Деревянко Илья. Беспредельщики

   – Ну его к лешему! – ответил Кирилл. – Пусть живет. Ну ты, – пихнул он ногой скрюченного Сергея. – Хватит косить, подъем!!!
   С огромным трудом коммерсант выпрямился. Лицо его посерело, на лбу выступил липкий пот, глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Увидев прямо перед носом черное дуло пистолета, Королев-младший едва не лишился чувств.
   – Ну-с, котик-песик, – усмехнулся Кирилл, – что делать будем?
   Сергей подавленно молчал.
   – Можно забрать товаром, – неожиданно подал голос заказчик.
   – Давай, – равнодушно махнул рукой Кирилл, которому начал надоедать сегодняшний спектакль. – Подгоняй свои машины, грузи!..
   Королев-старший, приехавший на склад через четыре часа, обнаружил там лишь голые стены да перепуганного, близкого к истерике брата. С трудом вытянув из трясущегося заикающегося Сергея подробности, он, чертыхнувшись, ухватился за телефон.

Глава шестая

   Главарь Южной группировки Виталий Жуков, по кличке Маршал, пребывал в исключительно скверном расположении духа. Он нервно шагал по комнате из угла в угол, матерясь сквозь зубы.
   – Не может такого быть, – в который раз повторил Маршал. – Полный беспредел!
   Сидевший на диване в углу черноволосый парень, друг и приближенный Жукова, скептически хмыкнул:
   – Да что ты хочешь от Мирона, это беспредельщик известный! Слыхал, что он учудил недавно? Напакостил на территории Матерого, а когда тот приехал разобраться – послал куда подальше да чуть не пристрелил впридачу. Воры сейчас злы на Мирона хуже некуда, на части разорвать готовы. Странно, как он до сих пор ухитряется живым оставаться?!
   – Брось, Олег, – с сомнением сказал Маршал, – слухи наверняка преувеличены!
   – Преувеличены?! Ха-ха-ха, тогда что ты переживаешь? Происшествие с Королевым нам приснилось, ничего не было, все путем!
   – Может, он не знал, что Королев платит нам?
   – Как же, держи карман шире!
   Некоторое время оба молчали. Из полуоткрытого окна веяло сыростью. Разразившаяся вчера гроза прошла быстро, но облака до сих пор сочились мелким дождем. Судя по всему, мокрень воцарилась надолго. Виталий взглянул на улицу: серое небо, лужи на асфальте, редкие, хмурые прохожие; тоскливая картина. Он тяжело вздохнул. Наметившееся обострение отношений с Северной бригадой не сулило ничего хорошего. Маршал только-только опомнился от беспощадной схватки с чеченской общиной, длившейся почти полгода, и вот на тебе, удружил Мирон! Если бы такое сотворили кавказцы, Жуков не удивился бы: эти звери не признают никаких законов, их только пулей остановить можно. Но Северная бригада! Ведь свои, славянские ребята, с которыми почти всегда можно договориться по-хорошему. У Маршала по старой памяти Северная бригада до сих пор ассоциировалась с именем покойного Вячеслава Савицкого. Отличный был мужик Славка! Никаких проблем с ним не возникало, все вопросы решались сходу, как, например, с оборзевшей бандой Егорова. Мирона Виталий тоже немного знал. Еще при жизни Савицкого встречались несколько раз в сауне. Спокойный, несколько ироничный Мирон ни в коем разе не производил впечатления взбесившегося беспредельщика.
   «Может, врет барыга хренов, – подумал Маршал о Королеве, – пытается уклониться от уплаты дани, а братву лбами сталкивает»? Ну, козел, не дай бог, если так оно и есть! Вероятность того, что коммерсант крутит, казалась Жукову более реальной, нежели беспредел Мирона. Он знал по опыту, на какие хитрости пускаются порой коммерсанты, пытаясь сберечь денежки. Например, Феоктистов, жучила проклятый! Вспомнив о нем, Маршал заскрипел зубами, до боли сжал кулаки.
   Сколько хлопот доставил, падло!

* * *

   Леонид Петрович Феоктистов являлся в свое время заметной фигурой в деловых кругах Н-ска. Толстый, важный, наделенный от природы огромным апломбом и незаурядным обаянием, он производил впечатление исключительно честного человека, правда, только на тех людей, которые не знали его близко.
   «Я сказал – я сделаю», «Мое слово крепче железа», «Деньги уже переведены на счет», «Завтра рассчитаюсь!». Веские, уверенные фразы в сочетании с ясным, правдивым взором делали свое дело, Феоктистову верили, не подозревая, что это отпетый лгун. Леонид Петрович, или, как его называли знакомые, просто Петрович, брал баснословные кредиты, занимал деньги налево и направо, давая взамен солидные обещания. Нагадив кому только можно, даже лучшим друзьям, он сообразил, что «дело пахнет керосином», и напросился «под крышу» к Маршалу. Завороженный пузатой респектабельностью Петровича, уверовавший в его россказни, Жуков ни минуты не колебался. Тут-то и начались для него «веселые» времена. Разъяренные кредиторы, сообразившие наконец, с кем имеют дело, со всех сторон осаждали Феоктистова, требуя свое. Не добившись какого-либо результата, они в отчаянии обращались за помощью к бандитам. Разборка следовала за разборкой. Южная бригада имела прочный авторитет, поэтому Петровичу до поры до времени удавалось избегать неприятностей. Но, как говорится, Бог шельму метит. Постепенно Феоктистов обнаглел настолько, что и за «крышу» платить перестал, повторяя старые байки: «нету денег», «временные трудности», «отдам завтра... послезавтра... через неделю железно». Самое интересное – Маршал ему верил, даже денег дал взаймы: пусть подопечный поправит дела, потом разбогатеет, будет приносить прибыль...
   Все рухнуло в одночасье. Из достоверных источников стало известно: все набранные взаймы и по кредитам деньги Петрович перевел в иностранные банки, да и сам намылился за рубеж, вот только не получилось что-то с заграничным паспортом.
   Жуков пришел в бешенство. Феоктистов, осознав, что раскрыт, пытался юлить, выкручиваться, но прозревший Маршал оставался неумолим. «Либо рассчитаешься со мной полностью, с процентами за моральный ущерб, либо за яйца подвесим. Где денег взять? А меня это не колышет!»
   Мечта о загранице ввиду отсутствия загранпаспорта разбилась вдребезги, да чего там говорить! Даже в страны СНГ убежать теперь Петрович не мог. Бандиты зорко следили за каждым его шагом. Уяснив создавшуюся ситуацию, неудавшийся «великий комбинатор» не на шутку перепугался и помер от разрыва сердца.
   – Ухитрился-таки всех нас провести! – криво усмехаясь, констатировал Виталий, услышав от подчиненных неприятную новость. – Плакали наши денежки! Ладно, пес с ним, в другой раз будем умнее...
   Вспомнив про Феоктистова, Маршал еще больше усомнился в правдивости Королева, о чем не замедлил сообщить приятелю. Олег несколько минут молча курил, переваривая информацию.
   – Пожалуй, ты прав! – наконец сказал он, сталкивая с колен забравшуюся туда кошку. – Я сам не люблю барыг, вечно они крутят – копейки выгадывают! Однако нужно позвонить Мирону, уточнить детали.
   – Правильно, – согласился Жуков, направляясь к телефону.

* * *

   В это утро Мирон чувствовал себя отвратительно. Вчера, отправив Кирилла вышибать долг, он не удержался и выпил стакан коньяку, мысленно давая клятву, что на этом остановится. Как водится, одним стаканом дело не кончилось. За ним последовал второй, потом третий, четвертый. В результате, когда приехали ребята доложить о выполнении задания, Мирон был пьян в стельку и порывался стрелять в окно из пистолета, из которого предусмотрительный Кирилл заблаговременно вынул обойму. Убедившись в тщетности своих попыток, Мирон длинно выругался, отбросил в сторону оружие и, свалившись на диван, забылся тяжелым сном.
   Проснулся он в пять часов утра от собственного дикого крика. Опять снились кошмары, но на этот раз Мирон не помнил, какие именно. Осталось лишь ощущение чего-то мерзкого, страшного. Заснуть больше он не смог. Свинцовое, непослушное тело сотрясала мелкая дрожь, в горле першило, будто туда набили мелко нарезанного конского волоса, в глазах плавали темные круги. В довершение всего подскочило давление. Кровь гулко бухала в виски, норовя вырваться наружу, кожа на затылке омертвела. «Так и загнуться недолго, – отрешенно подумал Мирон. – Хватит, пора выходить из запоя!» Он принял теплый душ, выпил таблетку клофелина. Голову немного отпустило, но общее самочувствие по-прежнему оставалось ужасным. Время, как всегда в подобных ситуациях, тянулось нестерпимо медленно, каждая минута казалась вечностью. Мирон знал – первый день самый трудный, завтра будет гораздо легче, главное, перетерпеть сегодня.
   Дабы убить время, он попробовал смотреть видео, но через пять минут выключил, поскольку головная боль разыгралась с новой силой. Мирон отворил окно. В комнату ворвался прохладный, насыщенный влагой воздух. Кряхтя и охая, он опустился на диван, подвинул ближе журнальный столик с пепельницей, закурил сигарету. После нескольких затяжек грудь сотряслась надрывным кашлем, к горлу подступила тошнота. С трудом добежав до туалета, Мирон долго выхаркивал никотиновую мокроту и смешанные с желчью остатки вчерашней выпивки. От напряжения из носа обильно хлынула кровь. Вытекло ее много, не менее полстакана, но зато в голове полегчало. Вернувшись обратно, он снова прилег, пытаясь уснуть, но, едва закрыв глаза, увидел перед собой отвратительные морды чертей. Они кривлялись, хихикали, манили к себе. Полусон-полуявь. И уже непонятно, что сон: бесовские рожи или его прокуренная комната с кучей пустых бутылок.
   Мирон набрал номер Кирилла, но, услышав на другом конце провода болезненный стон, повесил трубку. Приятель мучился ничуть не меньше его самого. На утешение рассчитывать не приходилось. Когда стрелки часов кое-как доползли до десяти утра, зазвонил телефон. Мирон как раз только-только начал задремывать, поэтому заранее преисполнился злобы к тому, кто нарушил его покой.
   – Слушаю, – раздраженно буркнул он в трубку.
   – Привет, это я, – поздоровался Маршал.
   – Какого черта в такую рань?!
   – Рань?! Ну ты даешь!
   – Короче, чего надо?!
   Жуков несколько опешил. В их среде было не принято грубить не по делу, тем более с малознакомыми людьми. Любое неосторожно сказанное слово могло повлечь за собой месть, разборку, смерть.
   – Я хочу поговорить по поводу вчерашнего. Мой коммерсант сказал, будто твои ребята обчистили его до нитки...
   – Обчистили! Дальше что?!
   Маршал обескураженно молчал. Похоже, Королев говорил правду. Верить этому не хотелось.
   – Чего заглох? – прохрипел Мирон. Как любой выходящий из запоя пьяница, он был раздражителен и преисполнен отвращения к окружающему миру.
   – Беспредельничаешь, – опомнился наконец Жуков. – Забываешь понятия.
   – Я срать хотел на ваши понятия! – заорал разъяренный Мирон. – И на тебя, и на воров – на всех! Будет мне еще указывать всякая шушера! «Не по понятиям!» «Беспредельничаешь!». Нашлись законники, вашу мать! Засунь язык в зад, понял?! – С этими словами он швырнул трубку на рычаг...
   Когда Маршал закончил разговор и повернулся к Олегу, тот не узнал товарища. Лицо Виталия побелело, глаза светились, словно раскаленные угли.
   – Взбесился, падло, – тихо сказал он. – Бессмертным себя возомнил. Ну-ну, посмотрим!

Глава седьмая

   За окном угасал теплый летний вечер. Мирон сидел у себя на кухне за столом, неподвижно уставившись в недопитый стакан чая.
   Его вот уже несколько дней не покидало предчувствие надвигающейся беды. Временами казалось, будто в спину уставились чьи-то цепкие, недобрые глаза. Конечно, все можно было списать на расшатанные нервы, но звериный инстинкт, выработанный еще в Афганистане, подсказывал – это не так. Оставалось лишь гадать, откуда последует первый удар – от воров или от Маршала. Он не раскаивался в содеянном, более того, поступки Мирона не следовало расценивать лишь как выкрутасы полубезумного убийцы. Помимо прочего, в них была и своя логика, пусть даже извращенная. Идя по стопам известного американского беспредельщика Аль Капоне, Мирон все более убеждался: главное в жизни – сила, решающий довод – пуля. Одним словом – закон джунглей. Кто всех сожрал – тот самый козырный. Единственно, чего он не сумел перенять от своего заокеанского коллеги, так это гибкости и коварства. Шел напролом, стремясь прошибить лбом стену...
   Мирон вяло отхлебнул остывший чай. Солнце все ниже клонилось к горизонту. Становилось прохладно. С улицы доносились звонкие голоса резвящихся детей. Желая подышать свежим воздухом, он выглянул в открытое окно. Старый двор (дом Мирона был построен в начале пятидесятых годов) утопал в зеленых зарослях. Посредине его виднелся полуразрушенный фонтан. Когда Мирон был маленький, фонтан еще работал и летом ребятишки день-деньской плескались в прохладной воде. Сейчас он умер – влага иссякла, облицовка потрескалась, поросла травой. Там, где раньше журчали прозрачные струи, – теперь валялись окурки да разбитые бутылки.
   Неподалеку стояли две лавочки, на которых дворовые кумушки увлеченно чесали языками. Еще дальше, ближе к кустам, на поваленном фонарном столбе два замызганных пьянчуги уговаривали поллитру. Картина обычная для Н-ска, но что-то в их облике Мирону не понравилось. Уж больно широкие плечи да свежие лица. Ни следа запойной одутловатости, живые острые глаза, плавные, точные движения, которых не может быть у спившихся синюшников.
   «Хреново, ребята, маскируетесь, – криво усмехаясь, подумал Мирон. – У вас на мордах написано, зачем вы явились! Интересно, кто прислал? Матерый? Маршал? Чего они там сидят? Наверное, ждут, когда я выйду».
   Подойдя к телефону, он набрал номер Кирилла.
   – У меня во дворе два хмыря болотных пасутся, под алкоголиков косят. Нет, не кажется, уверен! Возьми их без шума, узнай, кто такие. Все, давай!
   Мирон повесил трубку.
   Через пятнадцать минут в дверь позвонили. Выглянув в окно, он убедился, что «хмыри» по-прежнему усердно изображают забулдыг, и отправился открывать. Этого делать не следовало. Впервые за всю жизнь подвела проверенная годами интуиция. В тот момент, когда он возился с замком, снаружи, в подъезде, послышался негромкий хлопок. Пуля пробила дверь и, вонзившись в плечо Мирона, отбросила его назад. Не удержавшись на ногах, он упал. Еще хлопок (нападавший стрелял с глушителем). Осколки паркета брызнули вверх рядом с его головой. Один вонзился в кожу над бровью. По лицу потекла кровь. Послышался топот бегущих вниз по лестнице ног, возня, сдавленный крик. Стиснув зубы и опираясь о стену, Мирон медленно поднялся...
   Кирилл, как всегда, отреагировал быстро. Едва закончив разговор с Мироном, он связался с Лехой, дал короткую инструкцию, а сам, запрыгнув в машину, до отказа выжал газ. Сердце подсказывало – быть беде. Впрочем, не только сердце. Кирилл понимал, что его шеф чересчур по-хамски обошелся с Маршалом и Матерым. Таких вещей не прощают. Одно дело, потрясти по беспределу барыгу. Тут еще можно отбазариться, особенно если за твоей спиной сила, а противник не жаждет открывать военные действия. Если бы Мирон грамотно вел разговор, не оскорблял людей, то и Матерый, и Маршал скорее всего спустили бы дело на тормозах, обвинив во всем коммерсантов. Соблюли приличия, и ладно. Последнее время находилось мало желающих враждовать с Северной бригадой. Но Мирон едва не плевал им в лицо. Здесь уж хочешь не хочешь – берись за автомат, иначе опустишься ниже канализации.
   Не обращая внимания на истеричные свистки гаишников, Кирилл несся по городу. Он сразу сообразил: липовые забулдыги только прикрытие. Главный удар будут наносить другие. Не такие они идиоты – мочить Мирона при куче свидетелей. Куда проще позвонить да выстрелить через дверь. По крайней мере, сам Кирилл сделал бы именно так. Он заехал во двор как раз в тот момент, когда убийца посылал в Мирона вторую пулю. Якобы пьянчуг уже след простыл, но прямо у подъезда стояла белая «девятка». Не закрывая машины, Кирилл ломанулся в подъезд и нос к носу столкнулся с киллером. Тот даже не успел спрятать дымящийся пистолет. Не давая ему опомниться, Кирилл нанес удар, но тут же вскрикнул от страшной боли в вывернутой руке. Швырнув его на пол, противник прицелился, но неожиданно появившийся Леха выбил ногой оружие. Следом за ним ворвался Федя. Убийца оказался силен, как бык, и даже втроем скрутить его было не просто. Он почти стряхнул с себя нападавших, когда Кирилл, изловчившись, нанес ему здоровой рукой мощный удар в основание черепа. Мускулистое тело безвольно обмякло.
   – Тащите гада за мной, – морщась от боли, распорядился Кирилл и, перескакивая через ступеньки, побежал вверх по лестнице.
   Держа левой руке пистолет, окровавленный, белый как мел, Мирон стоял в проеме открытой двери. Увидев Кирилла, он хотел что-то сказать, но, потеряв сознание, пошатнулся и упал назад, гулко ударившись затылком об пол.
   – Быстрее звоните Санину, – крикнул Кирилл подоспевшим ребятам, протягивая записанный на бумажке телефон знакомого врача. – Леха, перетяни Мирону плечо, останови кровотечение, у меня правая рука совсем не слушается, наверное, вывихнул ее этот козел!

* * *

   Дмитрий Конюхов не был профессиональным киллером. Он хорошо стрелял, владел приемами боевого самбо, спокойно относился к пролитой крови, но опыта не хватало. Именно поэтому Дмитрий так глупо попался сегодня. Операция по устранению Мирона с самого начала оказалась организована бездарно. Группа прикрытия, доложив, что объект на месте и, судя по всему, один, поспешно сделала ноги. Сам Конюхов вместо того, чтобы неторопливо, с независимым видом выйти на улицу, кинулся бежать как угорелый, даже пистолет не спрятал. Сейчас, на досуге, крепко привязанный к креслу, он имел достаточно времени раскаяться в совершенных ошибках. Кирилл и Мирон вместе с доктором уехали в больницу извлекать пулю. Сторожить пленного остались Леха с Федей. Сперва они попробовали перекинуться в картишки, но скоро бросили. Сказывалось нервное напряжение. Со слабой надеждой Леха заглянул в бар. Тоже без толку. После выхода из запоя Мирон не держал дома спиртного, во избежание излишних искушений. Леха яростно выругался:
   – Даже выпить нечего, е-мое!
   – Посторожи этого козла, я сбегаю, здесь рядом, – предложил Федя.
   Идея показалась Лехе заманчивой, но некоторое время он колебался. Кирилл приедет, разорется. Почему, такие-сякие, инструкцию нарушили?! Впрочем, какого хрена ему возникать? Пленник плотно привязан к креслу, куда он, падла, денется?
   – Если ты один не сможешь тут справиться, предложение отменяется, – разочарованно протянул Федя.
   Уязвленное самолюбие решило дело.
   – Ладно, беги, – хмуро разрешил Леха. – Только быстрее, а то Кирилл, сам знаешь, – сперва хвост накрутит, потом будет соображать, «за что».
   После ухода приятеля он уселся на диван, извлек из-за пазухи пистолет, зачем-то подул в ствол и, загнав патрон в патронник, положил оружие на колени. Конюхов между тем пристально разглядывал своего стража, пытаясь уяснить, что это за человек и где у него слабые места. Пацан явно неопытный, но пытается казаться крутым. Вон волыну демонстративно достал, пугает! Однако реакция у него хорошая. Как лихо выбил в подъезде пистолет из рук! Дмитрий, когда его связывали, изо всех сил напряг мышцы, и сейчас, когда их расслабил, веревки держались достаточно свободно. Можно без особого труда освободиться, если бы не этот проклятый сопляк. Только шевельнись, с перепугу башку прострелит. Такие, как он, сперва стреляют – потом думают. Хоть бы вышел на пару минут, хоть бы вышел!
   Время шло, а Федя все не появлялся. Леха начал нервничать. Куда запропастился, салабон проклятый! Небось со смазливой продавщицей в палатке треплется или домой решил заскочить по какой-нибудь надобности! До чего безответственный тип! В голове полторы извилины, и те – прямые. Раньше тоже подводил не раз. Мог запросто на стрелку опоздать и оправдываться потом с наглым видом: проспал, дескать! Леха нервно заходил по комнате взад-вперед. В горле пересохло, лицо горело. Получив надежду выпить, он уже не мог думать ни о чем другом. Сказывалась дурная наследственность, а также собственная привычка регулярно напиваться по поводу и без повода. Кстати, вчера он изрядно перебрал, сегодня весь день подлечивался пивом и, как водится, «завелся». Гортань спеклась окончательно. Надо, по крайней мере, воды попить, а лучше холодной заварки, но для этого придется выйти из комнаты. Кирилл же строго-настрого приказал глаз с пленника не спускать. Проклятый деспот! Власть свою показывает. Приближенный Мирона, важная птица, твою мать! А рядовые бойцы должны от жажды мучиться. Искоса взглянув на Конюхова, который, казалось, полностью смирившись с судьбой, расслабленно прикрыл глаза, Леха решительно двинулся на кухню. Заварки в чайнике не было. Мирон все вылакал, но в холодильнике оказалась холодная фанта. То, что нужно! Зажмурившись от удовольствия, парень смаковал вторую бутылку, когда сзади послышался легкий шорох. Конюхов был прав – Леха действительно обладал прекрасной реакцией. Еще не отдавая себе отчета в происходящем, он машинально рванулся в сторону. Тяжелый утюг, который должен был раздробить затылок, обрушился на плечо, вызвав страшную боль. Не оборачиваясь, он ударил ногой назад, отбросив Конюхова в сторону. Потом резко обернулся. Левая рука безвольно повисла, но правая действовала. Он мог еще драться, хотя от боли мутилось в глазах. Запустив недопитую бутылку в лицо противника, Леха ударил его ногой в живот, одновременно выхватывая пистолет. Бросок и удар достигли цели. Из рассеченной брови обильно хлынула кровь, спазм скрутил внутренности. Но Конюхов значительно превосходил своего молодого противника в искусстве рукопашного боя. Молниеносно выбив пистолет, он нанес Лехе страшный удар в грудь, и тот отлетел к стене. Кухню заволокло кровавым туманом. Медленно сползая на пол, парень как сквозь сон видел, что противник тянется за выпавшим оружием. Движение казалось заторможенным, будто в замедленной съемке. Никто из них в пылу схватки не заметил наконец-то вернувшегося Федю. Тот хотя был разгильдяем, но ситуацию оценил мгновенно и, подкравшись сзади, разбил о голову Конюхова бутылку шампанского. Потеряв сознание, киллер обрушился на пол. Леха тоже провалился в беспамятство, так и не осознав, что спасен.
   Злобно ругая себя, придурка Леху и «этого козла», Федя потащил непонятным образом освободившегося пленника обратно в комнату. Там он некоторое время соображал, каким образом «козел» избавился от веревок, но не сумел прийти к определенному выводу. Конюхов тем временем зашевелился, постепенно приходя в себя. Не на шутку перепугавшись, Федя изо всех сил врезал ему ребром кулака в основание черепа, для верности добавил носком ботинка в висок. Со страху он не рассчитал удары. Конвульсивно дернувшись, тело обмякло. Дмитрий Конюхов был мертв. В то время как черти в аду радостно встречали конюховскую душу и, потирая в предвкушении когтистые лапы, готовили орудия пыток, вернулись из больницы Мирон с Кириллом.
   – Кретины! Дебилы! Лохи вонючие! – слабым голосом ругался Мирон, лежа на диване. – Всех разгоню к чертям собачьим! Ни на что не годитесь, падлы, чтоб я вас больше не видел!
   – Не кипятись, – вступился за ребят Кирилл. – Видишь, какой волчина оказался. Давай лучше думать, как от трупа избавиться.
   – Сам думай со своими сопляками, – мрачно буркнул Мирон, поворачиваясь лицом к стене.

Глава восьмая

   – Всех нас подставил, идиот! Откуда ты выкопал этого обормота! – вопил разъяренный Маршал, мечась по комнате, где собралась верхушка банды. – Профессионал! Киллер со стажем! Знает свое дело! Замочить Мирона ему раз плюнуть!
   Красный как рак Олег понуро молчал, мысленно проклиная собственную глупость. Надо ведь так лохануться, поверить хвастуну Конюхову! Сказать в свое оправдание было нечего, и он больше всего на свете мечтал провалиться сквозь землю. Остальные ехидно поглядывали в его сторону, радуясь в душе посрамлению жуковского заместителя.
   – А если Мирон взял его живым?! – продолжал бушевать Маршал. – Тогда эта бешеная собака всех нас перегрызет!
   – Но от Мирона до сих пор нет никаких вестей, может, Димку просто убили? – попробовал возразить Олег.
   – Вестей?! Ты, вижу, окончательно сдурел! Хочешь официального объявления войны, парламентеров?! Мы-то не предупреждали Северную бригаду, что посылаем к их главарю убийцу, вот и они не будут. Теперь в любой момент можно ждать пули из-за угла или гранаты в машину!
   – Я сам пойду! – решительно сказал Олег. – Моя вина, мне расплачиваться! А вы на всякий случай уйдите временно на дно, съездите на юг или еще куда!
   Спустя некоторое время Мирон с Кириллом сидели на веранде загородной дачи Мирона, потягивали из длинных узких бокалов холодный апельсиновый сок и ломали головы: откуда пришел удар. Солнце клонилось к закату. Из ослепительно желтого днем, к вечеру оно сделалось багрово-красным. Было тихо. Дул легкий ветерок, неся с собой бодрящую прохладу. Из запущенного старого сада пахло свежестью. В такое время и в таком месте приятно помечтать о чем-нибудь благородном, возвышенном или на худой конец просто подремать в плетеном кресле. Однако бандитам было не до этого.
   – Матерый или Маршал, – в который раз возбужденно повторял Кирилл. – Они, падлы! Больше некому. Ты наступил на хвост и тому, и другому.
   – Может, остатки кадиевцев? – неуверенно поинтересовался Мирон.
   – Какого хрена мы им сдались! Славка мертв, Кадий – тоже. Люди из его банды, те, что живы остались, – разбрелись кто куда, да и времени сколько прошло, все быльем поросло! Маршал же с Матерым злы на тебя, как волки. Ты им буквально в лицо наплевал. Вообще, Мирон, скажу откровенно, последнее врем ты совершенно озверел, лезешь на рожон без всякой надобности.