Страница:
— Сладкие пирожки, говоришь? — переспросил Рейн, и на его левой щеке опять заиграла ямочка. — У меня такое чувство, мальчик, — прибавил он, оглядывая ее с ног до головы, — что ты представления не имеешь, какой тебя ожидает труд. Твои руки и ноги больше сгодились бы для девушки.
— Как вы смеете так меня оскорблять! — буквально задохнулась она, испугавшись, что он может ее разоблачить. Аликс схватилась за кинжал, но нашла только пустые ножны.
— Еще одна твоя ошибка, — сказал Рейн. — Ты же уронил его на землю. — Медленно, дразня ее, он извлек маленький кинжал из-за своего пояса на штанах — тех самых, что так тесно-тесно прилегали к его телу; треугольный лоскут рельефно прикрывал его мужское естество. — Я научу тебя, как надо обращаться с оружием, чтобы не растерять его в бою. — Рейн лениво провел большим пальцем по лезвию. — Затупился.
— Он оказался достаточно остр, чтобы порезать вашу толстую шкуру, — заявила Аликс решительно и вдруг улыбнулась ему; она сумела-таки отплатить за его самоуверенность.
Словно только что вспомнив о порезе, Рейн взглянул на рану, а потом снова на Аликс.
— Пойдем со мной, мой оруженосец, позаботься о моей ране, — спокойно сказал он, поворачиваясь к ней спиной, словно ожидая, что она немедленно последует за ним.
Аликс сразу же решила, что не останется в лагере во власти прихотей этого человека по имени Рейн, который одновременно привлекал и раздражал ее. И кроме того, ей не нравились эти грязные люди, стоявшие вокруг и жадно разглядывавшие ее, словно она играет в пьесе, затеянной для их развлечения.
Аликс повернулась к слуге, который привез ее сюда.
— Не желаю здесь оставаться. Попытаю счастья в другом месте, — заявила она, направляясь к лошади.
— Разве тебя не учили исполнять приказы? — раздался из-за ее спины голос Рейна, и его рука схватила Аликс за шею. — Не позволю такому пустяку, как твоя ненависть, лишить меня хорошего оруженосца.
— Идите прочь! — орала она, пока он толкал ее впереди себя. — Не хочу здесь оставаться. И не останусь.
— Как я понимаю, ты у меня в долгу, поскольку пролил мою кровь. А теперь ступай туда! — скомандовал Рейн и втолкнул ее в большой шатер из парусины.
Стараясь не кричать от боли в ноге и от толчков, которым подвергалось ее и без того покрытое синяками тело, она ухватилась за высокую подпорку, стараясь выпрямиться.
— Бланш! — рявкнул Рейн, откинув клапан шатра. — Принеси немного воды и полотно, да проверь, что оно чистое. Итак, мальчик, — сказал он, снова поворачиваясь к ней и с минуту внимательно ее разглядывая. — У тебя болит нога. Снимай штаны и дай мне осмотреть ее.
— Нет! — вздрогнула Аликс, отступая назад. Рейн непритворно удивился.
— Ты меня боишься или… — он слегка улыбнулся, — или такой стеснительный? А, ладно, — сказал он, усаживаясь на походное ложе у стенки шатра, — наверное, ты и должен быть такой. Если бы у меня были ноги, как у тебя, я бы тоже стыдился их. Но не беспокойся, парень, мы нарастим немного мяса на твое тощее тело. Ах да, Бланш, поставь все сюда и ступай.
— Разве тебе не нужно перевязать рану? Аликс оторвалась от внимательного изучения своих ног, решив, что они совсем не плохи, и посмотрела на говорившую. Чуткость к звукам и особенно к голосам заставила ее пристально в нее вглядеться. Голос, чуть визгливый, с просительной интонацией, подавляемый наглыми нотками, вызвал у Аликс отвратительное ощущение, заставившее ее ощетиниться. Она увидела пухлую блондинку с всклокоченными грязными волосами, которая смотрела на Рейна так, словно готова была в любой момент проглотить его.
Испытывая непреодолимое отвращение, Аликс отвернулась.
— Рану перевяжет мальчик.
— Уж точно я этого делать не стану! — яростно заявила Аликс. — Пусть раной займется женщина, тем более что это женская работа, да и ей, кажется, хочется этим заниматься. — Улыбнувшись, Аликс подумала, что, пожалуй, не так уж плохо быть мужчиной и не заниматься неблагодарной, женской работой.
Неуловимым, стремительным движением Рейн наклонился вперед, схватил Аликс рукой за бедро и дернул к себе. Аликс, потеряв опору, споткнулась и со всего размаху упала на ушибленный крестец.
— Тебе нужны не только мускулы, но и хорошие манеры. А теперь уходи, Бланш, — строго приказал он женщине, которая стояла, вытаращив глаза. Как только они остались одни, Рейн снова повернулся к Аликс: — Я некоторое время буду к тебе снисходителен, потому что ты не получил благородного воспитания, но если вскоре ты не улучшишь манеры, твое хилое тело познакомится с хлыстом, и тогда мы поглядим, способен ли ты вести себя как полагается. Вода остывает, так что иди сюда, промой и перевяжи рану.
Аликс неохотно поднялась, потирая зад и прихрамывая на одну ногу. Когда она подошла к Рейну, тот протянул ей большую загорелую, мускулистую руку, по которой текла кровь, чтобы Аликс могла очистить рану. Как только Аликс прикоснулась к ней тряпкой, смоченной в теплой воде, она сразу почувствовала, какие холодные у нее руки, как горяча его кожа и насколько все-таки глубокой оказалась рана. Ей стало не по себе, что она причинила такой вред.
— Ты впервые проливаешь чью-то кровь? — мягко спросил Рейн. Их лица сблизились, и, тихо говоря с ней, он в то нее время пристально наблюдал за Аликс.
Она еле кивнула, не желая встречаться с ним глазами, потому что ее душили слезы. Она вспомнила события двух последних дней.
— Каким, образом ты ушиб ногу? — спросил Рейн.
Быстро заморгав, чтобы не заплакать, она сердито уставилась на него.
— Когда пытался убежать от одного из вашей породы, — фыркнула она.
— Ты молодец, мальчик. — Рейн улыбнулся, и на щеках вновь появились ямочки. — Никому обиду не спускай. Держи голову высоко, что бы ни случилось.
Аликс прополоскала окровавленную тряпку и начала снова обмывать руку.
— Тебе объяснить обязанности оруженосца? — спросил Рейн.
— Я никогда не имел удовольствия быть чьим-то слугой, поэтому, боюсь, мне неизвестно, что надо делать служ… — Аликс едва не сказала «служанке», — что слуга должен делать для своего хозяина.
Рейн фыркнул:
— Тебе нужно содержать в чистоте мое оружие, заботиться о лошадях, обслуживать всячески лично меня и… — его глаза хитро блеснули, — подносить мне сладкие пирожки. Ну как, справишься со всем этим?
— И ничего больше? — подпустила она шпильку.
— Настоящему оруженосцу не мешало бы знать хотя бы основы рыцарского боя: как владеть мечом и копьем и тому подобное, а также писать письма от имени своего хозяина и иногда доставлять куда следует важные сообщения. Я понимаю, что нельзя требовать от тебя столь многого, но так как…
Аликс перебила его:
— А, так как я не принадлежу к вашему сословию, то не смогу ничему научиться? Мозгов на это не хватит? Мой отец был адвокатом, я умею читать и писать получше, чем большинство ваших вельмож, держу пари. и я умею это делать на латинском, французском и английском.
Несколько минут Рейн, то сжимая в кулак, то разжимая руку и напрягая мышцы, слегка улыбался, совершенно не обижаясь на ее слова. Наконец он взглянул на Аликс.
— И все-таки ты еще слишком малорослый для долгого и трудного обучения. А что касается умения читать и писать, то ты наверняка делаешь это лучше меня, потому что я могу прочитать только имена родственников. Прекрасно! — сказал он, вставая. — У тебя очень нежные руки и ты хорошо обработал рану. Может быть, твоя помощь понадобится Розамунде.
— Еще одна из ваших женщин? — Аликс насмешливо улыбнулась, кивком головы указав на вход в шатер, где перед этим стояла Бланш.
— Уж не ревнуешь ли ты? — спросил он, и, прежде чем Аликс успела прошипеть, что и не думала ревновать ни к одной из них, Рейн добавил: — Ты еще успеешь поиметь женщин, только для этого тебе надо сначала отрастить бороду и прибавить в теле. — И, как петух, искоса глядя на Аликс, он сказал: — Ты довольно миловиден. Надеюсь, тебе не попортят лицо во время боевой схватки. Женщинам нравятся смазливые.
— Вроде тебя? — огрызнулась Аликс и пожалела, что не откусила себе язык.
— Я очень нравлюсь женщинам, — ответил он, судя по всему забавляясь от души. — А теперь у меня есть для тебя кое-какая работенка. Вот это оружие нужно почистить, а потом как следует отполировать, чтобы не было ржавчины. — Он быстро собрал в кучу оружие и доспехи, так что получился внушительных размеров каркас вместе с нарукавниками и поножами. Все увенчивал шлем.
Самонадеянно и надменно Аликс вытянула руки — и в следующую минуту пошатнулась под тяжестью брони. Она наверняка упала бы, если бы Рейн не поддержал ее.
— Для юноши твоего роста это немного тяжеловато.
— Моего роста! — выдохнула она, стараясь обрести равновесие. — Если бы вы не были таким большим, как два быка, сразу не понадобилось бы так много амуниции.
— Твоя наглость может обернуться синяками, и я бы посоветовал тебе проявлять должное уважение к твоему суверену. — И прежде чем Аликс успела ответить, он почти вытолкал ее из шатра. — К северу отсюда есть ручей, — сказал Рейн и бросил несколько тряпок на запачканную грязью броню. — Хорошенько вымой оружие и принеси обратно. И если я обнаружу на нем хоть одну новую вмятину, то сделаю пять на твоей заднице. Ясно, парнишка?
Аликс с трудом кивнула. Ее главной заботой было удержать равновесие под тяжестью доспехов; и ее занимало не то, как бы порезче возразить Рейну, а то, каким образом суметь уйти с таким грузом. Она медленно двинулась вперед. Руки сразу заболели, и, чтобы поверх высокой стальной груды видеть путь впереди, она изо всех сил вертела шеей. Когда тело уже разламывалось от боли и слезы выступили на глазах, она наконец увидела ручей. На берегу Аликс хотела сначала бросить броню на землю, однако, вспомнив угрозу Рейна, расставила ноги, присела на корточки и осторожно свалила все семьдесят фунтов стального бремени.
Некоторое время Аликс сидела, раскинув руки, не зная, вернется ли к ним осязание. Когда эта способность все-таки вернулась и осталась только боль к мышцах, Аликс погрузила в холодные чистые воды ручья руки, не завернув рукава.
Через несколько минут она с глубоким вздохом взглянула на груду оружия. Пожалуй, ни одной женщине не приходится чистить так много посуды. А во — обще, какая разница между мытьем тарелок и мытьем брони? Еще раз вздохнув, она взяла тряпки и стала стирать наслоения грязи, пота, ржавчины и какой-то липкой мерзости.
Через час ей удалось немного отчистить оружие, но сама вся испачкалась. Еще ни разу в жизни она так не потела, и каждая капля пота оставляла липкий след. Сняв дублет, Аликс мокрой тряпкой почистила его, как могла, и повесила сушиться на камни, а сама тем временем вымыла лицо и руки.
Покончив с умыванием, она потянулась за сухой тряпкой, но кто-то вдруг подал ее Аликс. Быстро вытерев лицо, она вытаращила глаза и увидела удивительного красавца. Темные волнистые волосы обрамляли совершенной формы лицо с высокими скулами. Из-под длинных густых ресниц горели черные глаза. Аликс дважды моргнула, чтобы убедиться в реальности этого темного ангела, и, онемев от неожиданности, не заметила меча, нацеленного прямо ей в живот.
ГЛАВА 4
— Как вы смеете так меня оскорблять! — буквально задохнулась она, испугавшись, что он может ее разоблачить. Аликс схватилась за кинжал, но нашла только пустые ножны.
— Еще одна твоя ошибка, — сказал Рейн. — Ты же уронил его на землю. — Медленно, дразня ее, он извлек маленький кинжал из-за своего пояса на штанах — тех самых, что так тесно-тесно прилегали к его телу; треугольный лоскут рельефно прикрывал его мужское естество. — Я научу тебя, как надо обращаться с оружием, чтобы не растерять его в бою. — Рейн лениво провел большим пальцем по лезвию. — Затупился.
— Он оказался достаточно остр, чтобы порезать вашу толстую шкуру, — заявила Аликс решительно и вдруг улыбнулась ему; она сумела-таки отплатить за его самоуверенность.
Словно только что вспомнив о порезе, Рейн взглянул на рану, а потом снова на Аликс.
— Пойдем со мной, мой оруженосец, позаботься о моей ране, — спокойно сказал он, поворачиваясь к ней спиной, словно ожидая, что она немедленно последует за ним.
Аликс сразу же решила, что не останется в лагере во власти прихотей этого человека по имени Рейн, который одновременно привлекал и раздражал ее. И кроме того, ей не нравились эти грязные люди, стоявшие вокруг и жадно разглядывавшие ее, словно она играет в пьесе, затеянной для их развлечения.
Аликс повернулась к слуге, который привез ее сюда.
— Не желаю здесь оставаться. Попытаю счастья в другом месте, — заявила она, направляясь к лошади.
— Разве тебя не учили исполнять приказы? — раздался из-за ее спины голос Рейна, и его рука схватила Аликс за шею. — Не позволю такому пустяку, как твоя ненависть, лишить меня хорошего оруженосца.
— Идите прочь! — орала она, пока он толкал ее впереди себя. — Не хочу здесь оставаться. И не останусь.
— Как я понимаю, ты у меня в долгу, поскольку пролил мою кровь. А теперь ступай туда! — скомандовал Рейн и втолкнул ее в большой шатер из парусины.
Стараясь не кричать от боли в ноге и от толчков, которым подвергалось ее и без того покрытое синяками тело, она ухватилась за высокую подпорку, стараясь выпрямиться.
— Бланш! — рявкнул Рейн, откинув клапан шатра. — Принеси немного воды и полотно, да проверь, что оно чистое. Итак, мальчик, — сказал он, снова поворачиваясь к ней и с минуту внимательно ее разглядывая. — У тебя болит нога. Снимай штаны и дай мне осмотреть ее.
— Нет! — вздрогнула Аликс, отступая назад. Рейн непритворно удивился.
— Ты меня боишься или… — он слегка улыбнулся, — или такой стеснительный? А, ладно, — сказал он, усаживаясь на походное ложе у стенки шатра, — наверное, ты и должен быть такой. Если бы у меня были ноги, как у тебя, я бы тоже стыдился их. Но не беспокойся, парень, мы нарастим немного мяса на твое тощее тело. Ах да, Бланш, поставь все сюда и ступай.
— Разве тебе не нужно перевязать рану? Аликс оторвалась от внимательного изучения своих ног, решив, что они совсем не плохи, и посмотрела на говорившую. Чуткость к звукам и особенно к голосам заставила ее пристально в нее вглядеться. Голос, чуть визгливый, с просительной интонацией, подавляемый наглыми нотками, вызвал у Аликс отвратительное ощущение, заставившее ее ощетиниться. Она увидела пухлую блондинку с всклокоченными грязными волосами, которая смотрела на Рейна так, словно готова была в любой момент проглотить его.
Испытывая непреодолимое отвращение, Аликс отвернулась.
— Рану перевяжет мальчик.
— Уж точно я этого делать не стану! — яростно заявила Аликс. — Пусть раной займется женщина, тем более что это женская работа, да и ей, кажется, хочется этим заниматься. — Улыбнувшись, Аликс подумала, что, пожалуй, не так уж плохо быть мужчиной и не заниматься неблагодарной, женской работой.
Неуловимым, стремительным движением Рейн наклонился вперед, схватил Аликс рукой за бедро и дернул к себе. Аликс, потеряв опору, споткнулась и со всего размаху упала на ушибленный крестец.
— Тебе нужны не только мускулы, но и хорошие манеры. А теперь уходи, Бланш, — строго приказал он женщине, которая стояла, вытаращив глаза. Как только они остались одни, Рейн снова повернулся к Аликс: — Я некоторое время буду к тебе снисходителен, потому что ты не получил благородного воспитания, но если вскоре ты не улучшишь манеры, твое хилое тело познакомится с хлыстом, и тогда мы поглядим, способен ли ты вести себя как полагается. Вода остывает, так что иди сюда, промой и перевяжи рану.
Аликс неохотно поднялась, потирая зад и прихрамывая на одну ногу. Когда она подошла к Рейну, тот протянул ей большую загорелую, мускулистую руку, по которой текла кровь, чтобы Аликс могла очистить рану. Как только Аликс прикоснулась к ней тряпкой, смоченной в теплой воде, она сразу почувствовала, какие холодные у нее руки, как горяча его кожа и насколько все-таки глубокой оказалась рана. Ей стало не по себе, что она причинила такой вред.
— Ты впервые проливаешь чью-то кровь? — мягко спросил Рейн. Их лица сблизились, и, тихо говоря с ней, он в то нее время пристально наблюдал за Аликс.
Она еле кивнула, не желая встречаться с ним глазами, потому что ее душили слезы. Она вспомнила события двух последних дней.
— Каким, образом ты ушиб ногу? — спросил Рейн.
Быстро заморгав, чтобы не заплакать, она сердито уставилась на него.
— Когда пытался убежать от одного из вашей породы, — фыркнула она.
— Ты молодец, мальчик. — Рейн улыбнулся, и на щеках вновь появились ямочки. — Никому обиду не спускай. Держи голову высоко, что бы ни случилось.
Аликс прополоскала окровавленную тряпку и начала снова обмывать руку.
— Тебе объяснить обязанности оруженосца? — спросил Рейн.
— Я никогда не имел удовольствия быть чьим-то слугой, поэтому, боюсь, мне неизвестно, что надо делать служ… — Аликс едва не сказала «служанке», — что слуга должен делать для своего хозяина.
Рейн фыркнул:
— Тебе нужно содержать в чистоте мое оружие, заботиться о лошадях, обслуживать всячески лично меня и… — его глаза хитро блеснули, — подносить мне сладкие пирожки. Ну как, справишься со всем этим?
— И ничего больше? — подпустила она шпильку.
— Настоящему оруженосцу не мешало бы знать хотя бы основы рыцарского боя: как владеть мечом и копьем и тому подобное, а также писать письма от имени своего хозяина и иногда доставлять куда следует важные сообщения. Я понимаю, что нельзя требовать от тебя столь многого, но так как…
Аликс перебила его:
— А, так как я не принадлежу к вашему сословию, то не смогу ничему научиться? Мозгов на это не хватит? Мой отец был адвокатом, я умею читать и писать получше, чем большинство ваших вельмож, держу пари. и я умею это делать на латинском, французском и английском.
Несколько минут Рейн, то сжимая в кулак, то разжимая руку и напрягая мышцы, слегка улыбался, совершенно не обижаясь на ее слова. Наконец он взглянул на Аликс.
— И все-таки ты еще слишком малорослый для долгого и трудного обучения. А что касается умения читать и писать, то ты наверняка делаешь это лучше меня, потому что я могу прочитать только имена родственников. Прекрасно! — сказал он, вставая. — У тебя очень нежные руки и ты хорошо обработал рану. Может быть, твоя помощь понадобится Розамунде.
— Еще одна из ваших женщин? — Аликс насмешливо улыбнулась, кивком головы указав на вход в шатер, где перед этим стояла Бланш.
— Уж не ревнуешь ли ты? — спросил он, и, прежде чем Аликс успела прошипеть, что и не думала ревновать ни к одной из них, Рейн добавил: — Ты еще успеешь поиметь женщин, только для этого тебе надо сначала отрастить бороду и прибавить в теле. — И, как петух, искоса глядя на Аликс, он сказал: — Ты довольно миловиден. Надеюсь, тебе не попортят лицо во время боевой схватки. Женщинам нравятся смазливые.
— Вроде тебя? — огрызнулась Аликс и пожалела, что не откусила себе язык.
— Я очень нравлюсь женщинам, — ответил он, судя по всему забавляясь от души. — А теперь у меня есть для тебя кое-какая работенка. Вот это оружие нужно почистить, а потом как следует отполировать, чтобы не было ржавчины. — Он быстро собрал в кучу оружие и доспехи, так что получился внушительных размеров каркас вместе с нарукавниками и поножами. Все увенчивал шлем.
Самонадеянно и надменно Аликс вытянула руки — и в следующую минуту пошатнулась под тяжестью брони. Она наверняка упала бы, если бы Рейн не поддержал ее.
— Для юноши твоего роста это немного тяжеловато.
— Моего роста! — выдохнула она, стараясь обрести равновесие. — Если бы вы не были таким большим, как два быка, сразу не понадобилось бы так много амуниции.
— Твоя наглость может обернуться синяками, и я бы посоветовал тебе проявлять должное уважение к твоему суверену. — И прежде чем Аликс успела ответить, он почти вытолкал ее из шатра. — К северу отсюда есть ручей, — сказал Рейн и бросил несколько тряпок на запачканную грязью броню. — Хорошенько вымой оружие и принеси обратно. И если я обнаружу на нем хоть одну новую вмятину, то сделаю пять на твоей заднице. Ясно, парнишка?
Аликс с трудом кивнула. Ее главной заботой было удержать равновесие под тяжестью доспехов; и ее занимало не то, как бы порезче возразить Рейну, а то, каким образом суметь уйти с таким грузом. Она медленно двинулась вперед. Руки сразу заболели, и, чтобы поверх высокой стальной груды видеть путь впереди, она изо всех сил вертела шеей. Когда тело уже разламывалось от боли и слезы выступили на глазах, она наконец увидела ручей. На берегу Аликс хотела сначала бросить броню на землю, однако, вспомнив угрозу Рейна, расставила ноги, присела на корточки и осторожно свалила все семьдесят фунтов стального бремени.
Некоторое время Аликс сидела, раскинув руки, не зная, вернется ли к ним осязание. Когда эта способность все-таки вернулась и осталась только боль к мышцах, Аликс погрузила в холодные чистые воды ручья руки, не завернув рукава.
Через несколько минут она с глубоким вздохом взглянула на груду оружия. Пожалуй, ни одной женщине не приходится чистить так много посуды. А во — обще, какая разница между мытьем тарелок и мытьем брони? Еще раз вздохнув, она взяла тряпки и стала стирать наслоения грязи, пота, ржавчины и какой-то липкой мерзости.
Через час ей удалось немного отчистить оружие, но сама вся испачкалась. Еще ни разу в жизни она так не потела, и каждая капля пота оставляла липкий след. Сняв дублет, Аликс мокрой тряпкой почистила его, как могла, и повесила сушиться на камни, а сама тем временем вымыла лицо и руки.
Покончив с умыванием, она потянулась за сухой тряпкой, но кто-то вдруг подал ее Аликс. Быстро вытерев лицо, она вытаращила глаза и увидела удивительного красавца. Темные волнистые волосы обрамляли совершенной формы лицо с высокими скулами. Из-под длинных густых ресниц горели черные глаза. Аликс дважды моргнула, чтобы убедиться в реальности этого темного ангела, и, онемев от неожиданности, не заметила меча, нацеленного прямо ей в живот.
ГЛАВА 4
Кто то вы? — Мужчина был слишком красив, чтобы отнестись к нему как к живому существу, тем более задавать ему вопросы. Не привыкшая к опасностям, Аликс не обратила особого внимания на меч, зато сразу услышала музыку в голосе незнакомца. Она уже чувствовала, что Рейн, с его звучным голосом, мог бы запеть, если бы хотел, а вот этот человек умел петь наверняка.
— Я новый оруженосец Рейна, — тихо сказала Аликс, используя свои голосовые возможности и опыт многолетнего обучения, чтобы понизить регистр.
Озадаченно и молча мужчина некоторое время внимательно разглядывал ее, потом медленно отвел меч, не спуская с Аликс глаз.
— У тебя какой-то необычный голос. Ты никогда не пел?
— Немного, — ответила она, и глаза у нее засмеялись, но в лаконичном утверждении прозвучала ее уверенность в себе.
Все так же молча он полез в колчан со стрелами, висевший у него за спиной, вытащил оттуда флейту и начал наигрывать простенький распространенный мотив, который Аликс хорошо знала. На мгновение она закрыла глаза, давая музыке овладеть ею. С того дня, как десять лет назад Аликс взяла в руки лютню трубадура, она никогда не оставалась без музыки так долго, как за последние несколько дней. И когда все существо Аликс наполнилось музыкой, а легкие — воздухом, она запела.
После четырех нот молодой человек перестал играть, недоверчиво разинув рот и вытаращив глаза. Аликс усмехнулась. Продолжая петь, она подала ему знак, чтобы он вторил.
Бросив благодарный взгляд в небеса и рассмеявшись от чистейшей радости, молодой человек снова поднес к губам флейту.
Аликс довольно шла за мотивом, но тяга к творчеству оказалась сильнее. Рядом с ней был человек, умеющий играть, и ей стало любопытно, что он еще умеет. Оглядевшись вокруг в поисках какого-либо предмета, усиливающего звук, Аликс заметила около себя колоду. Схватив панцирь Рейна, она пристроила его рядом с колодой. Две ветки мгновенно превратились в барабанные палочки. Не переставая петь, Аликс схватила панцирь, стальную пластину для защиты спины, набедренник и поставила их рядом с колодой. Убедившись в хорошем звучании, она с закрытым ртом стала напевать одну из мелодий, зародившихся в голове.
Молодой человек восхищенно наблюдал за ней, и, когда она запела, на этот раз новую песню, он стал подыгрывать ей на флейте, стараясь уловить мелодию и ритм. Он перешел на свою собственную вариацию, Аликс рассмеялась и с легкостью последовала за ним, и это превратилось в своеобразное состязание, когда Аликс исполняла одно, а молодой человек — другое, и в то же время оба дополняли друг друга, как бы испытывая искусство другого.
А когда молодой человек, отбросив флейту на землю, стал вторить Аликс сильным, чистым голосом, настал ее черед на мгновение застыть в изумлении, почему она сбилась с ритма, что, судя по выражению лица молодого человека, очень его обрадовало. Схватившись за руки и опустившись на колени лицом друг к другу, они слили свои голоса, воздавая хвалу небесам.
Наконец они замолчали, а Вокруг стояла такая тишина, словно и ветер, и птицы угомонились, прислушиваясь к их великолепному пению. Не разнимая рук, они сидели неподвижно, глядя друг на друга с любовью, благоговением, восторгом, ощущая родство душ.
— Джослин Лэнг, — наконец представился прекрасный молодой человек, нарушив молчание.
— Аликс… андер Блэкитт, — ответила она, запнувшись на мужском имени.
Джослин вздернул красивую бровь и уже хотел что-то ответить, однако его остановил голос Рейна:
— Я вижу, Джос, ты уже познакомился с моим новым оруженосцем.
Чуть ли не виновато Аликс выпустила руки Джослина и встала, но левая больная нога подвернулась.
Рейн рывком схватил ее за руку:
— Если вы перестали развлекаться, то можете отнести мою броню назад и соскрести ржавчину. Джос, как охота?
На щеках у Джослина выступили красные пятна. Он стоял перед Рейном лицо к лицу, и его стройная широкоплечая фигура казалась хрупкой по сравнению с массивным Рейном.
— Мне удалось подстрелить четырех кроликов у ручья.
— Кроликов! — проворчал Рейн. — Нужно идти самому и завалить оленя или двух, но это потом, а сейчас, мальчик, ступай в лагерь и дай-ка осмотреть твою ногу. От калеки мне проку никакого.
Аликс покорно собрала оружие и доспехи, Джослин положил их ей на руку вместе с еще влажным дублетом, и она побрела за Рейном к лагерю, пытаясь догадаться, долго ли Рейн слушал их пение. Однако слушал он или нет, но, войдя в шатер, Рейн никак не отозвался об их дуэте и лишь показал Аликс пальцем, куда положить оружие.
— А теперь снимай штаны-чулки. Я взгляну на твою ногу.
— Моя нога прекрасно заживает, — заявила она, не трогаясь с места.
Сощурившись, он подошел поближе.
— Ты бы должен уже понять, что каждый человек в этом лагере оправдывает свое существование посильным трудом. У нас нет времени возиться с больными. Раздевайся, а я позову Розамунду, — приказал он, натягивая на себя рубашку и дублет, собираясь идти.
Как только Рейн ушел, Аликс быстро сняла тугие штаны-чулки, схватила тряпку и повязала ее вокруг талии, связав концы так, что получилась набедренная повязка, скрывавшая львиный пояс. При этом бок и значительная часть бедра оголились, и когда она взглянула на них, подумав о том, что они не так уж плохо смотрятся, то поняла, что теперь ее непременно разоблачат как женщину. «Ну и пусть, — вздохнула Аликс, — все-таки приятно осознавать, что какая-то часть тела, пусть не лицо, настолько привлекательна, что может принадлежать только женщине».
Какой-то звук у входа в шатер заставил ее поднять глаза, и Аликс увидела в профиль лицо одной из самых красивых женщин на свете. Ее ресницы, обрамлявшие великолепные зеленые глаза, были настолько длинны, что казались сверхъестественными. Совершенный формы нос и рот, уголки которого слегка загибались книзу, казались высеченными самым искусным резцом. Это была классическая красота, о которой мечтает каждая женщина. А позади нее стоял Рейн. «Не удивительно, что ему не до оруженосца! — подумала Аликс. — Если рядом такая женщина, с какой стати он станет смотреть на неказистую простушку вроде меня».
— Это наша целительница Розамунда, — сказал Рейн, и голос его прозвучал так мягко, что Аликс удивленно взглянула на него. Вот было бы славно, если бы он так разговаривал и с ней!
Но в следующую минуту Розамунда повернулась, и у Аликс захватило дух: по всей левой стороне лица Розамунды расползалось красное родимое пятно — печать дьявола. Рука Аликс непроизвольно поднялась, чтобы сотворить крестное знамение, оградив себя от нечистой силы, но взгляд был прикован к Рейну, а его голубые глаза пристально смотрели на нее — то ли предостерегая, то ли с угрозой.
— Если вы не желаете, чтобы я к вам прикасалась… — начала Розамунда, и по голосу стало сразу понятно, насколько она привыкла к испытываемому перед ней отвращению.
— Да нет, конечно нет, — неуверенно ответила Аликс, но затем к ней вернулось самообладание. — С моей ногой ничего плохого. Только этот мужчина, похожий на большую лошадь, считает по-другому.
Розамунда удивленно взглянула на Рейна, но тот только фыркнул в ответ.
— У мальчишки плохие манеры… пока что… — добавил он, и в его словах прозвучала угроза, но он, по-видимому, был удовлетворен тем, что Аликс отнеслась к Розамунде уважительно, и отвернулся от них. Аликс стало досадно, что он больше ни разу не взглянул на ее ноги.
Розамунда ласково взяла ногу Аликс, приподняла ее, повертела туда и сюда, однако никаких внешних признаков неблагополучия не заметила.
— Меня зовут Рейн Монтгомери, — сказал он, повернувшись к ним спиной. — И я предпочитаю, чтобы меня называли по имени… а не обзывали каким-нибудь животным.
— А мне нужно имя предварять обращением «ваше величество»? Или сойдет «ваша светлость»? — Аликс понимала, что с ее стороны это отчаянный поступок. Она еще не испытала его ярости. Однако Аликс гневалась на Рейна за то, что он заставил ее остаться в лагере.
— Меня вполне устроит просто «Рейн», — сказал Он, оглянувшись, и улыбнулся. — Я понимаю, что правила этикета здесь бесполезны. А как прикажешь называть тебя?
Аликс уже открыла рот, но как раз в эту минуту Розпмунда так дернула ее за ногу, что Аликс невольно вскрикнула от боли и вскочила с места. Стараясь не заплакать, она процедила сквозь зубы:
— Аликсандер Блэкитт.
— Так что там с мальчишкой? — спросил Рейн.
— Растяжение. Но достаточно только забинтовать ногу, и все пройдет. Никаких зелий не надо. Можно сегодня на ночь сделать припарку, но больше ничего не требуется.
Рейн, оставив без внимания взгляд Аликс, в котором читалось: «А я что говорила?!» — откинул для Розамунды клапан шатра и посмотрел ей вслед. Пока Рейн стоял к ней спиной, Аликс в считанные секунды снова оделась, а затем, стараясь не выдать того, как ей интересно, что ответит Рейн, попыталась сказать небрежным тоном:
— Красивая женщина.
— Она так не думает, — ответил он. — Но мой опыт общения с женщинами говорит, что они должны поверить в свою красоту и тогда станут красивыми.
— У вас наверняка очень большой опыт по этой части.
Он вскинул темную бровь и улыбнулся:
— Поднимай свой тощий зад и пойдем работать. Стараясь не обижаться на слишком нелестный отзыв. о фигуре, Аликс последовала за ним. Его большие шаги буквально пожирали пространство, и Аликс с трудом поспевала за ним. Не останавливаясь, Рейн схватил большой каравай черного хлеба с самодельного кирпичного очага, разорвал хлеб надвое и протянул кусок Аликс. Она посмотрела на каравай в некотором испуге: столько хлеба ей хватало на весь день, Рейн, энергично расправляясь с огромным куском, вел ее через лагерь разбойников. Все убежища были временные, уже ветхие, и из них ужасно пахло. С правилами гигиены здесь, видимо, не считались, — не то что в ее чистеньком городке, окруженном стеной.
— Не слишком приятно, правда? — спросил Рейн, следя за выражением ее лица. — Чему можно научить людей, которые ночную посуду опорожняют у себя на пороге?
— Кто они, эти люди? — спросила Аликс, с отвращением глядя на грязных, усталых женщин, занятых домашней работой, в то время как мужчины сидели и отплевывались, время от времени бросая на Рейна и Аликс наглые взгляды. Не отдавая себе в этом отчета, Аликс подошла к Рейну поближе.
— Посмотри туда, — сказал он, указывая пальцем. — Этот человек убил четырех женщин. — В голосе Рейна звучало омерзение. — Держись от него подальше. Он любит нападать на тех, кто меньше и слабее его. А-вот тот, с повязкой на глазу, — Черный Беглец. Он бывший палач и так прославился своим ремеслом, что пришлось ему оборвать свою карьеру в самом разгаре, — добавил Рейн ядовито.
— А вот те? Люди, сгрудившиеся у костра? Рейн немного нахмурился:
— Это страдальцы. Бывшие арендаторы, которых Закон об огораживании общинных земель превратил в бродяг. Они ничего не знают, кроме сельскохозяйственного труда, насколько я понимаю, и не желают учиться ничему другому.
— Закон об огораживании! — воскликнула Аликс. — Неудивительно, что они вас ненавидят.
— Меня? — переспросил он с искренним удивлением. — А почему они должны ненавидеть меня?
— Вы отобрали у них фермы, огородили их земли И устроили на них пастбища для своих паршивых овец, — выпалила она, давая понять, что не каждый человек неблагородного происхождения так же необразован, как эта деревенщина.
— Это я-то отобрал? — переспросил Рейн уже не улыбаясь, но глубокая ямочка на щеке выдавала веселое настроение. — Ты всегда судишь целое сословие по действиям одного из принадлежащих к нему? А в твоем городке разве нет негодяев? А если такой мерзавец очистит мой карман, то, значит, я дол-ясен во имя справедливости вздернуть всех остальных горожан?
— Нет… наверное, нет, — неохотно согласилась Аликс.
— Вот, съешь-ка, — сказал Рейн, подавая ей крутое яйцо, и, взяв у нее остатки ломтя, стал его доедать. — Ты никогда не подрастешь, если не будешь есть. А теперь надо бы поразвить твои мышцы. — И с этими словами Рейн повел ее через заросли деревьев туда, откуда доносились звуки, которые она слышала с тех самых пор, как прибыла в лагерь.
Они вышли на большую расчищенную площадку, и Аликс, широко открыв глаза, застыла перед открывшейся взгляду картиной. Казалось, мужчины — много мужчин! — пытались убить друг друга, лошадей или самих себя. Они орудовали мечами, кололи копьями набитые чучела или, нагрузив себя камнями, делали физические упражнения.
— Что это? — растерянно прошептала она.
— Если человек хочет остаться живым, он должен уметь драться, — ответил Рейн, глядя на двух дерущихся мужчин. — Эй, вы двое! — заревел он так, что Аликс вздрогнула. В два прыжка Рейн оказался рядом с двумя бродягами, которые, побросав мечи, пустили в ход кулаки. Рейн схватил их за лохмотья, встряхнул, как собак, и отбросил в разные стороны. — Люди чести на кулаках не дерутся! — зарычал он. — И раз вы у меня под началом, деритесь как порядочные люди, а не как отбросы общества, каковыми вы и являетесь. Если еще раз нарушите мои правила, то будете наказаны. А теперь — опять за дело!
Молча и даже благоговея перед яростью Рейна, Аликс стояла, словно окаменев, пока он снова не подошел к ней. Оказывается, его голос мог меняться от сладкоречия, когда он разговаривал с Розамундой, до этого ужасающего рыка.
— А сейчас, — сказал Рейн невозмутимо, как всегда разговаривал с ней, — давай проверим твои силенки. Ложись лицом вниз и отжимайся на руках.
Аликс понятия не имела, о чем это он говорит, и, поймав ее вопросительный взгляд, Рейн вздохнул, словно на него взвалили огромное бремя, стянул с себя дублет и рубашку, бросился животом на землю и несколько раз приподнялся на руках. На вид это было совершенно не трудно, и Аликс заняла ту же позицию. С первой попытки она смогла лишь оторваться от земли до пояса, во время второй едва оторвала от земли локти — и тут же рухнула вниз.
— Слишком много сидишь! — заявил Рейн и, схватив Аликс за штаны на заду, приподнял самую весомую часть ее тела. — А теперь отталкивайся! Действуй своими хилыми ручонками!
— Я новый оруженосец Рейна, — тихо сказала Аликс, используя свои голосовые возможности и опыт многолетнего обучения, чтобы понизить регистр.
Озадаченно и молча мужчина некоторое время внимательно разглядывал ее, потом медленно отвел меч, не спуская с Аликс глаз.
— У тебя какой-то необычный голос. Ты никогда не пел?
— Немного, — ответила она, и глаза у нее засмеялись, но в лаконичном утверждении прозвучала ее уверенность в себе.
Все так же молча он полез в колчан со стрелами, висевший у него за спиной, вытащил оттуда флейту и начал наигрывать простенький распространенный мотив, который Аликс хорошо знала. На мгновение она закрыла глаза, давая музыке овладеть ею. С того дня, как десять лет назад Аликс взяла в руки лютню трубадура, она никогда не оставалась без музыки так долго, как за последние несколько дней. И когда все существо Аликс наполнилось музыкой, а легкие — воздухом, она запела.
После четырех нот молодой человек перестал играть, недоверчиво разинув рот и вытаращив глаза. Аликс усмехнулась. Продолжая петь, она подала ему знак, чтобы он вторил.
Бросив благодарный взгляд в небеса и рассмеявшись от чистейшей радости, молодой человек снова поднес к губам флейту.
Аликс довольно шла за мотивом, но тяга к творчеству оказалась сильнее. Рядом с ней был человек, умеющий играть, и ей стало любопытно, что он еще умеет. Оглядевшись вокруг в поисках какого-либо предмета, усиливающего звук, Аликс заметила около себя колоду. Схватив панцирь Рейна, она пристроила его рядом с колодой. Две ветки мгновенно превратились в барабанные палочки. Не переставая петь, Аликс схватила панцирь, стальную пластину для защиты спины, набедренник и поставила их рядом с колодой. Убедившись в хорошем звучании, она с закрытым ртом стала напевать одну из мелодий, зародившихся в голове.
Молодой человек восхищенно наблюдал за ней, и, когда она запела, на этот раз новую песню, он стал подыгрывать ей на флейте, стараясь уловить мелодию и ритм. Он перешел на свою собственную вариацию, Аликс рассмеялась и с легкостью последовала за ним, и это превратилось в своеобразное состязание, когда Аликс исполняла одно, а молодой человек — другое, и в то же время оба дополняли друг друга, как бы испытывая искусство другого.
А когда молодой человек, отбросив флейту на землю, стал вторить Аликс сильным, чистым голосом, настал ее черед на мгновение застыть в изумлении, почему она сбилась с ритма, что, судя по выражению лица молодого человека, очень его обрадовало. Схватившись за руки и опустившись на колени лицом друг к другу, они слили свои голоса, воздавая хвалу небесам.
Наконец они замолчали, а Вокруг стояла такая тишина, словно и ветер, и птицы угомонились, прислушиваясь к их великолепному пению. Не разнимая рук, они сидели неподвижно, глядя друг на друга с любовью, благоговением, восторгом, ощущая родство душ.
— Джослин Лэнг, — наконец представился прекрасный молодой человек, нарушив молчание.
— Аликс… андер Блэкитт, — ответила она, запнувшись на мужском имени.
Джослин вздернул красивую бровь и уже хотел что-то ответить, однако его остановил голос Рейна:
— Я вижу, Джос, ты уже познакомился с моим новым оруженосцем.
Чуть ли не виновато Аликс выпустила руки Джослина и встала, но левая больная нога подвернулась.
Рейн рывком схватил ее за руку:
— Если вы перестали развлекаться, то можете отнести мою броню назад и соскрести ржавчину. Джос, как охота?
На щеках у Джослина выступили красные пятна. Он стоял перед Рейном лицо к лицу, и его стройная широкоплечая фигура казалась хрупкой по сравнению с массивным Рейном.
— Мне удалось подстрелить четырех кроликов у ручья.
— Кроликов! — проворчал Рейн. — Нужно идти самому и завалить оленя или двух, но это потом, а сейчас, мальчик, ступай в лагерь и дай-ка осмотреть твою ногу. От калеки мне проку никакого.
Аликс покорно собрала оружие и доспехи, Джослин положил их ей на руку вместе с еще влажным дублетом, и она побрела за Рейном к лагерю, пытаясь догадаться, долго ли Рейн слушал их пение. Однако слушал он или нет, но, войдя в шатер, Рейн никак не отозвался об их дуэте и лишь показал Аликс пальцем, куда положить оружие.
— А теперь снимай штаны-чулки. Я взгляну на твою ногу.
— Моя нога прекрасно заживает, — заявила она, не трогаясь с места.
Сощурившись, он подошел поближе.
— Ты бы должен уже понять, что каждый человек в этом лагере оправдывает свое существование посильным трудом. У нас нет времени возиться с больными. Раздевайся, а я позову Розамунду, — приказал он, натягивая на себя рубашку и дублет, собираясь идти.
Как только Рейн ушел, Аликс быстро сняла тугие штаны-чулки, схватила тряпку и повязала ее вокруг талии, связав концы так, что получилась набедренная повязка, скрывавшая львиный пояс. При этом бок и значительная часть бедра оголились, и когда она взглянула на них, подумав о том, что они не так уж плохо смотрятся, то поняла, что теперь ее непременно разоблачат как женщину. «Ну и пусть, — вздохнула Аликс, — все-таки приятно осознавать, что какая-то часть тела, пусть не лицо, настолько привлекательна, что может принадлежать только женщине».
Какой-то звук у входа в шатер заставил ее поднять глаза, и Аликс увидела в профиль лицо одной из самых красивых женщин на свете. Ее ресницы, обрамлявшие великолепные зеленые глаза, были настолько длинны, что казались сверхъестественными. Совершенный формы нос и рот, уголки которого слегка загибались книзу, казались высеченными самым искусным резцом. Это была классическая красота, о которой мечтает каждая женщина. А позади нее стоял Рейн. «Не удивительно, что ему не до оруженосца! — подумала Аликс. — Если рядом такая женщина, с какой стати он станет смотреть на неказистую простушку вроде меня».
— Это наша целительница Розамунда, — сказал Рейн, и голос его прозвучал так мягко, что Аликс удивленно взглянула на него. Вот было бы славно, если бы он так разговаривал и с ней!
Но в следующую минуту Розамунда повернулась, и у Аликс захватило дух: по всей левой стороне лица Розамунды расползалось красное родимое пятно — печать дьявола. Рука Аликс непроизвольно поднялась, чтобы сотворить крестное знамение, оградив себя от нечистой силы, но взгляд был прикован к Рейну, а его голубые глаза пристально смотрели на нее — то ли предостерегая, то ли с угрозой.
— Если вы не желаете, чтобы я к вам прикасалась… — начала Розамунда, и по голосу стало сразу понятно, насколько она привыкла к испытываемому перед ней отвращению.
— Да нет, конечно нет, — неуверенно ответила Аликс, но затем к ней вернулось самообладание. — С моей ногой ничего плохого. Только этот мужчина, похожий на большую лошадь, считает по-другому.
Розамунда удивленно взглянула на Рейна, но тот только фыркнул в ответ.
— У мальчишки плохие манеры… пока что… — добавил он, и в его словах прозвучала угроза, но он, по-видимому, был удовлетворен тем, что Аликс отнеслась к Розамунде уважительно, и отвернулся от них. Аликс стало досадно, что он больше ни разу не взглянул на ее ноги.
Розамунда ласково взяла ногу Аликс, приподняла ее, повертела туда и сюда, однако никаких внешних признаков неблагополучия не заметила.
— Меня зовут Рейн Монтгомери, — сказал он, повернувшись к ним спиной. — И я предпочитаю, чтобы меня называли по имени… а не обзывали каким-нибудь животным.
— А мне нужно имя предварять обращением «ваше величество»? Или сойдет «ваша светлость»? — Аликс понимала, что с ее стороны это отчаянный поступок. Она еще не испытала его ярости. Однако Аликс гневалась на Рейна за то, что он заставил ее остаться в лагере.
— Меня вполне устроит просто «Рейн», — сказал Он, оглянувшись, и улыбнулся. — Я понимаю, что правила этикета здесь бесполезны. А как прикажешь называть тебя?
Аликс уже открыла рот, но как раз в эту минуту Розпмунда так дернула ее за ногу, что Аликс невольно вскрикнула от боли и вскочила с места. Стараясь не заплакать, она процедила сквозь зубы:
— Аликсандер Блэкитт.
— Так что там с мальчишкой? — спросил Рейн.
— Растяжение. Но достаточно только забинтовать ногу, и все пройдет. Никаких зелий не надо. Можно сегодня на ночь сделать припарку, но больше ничего не требуется.
Рейн, оставив без внимания взгляд Аликс, в котором читалось: «А я что говорила?!» — откинул для Розамунды клапан шатра и посмотрел ей вслед. Пока Рейн стоял к ней спиной, Аликс в считанные секунды снова оделась, а затем, стараясь не выдать того, как ей интересно, что ответит Рейн, попыталась сказать небрежным тоном:
— Красивая женщина.
— Она так не думает, — ответил он. — Но мой опыт общения с женщинами говорит, что они должны поверить в свою красоту и тогда станут красивыми.
— У вас наверняка очень большой опыт по этой части.
Он вскинул темную бровь и улыбнулся:
— Поднимай свой тощий зад и пойдем работать. Стараясь не обижаться на слишком нелестный отзыв. о фигуре, Аликс последовала за ним. Его большие шаги буквально пожирали пространство, и Аликс с трудом поспевала за ним. Не останавливаясь, Рейн схватил большой каравай черного хлеба с самодельного кирпичного очага, разорвал хлеб надвое и протянул кусок Аликс. Она посмотрела на каравай в некотором испуге: столько хлеба ей хватало на весь день, Рейн, энергично расправляясь с огромным куском, вел ее через лагерь разбойников. Все убежища были временные, уже ветхие, и из них ужасно пахло. С правилами гигиены здесь, видимо, не считались, — не то что в ее чистеньком городке, окруженном стеной.
— Не слишком приятно, правда? — спросил Рейн, следя за выражением ее лица. — Чему можно научить людей, которые ночную посуду опорожняют у себя на пороге?
— Кто они, эти люди? — спросила Аликс, с отвращением глядя на грязных, усталых женщин, занятых домашней работой, в то время как мужчины сидели и отплевывались, время от времени бросая на Рейна и Аликс наглые взгляды. Не отдавая себе в этом отчета, Аликс подошла к Рейну поближе.
— Посмотри туда, — сказал он, указывая пальцем. — Этот человек убил четырех женщин. — В голосе Рейна звучало омерзение. — Держись от него подальше. Он любит нападать на тех, кто меньше и слабее его. А-вот тот, с повязкой на глазу, — Черный Беглец. Он бывший палач и так прославился своим ремеслом, что пришлось ему оборвать свою карьеру в самом разгаре, — добавил Рейн ядовито.
— А вот те? Люди, сгрудившиеся у костра? Рейн немного нахмурился:
— Это страдальцы. Бывшие арендаторы, которых Закон об огораживании общинных земель превратил в бродяг. Они ничего не знают, кроме сельскохозяйственного труда, насколько я понимаю, и не желают учиться ничему другому.
— Закон об огораживании! — воскликнула Аликс. — Неудивительно, что они вас ненавидят.
— Меня? — переспросил он с искренним удивлением. — А почему они должны ненавидеть меня?
— Вы отобрали у них фермы, огородили их земли И устроили на них пастбища для своих паршивых овец, — выпалила она, давая понять, что не каждый человек неблагородного происхождения так же необразован, как эта деревенщина.
— Это я-то отобрал? — переспросил Рейн уже не улыбаясь, но глубокая ямочка на щеке выдавала веселое настроение. — Ты всегда судишь целое сословие по действиям одного из принадлежащих к нему? А в твоем городке разве нет негодяев? А если такой мерзавец очистит мой карман, то, значит, я дол-ясен во имя справедливости вздернуть всех остальных горожан?
— Нет… наверное, нет, — неохотно согласилась Аликс.
— Вот, съешь-ка, — сказал Рейн, подавая ей крутое яйцо, и, взяв у нее остатки ломтя, стал его доедать. — Ты никогда не подрастешь, если не будешь есть. А теперь надо бы поразвить твои мышцы. — И с этими словами Рейн повел ее через заросли деревьев туда, откуда доносились звуки, которые она слышала с тех самых пор, как прибыла в лагерь.
Они вышли на большую расчищенную площадку, и Аликс, широко открыв глаза, застыла перед открывшейся взгляду картиной. Казалось, мужчины — много мужчин! — пытались убить друг друга, лошадей или самих себя. Они орудовали мечами, кололи копьями набитые чучела или, нагрузив себя камнями, делали физические упражнения.
— Что это? — растерянно прошептала она.
— Если человек хочет остаться живым, он должен уметь драться, — ответил Рейн, глядя на двух дерущихся мужчин. — Эй, вы двое! — заревел он так, что Аликс вздрогнула. В два прыжка Рейн оказался рядом с двумя бродягами, которые, побросав мечи, пустили в ход кулаки. Рейн схватил их за лохмотья, встряхнул, как собак, и отбросил в разные стороны. — Люди чести на кулаках не дерутся! — зарычал он. — И раз вы у меня под началом, деритесь как порядочные люди, а не как отбросы общества, каковыми вы и являетесь. Если еще раз нарушите мои правила, то будете наказаны. А теперь — опять за дело!
Молча и даже благоговея перед яростью Рейна, Аликс стояла, словно окаменев, пока он снова не подошел к ней. Оказывается, его голос мог меняться от сладкоречия, когда он разговаривал с Розамундой, до этого ужасающего рыка.
— А сейчас, — сказал Рейн невозмутимо, как всегда разговаривал с ней, — давай проверим твои силенки. Ложись лицом вниз и отжимайся на руках.
Аликс понятия не имела, о чем это он говорит, и, поймав ее вопросительный взгляд, Рейн вздохнул, словно на него взвалили огромное бремя, стянул с себя дублет и рубашку, бросился животом на землю и несколько раз приподнялся на руках. На вид это было совершенно не трудно, и Аликс заняла ту же позицию. С первой попытки она смогла лишь оторваться от земли до пояса, во время второй едва оторвала от земли локти — и тут же рухнула вниз.
— Слишком много сидишь! — заявил Рейн и, схватив Аликс за штаны на заду, приподнял самую весомую часть ее тела. — А теперь отталкивайся! Действуй своими хилыми ручонками!