де Винтер Леон. Небо Голливуда

   Флойд Бенсон остался дежурить у приемника в Санта-Монике. Он дал им примерное описание внешности Родни, но намного более детально рассказал о его машине: желтый отремонтированный «мустанг» с красной льняной крышей.
   – Как только все закончится, я приглашу тебя на ужин в «Драис», – пообещал Джимми. Он сидел рядом с Грином и курил сигарету, высунувшись в окно насколько возможно, чтобы не дымить в машине.
   – Нет, – сказал Грин, – сначала мы все куда-нибудь уедем. Отправляйся на Гавайи, например, или на Бали.
   – С кем? Думаешь, приятно лежать там одному под пальмой?
   – Уж лучше, чем одному в «Сант-Мартине», – сказал Грин.
   – Для этого много денег не нужно.
   – Такому привлекательному прожженному псу, как ты, можно не волноваться. Если все получится, то здесь оставаться будет рискованно. Нам необходимо будет на время исчезнуть.
   – Надолго? – спросил Джимми.
   – Год, два? Пока они не выдохнутся.
   – За четыре миллиона они, я думаю, согласятся и подольше побегать, – сказал Джимми. – Боюсь, они никогда не сдадутся. Даже и не мечтай о том, что сможешь с легкостью тратить деньги. Они будут за нами охотиться.
   – Я им помешаю.
   – Это уж точно – мы ведь хотим еще немножко походить по этой земле, – сказал Джимми. – А сейчас что будем делать?
   – Просто посмотрим. Увидим наконец нашего приятеля Родни собственной персоной.
   Джимми усмехнулся:
   – Стив и Мускул сейчас очень удивятся, когда приедут к Голливудскому знаку. Флойда ждет интересный разговорчик, когда они вернутся домой.
   – Они смогут сделать лишь один вывод, – сказал Грин, – а именно, что труп Тино обнаружила полиция.
   – Или же: что Тино не умер, как они предполагали. Как тебе такая версия?
   – Они его там бросили уже после того, как прикончили где-то в другом месте. Никогда не поверю, что они могли его вышвырнуть, если он еще подавал какие-то признаки жизни.
   На противоположной стороне улицы престарелые кинопродюсеры в компании полуголых звезд направлялись поглощать диковинные дорогие салаты.
   – Сколько лет этим девочкам? – сетовал Джимми.
   – Семнадцать? Восемнадцать? – прикинул Грин.
   – У меня ботинкам восемнадцать лет, – сказал Джимми, качая головой. Однако тут же вернулся к обсуждаемой теме. – Они не хотели его убивать, – продолжал рассуждать он. – Если бы они заполучили ключ, они оставили бы его в живых. Кому бы он пошел жаловаться? Думаю, что они удивились, что у него так мало Ausdaur, то есть выносливости. Знаешь такое слово?
   – Не забывай, что я из Голландии, Джим.
   – Да, конечно, – сказал он. – Какой у нас план?
   – Навестим в понедельник Родни. Покажем ему наши бляхи и войдем в дом. Скажем, что у нас есть вопросы по поводу Тино. И ключ.
   – Откуда он у нас?
   – Флойд видел сейф – «Гардалл», – наверняка можно раздобыть ключ такой же фирмы.
   – А дальше?
   – Они перепугаются. Как только мы уйдем, они взорвут сейф. Поскольку, конечно, захотят как можно быстрее смыться.
   – Как мы им помешаем?
   – Придется караулить дом.
   – Целый день сидеть перед дверью?
   – Да, если понадобится.
   – Неубедительно, – сказал Джимми. – Инспекторы никогда так не делают. Для этого они вызывают патрульную машину и полицейских в униформе.
   – Тогда и нам нужно так сделать, – согласился Грин. – Но как?
   – Наймем двух молодых парней. И арендуем для них униформы и машину.
   – Слишком сложно, – сказал Грин. – Обсудим позже.
   – И что потом?
   – Потом на сцену выходит Флойд. Он говорит, что я его племянник. Что я рассказал ему о расследовании и что у меня большие долги. Что меня можно купить.
   – Они его прибьют.
   – Мы будем следить.
   – Думаешь, они согласятся на его предложение?
   – Он скажет им, что их дом прослушивается. Что у них нет ни малейшего шанса в случае, если начнется судебный процесс.
   – А как он об этом узнал?
   – От племянника.
   – Таким образом, они выберут меньшее из двух зол и подкупят полицейских, – сказал Джимми.
   – Да.
   Мимо проехал белый «ролс-ройс». Из него вышли три стройные блондинки с большими грудями и на высоких каблуках.
   – Боже, – простонал Джимми. – Аж почки сводит.
   – В них вложена куча денег. Думаю, что они полностью себя переделали.
   – Я не возражаю против небольших пластических коррекций. А как насчет ключа?
   – Я заверю их, что ключ находится за семью замками. В главном полицейском управлении. До него уже не добраться. Но мы изготовили копию. Нас можно купить. Мы продажны до мозга костей. Мы не против загнать ключ. И присутствовать при открытии сейфа.
   – Сколько мы хотим? – лихорадочно спросил Джимми, блуждая в своих мыслях.
   – Полмиллиона на брата.
   – Маловато, – сказал он. – Половину.
   – Я не хочу воевать с ними, – сказал Грин. – У них тоже должна остаться приличная сумма.
   – Мы полицейские! Им некуда деваться! Мы прижали их к стенке!
   – Ладно, начнем с половины, – предложил Грин, – а в крайнем случае опустим до полумиллиона на человека.
   – В самом крайнем случае.
   – Отлично.
   – А почему, собственно, меня можно подкупить? – спросил Джимми, с напряжением в голосе, сосредоточено, как будто ему сейчас предстояло выйти на съемочную площадку.
   – Ты растерял весь свой пенсионный фонд на биржевых спекуляциях. Через полгода твоей карьере конец, и тебе придется искать другую работу, чтобы оставаться на плаву.
   Джимми покачал головой.
   – Нет, – сказал он. – Пусть лучше это будет женщина, любовница, которая обходится мне в целое состояние. Здесь больше возможностей.
   – Как хочешь, – сказал Грин.
   – Мне так легче. Я сыграю эту роль, как никогда еще не играл. Как меня зовут?
   – Джимми Ломан.
   – А тебя?
   – Том Бергман.
   – А Флойда?
   – Флойда Бенсона они уже знают. Знаменитый актер, который все потерял. Флойд останется Флойдом.
   – Если им известно, что Флойд актер, а им это известно, не заподозрят ли они что-то неладное? Что мы тоже, возможно, актеры? – Он озабоченно посмотрел на Грина, осознав подстерегавшую их опасность.
   – До тех пор пока они нас не узнают, нам не о чем волноваться.
   – Они могут проверить наши фамилии в департаменте полиции Лос-Анджелеса.
   – Если бы у них там были контакты, они бы уже давно запросили информацию о Тино.
   – Мне нужны очень хорошие усы, – сказал Джимми.
   – Надень очки. Линзы так увеличивают твои глаза, что ты похож на жабу, переодетую человеком.
   – Всегда приятно слышать, какие ассоциации вызываешь у других, – ответил Джимми. – А как мы напали на их след?
   – Мы нашли Тино. Отпечатки их пальцев привели нас в Лас-Вегас. В доме Тино мы обнаружили номер телефона Родни.
   – Хорошо. Верно, да.
   – Чем ты обеспокоен? – спросил Грин.
   – Меня беспокоит то, что нам придется договариваться с этими прохвостами. Может, что-нибудь другое придумаем? Мы не можем их арестовать? Отвезем их куда-нибудь, попридержим, а сами в это время очистим сейф. Настоящий, полноценный грабительский трюк. Как ты думаешь?
   – А вот и наша счастливая парочка, – сказал Грин.
   Бывают такие вечера, когда кажется, что люди и вещи светятся изнутри, что ночь – это всего лишь черная крыша над городом, выдыхающая излишнее тепло и свет солнца после наступления сумерек. Ослепительный желтый «мустанг» сиял при свете луны. Этот вечерний свет обладает такой же магической силой, как и свет калифорнийского солнца.
   Родни, низкорослый мужчина, с важным видом вылезал из желтого «мустанга», в то время как лакей открывал дверцу машины. Это был итальянец с порывистыми движениями мачо. Грин увидел рослую фигуру Паулы, одетую в красное обтягивающее платье из латекса. Его Паулы, не Родни. Она, по крайней мере, на голову возвышалась над бандитом, к тому же была на шпильках. Темные волосы были непривычно перевязаны в хвост красной шелковой ленточкой, словно гигантская шоколадная конфета. В ожидании Родни она одернула платье, демонстрируя свою совершенную задницу любопытным мексиканским лакеям. Грин видел, как этот коротышка взял ее за руку и повел внутрь, ступая широкими напряженным шагами. Она была так же красива, как и семь лет назад, и так же вызывающе одета.
   Это была Паула. Сохранилось ли еще где-то в ее животе семя Родни от сегодняшней любовной игры, или же они пользовались презервативами – «Троян» или «Дюрекс», – чтобы не обмениваться своими заразными микробами? Грин не обратил на это внимания, когда они, пыхтя и издавая стоны, возбуждали друг друга («Да, да, здесь, и еще здесь, вот эту точку, пожалуйста»). Паула указывала точный маршрут. Раньше она этого не делала.
   В холле «Драис» Родни обратился к одной из встречающих, которая проверила список и кивнула. Они вошли в зал, где стояли накрытые белыми скатертями столы, под которыми престарелые киношники ревматическими пальцами гладили загоревшие ноги своих амбициозных любовниц.
   – Поедем обратно? – предложил Джимми.
   Грин вышел из машины.
   – Что ты задумал? Что ты собираешься делать? – спросил Джимми.
   – Сейчас вернусь, – ответил Грин.
   Надев солнечные очки, он проскользнул между тормозящими машинами на другую сторону широкой улицы и, присоединившись к группе японцев, вошел в ресторан. В то время как встречающие оживленно беседовали с двумя возмущенными парами, которые, несмотря на своевременное бронирование, томились в ожидании своих столиков, Грин пробрался в зал. Обстановка напоминала английский загородный дом, с кремовой обшивкой стен, широкими диванами и затемненными лампами – дорого и со вкусом.
   Родни и Паула заняли места в углу первого зала (не самого лучшего – престижные гости получали столики во втором, более удобно расположенном зале для элиты). Официант задвинул за Паулой стул, а другой – стул за Родни. Официанты вели себя так, словно Паула ничем не отличалась от бежевых пейзажей на стене, однако Грин заметил, как они переглянулись, выходя из зала. Проходя мимо их столика, Грин увидел лицо Родни, все покрытое оспинами, его хитрые глаза под огромными бровями, круглую голову, полурасстегнутую рубашку, открывавшую заросшую черной растительностью грудь, браслет-цепочку на запястье, и глаза Паулы, ее декольте, ее ухо, ее шею под хвостом.
   Она на секунду взглянула на него, и ему показалось, что он прочитал по ее губам некое тайное послание, что-то вроде: «Это для меня ничего не значит, это всего лишь театр для определенной цели. Ведь я принадлежу тебе».
   Она его не узнала – какой-то придурок в черных очках.
   На улице его ждал Джим с очередной сигаретой в руках.
   – Что ты там делал, безумец?
   – Проводил небольшое расследование, – ответил Грин.
   – Зачем?
   – Хотел увидеть их вблизи.
   – Зачем?
   – Чтобы знать, с кем нам придется иметь дело.
   – И для этого стоило так рисковать?
   – Какой тут риск? Эти двое понятия не имеют о наших планах.
   – Ты и дальше собираешься выкидывать подобные шуточки?
   – Это было сгоряча. Не бери в голову.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

   Они принялись размораживать огромный стальной морозильник. Чтобы ускорить процесс, они поставили рядом с открытой дверцей три электрических обогревателя. Однако Тино по-прежнему напоминал кусок базальта.
   – Эта штука произведена в Германии, – констатировал Джимми, сидя на корточках за морозильником. – «Либхерр», сделано в Германии. Когда фрицы^[4] с тоской вспоминают Сталинград, они ложатся в такой морозильник.
   На кухне актеры составляли список вещей, необходимых для реализации их плана. Джимми курил на крыльце заднего входа, Бенсон готовил свой «лучший омлет, который заряжал энергией на неделю», а Грин, сидя за кухонным столом, записывал в блокнот то, о чем им предстояло позаботиться: бляхи, кобуры с оружием, сотовые телефоны, две полицейские униформы, патрульная машина, ордер на обыск, два полицейских агента.
   – Просто наймем двух актеров, – предложил Джимми, – скажем, что разыгрываем наших друзей, и заплатим им за целый день, проведенный в машине.
   – А если к ним подойдут Стив и Мускул? – спросил Бенсон, стоя у плиты. – Чтобы разогреться?
   – Нет, они не приблизятся к патрульной машине. Да и зачем им общаться с агентами? Машина должна появиться там через четверть часа после нашего ухода. И следить за домом. Нужно просто дать им четкие инструкции, вот и все.
   – У Эмми Никлеса есть список людей, зарабатывающих на жизнь, играя роли полицейских, – сказал Грин. – Помнишь тот фильм, в котором мы тогда снимались?
   Джимми кивнул. Незабываемая сцена с патрульной машиной. В «Тупике». Режиссера Ричи Мэйера – очередного после Грина любовника Паулы.
   – Все участники массовок в том фильме были профессионалами. Целыми днями только и делали, что изображали полицейских на заднем плане. Завтра позвоню Эмми.
   – А я позвоню Симоне Джефферс, – согласился Джимми, затягиваясь сигаретой. – Если нам повезет и она сейчас работает над чем-то в этом роде, то у нее есть бляхи и все прочие прибамбасы.
   – Их можно просто арендовать, – предложил Бенсон. – Тогда нам не придется посвящать кого-то в наши планы.
   – Я и не собирался, – сказал Джимми. – Уж не думаешь ли ты, что я поведаю ей, как мы будем грабить шайку бандитов.
   – Давайте все-таки возьмем все в аренду, – настаивал Бенсон. – Сколько это будет стоить?
   – Много, – ответил Джимми.
   – Думаю, что мне это по карману, – сказал Джимми.
   Грин заговорил о патрульной машине.
   – Тоже арендуем, господин Грин, – сказал Бенсон, размахивая ложкой. – Мы не можем рисковать. Один день аренды нас не разорит.

* * *

   После полуночи в приемнике снова раздались голоса Стива и Мускула.
   Актеры сидели наготове, с пивом, виски, чипсами и закуской.
   Стив: «Родни! Эй, вы вернулись?»
   Никто не ответил.
   Стив: «Пойду посмотрю наверху. Может, они трахаются».
   Через тридцать секунд он уже спускался вниз.
   Стив: «Их еще нет».
   Мускул: «Что тебе налить?»
   Стив: «Скотч».
   Мускул: «Со льдом?»
   Стив: «Без».
   Булькание виски. Затем тишина его поглощения и что-то вроде жалобного вздоха, следующего за глотком.
   Мускул: «Что будем делать?» Стив: «Если эта сволочь Тино еще жив, то он лежит в больнице. Думаю, мы сломали ему челюсть. Пройдут недели, прежде чем он сможет заговорить».
   Мускул (торжественно): «Помню, тебе тогда еще не понравилась эта идея».
   Стив: «Когда кого-то допрашиваешь, то, по-моему, раздробить ему челюсть, так что он не в состоянии произнести ни слова, – идея не из лучших».
   Мускул: «У него пальцев не было».
   – Господи, что он имеет в виду? – спросил Бенсон.
   – Они отбили Тино пальцы, – объяснил Грин. – Поэтому мизинец так легко сломался.
   – Боже милостивый, – прошептал Бенсон.
   Стив: «Если он еще жив, то похож на зомби. Пройдут недели или даже месяцы, прежде чем он сможет внятно объяснить, что случилось. Так что никаких проблем. А тем более если он мертв. В общем-то волноваться нечего. По крайней мере, если он не успел наследить».
   Мускул: «Как это?» Стив: «Полиция будет им интересоваться. У него дома в Вегасе, на работе. Они всегда сначала прощупывают ближайшее окружение жертвы, поскольку чаще всего убийства совершают члены семьи или знакомые».
   Мускул: «Ни фига себе, не знал».
   Стив: «Если он держал рот на замке и ничего не разболтал своим дружкам, то все в порядке».
   Мускул: «Он вообще-то всегда был осторожен».
   Стив: «Единственная проблема – Паула, с которой они, естественно, захотят побеседовать, ведь она жила с ним в одном доме».
   Мускул: «Я думал, они соседи».
   Стив: «Это огромный дом в новом районе на берегу озера. У них у каждого по нескольку комнат. Нужно поговорить с Паулой».
   Мускул (словно декламируя): «Дорогая Паула! Мы тут чисто случайно укокошили Тино, и теперь тебя навестит полиция, так что попридержи язычок!» Стив: «Нет, конечно, не так, придурок. Мы ей скажем: готовься к худшему. Тино уже долго нет. Это ненормально. Мы должны быть готовы ко всему. И к тому, что он мертв. В этом случае полиция будет задавать тебе вопросы, но ты, конечно, понимаешь, что можно говорить, а что нельзя».
   Мускул: «Ну уж до этого она как-нибудь сама додумается».
   Стив: «Она уже сейчас обязана быть во всеоружии. Тогда она не упадет в обморок, встретившись с живыми полицейскими в своем доме».
   Мускул: «Значит, ей и за границу нельзя будет сразу уехать?» Стив: «Не сейчас, ни в коем случае. Если она не вернется домой, то ее тут же заподозрят. По какой такой причине она вдруг исчезла, подумает полиция, почему ее нигде нет?» Мускул: «А как это может нам навредить?» Стив: «Да она тут же расколется, если окажется, например, в шри-ланкийской тюрьме! Знаешь, какие там камеры? Там никто не выдержит! Она все разболтает и потянет нас за собой».
   Мускул (спокойно): «Они не смогут ни к чему прицепиться. Если она будет молчать».
   Стив: «Она сможет спасти свою шкуру, если выдаст нас. И она это сделает. Уж поверь мне».
   Мускул: «Поэтому нам ничего не остается, кроме как…» Стив: «Зависит от нее. Плесни-ка мне еще».

* * *

   Голоса стихли. Актеры догадывались, что творилось в головах Стива и Мускула.
   – Они почувствуют себя в безопасности, только когда будут уверены, что эта женщина не проговорится, – нарушил тишину Бенсон.
   – Мне не интересны твои измышления, Флойд, – пробурчал Джимми. – Я думал, мы облапошим шайку воров. А теперь нам придется защищать одного вора от другого?
   Качая головой, Бенсон громко шмыгнул носом и бросил усталый взгляд на Грина.
   Грин молчал.
   – Это самоубийство! – воскликнул Джимми. – У нас и так лишь одна десятая процента шанса на успех операции, а тут еще нужно выпускать голубя мира для стаи бандитов! Ну уж нет! Я не испытываю к ним ни малейшего сочувствия! Родни и его сообщники провели мафию. Ведь они хозяйничали в Лас-Вегасе! Умники, заслужившие свои почетные призы, снимают там сливки, и, если ты такой смелый, что отваживаешься стибрить с их стола крошечку, ты тем самым подписываешь себе смертный приговор! За тобой отправят целую армию наемных убийц, которая найдет тебя и в том единственном тибетском гроте, где ты надеялся надежно укрыться! Ты берешь на себя риск, когда покидаешь казино с парой чемоданчиков, набитых зелеными купюрами. Прекрасно, замечательно, значит, у тебя есть кураж, мозги и видение будущего, но это не значит, что я позволю фальшивым сантиментам угробить это мероприятие. Пусть что хотят, то и делают. Меня интересуют лишь деньги. Уж простите меня.
   Бенсон и Грин молчали, изумленные такой эскападой.
   Приемник продолжал передавать дискуссию между Стивом и Мускулом, повторяющиеся ходы, разговоры по кругу, которые должны были привести их к какому-то решению.
   – Что ты будешь делать со своими деньгами? – спросил Джимми, излив свой гнев и успокоившись.
   Бенсон пожал плечами и опустил глаза. Сделав глоток пива, он притворился, что слушает приемник.
   – Что вы собираетесь с ними делать? – вторил Джимми Грин.
   – Да так, ничего особенного, – неохотно ответил Бенсон.
   – Флойд, ты же прекрасно знаешь, что будешь делать с деньгами, – сказал Джимми. – Эти мерзавцы знают, Томми знает, я знаю – и ты тоже знаешь. В нашем возрасте уже определенно можно сказать, как поступить, имея полмиллиона долларов в кармане.
   – А я не могу, – покачал головой Бенсон.
   – Ты наверняка купишь в Амстердаме бордель на живописном канале. И будешь трахаться до изнеможения, – усмехнулся Джимми.
   Бенсон попытался улыбнуться:
   – Нет.
   – Знаете, что я сделаю? Обещайте, что не станете смеяться, – сказал Джимми.
   – Давай, колись, – сказал Грин.
   – Куплю маленькую ферму в Ирландии. В каком-нибудь безлюдном местечке. Где можно пить воду из ручья. И открою собственное издательство. Буду печатать книжки. Поэзию. Я уже давно пишу стихи. И ничего еще не опубликовал. Даже ни разу не посылал ни в один журнал или издательство. Буду издавать хорошие сборники. Забытых поэтов. У меня уже есть штук двадцать. Создам лучшую поэтическую серию в мире.
   – Здорово, – пробурчал Бенсон.
   – А ты? – обратился Джимми к Грину.
   – Я? – Грин размышлял об этом, но не имел четкого, красочного представления, как будто мыслил не словами. Сейчас он старался говорить конкретно: – Отправлюсь на Таити. Уже давно хотел увидеть острова Гогена. Хороший повод там остаться. На пару-тройку лет. А потом… пока не знаю. Займусь писательством, наверно. Буду не спеша над чем-нибудь работать.
   – То есть мы оба уедем, – резюмировал Джимми. – А ты останешься здесь, Флойд?
   Бенсон повел бровями, выражая неуверенность.
   – Если мы все это переживем… – тихо проворчал он, словно старый пес, не находящий себе места и вертящийся по кругу в своей конуре.
   В приемнике вдруг стало тихо, как будто Мускул и Стив тоже хотели узнать, что ответит Бенсон.
   – Поеду в Марокко, – продолжал Бенсон. – В городишко на окраине пустыни. Под названием Тародант. Я когда-то там снимался. И уже тогда подумал: когда почувствую, что это приближается, отправлюсь туда. Мы жили в гостинице, и это была мечта. Мавританский дворец с пальмовым садом и бассейном из голубого кафеля, повсюду аромат цветов и царство плодородия. Я вернусь туда и поселюсь в апартаментах той гостиницы. По вечерам буду прогуливаться по базару, есть гусиное мясо и пить мятный чай. В один прекрасный день я попрошу отвезти меня в пустыню. И пойду вперед. Буду идти, пока не сольюсь с солнцем, пока сам не превращусь в солнце, и уже не будет ничего, кроме жары и зноя. Вот так.
   Он замолчал и сделал глоток пива.
   – Почему вы больше не задаете вопросов? – спросил он с вызовом.
   – Что у тебя? – опередил Джимми Грина.
   – Рак, – сказал Бенсон. – Печени.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

   Джимми пообещал, что они составят Флойду компанию. Они отправятся в путешествие по пустыне все втроем. Они не бросят Флойда одного. Ведь они его друзья.
   Грин поддержал Джимми, хотя и не разделял его мнения. Как бы то ни было, но Флойд был в одиночестве. Даже если они вместе потащатся по пескам пустыни, каждый из них все равно будет идти сам по себе, наедине со своими ожиданиями и утраченными иллюзиями.
   Грин не мог заснуть в чужой постели и вышел на кухню. Горел свет, и дверь в подвале была открыта.
   У морозильника стоял Флойд Бенсон, который, казалось, совсем не удивился внезапному появлению Грина.
   – Вы пришли очень кстати, господин Грин. Я попробовал управиться сам, но он все-таки тяжеловат для меня, – сказал Бенсон.
   Из открытого морозильного шкафа еще шел пар. Тино представлял собой заурядную копию человеческого существа, дешевую продукцию третьесортного артиста, специализирующегося на спецэффектах в малобюджетном кино. Он не вызывал никаких эмоций или ассоциаций. Тино был лишь замерзшей глыбой плоти и крови, деформированной в результате жестокого обращения и застывшей в позе, несвойственной для нормального дышащего человека.
   Бенсон надел резиновые перчатки – атрибут уборщиков и посудомоек.
   – Мне не спалось, и я решил заняться чем-нибудь полезным, – сказал Бенсон. – Хотел осмотреть его ботинки.
   – Он еще не оттаял?
   – Нет, сплошной лед.
   – Если приподнять его на пару сантиметров, то можно просунуть под ним доску, которая будет служить в качестве рычага, – предложил Грин. – И тогда мы доберемся до его обуви.
   Бенсон бросил взгляд в угол подвала, где валялась всякая всячина, и выбрал солидную крепкую палку. Пока Грин тоже надевал резиновые перчатки, они обсуждали дальнейшие действия.
   На счет «три» они подняли Тино за ноги. На висках Бенсона выступили вены. Будто ему пришлось толкать бульдозер. Грин быстро просунул палку под коленки Тино.
   Теперь, когда его ноги покоились на палке, опираясь на края морозильника, они могли добраться до его ботинок.
   Бенсон ощупал элегантные итальянские ботинки Тино, но они намертво срослись со ступнями.
   – Все тело заледенело, – констатировал Бенсон. – Может, резаком попробовать.
   – Господин Бенсон, не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что таким образом вы его сожжете, – сказал Грин.
   – Если он начнет визжать, я прекращу, – пообещал Бенсон.
   Он взял паяльник, присоединил его к небольшому газовому баллончику и открыл крышку. Оттуда со свистом стал выходить газ. Из паяльника вырвались языки голубого пламени.
   – Не возражаете, если я пойду наверх? – спросил Грин.
   Бенсон одобрительно махнул рукой.
   В гостиной Грин, чтобы заглушить звуки резака, увеличил громкость приемника. Но в доме Родни царила тишина.
   Грин перемотал пленку назад, чтобы узнать, не пропустили ли они что-нибудь важное, когда отправились спать.
   Он услышал, как Родни и Паула вернулись из «Драис». Стив и Мускул хотели поговорить с ними о Тино. Они слишком откровенно явно предупредили их о возможности несчастного случая, имея в виду тот опасный образ жизни, который вел Тино, общаясь непонятно с кем и цепляя мальчиков.
   Паула защищала Тино. Она знала его лучше Стива и Мускула. Через пятнадцать минут Стив и Мускул уехали. Родни и Паула выпили по бокалу вина, поболтали еще немного о Тино и приступили к тому, чего Грин слышать не хотел.