— Оставьте меня теперь, — произнесла она, не повышая обычного тона. — Уходите. Уходите!
Да, она еще не все поняла. Лиль машинально протянул к ней руку и ласково погладил одну из ее обнаженных грудей, как бы прикидывая на глазок ее вес, словно та была каким-то плодом, к которому прицениваются на базаре. Йоханна, в неудержимом порыве, плюнула ему прямо в лицо, бросив:
— Vertroek![7]
Повинуясь неосознанному инстинкту, Лиль дал ей пощечину. Ударил так сильно, что она упала на землю и буквально взвыла, подобно собаке, которую бьет хозяин. Лиль схватил молодую женщину за руку, и она его укусила. Он нанес Йоханне новый удар — на этот раз стукнул ее ногой по ребрам. В том месте сразу же появилось кроваво-красное пятно. Вот теперь-то Йоханна все поняла. Она немного отползла в сторону, с трудом поднялась с земли и, видно, захотела убежать от своего палача. Тогда метис снова схватил молодую женщину и начал бить ее. Бил по-зверски, методично, как его самого били в юаровских застенках. Он вовсю ругался, всячески оскорблял ее, оскорблял всех белых нашей общей матушки-Земли. Молодая женщина оказалась довольно сильной, она вовсю отбивалась, ей удалось даже нанести ему, хоть и не такой сокрушительный, ответный удар пинком ноги.
Тогда Лиль словно сошел с ума! Он схватил Йоханну за затылок и резко толкнул ее вперед. Молодая женщина упала; обеими чрезвычайно сильными руками он схватил ее за горло, ткнув лицом в аккуратно подстриженную траву площадки для игры в гольф. Молодая женщина яростно сопротивлялась, напрягаясь изо всех сил, что почти приводило его в растерянность.
Йоханна брыкалась как лошадь. Лиль все сильнее сдавливал ей горло, то тыкая ее лицом в траву, то ослабляя немного хватку, и все это — чтоб продлить удовольствие. Молодой женщине удалось прокричать хрипло, но очень громко призыв: «Помогите!», и метис испугался. На этот раз его пальцы сомкнулись вокруг гортани и буквально впились в нее. Удары ногой и вообще сопротивление со стороны молодой женщины все больше и больше ослабевали, а затем и вовсе прекратились.
Лиль слегка разжал сомкнутые вокруг ее горла пальцы. Вокруг все было тихо и спокойно. Он встал во весь рост. Рядом лежало ничком распростертое тело Йоханны; руки у несчастной молодой женщины оставались связанными за спиной, ноги — расставленными. Лиль вытер рукавом пот, проступивший у него на лбу. Его сердце перестало бешено стучать. В конечном счете, все это оказалось весьма легким делом. Он наклонился и разрезал ножом веревку, сковывавшую руки африканерки. Ее руки непроизвольно упали по обе стороны тела. Метис тщательно собрал все использованные веревки, кляп и сунул все в свой карман. Рядом с трупом он оставил лишь искромсанную одежду своей жертвы. Он окинул зорким глазом «сцену» происшедшего. Все было превосходно. Налицо была какая-то туристка, застигнутая садистом, который изнасиловал ее и убил.
Лиль неторопливо возвратился к своему «бакки». Когда он достиг перекрестка улиц Нейрере Драйв и Нотвейн-роуд, позолоченный купол мечети уже ярко блестел под лучами солнца. Метис чувствовал себя умиротворенным. Он с удовольствием подумал о южноафриканце, давшем ему возможность насладиться. Решительно все белые были болванами.
— Это все тот же мерзавец Лиль! — буквально взорвался Ферди. — Я с него шкуру сдеру.
Южноафриканский полковник, казалось, постарел на добрый десяток лет; у него под глазами обозначилась синева, он как-то сгорбился, подбородок у него втянулся. Малко попытался забыть то, что ему довелось увидеть. Ботсванская полиция сообщила им о случившемся с Йоханной два часа тому назад. После поездки с целью опознания трупа они заперлись в номере гостиницы, перебирая в уме свои мрачные мысли.
— Вы действительно считаете, что это Лиль? — спросил Малко полковника.
— В этом я более чем уверен, — уже спокойнее ответил Ферди. — Я свалял дурака. И я также уверен, что Джо Гродно находится в Габороне. И они замышляют что-то очень серьезное.
— Вы правы, — заметил Малко. — Именно об этом свидетельствует вмешательство советских. Но что мы можем сделать сейчас?
— Я останусь здесь, пока не заполучу шкуру этого мерзавца. Ван Хаах согласен со мною в этом; в данный момент он пытается получить необходимую информацию о деятельности АНК через своих осведомителей в местной полиции.
— Мы их стесняем! — произнес Малко. — Следовательно, они предпримут против нас еще что-нибудь...
Ферди приподнял голову и взглянул ему в глаза:
— Если бы это было так! На этот раз мы расплатимся с ними сполна. Заеду сейчас к ван Хааху. Затем присоединюсь к вам в этом номере гостиницы.
Джо Гродно вылез из «мерседеса» с затемненными стеклами, остановленного им во дворе советского посольства. Он не очень-то любил подобный риск, но его визит для выражения соболезнования был просто-напросто необходим. Кончина блестящего офицера КГБ, капитана Устинова, серьезно затрагивала его собственную ответственность.
Резидент КГБ Виктор Горбачев поджидал Джо Гродно на крыльце. Обменявшись приветствиями, они вдвоем направились в кондиционированный кабинет, украшенный портретом Черненко, и там уже по-братски обнялись. Они выпили по чашечке горячего чаю, съев при этом немного печенья. Резидент был молодым полковником и прежде немало слышал о Джо Гродно, поистине колоссальную работу которого он уважал. Однако донесение, только что направленное им в Москву, грозило отрицательно отразиться на его карьере. Гродно тут же «атаковал» его:
— Товарищ полковник, — сказал он, — я глубоко сожалею о смерти нашего товарища Григория Устинова. За этот страшный, роковой исход предпринятых мною действий я несу ответственность.
Резидент успокоительно слегка махнул правой рукой.
— Товарищ, мы находимся в состоянии войны. Капитан Устинов погиб как герой. Он будет похоронен на нашей родине со всеми почестями, которые должно воздать ему за самопожертвование.
Они снова выпили по чашечке чаю.
— Как у вас с этим делом? — спросил советский.
— Ждем немку и тех, кто должен вернуться назад со взрывчаткой, — объяснил Джо Гродно. — Они запаздывают. Нашу диверсионную сеть «зацепили» южноафриканские спецслужбы, и провал нашей последней операции делает переход через границу весьма опасным. Это в целом досадная ситуация, ибо я вынужден рисковать. Увы, я не могу уйти отсюда до прибытия Гудрун Тиндорф.
— Понимаю, — произнес советский. — Кстати, это ваши люди убили южноафриканку?..
— Да.
Резидент качнул головой, погрыз кусочек печенья и спросил:
— Разве следовало действовать... так жестоко?
Джо Гродно ожидал подобного вопроса. Советские не очень любили необоснованного насилия. Особенно в деле, в котором они были замешаны.
— Товарищ, — терпеливо объяснил литовец, — мы находимся в Африке, и нам никогда не удастся полностью контролировать то, что делают негры. Это похищение было ошибкой. Но в интересах дела не могло быть и речи, чтобы отпустить эту женщину, узнавшую кое-что о нас.
— Вы могли бы задержать ее на некоторое время, а потом, по завершении вашей операции, освободить, — мягко заметил резидент.
— Это было бы крайне рискованно. Южноафриканцы оказали бы страшнейшее давление на ботсванцев, чтобы вызволить эту женщину из наших рук. И тогда ботсванские власти могли принудить нас освободить ее. При такой альтернативе я предпочел использовать эту женщину, чтобы отбить у южноафриканских агентов всякую охоту оставаться здесь.
— Надеюсь, что вы были правы, — вздохнул советский. — И что не достигли противоположного результата.
Джо Гродно снял привычным жестом свои очки и продолжил:
— В таком случае я пущу в ход другие средства. Присутствие этих людей здесь представляет серьезную опасность.
— Будьте осторожны с ботсванцами, — подчеркнул советский. — Они сейчас крайне раздражены. Уже задали мне кучу вопросов относительно товарища Устинова. Они кое-что подозревают. И я не смог бы снова вам помочь в аналогичном случае...
Он машинально ощупал карман своего пиджака, где был телекс из Москвы, разносивший его в пух и прах за участие в убийстве механика-саботажника. Только ведь у Джо Гродно тоже было звание полковника КГБ, и тот обращался за помощью не зря. В данном случае он предпринимал действия по прикрытию важной операции по дестабилизации обстановки в ЮАР с долгосрочными благоприятными последствиями для Советского Союза. Но разумеется, это не было достаточным основанием для «игры в ковбоев». Вынужденный силой обстоятельств уже давно жить на нелегальном положении, старый литовец не отдавал себе отчета в некоторых вещах. Посольство — дело святое. В мире и так выслали слишком много советских дипломатов. В Ботсване нужно было во что бы то ни стало соблюдать правила, касающиеся всякого иностранного посольства.
Собеседники обсудили еще целый ряд технических проблем. А еще резидент передал Джо Гродно повторное приглашение явиться в Москву, куда тот из-за нехватки времени никак не мог приехать. Затем полковники распрощались с традиционным поцелуем в щеку.
Садясь в свой «мерседес», Гродно испытывал отчасти какое-то чувство горечи. Советские оставляли его на произвол судьбы, и это в решающий момент! Теперь ему самому придется думать о собственной безопасности. И при этом он ни на грош не доверял ботсванцам. Южноафриканцы наверняка располагали осведомителями в местной полиции. Если они разгадают то, что замышляется, то придется сказать: «Прощай, старина Джо Гродно...»
Он помахал рукой Виктору Горбачеву, который вышел на крыльцо, чтобы попрощаться с ним. Едва «мерседес» исчез из поля зрения резидента, как тот поспешил в свой офис, чтобы направить телекс в Москву. Джо Гродно был, разумеется, ценным сотрудником КГБ, но его мстительность в отношении южноафриканцев грозила завести его слишком далеко.
Ферди нашел Малко в баре и, не сказав ему ни слова, потребовал от бармена и залпом выпил двойное шотландское виски. В баре, как всегда, стоял неумолчный шум, в котором изредка прорезались разглагольствования выпивох да звучала страстная музыка.
— Карлу пока не удалось узнать ровным счетом ничего, — наконец вымолвил Ферди, явно обескураженный этим провалом. — Мне уже осточертела эта гнуснейшая страна... Карл скоро придет сюда повидаться с нами. У меня сложилось впечатление, что его ботсванские осведомители водят его за нос.
Малко, которому страшно хотелось есть, с большим трудом удалось вырвать Ферди из бара и отвести в ресторан, где два актера эстрады, как всегда, предлагали вниманию зрителей свои довольно слабые номера. Малко тоже, как и южноафриканцев, поразила трагическая смерть Йоханны, но он старался сохранять ясность мысли. Они обедали, когда майор Хаах вошел в ресторан, как всегда, строго подтянутый, но теперь явно расстроенный, и уселся на свободный стул у занятого ими столика. Он уже пообедал.
— Ко мне как-то странно позвонили, — объявил майор.
— Кто?
— Резидент Виктор Горбачев, с которым я однажды уже встречался. Он решил выразить мне соболезнование по поводу гибели Йоханны. Выразил подчеркнуто. Словно хотел убедить меня, что он здесь ни при чем.
— Это, по-видимому, соответствует истине, — заметил Малко, — если даже ему известен убийца. Они не очень-то любят такого рода события. Однако на этот раз они замешаны в деле...
— Знать бы, кто эти мерзавцы, так мы бы как должно расправились с ними, — с тяжким вздохом произнес Ферди.
— И не мечтайте об этом, — вымолвил Малко.
Карл ван Хаах, казалось, целиком и полностью погрузился в свои мысли. Но, помолчав некоторое время, он бросил:
— Ко мне все же поступила кое-какая информация. От высокопоставленного чина здешней полиции, услуги которого я регулярно оплачиваю: Гродно будто бы сейчас в Габороне...
— Где именно? — прорычал Ферди.
— Этого он мне не сказал... Более того: он дал мне ясно понять, что правительству Ботсваны весьма определенно не понравятся любые насильственные меры, направленные против него.
Ферди чуть не задохнулся от обуявшей его ярости:
— Выходит, они его еще и оберегают! Если только я его найду, то всажу ему в брюхо всю обойму.
Как всегда, сохраняя хладнокровие, Карл ван Хаах бросил на Ферди неодобрительный взгляд:
— Я в такой же степени, как и вы, хочу отомстить за Йоханну и помешать тому, что они замышляют, — произнес он. — Но мы должны действовать здесь осторожно. Я задаюсь, к примеру, вопросом, почему Гродно так рискует, оставаясь в Габороне, если мой осведомитель сказал мне правду.
— Он чего-то ждет, — ответил Ферди.
— Или кого-то, — подчеркнул Малко. — Например, Гудрун Тиндорф.
Джо Гродно давал свои инструкции Лилю несколько надтреснутым голосом, говорил очень медленно, чтобы кафр все понял. Лиль уже доказал в истории с Йоханной, что он не остановится ни перед чем. То, что ему предстояло сделать теперь, было немного более опасным, но вместе с тем и более целесообразным.
— Ты понял? — спросил литовец.
— Да, — ответил Лиль. — Я готов к этому.
— Будь осторожен.
Лиль, движимый неизбывной ненавистью, был ценным сотрудником. И Гродно был уверен, что он отлично справится с данным ему поручением. Литовца очень беспокоило то, что до него не доходило никаких вестей о Гудрун. Ибо он использовал сейчас свои последние резервы. Он не мог покинуть Габороне, не заполучив немку и те ценные сведения, которые она имела при себе. Ключ к задуманной Гродно террористической кампании.
Глава 11
Да, она еще не все поняла. Лиль машинально протянул к ней руку и ласково погладил одну из ее обнаженных грудей, как бы прикидывая на глазок ее вес, словно та была каким-то плодом, к которому прицениваются на базаре. Йоханна, в неудержимом порыве, плюнула ему прямо в лицо, бросив:
— Vertroek![7]
Повинуясь неосознанному инстинкту, Лиль дал ей пощечину. Ударил так сильно, что она упала на землю и буквально взвыла, подобно собаке, которую бьет хозяин. Лиль схватил молодую женщину за руку, и она его укусила. Он нанес Йоханне новый удар — на этот раз стукнул ее ногой по ребрам. В том месте сразу же появилось кроваво-красное пятно. Вот теперь-то Йоханна все поняла. Она немного отползла в сторону, с трудом поднялась с земли и, видно, захотела убежать от своего палача. Тогда метис снова схватил молодую женщину и начал бить ее. Бил по-зверски, методично, как его самого били в юаровских застенках. Он вовсю ругался, всячески оскорблял ее, оскорблял всех белых нашей общей матушки-Земли. Молодая женщина оказалась довольно сильной, она вовсю отбивалась, ей удалось даже нанести ему, хоть и не такой сокрушительный, ответный удар пинком ноги.
Тогда Лиль словно сошел с ума! Он схватил Йоханну за затылок и резко толкнул ее вперед. Молодая женщина упала; обеими чрезвычайно сильными руками он схватил ее за горло, ткнув лицом в аккуратно подстриженную траву площадки для игры в гольф. Молодая женщина яростно сопротивлялась, напрягаясь изо всех сил, что почти приводило его в растерянность.
Йоханна брыкалась как лошадь. Лиль все сильнее сдавливал ей горло, то тыкая ее лицом в траву, то ослабляя немного хватку, и все это — чтоб продлить удовольствие. Молодой женщине удалось прокричать хрипло, но очень громко призыв: «Помогите!», и метис испугался. На этот раз его пальцы сомкнулись вокруг гортани и буквально впились в нее. Удары ногой и вообще сопротивление со стороны молодой женщины все больше и больше ослабевали, а затем и вовсе прекратились.
Лиль слегка разжал сомкнутые вокруг ее горла пальцы. Вокруг все было тихо и спокойно. Он встал во весь рост. Рядом лежало ничком распростертое тело Йоханны; руки у несчастной молодой женщины оставались связанными за спиной, ноги — расставленными. Лиль вытер рукавом пот, проступивший у него на лбу. Его сердце перестало бешено стучать. В конечном счете, все это оказалось весьма легким делом. Он наклонился и разрезал ножом веревку, сковывавшую руки африканерки. Ее руки непроизвольно упали по обе стороны тела. Метис тщательно собрал все использованные веревки, кляп и сунул все в свой карман. Рядом с трупом он оставил лишь искромсанную одежду своей жертвы. Он окинул зорким глазом «сцену» происшедшего. Все было превосходно. Налицо была какая-то туристка, застигнутая садистом, который изнасиловал ее и убил.
Лиль неторопливо возвратился к своему «бакки». Когда он достиг перекрестка улиц Нейрере Драйв и Нотвейн-роуд, позолоченный купол мечети уже ярко блестел под лучами солнца. Метис чувствовал себя умиротворенным. Он с удовольствием подумал о южноафриканце, давшем ему возможность насладиться. Решительно все белые были болванами.
— Это все тот же мерзавец Лиль! — буквально взорвался Ферди. — Я с него шкуру сдеру.
Южноафриканский полковник, казалось, постарел на добрый десяток лет; у него под глазами обозначилась синева, он как-то сгорбился, подбородок у него втянулся. Малко попытался забыть то, что ему довелось увидеть. Ботсванская полиция сообщила им о случившемся с Йоханной два часа тому назад. После поездки с целью опознания трупа они заперлись в номере гостиницы, перебирая в уме свои мрачные мысли.
— Вы действительно считаете, что это Лиль? — спросил Малко полковника.
— В этом я более чем уверен, — уже спокойнее ответил Ферди. — Я свалял дурака. И я также уверен, что Джо Гродно находится в Габороне. И они замышляют что-то очень серьезное.
— Вы правы, — заметил Малко. — Именно об этом свидетельствует вмешательство советских. Но что мы можем сделать сейчас?
— Я останусь здесь, пока не заполучу шкуру этого мерзавца. Ван Хаах согласен со мною в этом; в данный момент он пытается получить необходимую информацию о деятельности АНК через своих осведомителей в местной полиции.
— Мы их стесняем! — произнес Малко. — Следовательно, они предпримут против нас еще что-нибудь...
Ферди приподнял голову и взглянул ему в глаза:
— Если бы это было так! На этот раз мы расплатимся с ними сполна. Заеду сейчас к ван Хааху. Затем присоединюсь к вам в этом номере гостиницы.
Джо Гродно вылез из «мерседеса» с затемненными стеклами, остановленного им во дворе советского посольства. Он не очень-то любил подобный риск, но его визит для выражения соболезнования был просто-напросто необходим. Кончина блестящего офицера КГБ, капитана Устинова, серьезно затрагивала его собственную ответственность.
Резидент КГБ Виктор Горбачев поджидал Джо Гродно на крыльце. Обменявшись приветствиями, они вдвоем направились в кондиционированный кабинет, украшенный портретом Черненко, и там уже по-братски обнялись. Они выпили по чашечке горячего чаю, съев при этом немного печенья. Резидент был молодым полковником и прежде немало слышал о Джо Гродно, поистине колоссальную работу которого он уважал. Однако донесение, только что направленное им в Москву, грозило отрицательно отразиться на его карьере. Гродно тут же «атаковал» его:
— Товарищ полковник, — сказал он, — я глубоко сожалею о смерти нашего товарища Григория Устинова. За этот страшный, роковой исход предпринятых мною действий я несу ответственность.
Резидент успокоительно слегка махнул правой рукой.
— Товарищ, мы находимся в состоянии войны. Капитан Устинов погиб как герой. Он будет похоронен на нашей родине со всеми почестями, которые должно воздать ему за самопожертвование.
Они снова выпили по чашечке чаю.
— Как у вас с этим делом? — спросил советский.
— Ждем немку и тех, кто должен вернуться назад со взрывчаткой, — объяснил Джо Гродно. — Они запаздывают. Нашу диверсионную сеть «зацепили» южноафриканские спецслужбы, и провал нашей последней операции делает переход через границу весьма опасным. Это в целом досадная ситуация, ибо я вынужден рисковать. Увы, я не могу уйти отсюда до прибытия Гудрун Тиндорф.
— Понимаю, — произнес советский. — Кстати, это ваши люди убили южноафриканку?..
— Да.
Резидент качнул головой, погрыз кусочек печенья и спросил:
— Разве следовало действовать... так жестоко?
Джо Гродно ожидал подобного вопроса. Советские не очень любили необоснованного насилия. Особенно в деле, в котором они были замешаны.
— Товарищ, — терпеливо объяснил литовец, — мы находимся в Африке, и нам никогда не удастся полностью контролировать то, что делают негры. Это похищение было ошибкой. Но в интересах дела не могло быть и речи, чтобы отпустить эту женщину, узнавшую кое-что о нас.
— Вы могли бы задержать ее на некоторое время, а потом, по завершении вашей операции, освободить, — мягко заметил резидент.
— Это было бы крайне рискованно. Южноафриканцы оказали бы страшнейшее давление на ботсванцев, чтобы вызволить эту женщину из наших рук. И тогда ботсванские власти могли принудить нас освободить ее. При такой альтернативе я предпочел использовать эту женщину, чтобы отбить у южноафриканских агентов всякую охоту оставаться здесь.
— Надеюсь, что вы были правы, — вздохнул советский. — И что не достигли противоположного результата.
Джо Гродно снял привычным жестом свои очки и продолжил:
— В таком случае я пущу в ход другие средства. Присутствие этих людей здесь представляет серьезную опасность.
— Будьте осторожны с ботсванцами, — подчеркнул советский. — Они сейчас крайне раздражены. Уже задали мне кучу вопросов относительно товарища Устинова. Они кое-что подозревают. И я не смог бы снова вам помочь в аналогичном случае...
Он машинально ощупал карман своего пиджака, где был телекс из Москвы, разносивший его в пух и прах за участие в убийстве механика-саботажника. Только ведь у Джо Гродно тоже было звание полковника КГБ, и тот обращался за помощью не зря. В данном случае он предпринимал действия по прикрытию важной операции по дестабилизации обстановки в ЮАР с долгосрочными благоприятными последствиями для Советского Союза. Но разумеется, это не было достаточным основанием для «игры в ковбоев». Вынужденный силой обстоятельств уже давно жить на нелегальном положении, старый литовец не отдавал себе отчета в некоторых вещах. Посольство — дело святое. В мире и так выслали слишком много советских дипломатов. В Ботсване нужно было во что бы то ни стало соблюдать правила, касающиеся всякого иностранного посольства.
Собеседники обсудили еще целый ряд технических проблем. А еще резидент передал Джо Гродно повторное приглашение явиться в Москву, куда тот из-за нехватки времени никак не мог приехать. Затем полковники распрощались с традиционным поцелуем в щеку.
Садясь в свой «мерседес», Гродно испытывал отчасти какое-то чувство горечи. Советские оставляли его на произвол судьбы, и это в решающий момент! Теперь ему самому придется думать о собственной безопасности. И при этом он ни на грош не доверял ботсванцам. Южноафриканцы наверняка располагали осведомителями в местной полиции. Если они разгадают то, что замышляется, то придется сказать: «Прощай, старина Джо Гродно...»
Он помахал рукой Виктору Горбачеву, который вышел на крыльцо, чтобы попрощаться с ним. Едва «мерседес» исчез из поля зрения резидента, как тот поспешил в свой офис, чтобы направить телекс в Москву. Джо Гродно был, разумеется, ценным сотрудником КГБ, но его мстительность в отношении южноафриканцев грозила завести его слишком далеко.
Ферди нашел Малко в баре и, не сказав ему ни слова, потребовал от бармена и залпом выпил двойное шотландское виски. В баре, как всегда, стоял неумолчный шум, в котором изредка прорезались разглагольствования выпивох да звучала страстная музыка.
— Карлу пока не удалось узнать ровным счетом ничего, — наконец вымолвил Ферди, явно обескураженный этим провалом. — Мне уже осточертела эта гнуснейшая страна... Карл скоро придет сюда повидаться с нами. У меня сложилось впечатление, что его ботсванские осведомители водят его за нос.
Малко, которому страшно хотелось есть, с большим трудом удалось вырвать Ферди из бара и отвести в ресторан, где два актера эстрады, как всегда, предлагали вниманию зрителей свои довольно слабые номера. Малко тоже, как и южноафриканцев, поразила трагическая смерть Йоханны, но он старался сохранять ясность мысли. Они обедали, когда майор Хаах вошел в ресторан, как всегда, строго подтянутый, но теперь явно расстроенный, и уселся на свободный стул у занятого ими столика. Он уже пообедал.
— Ко мне как-то странно позвонили, — объявил майор.
— Кто?
— Резидент Виктор Горбачев, с которым я однажды уже встречался. Он решил выразить мне соболезнование по поводу гибели Йоханны. Выразил подчеркнуто. Словно хотел убедить меня, что он здесь ни при чем.
— Это, по-видимому, соответствует истине, — заметил Малко, — если даже ему известен убийца. Они не очень-то любят такого рода события. Однако на этот раз они замешаны в деле...
— Знать бы, кто эти мерзавцы, так мы бы как должно расправились с ними, — с тяжким вздохом произнес Ферди.
— И не мечтайте об этом, — вымолвил Малко.
Карл ван Хаах, казалось, целиком и полностью погрузился в свои мысли. Но, помолчав некоторое время, он бросил:
— Ко мне все же поступила кое-какая информация. От высокопоставленного чина здешней полиции, услуги которого я регулярно оплачиваю: Гродно будто бы сейчас в Габороне...
— Где именно? — прорычал Ферди.
— Этого он мне не сказал... Более того: он дал мне ясно понять, что правительству Ботсваны весьма определенно не понравятся любые насильственные меры, направленные против него.
Ферди чуть не задохнулся от обуявшей его ярости:
— Выходит, они его еще и оберегают! Если только я его найду, то всажу ему в брюхо всю обойму.
Как всегда, сохраняя хладнокровие, Карл ван Хаах бросил на Ферди неодобрительный взгляд:
— Я в такой же степени, как и вы, хочу отомстить за Йоханну и помешать тому, что они замышляют, — произнес он. — Но мы должны действовать здесь осторожно. Я задаюсь, к примеру, вопросом, почему Гродно так рискует, оставаясь в Габороне, если мой осведомитель сказал мне правду.
— Он чего-то ждет, — ответил Ферди.
— Или кого-то, — подчеркнул Малко. — Например, Гудрун Тиндорф.
Джо Гродно давал свои инструкции Лилю несколько надтреснутым голосом, говорил очень медленно, чтобы кафр все понял. Лиль уже доказал в истории с Йоханной, что он не остановится ни перед чем. То, что ему предстояло сделать теперь, было немного более опасным, но вместе с тем и более целесообразным.
— Ты понял? — спросил литовец.
— Да, — ответил Лиль. — Я готов к этому.
— Будь осторожен.
Лиль, движимый неизбывной ненавистью, был ценным сотрудником. И Гродно был уверен, что он отлично справится с данным ему поручением. Литовца очень беспокоило то, что до него не доходило никаких вестей о Гудрун. Ибо он использовал сейчас свои последние резервы. Он не мог покинуть Габороне, не заполучив немку и те ценные сведения, которые она имела при себе. Ключ к задуманной Гродно террористической кампании.
Глава 11
С некоторого времени Ферди словно замкнулся в абсолютном молчании, обескураженный, упорно смотрящий каким-то косым взглядом на свой стаканчик с коньяком «Гастон де Лагранж». Немолчный гул в баре, забитом до отказа, болезненно отзывался в ушах смертельно уставшего Малко. Инцидент в Претории, катастрофа с «команчем» и последовавшие за всем этим волнения в конечном счете ослабили его сопротивляемость. После того, как он выпил две рюмки «Столичной», у него осталось только одно стремление — лечь в постель и перестать думать. Быть может, на следующий день майор Хаах добудет сведения, которые позволят им действовать дальше, но сегодня они уже не в состоянии что-либо предпринять. Он поднял голову, осмотрелся и заметил упорно устремленный на него взгляд еще свободной проститутки, прислонившейся к стойке бара.
— Ферди, пошли спать, — позвал Малко.
Южноафриканец отрицательно качнул головой, все еще держа пальцами свой стаканчик с коньяком, вцепившись в него, как потерпевший кораблекрушение цепляется за спасательный круг.
— Я остаюсь еще здесь, но ненадолго. Мне не хочется спать.
Малко не стал настаивать. Он чувствовал, что его южноафриканского коллегу до глубины души потрясла смерть Йоханны. Впрочем, как и его самого; но Ферди переносил это потрясение с меньшей сопротивляемостью. Малко похлопал его дружески по плечу и вышел из бара, а следом за ним на небольшом расстоянии шествовали три или четыре шлюхи. Длиннющий, с окрашенными в зеленый цвет стенами коридор вызывал у него чувство омерзения.
Прежде чем лечь спать, он положил на пол около кровати браунинг, данный ему ван Хаахом. С пулей в стволе. Ведь никогда не знаешь, что ждет тебя даже в ближайшие часы. Образ Йоханны все еще стоял перед его глазами, образ неотвязный, страшный!
Габороне, небольшой нарядный городок на равнинной местности посреди пустыни, оказался гнездом гадюк! Гродно, Лиль, советские из КГБ мало чем рисковали ввиду нейтралитета страны. Вдруг он снова подумал о таинственной Ванде. Это был последний след, который оставалось изучить. Если только она существовала... Он решил поговорить об этом с Хаахом на следующий день. Быть может, тому — через посредство ботсванской полиции — удастся что-нибудь разузнать. С этой мыслью он и погрузился в крепчайший сон.
А вот Джо Гродно никак не удавалось заснуть. Ему не нужен был длительный сон — хватало четырех-пяти часов. Особенно после смерти его жены. Он поставил на столик у постели альбом, который он только что листал. Альбом, открытый на фотоснимке замка Нойшванштейн. Его буквально завораживал «букет» горделивых средневековых башенок на фоне гор. Было тихо, но он все же прислушался. Двое вооруженных до зубов телохранителей на всякий случай оберегали его покой, и кроме того, для пущей безопасности, он регулярно устанавливал у двери взрывное устройство, используя при этом гранату. Под подушку он прятал также заряженный пистолет. Вместе с тем он прекрасно понимал, что все эти меры предосторожности окажутся равными нулю, если его враги будут иметь явное численное превосходство. Ну что ж, он убьет одного или двух, и это все. Он еще раз дал себе слово побывать в своем любимом замке, когда порученное дело будет доведено до конца. В Габороне он чувствовал себя как в западне, не имея возможности контролировать ситуацию. А все это вместе взятое вынуждало его все больше и больше рисковать. В частности, здесь, хотя он прибыл сюда не больше, чем на сорок восемь часов. И у него не было никаких вестей от Гудрун Тиндорф! Он снял свои очки и закрыл глаза, пытаясь заснуть.
Ферди уже был во власти третьей порции коньяка «Гастон де Лагранж», когда он заметил, что она направлялась к нему. Она улыбнулась Ферди, и в ответ он тоже улыбнулся. Ему нужно было хотя бы немного человеческого участия, и кроме того, алкоголь уже начал оказывать свое действие, снимая немало всякого рода ограничений. У себя, в Претории, он се даже не заметил бы: любой африканер в привычной обстановке не взглянул бы на цветную девку. Здесь все было иначе. Глаза Ферди опустились до уровня роскошных грудей, плотно облегаемых блузкой. Остроносых, как снаряды. Во рту и в горле у Ферди вдруг пересохло, и они уподобились труту, применяемому при высекании огня. Он услышал собственный голос:
— Выпьете со мной стаканчик?
К его величайшему удивлению, она отрицательно качнула головой:
— Спасибо, не могу: здесь слишком много народу.
По какой-то непонятной причине Ферди испытал в тот момент неимоверное чувство неудовлетворенности. Тем более что проститутка, протиснувшись сквозь толкучку, еще ближе подошла к нему, и он почувствовал, как одна из ее пышных и плотных грудей врезалась ему в руку. Живот девки уперся в его бедро, и он испытал нечто вроде электрического разряда. От проститутки исходила какая-то ядовитая, животная чувственность, с которой он никогда еще не сталкивался. То, что он долго, в течение десятилетий, подавлял в себе, как бы взорвалось у него в низу живота. Он мог бы тут же опрокинуть девку на стол, чтобы овладеть ею. Он услышал словно в дурмане:
— Если вы пожелаете, то мы сможем поехать выпить стаканчик в другом месте. На Нкрума Драйв есть отличная дискотека.
— Поехали туда, — с неудержимой страстью в голосе произнес Ферди, отодвигая свой стаканчик коньяка «Гастон де Лагранж».
— У меня нет машины, — сказала шлюха.
— А у меня она есть, — сообщил Ферди.
— Где?
— На автостоянке.
Их разговор то и дело прерывался клиентами бара и их ночными подругами, которые, толкая их, то входили, то выходили из заведения.
— Я пойду первой, — сказала шлюха. — Предпочитаю, чтобы нас не видели вместе. Я подожду вас на автостоянке.
Она тотчас же удалилась, горделиво проскальзывая между другими проститутками. Ферди обалдело сидел перед стаканчиком своего коньяка. Он был убежден, что эта девка готова провести с ним ночь, занимаясь любовью. Однако он пока что чуточку колебался — его еще удерживало чувство верности своей супруге. Он решил в конце концов, что вместе со шлюхой поедет в дискотеку, но выпьет только рюмашку и вернется в гостиницу только для того, чтобы лечь спать, а подумав, решил, что, может быть, потанцует еще с этой девкой, чтобы ощутить ее обольстительное тело... Он протянул бармену купюру в десять пул и вышел. В соседнем с баром помещении он подошел к игровому автомату и стал испытывать свою судьбу.
«Клинг-клннг-клинг».
Посыпалась груда монет. Но теперь Ферди и дела не было до этого. Он даже не притронулся к деньгам и направился к выходу на улицу. Затем он прошагал вдоль фасада гостиницы. Свежий воздух слегка отрезвил его, и он чуть не сделал второго полукруга, но видение роскошных грудей проститутки остановило его. «Выпью с ней только стаканчик», — повторил он про себя.
Ферди завернул за угол здания, вдали от оживления, царившего у входа в бар.
На автостоянке было темно и пустынно. Но вот раздался звук шагов, и та самая девка возникла перед ним и тут же прислонилась к кузову машины.
— Как мило, что вы пришли! — произнесла она негромко.
— Поехали? — спросил Ферди с неожиданной для самого себя грубостью.
— Разумеется.
Но она не сдвинулась с места и стояла, опершись на дверцу автомобиля, слегка покачивая бедрами, вся такая соблазнительная. Не отдавая себе отчета, он вплотную прижался к ее божественному телу, наклонился, и его губы коснулись ее влажных губ, теплых и нежных, как у него самого.
И вот тогда-то Ферди испытал самое сладострастное ощущение, которого до сих пор не знал. По его подбрюшью словно бегали дивные мурашки, и он подумал, что вот прямо сейчас, немедленно он насладится этой прекрасной шлюхой, — так она его возбуждала. Поэтому он ничего не видел и не слышал, кроме красавицы-метиски. Не увидел и не услышал он, как к нему приблизилась какая-то тень, словно призрак. И последнее, что он испытал, рухнув на землю, был крепчайший удар по затылку. Широким шагом, не оборачиваясь, проститутка удалилась с места происшествия. Из тьмы возник еще один призрак, на этот раз настоящий гигант! Вооруженный огромной дубиной, он обрушил ее изо всех своих сил на Ферди, очнувшегося на какие-то секунды и тщетно пытавшегося заслонить руками лицо, на которое прежде всего и обрушил гигант свое орудие.
Не произнося ни слова, убийцы с ожесточением наносили все новые и новые удары по своей жертве, методично разбивая кости черепа. Но вот звуки от ударов дубиной и свинцовой трубой стали уже едва слышны, а череп Ферди превратился в какое-то совершенно невообразимое месиво. Он давно уже был мертв.
Убийцы склонились над трупом, обыскали карманы, забрали пистолет полковника и исчезли, бегом направившись к полю для игры в гольф, примыкающему к саду гостиницы «Габороне Сан».
Малко разбудил какой-то гул голосов, доносившийся снаружи. Солнечные лучи заливали через незавешенные полоски весь его номер в гостинице. Он взглянул на свои «ссйко-кварц»: Боже мой, уже семь часов десять минут! Поскольку шум не стихал, Малко встал с постели и через дверь-окно,[8] выходившее на автостоянку, увидел группу негров, что-то оживленно обсуждавших. Вероятно, драку. В тот момент, когда он собирался вновь опустить занавеску, один из зевак отошел в сторонку, и Малко увидел ногу человека, распростертого на земле.
Эта нога была обута в кожаный ботинок каштанового цвета. Такие ботинки носил Ферди.
В один миг Малко оказался снаружи, проскочив через «французское окно». Он приблизился и пожалел, что так поспешил. Узнать Ферди можно было только по его одежде. Его рубашка выглядела как окровавленная тряпка, а его лицо превратилось в отвратительное месиво раздробленных костей и какого-то дьявольского фарша. Его правая рука, которой он, должно быть, хотел закрыть лицо, тоже была раздроблена, и можно было видеть розоватый перламутр костей.
Малко быстро вернулся в свой номер и схватил телефонную трубку. Карл ван Хаах находился еще у себя дома.
— Они убили Ферди! — объявил Малко. — Скорее приезжайте!
Малко вышел из гостиницы и смешался с толпой. Несколько полицейских пытались навести хоть какой-то порядок. Кто-то принес простыню и набросил ее на тело Ферди. Малко посмотрел на оба ботинка, выступавшие из-под простыни. Каким же образом Ферди угодил в засаду?
Он мучительно пытался найти ответ на этот вопрос, когда увидел, что майор ван Хаах вышел из своего «рейнджровера» и тотчас же представился ботсванскому полицейскому, которому было поручено расследование дела. Затылок Ферди представлял собою какую-то массу из раздавленных позвонков, в которой кровь была перемешана с мозгом. Потрясенный, Карл ван Хаах подошел к Малко.
— Что же это такое?! Разве вы не были вместе с ним?
— Был, — ответил Малко, — но я отправился спать первым.
Видимо, Ферди продолжал тогда пить в баре. А что же произошло потом?
— Вы полагаете, что он ушел с одной из этих шлюх? — спросил майор.
— Не думаю. Он, как мне показалось, очень любил свою супругу, однако вчера вечером он был очень расстроен смертью Йоханны, которая буквально привела в смятение его душу... Его могли завлечь в ловушку.
— Это преступление не останется безнаказанным, клянусь вам... — сурово бросил майор. — Ферди был чудесным товарищем, таким...
Ван Хаах остановился; чувствовалось, что сдерживаемые рыдания мешают ему говорить; он отвернулся, и ему удалось сказать несколько слов твердым голосом:
— Приезжайте ко мне на виллу к полудню. Я должен отправить донесение в Преторию.
Между тем «скорая помощь» увезла тело Ферди. Малко направился в бар и выпил рюмку водки.
Они прибыли в Габороне втроем, а теперь в живых остался он один. Бесясь от ярости, он понял, как ловко их враги манипулировали ими. Ферди допустил ошибку в оценке Лиля, который отнюдь не был тупым кафром. И потому он закончил счеты с жизнью. И Йоханна тоже. А Лиль растворился где-то в окрестностях, как, впрочем, и Гудрун Тиндорф. Всякий раз, когда они, казалось, приближались к цели, задуманное, словно по волшебству, срывалось. Их противники ловко уничтожали все следы.
— Ферди, пошли спать, — позвал Малко.
Южноафриканец отрицательно качнул головой, все еще держа пальцами свой стаканчик с коньяком, вцепившись в него, как потерпевший кораблекрушение цепляется за спасательный круг.
— Я остаюсь еще здесь, но ненадолго. Мне не хочется спать.
Малко не стал настаивать. Он чувствовал, что его южноафриканского коллегу до глубины души потрясла смерть Йоханны. Впрочем, как и его самого; но Ферди переносил это потрясение с меньшей сопротивляемостью. Малко похлопал его дружески по плечу и вышел из бара, а следом за ним на небольшом расстоянии шествовали три или четыре шлюхи. Длиннющий, с окрашенными в зеленый цвет стенами коридор вызывал у него чувство омерзения.
Прежде чем лечь спать, он положил на пол около кровати браунинг, данный ему ван Хаахом. С пулей в стволе. Ведь никогда не знаешь, что ждет тебя даже в ближайшие часы. Образ Йоханны все еще стоял перед его глазами, образ неотвязный, страшный!
Габороне, небольшой нарядный городок на равнинной местности посреди пустыни, оказался гнездом гадюк! Гродно, Лиль, советские из КГБ мало чем рисковали ввиду нейтралитета страны. Вдруг он снова подумал о таинственной Ванде. Это был последний след, который оставалось изучить. Если только она существовала... Он решил поговорить об этом с Хаахом на следующий день. Быть может, тому — через посредство ботсванской полиции — удастся что-нибудь разузнать. С этой мыслью он и погрузился в крепчайший сон.
А вот Джо Гродно никак не удавалось заснуть. Ему не нужен был длительный сон — хватало четырех-пяти часов. Особенно после смерти его жены. Он поставил на столик у постели альбом, который он только что листал. Альбом, открытый на фотоснимке замка Нойшванштейн. Его буквально завораживал «букет» горделивых средневековых башенок на фоне гор. Было тихо, но он все же прислушался. Двое вооруженных до зубов телохранителей на всякий случай оберегали его покой, и кроме того, для пущей безопасности, он регулярно устанавливал у двери взрывное устройство, используя при этом гранату. Под подушку он прятал также заряженный пистолет. Вместе с тем он прекрасно понимал, что все эти меры предосторожности окажутся равными нулю, если его враги будут иметь явное численное превосходство. Ну что ж, он убьет одного или двух, и это все. Он еще раз дал себе слово побывать в своем любимом замке, когда порученное дело будет доведено до конца. В Габороне он чувствовал себя как в западне, не имея возможности контролировать ситуацию. А все это вместе взятое вынуждало его все больше и больше рисковать. В частности, здесь, хотя он прибыл сюда не больше, чем на сорок восемь часов. И у него не было никаких вестей от Гудрун Тиндорф! Он снял свои очки и закрыл глаза, пытаясь заснуть.
Ферди уже был во власти третьей порции коньяка «Гастон де Лагранж», когда он заметил, что она направлялась к нему. Она улыбнулась Ферди, и в ответ он тоже улыбнулся. Ему нужно было хотя бы немного человеческого участия, и кроме того, алкоголь уже начал оказывать свое действие, снимая немало всякого рода ограничений. У себя, в Претории, он се даже не заметил бы: любой африканер в привычной обстановке не взглянул бы на цветную девку. Здесь все было иначе. Глаза Ферди опустились до уровня роскошных грудей, плотно облегаемых блузкой. Остроносых, как снаряды. Во рту и в горле у Ферди вдруг пересохло, и они уподобились труту, применяемому при высекании огня. Он услышал собственный голос:
— Выпьете со мной стаканчик?
К его величайшему удивлению, она отрицательно качнула головой:
— Спасибо, не могу: здесь слишком много народу.
По какой-то непонятной причине Ферди испытал в тот момент неимоверное чувство неудовлетворенности. Тем более что проститутка, протиснувшись сквозь толкучку, еще ближе подошла к нему, и он почувствовал, как одна из ее пышных и плотных грудей врезалась ему в руку. Живот девки уперся в его бедро, и он испытал нечто вроде электрического разряда. От проститутки исходила какая-то ядовитая, животная чувственность, с которой он никогда еще не сталкивался. То, что он долго, в течение десятилетий, подавлял в себе, как бы взорвалось у него в низу живота. Он мог бы тут же опрокинуть девку на стол, чтобы овладеть ею. Он услышал словно в дурмане:
— Если вы пожелаете, то мы сможем поехать выпить стаканчик в другом месте. На Нкрума Драйв есть отличная дискотека.
— Поехали туда, — с неудержимой страстью в голосе произнес Ферди, отодвигая свой стаканчик коньяка «Гастон де Лагранж».
— У меня нет машины, — сказала шлюха.
— А у меня она есть, — сообщил Ферди.
— Где?
— На автостоянке.
Их разговор то и дело прерывался клиентами бара и их ночными подругами, которые, толкая их, то входили, то выходили из заведения.
— Я пойду первой, — сказала шлюха. — Предпочитаю, чтобы нас не видели вместе. Я подожду вас на автостоянке.
Она тотчас же удалилась, горделиво проскальзывая между другими проститутками. Ферди обалдело сидел перед стаканчиком своего коньяка. Он был убежден, что эта девка готова провести с ним ночь, занимаясь любовью. Однако он пока что чуточку колебался — его еще удерживало чувство верности своей супруге. Он решил в конце концов, что вместе со шлюхой поедет в дискотеку, но выпьет только рюмашку и вернется в гостиницу только для того, чтобы лечь спать, а подумав, решил, что, может быть, потанцует еще с этой девкой, чтобы ощутить ее обольстительное тело... Он протянул бармену купюру в десять пул и вышел. В соседнем с баром помещении он подошел к игровому автомату и стал испытывать свою судьбу.
«Клинг-клннг-клинг».
Посыпалась груда монет. Но теперь Ферди и дела не было до этого. Он даже не притронулся к деньгам и направился к выходу на улицу. Затем он прошагал вдоль фасада гостиницы. Свежий воздух слегка отрезвил его, и он чуть не сделал второго полукруга, но видение роскошных грудей проститутки остановило его. «Выпью с ней только стаканчик», — повторил он про себя.
Ферди завернул за угол здания, вдали от оживления, царившего у входа в бар.
На автостоянке было темно и пустынно. Но вот раздался звук шагов, и та самая девка возникла перед ним и тут же прислонилась к кузову машины.
— Как мило, что вы пришли! — произнесла она негромко.
— Поехали? — спросил Ферди с неожиданной для самого себя грубостью.
— Разумеется.
Но она не сдвинулась с места и стояла, опершись на дверцу автомобиля, слегка покачивая бедрами, вся такая соблазнительная. Не отдавая себе отчета, он вплотную прижался к ее божественному телу, наклонился, и его губы коснулись ее влажных губ, теплых и нежных, как у него самого.
И вот тогда-то Ферди испытал самое сладострастное ощущение, которого до сих пор не знал. По его подбрюшью словно бегали дивные мурашки, и он подумал, что вот прямо сейчас, немедленно он насладится этой прекрасной шлюхой, — так она его возбуждала. Поэтому он ничего не видел и не слышал, кроме красавицы-метиски. Не увидел и не услышал он, как к нему приблизилась какая-то тень, словно призрак. И последнее, что он испытал, рухнув на землю, был крепчайший удар по затылку. Широким шагом, не оборачиваясь, проститутка удалилась с места происшествия. Из тьмы возник еще один призрак, на этот раз настоящий гигант! Вооруженный огромной дубиной, он обрушил ее изо всех своих сил на Ферди, очнувшегося на какие-то секунды и тщетно пытавшегося заслонить руками лицо, на которое прежде всего и обрушил гигант свое орудие.
Не произнося ни слова, убийцы с ожесточением наносили все новые и новые удары по своей жертве, методично разбивая кости черепа. Но вот звуки от ударов дубиной и свинцовой трубой стали уже едва слышны, а череп Ферди превратился в какое-то совершенно невообразимое месиво. Он давно уже был мертв.
Убийцы склонились над трупом, обыскали карманы, забрали пистолет полковника и исчезли, бегом направившись к полю для игры в гольф, примыкающему к саду гостиницы «Габороне Сан».
Малко разбудил какой-то гул голосов, доносившийся снаружи. Солнечные лучи заливали через незавешенные полоски весь его номер в гостинице. Он взглянул на свои «ссйко-кварц»: Боже мой, уже семь часов десять минут! Поскольку шум не стихал, Малко встал с постели и через дверь-окно,[8] выходившее на автостоянку, увидел группу негров, что-то оживленно обсуждавших. Вероятно, драку. В тот момент, когда он собирался вновь опустить занавеску, один из зевак отошел в сторонку, и Малко увидел ногу человека, распростертого на земле.
Эта нога была обута в кожаный ботинок каштанового цвета. Такие ботинки носил Ферди.
В один миг Малко оказался снаружи, проскочив через «французское окно». Он приблизился и пожалел, что так поспешил. Узнать Ферди можно было только по его одежде. Его рубашка выглядела как окровавленная тряпка, а его лицо превратилось в отвратительное месиво раздробленных костей и какого-то дьявольского фарша. Его правая рука, которой он, должно быть, хотел закрыть лицо, тоже была раздроблена, и можно было видеть розоватый перламутр костей.
Малко быстро вернулся в свой номер и схватил телефонную трубку. Карл ван Хаах находился еще у себя дома.
— Они убили Ферди! — объявил Малко. — Скорее приезжайте!
Малко вышел из гостиницы и смешался с толпой. Несколько полицейских пытались навести хоть какой-то порядок. Кто-то принес простыню и набросил ее на тело Ферди. Малко посмотрел на оба ботинка, выступавшие из-под простыни. Каким же образом Ферди угодил в засаду?
Он мучительно пытался найти ответ на этот вопрос, когда увидел, что майор ван Хаах вышел из своего «рейнджровера» и тотчас же представился ботсванскому полицейскому, которому было поручено расследование дела. Затылок Ферди представлял собою какую-то массу из раздавленных позвонков, в которой кровь была перемешана с мозгом. Потрясенный, Карл ван Хаах подошел к Малко.
— Что же это такое?! Разве вы не были вместе с ним?
— Был, — ответил Малко, — но я отправился спать первым.
Видимо, Ферди продолжал тогда пить в баре. А что же произошло потом?
— Вы полагаете, что он ушел с одной из этих шлюх? — спросил майор.
— Не думаю. Он, как мне показалось, очень любил свою супругу, однако вчера вечером он был очень расстроен смертью Йоханны, которая буквально привела в смятение его душу... Его могли завлечь в ловушку.
— Это преступление не останется безнаказанным, клянусь вам... — сурово бросил майор. — Ферди был чудесным товарищем, таким...
Ван Хаах остановился; чувствовалось, что сдерживаемые рыдания мешают ему говорить; он отвернулся, и ему удалось сказать несколько слов твердым голосом:
— Приезжайте ко мне на виллу к полудню. Я должен отправить донесение в Преторию.
Между тем «скорая помощь» увезла тело Ферди. Малко направился в бар и выпил рюмку водки.
Они прибыли в Габороне втроем, а теперь в живых остался он один. Бесясь от ярости, он понял, как ловко их враги манипулировали ими. Ферди допустил ошибку в оценке Лиля, который отнюдь не был тупым кафром. И потому он закончил счеты с жизнью. И Йоханна тоже. А Лиль растворился где-то в окрестностях, как, впрочем, и Гудрун Тиндорф. Всякий раз, когда они, казалось, приближались к цели, задуманное, словно по волшебству, срывалось. Их противники ловко уничтожали все следы.