Член магистрата - один из немногих благоразумных жителей Первого Плана, которых мне приходилось там встречать,- согласился с тем, что мне следует предоставить соответствующую возможность. Примерно около половины труппы успело бежать, прежде чем участок был окружен. Те артисты, которые были схвачены, имели так мало собственности, что магистрат решил, что выгоднее отпустить их, дав соответствующий выговор, чем позволить бездельничать в тюрьме.
Животные, включая Унгаха и меня, а также фургоны, палатки и прочая собственность были собраны, пересчитаны и отправлены в Ир на продажу. Аукцион - малоприятная процедура, но самая подходящая для того, чтобы требования истцов в Оринксе были надлежащим образом удовлетворены. И именно таким образом был куплен мой контракт - на аукционе за городом, и купил его агент мадам Роски из Ира.
4
МАДАМ POCKA
Ир - необычный город, лежащий среди нескольких холмов за маленьким притоком Киамоса Вомантиконом. Если не считать высокой цилиндрической формы башни, обрамляющей входные ворота, то можно было сказать, что весь город находится под землей. Он был скрыт так для укрепления своих позиций Ардиманом Ужасным в период борьбы за освобождение всех двенадцати новарианских наций. Найдя на холмах Ира огромное количество крепкого гранита, он приказал заложить город внутри горных склонов, чтобы туннели их и пещеры служили основой улиц и домов.
Спрятав удостоверяющий мою личность контракт за ворот фуфайки, Нойтинген, агент мадам Роски, сказал:
- Пошли, о Здим, моя хозяйка ждет тебя.
Мастер Нойтинген подвел меня к башне. То было сооружение из хорошо обработанных гранитных плит, более ста футов в ширину и в три раза больше в диаметре. Площадка-пандус, достаточно широкая для того, чтобы по ней проехал груженый фургон, спиралью вилась вокруг башни. Она была устроена с таким расчетом, чтобы правый, незащищенный бок поднимающегося был обращен к стене.
Треть подъема оканчивалась массивными воротами, створки которых были сделаны из цельных стволов, соединенных медными скобами. Сейчас ворота были открыты. От площадки, на которую они выходили, уходила вверх узкая спиральная лестница. Она делала вокруг башни один полный оборот и заканчивалась дверью, более высокой, но и более узкой.
Зубчатая верхняя кромка башни находилась еще выше. Она была испещрена отверстиями для катапульт. Крыша также защищала сложное сооружение, назначение которого я не мог понять, до тех пор пока не подошел к нему поближе. Нойтинген провел меня через главные ворота мимо высоких светловолосых охранников.
- Кто эти парни? - спросил я Нойтингена. - Они не похожи на новариан.
- Наемники из Швена. Мы не вояки, мы нация миролюбивых фермеров и купцов. Поэтому и нанимаем швенцев делать для нас всю кровавую работу. В мирное время, такое как нынешнее, они служат в гражданской охране и полиции.
За воротами находился круглый открытый двор. Он занимал центральную часть башни, вдоль стен шла цепь вместительных казематов, соединенных между собой, - то было место для защитников города и их складов. Над самым верхним рядом возвышалась крыша в форме кольца, где стояли катапульты.
Здесь находилось и некое сооружение, которое я заметил раньше. Это было большое зеркало, установленное на часовом механизме, так что его движение в течение дня соответствовало движению солнца. Планируя город, Ардиман пренебрег вентиляцией. Для того чтобы видеть в своих подземных помещениях, ириане вынуждены были пользоваться лампами и свечами, а для того чтобы готовить пищу, использовать горючее. Дым и гарь, испускаемые всем этим хозяйством, действовали на людей самым неблагоприятным образом. По мере того как город рос и его галереи все дальше углублялись в гору Ир, положение еще более ухудшилось.
Наконец один умный синдик убедил людей установить систему освещения, основанную на отражении солнечного света. Таким образом, лампы становились ненужными хотя бы в солнечные дни. Главное зеркало, установленное на верхушке башни Ардимана, отражало солнечные лучи вниз, во двор, откуда другое зеркало перегоняло их на главную улицу Ира - проспект Ардимана. Зеркала меньшего размера отражали свет в боковые улицы и частные жилища.
Говоря о жилых подземельях, не следует представлять себе естественные пещеры, украшенные сталактитами и населенные первобытными существами в волосатых шкурах. Город Ир был вырублен в скале искуснейшими новарианскими каменщиками. По своим качествам, если не считать того, что вместо неба над городом стелился каменный потолок, он не отличался от любого другого богатого города Первого Плана. Фронтоны домов, достигающие этой каменной крыши, были похожи на фронтоны других городов. Каменщики даже испещрили камень черточками, имитируя кирпич, из которого строились дома в обычных условиях. Поскольку стены строений являлись единой каменной глыбой, то цель подобной резьбы заключалась только в том, чтобы сделать картину более привычной для глаз.
Большая часть жилых домов находилась на том же Плане, что и двор башни Ардимана. Существовали и другие Планы, выше или ниже, чем главный, но этот считался основным. Когда мы прокладывали себе путь через толпу на проспекте Ардимана, Нойтинген спросил:
- Контракт на тебя первым заключил колдун Мальдивиус?
- Так точно, сэр, он эвокировал меня со своей планеты, а позже продал мой контракт циркачу Багардо.
- Пришлось ли Мальдивиусу пострадать, понести потери, когда ты находился у него?
- Именно так, сэр. Вор унес его магический камень, который он называл сибиллианским сапфиром. Он винил за эту потерю меня, что и стало причиной продажи моего контракта.
- Кто взял камень?
- Это был... сейчас вспомню... Мальдивиус сказал, что вором был один фариец, которого он когда-то знал. А в чем дело, сэр?
- Ты узнаешь об этом, когда познакомишься со своей новой хозяйкой, мадам Роска сар-Бликснес.
- Мастер Нойтинген, ради всего святого, объясните мне вашу систему имен и титулов. Я всего лишь бедный невежественный демон...
- Она вдовица синдика Бликснеса и теперь сама хочет стать синдиком.
Он свернул в боковую улицу и остановился перед одним из наиболее помпезных сооружений. Слуга впустил нас - маленький смуглый человек с крючковатым носом. Одеяние и головная повязка выдавали в нем жителя Федирана. Он провел меня в кабинет моей новой хозяйки, меблировка которого отличалась от меблировки кабинета Мальдивиуса или фургона Багардо, как вино от воды. Хотя день был солнечный, горожане не должны были пользоваться искусственным освещением, а только зеркальным отражением, здесь горели три свечи, вставленные в розовые подсвечники.
Мадам Роска сидела за письменным столом. На ней было длинное платье из прозрачной, как паутина материи, через которое ясно просвечивало ее тело. Подобный облик женщин завораживает и волнует мужчин - еще одна странность поведения этих экземпляров человеческого рода.
Роска была высокой стройной женщиной с белыми волосами, аккуратно собранными в изящную прическу. У нее было тонкое, с четкими чертами лицо того типа, что, как мне говорили, считается в Новарии образцом красоты. (Сам я не судья в подобных вопросах, поскольку все обитатели Первого Плана кажутся мне на одно лицо.) Хотя она давно уже миновала пору юности, ей удалось сохранить большую часть качеств, свойственных этому периоду жизни.
Когда федиранин ввел нас, она улыбнулась:
- Я вижу, ты его привел, мой добрый Нойтинген.
- Ваша воля выполнена, - кивнул Нойтинген, опускаясь на одно колено и снова вставая.
- Дорогой Нойтинген, какая преданность! Покажи мастеру Здиму мое жилище. Представь его остальным слугам и объясни его обязанности... Нет, я передумала. Подойди поближе, о Здим.
Мне польстило обращение "мастер",- как правило, этот титул не употребляется при обращении к слугам. Я подошел.
- Ты тот, кто служил у доктора Мальдивиуса в его укрытии неподалеку от Чемниза?
- Да, мадам.
- Ты слышал, как он говорил об опасности, нависшей над Иром?
- Да, хозяйка. Он договаривался с синдиком Джиммоном о цене за открытие этой опасности.
- И он продал твой контракт за то, что ты позволил фарийцу из Хендау украсть волшебный камень?
- Да.
- Ты когда-нибудь присутствовал при том, когда он смотрел в магическое стекло?
- Что касается этого, мадам, то он настаивал на том, чтобы я стоял на страже во время его озарений. Так что я хорошо познакомился с его методами.
- А, вот как! Посмотрим. Пройдем же в одну из моих молелен и попробуем использовать твои знания. Я хорошо знакома с его методами. Ты можешь идти, Нойтинген.
Нойтинген было запротестовал:
- Если ваше величество считает, что для вас безопасно оставаться наедине с этим...
- Мой маленький человек-дракон - образец верности. О, не бойся за меня. Идем, Здим.
Молельня была маленькой восьмистенной комнатой, расположенной в угловой части дома. Как и кабинет Мальдивиуса, она была полна всяческих магических приспособлений. В центре стола стоял сосуд, в котором покоился драгоценный камень, в точности повторяющий сибиллианский сапфир.
- Это камень Мальдивиуса, мадам? - спросил я. Она усмехнулась:
- Ты угадал, демон. Мне немало стоила его покупка Нойтингеном у известного скупщика краденого, но безопасность наших земель требует того, чтобы камень находился в надежных руках. Кроме того, у Мальдивиуса слишком много серьезных врагов в городе Ире, чтобы он мог вернуться сюда и начать меня преследовать. А теперь расскажи мне, что именно говорил Мальдивиус перед своими озарениями.
- Прежде всего, моя госпожа, он молился. Потом...
- Какую именно молитву он произносил?
- Ту, которая обращается к Зеватасу, начинающуюся словами: "Отец Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое..."
- Да, да, я знаю. А что потом?
- Потом он готовил смесь из трав...
- Из каких трав?
- Я не знаю всех, но думаю, что одной был базилик, судя по запаху и цвету.
Дама достала одну из своих книг по магии и стала изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из процедуры, через которую проходил Мальдивиус, мы восстановили большую часть заклинания, погружавшего Мальдивиуса в состояние транса.
Но в конце концов наша работа застопорилась.
- Очень гадко с твоей стороны, Здим, дорогой, просто очень гадко не быть повнимательнее и не запомнить все точнее, - сказала она, зевая.
Меня смутило обращение "дорогой", и я уже стал подумывать, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, наездницей без седла. Однако мои усики не передали мне ничего, что могло бы говорить о чувственных эмоциях, а вскоре я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первого Плана, нужно как следует уяснить себе, что в половине случаев они вовсе не имеют в виду того, что говорят.
Дама продолжала:
- Но я так устала от этого занятия, и к тому же мое искусство ждет меня. Авад!
Появился федиранин. Поклонился.
- Уведи мастера Здима,- велела Роска,- и до завтрашнего утра пусть выполняет какое-нибудь несложное задание по хозяйству. И... что еще... вели Филигору взять его с платой в девять пенсов. Благодарствуйте.
Пока Авад вел меня, я спросил:
- Что представляет собой искусство ее светлости?
- В этом году - живопись.
- А что было раньше?
- В прошлом году - украшения из перьев, в позапрошлом - игра на цитре. В новом году, думаю, будет что-нибудь еще.
В течение нескольких следующих дней я узнал о том, что мадам Роска очень талантливая и энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по какому-нибудь одному пути до конца. Она меняла пристрастия и планы чаще, чем кто-либо другой из известных мне обитателей Первого Уровня, хотя все они не отличались постоянством. Помня слова Джиммона, я удивился тому, что такая легкомысленная особа не только сохранила, но и приумножила унаследованное ею состояние. Я заключил, что за ее внешней легкомысленностью скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.
С другой стороны, дама всегда была уравновешенна, вежлива, изящна даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов и слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, вступавшийся за нее словами:
- Но все же она - настоящая госпожа. Подобные сборища среди двадцати слуг были частыми - Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того прислуга любила поболтать. Среди прочего я узнал от них, что половина свободных мужчин высших кругов города Ира являются поклонниками Роски и претендентами на ее руку или, по крайней мере, на состояние Бликснена; значительная же часть тех, кто были несвободными, с удовольствием бы заменили Роской своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто же сможет достичь заветной цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то это удалось.
Вместе с Роской мы восстановили цепочку заклинаний Мальдивиуса. И готовились уже приступить к сути дела, когда она сказала:
- Ох, нет, Здим, дорогой, меня вдруг обуял страх при мысли о том, что я могла бы увидеть. Лучше займи мое место ты. Ты умеешь гадать по стеклу?
- Не знаю, мадам, никогда не пробовал это делать.
- Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.
- Я, как могу, постараюсь угодить вам, - сказал я и занял ее место. Я прочитал молитву, но не испытал религиозного чувства, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.
Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Вначале появилась как бы затянутая тучами сцена: часть неба и облако, земля и море, все смешанное и изменяющееся. В одно мгновение мне показалось, будто я смотрю вниз, на землю, с высоты, точно сделавшись птицей; в следующее мгновение почудилось, точно лежу на лугу, глядя сквозь стебли травы. Потом я как будто погрузился в море, где пугливые, снабженные плавниками живые существа сновали в голубоватом свете. Через некоторое время я научился управлять этими эффектами, так что видимость сделалась лучше.
- Чего мне следует искать? - спросил я. Говорить во время состояния транса - все равно что пытаться произносить слова, когда голова твоя обернута одеялом.
- Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, - ответила она.
- Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.
- Давай подумаем. Что если какая-то из соседних наций замышляет зло?
- Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-то из соседей во враждебных отношениях с Иром?
- Мы в мире со всеми, но мир этот тревожнее, чем обычно. Тонио из Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованнианами, заключенном против нашего друга Метуро. Но все это не так страшно. Кроме того, Тонио должен потерять свою голову в течение года...
- Мадам, что такого сделал этот человек, что вы так спокойно говорите о потере его головы?
- Таков обычай Ксилара - каждые пять лет отрезать головы своим королям и использовать ее как метательное орудие при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Не может ли она быть опасностью, идущей из какой-нибудь более отдаленной земли - например, из Швена, лежащего за Эллорнасом, или из Паалуа, лежащего за морем?
- Я вспомнил! - сказал я. - Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что паалуанцы должны сделать ему состояние.
- Тогда лети... я хочу сказать, пусть твое магическое зрение летит в Паалуа посмотреть, что замышляет этот город.
- В каком направлении, госпожа?
- В западном.
За время беседы то, что я видел в сапфире, вновь стало расплывчатым, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести фокус. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно потянул его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой контроль над картинкой все еще оставлял желать лучшего - один раз я наткнулся на холм, в результате чего все погрузилось во тьму и оставалось таким, пока я не прошел сквозь него на другую сторону.
Холмы Ира проплыли подо мной, а потом появились прибрежная равнина и долина Киамоса. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над Эстуарием и над широким голубым морем. Здесь уже тянулись миля за милей, не являя взору ничего, кроме морских птиц да один раз кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в парусный флот. То были длинные, с острыми концами корабли с квадратными парусами, надутыми попутным ветром.
Я опустился ниже, чтобы лучше их разглядеть. На палубе виднелись фигуры, весьма отличные от фигур новарцев. Большинство людей были обнаженными, кое-кто имели на себе небрежно наброшенные плащи. Чернокожие, с грудой курчавых волос на головах и с курчавыми черными бородами. У некоторых цвет волос и бород был не густо-черный, а рыжевато-коричневый. Черные глаза смотрели из-под мохнатых бровей, а носы этих существ были широкими и плоскими, без переносиц.
По мере того как я описывал увиденное, мадам Роска приходила во все большее волнение. Потом в мои действия вмешались. С полуюта корабля, над которым я повис, выступил костлявый старый паалуанец с белой бородой и волосами. Он держал в руке нечто напоминающее кость ноги человека, и взор его медленно скользил по тому, что его окружало. Наконец он, казалось, разглядел меня сквозь глубины камня. Он что-то невнятно выкрикнул и указал на меня костью. Изображение сделалось неясным, потом разбилось на отдельные пятна, потом превратилось в общее размытое окно света.
Когда я отчитался в увиденном Роске, она принялась ходить по молельне, нервно покусывая ногти.
- Паалуанцы, - сказала она, - всегда были склонны к злобным выходкам. Нужно предупредить синдиков.
- Чего хотят паалуанцы, мадам?
- Пополнить свои кладовые, вот и все.
- Вы хотите сказать, что они каннибалы?
- Вот именно.
- Расскажите мне, моя госпожа, что же они за люди? Насколько я понимаю, на этом Плане люди, которые ходят голыми и пожирают другие человеческие существа, считаются неразвитыми дикарями. Однако паалуанские корабли производят впечатление отлично построенных и оборудованных, - впрочем, я не специалистов подобных вещах.
- Они не дикари, их цивилизация высокоразвитая, но в корне отличная от нашей. Многие из их обычаев, такие как хождение голыми на виду у всех и людоедство, мы считаем варварскими. Так что же сделать? Если я пойду к синдикам, они ответят, что я хочу встревожить их в расчете на получение места в правительстве. Может быть, ты принесешь им это известие?
- Но, мадам, если я явлюсь к ним с этим сообщением, то вынужден буду рассказать им все, что я видел. Но у меня нет никаких прав требовать их внимания.
- Понимаю, понимаю. Нам придется заняться этим делом вместе. Долг так изнуряет женщину!
Итак, мы с мадам Роской, одетой для выхода, уже ожидали носилки. Но тут в дверь постучала ее подруга. Когда эта женщина вошла, начались возгласы: "Дорогая!" и "Бесценная!" Вскоре я понял, что важный разговор с синдиками предан забвению. Обе женщины сидели и увлеченно болтали. К тому времени как посетительница ушла, отражение солнца потускнело. Приближалось время обеда.
- Сегодня идти уже слишком поздно, - устало сказала Роска. - Успеем завтра.
- Но, мадам! - сказал я. - Если этим дикарям нужно несколько дней на то, чтобы достичь вашего побережья, нам следует поторопиться с известием. Как говорят на моем Плане, один гвоздь, вовремя вбитый в доску, может со временем спасти десять человек.
- Не говори больше со мной об этом, Здим. Страшно неприятно, что мадам Маилакис пришла именно в такое время, но не могла же я ее грубо выставить за дверь.
- Но...
- Ну-ну, Здим, дорогой! Все это так неприятно, и мне хочется забыться на время за чтением книги. Принеси мне из библиотеки экземпляр "Вечной любви" Фалиаса.
- Мадам Роска, - сказал я, - я сделаю все, чтобы вы были мною довольны, но... если вы только позволите мне говорить откровенно - я просто уверен в том, что вам следует посетить Совет Синдиков безотлагательно. Иначе мы все, включая и вас, можем оказаться в смертельной опасности. Я не был бы верен своему долгу, если бы не указал вам на это.
- Дорогой Здим, ты самый надежный из всех моих слуг. Авад, составь список членов Совета и после обеда навести их. Скажи, что завтра, в третьем часу, я буду ждать их в Гилдхолле с важными новостями.
Во время встречи Джиммон, главный синдик, спросил:
- Ты тот самый демон с Двенадцатого Плана, который был в услужении у доктора Мальдивиуса?
- Да, сэр.
- Как тебя зовут? Стам или что-то в этом роде?
- Здим, сын Акха, сэр.
- Ах да. Вы, уроженцы Двенадцатого Плана, носите совершенно неудобоваримые имена. Ну, Роска, так в чем же суть дела?
- Господа, - сказала она, - вы помните, что в прошлом месяце доктор Мальдивиус пытался вытянуть у Совета Синдиков деньги в обмен на сведения об опасности, грозящей Иру?
- Я хорошо это помню, - сказал синдик. - И все еще полагаю, что это было блефом и никаких известий у него не имелось.
- Вы же знаете, какой хитрец этот Мальдивиус, - заметил другой член Совета. - Неудивительно, что ему стало слишком неуютно в нашем городе.
- И, несмотря на все это,- настаивала Роска,- я узнала о том, какая опасность угрожает городу, - так что Мальдивиус не лгал.
- О?! - воскликнули сразу несколько человек. У всех у них был сонный, скучающий вид. Большей частью они были немолодые, а многие - тучные люди. Теперь же они заволновались и выказывали признаки заинтересованности.
- Да, - продолжала Роска. - Недавно в мои руки попал ценный магический камень, и мой слуга видел в нем приближение угрозы. Расскажи им, Здим.
Я описал виденное. На некоторых мой рассказ явно произвел впечатление, другие же усмехались:
- Не думаете ли вы, что мы поверим на слово чудовищу-негуманоиду?
Споры бушевали в течение часа. Наконец Роска сказала:
- Есть ли у кого-нибудь из ваших превосходительств дар к предвидению?
- Только не у меня! - возразил Джиммон. - Я и не подойду к этому камню. Слишком все это напоминает ворожбу.
Остальные вторили ему эхом, пока один из синдиков, некий Кормаус, не признался, что в юности занимался оккультизмом.
- Тогда вам следует пойти со мной всем и быть свидетелями того, как мастер Кормаус впадет в транс и расскажет вам о том, что он видел, - сказала Роска. - Возможно, ему вы поверите.
Часом позже Кормаус сидел в кресле перед сапфиром, в то время как остальные синдики стояли вокруг. Он говорил негромко, но слова его заставили побледнеть остальных.
- Я... вижу... корабли... паалуан, - бормотал он. - Они... лишь... в нескольких милях... от... Чемниза... Они... подойдут... к земле... завтра.
Один за другим синдики уверовали. Один сказал:
- Поспешим назад, в Гилдхолл, нужно решить, что делать дальше.
- Нет времени, обсудим все здесь, - возразил Джиммон. - Можно воспользоваться вашей комнатой, Роска?
Когда они все собрались, Роска сказала:
- Ну, теперь вы наконец не будете возражать против того, чтобы я вошла в состав Совета, несмотря на легкомысленность представляемого мною пола?
- Возражений по этому поводу не возникало еще до того, как вы нас предупредили, - сказал Джиммон.
- Выходи за меня замуж, Роска, - сказал один из синдиков, - и будешь женой синдика, что означает славу без излишних неприятностей.
- Лучше выходи за меня, - сказал другой, - и используй мое влияние для того, чтобы добиться места. Нет ничего плохого в том, если в одной семье будут два синдика.
Еще один сказал:
- У меня есть жена, но если прекрасная Роска войдет... э... соглашение...
- Захлопни пасть, грубый ты варвар! - вмешался Джиммон.- Вы же знаете, что мадам Роска в высшей степени целомудренная женщина, и если уж она войдет в подобное соглашение, то со мной: ведь я гораздо богаче вас. А теперь, как быть с этими черными каннибалами, а?
- Если бы мы не заплатили Залону за то, чтобы послать флот на север на борьбу с пиратами Алгарта, - сказал один, - их флот мог бы быстро победить паалуан.
- Но мы же заплатили, - сказал Джиммон, - и залонианский флот отплыл, и безнадежно пытаться с ним связываться.
- Этого не случилось бы, если бы ты не торговался так долго с Мальдивиусом, - заметил другой.
- Чтобы тебе подхватить сифилис! Как будто ты не знаешь, что я имею дело с деньгами налогоплательщиков! - огрызнулся Джиммон. - Если б я согласился на первое предложение Мальдивиуса, вы бы сами сняли с меня скальп за разбазаривание богатства республики. Кроме того, хорошо ли, плохо ли, но что сделано, то сделано. Что предпринять сейчас - вот в чем вопрос.
- Армия! - сказал один из синдиков.
- Ты забываешь, - возразил Джиммон, - что мы послали наши резервные части, чтобы получить деньги для уплаты Верховному Адмиралу Залга за алгартскую экспедицию.
- О Боги! - простонал еще один. - Что за цепь идиотских случайностей!
И так продолжалось несколько часов - все обменивались горькими замечаниями. Каждый синдик пытался свалить вину на другого. С пользой, можно сказать, проведя день, синдики решили объявить о немедленной мобилизации милиции и приказать всем, кто не имел оружия, заняться собственноручным его изготовлением. Командующим они решили сделать самого младшего из синдиков, банкира по имени Ларолдо.
Животные, включая Унгаха и меня, а также фургоны, палатки и прочая собственность были собраны, пересчитаны и отправлены в Ир на продажу. Аукцион - малоприятная процедура, но самая подходящая для того, чтобы требования истцов в Оринксе были надлежащим образом удовлетворены. И именно таким образом был куплен мой контракт - на аукционе за городом, и купил его агент мадам Роски из Ира.
4
МАДАМ POCKA
Ир - необычный город, лежащий среди нескольких холмов за маленьким притоком Киамоса Вомантиконом. Если не считать высокой цилиндрической формы башни, обрамляющей входные ворота, то можно было сказать, что весь город находится под землей. Он был скрыт так для укрепления своих позиций Ардиманом Ужасным в период борьбы за освобождение всех двенадцати новарианских наций. Найдя на холмах Ира огромное количество крепкого гранита, он приказал заложить город внутри горных склонов, чтобы туннели их и пещеры служили основой улиц и домов.
Спрятав удостоверяющий мою личность контракт за ворот фуфайки, Нойтинген, агент мадам Роски, сказал:
- Пошли, о Здим, моя хозяйка ждет тебя.
Мастер Нойтинген подвел меня к башне. То было сооружение из хорошо обработанных гранитных плит, более ста футов в ширину и в три раза больше в диаметре. Площадка-пандус, достаточно широкая для того, чтобы по ней проехал груженый фургон, спиралью вилась вокруг башни. Она была устроена с таким расчетом, чтобы правый, незащищенный бок поднимающегося был обращен к стене.
Треть подъема оканчивалась массивными воротами, створки которых были сделаны из цельных стволов, соединенных медными скобами. Сейчас ворота были открыты. От площадки, на которую они выходили, уходила вверх узкая спиральная лестница. Она делала вокруг башни один полный оборот и заканчивалась дверью, более высокой, но и более узкой.
Зубчатая верхняя кромка башни находилась еще выше. Она была испещрена отверстиями для катапульт. Крыша также защищала сложное сооружение, назначение которого я не мог понять, до тех пор пока не подошел к нему поближе. Нойтинген провел меня через главные ворота мимо высоких светловолосых охранников.
- Кто эти парни? - спросил я Нойтингена. - Они не похожи на новариан.
- Наемники из Швена. Мы не вояки, мы нация миролюбивых фермеров и купцов. Поэтому и нанимаем швенцев делать для нас всю кровавую работу. В мирное время, такое как нынешнее, они служат в гражданской охране и полиции.
За воротами находился круглый открытый двор. Он занимал центральную часть башни, вдоль стен шла цепь вместительных казематов, соединенных между собой, - то было место для защитников города и их складов. Над самым верхним рядом возвышалась крыша в форме кольца, где стояли катапульты.
Здесь находилось и некое сооружение, которое я заметил раньше. Это было большое зеркало, установленное на часовом механизме, так что его движение в течение дня соответствовало движению солнца. Планируя город, Ардиман пренебрег вентиляцией. Для того чтобы видеть в своих подземных помещениях, ириане вынуждены были пользоваться лампами и свечами, а для того чтобы готовить пищу, использовать горючее. Дым и гарь, испускаемые всем этим хозяйством, действовали на людей самым неблагоприятным образом. По мере того как город рос и его галереи все дальше углублялись в гору Ир, положение еще более ухудшилось.
Наконец один умный синдик убедил людей установить систему освещения, основанную на отражении солнечного света. Таким образом, лампы становились ненужными хотя бы в солнечные дни. Главное зеркало, установленное на верхушке башни Ардимана, отражало солнечные лучи вниз, во двор, откуда другое зеркало перегоняло их на главную улицу Ира - проспект Ардимана. Зеркала меньшего размера отражали свет в боковые улицы и частные жилища.
Говоря о жилых подземельях, не следует представлять себе естественные пещеры, украшенные сталактитами и населенные первобытными существами в волосатых шкурах. Город Ир был вырублен в скале искуснейшими новарианскими каменщиками. По своим качествам, если не считать того, что вместо неба над городом стелился каменный потолок, он не отличался от любого другого богатого города Первого Плана. Фронтоны домов, достигающие этой каменной крыши, были похожи на фронтоны других городов. Каменщики даже испещрили камень черточками, имитируя кирпич, из которого строились дома в обычных условиях. Поскольку стены строений являлись единой каменной глыбой, то цель подобной резьбы заключалась только в том, чтобы сделать картину более привычной для глаз.
Большая часть жилых домов находилась на том же Плане, что и двор башни Ардимана. Существовали и другие Планы, выше или ниже, чем главный, но этот считался основным. Когда мы прокладывали себе путь через толпу на проспекте Ардимана, Нойтинген спросил:
- Контракт на тебя первым заключил колдун Мальдивиус?
- Так точно, сэр, он эвокировал меня со своей планеты, а позже продал мой контракт циркачу Багардо.
- Пришлось ли Мальдивиусу пострадать, понести потери, когда ты находился у него?
- Именно так, сэр. Вор унес его магический камень, который он называл сибиллианским сапфиром. Он винил за эту потерю меня, что и стало причиной продажи моего контракта.
- Кто взял камень?
- Это был... сейчас вспомню... Мальдивиус сказал, что вором был один фариец, которого он когда-то знал. А в чем дело, сэр?
- Ты узнаешь об этом, когда познакомишься со своей новой хозяйкой, мадам Роска сар-Бликснес.
- Мастер Нойтинген, ради всего святого, объясните мне вашу систему имен и титулов. Я всего лишь бедный невежественный демон...
- Она вдовица синдика Бликснеса и теперь сама хочет стать синдиком.
Он свернул в боковую улицу и остановился перед одним из наиболее помпезных сооружений. Слуга впустил нас - маленький смуглый человек с крючковатым носом. Одеяние и головная повязка выдавали в нем жителя Федирана. Он провел меня в кабинет моей новой хозяйки, меблировка которого отличалась от меблировки кабинета Мальдивиуса или фургона Багардо, как вино от воды. Хотя день был солнечный, горожане не должны были пользоваться искусственным освещением, а только зеркальным отражением, здесь горели три свечи, вставленные в розовые подсвечники.
Мадам Роска сидела за письменным столом. На ней было длинное платье из прозрачной, как паутина материи, через которое ясно просвечивало ее тело. Подобный облик женщин завораживает и волнует мужчин - еще одна странность поведения этих экземпляров человеческого рода.
Роска была высокой стройной женщиной с белыми волосами, аккуратно собранными в изящную прическу. У нее было тонкое, с четкими чертами лицо того типа, что, как мне говорили, считается в Новарии образцом красоты. (Сам я не судья в подобных вопросах, поскольку все обитатели Первого Плана кажутся мне на одно лицо.) Хотя она давно уже миновала пору юности, ей удалось сохранить большую часть качеств, свойственных этому периоду жизни.
Когда федиранин ввел нас, она улыбнулась:
- Я вижу, ты его привел, мой добрый Нойтинген.
- Ваша воля выполнена, - кивнул Нойтинген, опускаясь на одно колено и снова вставая.
- Дорогой Нойтинген, какая преданность! Покажи мастеру Здиму мое жилище. Представь его остальным слугам и объясни его обязанности... Нет, я передумала. Подойди поближе, о Здим.
Мне польстило обращение "мастер",- как правило, этот титул не употребляется при обращении к слугам. Я подошел.
- Ты тот, кто служил у доктора Мальдивиуса в его укрытии неподалеку от Чемниза?
- Да, мадам.
- Ты слышал, как он говорил об опасности, нависшей над Иром?
- Да, хозяйка. Он договаривался с синдиком Джиммоном о цене за открытие этой опасности.
- И он продал твой контракт за то, что ты позволил фарийцу из Хендау украсть волшебный камень?
- Да.
- Ты когда-нибудь присутствовал при том, когда он смотрел в магическое стекло?
- Что касается этого, мадам, то он настаивал на том, чтобы я стоял на страже во время его озарений. Так что я хорошо познакомился с его методами.
- А, вот как! Посмотрим. Пройдем же в одну из моих молелен и попробуем использовать твои знания. Я хорошо знакома с его методами. Ты можешь идти, Нойтинген.
Нойтинген было запротестовал:
- Если ваше величество считает, что для вас безопасно оставаться наедине с этим...
- Мой маленький человек-дракон - образец верности. О, не бойся за меня. Идем, Здим.
Молельня была маленькой восьмистенной комнатой, расположенной в угловой части дома. Как и кабинет Мальдивиуса, она была полна всяческих магических приспособлений. В центре стола стоял сосуд, в котором покоился драгоценный камень, в точности повторяющий сибиллианский сапфир.
- Это камень Мальдивиуса, мадам? - спросил я. Она усмехнулась:
- Ты угадал, демон. Мне немало стоила его покупка Нойтингеном у известного скупщика краденого, но безопасность наших земель требует того, чтобы камень находился в надежных руках. Кроме того, у Мальдивиуса слишком много серьезных врагов в городе Ире, чтобы он мог вернуться сюда и начать меня преследовать. А теперь расскажи мне, что именно говорил Мальдивиус перед своими озарениями.
- Прежде всего, моя госпожа, он молился. Потом...
- Какую именно молитву он произносил?
- Ту, которая обращается к Зеватасу, начинающуюся словами: "Отец Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое..."
- Да, да, я знаю. А что потом?
- Потом он готовил смесь из трав...
- Из каких трав?
- Я не знаю всех, но думаю, что одной был базилик, судя по запаху и цвету.
Дама достала одну из своих книг по магии и стала изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из процедуры, через которую проходил Мальдивиус, мы восстановили большую часть заклинания, погружавшего Мальдивиуса в состояние транса.
Но в конце концов наша работа застопорилась.
- Очень гадко с твоей стороны, Здим, дорогой, просто очень гадко не быть повнимательнее и не запомнить все точнее, - сказала она, зевая.
Меня смутило обращение "дорогой", и я уже стал подумывать, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, наездницей без седла. Однако мои усики не передали мне ничего, что могло бы говорить о чувственных эмоциях, а вскоре я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первого Плана, нужно как следует уяснить себе, что в половине случаев они вовсе не имеют в виду того, что говорят.
Дама продолжала:
- Но я так устала от этого занятия, и к тому же мое искусство ждет меня. Авад!
Появился федиранин. Поклонился.
- Уведи мастера Здима,- велела Роска,- и до завтрашнего утра пусть выполняет какое-нибудь несложное задание по хозяйству. И... что еще... вели Филигору взять его с платой в девять пенсов. Благодарствуйте.
Пока Авад вел меня, я спросил:
- Что представляет собой искусство ее светлости?
- В этом году - живопись.
- А что было раньше?
- В прошлом году - украшения из перьев, в позапрошлом - игра на цитре. В новом году, думаю, будет что-нибудь еще.
В течение нескольких следующих дней я узнал о том, что мадам Роска очень талантливая и энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по какому-нибудь одному пути до конца. Она меняла пристрастия и планы чаще, чем кто-либо другой из известных мне обитателей Первого Уровня, хотя все они не отличались постоянством. Помня слова Джиммона, я удивился тому, что такая легкомысленная особа не только сохранила, но и приумножила унаследованное ею состояние. Я заключил, что за ее внешней легкомысленностью скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.
С другой стороны, дама всегда была уравновешенна, вежлива, изящна даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов и слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, вступавшийся за нее словами:
- Но все же она - настоящая госпожа. Подобные сборища среди двадцати слуг были частыми - Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того прислуга любила поболтать. Среди прочего я узнал от них, что половина свободных мужчин высших кругов города Ира являются поклонниками Роски и претендентами на ее руку или, по крайней мере, на состояние Бликснена; значительная же часть тех, кто были несвободными, с удовольствием бы заменили Роской своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто же сможет достичь заветной цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то это удалось.
Вместе с Роской мы восстановили цепочку заклинаний Мальдивиуса. И готовились уже приступить к сути дела, когда она сказала:
- Ох, нет, Здим, дорогой, меня вдруг обуял страх при мысли о том, что я могла бы увидеть. Лучше займи мое место ты. Ты умеешь гадать по стеклу?
- Не знаю, мадам, никогда не пробовал это делать.
- Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.
- Я, как могу, постараюсь угодить вам, - сказал я и занял ее место. Я прочитал молитву, но не испытал религиозного чувства, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.
Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Вначале появилась как бы затянутая тучами сцена: часть неба и облако, земля и море, все смешанное и изменяющееся. В одно мгновение мне показалось, будто я смотрю вниз, на землю, с высоты, точно сделавшись птицей; в следующее мгновение почудилось, точно лежу на лугу, глядя сквозь стебли травы. Потом я как будто погрузился в море, где пугливые, снабженные плавниками живые существа сновали в голубоватом свете. Через некоторое время я научился управлять этими эффектами, так что видимость сделалась лучше.
- Чего мне следует искать? - спросил я. Говорить во время состояния транса - все равно что пытаться произносить слова, когда голова твоя обернута одеялом.
- Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, - ответила она.
- Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.
- Давай подумаем. Что если какая-то из соседних наций замышляет зло?
- Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-то из соседей во враждебных отношениях с Иром?
- Мы в мире со всеми, но мир этот тревожнее, чем обычно. Тонио из Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованнианами, заключенном против нашего друга Метуро. Но все это не так страшно. Кроме того, Тонио должен потерять свою голову в течение года...
- Мадам, что такого сделал этот человек, что вы так спокойно говорите о потере его головы?
- Таков обычай Ксилара - каждые пять лет отрезать головы своим королям и использовать ее как метательное орудие при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Не может ли она быть опасностью, идущей из какой-нибудь более отдаленной земли - например, из Швена, лежащего за Эллорнасом, или из Паалуа, лежащего за морем?
- Я вспомнил! - сказал я. - Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что паалуанцы должны сделать ему состояние.
- Тогда лети... я хочу сказать, пусть твое магическое зрение летит в Паалуа посмотреть, что замышляет этот город.
- В каком направлении, госпожа?
- В западном.
За время беседы то, что я видел в сапфире, вновь стало расплывчатым, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести фокус. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно потянул его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой контроль над картинкой все еще оставлял желать лучшего - один раз я наткнулся на холм, в результате чего все погрузилось во тьму и оставалось таким, пока я не прошел сквозь него на другую сторону.
Холмы Ира проплыли подо мной, а потом появились прибрежная равнина и долина Киамоса. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над Эстуарием и над широким голубым морем. Здесь уже тянулись миля за милей, не являя взору ничего, кроме морских птиц да один раз кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в парусный флот. То были длинные, с острыми концами корабли с квадратными парусами, надутыми попутным ветром.
Я опустился ниже, чтобы лучше их разглядеть. На палубе виднелись фигуры, весьма отличные от фигур новарцев. Большинство людей были обнаженными, кое-кто имели на себе небрежно наброшенные плащи. Чернокожие, с грудой курчавых волос на головах и с курчавыми черными бородами. У некоторых цвет волос и бород был не густо-черный, а рыжевато-коричневый. Черные глаза смотрели из-под мохнатых бровей, а носы этих существ были широкими и плоскими, без переносиц.
По мере того как я описывал увиденное, мадам Роска приходила во все большее волнение. Потом в мои действия вмешались. С полуюта корабля, над которым я повис, выступил костлявый старый паалуанец с белой бородой и волосами. Он держал в руке нечто напоминающее кость ноги человека, и взор его медленно скользил по тому, что его окружало. Наконец он, казалось, разглядел меня сквозь глубины камня. Он что-то невнятно выкрикнул и указал на меня костью. Изображение сделалось неясным, потом разбилось на отдельные пятна, потом превратилось в общее размытое окно света.
Когда я отчитался в увиденном Роске, она принялась ходить по молельне, нервно покусывая ногти.
- Паалуанцы, - сказала она, - всегда были склонны к злобным выходкам. Нужно предупредить синдиков.
- Чего хотят паалуанцы, мадам?
- Пополнить свои кладовые, вот и все.
- Вы хотите сказать, что они каннибалы?
- Вот именно.
- Расскажите мне, моя госпожа, что же они за люди? Насколько я понимаю, на этом Плане люди, которые ходят голыми и пожирают другие человеческие существа, считаются неразвитыми дикарями. Однако паалуанские корабли производят впечатление отлично построенных и оборудованных, - впрочем, я не специалистов подобных вещах.
- Они не дикари, их цивилизация высокоразвитая, но в корне отличная от нашей. Многие из их обычаев, такие как хождение голыми на виду у всех и людоедство, мы считаем варварскими. Так что же сделать? Если я пойду к синдикам, они ответят, что я хочу встревожить их в расчете на получение места в правительстве. Может быть, ты принесешь им это известие?
- Но, мадам, если я явлюсь к ним с этим сообщением, то вынужден буду рассказать им все, что я видел. Но у меня нет никаких прав требовать их внимания.
- Понимаю, понимаю. Нам придется заняться этим делом вместе. Долг так изнуряет женщину!
Итак, мы с мадам Роской, одетой для выхода, уже ожидали носилки. Но тут в дверь постучала ее подруга. Когда эта женщина вошла, начались возгласы: "Дорогая!" и "Бесценная!" Вскоре я понял, что важный разговор с синдиками предан забвению. Обе женщины сидели и увлеченно болтали. К тому времени как посетительница ушла, отражение солнца потускнело. Приближалось время обеда.
- Сегодня идти уже слишком поздно, - устало сказала Роска. - Успеем завтра.
- Но, мадам! - сказал я. - Если этим дикарям нужно несколько дней на то, чтобы достичь вашего побережья, нам следует поторопиться с известием. Как говорят на моем Плане, один гвоздь, вовремя вбитый в доску, может со временем спасти десять человек.
- Не говори больше со мной об этом, Здим. Страшно неприятно, что мадам Маилакис пришла именно в такое время, но не могла же я ее грубо выставить за дверь.
- Но...
- Ну-ну, Здим, дорогой! Все это так неприятно, и мне хочется забыться на время за чтением книги. Принеси мне из библиотеки экземпляр "Вечной любви" Фалиаса.
- Мадам Роска, - сказал я, - я сделаю все, чтобы вы были мною довольны, но... если вы только позволите мне говорить откровенно - я просто уверен в том, что вам следует посетить Совет Синдиков безотлагательно. Иначе мы все, включая и вас, можем оказаться в смертельной опасности. Я не был бы верен своему долгу, если бы не указал вам на это.
- Дорогой Здим, ты самый надежный из всех моих слуг. Авад, составь список членов Совета и после обеда навести их. Скажи, что завтра, в третьем часу, я буду ждать их в Гилдхолле с важными новостями.
Во время встречи Джиммон, главный синдик, спросил:
- Ты тот самый демон с Двенадцатого Плана, который был в услужении у доктора Мальдивиуса?
- Да, сэр.
- Как тебя зовут? Стам или что-то в этом роде?
- Здим, сын Акха, сэр.
- Ах да. Вы, уроженцы Двенадцатого Плана, носите совершенно неудобоваримые имена. Ну, Роска, так в чем же суть дела?
- Господа, - сказала она, - вы помните, что в прошлом месяце доктор Мальдивиус пытался вытянуть у Совета Синдиков деньги в обмен на сведения об опасности, грозящей Иру?
- Я хорошо это помню, - сказал синдик. - И все еще полагаю, что это было блефом и никаких известий у него не имелось.
- Вы же знаете, какой хитрец этот Мальдивиус, - заметил другой член Совета. - Неудивительно, что ему стало слишком неуютно в нашем городе.
- И, несмотря на все это,- настаивала Роска,- я узнала о том, какая опасность угрожает городу, - так что Мальдивиус не лгал.
- О?! - воскликнули сразу несколько человек. У всех у них был сонный, скучающий вид. Большей частью они были немолодые, а многие - тучные люди. Теперь же они заволновались и выказывали признаки заинтересованности.
- Да, - продолжала Роска. - Недавно в мои руки попал ценный магический камень, и мой слуга видел в нем приближение угрозы. Расскажи им, Здим.
Я описал виденное. На некоторых мой рассказ явно произвел впечатление, другие же усмехались:
- Не думаете ли вы, что мы поверим на слово чудовищу-негуманоиду?
Споры бушевали в течение часа. Наконец Роска сказала:
- Есть ли у кого-нибудь из ваших превосходительств дар к предвидению?
- Только не у меня! - возразил Джиммон. - Я и не подойду к этому камню. Слишком все это напоминает ворожбу.
Остальные вторили ему эхом, пока один из синдиков, некий Кормаус, не признался, что в юности занимался оккультизмом.
- Тогда вам следует пойти со мной всем и быть свидетелями того, как мастер Кормаус впадет в транс и расскажет вам о том, что он видел, - сказала Роска. - Возможно, ему вы поверите.
Часом позже Кормаус сидел в кресле перед сапфиром, в то время как остальные синдики стояли вокруг. Он говорил негромко, но слова его заставили побледнеть остальных.
- Я... вижу... корабли... паалуан, - бормотал он. - Они... лишь... в нескольких милях... от... Чемниза... Они... подойдут... к земле... завтра.
Один за другим синдики уверовали. Один сказал:
- Поспешим назад, в Гилдхолл, нужно решить, что делать дальше.
- Нет времени, обсудим все здесь, - возразил Джиммон. - Можно воспользоваться вашей комнатой, Роска?
Когда они все собрались, Роска сказала:
- Ну, теперь вы наконец не будете возражать против того, чтобы я вошла в состав Совета, несмотря на легкомысленность представляемого мною пола?
- Возражений по этому поводу не возникало еще до того, как вы нас предупредили, - сказал Джиммон.
- Выходи за меня замуж, Роска, - сказал один из синдиков, - и будешь женой синдика, что означает славу без излишних неприятностей.
- Лучше выходи за меня, - сказал другой, - и используй мое влияние для того, чтобы добиться места. Нет ничего плохого в том, если в одной семье будут два синдика.
Еще один сказал:
- У меня есть жена, но если прекрасная Роска войдет... э... соглашение...
- Захлопни пасть, грубый ты варвар! - вмешался Джиммон.- Вы же знаете, что мадам Роска в высшей степени целомудренная женщина, и если уж она войдет в подобное соглашение, то со мной: ведь я гораздо богаче вас. А теперь, как быть с этими черными каннибалами, а?
- Если бы мы не заплатили Залону за то, чтобы послать флот на север на борьбу с пиратами Алгарта, - сказал один, - их флот мог бы быстро победить паалуан.
- Но мы же заплатили, - сказал Джиммон, - и залонианский флот отплыл, и безнадежно пытаться с ним связываться.
- Этого не случилось бы, если бы ты не торговался так долго с Мальдивиусом, - заметил другой.
- Чтобы тебе подхватить сифилис! Как будто ты не знаешь, что я имею дело с деньгами налогоплательщиков! - огрызнулся Джиммон. - Если б я согласился на первое предложение Мальдивиуса, вы бы сами сняли с меня скальп за разбазаривание богатства республики. Кроме того, хорошо ли, плохо ли, но что сделано, то сделано. Что предпринять сейчас - вот в чем вопрос.
- Армия! - сказал один из синдиков.
- Ты забываешь, - возразил Джиммон, - что мы послали наши резервные части, чтобы получить деньги для уплаты Верховному Адмиралу Залга за алгартскую экспедицию.
- О Боги! - простонал еще один. - Что за цепь идиотских случайностей!
И так продолжалось несколько часов - все обменивались горькими замечаниями. Каждый синдик пытался свалить вину на другого. С пользой, можно сказать, проведя день, синдики решили объявить о немедленной мобилизации милиции и приказать всем, кто не имел оружия, заняться собственноручным его изготовлением. Командующим они решили сделать самого младшего из синдиков, банкира по имени Ларолдо.