Страница:
Спенс нахмурился и принялся что-то писать на очередной телеграмме, намеренно не реагируя на остроты Алана. Но тот не унимался:
– Несколько минут назад я говорил с Куинтоном, и он заверил меня, что Тори в полном порядке. Значит, что-то не в порядке с тобой.
– У меня все прекрасно, – отозвался Спенс, швыряя телеграмму на стол. Тори пыталась его использовать. Что ж, может, она и имела на это право – в конце концов он обязан ей жизнью. И она захотела в обмен получить жизнь его первенца. У него вдруг заныло сердце.
– Ну, хорошо, не будем говорить о некоей леди, – смилостивился Алан. Он положил ноги на стол, устроился поудобнее и заявил: – В любом случае у тебя есть настоящий повод для беспокойства.
Спенс вопросительно взглянул на друга, сомневаясь, что тот сможет расстроить его еще больше.
– До меня дошли слухи, что ты решил объявить войну Слеттеру.
– Да уж, дурные вести не стоят на месте… Как ты узнал?
– В этом городе не бывает секретов.
– А что ты знаешь о Слеттере? Полиция была не слишком-то дружелюбна и разговорчива.
– Это меня не удивляет. Большинство полицейских регулярно получают от него деньги. – Алан взял со стола золотой нож для разрезания бумаги и теперь крутил его в руках. – Он довольно-таки серьезный противник. Может, для собственной безопасности тебе стоило бы оставить этого человека в покое.
– К несчастью, он источник многих бед.
– Это верно. – Алан направил нож на Спенсера. – А потому я и не хочу, чтобы ты с ним связывался.
– А тебе известно, что Оливия Фонтейн занимается торговлей женщинами? В том смысле, что она торгует белыми рабынями?
– Слышал кое-что. – Алан передернул плечами. – Ты ведь не купился на все эти проповеди, которые читают дамы из миссии? Девочки Оливии работают добровольно и, я бы сказал, с энтузиазмом.
– Я так не думаю. – Спенс покачал головой.
– И каков твой план кампании?
– Ну, сначала надо выяснить, где у противника слабое место…
– Значит, ты решительно не хочешь отказаться от этой глупой и опасной затеи? Может, мне все же удастся тебя отговорить?
– Думаю, я уже не могу отступить, даже если бы захотел. – Спенс нахмурился и некоторое время внимательно смотрел на Алана. Его приятель, обычно столь безмятежный, теперь выказывал признаки искреннего беспокойства. – Ценю твою заботу, но я в состоянии сам о себе позаботиться.
Алан встал и прямо взглянул в глаза Кинкейду.
– Ты совершаешь большую ошибку. Слеттер смертельно опасен. Он контролирует весь преступный мир города.
– Это еще одна причина, по которой я не могу отступить.
– Ты не изменился. – Алан небрежно уронил нож на стол, и металл со звоном ударился о твердое дерево. – Ты по-прежнему ведешь себя как школьник. Рыцарь! Помнишь, как ты набросился на Фицвильямса за то, что он заставлял ребят из младших классов делать за него домашние задания?
– Помнится, ты и тогда не советовал мне связываться с ним.
– Не люблю неприятностей. – Торнхилл рассмеялся, и с лица его мигом исчезла тревога.
– Я тоже не люблю. Но иногда этого не удается избежать.
– Ну что ж, тогда до вечера. – Алан водрузил на голову цилиндр и удалился.
Спенс опять уставился в окно. В ясный день с седьмого этажа открывался прекрасный вид на гавань. Но сегодня шел дождь, и все кругом было серым и унылым. При мысли о Виктории в сердце его заползла тоска. Ему даже не надо было закрывать глаза, чтобы представить себе ее лицо. С первой встречи он не мог забыть ее прекрасные – но такие холодные – глаза! Дождь стучал в окно, и Спенс уныло спросил себя: неужели теперь, услышав шум дождя за окном, он каждый раз будет вспоминать Тори?
Глава 10
Глава 11
– Несколько минут назад я говорил с Куинтоном, и он заверил меня, что Тори в полном порядке. Значит, что-то не в порядке с тобой.
– У меня все прекрасно, – отозвался Спенс, швыряя телеграмму на стол. Тори пыталась его использовать. Что ж, может, она и имела на это право – в конце концов он обязан ей жизнью. И она захотела в обмен получить жизнь его первенца. У него вдруг заныло сердце.
– Ну, хорошо, не будем говорить о некоей леди, – смилостивился Алан. Он положил ноги на стол, устроился поудобнее и заявил: – В любом случае у тебя есть настоящий повод для беспокойства.
Спенс вопросительно взглянул на друга, сомневаясь, что тот сможет расстроить его еще больше.
– До меня дошли слухи, что ты решил объявить войну Слеттеру.
– Да уж, дурные вести не стоят на месте… Как ты узнал?
– В этом городе не бывает секретов.
– А что ты знаешь о Слеттере? Полиция была не слишком-то дружелюбна и разговорчива.
– Это меня не удивляет. Большинство полицейских регулярно получают от него деньги. – Алан взял со стола золотой нож для разрезания бумаги и теперь крутил его в руках. – Он довольно-таки серьезный противник. Может, для собственной безопасности тебе стоило бы оставить этого человека в покое.
– К несчастью, он источник многих бед.
– Это верно. – Алан направил нож на Спенсера. – А потому я и не хочу, чтобы ты с ним связывался.
– А тебе известно, что Оливия Фонтейн занимается торговлей женщинами? В том смысле, что она торгует белыми рабынями?
– Слышал кое-что. – Алан передернул плечами. – Ты ведь не купился на все эти проповеди, которые читают дамы из миссии? Девочки Оливии работают добровольно и, я бы сказал, с энтузиазмом.
– Я так не думаю. – Спенс покачал головой.
– И каков твой план кампании?
– Ну, сначала надо выяснить, где у противника слабое место…
– Значит, ты решительно не хочешь отказаться от этой глупой и опасной затеи? Может, мне все же удастся тебя отговорить?
– Думаю, я уже не могу отступить, даже если бы захотел. – Спенс нахмурился и некоторое время внимательно смотрел на Алана. Его приятель, обычно столь безмятежный, теперь выказывал признаки искреннего беспокойства. – Ценю твою заботу, но я в состоянии сам о себе позаботиться.
Алан встал и прямо взглянул в глаза Кинкейду.
– Ты совершаешь большую ошибку. Слеттер смертельно опасен. Он контролирует весь преступный мир города.
– Это еще одна причина, по которой я не могу отступить.
– Ты не изменился. – Алан небрежно уронил нож на стол, и металл со звоном ударился о твердое дерево. – Ты по-прежнему ведешь себя как школьник. Рыцарь! Помнишь, как ты набросился на Фицвильямса за то, что он заставлял ребят из младших классов делать за него домашние задания?
– Помнится, ты и тогда не советовал мне связываться с ним.
– Не люблю неприятностей. – Торнхилл рассмеялся, и с лица его мигом исчезла тревога.
– Я тоже не люблю. Но иногда этого не удается избежать.
– Ну что ж, тогда до вечера. – Алан водрузил на голову цилиндр и удалился.
Спенс опять уставился в окно. В ясный день с седьмого этажа открывался прекрасный вид на гавань. Но сегодня шел дождь, и все кругом было серым и унылым. При мысли о Виктории в сердце его заползла тоска. Ему даже не надо было закрывать глаза, чтобы представить себе ее лицо. С первой встречи он не мог забыть ее прекрасные – но такие холодные – глаза! Дождь стучал в окно, и Спенс уныло спросил себя: неужели теперь, услышав шум дождя за окном, он каждый раз будет вспоминать Тори?
Глава 10
Тори проснулась сразу, словно кто-то толкнул ее или позвал. Она испуганно сжалась под одеялом, сердце громко колотилось в груди, мешая прислушаться, – кто-то вошел в комнату? Или это сквозняк? Она почувствовала движение воздуха и уставилась в темноту расширенными от ужаса глазами. Задержала дыхание, чтобы как следует прислушаться. Громче всего стучало сердце, но теперь она разобрала еще один ритмичный звук – это часы на камине отсчитывали секунды. А вот шорох – так шуршит ткань… одежда! Кто-то здесь есть, совсем рядом с ее кроватью.
Тори охватило детское желание накрыться одеялом с головой и подождать, пока тот, кто ходит в темноте, не уйдет. «Может, мне только почудилось? – с надеждой сказала она себе. – Просто последние несколько дней я много нервничала…» Где-то рядом скрипнула половица, и холодный липкий страх сковал тело Тори.
Она бросила взгляд на стеклянную дверь, ведущую на балкон, и увидела огромную фигуру, маячившую на фоне окна. Ее охватила паника. Она уже собралась закричать, но в это мгновение сильная ладонь закрыла ей рот. Тори вцепилась в чужую руку, пытаясь оторвать ее от лица. Ричард Хейуард! Он пробрался к ней в комнату, чтобы, чтобы… закончить то, что не смог сделать в прошлый раз! О нет, она не позволит…
– Успокойтесь, я не причиню вам вреда.
Тори застыла. Этот мягкий техасский акцент… Кинкейд! Именно его ладонь закрывает ей рот, и это его руки прижали ее к кровати, словно бабочку к листу бумаги!
– Обещаете не кричать?
Тори промолчала. Как ни странно, сейчас ее занимали совсем другие мысли. Чем так приятно пахнет его кожа? Табак, специи и что-то еще, названия чему она не находила. Она со стыдом почувствовала, что тело ее реагирует на этот запах. Примитивная, животная реакция! Но с другой стороны, когда внутри становится так тепло…
– Мисс Грейнджер, вы обещаете не кричать?
Тори отвлеклась от своих ощущений и кивнула. Спенс убрал руку. Она глубоко вздохнула и попыталась разглядеть в темноте выражение его лица. Спенс зажег лампу на столике рядом с кроватью, и страх сразу отступил. Увидев лицо Кинкейда, Тори поразилась происшедшим в нем переменам. Под золотистыми глазами темнели круги, а вокруг губ залегли горькие складки. Боже, да он выглядит так, словно ни минуты не спал с момента их встречи три дня назад, подумала Тори. Но спросила о другом:
– Что вам нужно? И как вы сюда попали?
– Через балкон, – пожал он плечами.
– Через балкон?
Господи, может, это все-таки сон? Нет, Кинкейд и правда стоит у ее кровати, и звуки его голоса вызывают странную дрожь в ее теле. Он что-то говорит. Надо сосредоточиться.
– Я никогда в жизни не отказывался от своего слова и не нарушал данного мной обещания. Так будет и на этот раз. – Он тяжело вздохнул. – Вы все еще хотите выйти за меня замуж?
– Замуж? – Ну конечно, это сон. Так ведь не бывает в жизни…
– Нуда. Помните, мы с вами говорили о браке, ребенке, наследстве, разводе и других интересных вещах?
– Да-да.
– Что значит «да-да»? Что вы помните, о чем мы говорили, или что вы все еще хотите выйти за меня замуж? – хмуро спросил Кинкейд.
– И то и другое, – решительно ответила Тори, хотя где-то в глубине души ей по-прежнему казалось, что все происходящее – не более чем пикантный сон.
– Прекрасно. Тогда вставайте, одевайтесь и пойдем.
– Сейчас? – Тори уставилась на Спенса, не веря своим ушам.
– Я не собираюсь оттягивать нашу помолвку.
– Но моя мать… она хотела устроить свадьбу.
При упоминании миссис Грейнджер у Спенса заметно дернулась щека. Он наклонился к Тори и, глядя в ее глаза горящим взглядом, негромко, но твердо произнес: – А мне наплевать, что там хотела ваша мать!
Тори села в кровати, натянув одеяло до подбородка.
– Как вы смеете так разговаривать со мной! Я не собираюсь убегать из родного дома посреди ночи, словно я… какая-нибудь воровка.
Спенс рассердился, лицо его исказилось, глаза метали молнии – многие мужчины старались как можно скорее оказаться подальше от Кинкейда, когда он время от времени впадал в гнев. Но Тори не позволит себя запугать.
– Моя мать никогда не простит мне такого поступка. Что она скажет своим друзьям? «Моя дочь сбежала ночью с мужчиной»? Что подумают в обществе?
– Думаю, она разозлится. – Эта мысль значительно улучшила настроение Кинкейда.
Но Тори эта мысль не обрадовала.
– Да она будет просто вне себя! Спенс злорадно улыбнулся:
– Она уже не будет местной королевой и законодательницей нравов.
Но Тори опять не уловила сарказма. «Ну вот, наконец-то он все понял правильно», – с облегчением подумала она.
– Она действительно правит местным обществом, и всем известны ее строгие нравственные принципы. Другие дамы просто с ума сойдут от радости, если дочь Лилиан Грейнджер совершит такой скандальный поступок – сбежит с мужчиной.
– Надеюсь, ваша мать несколько недель не сможет даже выйти из дома.
– Что вы! Пройдут месяцы – вы просто не знаете мою мать. – Тори успокоилась, подумав, что Спенс Кинкейд хоть и вспыльчив, но очень разумный и, несомненно, светский человек.
– Вот тут вы ошибаетесь. Думаю, я знаю вашу мать лучше, чем вы сами.
– Я рада, что вы… – Тори не договорила, задохнувшись от шока, когда Спенс быстрым движением выдернул одеяло из ее рук, подхватил ее на руки и понес к балкону. – Что… что вы делаете?
– Говорите шепотом, если не хотите, чтобы нас поймали, – прошипел Спенс.
Тори прижала руку к губам и бросила испуганный взгляд на дверь, ведущую в холл. Боже, что, если сейчас войдет ее мать?
– Я требую, чтобы вы меня отпустили! – Никогда она не думала, что шепотом так трудно передать возмущение.
Кинкейд, словно не слыша, уверенно направлялся к балкону. Тори вдруг вспомнила, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки из тонкого батиста…
– Отпустите меня!
Спенс вышел на балкон. После недавнего дождя сильно похолодало. Сад благоухал ароматами цветов. На небе сияла полная луна, нежным светом лаская влажную траву на лужайке и блестящие листья эвкалиптов. Дорожка, усыпанная сосновыми иглами, блестела серебром.
Тори руками прикрыла грудь и прошептала:
– Я не могу уйти вот так – совсем раздетой.
– Держитесь за мою шею, – прошептал в ответ Спенс. – Чтобы спуститься, мне нужна свободная рука.
Тори бросила взгляд на деревянную садовую лестницу, которую Кинкейд прислонил к кованым перилам балкона, и содрогнулась:
– Вы шутите!
– Ну что ж, как хотите.
Без дальнейших церемоний он перекинул Тори через плечо. Она застонала, когда раненый бок ударился о твердые мышцы Спенса. Задохнувшись от страха, она судорожно вцепилась в Кинкейда, когда балкон вдруг пропал из поля зрения и где-то далеко внизу показалась мокрая трава.
– Держитесь.
Он улыбался! Тори не видела его лица, но ясно слышала улыбку в его голосе. Тихонько пробормотав несколько слов, которые не полагалось знать настоящей леди, она крепко зажмурилась и решила покориться судьбе. Вдруг его рука скользнула по голой девичьей ноге и сжала ее выше колена. Тори дернулась:
– Прекратите!
– Я пытаюсь вас не уронить, мисс Грейнджер. Но если вы желаете стукнуться головой о землю, могу и отпустить.
Боже, да он сумасшедший! И она еще собиралась выйти замуж за этого безумца!
– Ну вот мы и спустились.
Тори открыла глаза и совсем близко увидела землю. Ее густые волосы свешивались вниз и чуть ли не подметали дорожку, по которой шел Спенс.
– Пустите меня! – Тори забарабанила кулачками по его широкой спине.
– Вы всегда так непоследовательны? – Он, казалось, не замечал ее ударов, словно она была какой-то букашкой, а не рослой здоровой девушкой. Гравий заскрипел под его ногами, когда он направился со своей ношей в глубь сада. – То вы мне предложение делаете, то с кулаками набрасываетесь, – произнес он с сарказмом.
Кинкейд добрался до калитки в дальнем углу сада, вышел на улицу и аккуратно притворил за собой железную узорчатую дверь. Но как только он сделал еще один шаг, Тори вскрикнула: ее волосы попали между створок.
– Подождите! – Еще один шаг – и кожа на голове натянулась. Стало больно. – Стойте! Мои волосы! Вы их прищемили!
– Простите. – Он повернулся и высвободил ее спутанные локоны. – Мне жаль.
– Никогда не поверю, – буркнула она.
На улице ждал экипаж, куда Спенс и сгрузил ее. «Как мешок с картошкой», – горько подумала Тори, торопливо натягивая рубашку на колени. Она сердито посмотрела на Кинкейда, но тот невозмутимо подхватил поводья, и экипаж тронулся.
– Я не могу разъезжать по городу без одежды.
– Вы правы, – ответил он, бросив на нее насмешливый взгляд.
– Конечно, права. – Кажется, он приходит в себя, подумала Тори. – Если вы развернетесь на следующем перекрестке…
Ухватив поводья одной рукой, Спенс снял пиджак и накинул его на плечи Тори.
– Так лучше?
– Вы считаете, что этого достаточно? Что теперь все в порядке?
Но он лишь молча усмехнулся в ответ.
– Вы ненормальный! – бросила Тори, кутаясь в серый кашемир и вдыхая запах Спенса, от которого у нее закружилась голова.
– Боюсь, вам придется принять меня таким, какой я есть.
– Мои родители этого так не оставят!
– Ваш отец в курсе дела. Я разговаривал с ним сегодня вечером.
– Вот как? Уверена, вы рассказали ему, как его дочь явилась к вам с предложением!
Спенс искоса взглянул на нее и холодно произнес:
– Я сказал ему, что мы без ума друг от друга и не можем ждать положенное время, пока будет идти подготовка к свадьбе.
– И он вам поверил? – изумилась Тори. Кинкейд кивнул.
– Он долго сокрушался, что потерял целых три года, хотя с самого начала считал, что мы созданы друг для друга. А потом рассказал мне, как пробраться на ваш балкон.
Тори откинулась на сиденье и впервые за весь вечер улыбнулась. Отец! Хотела бы она видеть его лицо, когда Кинкейд попросил ее руки. Потом ей пришла в голову новая мысль.
– Но как же… Ведь он знал, что наш побег будет ужасным унижением для моей матери.
– Уверен, ему это даже в голову не пришло, – ответил Спенс, пряча улыбку.
Тори услышала позвякивание колокольчика, и в следующий миг в лицо ей ударил свет фонаря – из-за угла показался вагон конки.
– Боже мой! – Она судорожно натянула пиджак на голову.
Конка проехала мимо, постукивая колесами. Тори высунула нос наружу, только когда наступила тишина. Она забилась в уголок, чтобы стать как можно меньше и незаметнее.
– Не могу поверить, что это я еду ночью по улице, одетая только в ночную рубашку! – потрясенно проговорила она.
– Успокойтесь, уже далеко за полночь. Никто из знакомых нам не встретится… А если и встретится, они просто не поверят своим глазам и решат, что обознались.
– Достаточно и того, что вы имеете возможность лицезреть меня в таком непристойном виде.
Спенс повернулся и нарочито медленно окинул взглядом Тори от подбородка до самых ступней. Подняв глаза, горящие откровенным желанием, он посмотрел на нее и сказал:
– Скоро я смогу увидеть все.
Покраснев, она опустила голову. Из глубины ее столь долго дремавшей женственности поднималась горячая, сладкая волна и пьянящим потоком разливалась по телу. Под колючим пиджаком и тонкой ночной рубашкой соски ее напряглись и встали торчком. Тори постаралась подавить столь странную реакцию своего организма. Мать всегда учила, что «леди никогда не показывает своих чувств, леди никогда…». Что-то она забыла, как там дальше.
Экипаж взбирался в гору, и ей пришлось крепко ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться. Кинкейд прекрасно справлялся с лошадьми, и они продвигались вперед довольно быстро. Уличные огни на Маркетстрит сливались в длинные блестящие ленты, а впереди лежала темная гавань.
Тори с удовольствием смотрела на крепкие мужские руки, сжимавшие поводья. И вдруг ей стало жарко: скоро она увидит все-все…
Сердце бешено заколотилось, почти заглушив стук копыт по мостовой. Чтобы как-то отвлечься от неприличных мыслей, Тори заговорила:
– Похоже, вы не собираетесь говорить мне, куда мы направляемся? – Голос прозвучал тем холоднее, чем жарче горел огонь в ее крови.
– Скоро узнаете.
Разговора не получилось. Тори сердито уставилась на поводья, которые Кинкейд держал в руках. Они лежали на его коленях расслабленно и беззаботно – словно он сидел дома в кресле… Ноги, обтянутые серыми брюками, были совсем рядом. Наверное, это приятно – провести рукой по его телу, чтобы ощутить, какой он сильный и как горяча его кожа… Тори вздрогнула и постаралась придать мыслям более пристойное направление. Но тут возник новый вопрос. А чего, собственно, Кинкейд ждет от нее? Она всегда отличалась живым воображением, и сейчас это очень ей мешало. Ее сердце вдруг начало пульсировать не в груди, а где-то намного ниже… Тори испугалась – нет, она не готова, она не может! Но какая-то часть ее естества набирала силу, ощущая приближение того, о чем столько лет она боялась даже думать. Тори взглянула на небо. Звезды сияли, как драгоценные камни. Так же было и восемь лет назад, когда она сидела в другом экипаже и с другим мужчиной. Тот человек был нетерпелив и жадно тянулся к ее груди, а потом стал ласкать ее всю горячими руками. Но она тогда испугалась, смутилась и залепила ему пощечину. Тори никогда не забудет, как на его красивом лице промелькнули удивление, уязвленная гордость и, наконец, отвращение. Она любила его, да, любила, но когда Чарлз захотел сделать ее женщиной, она не смогла… Тори знала Чарлза Ратледжа всю свою жизнь и лет с двенадцати пребывала в счастливой уверенности, что когда-нибудь станет его женой. Она любила его. И все же не смогла ответить на его желание. Каждый раз как он приближался к ней, Тори сковывал страх. Ей хотелось закричать, убежать и спрятаться. Очень странно, но ей никогда не хотелось убежать от Кинкейда. Тори поняла, что в этот раз опасность таится не в отсутствии чувств, а в том, что они слишком сильны и она может потерять голову… Она помнила боль той измены. Но теперь все будет по-другому. Эти отношения с самого начала обречены на недолговечность, поэтому Тори спрячет поглубже свои мечты и чувства и не позволит, чтобы Кинкейд разбил ее сердце. Кинкейд остановил экипаж у одного из причалов, рядом с которым лениво покачивался на волнах корабль. Три его мачты гордо возносились в предрассветное небо. Это определенно была прогулочная яхта, но по размерам судно не уступало настоящему клиперу.
– Зачем мы здесь? – спросила Тори, когда Спенс спрыгнул на землю.
– Мы отправляемся в небольшое путешествие, – ответил он, даже не взглянув на нее.
– Путешествие?
Тори испугалась. Она снова подумала, что ничего не знает об этом человеке. А правда ли, что он действует с ведома ее отца? А если нет? Вдруг он вовсе не собирается на ней жениться? Кинкейд протянул ей руку, но она в страхе отпрянула от него.
– Я думала, мы собираемся пожениться, – пролепетала она.
– Похоже, вы мне не доверяете. – Он обиженно смотрел в ее испуганные глаза.
– Я не знаю, что у вас на уме, мистер Кинкейд, но я…
– В чем дело? – Он усмехнулся. – Вы решили, что я хочу вас похитить?
– А каковы ваши истинные намерения?
– Исключительно честные и серьезные.
Тори оглядела причал. Там не было ни одной живой души. Зато на яхте несколько человек с любопытством смотрели на них, перевесившись через поручни. Это, несомненно, были люди Кинкейда.
– В любом случае сейчас вы выйдете из экипажа и последуете за мной. – Спенсер не двигался, но тон его не допускал возражений.
– Я… я не позволю обращаться со мной подобным образом!
– Через плечо, как мешок, или на руках, как принцесса. Выбирайте.
– Нет! – Тори гордо вскинула подбородок, скользнула по сиденью и вышла из экипажа с другой стороны.
Камни причала, на которые она ступила босыми ногами, оказались ледяными и острыми. Но она сдержала крик боли, выпрямила спину, как учила ее мать, и побрела к трапу.
– Вы удивительно упрямы, – хмыкнул Спенс, предлагая ей руку. Но Тори расслышала уважение в его голосе и улыбнулась.
– Посмотрели бы вы на меня, когда я действительно заупрямлюсь.
– Что-то мне подсказывает, что я очень скоро смогу насладиться этим увлекательным зрелищем.
Когда они поднялись на палубу, к ним подошел плотный светловолосый человек:
– Добрый вечер, мистер Кинкейд. А это, должно быть, мисс Грейнджер?
Тори поплотнее запахнула пиджак Кинкейда, страстно желая оказаться подальше от всех этих любопытных глаз.
– Капитан Амос Харли, позвольте представить вам мою невесту – мисс Викторию Грейнджер, – церемонно произнес Спенс.
– Мисс Грейнджер, – капитан протянул ей руку, – мы вас ждали.
Тори пожала твердую ладонь. Рука его была теплой, а пожатие искренним.
– Все готово, мистер Кинкейд, – обратился капитан к хозяину. – Следуйте за мной.
Ветер раздувал полы пиджака. Он доходил Тори до колен, но ей все равно казалось, что она голая. Хорошо, что еще не рассвело, – темнота служила хоть какой-то защитой.
– Почему вы не позволили мне одеться? – шепотом спросила она Кинкейда, шагая рядом с ним по палубе.
– К чему тратить время? – усмехнулся Спенс двусмысленно.
Щеки Тори вспыхнули. Но самое ужасное, где-то внутри ее тоже прокатилась жаркая волна. Это наверняка от возмущения, торопливо заверила себя Тори, не в силах поверить в предательство собственного тела.
Капитан Харли отдавал приказы команде, пока они поднимались на верхнюю палубу. Над их головами захлопали паруса.
– Мистер Кинкейд, – решительно заявила Тори, – я никуда с вами не поеду, пока мы не вступим в законный брак.
– Ну что ж, в таком случае не будем откладывать, – пожал плечами Спенс.
Она стояли уже у входа в кают-компанию. Кинкейд открыл дверь, и Тори увидела множество цветов в серебряных вазах. Между ними оставался проход, устеленный белым ковром, и на этом ковре стоял капитан Харли в парадном темно-синем кителе. В руках он держал открытую Библию. Воздух был наполнен нежным ароматом белых роз и изысканных гардений.
– Прошу вас. – Кинкейд предложил Тори руку.
Она застыла, ощущая босыми ногами теплый ворс ковра. Всю жизнь она, как любая девочка, мечтала о самой красивой на свете свадьбе, но не могла даже представить себе, что будет выходить замуж в ночной рубашке и мужском пиджаке.
– Мисс Грейнджер, вы не передумали?
– Ах, если бы я могла!.. – простонала Тори и оперлась на руку Кинкейда.
Тори охватило детское желание накрыться одеялом с головой и подождать, пока тот, кто ходит в темноте, не уйдет. «Может, мне только почудилось? – с надеждой сказала она себе. – Просто последние несколько дней я много нервничала…» Где-то рядом скрипнула половица, и холодный липкий страх сковал тело Тори.
Она бросила взгляд на стеклянную дверь, ведущую на балкон, и увидела огромную фигуру, маячившую на фоне окна. Ее охватила паника. Она уже собралась закричать, но в это мгновение сильная ладонь закрыла ей рот. Тори вцепилась в чужую руку, пытаясь оторвать ее от лица. Ричард Хейуард! Он пробрался к ней в комнату, чтобы, чтобы… закончить то, что не смог сделать в прошлый раз! О нет, она не позволит…
– Успокойтесь, я не причиню вам вреда.
Тори застыла. Этот мягкий техасский акцент… Кинкейд! Именно его ладонь закрывает ей рот, и это его руки прижали ее к кровати, словно бабочку к листу бумаги!
– Обещаете не кричать?
Тори промолчала. Как ни странно, сейчас ее занимали совсем другие мысли. Чем так приятно пахнет его кожа? Табак, специи и что-то еще, названия чему она не находила. Она со стыдом почувствовала, что тело ее реагирует на этот запах. Примитивная, животная реакция! Но с другой стороны, когда внутри становится так тепло…
– Мисс Грейнджер, вы обещаете не кричать?
Тори отвлеклась от своих ощущений и кивнула. Спенс убрал руку. Она глубоко вздохнула и попыталась разглядеть в темноте выражение его лица. Спенс зажег лампу на столике рядом с кроватью, и страх сразу отступил. Увидев лицо Кинкейда, Тори поразилась происшедшим в нем переменам. Под золотистыми глазами темнели круги, а вокруг губ залегли горькие складки. Боже, да он выглядит так, словно ни минуты не спал с момента их встречи три дня назад, подумала Тори. Но спросила о другом:
– Что вам нужно? И как вы сюда попали?
– Через балкон, – пожал он плечами.
– Через балкон?
Господи, может, это все-таки сон? Нет, Кинкейд и правда стоит у ее кровати, и звуки его голоса вызывают странную дрожь в ее теле. Он что-то говорит. Надо сосредоточиться.
– Я никогда в жизни не отказывался от своего слова и не нарушал данного мной обещания. Так будет и на этот раз. – Он тяжело вздохнул. – Вы все еще хотите выйти за меня замуж?
– Замуж? – Ну конечно, это сон. Так ведь не бывает в жизни…
– Нуда. Помните, мы с вами говорили о браке, ребенке, наследстве, разводе и других интересных вещах?
– Да-да.
– Что значит «да-да»? Что вы помните, о чем мы говорили, или что вы все еще хотите выйти за меня замуж? – хмуро спросил Кинкейд.
– И то и другое, – решительно ответила Тори, хотя где-то в глубине души ей по-прежнему казалось, что все происходящее – не более чем пикантный сон.
– Прекрасно. Тогда вставайте, одевайтесь и пойдем.
– Сейчас? – Тори уставилась на Спенса, не веря своим ушам.
– Я не собираюсь оттягивать нашу помолвку.
– Но моя мать… она хотела устроить свадьбу.
При упоминании миссис Грейнджер у Спенса заметно дернулась щека. Он наклонился к Тори и, глядя в ее глаза горящим взглядом, негромко, но твердо произнес: – А мне наплевать, что там хотела ваша мать!
Тори села в кровати, натянув одеяло до подбородка.
– Как вы смеете так разговаривать со мной! Я не собираюсь убегать из родного дома посреди ночи, словно я… какая-нибудь воровка.
Спенс рассердился, лицо его исказилось, глаза метали молнии – многие мужчины старались как можно скорее оказаться подальше от Кинкейда, когда он время от времени впадал в гнев. Но Тори не позволит себя запугать.
– Моя мать никогда не простит мне такого поступка. Что она скажет своим друзьям? «Моя дочь сбежала ночью с мужчиной»? Что подумают в обществе?
– Думаю, она разозлится. – Эта мысль значительно улучшила настроение Кинкейда.
Но Тори эта мысль не обрадовала.
– Да она будет просто вне себя! Спенс злорадно улыбнулся:
– Она уже не будет местной королевой и законодательницей нравов.
Но Тори опять не уловила сарказма. «Ну вот, наконец-то он все понял правильно», – с облегчением подумала она.
– Она действительно правит местным обществом, и всем известны ее строгие нравственные принципы. Другие дамы просто с ума сойдут от радости, если дочь Лилиан Грейнджер совершит такой скандальный поступок – сбежит с мужчиной.
– Надеюсь, ваша мать несколько недель не сможет даже выйти из дома.
– Что вы! Пройдут месяцы – вы просто не знаете мою мать. – Тори успокоилась, подумав, что Спенс Кинкейд хоть и вспыльчив, но очень разумный и, несомненно, светский человек.
– Вот тут вы ошибаетесь. Думаю, я знаю вашу мать лучше, чем вы сами.
– Я рада, что вы… – Тори не договорила, задохнувшись от шока, когда Спенс быстрым движением выдернул одеяло из ее рук, подхватил ее на руки и понес к балкону. – Что… что вы делаете?
– Говорите шепотом, если не хотите, чтобы нас поймали, – прошипел Спенс.
Тори прижала руку к губам и бросила испуганный взгляд на дверь, ведущую в холл. Боже, что, если сейчас войдет ее мать?
– Я требую, чтобы вы меня отпустили! – Никогда она не думала, что шепотом так трудно передать возмущение.
Кинкейд, словно не слыша, уверенно направлялся к балкону. Тори вдруг вспомнила, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки из тонкого батиста…
– Отпустите меня!
Спенс вышел на балкон. После недавнего дождя сильно похолодало. Сад благоухал ароматами цветов. На небе сияла полная луна, нежным светом лаская влажную траву на лужайке и блестящие листья эвкалиптов. Дорожка, усыпанная сосновыми иглами, блестела серебром.
Тори руками прикрыла грудь и прошептала:
– Я не могу уйти вот так – совсем раздетой.
– Держитесь за мою шею, – прошептал в ответ Спенс. – Чтобы спуститься, мне нужна свободная рука.
Тори бросила взгляд на деревянную садовую лестницу, которую Кинкейд прислонил к кованым перилам балкона, и содрогнулась:
– Вы шутите!
– Ну что ж, как хотите.
Без дальнейших церемоний он перекинул Тори через плечо. Она застонала, когда раненый бок ударился о твердые мышцы Спенса. Задохнувшись от страха, она судорожно вцепилась в Кинкейда, когда балкон вдруг пропал из поля зрения и где-то далеко внизу показалась мокрая трава.
– Держитесь.
Он улыбался! Тори не видела его лица, но ясно слышала улыбку в его голосе. Тихонько пробормотав несколько слов, которые не полагалось знать настоящей леди, она крепко зажмурилась и решила покориться судьбе. Вдруг его рука скользнула по голой девичьей ноге и сжала ее выше колена. Тори дернулась:
– Прекратите!
– Я пытаюсь вас не уронить, мисс Грейнджер. Но если вы желаете стукнуться головой о землю, могу и отпустить.
Боже, да он сумасшедший! И она еще собиралась выйти замуж за этого безумца!
– Ну вот мы и спустились.
Тори открыла глаза и совсем близко увидела землю. Ее густые волосы свешивались вниз и чуть ли не подметали дорожку, по которой шел Спенс.
– Пустите меня! – Тори забарабанила кулачками по его широкой спине.
– Вы всегда так непоследовательны? – Он, казалось, не замечал ее ударов, словно она была какой-то букашкой, а не рослой здоровой девушкой. Гравий заскрипел под его ногами, когда он направился со своей ношей в глубь сада. – То вы мне предложение делаете, то с кулаками набрасываетесь, – произнес он с сарказмом.
Кинкейд добрался до калитки в дальнем углу сада, вышел на улицу и аккуратно притворил за собой железную узорчатую дверь. Но как только он сделал еще один шаг, Тори вскрикнула: ее волосы попали между створок.
– Подождите! – Еще один шаг – и кожа на голове натянулась. Стало больно. – Стойте! Мои волосы! Вы их прищемили!
– Простите. – Он повернулся и высвободил ее спутанные локоны. – Мне жаль.
– Никогда не поверю, – буркнула она.
На улице ждал экипаж, куда Спенс и сгрузил ее. «Как мешок с картошкой», – горько подумала Тори, торопливо натягивая рубашку на колени. Она сердито посмотрела на Кинкейда, но тот невозмутимо подхватил поводья, и экипаж тронулся.
– Я не могу разъезжать по городу без одежды.
– Вы правы, – ответил он, бросив на нее насмешливый взгляд.
– Конечно, права. – Кажется, он приходит в себя, подумала Тори. – Если вы развернетесь на следующем перекрестке…
Ухватив поводья одной рукой, Спенс снял пиджак и накинул его на плечи Тори.
– Так лучше?
– Вы считаете, что этого достаточно? Что теперь все в порядке?
Но он лишь молча усмехнулся в ответ.
– Вы ненормальный! – бросила Тори, кутаясь в серый кашемир и вдыхая запах Спенса, от которого у нее закружилась голова.
– Боюсь, вам придется принять меня таким, какой я есть.
– Мои родители этого так не оставят!
– Ваш отец в курсе дела. Я разговаривал с ним сегодня вечером.
– Вот как? Уверена, вы рассказали ему, как его дочь явилась к вам с предложением!
Спенс искоса взглянул на нее и холодно произнес:
– Я сказал ему, что мы без ума друг от друга и не можем ждать положенное время, пока будет идти подготовка к свадьбе.
– И он вам поверил? – изумилась Тори. Кинкейд кивнул.
– Он долго сокрушался, что потерял целых три года, хотя с самого начала считал, что мы созданы друг для друга. А потом рассказал мне, как пробраться на ваш балкон.
Тори откинулась на сиденье и впервые за весь вечер улыбнулась. Отец! Хотела бы она видеть его лицо, когда Кинкейд попросил ее руки. Потом ей пришла в голову новая мысль.
– Но как же… Ведь он знал, что наш побег будет ужасным унижением для моей матери.
– Уверен, ему это даже в голову не пришло, – ответил Спенс, пряча улыбку.
Тори услышала позвякивание колокольчика, и в следующий миг в лицо ей ударил свет фонаря – из-за угла показался вагон конки.
– Боже мой! – Она судорожно натянула пиджак на голову.
Конка проехала мимо, постукивая колесами. Тори высунула нос наружу, только когда наступила тишина. Она забилась в уголок, чтобы стать как можно меньше и незаметнее.
– Не могу поверить, что это я еду ночью по улице, одетая только в ночную рубашку! – потрясенно проговорила она.
– Успокойтесь, уже далеко за полночь. Никто из знакомых нам не встретится… А если и встретится, они просто не поверят своим глазам и решат, что обознались.
– Достаточно и того, что вы имеете возможность лицезреть меня в таком непристойном виде.
Спенс повернулся и нарочито медленно окинул взглядом Тори от подбородка до самых ступней. Подняв глаза, горящие откровенным желанием, он посмотрел на нее и сказал:
– Скоро я смогу увидеть все.
Покраснев, она опустила голову. Из глубины ее столь долго дремавшей женственности поднималась горячая, сладкая волна и пьянящим потоком разливалась по телу. Под колючим пиджаком и тонкой ночной рубашкой соски ее напряглись и встали торчком. Тори постаралась подавить столь странную реакцию своего организма. Мать всегда учила, что «леди никогда не показывает своих чувств, леди никогда…». Что-то она забыла, как там дальше.
Экипаж взбирался в гору, и ей пришлось крепко ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться. Кинкейд прекрасно справлялся с лошадьми, и они продвигались вперед довольно быстро. Уличные огни на Маркетстрит сливались в длинные блестящие ленты, а впереди лежала темная гавань.
Тори с удовольствием смотрела на крепкие мужские руки, сжимавшие поводья. И вдруг ей стало жарко: скоро она увидит все-все…
Сердце бешено заколотилось, почти заглушив стук копыт по мостовой. Чтобы как-то отвлечься от неприличных мыслей, Тори заговорила:
– Похоже, вы не собираетесь говорить мне, куда мы направляемся? – Голос прозвучал тем холоднее, чем жарче горел огонь в ее крови.
– Скоро узнаете.
Разговора не получилось. Тори сердито уставилась на поводья, которые Кинкейд держал в руках. Они лежали на его коленях расслабленно и беззаботно – словно он сидел дома в кресле… Ноги, обтянутые серыми брюками, были совсем рядом. Наверное, это приятно – провести рукой по его телу, чтобы ощутить, какой он сильный и как горяча его кожа… Тори вздрогнула и постаралась придать мыслям более пристойное направление. Но тут возник новый вопрос. А чего, собственно, Кинкейд ждет от нее? Она всегда отличалась живым воображением, и сейчас это очень ей мешало. Ее сердце вдруг начало пульсировать не в груди, а где-то намного ниже… Тори испугалась – нет, она не готова, она не может! Но какая-то часть ее естества набирала силу, ощущая приближение того, о чем столько лет она боялась даже думать. Тори взглянула на небо. Звезды сияли, как драгоценные камни. Так же было и восемь лет назад, когда она сидела в другом экипаже и с другим мужчиной. Тот человек был нетерпелив и жадно тянулся к ее груди, а потом стал ласкать ее всю горячими руками. Но она тогда испугалась, смутилась и залепила ему пощечину. Тори никогда не забудет, как на его красивом лице промелькнули удивление, уязвленная гордость и, наконец, отвращение. Она любила его, да, любила, но когда Чарлз захотел сделать ее женщиной, она не смогла… Тори знала Чарлза Ратледжа всю свою жизнь и лет с двенадцати пребывала в счастливой уверенности, что когда-нибудь станет его женой. Она любила его. И все же не смогла ответить на его желание. Каждый раз как он приближался к ней, Тори сковывал страх. Ей хотелось закричать, убежать и спрятаться. Очень странно, но ей никогда не хотелось убежать от Кинкейда. Тори поняла, что в этот раз опасность таится не в отсутствии чувств, а в том, что они слишком сильны и она может потерять голову… Она помнила боль той измены. Но теперь все будет по-другому. Эти отношения с самого начала обречены на недолговечность, поэтому Тори спрячет поглубже свои мечты и чувства и не позволит, чтобы Кинкейд разбил ее сердце. Кинкейд остановил экипаж у одного из причалов, рядом с которым лениво покачивался на волнах корабль. Три его мачты гордо возносились в предрассветное небо. Это определенно была прогулочная яхта, но по размерам судно не уступало настоящему клиперу.
– Зачем мы здесь? – спросила Тори, когда Спенс спрыгнул на землю.
– Мы отправляемся в небольшое путешествие, – ответил он, даже не взглянув на нее.
– Путешествие?
Тори испугалась. Она снова подумала, что ничего не знает об этом человеке. А правда ли, что он действует с ведома ее отца? А если нет? Вдруг он вовсе не собирается на ней жениться? Кинкейд протянул ей руку, но она в страхе отпрянула от него.
– Я думала, мы собираемся пожениться, – пролепетала она.
– Похоже, вы мне не доверяете. – Он обиженно смотрел в ее испуганные глаза.
– Я не знаю, что у вас на уме, мистер Кинкейд, но я…
– В чем дело? – Он усмехнулся. – Вы решили, что я хочу вас похитить?
– А каковы ваши истинные намерения?
– Исключительно честные и серьезные.
Тори оглядела причал. Там не было ни одной живой души. Зато на яхте несколько человек с любопытством смотрели на них, перевесившись через поручни. Это, несомненно, были люди Кинкейда.
– В любом случае сейчас вы выйдете из экипажа и последуете за мной. – Спенсер не двигался, но тон его не допускал возражений.
– Я… я не позволю обращаться со мной подобным образом!
– Через плечо, как мешок, или на руках, как принцесса. Выбирайте.
– Нет! – Тори гордо вскинула подбородок, скользнула по сиденью и вышла из экипажа с другой стороны.
Камни причала, на которые она ступила босыми ногами, оказались ледяными и острыми. Но она сдержала крик боли, выпрямила спину, как учила ее мать, и побрела к трапу.
– Вы удивительно упрямы, – хмыкнул Спенс, предлагая ей руку. Но Тори расслышала уважение в его голосе и улыбнулась.
– Посмотрели бы вы на меня, когда я действительно заупрямлюсь.
– Что-то мне подсказывает, что я очень скоро смогу насладиться этим увлекательным зрелищем.
Когда они поднялись на палубу, к ним подошел плотный светловолосый человек:
– Добрый вечер, мистер Кинкейд. А это, должно быть, мисс Грейнджер?
Тори поплотнее запахнула пиджак Кинкейда, страстно желая оказаться подальше от всех этих любопытных глаз.
– Капитан Амос Харли, позвольте представить вам мою невесту – мисс Викторию Грейнджер, – церемонно произнес Спенс.
– Мисс Грейнджер, – капитан протянул ей руку, – мы вас ждали.
Тори пожала твердую ладонь. Рука его была теплой, а пожатие искренним.
– Все готово, мистер Кинкейд, – обратился капитан к хозяину. – Следуйте за мной.
Ветер раздувал полы пиджака. Он доходил Тори до колен, но ей все равно казалось, что она голая. Хорошо, что еще не рассвело, – темнота служила хоть какой-то защитой.
– Почему вы не позволили мне одеться? – шепотом спросила она Кинкейда, шагая рядом с ним по палубе.
– К чему тратить время? – усмехнулся Спенс двусмысленно.
Щеки Тори вспыхнули. Но самое ужасное, где-то внутри ее тоже прокатилась жаркая волна. Это наверняка от возмущения, торопливо заверила себя Тори, не в силах поверить в предательство собственного тела.
Капитан Харли отдавал приказы команде, пока они поднимались на верхнюю палубу. Над их головами захлопали паруса.
– Мистер Кинкейд, – решительно заявила Тори, – я никуда с вами не поеду, пока мы не вступим в законный брак.
– Ну что ж, в таком случае не будем откладывать, – пожал плечами Спенс.
Она стояли уже у входа в кают-компанию. Кинкейд открыл дверь, и Тори увидела множество цветов в серебряных вазах. Между ними оставался проход, устеленный белым ковром, и на этом ковре стоял капитан Харли в парадном темно-синем кителе. В руках он держал открытую Библию. Воздух был наполнен нежным ароматом белых роз и изысканных гардений.
– Прошу вас. – Кинкейд предложил Тори руку.
Она застыла, ощущая босыми ногами теплый ворс ковра. Всю жизнь она, как любая девочка, мечтала о самой красивой на свете свадьбе, но не могла даже представить себе, что будет выходить замуж в ночной рубашке и мужском пиджаке.
– Мисс Грейнджер, вы не передумали?
– Ах, если бы я могла!.. – простонала Тори и оперлась на руку Кинкейда.
Глава 11
– Можете поцеловать новобрачную.
Тори плохо слышала слова капитана – от волнения у нее шумело в ушах. Но теперь, похоже, все позади. Или нет – все только начинается.
В следующий миг дыхание Спенса – теплое и свежее, словно он пил чай с мятой, коснулось ее щеки. Губы прижались к ее губам – нежным, ласковым поцелуем, от которого зашлось сердце. Когда Спенсер отпустил ее, ноги у Тори дрожали, а в душе царило смятение.
Капитан и моряки, выступавшие в роли свидетелей, поздравили новобрачных. Кинкейд подхватил жену на руки и под приветственные крики экипажа отнес в каюту. Там он опустил ее на пол и поклонился.
– Добро пожаловать, миссис Кинкейд.
Тори осмотрелась. Каюта утопала в красных розах. Они стояли в вазах на столе, на полу, вдоль стен. Но и это не все – вся каюта была выдержана во всевозможных оттенках красного цвета – кроваво-красные цветы, стулья и диван, обтянутые темно-красным бархатом, бордовые занавески на окнах.
Тори смущенно покосилась на огромную кровать у противоположной стены. Темно-вишневое покрывало было откинуто, под ним тускло блестели черные шелковые простыни. «Боже, да он, наверное, считает меня женщиной легкого поведения!» – возмутилась она. Повернувшись к Кинкейду, чтобы высказать свое недовольство, она увидела, что он снял галстук и теперь расстегивает рубашку.
– Что это вы делаете?
– Ну вы же мечтали заполучить жеребца. – Он вытянул рубашку из брюк. – Я к вашим услугам. Техасский племенной.
Усмехнувшись, он снял рубашку и швырнул ее вслед за галстуком.
Тори второй раз в жизни видела обнаженного по пояс мужчину. Судя по тому, что Спенс возился с застежкой брюк, ей предстояло увидеть его абсолютно голым. Не в силах вымолвить ни слова, она молча смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
Кожа Спенса отливала ровным бронзовым загаром, на руках и плечах бугрились мускулы. Грудь была покрыта завитками мягких на вид волос, узкой дорожкой спускавшихся по животу и исчезавших где-то внизу… О Господи, она совсем не готова к этому!
– Подождите! – Она шагнула к Спенсу и схватила его за руку.
– Мисс Грейнджер?
– Нам нужно кое-что обсудить, до того как мы… прежде чем… Пожалуйста, подождите!
– И что именно вы хотите обсудить? – улыбаясь, спросил Кинкейд, засунув большие пальцы за пояс брюк.
Над поясом показалась полоска светлой кожи. При виде ее Тори вновь охватила странная дрожь, и она рассердилась еще сильнее – из-за того, что он обладает над ней такой властью. Собравшись с мыслями, она заявила:
– Мистер Кинкейд, этот брак тяготит меня так же, как и вас. Я еще раз повторяю, что он продлится не дольше, чем это будет необходимо.
– Я знаю. – Улыбка пропала, и уголки его рта опустились. – Я лишь пытаюсь дать вам то, что вы хотите получить.
Спенсер шагнул вперед. Тори поспешно отступила, поставив между ними стул и вцепившись в обитую бархатом спинку.
– Я… я сомневаюсь, что вы до конца понимаете, что мне нужно.
Кинкейд неумолимо приближался к ней – большой и грациозный, словно горный лев. Голодный лев.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте, – попросила Тори. Спенс остановился, уперев руки в бедра.
Тори плохо слышала слова капитана – от волнения у нее шумело в ушах. Но теперь, похоже, все позади. Или нет – все только начинается.
В следующий миг дыхание Спенса – теплое и свежее, словно он пил чай с мятой, коснулось ее щеки. Губы прижались к ее губам – нежным, ласковым поцелуем, от которого зашлось сердце. Когда Спенсер отпустил ее, ноги у Тори дрожали, а в душе царило смятение.
Капитан и моряки, выступавшие в роли свидетелей, поздравили новобрачных. Кинкейд подхватил жену на руки и под приветственные крики экипажа отнес в каюту. Там он опустил ее на пол и поклонился.
– Добро пожаловать, миссис Кинкейд.
Тори осмотрелась. Каюта утопала в красных розах. Они стояли в вазах на столе, на полу, вдоль стен. Но и это не все – вся каюта была выдержана во всевозможных оттенках красного цвета – кроваво-красные цветы, стулья и диван, обтянутые темно-красным бархатом, бордовые занавески на окнах.
Тори смущенно покосилась на огромную кровать у противоположной стены. Темно-вишневое покрывало было откинуто, под ним тускло блестели черные шелковые простыни. «Боже, да он, наверное, считает меня женщиной легкого поведения!» – возмутилась она. Повернувшись к Кинкейду, чтобы высказать свое недовольство, она увидела, что он снял галстук и теперь расстегивает рубашку.
– Что это вы делаете?
– Ну вы же мечтали заполучить жеребца. – Он вытянул рубашку из брюк. – Я к вашим услугам. Техасский племенной.
Усмехнувшись, он снял рубашку и швырнул ее вслед за галстуком.
Тори второй раз в жизни видела обнаженного по пояс мужчину. Судя по тому, что Спенс возился с застежкой брюк, ей предстояло увидеть его абсолютно голым. Не в силах вымолвить ни слова, она молча смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
Кожа Спенса отливала ровным бронзовым загаром, на руках и плечах бугрились мускулы. Грудь была покрыта завитками мягких на вид волос, узкой дорожкой спускавшихся по животу и исчезавших где-то внизу… О Господи, она совсем не готова к этому!
– Подождите! – Она шагнула к Спенсу и схватила его за руку.
– Мисс Грейнджер?
– Нам нужно кое-что обсудить, до того как мы… прежде чем… Пожалуйста, подождите!
– И что именно вы хотите обсудить? – улыбаясь, спросил Кинкейд, засунув большие пальцы за пояс брюк.
Над поясом показалась полоска светлой кожи. При виде ее Тори вновь охватила странная дрожь, и она рассердилась еще сильнее – из-за того, что он обладает над ней такой властью. Собравшись с мыслями, она заявила:
– Мистер Кинкейд, этот брак тяготит меня так же, как и вас. Я еще раз повторяю, что он продлится не дольше, чем это будет необходимо.
– Я знаю. – Улыбка пропала, и уголки его рта опустились. – Я лишь пытаюсь дать вам то, что вы хотите получить.
Спенсер шагнул вперед. Тори поспешно отступила, поставив между ними стул и вцепившись в обитую бархатом спинку.
– Я… я сомневаюсь, что вы до конца понимаете, что мне нужно.
Кинкейд неумолимо приближался к ней – большой и грациозный, словно горный лев. Голодный лев.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте, – попросила Тори. Спенс остановился, уперев руки в бедра.