Страница:
– Взгляни-ка, – вдруг толкнул меня в бок Женька, протягивая замусоленный клочок бумаги с нелепым на первый взгляд набором букв и цифр: арож/с релбуд/ь АКОК/Ш ЦЕНОГ/И КИНТЯМАП/в ЛАЗКОВ/а ЙИКСВЕИК/Т 51—91 АЧЕРТСВ/с 99.20.8 ТЕАВЫБИРП/О ЗУРГ/Д. – Это лежало на столе в дальней комнате, – сказал Кудрявцев. – Что за абракадабра? Может, магическое заклинание?
– Не заклинание, а примитивнейший шифр, – внимательно изучив бумажку, усмехнулся я. – Два сообщения задом наперед, наложенные одно на другое. Убогая же фантазия у наших «друзей». Конспираторы, блин. Вот смотри. – Взяв ручку, я переписал текст заново и показал Кудрявцеву: «Д/груз о/прибывает 8.02.99 г. с/встреча 19—15. т/Киевский а/вокзал. в/памятник и/гонец ш/Кока, ь/дублер с/Жора». – Ну, понял?
– Ага, – кивнул Женька. – Восьмого февраля девяносто девятого года «гонец» Кока привозит на Киевский вокзал «груз», возможно, наркотики. Встреча назначена в семь вечера у памятника... Памятник там один – Ленину, на крытом перроне. Жмуров должен забрать у Коки «груз» и доставить некоему или некой С. Подстраховывает его «Жора». Мама родная! Ведь это ж сегодня! – Взволнованный Кудрявцев, опрокинув стул, вскочил на ноги.
– Правильно, сегодня, но только вечером. Времени у нас достаточно, – поспешил я успокоить друга, – успеем повидаться и с Кокой, и с дублером Жорой, постараемся вычислить их поганое логово, а пока присядь, Женя. Давай проверим оставшиеся трофеи.
К сожалению, среди бумаг ничего заслуживающего внимания больше найти не удалось, и мы занялись просмотром видеокассет. На первой была записана гнуснейшая порнуха (ее прокрутили в убыстренном темпе), на второй «творения» сатанистских рок-групп «АС/ДС», «Саториал», «Коррозия металла» вперемешку с клипами Натальи Медведевой. Под грохот металлолома лохматые, неряшливые субъекты бились на сцене в конвульсиях, корчили рожи и завывали дурными голосами. Медведева изображала сексуально озабоченную покойницу.
– У вас, ребята, с головами все в порядке? – участливо спросил Кирилл, зашедший в комнату вместе с Корнем. – Разве нормальные люди слушают такое дерьмо? Тьфу, блин! Аж блевать тянет.
– Временное помутнение рассудка в результате нервного перенапряжения, – с видом ученого-психиатра изрек Владислав. – Ничего. Сейчас примем снотворное, ляжем баиньки...
– Заткнитесь вы оба, – огрызнулся я. – Думаете, нам нравится подобная херня? Кассеты найдены дома у Жмурова. Вот мы и проверяем их. Авось чего проклюнется...
– Жди, жди, – скептически хмыкнул Корнев. – Проклюнется. Ха! Геморрой в заднице. Или Наталья Медведева с пастью до ушей повсюду мерещиться начнет. Тогда, Виктор, тебе точно не позавидуешь. Более противной бабы сроду не видывал.
Внезапно клип «Коррозия металла» прервался. Начался короткометражный документальный фильм, кустарно снятый любительской видеокамерой. Подавившись очередной ехидной репликой, Корнев завороженно уставился в экран. Лицо Владислава побледнело, глаза расширились.
– Боже милостивый, – пробормотал бандит. – Ну и мерзость...
Глава 5
Глава 6
– Не заклинание, а примитивнейший шифр, – внимательно изучив бумажку, усмехнулся я. – Два сообщения задом наперед, наложенные одно на другое. Убогая же фантазия у наших «друзей». Конспираторы, блин. Вот смотри. – Взяв ручку, я переписал текст заново и показал Кудрявцеву: «Д/груз о/прибывает 8.02.99 г. с/встреча 19—15. т/Киевский а/вокзал. в/памятник и/гонец ш/Кока, ь/дублер с/Жора». – Ну, понял?
– Ага, – кивнул Женька. – Восьмого февраля девяносто девятого года «гонец» Кока привозит на Киевский вокзал «груз», возможно, наркотики. Встреча назначена в семь вечера у памятника... Памятник там один – Ленину, на крытом перроне. Жмуров должен забрать у Коки «груз» и доставить некоему или некой С. Подстраховывает его «Жора». Мама родная! Ведь это ж сегодня! – Взволнованный Кудрявцев, опрокинув стул, вскочил на ноги.
– Правильно, сегодня, но только вечером. Времени у нас достаточно, – поспешил я успокоить друга, – успеем повидаться и с Кокой, и с дублером Жорой, постараемся вычислить их поганое логово, а пока присядь, Женя. Давай проверим оставшиеся трофеи.
К сожалению, среди бумаг ничего заслуживающего внимания больше найти не удалось, и мы занялись просмотром видеокассет. На первой была записана гнуснейшая порнуха (ее прокрутили в убыстренном темпе), на второй «творения» сатанистских рок-групп «АС/ДС», «Саториал», «Коррозия металла» вперемешку с клипами Натальи Медведевой. Под грохот металлолома лохматые, неряшливые субъекты бились на сцене в конвульсиях, корчили рожи и завывали дурными голосами. Медведева изображала сексуально озабоченную покойницу.
– У вас, ребята, с головами все в порядке? – участливо спросил Кирилл, зашедший в комнату вместе с Корнем. – Разве нормальные люди слушают такое дерьмо? Тьфу, блин! Аж блевать тянет.
– Временное помутнение рассудка в результате нервного перенапряжения, – с видом ученого-психиатра изрек Владислав. – Ничего. Сейчас примем снотворное, ляжем баиньки...
– Заткнитесь вы оба, – огрызнулся я. – Думаете, нам нравится подобная херня? Кассеты найдены дома у Жмурова. Вот мы и проверяем их. Авось чего проклюнется...
– Жди, жди, – скептически хмыкнул Корнев. – Проклюнется. Ха! Геморрой в заднице. Или Наталья Медведева с пастью до ушей повсюду мерещиться начнет. Тогда, Виктор, тебе точно не позавидуешь. Более противной бабы сроду не видывал.
Внезапно клип «Коррозия металла» прервался. Начался короткометражный документальный фильм, кустарно снятый любительской видеокамерой. Подавившись очередной ехидной репликой, Корнев завороженно уставился в экран. Лицо Владислава побледнело, глаза расширились.
– Боже милостивый, – пробормотал бандит. – Ну и мерзость...
Глава 5
В просторном полутемном помещении горят одиннадцать[20] длинных, толстых свечей. Единственный предмет меблировки – квадратный каменный алтарь, испещренный причудливыми иероглифами. На нем надрывающийся в плаче грудной младенец. Вокруг столпились фигуры в красноватого цвета балахонах. Лица скрыты низко надвинутыми капюшонами. Все хором поют заунывный, гнусавый псалом. Слов разобрать невозможно, за исключением периодически повторяющегося имени Лилит. Наособицу стоит тип карликового роста (не более 1 м 50 см), но с широченными плечами. Похоже, руководитель шабаша. Пение продолжается минут пять. «О, Лилит!» – внезапно выкрикивают собравшиеся и замолкают. Главарь повелительно машет рукой. Двое мгновенно распинают ребенка на алтаре. Третий с почтительным поклоном протягивает карлику короткий обоюдоострый кинжал с черной рукояткой. Подойдя к младенцу, тот неторопливо перерезает ему горло. «Ассистенты» поднимают трупик за ноги. Кровь жертвы сливается в серебряный кубок. Стоя спиной к камере, карлик первым отпивает из него. «Во имя Лилит!» – басом провозглашает он. Голос карлика кажется мне странно знакомым. Затем кубок идет по кругу. Каждый делает по глотку, неизменно повторяя: «Во имя Лилит... Во имя Лилит... Во имя Лилит...» Перед распитием крови капюшоны откидываются, обнажая лица. Я узнаю Жмурова, Нору... другие мне незнакомы. Всего здесь десять особей как мужского, так и женского пола. Карлик одиннадцатый. Заляпанные кровью морды вампиров перекошены в гримасах дьявольского восторга. Лишь физиономии главаря по-прежнему не видно... Следующий кадр: ванная комната, отделанная черным кафелем, доходящим до потолка. На стенах несколько полочек с различными помывочными принадлежностями. Модерновое джакузи. Вместо воды оно наполнено кровью. Заходит голая женщина преклонного возраста с дряблым, морщинистым телом, некрасивым вытянутым лицом и косыми глазами. Натуральная кикимора!
– Я принцесса, венгерская принцесса[21] в новом земном воплощении. Да здравствует вечная молодость! – воздев руки, дико взвизгивает «кикимора» и, безумно хихикая, плюхается в кровь... Фильм закончился. На экране вновь завыла дурниной «Коррозия металла», призывая слушателей к убийствам и труположству. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, я выключил видеомагнитофон.
– Ну и компашка. Тьфу! – с отвращением сплюнул Кирилл. – Будто не люди вовсе. Поджарить бы их всех скопом на костре.
– Превосходная идея, – одобрительно кивнул Владислав. – Между прочим, я узнал двоих: ведьму, купавшуюся в крови, и тощего белобрысого хмыря, стоявшего слева от алтаря, когда они кубок по кругу гоняли. Фамилия старой шлюхи – Захарова... Жанна Марковна, блин! Официально она числится «народной целительницей». Возможно, вы видели в газетах рекламу – «Госпожа Жанна. Потомственная ясновидящая. Снятие тяги к спиртному, возврат любимых, восстановление семьи...» Ее, суку, и по телевизору показывали по тридцать первому каналу. Целая передача была. Она там под православную рядилась: массивный крест на груди, комнаты иконами увешаны, Библия на столе[22]... А неофициально, стало быть, кровавые ванны принимает, дьяволу задницу вылизывает да в придачу наркотиками торгует. – Корнев матерно выругался.
– Наркотиками? – с сомнением переспросил Кирилл.
– А ты, дурак, до сих пор не врубился, – набросился на брата взвинченный до предела Владислав. – Убитый Витей козел, по словам покойного Лаптя, входил в банду торговцев дурью, возглавляемую неким Аристократом, занимающимся, помимо прочего, красной магией. Вот она, банда, на видеокассете, красномагический ритуал совершает. Карлик, очевидно, «шеф», он же Аристократ. Короче, нужно валить пидоров всех до единого. Честная братва нас правильно поймет. Дело-то святое[23]. – Корень замолчал и принялся шарить по карманам в поисках сигарет.
– Ты сказал, будто узнал еще одного, белобрысого, – напомнил я.
– Ах да, – спохватился Корнев. – Его зовут Роберт Козин. Вплоть до недавнего времени работал следователем в ОВД нашего района. Месяц назад Козина со службы вышибли «по собственному желанию» (говорят, за чрезмерную жестокость). Ты представляешь, каким нужно быть извергом, чтобы вылететь из ментовки «за жестокость»? Где живет – не знаю, но постараемся выяснить. Кстати, может, знакомый твоего друга подсобит... подполковник... э-э-э...
– Емельянов, – подсказал Кудрявцев. – Я попробую с ним побеседовать.
– Вот-вот, побеседуй. – Владислав нашел наконец сигареты, вытряхнул одну из пачки и чиркнул зажигалкой, прикуривая. – С паршивой овцы хоть шерсти клок, – затянувшись, усмехнулся он и поспешно добавил: – Это я про мента... А к Захаровой мои пацаны сегодня же наведаются. Телефон потомственной ясновидящей есть в объявлении.
– Как поступите с телом Лаптева? – спросил я. – Ведь налицо факт насильственной смерти. Не хотелось бы шумихи.
– Утрясем! – вспомнив о погибшем товарище, помрачнел Корнев. – До милиции не дойдет. Свои врачи зафиксируют смерть от естественных причин, оформят необходимые документы... Сейчас позвоню Кирсану, пусть займется. – Грузно поднявшись, бандит прошел в соседнюю комнату к телефону.
– Джип лучше оставить здесь, на даче, – посоветовал Кирилл. – Вряд ли легавые успели заметить номер, но, как говорится, «береженого бог бережет». Взамен возьмете Владову «девятку». Доверенность он выпишет. А насчет джипа в случае чего скажете: «Угнали, мол, вчера вечером». – Старостин широко зевнул. – Вздремнуть бы часок! – мечтательно произнес он. – Да жаль, некогда. Хотите еще кофе?
Часы показывали половину восьмого утра...
– Здорово, – голосом тяжелобольного приветствовал он нас, протирая рукой красные, очумелые глаза с набрякшими под ними фиолетовыми мешками.
– Здорово, Иван, – отозвался Женька. – Никак болеешь?
– Голова раскалывается. От переутомления, наверное, – страдальчески поморщился Емельянов. – Работаю, понимаешь ли, на износ!
– Прими двести грамм лекарства. Сразу полегчает. – Кудрявцев вынул из «дипломата» заранее припасенную бутылку водки.
– Т-с-с-с! – зашипел подполковник, воровато озираясь по сторонам. – Заместитель, сволочь, услышит. Он в соседнем кабинете за стенкой, а звукоизоляция тут наипаршивейшая.
– Да пес с ним. Чего ты всполошился? – пренебрежительно махнул рукой я.
– Этот, – Емельянов грязно выругался, – яму под меня роет, на мое место метит. При поддержке дружков из ГУВД. Малейший промах фиксирует и в папочку подшивает. Но ничего. Я тоже не лыком шит. Я еще покажу ему кузькину мать, – покосившись на бутылку, начальник районного ОВД плотоядно облизнулся. – Заприте дверь на замок, – шепнул он, жестом фокусника извлек непонятно откуда граненый стакан, выхватил у Кудрявцева бутылку, трясущейся рукой наполнил стакан до краев, залпом выпил и занюхал папкой с уголовным делом. По лицу подполковника медленно растеклось блаженное выражение, глаза замаслились.
– Так с чем пожаловали? – откинувшись на спинку кресла, добродушно осведомился он.
– Речь идет о некоем Роберте Козине, – осторожно начал я. – Тебе знакомо это имя?
– Допустим. А какое ты имеешь к нему отношение? – Емельянов окинул меня долгим изучающим взглядом.
– Друг детства, – мило улыбнувшись, соврал я.
Взгляд подполковника заледенел.
– Ну и дружки у тебя, – сквозь зубы процедил он.
– Не понял? – надменно приподнял брови я.
– Твой «друг детства» едва не стоил мне служебного кресла, – злобно пробурчал Емельянов. – Слишком сильно руки распускал на допросах. Конечно, порой просто необходимо кой-кого прессануть, но Козин переходил все допустимые границы. Полтора месяца назад он до полусмерти избил... даже не подозреваемого. Свидетеля! Тот надолго слег в больницу. Родственники учинили страшный скандал. Дошло до... – подполковник указал пальцем в потолок. – Правда, сор из избы выносить не стали. Газеты без того милицию регулярно пинают... В общем, дело с грехом пополам замяли, зато начальство вздрючило меня, у-у-ух! – Подполковник содрогнулся. – Ну а я предложил Козину: или, сукин сын, убирайся к чертями собачьим «по собственному желанию», или... пеняй на себя. Сгною... – Емельянов жадно выпил еще полстакана «лекарства». – Не ожидал от тебя, Виктор, не ожидал, – укоризненно покачал головой он. – С такой швалью дружбу водишь.
– Успокойся, Иван, Витя пошутил, – вмешался Женька. – Козин ему «друг» в переносном смысле слова. Более того, заклятый враг.
– Неужели? – недоверчиво прищурился начальник ОВД.
– Точно, точно, – горячо заверил Кудрявцев. – Он, гад, в субботу средь бела дня любимую Витину собачку Мусю машиной переехал. А собачка-то не простая, китайской породы! Очень дорогостоящий экземпляр! Золотые медали на выставках брала.
Подыгрывая Женьке, я шмыгнул носом и смазнул несуществующую слезу.
– Причем, заметь, специально переехал. Трое свидетелей могут подтвердить. В том числе я, – продолжал заливать Кудрявцев.
– Бедное животное мирно писало у деревца, подняв лапку, а он ее колесом. Только мокрое место осталось. Потому мы и пришли.
– Сколько отдал за собачку? – полюбопытствовал подполковник.
– Тысячу долларов, – скорбно потупился я, одновременно подумав: «Вряд ли поверит. Уж больно нелепо все выглядит. Собачка Муся... подняв лапку... Тьфу».
Однако одуревший с похмелья начальник ОВД ничуть не усомнился в правдивости этой бредовой истории.
– Прискорбно, прискорбно, – сочувственно поцокал языком Емельянов. – Дорогая собачка. Надо же. Тысяча долларов. К сожалению, ничем помочь не могу. Разве что домашний адрес Козина подскажу. Попробуйте договориться о возмещении убытков. Если не получится – обращайтесь в суд.
Я едва сумел сдержать торжествующую улыбку...
Я предусматривал два варианта развития событий.
Если хозяина нет дома – тщательно обыщу его берлогу; если он там – обезврежу, допрошу с пристрастием да ликвидирую по-тихому...
Оставив Женьку на дороге в машине и строго-настрого наказав ему не глушить мотор, дабы в случае чего успеть по-быстрому смотаться, я неторопливо двинулся по узкой безлюдной улочке. Жилище экс-следователя – двухэтажное кирпичное здание с остроконечной крышей – находилось в самом конце улицы и было обнесено высоким деревянным забором. Проигнорировав укрепленную на воротах табличку с несколько двусмысленной надписью: «Просьба стучать», я подпрыгнул, ухватился за край ограды, подтянулся на руках и перебросил тело во двор. К крыльцу вела расчищенная от снега, присыпанная песком дорожка. По счастью, собаки Козин не держал, иначе не миновать бы шума, лая, рыка и в конечном счете убийства ни в чем не повинного животного. Прислушавшись, я не уловил никаких подозрительных звуков, подошел к двери, отпер отмычкой замок и проник вовнутрь. В ту же секунду сильный удар тупым, тяжелым предметом по затылку швырнул меня лицом на пол.
В голове взорвалась шаровая молния. Сознание затуманилось и померкло...
– Я принцесса, венгерская принцесса[21] в новом земном воплощении. Да здравствует вечная молодость! – воздев руки, дико взвизгивает «кикимора» и, безумно хихикая, плюхается в кровь... Фильм закончился. На экране вновь завыла дурниной «Коррозия металла», призывая слушателей к убийствам и труположству. Нажав кнопку на пульте дистанционного управления, я выключил видеомагнитофон.
– Ну и компашка. Тьфу! – с отвращением сплюнул Кирилл. – Будто не люди вовсе. Поджарить бы их всех скопом на костре.
– Превосходная идея, – одобрительно кивнул Владислав. – Между прочим, я узнал двоих: ведьму, купавшуюся в крови, и тощего белобрысого хмыря, стоявшего слева от алтаря, когда они кубок по кругу гоняли. Фамилия старой шлюхи – Захарова... Жанна Марковна, блин! Официально она числится «народной целительницей». Возможно, вы видели в газетах рекламу – «Госпожа Жанна. Потомственная ясновидящая. Снятие тяги к спиртному, возврат любимых, восстановление семьи...» Ее, суку, и по телевизору показывали по тридцать первому каналу. Целая передача была. Она там под православную рядилась: массивный крест на груди, комнаты иконами увешаны, Библия на столе[22]... А неофициально, стало быть, кровавые ванны принимает, дьяволу задницу вылизывает да в придачу наркотиками торгует. – Корнев матерно выругался.
– Наркотиками? – с сомнением переспросил Кирилл.
– А ты, дурак, до сих пор не врубился, – набросился на брата взвинченный до предела Владислав. – Убитый Витей козел, по словам покойного Лаптя, входил в банду торговцев дурью, возглавляемую неким Аристократом, занимающимся, помимо прочего, красной магией. Вот она, банда, на видеокассете, красномагический ритуал совершает. Карлик, очевидно, «шеф», он же Аристократ. Короче, нужно валить пидоров всех до единого. Честная братва нас правильно поймет. Дело-то святое[23]. – Корень замолчал и принялся шарить по карманам в поисках сигарет.
– Ты сказал, будто узнал еще одного, белобрысого, – напомнил я.
– Ах да, – спохватился Корнев. – Его зовут Роберт Козин. Вплоть до недавнего времени работал следователем в ОВД нашего района. Месяц назад Козина со службы вышибли «по собственному желанию» (говорят, за чрезмерную жестокость). Ты представляешь, каким нужно быть извергом, чтобы вылететь из ментовки «за жестокость»? Где живет – не знаю, но постараемся выяснить. Кстати, может, знакомый твоего друга подсобит... подполковник... э-э-э...
– Емельянов, – подсказал Кудрявцев. – Я попробую с ним побеседовать.
– Вот-вот, побеседуй. – Владислав нашел наконец сигареты, вытряхнул одну из пачки и чиркнул зажигалкой, прикуривая. – С паршивой овцы хоть шерсти клок, – затянувшись, усмехнулся он и поспешно добавил: – Это я про мента... А к Захаровой мои пацаны сегодня же наведаются. Телефон потомственной ясновидящей есть в объявлении.
– Как поступите с телом Лаптева? – спросил я. – Ведь налицо факт насильственной смерти. Не хотелось бы шумихи.
– Утрясем! – вспомнив о погибшем товарище, помрачнел Корнев. – До милиции не дойдет. Свои врачи зафиксируют смерть от естественных причин, оформят необходимые документы... Сейчас позвоню Кирсану, пусть займется. – Грузно поднявшись, бандит прошел в соседнюю комнату к телефону.
– Джип лучше оставить здесь, на даче, – посоветовал Кирилл. – Вряд ли легавые успели заметить номер, но, как говорится, «береженого бог бережет». Взамен возьмете Владову «девятку». Доверенность он выпишет. А насчет джипа в случае чего скажете: «Угнали, мол, вчера вечером». – Старостин широко зевнул. – Вздремнуть бы часок! – мечтательно произнес он. – Да жаль, некогда. Хотите еще кофе?
Часы показывали половину восьмого утра...
* * *
По прибытии в Москву я ненадолго заскочил домой, принял холодный душ, почистил зубы, накормил кошку и вместе с Женькой поехал на службу к Емельянову. С Кириллом мы условились встретиться в 17.00 у Савеловского вокзала. Подполковник нахохленным сычом сидел у себя в кабинете и выглядел с бодуна таким помятым и изжеванным, словно его несколько раз подряд пропустили через гигантскую соковыжималку.– Здорово, – голосом тяжелобольного приветствовал он нас, протирая рукой красные, очумелые глаза с набрякшими под ними фиолетовыми мешками.
– Здорово, Иван, – отозвался Женька. – Никак болеешь?
– Голова раскалывается. От переутомления, наверное, – страдальчески поморщился Емельянов. – Работаю, понимаешь ли, на износ!
– Прими двести грамм лекарства. Сразу полегчает. – Кудрявцев вынул из «дипломата» заранее припасенную бутылку водки.
– Т-с-с-с! – зашипел подполковник, воровато озираясь по сторонам. – Заместитель, сволочь, услышит. Он в соседнем кабинете за стенкой, а звукоизоляция тут наипаршивейшая.
– Да пес с ним. Чего ты всполошился? – пренебрежительно махнул рукой я.
– Этот, – Емельянов грязно выругался, – яму под меня роет, на мое место метит. При поддержке дружков из ГУВД. Малейший промах фиксирует и в папочку подшивает. Но ничего. Я тоже не лыком шит. Я еще покажу ему кузькину мать, – покосившись на бутылку, начальник районного ОВД плотоядно облизнулся. – Заприте дверь на замок, – шепнул он, жестом фокусника извлек непонятно откуда граненый стакан, выхватил у Кудрявцева бутылку, трясущейся рукой наполнил стакан до краев, залпом выпил и занюхал папкой с уголовным делом. По лицу подполковника медленно растеклось блаженное выражение, глаза замаслились.
– Так с чем пожаловали? – откинувшись на спинку кресла, добродушно осведомился он.
– Речь идет о некоем Роберте Козине, – осторожно начал я. – Тебе знакомо это имя?
– Допустим. А какое ты имеешь к нему отношение? – Емельянов окинул меня долгим изучающим взглядом.
– Друг детства, – мило улыбнувшись, соврал я.
Взгляд подполковника заледенел.
– Ну и дружки у тебя, – сквозь зубы процедил он.
– Не понял? – надменно приподнял брови я.
– Твой «друг детства» едва не стоил мне служебного кресла, – злобно пробурчал Емельянов. – Слишком сильно руки распускал на допросах. Конечно, порой просто необходимо кой-кого прессануть, но Козин переходил все допустимые границы. Полтора месяца назад он до полусмерти избил... даже не подозреваемого. Свидетеля! Тот надолго слег в больницу. Родственники учинили страшный скандал. Дошло до... – подполковник указал пальцем в потолок. – Правда, сор из избы выносить не стали. Газеты без того милицию регулярно пинают... В общем, дело с грехом пополам замяли, зато начальство вздрючило меня, у-у-ух! – Подполковник содрогнулся. – Ну а я предложил Козину: или, сукин сын, убирайся к чертями собачьим «по собственному желанию», или... пеняй на себя. Сгною... – Емельянов жадно выпил еще полстакана «лекарства». – Не ожидал от тебя, Виктор, не ожидал, – укоризненно покачал головой он. – С такой швалью дружбу водишь.
– Успокойся, Иван, Витя пошутил, – вмешался Женька. – Козин ему «друг» в переносном смысле слова. Более того, заклятый враг.
– Неужели? – недоверчиво прищурился начальник ОВД.
– Точно, точно, – горячо заверил Кудрявцев. – Он, гад, в субботу средь бела дня любимую Витину собачку Мусю машиной переехал. А собачка-то не простая, китайской породы! Очень дорогостоящий экземпляр! Золотые медали на выставках брала.
Подыгрывая Женьке, я шмыгнул носом и смазнул несуществующую слезу.
– Причем, заметь, специально переехал. Трое свидетелей могут подтвердить. В том числе я, – продолжал заливать Кудрявцев.
– Бедное животное мирно писало у деревца, подняв лапку, а он ее колесом. Только мокрое место осталось. Потому мы и пришли.
– Сколько отдал за собачку? – полюбопытствовал подполковник.
– Тысячу долларов, – скорбно потупился я, одновременно подумав: «Вряд ли поверит. Уж больно нелепо все выглядит. Собачка Муся... подняв лапку... Тьфу».
Однако одуревший с похмелья начальник ОВД ничуть не усомнился в правдивости этой бредовой истории.
– Прискорбно, прискорбно, – сочувственно поцокал языком Емельянов. – Дорогая собачка. Надо же. Тысяча долларов. К сожалению, ничем помочь не могу. Разве что домашний адрес Козина подскажу. Попробуйте договориться о возмещении убытков. Если не получится – обращайтесь в суд.
Я едва сумел сдержать торжествующую улыбку...
* * *
До встречи с Кириллом оставалось достаточно времени, и мы, наскоро перекусив в первом попавшемся кафе, поехали в «гости» к Козину, который, подобно покойному Жмурову, обитал хоть и в пределах Москвы, но в собственном доме неподалеку от станции Новодачная, что по Савеловской железной дороге. Согласно полученной от Емельянова информации, Роберт Козин жил один: ни жены, ни детей, ни родителей... Подполковник всерьез подозревал своего бывшего подчиненного в гомосексуализме, и я вполне допускал такую возможность. В среде последователей сатанинских культов половые извращения не только не порицаются, но всячески приветствуются.Я предусматривал два варианта развития событий.
Если хозяина нет дома – тщательно обыщу его берлогу; если он там – обезврежу, допрошу с пристрастием да ликвидирую по-тихому...
Оставив Женьку на дороге в машине и строго-настрого наказав ему не глушить мотор, дабы в случае чего успеть по-быстрому смотаться, я неторопливо двинулся по узкой безлюдной улочке. Жилище экс-следователя – двухэтажное кирпичное здание с остроконечной крышей – находилось в самом конце улицы и было обнесено высоким деревянным забором. Проигнорировав укрепленную на воротах табличку с несколько двусмысленной надписью: «Просьба стучать», я подпрыгнул, ухватился за край ограды, подтянулся на руках и перебросил тело во двор. К крыльцу вела расчищенная от снега, присыпанная песком дорожка. По счастью, собаки Козин не держал, иначе не миновать бы шума, лая, рыка и в конечном счете убийства ни в чем не повинного животного. Прислушавшись, я не уловил никаких подозрительных звуков, подошел к двери, отпер отмычкой замок и проник вовнутрь. В ту же секунду сильный удар тупым, тяжелым предметом по затылку швырнул меня лицом на пол.
В голове взорвалась шаровая молния. Сознание затуманилось и померкло...
Глава 6
Очнувшись, я обнаружил, что сижу на полу в углу комнаты, перед глазами плавают разноцветные круги, кисти скованы наручниками, а напротив, широко расставив ноги, стоит глистообразный белобрысый тип. Спустя некоторое время, когда зрение более-менее нормализовалось, я опознал в типе господина Козина. Окрыленный легкой победой, экс-следователь лучился самодовольством и даже не удосужился завернуть мне руки за спину. Зато «браслеты» затянул до предела. Известная ментовская уловка. Затекшие ладони болезненно ноют, немеют. Постепенно боль станет нестерпимой, а проведешь в таком состоянии несколько часов – могут потом руки ампутировать.
– Попался, красавчик, – садистски промурлыкал Козин. – Выкладывай, зачем пожаловал? Небось барахлишком разжиться хотел?
Оказывается, он принимал меня за обыкновенного крадуна[24]. Гм, тем лучше.
– Не бейте, пожалуйста, – плаксиво заканючил я. – Отпустите. Я больше не буду.
– Отпустить, говоришь? – по-вурдалачьи оскалился бывший следователь. – Не-е-ет, сявка. Щас я тебя маленько обработаю, а потом... потом начнется самое интересное!
Белобрысый вразвалочку приблизился, намереваясь, очевидно, со вкусом приступить к экзекуции. Никаких неприятных сюрпризов от «перепуганного воришки» он, разумеется, не ожидал. А напрасно. Зацепив носком левой ноги щиколотку садиста, я ступней правой резко ударил его чуть ниже колена. Противно захрустел ломающийся сустав. Козин с диким воплем обрушился на пол. Вскочив на ноги, я с размаху пнул скорченное тело ногой под ребра, затем наступил подошвой на горло. Бывший следователь захрипел.
– Ключ от браслетов, – рявкнул я, усиливая нажим. – Удавлю, падла.
Задыхающийся Козин кое-как вынул из кармана ключ, бросил на пол. И тут я допустил непростительную ошибку: расстегивая наручники, убрал ногу с глотки поверженного противника, непроизвольно отошел в сторону и на несколько секунд выпустил его из вида. Козин не замедлил воспользоваться моей беспечностью. Едва я успел снять наручники, грохнул выстрел. Перекошенный от ненависти экс-следователь палил в меня из моего собственного «стечкина», который успел забрать, пока я находился без сознания. По счастью, его всего корежило от боли, и потому пуля пролетела мимо. Ситуация, однако, сложилась не из приятных, а если быть до конца откровенным, практически безвыходная. В тесном помещении с расстояния двух метров промахнуться довольно сложно, особенно по мишени вроде меня (комплекцией Бог не обидел – рост метр девяносто три сантиметра, вес – сто двадцать пять килограммов); бежать некуда – белобрысый «глист» лежал как раз у входной двери. В окно не сиганешь: стекла забраны массивными железными решетками. Вторая, максимум третья пуля – моя. Тем не менее сдаваться я не собирался. Совершенно не понимаю людей, впадающих в панику перед лицом смерти, безвольно опускающих руки и позволяющих беспрепятственно прикончить себя, словно барана на бойне. По моему глубокому убеждению, нужно драться до последнего, даже если шансы на победу близки к нулю. Вдруг повезет? Если же нет – по крайней мере умрешь достойно. На сей раз мне повезло. Под руку подвернулось тяжелое кресло с мягкой обивкой. Загородившись им, как щитом, я проворно отпрянул влево (как раз в тот момент, когда Козин снова нажал спуск) и с силой метнул кресло. Удар пришелся ему в правое плечо. Пистолет вывалился на пол. Не дожидаясь, пока он снова сцапает оружие, я бросился вперед, высоко подпрыгнул и приземлился обеими пятками на грудную клетку подонка. Послышался громкий треск, будто сломали толстую, сухую палку, изо рта Козина хлынула кровь, тело передернулось и застыло. Подхватив свой «стечкин», я утер рукавом выступивший на лбу пот, перевел дыхание и обратился к садисту:
– Ну-с, мудила, давай покалякаем. Вопрос первый: где именно располагается «поместье» вашего дерьмового шефа?
Роберт Козин молчал. Внимательно приглядевшись, я понял, что он мертв. Осмыслив этот факт, я разочарованно матюгнулся. Опять облом. Уже второй член банды кровососов отбросил копыта, не успев предварительно со мной пооткровенничать. Ну да ладно. Сделанного не воротишь. Передохнув минут пять, я натянул заранее припасенные резиновые перчатки и начал планомерно обыскивать дом...
«От ковра тоже необходимо избавиться, – решил я. – В него впиталась кровь, вытекшая из пасти Козина. Важная улика. Пол протрем на всякий случай. Хотя он вроде чистый».
Я принес с кухни влажную тряпку, оттащил мертвеца в дальний угол, быстро скатал ковер в рулон и неожиданно заметил вделанное в пол массивное металлическое кольцо.
«Погреб, – догадался я. – Отлично. Вот туда и засунем падаль, а пол снова застелем. В соседней комнате имеется точно такой же ковер. Это значительно затруднит поиски». Я с силой потянул за кольцо. Потайной люк со скрипом откинулся, в ноздри шибанул гнилостный запах разложившейся крови. «А погребок-то с секретом», – подумал я, брезгливо морщась, спихнул в отверстие труп, ковер, спустился вниз по узкой железной лестнице и, подсвечивая себе зажигалкой, разыскал на стене выключатель. Под потолком вспыхнула яркая лампочка без абажура...
Вы наверняка читали или слышали о маньяке-убийце Сергее Головкине, насиловавшем и зверски убивавшем мальчиков-подростков. Первые убийства Головкин совершил в лесопосадках впопыхах, но потом решил обустроиться поудобнее и «развлекаться» не спеша, с комфортом. В своем гараже, в подмосковном поселке «Горки-10», он вырыл глубокий погреб, который оборудовал по всем правилам палаческого «искусства» (между прочим, гараж располагался напротив местного отделения милиции). Под предлогом «подвезти» маньяк заманивал мальчиков к себе в машину, доставлял в гараж, спускал в погреб и изгалялся как хотел. Так вот, здесь было нечто подобное: дыба, широкий оцинкованный стол, богатый набор орудий пыток... На бетонном полу – густой слой запекшейся крови. У дальней стены две вместительные бочки из белого кислотоустойчивого пластика. Приподняв по очереди крышки, я убедился, что обе до половины заполнены серной кислотой. Судя по всему, следователь-гомосексуалист Роберт Козин занимался тем же, чем работник конезавода гомосексуалист Сергей Головкин[25], но, в отличие от последнего, следователь не вывозил останки жертв в лес, а попросту растворял в кислоте. Предусмотрительный ублюдок! Работая в милиции, он прекрасно знал: нет трупа – нет убийства, а поиск без вести пропавших – занятие фактически бесперспективное. Правоохранительные органы будут тянуть резину до тех пор, пока не обнаружат труп, и только тогда заведут уголовное дело.
– Попался, красавчик, – садистски промурлыкал Козин. – Выкладывай, зачем пожаловал? Небось барахлишком разжиться хотел?
Оказывается, он принимал меня за обыкновенного крадуна[24]. Гм, тем лучше.
– Не бейте, пожалуйста, – плаксиво заканючил я. – Отпустите. Я больше не буду.
– Отпустить, говоришь? – по-вурдалачьи оскалился бывший следователь. – Не-е-ет, сявка. Щас я тебя маленько обработаю, а потом... потом начнется самое интересное!
Белобрысый вразвалочку приблизился, намереваясь, очевидно, со вкусом приступить к экзекуции. Никаких неприятных сюрпризов от «перепуганного воришки» он, разумеется, не ожидал. А напрасно. Зацепив носком левой ноги щиколотку садиста, я ступней правой резко ударил его чуть ниже колена. Противно захрустел ломающийся сустав. Козин с диким воплем обрушился на пол. Вскочив на ноги, я с размаху пнул скорченное тело ногой под ребра, затем наступил подошвой на горло. Бывший следователь захрипел.
– Ключ от браслетов, – рявкнул я, усиливая нажим. – Удавлю, падла.
Задыхающийся Козин кое-как вынул из кармана ключ, бросил на пол. И тут я допустил непростительную ошибку: расстегивая наручники, убрал ногу с глотки поверженного противника, непроизвольно отошел в сторону и на несколько секунд выпустил его из вида. Козин не замедлил воспользоваться моей беспечностью. Едва я успел снять наручники, грохнул выстрел. Перекошенный от ненависти экс-следователь палил в меня из моего собственного «стечкина», который успел забрать, пока я находился без сознания. По счастью, его всего корежило от боли, и потому пуля пролетела мимо. Ситуация, однако, сложилась не из приятных, а если быть до конца откровенным, практически безвыходная. В тесном помещении с расстояния двух метров промахнуться довольно сложно, особенно по мишени вроде меня (комплекцией Бог не обидел – рост метр девяносто три сантиметра, вес – сто двадцать пять килограммов); бежать некуда – белобрысый «глист» лежал как раз у входной двери. В окно не сиганешь: стекла забраны массивными железными решетками. Вторая, максимум третья пуля – моя. Тем не менее сдаваться я не собирался. Совершенно не понимаю людей, впадающих в панику перед лицом смерти, безвольно опускающих руки и позволяющих беспрепятственно прикончить себя, словно барана на бойне. По моему глубокому убеждению, нужно драться до последнего, даже если шансы на победу близки к нулю. Вдруг повезет? Если же нет – по крайней мере умрешь достойно. На сей раз мне повезло. Под руку подвернулось тяжелое кресло с мягкой обивкой. Загородившись им, как щитом, я проворно отпрянул влево (как раз в тот момент, когда Козин снова нажал спуск) и с силой метнул кресло. Удар пришелся ему в правое плечо. Пистолет вывалился на пол. Не дожидаясь, пока он снова сцапает оружие, я бросился вперед, высоко подпрыгнул и приземлился обеими пятками на грудную клетку подонка. Послышался громкий треск, будто сломали толстую, сухую палку, изо рта Козина хлынула кровь, тело передернулось и застыло. Подхватив свой «стечкин», я утер рукавом выступивший на лбу пот, перевел дыхание и обратился к садисту:
– Ну-с, мудила, давай покалякаем. Вопрос первый: где именно располагается «поместье» вашего дерьмового шефа?
Роберт Козин молчал. Внимательно приглядевшись, я понял, что он мертв. Осмыслив этот факт, я разочарованно матюгнулся. Опять облом. Уже второй член банды кровососов отбросил копыта, не успев предварительно со мной пооткровенничать. Ну да ладно. Сделанного не воротишь. Передохнув минут пять, я натянул заранее припасенные резиновые перчатки и начал планомерно обыскивать дом...
* * *
Потратив без малого два часа, я не нашел ничего, заслуживающего внимания. (Многочисленные книги по оккультизму и порнографические открытки гомосексуального характера меня не интересовали.) Чертыхнувшись, я собрался было убираться восвояси, но вдруг вспомнил о трупе. Надо бы спрятать его понадежнее. Ведь мы с Женькой засветились у подполковника Емельянова, предоставившего нам адрес. Если мертвеца обнаружат, он сдаст нас с потрохами, упомянет и о нашем визите в день убийства, и о конфликте между мной и потерпевшим. «Собачка Муся... подняв лапку... Очень дорогостоящий экземпляр». Доказать менты, понятно, ни фига не сумеют, не на того нарвались, однако быть задержанным по подозрению в убийстве мне вовсе не хотелось. По крайней мере, до завершения операции по освобождению детей. Я взглянул на часы – 15.35, а с Кириллом договорились встретиться в 17.00. Придется поторапливаться... Бывший следователь-садист лежал там, где я его оставил: у двери, на толстом пушистом ковре, покрывавшем большую часть комнаты.«От ковра тоже необходимо избавиться, – решил я. – В него впиталась кровь, вытекшая из пасти Козина. Важная улика. Пол протрем на всякий случай. Хотя он вроде чистый».
Я принес с кухни влажную тряпку, оттащил мертвеца в дальний угол, быстро скатал ковер в рулон и неожиданно заметил вделанное в пол массивное металлическое кольцо.
«Погреб, – догадался я. – Отлично. Вот туда и засунем падаль, а пол снова застелем. В соседней комнате имеется точно такой же ковер. Это значительно затруднит поиски». Я с силой потянул за кольцо. Потайной люк со скрипом откинулся, в ноздри шибанул гнилостный запах разложившейся крови. «А погребок-то с секретом», – подумал я, брезгливо морщась, спихнул в отверстие труп, ковер, спустился вниз по узкой железной лестнице и, подсвечивая себе зажигалкой, разыскал на стене выключатель. Под потолком вспыхнула яркая лампочка без абажура...
Вы наверняка читали или слышали о маньяке-убийце Сергее Головкине, насиловавшем и зверски убивавшем мальчиков-подростков. Первые убийства Головкин совершил в лесопосадках впопыхах, но потом решил обустроиться поудобнее и «развлекаться» не спеша, с комфортом. В своем гараже, в подмосковном поселке «Горки-10», он вырыл глубокий погреб, который оборудовал по всем правилам палаческого «искусства» (между прочим, гараж располагался напротив местного отделения милиции). Под предлогом «подвезти» маньяк заманивал мальчиков к себе в машину, доставлял в гараж, спускал в погреб и изгалялся как хотел. Так вот, здесь было нечто подобное: дыба, широкий оцинкованный стол, богатый набор орудий пыток... На бетонном полу – густой слой запекшейся крови. У дальней стены две вместительные бочки из белого кислотоустойчивого пластика. Приподняв по очереди крышки, я убедился, что обе до половины заполнены серной кислотой. Судя по всему, следователь-гомосексуалист Роберт Козин занимался тем же, чем работник конезавода гомосексуалист Сергей Головкин[25], но, в отличие от последнего, следователь не вывозил останки жертв в лес, а попросту растворял в кислоте. Предусмотрительный ублюдок! Работая в милиции, он прекрасно знал: нет трупа – нет убийства, а поиск без вести пропавших – занятие фактически бесперспективное. Правоохранительные органы будут тянуть резину до тех пор, пока не обнаружат труп, и только тогда заведут уголовное дело.