Замок. Высокая башня

   Навьюченный тремя мешками с золотом и драгоценностями, пыхтя и ругаясь на чем свет стоит, Квип карабкался по винтовой лестнице Высокой башни.
   Пытаясь выбраться из суматохи, творившейся на нижних уровнях замка, он сначала попробовал спуститься в подвал, но чем ниже оказывался, тем чаще попадались ему странные призраки. Тогда он решил, наоборот, подняться и теперь тащился вверх уже около часа.
   Высокая башня и впрямь оказалась очень высокой. Но вот вопрос — достаточно ли она высока?
   Время от времени он прекращал подъем и обследовал очередной этаж, но и тут творилось черт знает что. Шуты и трубадуры так и кишели повсюду. Оркестры грохотали, исполняя свою «музыку». Как можно выносить весь этот шум?!
   Ладно, плевать. Он уйдет в какой-нибудь портал и отсидится, пока все не успокоится.
   Однако с этими порталами никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Без предварительной разведки лучше в них не соваться. А со всем добром, которое он тащил на себе… Ну, это был бы просто ужасный риск. А рисковать совсем не хотелось. Замок такой огромный; неужели не найдется, где спрятаться? Конечно, если эта кутерьма не охватила совершенно весь замок.
   Кто-то спускался по лестнице.
   Квип сдержал первый импульсивный порыв к бегству. Наглость всегда ему помогала.
   Из-за поворота винтовой лестницы показался юноша с жидкой порослью на лице. Одет он был неряшливо — тенниска в пятнах и вылинявшие джинсы. Заметив Квипа, парень остановился.
   — Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему чем выше забираешься по песчаному склону, тем быстрее он осыпается? Никогда не задумывался почему?
   Квип, сделав вид, что ничего не слышит, продолжал шагать по ступеням.
   — И ещё, — не унимался встречный. — Ты никогда не замечал, что узкая улочка, в которую ты въезжаешь, всегда через пятьсот футов заканчивается тупиком? Не выходит на другую улицу и баста! Почему, а?
   Квип и ухом не повел.
   Незнакомец не пошел за ним, но бубнил ему вслед:
   — Почему можно назвать человека «неряшливым», а «ряшливым» нельзя? Как можно быть не-чем-то, если нельзя быть чем-то? Это нелогично. И ты когда-нибудь задавался вопросом…
   — Закрой пасть! — бросил Квип через плечо.
   Чем выше он поднимался, тем тяжелее, казалось, становились мешки. Он абсолютно вымотался и подозревал, что у него не хватит сил подняться ещё на один этаж. Добравшись кое-как до следующей площадки, он вошел в дверь.
   — Боги!
   Ад ещё кромешнее. Весь коридор был забит бродячими комиками, циркачами, балетными танцорами и болтающими всякую чушь водевильными артистами. Мимо прошел жонглер, ловко подбрасывая мускусные дыни. И тут же, переваливаясь на перепончатых лапах и балансируя большим мячом на носу, проковылял дрессированный тюлень.
   — Ну ничего себе!
   Квип забыл о жалости к себе, поправил перекинутые через плечо мешки и бросился вперед.
   — Ни в чем мне не везет, — жалобно ныл проходящий мимо невзрачный коренастый человек. — Прямо хоть караул кричи.
   Квип, пыхтя, поскорее свернул за угол и тут застыл как вкопанный. Львы!
   И при них укротитель в галифе и высоких сапогах, он то и дело щелкал кнутом, львы рычали.
   Квип, судорожно сглотнув, попятился. К счастью, он обнаружил боковой коридор, относительно пустой, плохо освещённый, и осторожно двинулся вперед. Отдаленный гул голосов эхом отдавался у него в ушах, и звериный запах щекотал ноздри. Из всех помещёний доносились крики, стук и грохот.
   «Что, ради всех богов, творится?» — спрашивал себя Квип. Он уже давно жил в замке, но такого никогда не видел. Конечно, безумцам всякого рода тут самое место; но подобного размаха безумие никогда прежде не достигало. Повальное помешательство — вот что это такое. Что за ним кроется? Колдовство, что же ещё! Злые чары. Всякий раз, когда в Опасном случалась какая-нибудь заварушка, оказывалось, что дело именно в этом — кто-то пустил в ход магию. Чародеев здесь хватало с избытком. Иногда у Квипа мелькала мысль бросить замок к черту, очертя голову прыгнуть в первый попавшийся портал — и только его и видели!
   Из-за угла вышел огромный гривастый лев, уставился на человека и грозно зарычал.
   Квип тоже остановился и жалко улыбнулся.
   — Хорошая киска… — пролепетал он.
   Лев оскалился и фыркнул, обдав Квипа запахом свежего мяса.
   — С-с-сла… — Воришка облизнул внезапно пересохшие губы и сглотнул. — Славная киска. Милый котик. — Он попятился.
   Лев сделал несколько шагов вперед, бешено молотя хвостом.
   Внезапно краешком глаза Квип заметил деревья и голубое небо. Портал! Он свернул к нему и промчался сквозь магические ворота в другой мир.
   Окунувшись в свежий воздух, он понесся по травянистой лужайке, добежал до противоположной её стороны, нырнул под прикрытие низких ветвей и затаился.
   Спустя какое-то время раздвинул ветки и выглянул из-за них. Лужайка была пуста. Лев остался по ту сторону портала.
   Тяжело дыша, Квип стянул с головы шапку к вытер вспотевшее лицо рукавом. Ну и ну…
   Боги! Золото! Он сообразил, что умудрился рассыпать его по каменным плиткам пола в замке. Нужно как можно быстрее вернуться и подобрать сокровища, пока это не сделали другие.
   Квип снова выглянул из-за ветвей. Никаких зверей не видно. Но «котику» здесь есть где спрятаться. Не стоит рисковать, лучше выждать немного.
   Однако ни о чем, кроме золота, он думать не мог — о сверкающем желтом металле, из которого вырезаны изумительные чаши, тарелки, медальоны, кольца и многое другое; теперь они валяются в замке, и любой, буквально любой, вот-вот наткнется на них и подберет. Черт! Может, призраки уже исчезли? Иначе почему нигде не видно этого дьявольского зверя?
   Квип ещё раз высунулся. Никого. Стоит рискнуть. Так, где был портал? А-а, вон там.
   Нет. Там. Нет, чуть левее. Проем должен находиться прямо напротив него на другой стороне лужайки. Трава слишком низкая, чтобы след Квипа остался на ней. Но он ведь не так уж далеко и убежал. Чтобы вернуться в замок, нужно идти… вон туда.
   Или туда… Никакие львы ему не угрожают, и он может спокойно искать, пока не найдет. Если только…
   Если только это не такой портал, который внезапно появляется и так лее внезапно исчезает, как некоторые из них имеют обыкновение делать. Тогда ворота могут закрыться, и Квип останется в полном… Нет, лучше не думать о таком.
   Он снова натянул шапку, медленно встал, оглянулся по сторонам, осторожно вышел из укрытия и побрел через лужайку.
   Он был уже в середине пути, когда раздался ужасный взрыв и на дальнем конце лужайки взлетели в воздух комья земли. От толчка Квип упал, сверху на него дождем посыпались обломки веток и всякая грязь.
   Ошеломленный, он тем не менее уже почти поднялся, когда второй взрыв рванул среди деревьев, на том месте, где Квип только что стоял. Затем последовали и другие.
   Шатаясь, он добрел до деревьев, но портала не обнаружил. Рухнул на землю под прикрытие кустов, прижался к земле и накрыл руками голову.
   Артиллерийские залпы продолжали сотрясать землю. В оцепеневшем сознании Квипа зародилась ужасная мысль: не исключено, что ему уже можно не беспокоиться о своем золоте.
   Скорее всего, он никогда больше не увидит замок.

Пиреон

   Объединенная армада заполонила гавань. Кораблей было около четырехсот, и вся Аркадия встречала приветственными криками парусники, галеры и баркасы. Большую часть кораблей составляли длинные парусные галеры обтекаемой формы — излюбленный стиль аркадийцев. Но встречались и переделанные для военных нужд торговые суда, рыбацкие лодки и какие-то невообразимые посудины. Для того чтобы собрать их здесь, пришлось тщательно обыскать все гавани на Средиземном море.
   Трент сидел за столом перед своей палаткой, установленной на подветренном склоне холма над гаванью, и пытался заставить себя хоть что-нибудь съесть. Он знал: после того, что должно вот-вот произойти, кусок точно не полезет ему в горло.
   Впрочем, он и сейчас не лез. На столе красовались хорошо выдержанный сыр из Тираса, порезанный крупными кусками, жаренный в масле молодой ягненок, лук, чеснок и очень вкусный местный хлеб; было тут и чудесное красное мегаранское вино. Но все, на что Трент оказался способен, — отрезать ещё один ломтик сыра.
   Юный слуга, Стрефон, предложил ему ещё вина. Ладно, с вином уж как-нибудь можно справиться.
   — Спасибо, — сказал Трент.
   Стрефон поклонился и вернулся в палатку.
   Новоявленный военный советник отпил вина, вытер рот рукавом. И отодвинул сыр в сторону.
   Нет, еда и человеческие жертвы несовместимы.
   Он взглянул на небо. Три недели кряду оно было затянуто тучами, яростные ветры пригоняли одну грозу за другой. Подобной погоды в регионе не наблюдалось уже целое столетие, так сказали Тренту. Флот дважды пытался пересечь Тирренское море, чтобы попасть в дарданайские воды, и оба раза отвратительная погода заставляла моряков вернуться. Антемион был убежден — боги против него, и с каждым днем проникался уверенностью, что умилостивить их может только величайшая жертва.
   Откуда он это знал? Так ему, видите ли, было сказано во сне.
   Черт бы побрал эти их сны! Что можно противопоставить такому заявлению?
   Давай убьем того-то. Почему? Ну, понимаешь ли, во сне мне привиделось…
   И что тут поделаешь?
   Трент вздохнул. Что толку осуждать этих темных людей? В эту древнюю эпоху люди слишком богобоязненны, и ещё не одно столетие минует, прежде чем взойдет солнце разума — если оно вообще когда-либо взойдет. (Ему все время приходилось напоминать себе, что это не Земля и что здешняя история вовсе не обязательно должна развиваться в точности так же, как на Земле.) Ничего лучше эти люди пока не знают; суеверие стало для них способом выжить. Боги разговаривают с ними во снах, через оракулов, но не устами священников. Если боги требуют крови (и Тренту также приходилось все время напоминать себе, что человеческие жертвы, в общем-то, тут были редкостью), они получают кровь. А по большей части удовлетворяются куском жареного барашка. Но иногда — только иногда — им хочется чего-нибудь более экзотического.
   Проклятье! Трент отпил ещё превосходного вина.
   Больше всего его огорчало, что он не сумел предотвратить то, что должно было произойти. Он пытался — убеждал, спорил, доказывал, даже льстил — до посинения. Без толку. Антемион остался непреклонен в своем убеждении, что утихомирить гнев богов способно одно — принесение в жертву его собственной дочери.
   Ну, может, она и впрямь его дочь, хотя её матерью была одна из его наложниц, а они все спят тут с кем попало и даже не скрывают этого. Может, Антемион — отец девочки, а может, и нет. Ещё день назад он, скорее всего, даже не знал о её существовании.
   Ну а если она и не его дочь — так что? Какая разница? Сыр все равно в горло не полезет. Трента не покидало ощущение вины за то, что ему не удалось переубедить Антемиона. Он чувствовал — несколько раз король был близок к тому, чтобы согласиться с его доводами. Если бы только Трент сумел лучше обосновать свою точку зрения, или измыслил какой-то особо хитрый аргумент, или…
   Нет, не надо себя обманывать, он сделал все, что мог, и потерпел неудачу. Все очень просто.
   И, если разобраться, какое ему-то до всего этого дело? Здесь не его страна и не его время — не его мир, слава богу! Его совесть чиста.
   По склону холма поднимался Теламон. Трент встал, заставил себя улыбнуться и махнул рукой.
   Королевский управляющий помахал в ответ и тоже улыбнулся. Крепыш и здоровяк, на последнем подъеме он все же пошел медленнее. Склон на пути к акрополю и храмам был уж очень крут. Трент приказал поставить свою палатку здесь, чтобы не чувствовать запаха гнилой рыбы, которым пропитался портовый город, и чтобы использовать преимущество расположения на подветренной стороне холма, но больше всего с целью оказаться подальше от постоянных ссор и убийств среди аркадийских солдат внизу. Десять тысяч праздных, зудящих от безделья рук, каждая из которых чуть что тянулась к мечу, — неудивительно, что в лагере царила нервная обстановка. Даже в лучшие времена аркадийцы были просто одержимы идеей вендетты, и кровь лилась неиссякаемым потоком.
   Что ж, это ведь люди. Ничего особенно нового.
   Теламон выглядел удрученным.
   — Привет тебе, Трент.
   — И тебе, Теламон. Ты уже ел?
   — Да. Но от глотка вина не откажусь.
   — Так присядь, выпей. — Трент наполнил ещё один кубок.
   Теламон не торопясь посмаковал вино, потом поднял взгляд к небу.
   — Погода не меняется.
   Трент тоже посмотрел на беспросветную серость над головой.
   — Надвигается новая буря. — Он отпил вина и перевел взгляд на королевского управляющего. — Антемион по-прежнему полон решимости выполнить задуманное?
   Теламон угрюмо кивнул:
   — Да. Девочку прикончат в один миг.
   — Господи! Такую юную… — Трент покачал головой. — Нет, ничего не хочу знать.
   — Сейчас лучше не думать ни о чем, кроме своего долга.
   Трент промолчал. Ему хотелось сказать Теламону, что все они сошли с ума. Но, конечно, он этого не сделал.
   — Пути богов непостижимы, — продолжал Теламон, провожая взглядом быстро бегущие по небу облака. — Они капризны, а иногда жестоки. И все же боги есть боги, и мы должны принимать их такими, какие они есть, и повиноваться их воле.
   — Да, конечно, — ответил Трент. — Но нам известно лишь, что королю приснился сон. Воля богов нам неизвестна.
   — Но они не подали знака, указывающего, что сие деяние им неугодно.
   — Какого, к примеру?
   — Не могу сказать. Но уверен, что они нашли бы способ выразить свое неудовольствие. Так всегда бывает.
   Трент с трудом подавил вздох. Спорить с этими людьми невозможно. Нет способа опровергнуть то, во что они верят. Откуда им известно, что королевский сон имеет божественное происхождение? Ну, на то он и король. Что и требовалось доказать.
   Трент начал было мысленно выстраивать очередной контраргумент, но оставил эту затею. Никакие доводы не заставят их отказаться от убийства. Единственный выход — использовать магию.
   Но тогда возникнут новые сложности. Во-первых, магия в этом мире работала слабо. Требовалось время — которым Трент не располагал, — чтобы детально вникнуть в то, как его искусство сработает здесь. Если действовать без предварительных попыток, можно испортить все окончательно. Во-вторых, туземцы оказались весьма восприимчивы к магическим проявлениям. Если бы Трент вмешался, Антемион, без сомнения, почувствовал бы это. И, мягко говоря, не пришел бы в восторг; напротив, стал бы относиться к советнику с подозрением.
   Чего ни в коем случае допускать не следовало.
   Были и другие соображения. Карми недвусмысленно велел Тренту держаться в стороне, ограничиваясь исключительно ролью военного советника. Предполагалось, что он станет использовать магию, только если этого потребует военная обстановка, но даже в таком случае речь шла всего лишь об одном-двух заклинаниях временной невидимости, только и всего. Фактически Трент вообще не планировал прибегать к помощи сверхъестественных сил. Трюки лишь усложняют ситуацию; кроме того, военная магия не всегда эффективна. Лучше держать порох сухим, а меч остро наточенным. Полагаться на всякие фокусы-покусы рискованно.
   Итак, подведем итог: занимайся своими делами, черт бы их побрал, и никуда не лезь.
   Пока Трент обдумывал все это, Теламон продолжал говорить. Принц вспомнил Шейлу; интересно, сколько он отсутствует по её счету времени? У него не раз закрадывалось подозрение, что Карми исказил истинное положение дел относительно разницы во времени. Черт бы его побрал!
   Принц очень беспокоился, ведь он находился в этом мире уже три месяца — по здешнему времени. Оставалось надеяться, что Шейла не сердится. Правда, Карми заверил брата, что поговорит с ней, если у Трента возникнет необходимость задержаться на более длительный срок. Но как давно он отсутствует по времени замка? День? Неделю? Может, уже целый месяц? Если так, Шейла будет вне себя.
   Но он, не сумев отказаться, принял на себя обязательства и теперь связан обещанием; значит, должен довести дело до конца. Это дело чести.
   — Ты расстроен, друг мой, — сказал Теламон.
   — А? Ох, прости. Ты прав — мне никак не удается выкинуть из головы это дело. Я хочу…
   Теламон бросил взгляд в сторону склона.
   — Очень скоро все закончится и ломать голову будет не над чем.
   Трент проследил за его взглядом. Вверх по склону тянулась процессия — Антемион, его придворные, его стража и множество других людей. Двое солдат сопровождали девушку, совсем юную.
   «Господи, да ей не больше четырнадцати», — подумал Трент.
   Он допил вино и встал вместе с Теламоном.
   Процессия поднималась по каменной дороге. Когда они проходили мимо, Трент смог разглядеть девушку. Она была в свободном белом одеянии, с миртовым венком на голове. Такая юная, слишком юная! Как только этот изувер додумался до такого?
   Повернув голову, она бросила взгляд на Трента. По её губам пробежала слабая улыбка. И тут же девушка отвернулась, с выражением робкого смущения на лице.
   Она не знала, что её ждет! И не узнает до самого последнего мгновения, понадеялся он. Слава богам!
   Хотя здешние боги — не его боги. Если они вообще существуют. Не то что он когда-нибудь…
   Неважно, все это неважно. Неужели ему непременно нужно быть свидетелем кровавого злодеяния? Может, остаться тут, хорошенько напиться, и чума на всех этих неразумных, суеверных ублюдков?
   Процессия прошла мимо. Трент и Теламон двинулись следом.
   Чем выше они поднимались, тем гаже делалось на душе у принца.

   Храмовый комплекс на акрополе был невелик. Три храма, но лишь один по размерам превосходил обычный дачный домик. Тут находились и другие, совсем маленькие, строения и усыпальницы. Процессия миновала их все и направилась к алтарю — усеченной ступенчатой пирамиде на самом краю возвышающегося над морем утеса.
   На небе сгущались тучи. Беломраморные святилища выглядели какими-то обветшалыми. Трент понятия не имел, для поклонения каким богам или богиням они предназначались; по правде говоря, ему это было безразлично.
   На верхней плоскости алтаря стояла каменная жаровня, достаточно большая для того, чтобы можно было убить на ней жертву, а потом сжечь останки. Так обычно и делалось, вот только редко жертвой бывал человек.
   Трент потерял из вида начало процессии и побежал вперед, лавируя между идущими, а иногда просто расталкивая солдат, моряков, придворных и слыша позади недовольное ворчание. На него бросали злобные взгляды, а некоторые даже хватались за мечи. Но он продолжал пробиваться вперед.
   Однако взойти на сам алтарь оказалось не так-то просто — дорогу преграждали воины Антемиона. Трент с силой толкнул одного из них и поднялся на две ступени. За спиной послышались крики:
   — Подлый чужеземец!
   — Проклятый колдун!
   Звучало и кое-что похлеще, но он не обращал внимания. Немногие решались открыто бросить вызов колдуну. Трент продолжал прокладывать путь к самому верху алтаря.
   Один из солдат выхватил меч, Трент саданул его коленом в пах, прорвался дальше и в конце концов оказался наверху. Услышал крик девочки, ударом кулака свалил очередного воина, преградившего ему путь, и… остановился.
   Над ним, на верхней каменной платформе, стоял Антемион с поднятым мечом. Бронзовое лезвие сияло на фоне серого неба, готовое опуститься на несчастного ребенка. Глаза короля потемнели от яростной, непоколебимой решимости. Он явно не собирался отказываться от задуманного.
   Внезапно ослепительная вспышка озарила акрополь.
   Она исходила из меча в королевской руке. Во все стороны от него разнеслись изломанные стрелы голубого огня, замыкаясь вокруг овальной жаровни. Все вокруг излучало голубое сияние. Одна из голубых молний метнулась к Тренту, подбросила его над толпой и с силой швырнула наземь. Из меча короля посыпались искры, повалил густой белый дым.
   Раздался оглушительный треск. Натыкаясь друг на друга, люди в ужасе попятились вниз по ступеням.
   Над морем прокатился раскат грома.

   Наконец он смог сфокусировать взгляд и обнаружил над собой склонившегося Теламона.
   — Трент!
   Принц поднял голову.
   — Что случилось?
   — Знак.
   — А, ну да.
   Теламон помог Тренту сесть, ощупал его руки, ноги, все тело. Никаких признаков ран или переломов не было. Трент попытался встать, и ему удалось.
   — Боги явили нам свою волю, — сказал Теламон, — как они всегда делают.
   — Да уж, даже слишком громко и ясно, — слабо улыбнувшись, согласился Трент.
   Принц был оглушен, у него болели уши. Повернувшись, он заметил, что Антемион пристально разглядывает его.
   Толпа рассеялась.
   — Пойдем, — приказал Антемион.
   Вслед за ним Трент поднялся на самый верх алтаря. Там король остановился и перевел взгляд на что-то лежащее у его ног: кусок наполовину расплавленного, искореженного металла.
   Трент пригляделся. Меч Антемиона.
   — Это было испытание, — сказал король Микоса, глядя на остатки своего меча.
   — Да.
   — Проверка, буду ли я повиноваться. И я повиновался.
   — Да, — повторил Трент. На языке у него вертелись несколько вопросов. — А где девушка? Она…
   — Невредима.
   — А!
   — Ты оказался прав, Трент. Но у богов свои планы, исполнению которых ты пытался помешать. И у меня не было выбора. Теперь перед богами моя совесть чиста.
   Трент кивнул.
   Антемион сделал глубокий вдох.
   — Я ничего не чувствую, — сказал он. — Молния прошла сквозь меня, и все же я ничего не чувствую. Ты сильно пострадал?
   — Нет, — ответил Трент. Антемион кивнул.
   — Боги всемогущи. И мудры. — Он перевел взгляд на море. — Теперь мы не можем потерпеть неудачу.
   — Нет. Надеюсь, что нет.
   Трент спустился с алтаря, оставив короля, не сводившего взгляда с отсвечивающей темно-красным поверхности моря.
   Возвращаясь к своей палатке, Трент негромко рассмеялся.
   Да. Он выиграл очко и притом самым «дешевым» способом. Антемион ни о чем не подозревает. Хотя близок к этому. Очень близок.
   Эка невидаль — призвать молнию с небес и для убедительности направить удар на себя, не причинив никому вреда и не превратив собственное тело в кусок жареного мяса?
   Нужно просто действовать осторожно, очень осторожно.
   В небе над шумной гаванью среди туч показался кусочек голубого неба.

Замок. Нижние уровни, рядом с Главным бальным залом

   Джин на всякий случай переоделся, теперь на нем были кольчуга, камзол с длинными рукавами, трико и анахроничные высокие кожаные сапоги. Ну, ещё, конечно, на поясе висели меч и кинжал.
   Линда надела кожаные шорты поверх черных колготок, высокие зеленые сапоги, сборчатую блузу и кожаную куртку. Ножны её кинжала украшала филигрань.
   Они нашли пустую гостиную и спрятались там, чтобы перевести дыхание. Суматоха вокруг продолжалась. Какофония нарастала: сотни оркестров играли в полной дисгармонии друг с другом; к этому добавлялись рулады певцов и топот танцоров.
   — Устал. — Джин рухнул на кушетку.
   — Я тоже. — Линда уселась рядом.
   — Сколько этажей мы уже осмотрели?
   — Дюжину или две.
   — А сейчас мы на каком?
   — На шестом, по-моему.
   — До низа ещё так далеко? Я совсем выдохся. Думаешь, стоит пробиваться к подвалу?
   — Ты же сам сказал, что именно там возникла вся эта заваруха.
   — Это лишь предположение. Однако, похоже, я прав. Судя по тому, что чем мы ниже, тем хуже обстановка.
   — В таком случае мы обязательно должны добраться до подвала и посмотреть, что там творится.
   — Погоди минутку. Может, второе дыхание откроется.
   — У меня так уже третье.
   — Ты молодец…
   Мимо них промаршировал очередной оркестр в зеленой униформе с золотыми кантами и эполетами, трубя в ускоренном темпе что-то жизнерадостное. Линда зажала уши руками и пригнулась к дивану.
   Наконец последний флейтист покинул гостиную.
   — Господи, как они шумят, — пожаловалась Линда, выпрямляясь.
   — В замке, конечно, частенько случаются всякие заварушки. Эта, может, и не самая опасная, но зато уж точно самая надоедливая. Какой гам!
   — Хочу, чтобы тут была дверь.
   Джин недоуменно посмотрел на девушку, та ответила ему пристальным взглядом.
   — Что ты имеешь… — начал было он, но тут же понял. — Ах, ну да, конечно.
   Она сложила руки и подергала носом.
   Там, где прежде была открытая арка, появилась прочная дубовая дверь. Линда снова дернула носом, и точно такая же дверь перекрыла противоположный выход. Гвалт снаружи стих до уровня глухого шума.
   — Прости, — сказала Линда. — Можно было и раньше сообразить.
   — А зачем ты так странно дергала носом? Самое удивительное, это движение что-то мне напомнило.
   — Я использую его как спусковой крючок для своих заклинаний. Позаимствовала приёмчик из телесериала.
   — Конечно! Телевидение — источник мудрости.
   Оба засмеялись, потом помолчали. Наконец Линда сказала:
   — Вроде бы все спокойно.
   — Ага.
   — Хочешь поговорить о… том?
   — О том?
   — Ну, о нас.
   — Ах о нас! И что о нас?
   Она пожала плечами.