многоэтажных домов, взбирающихся по склону горы.
Когда мы проезжали мимо арабского села Джинсафут, Арвид обратил
внимание на богатые каменные дома, проектируя которые, архитекторы не очень
ограничивали свою фантазию.
- Не так уж плохо живут у вас арабы. У нас, в Германии, у фермеров нет
таких роскошных строений.
- Это детали, замеченные вами с дороги. За двадцать лет израильской
"оккупации" здесь открыты школы, больницы и даже университеты, которых и
близко не было ни при турецком владычестве, ни в течение тридцати лет
цивилизованного британского мандата, ни в течение девятнадцати лет родной
палестинской власти хашимитского короля. Это видимые материальные блага. А
что вы скажете о правах человека? В какой из арабских стран, в какой
социалистической стране Европы, в какой стране "третьего мира" у людей есть
такие гражданские права, такая свобода, как у этих "несчастных арабов,
угнетаемых израильскими оккупантами"? Когда в 1970 году палестинцы чуть
зашевелились в Иордании, король Хусейн, которого вы считаете таким
просвещенным и симпатичным, в течение одного дня перебил тысячи своих
единоверцев. У вас в Европе это никого не возмутило. Зато, если в борьбе за
свое существование, в борьбе за право не быть сброшенными в море или
хладнокровно зарезанными убийцами евреи застрелят одного из этих бандитов,
вы поднимаете свой возмущенный голос, забывая даже об элементарном долге,
который ни вы, ни ваши отдаленные потомки не в состоянии оплатить. Но стоп!
Я увлекся и забыл об ограниченной функции.
- Нет-нет, мне это все очень интересно и важно.
В Гинот-Шомрон, пока я принимал больных, две симпатичные чиновницы
поселенческого совета взяли на свое попечение Арвида.
Домой мы возвращались по шоссе Шхем - Калькилия. Арвид продолжал
уверять меня в важности Шомрона для обороны Израиля. Я не реагировал.
В нескольких километрах восточнее Калькилии, там, где начинается спуск
в прибрежную равнину, я остановил автомобиль на обочине. Красота
действительно была неописуемой. Но не для этого я сделал привал.
- Видите, Арвид, там, на горизонте город Хадера с электростанцией,
снабжающей электричеством почти весь Израиль, А вот там, левее, Нетания,
которой вы так восхищаетесь. А это Герцлия. Видите, отсюда кажется, что она
слилась с Тель-Авивом. А вот там, на юге, Ашдод, второй порт нашей страны. В
этой узкой полосе живет две трети населения Израиля.
- Непостижимо! Не надо быть полководцем, чтобы понять стратегическую
важность места, на котором мы сейчас стоим.
- Вы считаете?
- Могут ли быть малейшие сомнения?
- Не знаю. Как, в таком случае, расценить требование ваших
соотечественников и ваших европейских соседей отдать это место арабам? Вы
ведь не хотите, чтобы нас уничтожили? Или я ошибаюсь? Может быть, ваши
соотечественники и ваши европейские соседи считают, что во время войны
недоуничтожили евреев и эту ошибку надо исправить сейчас?
Я направился к автомобилю, не ожидая ответа.
У восточного въезда в Калькилию нас остановил военный патруль.
Немолодой сержант с профессорской внешностью попросил меня:
- Не будешь ли ты так добр подвести этого типа? - он кивнул в сторону
дома, где рядом с нашими солдатами на корточках сидел араб лет двадцати
пяти.
- Куда? - спросил я.
- Высадишь его, когда выедешь из города. Он не местный. Болтался здесь,
а в Калькилии комендантский час. Если он там появится, его снова задержат.
Я попросил Арвида пересесть на заднее сидение. Вероятно, он сообразил,
в чем дело, и сел за моей спиной. Араб сел рядом с ним.
- Ты понимаешь иврит? - спросил я его.
- Нет, - ответил он по-английски.
- За что вас арестовали? - спросил его Арвид.
- Не знаю. Ни за что.
Мы ехали по абсолютно безлюдной улице. Вчера здесь совершили
террористический акт - и город был закрыт.
Я вспомнил крамеровский фильм "На последнем берегу". Наверно, у Арвида
возникли такие же ассоциации.
- Как после ядерной войны, - сказал он.
- Да. А ведь мы едем по одному из самых оживленных мест Израиля В трех
километрах отсюда еврейский город Кфар-Сава. Сюда за покупками кроме арабов
приезжали десятки тысяч евреев. Жители Калькилии наслаждались достатком и
другими благами, которые обеспечивало им географическое положение города. Не
так ли? - обратился я к арабу.
- Да, так было.
- Что же мешало вам продолжать жить во много раз лучше, чем вы жили при
короле Хусейне, и во много раз лучше, чем сейчас живут его подданные?
- Мы не успокоимся, пока не выгоним вас из Палестины.
В зеркале заднего вида я уловил изумление на лице Арвида. Я низложил с
себя функции гида и приступил к политической беседе с врагом.
- А по какому праву вы хотите выгнать нас из Палестины?
- Это наша земля.
- Ваша? Вы еще не существовали как народ, когда здесь жили евреи.
Четыреста лет еврейским государством на этой территории правили судьи. Затем
- три царя. Затем здесь было два еврейских государства - Иудея и Израиль.
Иудея существовала девятьсот лет, а вас все еще не было в помине. Даже после
поражения Иудеи здесь не переставали жить евреи. И только спустя шестьсот
лет из пустыни пришли арабы. В этих местах их можно было пересчитать по
пальцам. Только когда еврейские пионеры стали осваивать землю, когда гиблые
малярийные болота они превратили в поля, плантации и цветущие сады, сюда в
поисках заработка пришли те, кто сейчас называют себя палестинцами.
- Это все выдумки сионистского врага. Ничего подобного не было. Это
наша земля.
- Допустим. Но по декларации Бальфура земля Израиля должна была стать
еврейским национальным домом. Четыре пятых нашего национального дома
англичане преступно отдали вам, создав Трансиорданию. С болью в сердце мы
били вынуждены смириться с этим. Затем Организация Объединенных Наций отдала
вам больше половины оставшейся одной пятой земли Израиля. Мы и с этим
смирились потому, что хотели дать приют бездомным уцелевшим жертвам
геноцида. Но вас не устраивало даже такое решение - и арабские государства
пошли войной на
безоружных евреев. Мы выстояли. Но в 1967 году вы решили прикончить
нас. В результате вы потерпели неслыханное в истории войн поражение. Чем
обычно заканчиваются такие войны? Аннексией территорий и контрибуцией,
взымаемой с побежденного.Евреи снова продемонстрировали свою идиотскую
исключительность и не поступили так, как на их месте поступил бы любой
другой народ. У вас были две возможности: стать нормальными гражданами
Израиля со всеми правами и обязанностями, включая службу в армии...
- Мы не будем воевать против своих братьев-арабов!
- Вы абсолютно правы. Я даже могу согласиться с вами, что арабы нигде и
никогда не воюют друг с другом. Вообще мусульмане исключительно миролюбивы.
Но у вас оставалась вторая возможность - быть уважаемыми, добропорядочными
жителями Израиля. Только без права избирать и быть избранными, без права на
политическую деятельность. И любого, нарушившего эти правила, я бы выслал за
пределы Израиля. Но вы не согласны ни с первым, ни со вторым. Вы вообще не
согласны ни с чем меньшим, чем с нашим уничтожением. Мы с вами несовместимы,
заметьте, не по нашей вине. Поэтому остается только одна возможность -
трансфер. У вас есть двадцать два арабских государства, у нас -только узкая
полоска земли. Нас с вами следует разъединить. Спросите вашего соседа,
сколько немцев подвергли трансферу.
- Двенадцать милионов, - сказал Арвид.
- Слышите? Двенадцать миллионов. Из них миллионы ушли буквально голыми,
оставив роскошные квартиры со всем содержимым, оставив имения, какие вам
даже не снились. Советский Союз и Польша аннексировали Восточную Пруссию и
Силезию. И это справедливо. Немцы развязали войну. Простите мне,
Арвид, мою жесткую прямоту.
- Все в порядке. Я не могу вам возразить.
- Так вот. Вас здесь полтора миллиона. Из них - более шестисот тысяч
беженцев. Их давно должны были принять арабские страны, если бы ваши лидеры
не строили свою грязную политику на несчастье людей. Остается девятьсот
тысяч. Это не двенадцать миллионов. Кстати, из арабских стран в Израиль
переселилось почти такое же количество евреев, оставив там все свое
имущество. Это тоже трансфер. И еврейские поселенцы, премещенные из Синая во
имя мира с Египтом - это тоже трансфер. И мое переселение в Израиль из
страны, за которую я добровольно воевал и пролил кровь, которой я отдал все,
- это тоже трансфер. Я предлагаю вам трансфер более гуманный. Вы сможете
забрать с собой все. За недвижимость вы получите справедливую компенсацию. Я
приму вас в гости, когда вы приедете к нам из одной из двадцати двух
арабских стран. Мы научим вас осваивать пустыню. Мы будем способствовать
вашему экономическому расцвету. Мы можем стать добрыми соседями. Но опыт
показал, что мы не можем жить вместе в одной стране. А другой у нас нет.
- Да, - сказал Арвид, - все это справедливо и не кажется мне
антигуманным.
Араб молчал.
Мы выехали из Калькилии. Мы проехали перекрестки дорог на Алфей-Менаше
и Кфар-Саву.
- Где вас высадить? - спросил я араба.
- Отвезите меня в Кафр-Касем.
- Я довезу вас до шоссе, пересекающее Шомрон. Там мы свернем направо.
- Но мне надо в Кафр-Касем!
Арвид с удивлением посмотрел на соседа. Я рассмеялся.
- Арвид, спросите его, взял ли бы он меня в свой автомобиль? А если бы
взял, не попытался ли бы он всадить мне нож в спину?
Только знаете, уважаемый, я бы вам не позволил это сделать. Вы бы не
успели согнуть руку, как я разрядил бы в вас этот пистолет.
Арвид потом признался, что был поражен, увидев в моей руке неизвестно
как и откуда появившийся пистолет, о существовании которого он даже не
догадывался.
- Конечно, я был бы осужден и посажен в тюрьму моими мазохистскими
властями, но, заметьте, живой. А вы были бы трупом.
Мы подъехали к перекрестку. Я остановил автомобиль, но наш пассажир не
торопился выйти.
- Мне надо в Кафр-Касем. Отвезите меня в Кафр-Касем.
- Перейдете через дорогу и попросите, чтобы вас кто-нибудь подвез на
попутном автомобиле.
Араб неохотно повиновался, возможно вспомнив мое объяснение о тюрьме и
трупе.
- Ну и ну, - сказал Арвид, - даже не поблагодарил.
Должен признаться, что в этот момент я, вероятно, несправедливо,
подумал о немецком восприятии юмора. Арвид снова сел рядом со мной.
- Да, такой урок о ваших проблемах мне преподали впервые. Но почему
ваши средства пропаганды не объясняют этого миру?
- Не знаю, Арвид, я ведь относительно новый гражданин Израиля. Может
быть, дело просто в том, что мир не желает слышать наших объяснений.
1989 г.
P.S. Прошло чуть больше года. В гости к нам приехала дочка моего
покойного друга, танкиста, с которым я учился в институте. Прочитав очерк,
она захотела увидеть Самарию. Я повез ее точно по описанному маршруту и
даже, хотя сознавал ответственность за благополучие гостьи, проехал через
Калькилию, имея возможность объехать ее по новой дороге. Дома, переполненная
увиденным, гостя стала обсуждать поездку.
- Ты действительно описал все абсолютно точно, но Арвида ты, конечно,
придумал?
- Танечка, я ничего не придумал. Это не художественное произведение, а
очерк - точный протокол происшедшего.
Я не успел окончить фразы, как зазвонил телефон:
- Шалом! Говорит фрау Эрна.
- Где вы?
- Мы с Арвидом в Тель-Авиве, в гостинице.
Через полчаса фрау Эрна и Арвид были у нас. Таню потрясло удивительное
совпадение. В какой-то момент она сказала Арвиду, что прочла мой рассказ о
том, что мы увидели в Самарии.
Арвид, оказалось, тоже опубликовал в Германии очерк о нашей поездке.
Я попросил его прислать мне этот очерк. Но Арвид скромно заметил, что
он не коллекционирует своих произведений.
А жаль. Мне бы очень хотелось узнать, как он рассказал
соотечественникам о нашей совместной поездке в Шомрон.
Когда мы проезжали мимо арабского села Джинсафут, Арвид обратил
внимание на богатые каменные дома, проектируя которые, архитекторы не очень
ограничивали свою фантазию.
- Не так уж плохо живут у вас арабы. У нас, в Германии, у фермеров нет
таких роскошных строений.
- Это детали, замеченные вами с дороги. За двадцать лет израильской
"оккупации" здесь открыты школы, больницы и даже университеты, которых и
близко не было ни при турецком владычестве, ни в течение тридцати лет
цивилизованного британского мандата, ни в течение девятнадцати лет родной
палестинской власти хашимитского короля. Это видимые материальные блага. А
что вы скажете о правах человека? В какой из арабских стран, в какой
социалистической стране Европы, в какой стране "третьего мира" у людей есть
такие гражданские права, такая свобода, как у этих "несчастных арабов,
угнетаемых израильскими оккупантами"? Когда в 1970 году палестинцы чуть
зашевелились в Иордании, король Хусейн, которого вы считаете таким
просвещенным и симпатичным, в течение одного дня перебил тысячи своих
единоверцев. У вас в Европе это никого не возмутило. Зато, если в борьбе за
свое существование, в борьбе за право не быть сброшенными в море или
хладнокровно зарезанными убийцами евреи застрелят одного из этих бандитов,
вы поднимаете свой возмущенный голос, забывая даже об элементарном долге,
который ни вы, ни ваши отдаленные потомки не в состоянии оплатить. Но стоп!
Я увлекся и забыл об ограниченной функции.
- Нет-нет, мне это все очень интересно и важно.
В Гинот-Шомрон, пока я принимал больных, две симпатичные чиновницы
поселенческого совета взяли на свое попечение Арвида.
Домой мы возвращались по шоссе Шхем - Калькилия. Арвид продолжал
уверять меня в важности Шомрона для обороны Израиля. Я не реагировал.
В нескольких километрах восточнее Калькилии, там, где начинается спуск
в прибрежную равнину, я остановил автомобиль на обочине. Красота
действительно была неописуемой. Но не для этого я сделал привал.
- Видите, Арвид, там, на горизонте город Хадера с электростанцией,
снабжающей электричеством почти весь Израиль, А вот там, левее, Нетания,
которой вы так восхищаетесь. А это Герцлия. Видите, отсюда кажется, что она
слилась с Тель-Авивом. А вот там, на юге, Ашдод, второй порт нашей страны. В
этой узкой полосе живет две трети населения Израиля.
- Непостижимо! Не надо быть полководцем, чтобы понять стратегическую
важность места, на котором мы сейчас стоим.
- Вы считаете?
- Могут ли быть малейшие сомнения?
- Не знаю. Как, в таком случае, расценить требование ваших
соотечественников и ваших европейских соседей отдать это место арабам? Вы
ведь не хотите, чтобы нас уничтожили? Или я ошибаюсь? Может быть, ваши
соотечественники и ваши европейские соседи считают, что во время войны
недоуничтожили евреев и эту ошибку надо исправить сейчас?
Я направился к автомобилю, не ожидая ответа.
У восточного въезда в Калькилию нас остановил военный патруль.
Немолодой сержант с профессорской внешностью попросил меня:
- Не будешь ли ты так добр подвести этого типа? - он кивнул в сторону
дома, где рядом с нашими солдатами на корточках сидел араб лет двадцати
пяти.
- Куда? - спросил я.
- Высадишь его, когда выедешь из города. Он не местный. Болтался здесь,
а в Калькилии комендантский час. Если он там появится, его снова задержат.
Я попросил Арвида пересесть на заднее сидение. Вероятно, он сообразил,
в чем дело, и сел за моей спиной. Араб сел рядом с ним.
- Ты понимаешь иврит? - спросил я его.
- Нет, - ответил он по-английски.
- За что вас арестовали? - спросил его Арвид.
- Не знаю. Ни за что.
Мы ехали по абсолютно безлюдной улице. Вчера здесь совершили
террористический акт - и город был закрыт.
Я вспомнил крамеровский фильм "На последнем берегу". Наверно, у Арвида
возникли такие же ассоциации.
- Как после ядерной войны, - сказал он.
- Да. А ведь мы едем по одному из самых оживленных мест Израиля В трех
километрах отсюда еврейский город Кфар-Сава. Сюда за покупками кроме арабов
приезжали десятки тысяч евреев. Жители Калькилии наслаждались достатком и
другими благами, которые обеспечивало им географическое положение города. Не
так ли? - обратился я к арабу.
- Да, так было.
- Что же мешало вам продолжать жить во много раз лучше, чем вы жили при
короле Хусейне, и во много раз лучше, чем сейчас живут его подданные?
- Мы не успокоимся, пока не выгоним вас из Палестины.
В зеркале заднего вида я уловил изумление на лице Арвида. Я низложил с
себя функции гида и приступил к политической беседе с врагом.
- А по какому праву вы хотите выгнать нас из Палестины?
- Это наша земля.
- Ваша? Вы еще не существовали как народ, когда здесь жили евреи.
Четыреста лет еврейским государством на этой территории правили судьи. Затем
- три царя. Затем здесь было два еврейских государства - Иудея и Израиль.
Иудея существовала девятьсот лет, а вас все еще не было в помине. Даже после
поражения Иудеи здесь не переставали жить евреи. И только спустя шестьсот
лет из пустыни пришли арабы. В этих местах их можно было пересчитать по
пальцам. Только когда еврейские пионеры стали осваивать землю, когда гиблые
малярийные болота они превратили в поля, плантации и цветущие сады, сюда в
поисках заработка пришли те, кто сейчас называют себя палестинцами.
- Это все выдумки сионистского врага. Ничего подобного не было. Это
наша земля.
- Допустим. Но по декларации Бальфура земля Израиля должна была стать
еврейским национальным домом. Четыре пятых нашего национального дома
англичане преступно отдали вам, создав Трансиорданию. С болью в сердце мы
били вынуждены смириться с этим. Затем Организация Объединенных Наций отдала
вам больше половины оставшейся одной пятой земли Израиля. Мы и с этим
смирились потому, что хотели дать приют бездомным уцелевшим жертвам
геноцида. Но вас не устраивало даже такое решение - и арабские государства
пошли войной на
безоружных евреев. Мы выстояли. Но в 1967 году вы решили прикончить
нас. В результате вы потерпели неслыханное в истории войн поражение. Чем
обычно заканчиваются такие войны? Аннексией территорий и контрибуцией,
взымаемой с побежденного.Евреи снова продемонстрировали свою идиотскую
исключительность и не поступили так, как на их месте поступил бы любой
другой народ. У вас были две возможности: стать нормальными гражданами
Израиля со всеми правами и обязанностями, включая службу в армии...
- Мы не будем воевать против своих братьев-арабов!
- Вы абсолютно правы. Я даже могу согласиться с вами, что арабы нигде и
никогда не воюют друг с другом. Вообще мусульмане исключительно миролюбивы.
Но у вас оставалась вторая возможность - быть уважаемыми, добропорядочными
жителями Израиля. Только без права избирать и быть избранными, без права на
политическую деятельность. И любого, нарушившего эти правила, я бы выслал за
пределы Израиля. Но вы не согласны ни с первым, ни со вторым. Вы вообще не
согласны ни с чем меньшим, чем с нашим уничтожением. Мы с вами несовместимы,
заметьте, не по нашей вине. Поэтому остается только одна возможность -
трансфер. У вас есть двадцать два арабских государства, у нас -только узкая
полоска земли. Нас с вами следует разъединить. Спросите вашего соседа,
сколько немцев подвергли трансферу.
- Двенадцать милионов, - сказал Арвид.
- Слышите? Двенадцать миллионов. Из них миллионы ушли буквально голыми,
оставив роскошные квартиры со всем содержимым, оставив имения, какие вам
даже не снились. Советский Союз и Польша аннексировали Восточную Пруссию и
Силезию. И это справедливо. Немцы развязали войну. Простите мне,
Арвид, мою жесткую прямоту.
- Все в порядке. Я не могу вам возразить.
- Так вот. Вас здесь полтора миллиона. Из них - более шестисот тысяч
беженцев. Их давно должны были принять арабские страны, если бы ваши лидеры
не строили свою грязную политику на несчастье людей. Остается девятьсот
тысяч. Это не двенадцать миллионов. Кстати, из арабских стран в Израиль
переселилось почти такое же количество евреев, оставив там все свое
имущество. Это тоже трансфер. И еврейские поселенцы, премещенные из Синая во
имя мира с Египтом - это тоже трансфер. И мое переселение в Израиль из
страны, за которую я добровольно воевал и пролил кровь, которой я отдал все,
- это тоже трансфер. Я предлагаю вам трансфер более гуманный. Вы сможете
забрать с собой все. За недвижимость вы получите справедливую компенсацию. Я
приму вас в гости, когда вы приедете к нам из одной из двадцати двух
арабских стран. Мы научим вас осваивать пустыню. Мы будем способствовать
вашему экономическому расцвету. Мы можем стать добрыми соседями. Но опыт
показал, что мы не можем жить вместе в одной стране. А другой у нас нет.
- Да, - сказал Арвид, - все это справедливо и не кажется мне
антигуманным.
Араб молчал.
Мы выехали из Калькилии. Мы проехали перекрестки дорог на Алфей-Менаше
и Кфар-Саву.
- Где вас высадить? - спросил я араба.
- Отвезите меня в Кафр-Касем.
- Я довезу вас до шоссе, пересекающее Шомрон. Там мы свернем направо.
- Но мне надо в Кафр-Касем!
Арвид с удивлением посмотрел на соседа. Я рассмеялся.
- Арвид, спросите его, взял ли бы он меня в свой автомобиль? А если бы
взял, не попытался ли бы он всадить мне нож в спину?
Только знаете, уважаемый, я бы вам не позволил это сделать. Вы бы не
успели согнуть руку, как я разрядил бы в вас этот пистолет.
Арвид потом признался, что был поражен, увидев в моей руке неизвестно
как и откуда появившийся пистолет, о существовании которого он даже не
догадывался.
- Конечно, я был бы осужден и посажен в тюрьму моими мазохистскими
властями, но, заметьте, живой. А вы были бы трупом.
Мы подъехали к перекрестку. Я остановил автомобиль, но наш пассажир не
торопился выйти.
- Мне надо в Кафр-Касем. Отвезите меня в Кафр-Касем.
- Перейдете через дорогу и попросите, чтобы вас кто-нибудь подвез на
попутном автомобиле.
Араб неохотно повиновался, возможно вспомнив мое объяснение о тюрьме и
трупе.
- Ну и ну, - сказал Арвид, - даже не поблагодарил.
Должен признаться, что в этот момент я, вероятно, несправедливо,
подумал о немецком восприятии юмора. Арвид снова сел рядом со мной.
- Да, такой урок о ваших проблемах мне преподали впервые. Но почему
ваши средства пропаганды не объясняют этого миру?
- Не знаю, Арвид, я ведь относительно новый гражданин Израиля. Может
быть, дело просто в том, что мир не желает слышать наших объяснений.
1989 г.
P.S. Прошло чуть больше года. В гости к нам приехала дочка моего
покойного друга, танкиста, с которым я учился в институте. Прочитав очерк,
она захотела увидеть Самарию. Я повез ее точно по описанному маршруту и
даже, хотя сознавал ответственность за благополучие гостьи, проехал через
Калькилию, имея возможность объехать ее по новой дороге. Дома, переполненная
увиденным, гостя стала обсуждать поездку.
- Ты действительно описал все абсолютно точно, но Арвида ты, конечно,
придумал?
- Танечка, я ничего не придумал. Это не художественное произведение, а
очерк - точный протокол происшедшего.
Я не успел окончить фразы, как зазвонил телефон:
- Шалом! Говорит фрау Эрна.
- Где вы?
- Мы с Арвидом в Тель-Авиве, в гостинице.
Через полчаса фрау Эрна и Арвид были у нас. Таню потрясло удивительное
совпадение. В какой-то момент она сказала Арвиду, что прочла мой рассказ о
том, что мы увидели в Самарии.
Арвид, оказалось, тоже опубликовал в Германии очерк о нашей поездке.
Я попросил его прислать мне этот очерк. Но Арвид скромно заметил, что
он не коллекционирует своих произведений.
А жаль. Мне бы очень хотелось узнать, как он рассказал
соотечественникам о нашей совместной поездке в Шомрон.