-то стеклянным. Он медленно протянул руку, взял бокал, стоявший перед боссом, и отпил из него.
Через секунду бокал разбился, а человек стал оседать. Вальтер брезгливо оттолкнул его, и тот повалился на пол. Кто-то завизжал, но Шутцбар тут же погасил вспышку паники. Все замерли, парализованные его влиянием. Музыка продолжала играть; чей-то пудель с любопытством обнюхивал мертвеца.
Вальтер с улыбкой повернулся к Хаммерштайн.
– Цианид, как я и предполагал. Оказывается, вы были правы – больные овцы еще встречаются. Странное совпадение... Ступайте в машину, графиня, а я займусь небольшим расследованием.
Эльза встала и пошла к выходу между людьми, застывшими, как манекены. У дверей кто-то из охранников Шутцбара набросил ей на плечи меховую шубу. Она обернулась.
Перед Вальтером выстраивались люди, отобранные по неизвестному ей признаку. На их лицах не было испуга. Напротив, все они выражали искреннее желание помочь.
Глава пятая. Столица
Если мы сможем увидеть свою собственную тень (темную сторону своей натуры), то сможем защититься от любой моральной и ментальной инфекции.Карл Густав Юнг
1
Рудольф Хаммерштайн ужинал в обществе Габера и очаровательного секретаря-транслятора центрально-европейского отдела имперской канцелярии. Они сидели в русском ресторане на окраине Менгена, любовались умиротворяющим пейзажем через огромное панорамное окно и ели пельмени, приготовленные по старому сибирскому рецепту. За окном вздымались к небу горы. Это была трехмерная проекция Гималайского массива – подарок родному городу от одного из адептов «психо».
Был вечер, и заснеженные вершины на закате выглядели просто волшебно. Небо над голубыми хребтами становилось изумрудно-зеленым, затем зелень сменилась бирюзой, переходящей во все более глубокий фиолетовый цвет. Зажглись первые звезды, казавшиеся здесь огромными и сияющими с незамутненным блеском.
Секретаря-транслятора звали Тина. Она была филиппинкой по происхождению, очень недурна собой, и Рудольф грешным делом решил совместить приятное с полезным. Оказалось, что она любит русскую водку. После пятой рюмки ему пришлось следить за собой, чтобы выглядеть захмелевшим.
Руди не мог не заметить присутствие Павлиди, отравлявшее ему вечер. Тот сидел за два столика от него и вяло пережевывал белужье мясо в компании своей худосочной желтолицей жены. Ищейка сдержал свое слово. Имперский следователь и его люди начали неприкрыто следить за Рудольфом с того самого момента, как кандидат в губернаторы сошел с трапа самолета в столичном аэропорту. Смехотворная мера! Однако на человека, не контролирующего «психо», это действовало безотказно. Руди чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Кроме того, давление на него постепенно нарастало.
– ...Неделя? Это слишком мало, – сказал Рудольф, пожирая глазами невероятно гладкую кожу Тины.
Девушка, приставленная к нему специально для того, чтобы помочь ему разобраться в некоторых сторонах столичной жизни, поощрительно улыбнулась.
– Но ваш случай – особенный. Признаться, мы никогда не сталкивались со столь странными обстоятельствами наследования...
– Он имеет все права, но не владеет основным инструментом, не так ли? – вмешался Габер. Шеф охраны мрачно уставился на темнеющий ландшафт за окном. Будущее Карла было неопределенным.
– Ты много себе позволяешь, – заметил Рудольф и опять повернулся к Тине. – Значит, вы думаете, что мне придется задержаться?
– Решение примет специальная комиссия. Вам придется пройти собеседование, экспертизу, может быть, кое-какие тесты...
– Собеседование! Подумать только!.. А император? Когда меня примет император?
Тина широко открыла глаза, пораженная его невежеством.
– Но император никого не принимает, – она понизила голос. – Более того, его давно уже никто не видел.
– Никто не видел?!
– Тише, тише, господин Хаммерштайн! Об этом не принято говорить вслух. Его Императорское Величество вот уже около пятнадцати лет, как уединился в Храме Восьмого Неба. Это бывший монастырь, там, на окраине города, – она взмахнула узкой изящной кистью в неопределенном направлении.
«Похоже, этому парню не очень-то повезло,» – подумал Руди и изобразил живейшую заинтересованность.
– Но тогда каким образом император...
– Управляет, вы хотите сказать? Мне нелегко это объяснить... Вам говорит что-нибудь термин «сверхсознательное»? Император непосредственно связан с информационным поясом планеты. Связь постоянная и поддерживается даже во сне. Сообщения поступают по альфа-сети или... транслируются ближайшим окружением...
Ее очаровательный ротик произносил все это так, словно она растолковывала дикарю азбучные истины.
– Хм, ближайшее окружение... Кого вы имеете в виду?
Тут Руди заметил, что Габер бросил на него взгляд, полный отвращения, чуть ли не гадливости. Как будто он заговорил за столом о чем-то непотребном.
Тина опустила глаза.
– Этот вопрос – вне моей компетенции.
– Другими словами, вы боитесь? – на правах юродивого он позволял себе задавать любые вопросы.
– Ради бога, тише!.. Это может быть кто угодно. Например, любой человек из сидящих здесь...
– Даже он? – Руди показал на Габера и захохотал. У него получилось неплохо, только он не был уверен в том, что кожа на лице приобрела нужный оттенок. Краем глаза он видел, что Павлиди уже разделался с рыбой и теперь скучает, поглядывая в сторону хора, тянувшего что-то заунывное.
– Почему бы вам не поговорить о чем-нибудь другом? – процедил Габер, которому стало ясно, что служить этому безумцу может только еще больший безумец. Парень рыл себе могилу быстрее, чем экскаватор. Все психоты, находившиеся в зале, «прислушивались» к их беседе с неослабевающим интересом. Больше всего Карлу хотелось оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда – в охотничьем домике, в глуши, – и чтобы вокруг не было ни единого человека.
Ему удалось вытащить Рудольфа из-за стола лишь после того, как тот прикончил пузатый графинчик водки с посильной помощью Тины. В результате девушка тоже нетвердо держалась на ногах. «Снимает стресс», – понял Габер. Ему тоже хотелось напиться, но он не мог позволить себе такой роскоши.
Его и так уже выворачивали наизнанку на изощренных и продолжительных допросах в столичной полиции, пытаясь установить все обстоятельства гибели графа и появления зомби. Габеру пришлось согласиться на сканирование памяти, хотя в данном случае испросить его согласия было со стороны следователей лишь данью вежливости.
Был вечер, и заснеженные вершины на закате выглядели просто волшебно. Небо над голубыми хребтами становилось изумрудно-зеленым, затем зелень сменилась бирюзой, переходящей во все более глубокий фиолетовый цвет. Зажглись первые звезды, казавшиеся здесь огромными и сияющими с незамутненным блеском.
Секретаря-транслятора звали Тина. Она была филиппинкой по происхождению, очень недурна собой, и Рудольф грешным делом решил совместить приятное с полезным. Оказалось, что она любит русскую водку. После пятой рюмки ему пришлось следить за собой, чтобы выглядеть захмелевшим.
Руди не мог не заметить присутствие Павлиди, отравлявшее ему вечер. Тот сидел за два столика от него и вяло пережевывал белужье мясо в компании своей худосочной желтолицей жены. Ищейка сдержал свое слово. Имперский следователь и его люди начали неприкрыто следить за Рудольфом с того самого момента, как кандидат в губернаторы сошел с трапа самолета в столичном аэропорту. Смехотворная мера! Однако на человека, не контролирующего «психо», это действовало безотказно. Руди чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Кроме того, давление на него постепенно нарастало.
– ...Неделя? Это слишком мало, – сказал Рудольф, пожирая глазами невероятно гладкую кожу Тины.
Девушка, приставленная к нему специально для того, чтобы помочь ему разобраться в некоторых сторонах столичной жизни, поощрительно улыбнулась.
– Но ваш случай – особенный. Признаться, мы никогда не сталкивались со столь странными обстоятельствами наследования...
– Он имеет все права, но не владеет основным инструментом, не так ли? – вмешался Габер. Шеф охраны мрачно уставился на темнеющий ландшафт за окном. Будущее Карла было неопределенным.
– Ты много себе позволяешь, – заметил Рудольф и опять повернулся к Тине. – Значит, вы думаете, что мне придется задержаться?
– Решение примет специальная комиссия. Вам придется пройти собеседование, экспертизу, может быть, кое-какие тесты...
– Собеседование! Подумать только!.. А император? Когда меня примет император?
Тина широко открыла глаза, пораженная его невежеством.
– Но император никого не принимает, – она понизила голос. – Более того, его давно уже никто не видел.
– Никто не видел?!
– Тише, тише, господин Хаммерштайн! Об этом не принято говорить вслух. Его Императорское Величество вот уже около пятнадцати лет, как уединился в Храме Восьмого Неба. Это бывший монастырь, там, на окраине города, – она взмахнула узкой изящной кистью в неопределенном направлении.
«Похоже, этому парню не очень-то повезло,» – подумал Руди и изобразил живейшую заинтересованность.
– Но тогда каким образом император...
– Управляет, вы хотите сказать? Мне нелегко это объяснить... Вам говорит что-нибудь термин «сверхсознательное»? Император непосредственно связан с информационным поясом планеты. Связь постоянная и поддерживается даже во сне. Сообщения поступают по альфа-сети или... транслируются ближайшим окружением...
Ее очаровательный ротик произносил все это так, словно она растолковывала дикарю азбучные истины.
– Хм, ближайшее окружение... Кого вы имеете в виду?
Тут Руди заметил, что Габер бросил на него взгляд, полный отвращения, чуть ли не гадливости. Как будто он заговорил за столом о чем-то непотребном.
Тина опустила глаза.
– Этот вопрос – вне моей компетенции.
– Другими словами, вы боитесь? – на правах юродивого он позволял себе задавать любые вопросы.
– Ради бога, тише!.. Это может быть кто угодно. Например, любой человек из сидящих здесь...
– Даже он? – Руди показал на Габера и захохотал. У него получилось неплохо, только он не был уверен в том, что кожа на лице приобрела нужный оттенок. Краем глаза он видел, что Павлиди уже разделался с рыбой и теперь скучает, поглядывая в сторону хора, тянувшего что-то заунывное.
– Почему бы вам не поговорить о чем-нибудь другом? – процедил Габер, которому стало ясно, что служить этому безумцу может только еще больший безумец. Парень рыл себе могилу быстрее, чем экскаватор. Все психоты, находившиеся в зале, «прислушивались» к их беседе с неослабевающим интересом. Больше всего Карлу хотелось оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда – в охотничьем домике, в глуши, – и чтобы вокруг не было ни единого человека.
Ему удалось вытащить Рудольфа из-за стола лишь после того, как тот прикончил пузатый графинчик водки с посильной помощью Тины. В результате девушка тоже нетвердо держалась на ногах. «Снимает стресс», – понял Габер. Ему тоже хотелось напиться, но он не мог позволить себе такой роскоши.
Его и так уже выворачивали наизнанку на изощренных и продолжительных допросах в столичной полиции, пытаясь установить все обстоятельства гибели графа и появления зомби. Габеру пришлось согласиться на сканирование памяти, хотя в данном случае испросить его согласия было со стороны следователей лишь данью вежливости.