Дайер Дебра. Поверь в мечту

   – Похоже, ты сегодня в прекрасном настроении дорогуша.
   Оливия вздрогнула. Он опять напугал ее.
   – Я велела Гарри предупредить меня, когда ты придешь.
   – А я вошел через черный ход.
   Да, ведь у парадного дежурит чертов репортер из «Обсервер» и еще люди Кинкейда. Ничего, ничего, скоро она от них избавится. И от самого Кинкейда тоже.
   – Что же ты, Джек, входи, милый.
   – А где все? – Джек медлил на пороге.
   – Девочки наверху. Вяжут в основном; сам понимаешь, в последнее время у нас мало клиентов.
   – А твои сторожевые псы?
   – Им не понравилось работать, не получая денег. – Оливия сжала кулаки. Но ничего, скоро она опять будет богата, и псы приползут на брюхе… – Помоги мне, милый, ты же знаешь, я не умею открывать шампанское.
   – Чего ты хочешь, Оливия? – Слеттер не двигался с места.
   – Сейчас я хочу шампанского.
   Несколько секунд Джек пристально разглядывал ее, потом наконец вошел.
   – Мы что-то празднуем, дорогая? – спросил он, беря бутылку.
   – Я праздную, милый.
   Он держал в руках бутылку, капельки воды блестели на толстом стекле. Оборачивая горлышко салфеткой, Слеттер спросил:
   – Ты мне скажешь, что именно мы празднуем, или я должен догадаться?
   – Всему свое время, милый.
   Она смотрела на него и удивлялась – как легко этот человек обманул ее, да и не только ее. Хлопнула пробка, и Оливия подпрыгнула от неожиданности.
   – Ты что-то нервная сегодня, – улыбаясь, заметил Слеттер.
   – Говорят, ты уезжаешь? – Оливия протянула ему свой бокал.
   – Да. – Пузырьки заплясали в хрустальном плену. – Сан-Франциско мне наскучил.
   – То есть ты позволишь Кинкейду выгнать тебя из города?
   Слеттер улыбнулся:
   – Давай сформулируем, это по-другому. Я достаточно умен, чтобы понять, что настало время сменить обстановку.
   Оливия пригубила вино.
   – Ты никуда не уедешь, Джек.
   – И кто же меня остановит?
   Оливия встала, из-за стола, увеличивая расстояние между ними, и выкрикнула:
   – Ты прекрасный актер, но я все о тебе знаю!
   – И что же ты знаешь?
   Сердце ее бешено колотилось, Сейчас она получит то, о чем не могла и мечтать, – власть над Джеком Слеттером.
   – Я приказала следить за тобой. И я знаю, кто ты на самом деле.
   Джек поставил бокал на стол и взял в руки хрустальное пресс-папье. Вглядываясь в призрачную глубину шара, он негромко спросил:
   – Чего ты хочешь?
   Она расслышала угрозу в его тоне, но собственный успех оглушил ее, и она не испытывала страха. Оливия подошла вплотную к Слеттеру и, гладя застежку на его брюках, заявила».
   – Мы продолжим наш бизнес и наши отношения. Только теперь приказы буду отдавать я, И первый приказ будет такой – убей Кинкейда.
   – Я не сделаю этой глупости. Оливия расхохоталась.
   – Ты не понял, дружок, У тебя нет выбора. Или ты подчинишься, или я всем расскажу, кто такой Джек Слеттер.
   Она смеялась, не замечая, как он напрягся. Он был опасен, но Оливия как будто ослепла и оглохла. Она дернула его жилет, и пуговицы разлетелись в стороны. Положив руку на обтянутую белой рубашкой грудь Слеттера, Оливия нашла его сосок.
   – Теперь ты мой. Я могу делать с тобой все, что захочу, как с любой из моих девок. Мой раб. – Пальцы сжали сосок.
   Слеттер зарычал. Она улыбнулась и подняла голову – и успела заметить, как свет блеснул в хрустальном шаре. Это была последняя вспышка света в ее жизни. За ней последовал удар – и тьма. Джек смотрел на дело рук своих, и его била дрожь. Он опустился на колени и приподнял безжизненное тело. Руки его стали влажными. Он уже знал отчего – это кровь, ее кровь.
   – Ну зачем ты вынудила меня сделать это? – простонал он.
   Негромкий вскрик привлек его внимание. Кто-то видел его и то, как он совершил убийство. Слеттер выпустил тело Оливии и метнулся к двери. Никого. Через холл, в v коридор. Впереди светлел проем распахнутой двери. Кто-то ускользнул черным ходом. Выскочив на улицу, он успел заметить темноволосую головку и подол желтого платья – беглянка уже исчезала за углом в его экипаже, Слеттер шел по улице, стараясь не привлекать к себе внимания, и мучительно вспоминал, называла ли Оливия его имя, его настоящее имя? Черт, он не помнил…
   – Тори, уже поздно. – Бен смотрел на сидящую напротив женщину.
   Тори подняла к нему испещренное морщинами лицо и строго произнесла:
   – Не забывайся, паренек. Меня зовут Шарлотта.
   – Сколько человек знают правду? – смеясь спросил Бен. – Матушка Ли и Флора. Но девушки ни о чем не подозревают, и я очень хочу, чтобы так было и дальше.
   – Я буду нем как рыба. Кроме того, все давным-давно спят. И нам бы не помешало отдохнуть. Долго еще?
   Тори взглянула на бухгалтерскую книгу, которую она заполняла, и вздохнула:
   – В последнее время Шарлотта пренебрегала своими обязанностями, так что работы скопилось много.
   Это была правда – но не вся. Тори отчаянно не хотелось возвращаться в «Хэмптон-Хаус», чтобы снова спать в. пустой комнате, одной… Звонок у парадной двери заставил их вздрогнуть.
   – Кто бы это мог быть в такой час? – спросила Тори.
   – Я посмотрю. – Бен встал и направился в холл.
   – Возможно, кому-то нужна наша помощь. – Тори пошла за ним, но он заставил ее остановиться в нескольких шагах позади.
   Когда дверь распахнулась, в коридор вбежала темноволосая девушка, одетая только в желтую ночную сорочку.
   – Ради Бога, спасите меня! – Она бросилась на грудь Бену. – Он убьет меня!
   – Успокойся, детка, здесь ты в безопасности. – Тори ласково коснулась плеча девушки.
   Но та испуганно озиралась, цепляясь за рубашку Бена, и явно плохо соображала.
   – Отведи-ка ее в мою комнату, – велела Тори.
   Бен подхватил девушку на руки, отнес наверх и опустил на узкую кровать. Когда он попытался оторвать от себя ее руки, она заплакала:
   – Прошу вас, не оставляйте меня!
   – Успокойтесь, я никуда не уйду. – Бен сел рядом с ней на кровать.
   – Меня зовут Шарлотта, а этот молодой человек – мистер Бен Кэмпбелл. А теперь скажи-ка нам, детка, как тебя зовут.
   – Бекки, мэм.
   – Кого ты боишься, Бекки?
   – Этот человек, Слеттер… Я видела, как он убил ее. – Она опять задрожала и вцепилась в руку Бена. – Только он не Слеттер, он кто-то другой. Поэтому он ее и убил.
   – Давайте, дорогая, успокойтесь и попробуйте рассказать еще разок. – Бен нахмурился при упоминании имени Слеттера.
   Бекки постаралась взять себя в руки, перевела дыхание и стала рассказывать:
   – Я спустилась вниз поискать какую-нибудь еду… А кабинет мисс Оливии как раз около черной лестницы. Я слышала ее смех, а потом она сказала, что знает, кто он такой на самом деле. Конечно, я не должна была подслушивать, но я просто не могла сдвинуться с места. А потом она закричала… – Бекки опять начала всхлипывать. – Прошу вас, не пускайте его сюда!
   – Он вас видел? – озабоченно спросил Бен.
   – Думаю, нет. Я только на секундочку выглянула из-за угле и сразу же бросилась бежать. Я взяла его экипаж. – Она повернулась к Тори. – Я помню, вы говорили, что поможете…
   – Конечно, дорогая. – Тори ласково похлопала ее по руке. – Мы поможем вам.
   – Здесь есть телефон?
   Тори покачала головой и впервые занервничала, услышав тревогу в голосе Бена.
   – Я съезжу за полицией, – решительно сказал он. Потом достал из внутреннего кармана пиджака револьвер и протянул его Тори. – Ты умеешь с этим обращаться?
   Тори кивнула и взяла оружие. Глаза Бекки опять испуганно округлились – она не желала отпускать Бена.
   – Я вернусь очень скоро, – произнес тот ласково. – А пока Шарлотта позаботится о вас.
   Он вышел из комнаты, и женщины молча слушали звук его шагов: вот он идет по коридору, спускается вниз, через холл к черному ходу. Когда донесся стук закрывшейся двери, Бекки прижалась спиной к стене и опять начала дрожать. Тори достала из шкафа шерстяной жакет Шарлотты и заставила Бекки надеть его, укрыла ее одеялом и погладила бедняжку по бледной щеке.
   – Все будет хорошо, ягненочек.
   – Спасибо, – прошептала девушка.
   Тори улыбалась ей, стараясь вселить уверенность, но сама тревожилась все сильнее. Хоть бы Бен поскорее вернулся.
   – Мне холодно, – жалобно проговорила Бекки.
   – Я дам тебе чашку горячего чая – это согреет и поможет успокоиться.
   – Пожалуйста, не уходите. Гори похлопала ее по руке:
   – Я только на кухню, детка. Если что, позови – я близко Бекки кивнула и прилегла, сжавшись комочком под одеялом.
   Тори оставила девушке лампу и пошла в кухню. Множество мыслей кружилось в ее голове. Слеттер убил Оливию. И он не Слеттер. Тогда кто? Она вошла в темную кухню, положила револьвер на стол у входа и потянулась зажечь лампу. Слишком поздно почувствовала она чужое присутствие. Рука ее сомкнулась на рукоятке оружия, но от тяжелого удара померк в глазах свет, что-то взорвалось в ее голове, и Тори повалилась не пол, потеряв сознание. Джек некоторое время стоял, прислушиваясь. Хорошо, что он не стал стрелять – удара рукояткой револьвера старухе хватило за глаза. Она лежала на полу безжизненной кучей, В доме царила тишина. Тогда он повернулся и пошел через холл. Он двигался тихо, словно хищный зверь на охоте. Даже собственного дыхания не слышал. Вот и нужная дверь – из-под нее пробивается узкая полоска света. Слеттер толкнул створку, и девушка, лежавшая поя одеялом, подняла голову. При виде убийцы глаза ее расширились, в них застыл смертельный ужас.
   – Прошу вас, не надо, – прошептала она.
   Джек шагнул к ней, и она открыла рот, но, прежде чем Бекки успела закричать, он прыгнул вперед и ее тоже ударил рукояткой револьвера по голове. Он бил снова и снова пока она не перестала шевелиться. Взглянув на то, что осталось от ее лица, Джек ощутил дурноту. Провел рукой по щеке и почувствовал теплую влагу – его забрызгало ее кровью. Не совладав с собой, он согнулся, и тело его сотрясли рвотные спазмы. Придя в себя, убийца вытер рот и направился к двери. Но вдруг вернулся, схватил масляную лампу со стола и бросил ее на постель. В темной кухне он переступил через неподвижное тело Шарлотты и скрылся в ночи.

Глава 29

   Спенс ехал домой. Мысли его были заняты Тори. Зря он сдался так легко, без борьбы… Свернув на Честнатстрит, Спенс натянул поводья.
   – Что за черт!
   По улице бежали полураздетые женщины. Кто-то нес детей, кто-то вещи. Воздух быстро темнел от дыма, и дышать было трудно от едкого запаха гари. Пришпорив коня, Кинкейд в мгновение ока оказался у крыльца горящего дома. Оглядев женщин на улице, он не нашел родного лица и бросился вверх по ступеням парадного входа. Из двери выбежала Флора.
   – Где моя жена? – Спенс схватил ее за плечи.
   – Господи, все горит!
   – Где Тори? – Он встряхнул испуганную женщину.
   – Она была в комнате Шарлотты…
   Спенс отпустил ее и бросился в дом. Воздух обжигал легкие, дым ел глаза. Каждый вздох давался с трудом. Жар душил его, но он упорно пробирался наверх. На кровати лежала женщина, и огонь уже охватил ее тело. Она была слишком неподвижна. Мертва. Она умерла! Слезы застлали глаза Кинкейда, он шагнул к ней и тут услышал слабый крик из кухни. Он сделал еще шаг вперед, но пламя уже объяло комнату, и огонь встал стеной, закрывая страшное зрелище – неподвижное тело на кровати.
   Он ничего не мог сделать – не мог спасти даже ее тело. Огонь забрал его себе. Забрал его Тори…
   – Спасите!
   Повинуясь инстинкту, Кинкейд повернулся и бросился на крик. С трудом пробившись сквозь дым и наступающий огонь, он наконец попал в кухню. Клер стояла на коленях у тела Шарлотты, лицо ее было залито слезами.
   – У меня не хватает сил поднять ее, – плакала девушка.
   Раздался треск, и их окатило новой волной жара. Спенс взглянул на потолок и понял, что времени осталось мало – балки могли рухнуть в любой момент. Он подхватил Шарлотту на руки и на бегу крикнул:
   – Клер, бегите за мной! Голову пригните как можно ниже!
   Спенс помчался к черному ходу, У самого порога он споткнулся о чье-то тело, Наклонившись, сквозь клубы дыма увидел Бена. Из раны на его голове текла кровь, и Кинкейд не смог определить, жив ли друг.
   Он вынес Шарлотту из дома, положил на траву и велел Клер оставаться с ней. Собственный голос удивил его – хриплое карканье, похоже, ожег гортань. Сделав пару вдохов, преодолевая боль в легких, он ринулся к дому.
   – Нет-нет, не ходите! – Клер схватила его за руку.
   – Все будет хорошо, – прохрипел Спенс и побежал к черному ходу.
   Он успел найти Бена в этом чертовом дыму и потащил его к выходу. За спиной обвалилась балка, обдав его снопом искр. Кинкейд спустился с крыльца до того, как в доме рухнула крыша. Спенс упал на колени, прижимая к себе Бена. Голова кружилась, воздуха мучительно не хватало.
   – Вы целы? – рядом с ним появилась Клер.
   – Да. – Спенс отчаянно моргал. Глаза слезились немилосердно. – Как Шарлотта?
   – Она без сознания. – Клер с ужасом смотрела на горящую миссию – все, что осталось от их дома, их убежища. – Куда мы пойдем? – Голос ее напоминал плач потерявшегося ребенка.
   – В «Хэмптон-Хаус», – с трудом выговорил Спенс. Зазвенели колокольчики. Прибыла пожарная команда.
   Они опоздали. А он опоздал спасти Тори. Бен зашевелился, закашлялся и попытался сесть.
   – Тихо, дружище. – Спенс удержал его.
   – Где Тори? – прохрипел Бен.
   – Ее больше нет. – Слова давались с трудом.
   Бен застонал и закрыл глаза. Потом сел, и взгляд его прояснился. – Это Слеттер. Мы должны достать его.
   – Я сам. Ты сейчас не в лучшей форме. – Кинкейд заставил друга лечь, попросил Клер присматривать за ним и пошел к лошади. В груди закипала ярость. Боль. Ненависть. Они давали силу, которая была сильнее боли от ожогов.
   Он гнал коня галопом. Вот и «Хэмптон-Хаус». Бегом вверх по лестнице.
   – Джаспер!
   Слуга появился из своей комнаты, заправляя ночную рубашку в брюки. При виде хозяина глаза его стали круглыми.
   – Сэр? С вами все в порядке?
   – Миссия сгорела. – Спенс бросил дворецкому пиджак и принялся снимать рубашку. – Приготовь дюжину комнат и пошли шесть экипажей на Честнат-стрит.
   – Да, сэр. – Дворецкий подал Кинкейду чистую рубашку. – Что-нибудь еще?
   – Пошли за доктором Уоллесом. Пусть придет немедленно.
   Спенс достал револьвер и бросил его на кровать. Потом налил в умывальник холодной воды и принялся смывать с себя копоть и кровь.
   – Скажи, пусть откроют магазин одежды – тот, что внизу. Многие женщины не успели одеться. Путь выберут, что им нужно. И найди им какую-нибудь еду.
   Он вновь и вновь плескал в лицо холодной водой, пытаясь остудить кожу… и горящую болью память. Перед глазами стояли комната, объятая пламенем, и неподвижная фигура на кровати.
   – Сэр… мистер Кинкейд. С ней все в порядке? – тихо спросил Джаспер.
   – Нет.
   Сейчас он не может позволить себе страдать. Только ярость и ненависть. Чтобы хватило сил догнать и убить Слеттера.
   – Мне так жаль, сэр. Такая милая молодая леди. Спенс выхватил из рук дворецкого рубашку.
   – Поторопись. Там женщины и дети, а на улице холодно.
   – Да, сэр. – Джаспер выбежал из комнаты.
   Спенсер пристегнул кобуру на пояс, проверил, заряжен ли револьвер, и сунул его в кожаный чехол. Это ненадолго. Он найдет и убьет негодяя, причем так, чтобы Слеттер понял, за что он умирает и кто его убил.
   Он быстро добрался до «Золотого оленя», но сегодня здесь было пустынно и тихо. Не горел свет, не играла музыка. И двери были заперты. Спенс долго стучал, потом достал оружие и, отстрелив замок, вошел в пустой темный зал, пропахший виски и сигарным дымом.
   – Слеттер!
   Ему ответила тишина. Дом был пуст. В сердцах Спенс швырнул стул в стену и вышел на улицу. Вскочил на коня и поскакал на Фаррел-стрит. Он приехал к дому Оливии как раз вовремя: двое мужчин грузили в черный экипаж носилки с ее телом.
   К нему подошел Кэл, чье задание было следить за клиентами. Рядом стоял репортер из «Обсервер».
   – Что случилось? – спросил Спенс. – Кто это?
   – Это мисс Оливия. Должно быть, убийца прошел через черный ход, потому что мимо меня никто не проходил.
   Спенс посмотрел вслед экипажу, увозившему тело Оливии, и поклялся себе, что за эту смерть Слеттер тоже заплатит.
   – Езжай в отель, Кэл. Здесь ты вряд ли понадобишься. Кинкейд вернулся к миссии. Он спешился и теперь стоял, глядя на обугленный остов здания, над которым еще поднимался дым и тяжелый запах гари.
   Кто-то вышел из тени и приблизился к нему.
   – Что вы здесь делаете, мистер Кинкейд? – спросил инспектор Сэмюэльс.
   – Моя жена. – Спенс с трудом выталкивал слова, они застревали в горле. – Она осталась там.
   Суровое лицо инспектора чуть смягчилось. Он провел рукой по темным волосам и сочувственно произнес:
   – Я понимаю ваше горе. Но дом еще тлеет, и туда нельзя.
   – Тори! – Кинкейд шагнул вперед, словно не слыша полицейского.
   – Прошу вас, мистер Кинкейд. – Инспектор схватил его за руку. – Вы должны подождать. – Он помолчал и, глядя на Спенса темными глазами, негромко добавил: – Просто постойте здесь и посмотрите, к чему привело ваше упрямство. Если бы вы последовали моему совету и оставили Слеттера в покое, ваша жена была бы жива.
   – Я это знаю, – ответил Спенс. Слезы застилали глаза. Тут только дым, зола и угли. Он повернулся и пошел к своему коню.
   Спенс ехал по улицам города. Вокруг раздавались голоса, где-то играла музыка, кричали дети. Но он словно окаменел. Это было странное чувство – реальность казалась сном и потому не вызывала особых эмоций. Он ехал, бросив поводья на шею жеребцу, и очнулся, только услышав шум океана. Конь привез его на утес, куда не так давно от него сбежала Тори. Спенс подошел к краю скалы. Стемнело, и океан был черен. Он глухо ворочался там, внизу, клочья пены летели вверх, сверкая серебром в свете луны. Любимое место Тори. Но Тори больше нет… Боль начала ломать защитные барьеры, за которыми прятался измученный мозг. Теперь она усилилась стократ, и Спенс, застонав, закрыл лицо руками. Обожженные губы защипало от соленой влаги. На секунду он удивился, как брызги прибоя могли долететь так высоко. А потом понял, что это не морская соль – это слезы. Никогда больше не видеть ее лица, не иметь возможности прикоснуться к ней. Крик рос внутри, потом вырвался наружу – первобытный вопль, смешавшийся с шумом стихии, но не принесший облегчения. И тогда ему в голову пришла новая мысль. Вот он, выход, всего в шаге впереди. Один шаг – и боль пройдет, и он соединится наконец со своей Тори. Это так просто. Но что-то в этой простоте было ложью. Несмотря на отчаяние, здоровая натура взяла верх, и Спенс продолжал стоять на краю утеса. Нет, это было бы, пожалуй, слишком просто, даже трусливо – ведь он не нашел убийцу, не отомстил. Он отошел от пропасти и опустился на землю. Здесь они ссорились с Тори. Как он мог быть таким глупцом – тратить на ссоры драгоценное время! Кинкейд прижался щекой к теплой земле и закрыл глаза. Он снова видел Тори: вот она хмурится… улыбается, ветер играет непослушным локоном, который опять выбился из прически… Спасительный сон опустился на его душу, даря передышку измученному сердцу. Что-то теплое коснулось щеки. Спенс открыл глаза и увидел призрак: Тори сидела рядом с ним и гладила ладошкой его небритое лицо.
   – Спенс, с тобой все в порядке? – Она смотрела с тревогой, тонкие пальчики отвели волосы с его лба.
   – Тори? – Он протянул руку. Сердце испуганно замерло – вдруг она исчезнет? Но ладонь его коснулась теплой кожи, и в следующий миг она – живая! – оказалась в его объятиях.
   – Слава Богу, ты жив, – шептана Тори. – Я так боялась за тебя.
   Спенс прижимал к себе жену и думай, что если он и сошел с ума, то пусть все так и останется… Он зарылся лицом в ее волосы, провел губами по нежной шее. Вдохнул такой знакомый, такой родной запах. Тори чуть отстранилась, взглянула в лицо мужу, и сердце ее пронзила боль – слезы текли из золотистых глаз.
   – Не плачь, милый, не плачь. Все хорошо. Слава Господу, ты цел, и я жива.
   Она вытирала его слезы, чувствуя, что ее собственные уже текут по щекам. Спенс снова обнял ее, словно все еще боялся, что она исчезнет. Потом он нашел ее губы, и Тори вздохнула с облегчением: это был ее дом – его объятия, его нежность. Как он прекрасен, ее муж, чья золотистая кожа словно согрета солнцем, чьи руки сильны, а тело совершенно.
   – Иди ко мне, – прошептала она.
   И они занимались любовью – и это было как в первый раз, потому что теперь сливались не только тела, но и их души. Они были живы и хотели убедиться в этом, лаская каждый кусочек кожи, целуя каждую прядь волос. И только когда оба не могли дольше терпеть сладкую пытку, тела их слились. И каждый владел своим сокровищем и щедро отдавал его другому, и дарителю воздавалось сторицей, ибо счастье его становилось полным, – пока они не достигли пика вместе, унесенные одной волной, более сильной, чем все прежние, потому что теперь к страсти добавилась любовь. Когда они смогли пошевелиться, Спенс, крепко прижав к себе жену, укутал ее своим пиджаком.
   – Тебе тепло? – заботливо спросил он.
   – Мне хорошо. – Она уткнулась носом ему в грудь.
   – Знаешь, я видел там, в комнате Шарлотты… Я думал… Тори почувствовала дурноту. Как она могла забыть!
   – Бедная девочка! Я обещала ей помочь, спасти от Слеттера, который преследовал ее. Бедняжку звали Бекки. Она видела, как Слеттер убил Оливию… – Тори начала дрожать.
   – Ты ничего не могла сделать.
   – Я не должна была оставлять ее…
   – Слеттер чуть не убил тебя и Бена.
   – Бен… дат мне оружие. – Рыдания душили Тори.
   – Убийца тоже был вооружен, Тори. И не задумываясь пустил в ход свой револьвер. Мы должны благодарить Бога, что ты осталась жива… К тому же, – продолжал он торопливо, – теперь я могу признаться, что был жутко зол на тебя.
   – Зол? Почему?
   – Я не успел сказать тебе, что думаю о той проклятой сделке. Она и все обязательства могут катиться ко всем чертям. Я люблю тебя и не отпущу.
   Тори закрыла глаза.
   – Скажи это снова.
   – Я люблю тебя. Ты моя жизнь, мой свет, тепло моей души.
   Тори было тяжело дышать – но ведь от счастья не умирают! Ее мечта становится явью. Прямо сейчас, когда она смотрит, как шевелятся его губы, произнося заветные слова.
   – А когда ты понял, что любишь меня?
   – В тот день, когда увидел в первый раз… – Спенс помедлил, прежде чем спросить: – А ты… скажешь мне что-нибудь?
   Тори удивилась. Неужели этот самоуверенный мужчина может говорить столь… робко?
   – Я люблю тебя… и это первая любовь в моей жизни. Чарлз был лишь детской привязанностью, которая не имеет ничего общего с тем, что я испытываю к тебе. – Она нашла его руку и поднесла ладонь к губам. – Я люблю тебя, Спенсер Хэмптон Кинкейд. Думаю, мне надо поблагодарить Чарлза за то, что он сбежал тогда, много лет назад.
   Тори почувствовала, как он напрягся. Спенсер ревнует! Смешно, но это было приятно. И, торопясь успокоить мужа, она продолжала:
   – Тогда, в парке, он… как бы это сказать… он думал, что мой брак устранит препятствия для наших с ним отношений.
   – Ублюдок!
   – Он думал, что я влюблена в него… – Набравшись храбрости, Тори решила сказать все: – Знаешь, я позволила ему поцеловать себя, хотела посмотреть, сможет ли он разжечь огонь… и чтобы мурашки бежали по телу, как бывает, когда меня целуешь ты. Но я не почувствовала ровным счетом ничего!
   – Никаких мурашек? – Спенс засмеялся – кажется, впервые за всю жизнь.
   – Ни одной! Так что ты был прав, когда – помнишь? – говорил, что Чарлз не тот, кто мне нужен.
   – Ну и черт с ним! – от души высказался Спенс. Помолчав, он спросил: – Но как же ты выбралась из дома? Я не видел тебя. То есть видел, но…
   Тори улыбнулась и, спрятав лицо у него на груди, проговорила голосом Шарлотты:
   – Тебе придется узнать кое-что интересное, паренек.
   Спенс чуть не подпрыгнул.
   – Шарлотта! Не может быть! Но к чему такой маскарад?
   – Шарлотта могла позволить себе многое, что не пристало мисс Виктории Грейнджер. И доктор Уоллес сказал, что она спасла мне жизнь – парик смягчил удар.
   – А Куинтон знал?
   – Нет. И моя мать тоже ничего не подозревала.
   – Это само собой. Она просто заперла бы тебя или устроила скандал.
   – Она желала мне добра и как могла старалась создать для меня счастливое будущее. Не знаю, сможет ли она меня простить когда-нибудь…
   – Боже, Тори, да о чем ты говоришь? Это она должна просить у тебя прощения! Слава Богу, у тебя хватило ума и мужества не следовать ее примеру. Ты не представляешь, как я этому рад.
   – Я тоже. – Она потерлась носом о его щеку.
   – Но Шарлотта… Эта дама вечно напрашивалась на неприятности.
   – Спенс! Ты не можешь мне запретить!
   – Наверное, не могу. Но прошу тебя, сделай так, чтобы она не переусердствовала, рыская по борделям. По крайней мере пока носит моего ребенка.
   – Ты просто чудо! – Тори чмокнула его в ямочку на подбородке.
   Спенс молчал, водя губами по ее ключице. Потом взглянул ей в глаза и неожиданно спросил:
   – Ты выйдешь за меня замуж?
   Тори онемела. Потом возмущенно произнесла:
   – Мистер Кинкейд, уж не хотите ли вы сказать, что свадьба была не настоящей и мы… и я…
   – Нет-нет, все было всерьез. Просто ты единственная женщина, которой мне захотелось задать этот вопрос. В тот раз как-то не получилось.
   – Правда, единственная?
   – Правда.
   – Тогда я согласна. Я согласна выходить за тебя замуж каждый год или каждый день.