Деревянко Илья. Беспредельщики

   – Гляди, человек! – удивленно сказал он, указывая рукой на обочину. – Надо посмотреть, живой или нет!
   – Действительно, – согласился Кирилл. – Давай глянем. Если жив – добросим до ближайшего населенного пункта, иначе волки сожрут. Их тут тьма-тьмущая.
   Когда они перевернули на спину неподвижное тело, то на миг остолбенели. Перед ними был Мирон: грязный, окровавленный, полуживой.
   – Доигрался хрен на скрипке, – злорадно процедил Леха. – Пристрелим, а?!
   – Нет, – резко возразил Кирилл. – Грузи в машину, да осторожнее, видишь, он ранен!
   Мирон пришел в себя только в середине дня, с удивлением обнаружив, что лежит в свежей постели, а раны его тщательно промыты и перевязаны. Он находился в чисто убранной маленькой комнатке с видавшей виды мебелью. Сквозь раскрытое окно падали лучи солнца и струился свежий деревенский воздух. На подоконник со двора запрыгнул белый пушистый котенок, с любопытством поглядел на Мирона и принялся тереть лапками мордочку. Мирон попытался подняться, но обнаружил, что прикован наручниками к кровати.
   «Попался, – затравленно подумал он, – сейчас будут на куски резать, а подлечили специально, чтоб дольше мучился!»
   В комнату вошел Кирилл. Остановившись у порога, он долго, пристально рассматривал своего бывшего друга.
   – Чего уставился? – не выдержал наконец Мирон. – Давай, пытай, я в твоей власти!
   – Дурак, – спокойно ответил Кирилл и неожиданно спросил: – Есть хочешь?
   – А? – удивленно вытаращился Мирон, подумав, будто ослышался.
   – Жрать, спрашиваю, будешь?!
   – Издеваешься?! – оскалился Мирон. – Хочешь, чтобы я расслабился, раскис!
   – Придурок ты, – устало отозвался Кирилл. – Кровожадный псих! Измеряешь всех по своей мерке. Одно слово – бешеная собака!
   Мирон в ярости кусал губы.
   – Мы знаем, что случилось, – продолжал Кирилл. – Федя позвонил братве! Доигрался! Уже свои за тобой охотятся. Ладно, сейчас поедем. Не бойся, убивать не будем, но повязочку на глаза наденем. Ни к чему тебе знать дорогу в это место. И наручники тоже, а то начнешь в машине глупостями заниматься! Леха, Федя, сюда!
   Оба пацана, в отличие от Кирилла, были настроены не столь дружелюбно. В глазах Лехи сквозила нескрываемая ненависть, а Федя не снимал пальца со спускового крючка. Было видно, что лишь присутствие Кирилла удерживает их от искушения разделаться с бывшим шефом. Мирону сковали руки за спиной, надели на глаза черную повязку и вывели во двор, где быстро запихали в машину. Он даже не пытался сопротивляться. Душой овладела странная апатия. В голове не было ни одной мысли, только тоскливая пустота. Машина долго ковыляла по проселкам, ребята молчали, беспрерывно куря сигареты одну за другой. Наконец выехали на Никитинское шоссе и увеличили скорость. Повязку с глаз сняли, но наручники оставили.
   «Везут в город отдавать на растерзание, – отрешенно думал Мирон. – Им за это награда будет! Интересно, кому сдадут: Маршалу, Матерому или своим, а может, всем вместе?
   Не доезжая двух километров до Кольцевой дороги, Леха снял наручники. Кирилл заглушил мотор и сунул Мирону в нагрудный карман пачку денег.
   – Домой не показывайся, – тихо предупредил он. – На автобусе доберешься до вокзала. Там садись на поезд и уезжай подальше отсюда. Об одном прошу: постарайся снова стать человеком! Вылезай!
   – Что? а? что? – забормотал бывший главарь, полностью выбитый из колеи неожиданным поворотом событий.
   – Выматывайся, живо! – резко крикнул Леха и, открыв заднюю дверцу, грубо вытолкал его наружу.
   Развернувшись, машина понеслась в обратном от города направлении. Мирон остался на дороге один.
   – Кирюша, кто был тот человек? – спросила вечером Настя. Они сидели на крыльце, любуясь закатом. Кирилл долго молчал, задумчиво глядя вдаль.
   – Мой бывший друг, – наконец глухо ответил он. – Бывший человек. Когда-то давно он носил имя Мирон. Теперь не знаю, как его называть...
   – Что вы с ним сделали?
   – Ничего! Довезли до города да отпустили.
   – А почему в повязке?
   Тут Кирилл впервые за вечер улыбнулся:
   – Потому что я не хочу, чтобы он вернулся и покусал тебя, моя радость!
   Солнце медленно клонилось к горизонту, с ближайшего пруда доносились отголоски гусиного скандала. В соседнем дворе лениво, ради порядка, гавкала собака. Воздух пах травой и свежестью. Кирилл еще раз улыбнулся, бережно обнимая девушку за плечи.

Глава шестнадцатая

   Утром того дня, когда Мирон в беспамятстве отлеживался в доме Кирилла, Матерый приехал в бар «Лотос» раньше обычного. Услужливый официант мгновенно принес дымящуюся чашку чая, но Волков равнодушно посмотрел на нее и отвернулся. Ему не хотелось ни пить ни есть, даже жить особого желания не возникало. Привычный мир рухнул, как карточный домик. Матерый впервые с болезненной ясностью осознал – прошлое ушло безвозвратно, а сам он, вместе с пресловутым «воровским авторитетом», не более чем прошлогодний снег. Посланный по Миронову душу киллер экстракласса, обошедшийся в кругленькую сумму, бесследно исчез, будто не существовал вовсе.
   – Не мог он просто смотаться, присвоив деньги! Понимаешь, не мог! Не тот это человек, – со слезами на глазах доказывал Лоскутов, да и сам Матерый прекрасно понимал – действительно не мог. «Профи» так не поступают. Стало быть, нет в живых суперубийцы. Интересно, что сделал Мирон с трупом: сжег? утопил? закопал? разрезал на куски? Хотя какая разница! Не иначе этому козлу сам дьявол помогает!
   Матерый в отчаянии заскрежетал зубами. Куда деваться теперь с подмоченным авторитетом? В фермеры разве податься, в глухую деревню, где тебя никто не знает? Он вспомнил булгаковского Воланда, который говорил, что любит сидеть низко, «с низкого не так опасно падать». Матерый же сидел на одном из самых высоких мест в блатной иерархии, а теперь...

 
«Веселей, браточки, это все цветочки!
А поспеют яблочки, вот тогда и рви.
Главное, браточки, не дойти до точки!
Главное – здоровьице, что ни говори», —
 

   горланил магнитофон одну из приблатненных песенок «Дюны».
   – Веселей, браточки! Цветочки, твою мать! – саркастически пробормотал Волков и вдруг, почему-то обозлившись, рявкнул бармену: – Да заткни ты свою сраную шарманку!
   В баре повисла испуганная тишина. Редкие утренние посетители не осмеливались глядеть в сторону разгневанного «вора». Внезапно дверь отворилась, и Матерый невольно вздрогнул. Помещение наполнилось ребятами из Северной бригады во главе с каким-то забинтованным, загипсованным парнем на костылях.
   «Сейчас пришьют, – мелькнуло в голове Андрея. – Вот она смерть!»
   Он машинально схватился рукой за левую сторону пиджака, но тут же вспомнил, что ствола при нем нет. Он давно не носил с собой оружия. Заметив лихорадочное движение Матерого, загипсованный слегка улыбнулся, но ничего при этом не сказал и, проковыляв к Волкову, дружелюбно поздоровался.
   – Андрей! У нас к тебе разговор по поводу собаки Мирона! – после приветствия сказал он. Матерый удивленно приподнял брови.
   – Что?!
   – Да, бешеной собаки, которая надоела всему городу! Мы сместили его с главарей. Сейчас я временно исполняю обязанности.
   – Молодцы, – похвалил опомнившийся «вор». – Давно бы так.
   – Да, но зверь жив, на свободе и крайне опасен! Его необходимо уничтожить, иначе начнет грызть всех подряд! Мирону для этого даже подручных не надо, он сам «машина смерти». Нужно объединиться всем, у кого есть хоть капля ума в голове. Пусть нигде в городе не будет Мирону покоя, пусть каждый куст стреляет в него. С Южной бригадой мы уже договорились!
   Скрипнула дверь, и в баре появился Маршал с тремя приближенными.
   – Прекрасно, вот они сами. Подсаживайтесь ближе, братва, потолкуем!
   Вскоре пришли Тимур с Беликом. Заметив ребят из Северной бригады, они насторожились, но, повинуясь успокаивающему жесту Матерого, тоже присоединились к совещанию.
   Спустя два часа судьба Мирона была окончательно решена. Пожав друг другу руки, бандиты разошлись проводить в жизнь намеченный план действий. Примерно к двум часам дня все места возможного появления Мирона блокировали боевики Северной и Южной бригад, а также люди Матерого. По просьбе последнего Филин тоже прислал несколько человек. Круг замкнулся.

* * *

   Проводив глазами машину Кирилла, Мирон долго стоял посреди дороги, раздираемый противоречивыми чувствами. Он никак не мог уразуметь: почему человек, которого, по его приказу, собирались убить, спас ему жизнь, предупредил об опасности да еще деньгами снабдил на дорогу? На самом деле ответ был прост – Кирилл поступил так, как подсказал ему Бог, в которого он наконец-то уверовал, да проснувшаяся совесть. Мирон же пребывал совершенно в ином жизненном измерении, но даже в нем пробудилась на минуту благодарность к бывшему другу, зашевелилось нечто, напоминающее угрызения совести. Однако только на минуту. В следующий момент душу снова захлестнули волны дикой, животной ярости.
   «Ничего, гады! Ничего! – мысленно шипел он. – Всех передушу! В первую очередь своих щенков-предателей, затем Маршала, Матерого! Уезжать из города! Слабак ты Кирилл, хотя за помощь спасибо! Его, так и быть, убивать не стану, хотя заслужил. Пусть прокисает в своей деревне!»
   На автобус, следующий к вокзалу, Мирон садиться не стал, а остановил первое попавшееся такси и резко приказал: «В центр!» Первым делом следовало подкрепиться. Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Мирон пересчитал полученные от Кирилла деньги. В пачке оказалось десять тысяч долларов и миллион «деревянными». Для начала хватит. Выйдя из машины на улице Ковалевского, он зашел в небольшой частный ресторанчик, славящийся изысканной кухней.
   Внутри было прохладно, из кухни доносились вкусные запахи. Мирона тут хорошо знали, поэтому он совершил огромную глупость, явившись сюда. В подсобном помещении сидели в засаде двое людей Филина и от нечего делать сражались в нарды.
   – Он пришел! – почти выкрикнул запыхавшийся метрдотель, ворвавшись в подсобку. – Только умоляю, не здесь, пожалуйста!
   – Не ссы, халдей, – усмехнулся один из уголовников, сверкнув золотой фиксой. – Все будет в ажуре!
   Пока изголодавшийся Мирон наслаждался горячим борщом и нежнейшими свиными отбивными, подручные Филина совещались, как взять его без шума.
   – Давай прям тут, удавку на шею да в машину, – горячился один из них. Это был худой, длинный тип с вытянутой огурцом головой. По этой причине он еще в лагере получил кличку Спица.
   – Остынь, – неторопливо отвечал другой, толстый, медлительный, по прозвищу Слон.
   Медлительность эта была, кстати сказать, фикцией. На самом деле Слон обладал подвижностью и реакцией дикого кота.
   – Что же ты предлагаешь? – окрысился Спица.
   – Подождем удобного момента!
   Момент представился незамедлительно, будто Мирон сам лез в петлю. Насытившись вкусным обедом, выпив чашку кофе и с удовольствием выкурив сигарету, он небрежным жестом подозвал метрдотеля.
   – Где телефон?
   Мирон хотел предупредить одну из своих любовниц, что временно перекантуется у нее.
   – Та-ам, где всег-да! – почему-то дрожа, ответил мэтр.
   – Ты чего трясешься? – подозрительно прищурился бандит.
   – Темпе-пература, заб-болел!
   – Гм, ладно, пойдем!
   – Вот тот самый случай, – прошептал Слон, заметив из своего закутка Мирона, двигающегося уверенным шагом к кабинету директора. – Я беру удавку, ты – перо. Стрельбу не поднимай. Сделаем фраера по-тихому!
   Мирон почти набрал номер, когда за спиной тихонько скрипнула дверь. Он инстинктивно отшатнулся в сторону, поэтому брошенный нож, который должен был пробить шею, пролетел мимо и до половины лезвия вонзился в деревянную стену. Схватив со стола чугунную пепельницу, Мирон, развернувшись, метнул ее в лицо Спице. Удар пришелся в переносицу. Уголовник осел на пол. В это время подоспел Слон. Его тяжелый кулак обрушился на скулу Мирона, и он повалился спиной на стол. Сознания, однако, не потерял. Поэтому, когда Слон, довольно ухмыляясь и поигрывая удавкой, приблизился к своей жертве, жесткий каблук ботинка со страшной силой врезался ему в печень. Массивное тело скорчилось. Не медля ни секунды, Мирон подобрал выпавшую удавку и умело захлестнул вокруг шеи Слона, с удовольствием наблюдая его агонию. Оттолкнув в сторону оскаленный труп с прокушенным языком, он приблизился к Спице, который начинал приходить в себя. В руке Мирон держал извлеченный из стены нож.
   – Кто послал?! – прорычал он, приставляя длинное тонкое лезвие к глазу бандита. – Говори, падло! Циклопом сделаю!
   – Филин! – с ненавистью прошипел тот. – Тебе все равно кранты!
   – Адрес! – никак не реагируя на угрозу, продолжил Мирон и, не услышав ответа, ткнул острием в левый глаз.
   Спица страшно закричал.
   – Адрес, – повторил Мирон, – а то второго моргала лишишься!
   Подвывая от дикой боли, уголовник поспешно назвал улицу, дом, квартиру, код в подъезде.
   – Спасибо, – вежливо поблагодарил Мирон и загнал ему нож в горло по самую рукоятку. Затем, обыскав убитых, обнаружил в кармане Слона «макарова» с полной обоймой. Это привело его в хорошее настроение.
   – Слышь, обормот, – бросил он, выходя из ресторана белому словно мел метрдотелю, – там, в кабинете директора, две свежие бараньи туши. Сваргань шашлык, вечером попробую!
   Филин в этот день чувствовал себя неважно, сказывалась сердечная недостаточность, осложненная предсказанной синоптиками магнитной бурей. Левая сторона груди нестерпимо ныла, тело опутывала неприятная слабость. Настроение тоже оставляло желать лучшего. Он жалел, что по просьбе Матерого выделил своих людей для поимки Мирона. Филину надоели нервотрепки, «толковища», разного рода проблемы, в решении которых хочешь не хочешь приходилось принимать участие в силу своего положения в преступной иерархии Н-ска. Давно пора на покой, а проблемы – пусть молодежь решает. Развели беспредел, так сами расхлебывайте! Раньше такого не было! Да что за поколение теперь, ядрена вошь! С одним бешеным псом справиться не могут! Филин в сердцах сплюнул и, держась за сердце, подошел к окну. Погода на дворе стояла хорошая. Весело блестела на солнце омытая коротким легким дождиком листва деревьев. Звонко щебетали птицы. Из подъезда важно вышел толстый, надменный кот, настороженно обозрел окрестности, но своего извечного соперника, черного паршивца с облезлым хвостом, не обнаружил. Тогда кот преисполнился добродушия и уселся на солнышке, лениво размышляя – то ли вернуться домой, еще пожрать да завалиться спать, то ли слазить в подвал, где обитало несколько симпатичных кошек!
   Наблюдая за ним, Филин невольно усмехнулся. «Хорошо быть кисою, хорошо собакою. Где хочу пописаю, где хочу покакаю», – пропел он про себя куплет уличной песенки и неожиданно решил пойти прогуляться. Погода отличная, а врачи настоятельно рекомендуют моцион. Старик, кряхтя, оделся, отворил дверь и замер, словно громом пораженный. На пороге, оскалившись в жестокой усмешке, стоял Мирон. Глаза его горели, как у дьявола. В следующий момент холодное острие ножа пронзило сердце «вора в законе».

Глава семнадцатая

   Расправа над Филином привела Мирона в полный восторг. Даже не потрудившись убрать труп, он направился в ближайший бар, где, не закусывая, выпил двести граммов коньяку «за упокой души старого козла». Легкая музыка, а также разгоравшийся в желудке приятный огонек навевали сладкие грезы. Мирон видел мысленным взором окровавленные трупы Маршала, Матерого, своих бывших подчиненных, представлял страх, который будут испытывать жители Н-ска при одном упоминании его имени. Расправившись в одиночку со всеми врагами, он поднимется на недосягаемую высоту. Куда до него разным Монголам да Япончикам... Мирон заказал очередную порцию, залпом выпил. Хмель заметно ударил в голову. Привычное чувство настороженности сменила эйфория. Заглянуть, что ли, к Ленке, а может, к Оксанке, нет, пожалуй, к Ленке! Подойдя к стойке бара, он набрал номер телефона.
   – Слушаю! – мурлыкнула в трубку любовница.
   – Это я, – самодовольно представился Мирон. – Чем занимаешься?
   – Ничем! – безмятежно ответила девица, и стоящий за ее спиной боевик Южной группировки удовлетворенно кивнул головой.
   – Сейчас подъеду, готовь закуску, – улыбнулся Мирон, кладя трубку на рычаг.
   – А ты молодец, – то ли поощрительно, то ли презрительно сказал Ленке вышедший из соседней комнаты Лось. – Лихо сдаешь своего хахаля!
   – Нужен он мне больно! – хмыкнула Лена, принимаясь подкрашивать губы. – Прошлогодний снег, живой мертвец! Дура я, что ли, неприятности из-за него наживать!
   – Далеко пойдешь! – с отвращением сморщился Лось и повернулся к своим. – Брать будем в подъезде, на первом этаже. Здесь за стеной чрезмерно любопытная бабка живет. Стукнет мусорам, дескать, шум в квартире. А сия шалава, – небрежно махнул он в сторону Мироновой любовницы, – сдаст нас с потрохами при первом шухере.
   – Тогда давай ее прямо сейчас пришьем! – на полном серьезе предложил один из бандитов.
   – Вы че-чего?! Вы че-чего?! – испуганно залепетала девица, мгновенно утратившая все свое хладнокровие.
   – Заткнись, крыса! – приказал Лось и надолго задумался. – Хрен с ней, пусть живет пока, – наконец решил он. – Все вниз. Дичь вот-вот появится, а ты, Рома, останься здесь, на всякий случай! Да, пацаны, совсем забыл, приверните глушители! Позаботься о шлюхе, чтоб замолчала навсегда, – шепнул он на ухо Роме, выходя из квартиры. Тот согласно кивнул.
   Успокоенная словами Лося «пусть живет», Лена, усевшись перед зеркалом, снова принялась наводить косметику. Мирона она не жалела, да ее мелкая пустая душонка и не была на такое способна. Все сочувствие, нежность, жалость, любовь Ленка, она же Елена Васильевна Марголина, изливала только на себя. Для других не хватало. Товар нынче дефицитный! Не думала Марголина и о той судьбе, которая ждет бывшего любовника. Все мысли занимал иной, гораздо более важный вопрос: где найти нового богатого спонсора? Перебирая возможные кандидатуры, Лена не заметила осторожно подошедшего сзади Романа и, лишь когда тонкий шелковый шнурок захлестнул горло, хрипя, забилась в предсмертных конвульсиях, некоторым образом разделив судьбу своего библейского предшественника, повесившегося, как известно, на осине.
   Когда Мирон, радостный, с букетом цветов, вошел в подъезд, то первое, что он увидел, – дуло пистолета с глушителем, направленное прямо в лоб. Он резко рванулся в сторону, и пуля лишь слегка задела волосы. Выстрелив почти в упор в человека, стоящего перед ним, Мирон сломя голову бросился бежать, как учили его когда-то в Афганистане.
   «Бегите всегда не слева направо, а справа налево, – объяснял инструктор бойцам разведроты. – Плохо тренированный стрелок почти всегда берет прицел вправо, и вы увеличиваете свои шансы. Убегая, старайтесь поместить между собой и стреляющим любые препятствия: забор, деревья, телеграфные столбы, будки и так далее».
   Все находившиеся в засаде боевики Южной бригады, кроме Лося, который, стоя на коленях в подъезде, держался обеими руками за простреленный живот, выскочив на улицу, яростно палили вслед Мирону. Однако его уловка сработала. Лишь одна пуля слегка задела бедро. Быстро миновав двор, он очутился на многолюдной улице, где сразу затерялся в толпе. Злобно ругаясь, бандиты усадили в машину истекающего кровью предводителя, запихали в багажник задушенную Лену, которую предусмотрительный Рома заблаговременно упаковал в мешок, и быстро убрались восвояси. Когда наконец прибыла вызванная жильцами милиция, они были далеко. На заброшенной свалке подожгли угнанные машины, в которых ездили на дело, пересели в свои и поспешно направились в надежное место – прятать труп.
   Мирон потерянно бродил по городу, стараясь держаться подальше от тех мест, где бывал раньше. Там везде, как он уже понял, были выставлены засады. Деваться некуда, обложили, будто волка на охоте! Похоже, против него объединились несколько группировок Н-ска. Оставалась, правда, возможность выскользнуть из города, как посоветовал на прощание Кирилл. Это, в конце концов, не всероссийский розыск! Все вокзалы, шоссе, дороги, тропинки бандиты перекрыть не могут! Но ослепленный ненавистью, Мирон мечтал только о мести! Чтобы мстить, нужно оставаться в Н-ске, но в городе ему места нет, а под городом?! Это идея! Мирон с детства знал, под Н-ском располагается еще один город, подземный. В него входили линии метро, бункера для правящей элиты на случай ядерной войны, теплотрассы, водостоки, штольни, древние подземелья, прорытые неизвестно когда и неизвестно кем, да и много чего другого. Про подземный город рассказывали немало всякой всячины, неизвестно, что здесь было правдой, а что ложью! Говорили, будто подземелье населено таинственными людьми, внезапно появляющимися и исчезающими в самых неожиданных местах. Шептали о существовании некой зловещей организации, крысах-мутантах размером с собаку, призраках, ну а дальше шла уже совершенная чушь!
   Одно лишь Мирон знал достоверно – подземелья действительно обитаемы. Там ютятся бомжи, скрываются беглые уголовники из числа плебеев преступного мира, для которых не найдется места в благоустроенных «блатхатах».
   Ему теперь тоже не оставалось ничего другого. Хорошо, он заберется под землю, будет прятаться там днем, а ночью, появляясь неожиданно на поверхности, станет наносить внезапные, безжалостные удары...
   Размышляя таким образом, Мирон незаметно для себя оказался на территории заброшенного завода. Заметно стемнело, но и того слабого света, что оставался, хватило разглядеть в глубине двора старый, заржавленный люк.
   Начнем с него, решил бандит, принимаясь за работу. Первым делом – светильник! Среди разнообразной дряни, валявшейся вокруг, он обнаружил толстую палку, рваную телогрейку и – о счастье! – дырявую бочку с остатками машинного масла. Спустя недолгое время примитивный факел был готов. С люком дело обстояло сложнее. Он ни в какую не желал поддаваться. Матерясь и кровеня руки, Мирон битый час провозился вокруг него. Наконец крышка со скрипом подвинулась. Изнутри пахнуло могильной сыростью. Вниз вели шаткие железные скобы. Мирон на секунду замешкался. Стало страшно, показалось, что сейчас он спуститься в преисподнюю, откуда нет возврата.
   – Чушь собачья! – наконец выругался он, не вполне искренне, а скорее для храбрости.
   Затем начал спуск. Минут через десять ноги коснулись липкого, сырого пола. Мирон зажег факел. Тот горел плохо, дымил, чадил, но все же давал возможность более или менее ориентироваться. Узкий туннель шел вниз под уклон. Неясно, для какой цели его рыли, поскольку ни труб, ни кабелей, ничего подобного поблизости не было. Не утруждая себя излишними размышлениями, Мирон поспешно двинулся вперед. Под ногами противно чавкала слякоть, пахло гнилью. По сторонам слышалось временами подозрительное шуршание. Чем дальше он шел, тем холоднее становилось, мокрый туман пропитывал насквозь. Наконец показалась ведущая в бок узкая штольня. Сам не зная почему, Мирон свернул туда. Пройдя шагов двадцать, бандит очутился в обширной пещере, в которой когда-то жили люди. Об этом свидетельствовали грубо сколоченный деревянный топчан в углу, связка хорошо промасленных факелов, а также богатая настенная роспись. Некоторые изображения носили явные признаки таланта. Мирон зажег несколько факелов, укрепил их в специально сделанных для этой цели углублениях и наконец смог по достоинству оценить мастерство неизвестных художников. Правда, творения их имели жуткий вид и создавались явно без божьей помощи. Особенно поражала голова демона, занимавшая не менее двух квадратных метров. Черная оскаленная морда с красными глазами была нарисована так искусно, что казалось, вот-вот вылезет из стены, сожрет незваного гостя. Остальные рисунки оказались под стать этому: сидящая на корточках рыжеволосая женщина со страшными, выворачивающими душу глазами, звериные морды в остроконечных колпаках, усеянных пятиконечными звездами, отдельные части человеческого тела, из которых капала кровь и свисали разорванные сухожилия. Похоже, пещера служила местом сборищ сатанистов или подобной им нечисти. Мирон почувствовал смертный ужас, захлестнувший все его существо. Из штольни послышался дробный топот множества маленьких когтистых лап. В пещере появились крысы: не метровые мутанты, но все же огромные, значительно больше обычных. Твари расселись вдоль стен, жадно разглядывая человека горящими глазами. Количество их с каждой секундой увеличивалось, и вскоре черная масса затопила помещение.
   Мирон понял: пришла смерть, страшная, гадкая, мучительная! «Господи! – взмолился он в отчаянии. – Помоги мне!»
   Призыв остался без ответа.
   – Ангел-хранитель, помоги хоть ты! – возопил бывший главарь, вспомнив, что когда-то был крещеным.
   «Нет! – прозвучал в голове неземной, печальный голос. – Поздно, Мирон, слишком поздно!»
   – Но почему, почему так!!! – надрывался в истерике бандит.
   «Вспомни дела свои гнусные, пролитую кровь, жестокость, гордыню! Тебе не раз давали шанс спастись, даже сегодня, через Кирилла! Ты же оставался глух. Твоя душа стала чернее ночи. Мне очень жаль, но я уже ничего не могу для тебя сделать! Прощай навсегда!» – с глубокой грустью добавил голос и пропал. В ту же секунду полчища крыс, яростно пища, со всех сторон бросились на Мирона, повалили на пол и принялись острыми зубами рвать на части трепещущее тело. Демон на стене злобно захохотал.

* * *

   Через неделю после описанных событий в подземной пещере появился бомж – Афонькин, спившийся сорокалетний мужчина, который выглядел на все шестьдесят. Афонькин насмерть разругался с товарищами из-за бутылки денатурата и теперь подыскивал себе новую, отдельную, квартиру. Наткнувшись на обширное, почти сухое помещение, он невероятно обрадовался, но, увидев дочиста обглоданный человеческий скелет, немного взгрустнул. «Тяжела жизнь бомжа, того гляди, сожрут!» – меланхолично подумал он, почесывая грязное, обросшее щетиной лицо. Заметив же намалеванные на стенах отвратительные бесовские рожи, Афонькин пришел в окончательное расстройство.
   «Пойду-ка я лучше дальше, – решил он. – В канализации и то уютнее!»