— Маргарет! Оставь нас вдвоем. Ненадолго, хорошо? — Он склонился над женой и обнял ее за плечи.
Она послушно встала и вышла. Мы смотрели, как она семенит к двери — я никогда еще не видел столь отчаянно напряженной спины. Мне показалось, будто язык у меня приклеился к нёбу. Кэмпион показал мне на кресло и подождал, пока я сяду.
— Слушаю, — сказал он, глядя на ковер.
— Меня интересует перемена, произошедшая в поведении Билла, — с трудом проговорил я.
— В него вселился дьявол! — прошептал Сэмюэль. Это был самый громкий шепот, какой я только слышал в жизни. — Вселился, а мы этого не заметили. Мы убеждали себя, что это неправда. Мы ничего не сделали, чтобы ему помочь. Ничего, — добавил он громче и сунул руки под мышки, желая либо согреться, либо скрыть дрожь.
— Как это случилось? — наклонился я к нему, инстинктивно понизив голос. — Внезапно?
— Он исчез из дома на несколько дней. А когда вернулся, был уже во власти сатаны. Ни разу, до самой смерти, он не пошел в церковь!
— А раньше ходил?
— Мы ходили вместе. Всегда. Всегда…
— Кроме этой перемены к худшему в его характере, других изменений не было?
Он побагровел и вытянул палец в мою сторону. Если бы это было дуло пистолета, я впервые в жизни смотрел бы в него без страха — палец дергался так, что не попал бы в стену позади меня.
— А какие еще могут быть изменения? Разве этого мало? — Капельки слюны брызгали у него изо рта, а в уголках губ собралась пена. — Он изменился так, что его мать утверждает, будто это был кто-то другой. Что кто-то подменил нам сына, что это был чужой человек, а Билл когда-нибудь к нам вернется! Вы все еще хотите знать, что это была за перемена?
Я почувствовал, что мне начинает не хватать воздуха, потянулся к пуговице рубашки и лишь мгновение спустя сообразил, что вообще ее не застегивал.
— Мистер Кэмпион, — сказал я, — у меня есть основания полагать, что это действительно так.
Он вытаращил глаза и застыл неподвижно. Его приоткрытые губы соединяла тонкая ниточка слюны.
— У меня нет доказательств, — продолжал я, сам не зная почему, — но я убежден, что в последнее время кто-то меняет людей, и всегда в худшую сторону. Или заменяет их на внешне идентичных двойников. Никто мне не верит, лишь ваша жена со мной согласна. Я хочу узнать, кто, зачем и как это делает. Потому я здесь, и потому я хотел бы поговорить с вашей женой. Это один из немногих следов, которыми я располагаю.
— Чушь. — Он покачал головой. — Этого не может быть. Я знал своего сына. Это был он. Только в душе его… — глаза его вспыхнули, — сидел сатана!
Я облизнул губы и едва сдержался, чтобы не вытереть лоб, на который попала капля слюны из его рта, когда он прошипел: «Сатана!»
— Я могу поговорить с вашей женой? — спросил я, хотя предвидел ответ.
— Нет! — Он внезапно остыл, став деловитым и спокойным. — Ни в коем случае. Вы поддержите в ней веру в возвращение Билла. Нет… — Он встал.
Я тоже поднялся.
— Могу я хотя бы увидеть комнату Билла?
Он смотрел на меня и думал. Потом кивнул и пошел вперед. Я шел следом, размышляя над тем, как обмануть его бдительность и поговорить с матерью младшего Кэмпиона. У меня не было сомнений, что теперь он будет всячески оберегать ее от встречи со мной. Сегодня был мой последний шанс. Я поднялся за ним наверх и подошел к последней двери в конце короткого коридора. В замке торчал ключ, Кэмпион взял его и повернул, но дверь не открыл. Обернувшись, он сказал:
— Пойду к жене. Здесь, — он показал на дверь, — все осталось нетронутым. Но поторопитесь. — Он почти оттолкнул меня и быстро начал спускаться по лестнице.
Я повернул ручку и вошел. Комната была небольшая, напротив двери двустворчатое окно, слева застекленный шкаф. Все полки заставлены книгами, за прозрачными дверцами — в идеальном порядке уложенная одежда. На одной из полок неплохой стереоблок и сотня дисков. Стены покрашены в белый цвет, две репродукции одна рядом с другой, остальное пространство пусто. Я подошел к полке и взял в руки последнее, что читал Билл.
На красной как кровь обложке самой толстой книги была надпись: «Капут». Малапарте. Тонкие черные буквы. Издание почти сорокалетней давности. Книгу много раз читали, не обязательно сам младший Кэмпион. Я взвесил ее в руке и положил на полку. Две остальные — «Жемчужные владения» Кенуга и «Вид со скалы» Лоренса Норриса. Они оказались куда интереснее, поскольку под обложками классиков скрывались два порнографических романа. Обе книги были новые, но носили следы торопливого и многократного чтения. Положив их на место, я еще раз окинул взглядом комнату. Потом сел на диван, пытаясь найти еще какой-либо обман, вроде тех двух книг. Опустившись на колени, я бегло просмотрел диски. Обычные молодежные записи, несколько так называемых современных адаптации классиков. Я надеялся найти здесь диски Алекса Робинса, хотя это все равно ничего бы не объясняло, но надежды, как и следовало ожидать, не оправдались. Вернув диски в стойку, я осмотрел полку с аппаратурой, хотя там тоже ничего особенного в глаза не бросалось. Взяв черную коробочку с комплектом для склеивания магнитофонной ленты, я открыл ее. Там было несколько рулончиков металлизированной ленты и другой, цветной, а также маленький резак и кисточка с клеем. Что-то блеснуло на дне, я вытряхнул содержимое и увидел брошку из тонких проволочек; бросив остальные мелочи в коробочку, я поставил ее на место и внимательно рассмотрел находку. Это были как бы два лука, пересекавшиеся изогнутыми частями. На довольно толстой шпильке в месте соединения со скрещенными луками имелось небольшое утолщение. Осмотрев брошку, я взялся за это утолщение. На шпильке выдвинулись маленькие крючочки, удерживавшие пристегнутую брошку на материи. Сделано было довольно хитро, я немного поиграл с брошкой, потом спрятал ее в карман и вышел из комнаты. Сэмюэль ждал меня у лестницы, явно намереваясь не допустить меня к жене. Я прошел мимо него и начал спускаться. Примерно на третьей ступеньке он схватил меня за плечо.
— Если вы… — он уже успел прийти в себя за время моего пребывания в комнате Уильяма, — что-нибудь узнаете…
— То дам вам знать, — сказал я как можно более серьезно. — Обещаю. До свидания.
Я открыл входную дверь, прежде чем он успел меня догнать, и вышел. Окна напротив были все так же мертвы, но я особо не присматривался. Выйдя по улице на площадь, я окинул ее взглядом, забрался в машину и быстро отъехал; однако поездка заняла не много времени, я затормозил через несколько улиц, чтобы связаться с федеральной сетью. Нарисовав на планшетке сканера форму найденного у Билла значка, я попросил идентифицировать организацию, которой он мог бы принадлежать, и источник происхождения такой формы. Ответ я получил сразу же, и на оба вопроса он был одинаков — нет данных. Я держал в руке нечто незнакомое государственному компьютеру! Я спросил, выпускались ли украшения такой формы, хотя компьютер сам бы мне ответил, и снова на экране появилась та же надпись. Либо кто-то сделал один или несколько таких значков, либо…
Я пристегнул серебристую безделушку к обивке, прикрыл это место пластиковой папкой с картой штата и выехал на проезжую часть.
Медленно двигаясь в потоке автомобилей, я на перекрестке, когда нас остановил красный свет, еще раз связался с компьютером и просмотрел расписание полетов на сегодняшние день и вечер. Я успел всерьез заскучать, пока добросовестный компьютер не вывел на экран список всех авиарейсов в алфавитном порядке. Я мог, конечно, запросить конкретную информацию, но не исключал слежки и не хотел сообщать всему миру, куда именно отправляюсь. Выключив терминал, я набрал номер Вуди.
— Джеймс, я уезжаю на несколько дней на запад. Если через три дня не позвоню, можешь объявлять розыск, — сказал я, делая вид, что не замечаю его слегка недовольной физиономии.
— Больше ничего не можешь сказать?
— Могу, но не скажу. — Я вывернул руль, чтобы не врезаться в какого-то козла на оранжевой «гамма диа». — Когда устраиваешь свою вечеринку?
— Через четыре дня.
— Ну так в самый раз, пока! — Я отключился и свернул налево, потом еще несколько раз сворачивал в разные улицы, пока не выбрался на широкое шоссе, ведущее в аэропорт. Через пятнадцать минут я уже был там. На стоянке я подключил машину к охранной сети, потребовал максимального контроля и внес оплату за неделю. Побродил по огромному залу, постоял немного перед витриной цветочного магазина. Найдя место у стены, позволявшее непосредственно наблюдать почти за всем внутренним пространством, я провел в кресле десять минут, пялясь на каждого, кто приближался меньше чем на пятнадцать метров. Многие, видимо, рассказывали в этот день, что встретили в аэропорту настоящего психа, таращившегося на всех подряд. Уже будучи уверен, что меня увидели все, кто хотел, а также все остальные, я встал и подошел к кассе. В очереди я все время оглядывался по сторонам, а потом согнулся над стойкой за спиной маленькой девочки, стоявшей передо мной.
— Один до Денвера, — я понизил голос до шепота и еще раз огляделся вокруг. Нервно выдернув из бумажника сотню, я подал ее кассирше, сгреб сдачу вместе с билетом, который поспешно сунул в карман, и быстро отбежал от кассы. Возле телефонов-автоматов пришлось немного подождать, пока освободится специальная кабина. Войдя в нее, я бросил монету в щель. Кабина мягко задрожала и тряслась так какое-то время, на стеклянные стенки опустились толстые шторы. Предполагалось, что теперь я защищен от подслушивания — лазерного, обычного и любого иного. Хорошо. Несмотря на то что до вылета оставалось меньше часа, с местом проблем не было. Я пообещал забрать билет через двадцать минут и отключился. Секунду спустя шторы поднялись, а кабина словно с облегчением вздохнула и выключила вибратор. Я направился в зал, где видел ячейки камеры хранения, завернул в купленную по дороге газету пистолет и сунул в отверстие. Закрыв дверцу, я набрал код — номер телефона Вуди. Пятнадцать минут я провел в парикмахерской, выпил пива в баре и, заказывая еще одно, наклонился к бармену-мексиканцу, вытиравшему кружки бумажным полотенцем:
— Слушай, друг, у тебя в кармане не найдется места для пяти долларов одной бумажкой?
— Если бы даже и не нашлось, суну в носок. Ноги я каждый день мою, — не моргнув глазом, ответил он. Количество сообразительных барменов растет в нашей стране с пугающей быстротой. Вот только почему все шутники — иностранцы? Американцы, что с вами происходит?!
— Я хочу смыться от жены, но за мной все время таскается один тип, видимо, следит. Получишь за меня билет?
— Номер заказа и чек. Отойдите к столику, а я ненадолго исчезну.
Я отошел от стойки и сел за столик. На месте моего локтя остался чек, выписанный на кассу. Бармен спокойно протирал кружки, хотя я мог бы поклясться, что чек давно уже находится у него в кармане. Потом зазвонил телефон, бармен немного поговорил и ушел за стену с напитками. Вернувшись через две минуты, он спокойно достал из мойки очередной стакан и среагировал лишь на мою третью попытку махнуть ему рукой.
— Пиво! — крикнул я.
Он кивнул, подтверждая заказ, налил в кружку пива и принес ее мне за столик. Наклоняясь, он совершил какое-то магическое движение рукой над столом, и я увидел, как мне на колени падает билет, кружка ставится на стол, а третья рука протирает его крышку. Естественно, сложенная в несколько раз пятидолларовая бумажка исчезла вместе с пылью. Одновременно. Теперь у меня был билет, и при этом никто посторонний об этом не знал. Возможно, за подобную операцию я и не получил бы повышения до лейтенанта, но, по крайней мере, она могла бы усложнить точную расшифровку моих намерений. Чтобы быть последовательным, я выпил пиво и вышел из бара. Две минуты спустя я услышал из громкоговорителя призыв к пассажирам, вылетающим в Денвер, направить свои стопы к выходу номер семнадцать. Еще через несколько секунд тот же голос пригласил к выходу номер два других путешественников, собиравшихся, как и я, лететь в столицу Швеции. Я направился к семнадцатому. Протиснувшись в начало длинной очереди пассажиров, я протянул билет мулатке в форме.
— Спасибо, идите прямо, — улыбнулась она и отдала мне билет.
Я оглянулся. Вход был плотно забит толпой стремящихся в Колорадо. Я двинулся вперед, а потом метнулся в сторону и помчался по внутреннему проходу, закрытому матовыми стеклами от взглядов наблюдателей из зала. Все это было, конечно, глупо: стоило лишь, чтобы кто-нибудь летел следом за мной в Денвер, и в лучшем случае я мог бы неплохо развлечь моих противников. С другой стороны — не помешает, если они будут считать меня дурачком. Беспрепятственно добравшись до нужного выхода, я появился из-за спины очередной служащей, на этот раз огненной брюнетки.
— Пожалуйста, вот мой билет. Я перепутал выходы, — улыбнулся я, протягивая билет.
Она окинула меня спокойным взглядом и вставила билет в щель на стене рядом со мной. Секунду спустя он выскочил обратно.
— Пожалуйста. — Она вернула билет. — Таможня прямо.
Я быстро прошел туда и подошел к первому свободному таможеннику.
— Что декларируете? — задал он стандартный вопрос.
— Я лечу на несколько часов. — Я поднял вверх обе руки. — У меня даже зубной щетки нет.
Он понимающе улыбнулся и нажал на кнопку. Мне показалось, что заслонка камеры позади него открылась шире.
— Взаимное недоверие в конце концов погубит эту страну, — сказал я, придавая лицу мрачное выражение.
Он нажал на кнопку еще несколько раз, я почувствовал сзади дуновение воздуха и услышал:
— Вы не могли бы пройти с нами?
— Могу, могу, — сказал я и, не оглядываясь, пошел вперед.
Войдя первым в узкую дверь в конце коридора, я повернулся и увидел троих. Один стоял прямо передо мной, двое остались чуть сзади и сбоку.
— В чем дело? Нельзя путешествовать без багажа?
— Можно, при условии, что у пассажира на самом деле нет багажа. Раздевайтесь, пожалуйста. — Первый показал на вешалку на стене.
Я не спешил — мне хотелось подняться на борт перед самым отлетом, уже после вылета самолета на Денвер. Я надеялся, что сейчас идут лихорадочные поиски по всему аэропорту и никто не заметит меня, когда я буду садиться в «джамбо» компании «КЛМ». Некоторое время я сидел голый, грея задницей холодное пластиковое сиденье, а двое экспертов по угонам обнюхивали мои тряпки. Третий стоял неподвижно, не спуская с меня глаз. Мне было интересно, сколько стволов было направлено на меня через венецианские зеркала, из которых состояла стена позади него.
— Ложная тревога, приносим наши извинения, но это было необходимо, — сказал один из спецов, возвращая одежду. Второй бормотал что-то в микрофон.
Я спокойно оделся и в сопровождении двоих сотрудников снова вышел в таможенный зал. Здесь мы расстались, не прощаясь. Я направился к выходу и встал на ленту транспортера, доставлявшего пассажиров к самолету. Несколько минут спустя я миновал его дверь и нашел свое место в ряду из семи кресел с левой стороны. Я сел, и кресло сразу же окружило меня мягкими боковинами. Несколько мгновений автомат словно размышлял, примериваясь ко мне, а затем решительно усилил давление. Ожили громкоговорители, передающие стандартную информацию и слащавые пожелания командира экипажа; я закрыл глаза и еще до того, как гигант вырулил на взлетную полосу, уснул.
Дорога вся была испещрена заплатками, старыми и новыми; старые высохли, съежились и провалились, а колеса, попадая в них, отвратительно дребезжали, новые же выпирали над поверхностью дороги. Легкие удары передавались кузову, несмотря на хорошие амортизаторы. Я заметил, что левая полоса менее всего разрушена, так что, бросив взгляд в зеркало и увидев, что дорога позади меня, так же, впрочем, как и передо мной, пуста, плавно повернул руль влево — на асфальте лежал неприятно блестящий слой воды — и, съехав на полосу максимальной скорости, мягко прибавил газу, но не превышая ста тридцати. Трясти стало несколько меньше, но я не ослаблял внимания, предвидя, что могу угодить на места, где дыры еще не были залатаны. Я протянул руку, чтобы включить какую-нибудь музыку — заглушить монотонный шелест колес по асфальту, и тут, неведомо откуда, на дороге появилась толпа разноцветно одетых детишек. Я рванул руль и вдавил педаль тормоза. Машина не среагировала на мои усилия и врезалась в плотную толпу. Я дернул на себя рычаг ручного тормоза, вывернул руль, но машина продолжала ехать прямо. Малыши отлетали от кузова с отвратительным приглушенным чавканьем, проносились над крышей и с обоих боков, те, что спереди, оборачивались за секунду до того, как машина врезалась в их тела, и смотрели на меня с укоризной. Потом их расширенные глаза исчезали где-то позади, и очередные жертвы смотрели мне в лицо. Толпа детей, казалось, не имела конца, я мчался вперед, давя вповалку маленьких человечков. Я заскрежетал зубами и впился ногтями в рулевое колесо. Внезапно автомобиль дернулся, потом еще и еще раз. Амплитуда рывков увеличилась, я пытался удержать машину, чтобы ее не занесло, снял ногу с тормоза и снова вдавил его что есть силы. Что-то толкнуло меня в плечо, и я проснулся.
Судорожно вздохнув, я посмотрел в лицо склонившейся надо мной стюардессы.
— Вам что-то приснилось, — улыбнулась она. Улыбка ее была столь широка, что там мог бы развернуться автобус компании «Грейхаунд».
Я сглотнул комок в горле и почувствовал, что могу говорить.
— Да. У меня тормоза отказали.
— Это было заметно, — услышал я сбоку.
Я повернулся и увидел молодого типа с внешностью ученого, так, по крайней мере, общество представляет себе гигантов мысли — растрепанные волосы, небритая несколько дней щетина, мешковатый свитер в заплатках.
— Вы тянули кресло на себя с такой силой, что я думал, вы его вырвете из пола. И при этом слегка стонали, — серьезно проговорил он.
— Спасибо. — Я отвернулся от стюардессы. Не люблю типов, которые развлекаются, наблюдая бесплатно за другими.
Она еще раз улыбнулась и ушла, прежде чем я успел спросить, когда мы сядем, но сразу же, как по заказу, на узком экране над выходом появилась предупреждающая надпись, кресло дало мне несколько секунд на то, чтобы принять удобное положение, и снова заключило меня в объятия. Я проспал весь полет в Европу.
Мы приземлились гладко, подкатились к кишке и снова выслушали свою порцию пожеланий и информации. Я перевел часы еще до того, как вышел из самолета и ступил на движущуюся ленту, которая понесла нас в сторону помещений аэропорта. Шведские таможенники оказались менее подозрительными, или же их известили коллеги с той стороны океана, во всяком случае, никто ко мне не цеплялся. Я нашел транспортер, доставлявший пассажиров в зону обслуживания, встал на него и соскочил, увидев надпись: «Местная информация». Я подошел к стойке, и мне любезно улыбнулась высокая стройная блондинка. Видимо, шведы считали, что их гости уже с порога должны видеть самое лучшее, что может предложить их родина.
— Я бы хотел попасть в Хаммар. — Я облокотился на стойку, чтобы казалось, будто девушка выше меня лишь потому, что стоит, а я торчу, согнувшись пополам, что не соответствовало действительности.
— На озеро Веттерн, так? — Не ожидая подтверждения, она задала второй вопрос: — Каким транспортом?
— Автомобилем.
— Минуточку.
Она склонилась над клавиатурой, набрала несколько десятков букв и секунду спустя выдернула из принтера лист бумаги.
— Здесь адреса прокатных контор, а также фирм, предлагающих автомобили с водителями. Там вы получите карту страны и правила пользования нашими дорогами, они несколько отличаются от ваших, — пояснила она.
— Как-нибудь справлюсь. Какая из этих фирм ближе всего к аэропорту? — Я подвинул к ней листок.
— Вот эта… — она подчеркнула красным маркером позицию номер три, — а потом эта. Доехать можно зеленым автобусом от главного входа. Выйдете на седьмой остановке, и там сразу будет гараж. Впрочем, вы можете спросить кого-нибудь, у нас все говорят по-английски, — с гордостью добавила она.
— У нас тоже. Спасибо. — Я сложил распечатку и пошел в сторону выхода.
Я прошел мимо длинного экрана на стене, по которому бежала надпись: «Иностранец! Не загрязняй Швецию!» Чувствуя себя облеванным и завшивленным, я закурил сигарету и заодно обнаружил, что некуда выбросить спичку; у меня, правда, была зажигалка, но я благодаря этому сформулировал великую истину — шведы не производят мусора и потому не загрязняют, как другие, свою прекрасную и гостеприимную страну! Стряхнув пепел на пол, я остановился в ожидании сирен и вмешательства спецподразделений, однако, поскольку ничего такого не произошло, понял, что система защиты от грязи и мусора еще далека от идеала. Я пошел дальше, мысленно представляя себе глобальные перестановки в правительстве из-за моего пепла в аэропорту.
Площадь перед главным входом соответствовала впечатлению обо всей стране, которое я уже успел себе составить — идеально чистая, холодная, приведенная в порядок. Тихая. Несколько огромных разноцветных шаров торчало на мачтах над автобусными остановками. Я направился к зеленому.
На столбе виднелся небольшой экран и билетный автомат. Я протер экран пальцем, но не заметил даже полоски: его смело можно было бы лизнуть, и хуже от этого было бы ему, не мне. Проигнорировав билетный автомат, я сел в автобус. О, чудо — никто не проверил, купил ли я билет; что за страна?! Автобус почти сразу же тронулся с места.
Поездка заняла почти сорок минут, я чувствовал себя так, словно ехал по огромной операционной или по городу гигантских кукол. Чистота и порядок, доведенные до совершенства. Если бы кому-то здесь вдруг захотелось ходить в грязной одежде, ему пришлось бы сперва привезти немного грязи из какого-нибудь более богатого и цивилизованного государства. Меня охватило уныние при мысли, что я наверняка не встречу никого из своих коллег по профессии. Принимая во внимание то, что я уже увидел, у меня были все основания полагать, что все преступления здесь совершают двое-трое пенсионеров с рогатками в задних карманах.
Я вышел на седьмой остановке, не проверяя на знание языка никого из оставшихся пассажиров, и направился в сторону невысокого здания с английско-шведской рекламой наверху. Из дверей появился высокий худой блондин, показав в улыбке зубы, которыми мог бы обрабатывать детали из титана.
— Хей! — радостно сказал он.
Я понял, что он говорит по-шведски, и быстро спросил его, что он думает насчет английского. Улыбка его стала еще шире, и он спросил:
— Чем могу служить?
— Небольшой танк и два батальона пехоты или какое-нибудь другое средство передвижения на несколько дней.
— У нас осталось несколько коммандос и бронетранспортеров. Сезон отпусков, так что сами понимаете…
Меня умилила его готовность тратить впустую время, но я не мог себе позволить, чтобы он в убыток фирме подшучивал над каким-то гринго, и перешел к деталям.
— Можно уже садиться?
— Конечно! — Он показал пальцем на угол здания. — Идемте туда.
— Ведите. — Я уступил ему дорогу и пошел следом. На площадке я выбрал двухместный «вольво», хотя там были и американские машины. Формальности заняли не больше семнадцати секунд.
— Смотрите. — Блондин разложил на капоте автомобиля большую карту. — Вам нужно в… — Он замолчал.
— Хаммар. — Я попытался показать пальцем, но он оказался быстрее.
— Значит, так: выедете на Е-три. — Он ткнул карандашом в выезд из города. — Здесь на себя берет управление государственный компьютер, оплата на ходу, сами увидите — нужно бросить в щель… — он поднял глаза, подсчитывая сумму, — в вашем случае шестнадцать крон, или пять долларов. Доедете по этой дороге до Абиторпа и там возьмете управление на себя примерно на полчаса. И все. Если будете съезжать с дороги раньше, не используя оплаты полностью, можете получить разницу в любом почтовом отделении или вернувшись в аэропорт. Можете также оставить эту сумму в шведском банке, он ничем не хуже швейцарских или люксембургских. Вам не нужно ничего делать, с этого момента ваш счет приписан к автомобилю, и наоборот. — Он снова оскалился, а уголки губ поднялись к ушным раковинам.
Я ответил тем же самым, но в меньшей степени, и пожал ему руку. При этой сделке он не слишком перетрудился, так пусть по крайней мере помочит лапу в дезинфицирующем растворе.
Я немного поблуждал, прежде чем выскочить на ЕЗ, но в конце концов мне удалось выбраться из отвратительно спланированного центра. Добравшись до начала автострады, я прицепился к какому-то «фиату» и так же, как и он, замедлил ход, когда мы доехали до широких желобов с левой стороны. Водитель «фиата» высунул в окно руку и бросил какую-то бумажку в широкую воронку, я достал пятерку и тоже бросил ее туда же, куда и он. В то же мгновение на крышу его машины упала какая-то коробочка; проехав полтора десятка метров, я услышал легкий стук — меня тоже пометили. Я набрал на клавиатуре название местности, куда направлялся, и получил подтверждение фиксации маршрута. Еще мгновение, и автомат сообщил, что берет на себя управление; я рванул руль, но тот вел себя так же, как и тогда во сне на борту самолета. Я увидел, что водитель «фиата» раскладывает кресло и ложится. К сожалению, я уже выспался.
На протяжении двух часов я смотрел на окружавший дорогу парк. Иначе это нельзя было назвать — сплошные деревья, леса, озера, скалы, деревья, леса… Ясное небо, похожее на отстиранные джинсы из рекламы, кажущаяся ненастоящей зелень и прозрачные озера. И никакой рекламы, разве лишь тогда, когда автострада касалась какого-нибудь города. Жаль было смотреть на целые километры вертикальных скалистых стен, которые так и напрашивались, чтобы их покрыли надписями аэрозольной краской: «Только CDS!» или «Лучше, чем DEDE, ничего нет!» В конце концов, можно было бы восхвалять хотя бы «Вольво» или гигиену. А так они рекламировали лишь собственную лень и неэффективность. Страшное дело. Я сидел, приклеившись к окну, не в силах оторвать взгляда от проносившегося мимо вида. Через два часа мимо пронеслась табличка с надписью «Кумла», но самого города я не видел; еще через два километра включился компьютер, сообщив, что после населенного пункта под названием Абиторп я съезжаю с автострады и с этого момента сам несу ответственность за автомобиль и его содержимое.
Она послушно встала и вышла. Мы смотрели, как она семенит к двери — я никогда еще не видел столь отчаянно напряженной спины. Мне показалось, будто язык у меня приклеился к нёбу. Кэмпион показал мне на кресло и подождал, пока я сяду.
— Слушаю, — сказал он, глядя на ковер.
— Меня интересует перемена, произошедшая в поведении Билла, — с трудом проговорил я.
— В него вселился дьявол! — прошептал Сэмюэль. Это был самый громкий шепот, какой я только слышал в жизни. — Вселился, а мы этого не заметили. Мы убеждали себя, что это неправда. Мы ничего не сделали, чтобы ему помочь. Ничего, — добавил он громче и сунул руки под мышки, желая либо согреться, либо скрыть дрожь.
— Как это случилось? — наклонился я к нему, инстинктивно понизив голос. — Внезапно?
— Он исчез из дома на несколько дней. А когда вернулся, был уже во власти сатаны. Ни разу, до самой смерти, он не пошел в церковь!
— А раньше ходил?
— Мы ходили вместе. Всегда. Всегда…
— Кроме этой перемены к худшему в его характере, других изменений не было?
Он побагровел и вытянул палец в мою сторону. Если бы это было дуло пистолета, я впервые в жизни смотрел бы в него без страха — палец дергался так, что не попал бы в стену позади меня.
— А какие еще могут быть изменения? Разве этого мало? — Капельки слюны брызгали у него изо рта, а в уголках губ собралась пена. — Он изменился так, что его мать утверждает, будто это был кто-то другой. Что кто-то подменил нам сына, что это был чужой человек, а Билл когда-нибудь к нам вернется! Вы все еще хотите знать, что это была за перемена?
Я почувствовал, что мне начинает не хватать воздуха, потянулся к пуговице рубашки и лишь мгновение спустя сообразил, что вообще ее не застегивал.
— Мистер Кэмпион, — сказал я, — у меня есть основания полагать, что это действительно так.
Он вытаращил глаза и застыл неподвижно. Его приоткрытые губы соединяла тонкая ниточка слюны.
— У меня нет доказательств, — продолжал я, сам не зная почему, — но я убежден, что в последнее время кто-то меняет людей, и всегда в худшую сторону. Или заменяет их на внешне идентичных двойников. Никто мне не верит, лишь ваша жена со мной согласна. Я хочу узнать, кто, зачем и как это делает. Потому я здесь, и потому я хотел бы поговорить с вашей женой. Это один из немногих следов, которыми я располагаю.
— Чушь. — Он покачал головой. — Этого не может быть. Я знал своего сына. Это был он. Только в душе его… — глаза его вспыхнули, — сидел сатана!
Я облизнул губы и едва сдержался, чтобы не вытереть лоб, на который попала капля слюны из его рта, когда он прошипел: «Сатана!»
— Я могу поговорить с вашей женой? — спросил я, хотя предвидел ответ.
— Нет! — Он внезапно остыл, став деловитым и спокойным. — Ни в коем случае. Вы поддержите в ней веру в возвращение Билла. Нет… — Он встал.
Я тоже поднялся.
— Могу я хотя бы увидеть комнату Билла?
Он смотрел на меня и думал. Потом кивнул и пошел вперед. Я шел следом, размышляя над тем, как обмануть его бдительность и поговорить с матерью младшего Кэмпиона. У меня не было сомнений, что теперь он будет всячески оберегать ее от встречи со мной. Сегодня был мой последний шанс. Я поднялся за ним наверх и подошел к последней двери в конце короткого коридора. В замке торчал ключ, Кэмпион взял его и повернул, но дверь не открыл. Обернувшись, он сказал:
— Пойду к жене. Здесь, — он показал на дверь, — все осталось нетронутым. Но поторопитесь. — Он почти оттолкнул меня и быстро начал спускаться по лестнице.
Я повернул ручку и вошел. Комната была небольшая, напротив двери двустворчатое окно, слева застекленный шкаф. Все полки заставлены книгами, за прозрачными дверцами — в идеальном порядке уложенная одежда. На одной из полок неплохой стереоблок и сотня дисков. Стены покрашены в белый цвет, две репродукции одна рядом с другой, остальное пространство пусто. Я подошел к полке и взял в руки последнее, что читал Билл.
На красной как кровь обложке самой толстой книги была надпись: «Капут». Малапарте. Тонкие черные буквы. Издание почти сорокалетней давности. Книгу много раз читали, не обязательно сам младший Кэмпион. Я взвесил ее в руке и положил на полку. Две остальные — «Жемчужные владения» Кенуга и «Вид со скалы» Лоренса Норриса. Они оказались куда интереснее, поскольку под обложками классиков скрывались два порнографических романа. Обе книги были новые, но носили следы торопливого и многократного чтения. Положив их на место, я еще раз окинул взглядом комнату. Потом сел на диван, пытаясь найти еще какой-либо обман, вроде тех двух книг. Опустившись на колени, я бегло просмотрел диски. Обычные молодежные записи, несколько так называемых современных адаптации классиков. Я надеялся найти здесь диски Алекса Робинса, хотя это все равно ничего бы не объясняло, но надежды, как и следовало ожидать, не оправдались. Вернув диски в стойку, я осмотрел полку с аппаратурой, хотя там тоже ничего особенного в глаза не бросалось. Взяв черную коробочку с комплектом для склеивания магнитофонной ленты, я открыл ее. Там было несколько рулончиков металлизированной ленты и другой, цветной, а также маленький резак и кисточка с клеем. Что-то блеснуло на дне, я вытряхнул содержимое и увидел брошку из тонких проволочек; бросив остальные мелочи в коробочку, я поставил ее на место и внимательно рассмотрел находку. Это были как бы два лука, пересекавшиеся изогнутыми частями. На довольно толстой шпильке в месте соединения со скрещенными луками имелось небольшое утолщение. Осмотрев брошку, я взялся за это утолщение. На шпильке выдвинулись маленькие крючочки, удерживавшие пристегнутую брошку на материи. Сделано было довольно хитро, я немного поиграл с брошкой, потом спрятал ее в карман и вышел из комнаты. Сэмюэль ждал меня у лестницы, явно намереваясь не допустить меня к жене. Я прошел мимо него и начал спускаться. Примерно на третьей ступеньке он схватил меня за плечо.
— Если вы… — он уже успел прийти в себя за время моего пребывания в комнате Уильяма, — что-нибудь узнаете…
— То дам вам знать, — сказал я как можно более серьезно. — Обещаю. До свидания.
Я открыл входную дверь, прежде чем он успел меня догнать, и вышел. Окна напротив были все так же мертвы, но я особо не присматривался. Выйдя по улице на площадь, я окинул ее взглядом, забрался в машину и быстро отъехал; однако поездка заняла не много времени, я затормозил через несколько улиц, чтобы связаться с федеральной сетью. Нарисовав на планшетке сканера форму найденного у Билла значка, я попросил идентифицировать организацию, которой он мог бы принадлежать, и источник происхождения такой формы. Ответ я получил сразу же, и на оба вопроса он был одинаков — нет данных. Я держал в руке нечто незнакомое государственному компьютеру! Я спросил, выпускались ли украшения такой формы, хотя компьютер сам бы мне ответил, и снова на экране появилась та же надпись. Либо кто-то сделал один или несколько таких значков, либо…
Я пристегнул серебристую безделушку к обивке, прикрыл это место пластиковой папкой с картой штата и выехал на проезжую часть.
Медленно двигаясь в потоке автомобилей, я на перекрестке, когда нас остановил красный свет, еще раз связался с компьютером и просмотрел расписание полетов на сегодняшние день и вечер. Я успел всерьез заскучать, пока добросовестный компьютер не вывел на экран список всех авиарейсов в алфавитном порядке. Я мог, конечно, запросить конкретную информацию, но не исключал слежки и не хотел сообщать всему миру, куда именно отправляюсь. Выключив терминал, я набрал номер Вуди.
— Джеймс, я уезжаю на несколько дней на запад. Если через три дня не позвоню, можешь объявлять розыск, — сказал я, делая вид, что не замечаю его слегка недовольной физиономии.
— Больше ничего не можешь сказать?
— Могу, но не скажу. — Я вывернул руль, чтобы не врезаться в какого-то козла на оранжевой «гамма диа». — Когда устраиваешь свою вечеринку?
— Через четыре дня.
— Ну так в самый раз, пока! — Я отключился и свернул налево, потом еще несколько раз сворачивал в разные улицы, пока не выбрался на широкое шоссе, ведущее в аэропорт. Через пятнадцать минут я уже был там. На стоянке я подключил машину к охранной сети, потребовал максимального контроля и внес оплату за неделю. Побродил по огромному залу, постоял немного перед витриной цветочного магазина. Найдя место у стены, позволявшее непосредственно наблюдать почти за всем внутренним пространством, я провел в кресле десять минут, пялясь на каждого, кто приближался меньше чем на пятнадцать метров. Многие, видимо, рассказывали в этот день, что встретили в аэропорту настоящего психа, таращившегося на всех подряд. Уже будучи уверен, что меня увидели все, кто хотел, а также все остальные, я встал и подошел к кассе. В очереди я все время оглядывался по сторонам, а потом согнулся над стойкой за спиной маленькой девочки, стоявшей передо мной.
— Один до Денвера, — я понизил голос до шепота и еще раз огляделся вокруг. Нервно выдернув из бумажника сотню, я подал ее кассирше, сгреб сдачу вместе с билетом, который поспешно сунул в карман, и быстро отбежал от кассы. Возле телефонов-автоматов пришлось немного подождать, пока освободится специальная кабина. Войдя в нее, я бросил монету в щель. Кабина мягко задрожала и тряслась так какое-то время, на стеклянные стенки опустились толстые шторы. Предполагалось, что теперь я защищен от подслушивания — лазерного, обычного и любого иного. Хорошо. Несмотря на то что до вылета оставалось меньше часа, с местом проблем не было. Я пообещал забрать билет через двадцать минут и отключился. Секунду спустя шторы поднялись, а кабина словно с облегчением вздохнула и выключила вибратор. Я направился в зал, где видел ячейки камеры хранения, завернул в купленную по дороге газету пистолет и сунул в отверстие. Закрыв дверцу, я набрал код — номер телефона Вуди. Пятнадцать минут я провел в парикмахерской, выпил пива в баре и, заказывая еще одно, наклонился к бармену-мексиканцу, вытиравшему кружки бумажным полотенцем:
— Слушай, друг, у тебя в кармане не найдется места для пяти долларов одной бумажкой?
— Если бы даже и не нашлось, суну в носок. Ноги я каждый день мою, — не моргнув глазом, ответил он. Количество сообразительных барменов растет в нашей стране с пугающей быстротой. Вот только почему все шутники — иностранцы? Американцы, что с вами происходит?!
— Я хочу смыться от жены, но за мной все время таскается один тип, видимо, следит. Получишь за меня билет?
— Номер заказа и чек. Отойдите к столику, а я ненадолго исчезну.
Я отошел от стойки и сел за столик. На месте моего локтя остался чек, выписанный на кассу. Бармен спокойно протирал кружки, хотя я мог бы поклясться, что чек давно уже находится у него в кармане. Потом зазвонил телефон, бармен немного поговорил и ушел за стену с напитками. Вернувшись через две минуты, он спокойно достал из мойки очередной стакан и среагировал лишь на мою третью попытку махнуть ему рукой.
— Пиво! — крикнул я.
Он кивнул, подтверждая заказ, налил в кружку пива и принес ее мне за столик. Наклоняясь, он совершил какое-то магическое движение рукой над столом, и я увидел, как мне на колени падает билет, кружка ставится на стол, а третья рука протирает его крышку. Естественно, сложенная в несколько раз пятидолларовая бумажка исчезла вместе с пылью. Одновременно. Теперь у меня был билет, и при этом никто посторонний об этом не знал. Возможно, за подобную операцию я и не получил бы повышения до лейтенанта, но, по крайней мере, она могла бы усложнить точную расшифровку моих намерений. Чтобы быть последовательным, я выпил пиво и вышел из бара. Две минуты спустя я услышал из громкоговорителя призыв к пассажирам, вылетающим в Денвер, направить свои стопы к выходу номер семнадцать. Еще через несколько секунд тот же голос пригласил к выходу номер два других путешественников, собиравшихся, как и я, лететь в столицу Швеции. Я направился к семнадцатому. Протиснувшись в начало длинной очереди пассажиров, я протянул билет мулатке в форме.
— Спасибо, идите прямо, — улыбнулась она и отдала мне билет.
Я оглянулся. Вход был плотно забит толпой стремящихся в Колорадо. Я двинулся вперед, а потом метнулся в сторону и помчался по внутреннему проходу, закрытому матовыми стеклами от взглядов наблюдателей из зала. Все это было, конечно, глупо: стоило лишь, чтобы кто-нибудь летел следом за мной в Денвер, и в лучшем случае я мог бы неплохо развлечь моих противников. С другой стороны — не помешает, если они будут считать меня дурачком. Беспрепятственно добравшись до нужного выхода, я появился из-за спины очередной служащей, на этот раз огненной брюнетки.
— Пожалуйста, вот мой билет. Я перепутал выходы, — улыбнулся я, протягивая билет.
Она окинула меня спокойным взглядом и вставила билет в щель на стене рядом со мной. Секунду спустя он выскочил обратно.
— Пожалуйста. — Она вернула билет. — Таможня прямо.
Я быстро прошел туда и подошел к первому свободному таможеннику.
— Что декларируете? — задал он стандартный вопрос.
— Я лечу на несколько часов. — Я поднял вверх обе руки. — У меня даже зубной щетки нет.
Он понимающе улыбнулся и нажал на кнопку. Мне показалось, что заслонка камеры позади него открылась шире.
— Взаимное недоверие в конце концов погубит эту страну, — сказал я, придавая лицу мрачное выражение.
Он нажал на кнопку еще несколько раз, я почувствовал сзади дуновение воздуха и услышал:
— Вы не могли бы пройти с нами?
— Могу, могу, — сказал я и, не оглядываясь, пошел вперед.
Войдя первым в узкую дверь в конце коридора, я повернулся и увидел троих. Один стоял прямо передо мной, двое остались чуть сзади и сбоку.
— В чем дело? Нельзя путешествовать без багажа?
— Можно, при условии, что у пассажира на самом деле нет багажа. Раздевайтесь, пожалуйста. — Первый показал на вешалку на стене.
Я не спешил — мне хотелось подняться на борт перед самым отлетом, уже после вылета самолета на Денвер. Я надеялся, что сейчас идут лихорадочные поиски по всему аэропорту и никто не заметит меня, когда я буду садиться в «джамбо» компании «КЛМ». Некоторое время я сидел голый, грея задницей холодное пластиковое сиденье, а двое экспертов по угонам обнюхивали мои тряпки. Третий стоял неподвижно, не спуская с меня глаз. Мне было интересно, сколько стволов было направлено на меня через венецианские зеркала, из которых состояла стена позади него.
— Ложная тревога, приносим наши извинения, но это было необходимо, — сказал один из спецов, возвращая одежду. Второй бормотал что-то в микрофон.
Я спокойно оделся и в сопровождении двоих сотрудников снова вышел в таможенный зал. Здесь мы расстались, не прощаясь. Я направился к выходу и встал на ленту транспортера, доставлявшего пассажиров к самолету. Несколько минут спустя я миновал его дверь и нашел свое место в ряду из семи кресел с левой стороны. Я сел, и кресло сразу же окружило меня мягкими боковинами. Несколько мгновений автомат словно размышлял, примериваясь ко мне, а затем решительно усилил давление. Ожили громкоговорители, передающие стандартную информацию и слащавые пожелания командира экипажа; я закрыл глаза и еще до того, как гигант вырулил на взлетную полосу, уснул.
Дорога вся была испещрена заплатками, старыми и новыми; старые высохли, съежились и провалились, а колеса, попадая в них, отвратительно дребезжали, новые же выпирали над поверхностью дороги. Легкие удары передавались кузову, несмотря на хорошие амортизаторы. Я заметил, что левая полоса менее всего разрушена, так что, бросив взгляд в зеркало и увидев, что дорога позади меня, так же, впрочем, как и передо мной, пуста, плавно повернул руль влево — на асфальте лежал неприятно блестящий слой воды — и, съехав на полосу максимальной скорости, мягко прибавил газу, но не превышая ста тридцати. Трясти стало несколько меньше, но я не ослаблял внимания, предвидя, что могу угодить на места, где дыры еще не были залатаны. Я протянул руку, чтобы включить какую-нибудь музыку — заглушить монотонный шелест колес по асфальту, и тут, неведомо откуда, на дороге появилась толпа разноцветно одетых детишек. Я рванул руль и вдавил педаль тормоза. Машина не среагировала на мои усилия и врезалась в плотную толпу. Я дернул на себя рычаг ручного тормоза, вывернул руль, но машина продолжала ехать прямо. Малыши отлетали от кузова с отвратительным приглушенным чавканьем, проносились над крышей и с обоих боков, те, что спереди, оборачивались за секунду до того, как машина врезалась в их тела, и смотрели на меня с укоризной. Потом их расширенные глаза исчезали где-то позади, и очередные жертвы смотрели мне в лицо. Толпа детей, казалось, не имела конца, я мчался вперед, давя вповалку маленьких человечков. Я заскрежетал зубами и впился ногтями в рулевое колесо. Внезапно автомобиль дернулся, потом еще и еще раз. Амплитуда рывков увеличилась, я пытался удержать машину, чтобы ее не занесло, снял ногу с тормоза и снова вдавил его что есть силы. Что-то толкнуло меня в плечо, и я проснулся.
Судорожно вздохнув, я посмотрел в лицо склонившейся надо мной стюардессы.
— Вам что-то приснилось, — улыбнулась она. Улыбка ее была столь широка, что там мог бы развернуться автобус компании «Грейхаунд».
Я сглотнул комок в горле и почувствовал, что могу говорить.
— Да. У меня тормоза отказали.
— Это было заметно, — услышал я сбоку.
Я повернулся и увидел молодого типа с внешностью ученого, так, по крайней мере, общество представляет себе гигантов мысли — растрепанные волосы, небритая несколько дней щетина, мешковатый свитер в заплатках.
— Вы тянули кресло на себя с такой силой, что я думал, вы его вырвете из пола. И при этом слегка стонали, — серьезно проговорил он.
— Спасибо. — Я отвернулся от стюардессы. Не люблю типов, которые развлекаются, наблюдая бесплатно за другими.
Она еще раз улыбнулась и ушла, прежде чем я успел спросить, когда мы сядем, но сразу же, как по заказу, на узком экране над выходом появилась предупреждающая надпись, кресло дало мне несколько секунд на то, чтобы принять удобное положение, и снова заключило меня в объятия. Я проспал весь полет в Европу.
Мы приземлились гладко, подкатились к кишке и снова выслушали свою порцию пожеланий и информации. Я перевел часы еще до того, как вышел из самолета и ступил на движущуюся ленту, которая понесла нас в сторону помещений аэропорта. Шведские таможенники оказались менее подозрительными, или же их известили коллеги с той стороны океана, во всяком случае, никто ко мне не цеплялся. Я нашел транспортер, доставлявший пассажиров в зону обслуживания, встал на него и соскочил, увидев надпись: «Местная информация». Я подошел к стойке, и мне любезно улыбнулась высокая стройная блондинка. Видимо, шведы считали, что их гости уже с порога должны видеть самое лучшее, что может предложить их родина.
— Я бы хотел попасть в Хаммар. — Я облокотился на стойку, чтобы казалось, будто девушка выше меня лишь потому, что стоит, а я торчу, согнувшись пополам, что не соответствовало действительности.
— На озеро Веттерн, так? — Не ожидая подтверждения, она задала второй вопрос: — Каким транспортом?
— Автомобилем.
— Минуточку.
Она склонилась над клавиатурой, набрала несколько десятков букв и секунду спустя выдернула из принтера лист бумаги.
— Здесь адреса прокатных контор, а также фирм, предлагающих автомобили с водителями. Там вы получите карту страны и правила пользования нашими дорогами, они несколько отличаются от ваших, — пояснила она.
— Как-нибудь справлюсь. Какая из этих фирм ближе всего к аэропорту? — Я подвинул к ней листок.
— Вот эта… — она подчеркнула красным маркером позицию номер три, — а потом эта. Доехать можно зеленым автобусом от главного входа. Выйдете на седьмой остановке, и там сразу будет гараж. Впрочем, вы можете спросить кого-нибудь, у нас все говорят по-английски, — с гордостью добавила она.
— У нас тоже. Спасибо. — Я сложил распечатку и пошел в сторону выхода.
Я прошел мимо длинного экрана на стене, по которому бежала надпись: «Иностранец! Не загрязняй Швецию!» Чувствуя себя облеванным и завшивленным, я закурил сигарету и заодно обнаружил, что некуда выбросить спичку; у меня, правда, была зажигалка, но я благодаря этому сформулировал великую истину — шведы не производят мусора и потому не загрязняют, как другие, свою прекрасную и гостеприимную страну! Стряхнув пепел на пол, я остановился в ожидании сирен и вмешательства спецподразделений, однако, поскольку ничего такого не произошло, понял, что система защиты от грязи и мусора еще далека от идеала. Я пошел дальше, мысленно представляя себе глобальные перестановки в правительстве из-за моего пепла в аэропорту.
Площадь перед главным входом соответствовала впечатлению обо всей стране, которое я уже успел себе составить — идеально чистая, холодная, приведенная в порядок. Тихая. Несколько огромных разноцветных шаров торчало на мачтах над автобусными остановками. Я направился к зеленому.
На столбе виднелся небольшой экран и билетный автомат. Я протер экран пальцем, но не заметил даже полоски: его смело можно было бы лизнуть, и хуже от этого было бы ему, не мне. Проигнорировав билетный автомат, я сел в автобус. О, чудо — никто не проверил, купил ли я билет; что за страна?! Автобус почти сразу же тронулся с места.
Поездка заняла почти сорок минут, я чувствовал себя так, словно ехал по огромной операционной или по городу гигантских кукол. Чистота и порядок, доведенные до совершенства. Если бы кому-то здесь вдруг захотелось ходить в грязной одежде, ему пришлось бы сперва привезти немного грязи из какого-нибудь более богатого и цивилизованного государства. Меня охватило уныние при мысли, что я наверняка не встречу никого из своих коллег по профессии. Принимая во внимание то, что я уже увидел, у меня были все основания полагать, что все преступления здесь совершают двое-трое пенсионеров с рогатками в задних карманах.
Я вышел на седьмой остановке, не проверяя на знание языка никого из оставшихся пассажиров, и направился в сторону невысокого здания с английско-шведской рекламой наверху. Из дверей появился высокий худой блондин, показав в улыбке зубы, которыми мог бы обрабатывать детали из титана.
— Хей! — радостно сказал он.
Я понял, что он говорит по-шведски, и быстро спросил его, что он думает насчет английского. Улыбка его стала еще шире, и он спросил:
— Чем могу служить?
— Небольшой танк и два батальона пехоты или какое-нибудь другое средство передвижения на несколько дней.
— У нас осталось несколько коммандос и бронетранспортеров. Сезон отпусков, так что сами понимаете…
Меня умилила его готовность тратить впустую время, но я не мог себе позволить, чтобы он в убыток фирме подшучивал над каким-то гринго, и перешел к деталям.
— Можно уже садиться?
— Конечно! — Он показал пальцем на угол здания. — Идемте туда.
— Ведите. — Я уступил ему дорогу и пошел следом. На площадке я выбрал двухместный «вольво», хотя там были и американские машины. Формальности заняли не больше семнадцати секунд.
— Смотрите. — Блондин разложил на капоте автомобиля большую карту. — Вам нужно в… — Он замолчал.
— Хаммар. — Я попытался показать пальцем, но он оказался быстрее.
— Значит, так: выедете на Е-три. — Он ткнул карандашом в выезд из города. — Здесь на себя берет управление государственный компьютер, оплата на ходу, сами увидите — нужно бросить в щель… — он поднял глаза, подсчитывая сумму, — в вашем случае шестнадцать крон, или пять долларов. Доедете по этой дороге до Абиторпа и там возьмете управление на себя примерно на полчаса. И все. Если будете съезжать с дороги раньше, не используя оплаты полностью, можете получить разницу в любом почтовом отделении или вернувшись в аэропорт. Можете также оставить эту сумму в шведском банке, он ничем не хуже швейцарских или люксембургских. Вам не нужно ничего делать, с этого момента ваш счет приписан к автомобилю, и наоборот. — Он снова оскалился, а уголки губ поднялись к ушным раковинам.
Я ответил тем же самым, но в меньшей степени, и пожал ему руку. При этой сделке он не слишком перетрудился, так пусть по крайней мере помочит лапу в дезинфицирующем растворе.
Я немного поблуждал, прежде чем выскочить на ЕЗ, но в конце концов мне удалось выбраться из отвратительно спланированного центра. Добравшись до начала автострады, я прицепился к какому-то «фиату» и так же, как и он, замедлил ход, когда мы доехали до широких желобов с левой стороны. Водитель «фиата» высунул в окно руку и бросил какую-то бумажку в широкую воронку, я достал пятерку и тоже бросил ее туда же, куда и он. В то же мгновение на крышу его машины упала какая-то коробочка; проехав полтора десятка метров, я услышал легкий стук — меня тоже пометили. Я набрал на клавиатуре название местности, куда направлялся, и получил подтверждение фиксации маршрута. Еще мгновение, и автомат сообщил, что берет на себя управление; я рванул руль, но тот вел себя так же, как и тогда во сне на борту самолета. Я увидел, что водитель «фиата» раскладывает кресло и ложится. К сожалению, я уже выспался.
На протяжении двух часов я смотрел на окружавший дорогу парк. Иначе это нельзя было назвать — сплошные деревья, леса, озера, скалы, деревья, леса… Ясное небо, похожее на отстиранные джинсы из рекламы, кажущаяся ненастоящей зелень и прозрачные озера. И никакой рекламы, разве лишь тогда, когда автострада касалась какого-нибудь города. Жаль было смотреть на целые километры вертикальных скалистых стен, которые так и напрашивались, чтобы их покрыли надписями аэрозольной краской: «Только CDS!» или «Лучше, чем DEDE, ничего нет!» В конце концов, можно было бы восхвалять хотя бы «Вольво» или гигиену. А так они рекламировали лишь собственную лень и неэффективность. Страшное дело. Я сидел, приклеившись к окну, не в силах оторвать взгляда от проносившегося мимо вида. Через два часа мимо пронеслась табличка с надписью «Кумла», но самого города я не видел; еще через два километра включился компьютер, сообщив, что после населенного пункта под названием Абиторп я съезжаю с автострады и с этого момента сам несу ответственность за автомобиль и его содержимое.