Страница:
Аликс замерла, затаив дыхание.
– Ты только посмотри! – Она указала на конец улицы, где стояло величественное здание с высоким цоколем и крутой лестницей, ведущей к портику под изогнутой крышей, в глубине которого скрывалась парадная дверь. Казалось, прекрасное строение свысока оглядывает город, словно властная императрица своих подданных.
– Это что-то необыкновенное, – отозвалась Иззи, больше озабоченная поисками Кингсли-Хауса.
– Нет, ты посмотри наверх.
Наверху красовалась вывеска: «Бэнк Пасифик нэшнл».
Иззи невольно рассмеялась.
– На мой банк это не похоже. А ты что скажешь?
– Здесь все замечательно, ни на что не похоже. Если это банк, то нам следует повернуть налево.
Они пересекли мощенную кирпичом улицу и направились вверх по Мейн-стрит, оставив позади Фэр-стрит. В этой части города располагались старые жилые дома с покрытыми обветренной дранкой крышами, каждый – мечта историка. Обычные кричащие, безвкусные викторианские строения, которые во многих американских городках называют «старинными», встречались здесь редко. Нантакет строили квакеры, поборники простоты во всем: в одежде, в быту и особенно в жилище. Их дома, лишенные излишних украшений, отличались строгой красотой. Профессиональный взгляд Аликс видел в каждой крыше, двери, в каждом окне произведение искусства.
– Думаешь, ты проживешь целый год, разглядывая этот городок? – спросила Иззи, посмеиваясь над восторженным выражением лица подруги.
Когда девушки дошли до трех кирпичных домов, Аликс пришла в такое волнение, что, казалось, подобно дамам былых времен, она вот-вот упадет в обморок. Горделивые, высокие, великолепно сохранившиеся здания в самом деле производили внушительное впечатление.
Аликс осталась стоять на дорожке, будто приклеенная, не в силах оторвать глаз от домов, но Иззи решительно обогнала ее.
За последним домом начиналась узкая улочка, почти скрытая от глаз густыми ветвями деревьев. «Кингсли-лейн» – значилось на маленькой белой табличке.
– Идем, – позвала Иззи, и Аликс нехотя последовала за ней.
После просторной главной улицы аллея казалась особенно узкой. Свернув на нее, подруги словно шагнули в прошлое. Почти все дома здесь были покрыты грубой кедровой дранкой, посеревшей от влажного, пропитанного солью воздуха Нантакета. Дорожка впереди терялась среди деревьев, уже покрывшихся свежей зеленой листвой, по обеим сторонам виднелись дома, малые и большие, подступавшие к самой улочке и затаившиеся в глубине, окруженные прелестными садами.
Девушки повернули на боковую дорожку и молча побрели по ней, вглядываясь в номера домов.
– У здешних домов есть названия, – удивилась Иззи.
– Куортерборды, – медленно произнесла Аликс.
– Это слово ты только что придумала?
– Нет… понятия не имею, откуда я его знаю, но так называются те деревянные таблички с надписями.
– «Россыпи роз», – прочла Иззи, глядя на стену дома возле самой дорожки.
– «За пределами времени». – Аликс указала на здание справа. Его огибала подъездная дорожка, ворота скрывали от глаз сад в глубине. Рядом с каждым домом имелось место для парковки. Некоторые настолько узкие, что машины едва не царапали бока, но ни один автомобиль не перегораживал улицу. – Смотри, вон там пансион – ночлег с завтраком. На вывеске написано «Морская гавань».
– А это… – Иззи пригляделась к дому на другой стороне дороги. – Номер 23. Он называется «В море навеки».
Перед ними стоял большой, ошеломляюще прекрасный белый дом. Его простота создавала ощущение вневременности.
Он мог быть новым или насчитывать сотни лет. Иззи обвела глазами окна с темными ставнями – пять верхних и четыре нижних. Ее взгляд задержался на широкой белой двери посередине.
– Это он и есть? – прошептала Аликс из-за плеча подруги. – Именно здесь я буду жить целый год?
– Думаю, да, – отозвалась Иззи. – Номер тот самый.
– Напомни мне послать маме орхидеи.
Аликс пошарила в большой сумке от «Фенди», ища ключи, которые передала ей мать. Отыскав их, она подошла к двери, но у нее так сильно дрожали руки, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
Взяв у нее ключ, Иззи сама отперла дверь. Девушки вошли в просторный холл с лестницей, ведущей наверх. Справа располагалась гостиная, слева – столовая.
– Такое чувство… – начала Иззи.
– …что, путешествуя во времени, мы еще дальше углубились в прошлое, – закончила за нее Аликс. Она прежде не особенно задумывалась, как меблируют такие древние дома, и ожидала увидеть строгую обстановку, отражающую представления какого-нибудь дизайнера о том, как должен выглядеть подобный интерьер. Но Кингсли-Хаус на протяжении столетий занимала одна семья. Убранство дома составляла смесь старого и нового. Впрочем, к «новому» относились предметы, купленные не позднее 1930-х годов.
В холле стояли высокий секретер и сундук, инкрустированный слоновой костью или чем-то подобным. Угол занимала большая китайская фарфоровая подставка для зонтов с изображением ветвей цветущей вишни.
Заглянув в гостиную, девушки обнаружили обитую полосатым шелком мебель с потертыми подлокотниками. Розовый обюссонский ковер на полу тоже знавал лучшие времена – на нем зияли проплешины. От столиков, украшений и величественных портретов так и веяло стариной.
Девушки переглянулись и рассмеялись.
– Это настоящий музей! – воскликнула Иззи.
– Жилой музей.
– И он твой.
В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.
Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.
– Что ты скажешь об этом ящике? – спросила Аликс. – Примерно 1964 год?
– Отошли его в Смитсоновский институт [3] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.
– Непременно.
В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.
– Тут она жила, – прошептала Аликс. – Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.
– Ты когда-нибудь прекратишь? – нахмурилась Иззи. – Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.
– Это всего лишь воспоминания, – задумчиво проговорила Аликс. – Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?
– Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.
– Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.
– Вот и я о том же, – заметила Иззи. – Бежим наверх!
Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.
– Я тебя помню, – прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. – Ты похожа на мою маму.
– Я нашла его! – крикнула Иззи, перегнувшись через перила. – И я собираюсь завалиться с ним в постель.
Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.
Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.
По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.
– Сюда, – позвала Иззи, подползая к краю ложа. – Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.
Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.
Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.
– Чур, я тут сплю!
– Только потому, что ты здесь живешь, – отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. – Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?
– А ты бы не стала?
– Если бы я не собиралась замуж… – начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.
Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?
Но что бы ни случилось в далеком прошлом, Аликс легко могла вообразить, как мужчина с портрета расхаживает по комнате, разговаривает, смеется. Его смех, громкий и бархатистый, наверняка напоминал рокот волн. Шум моря.
Заметив внизу на раме небольшую табличку, Аликс спрыгнула с кровати и подошла поближе. «Капитан Калеб Джаред Кингсли. 1776–1809», – прочитала она. Бедняга умер, прожив лишь тридцать три года.
Выпрямившись, Аликс вгляделась в лицо капитана. Да, этот мужчина походил на человека, которого она видела несколько лет назад на лекции и днем на пристани, но портрет всколыхнул в ней и более давние воспоминания. Неясные, ускользающие.
– Я нашла спальню твоей матери, – крикнула Иззи из холла.
Аликс повернулась, чтобы выйти из комнаты, но остановилась и снова бросила взгляд на портрет.
– Ты был прекрасным человеком, Калеб Кингсли, – произнесла она, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, поцеловала кончики пальцев и приложила к его губам.
На мгновение ей показалось, будто чье-то дыхание щекочет ей щеку, потом она почувствовала мимолетное касание губ. Легкое, едва уловимое.
– Иди же скорее, – позвала Иззи, показавшаяся в дверях. – У тебя впереди целый год, чтобы вздыхать по этому мужчине, а заодно и по тому, кто в домике для гостей. Пойдем, посмотришь на комнату твоей мамы.
Аликс хотела было сказать, что капитан с портрета поцеловал ее, но промолчала. Отняв руку от щеки, она направилась к двери.
– Как могло случиться, что у моей мамы есть здесь своя спальня? И почему ты так уверена, что комната ее? – спросила она, следуя за Иззи по коридору.
Но, едва увидев комнату, Аликс тотчас поняла, что декорировала ее Виктория. Здесь царила зеленая гамма от темно-изумрудного, цвета лесной чащи, до бледно-фисташкового. Считая зеленые глаза одним из главных своих достоинств, Виктория всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть их красоту, и почти столь же тщательно подбирала цветовые оттенки для интерьера.
На кровати лежало темно-зеленое шелковое покрывало с вытканными крошечными пчелами. В изголовье высилась гора подушек, помеченных переплетенными буквами «В» и «М» – монограммой Виктории.
– Думаешь, это ее? – насмешливо спросила Иззи.
– Возможно, – пожала плечами Аликс. – А может, мисс Кингсли была большой поклонницей маминых книг.
– Можно мне… Только сегодня ночью?
Аликс подтрунивала над подругой, восторженной почитательницей Виктории Мэдсен, но Иззи неизменно получала один из первых экземпляров каждой новой книги, доставленной из типографии.
– Конечно. Располагайся, только смотри, как бы у тебя тоже не вошло в привычку спать голой. – Аликс вышла, желая осмотреть другие комнаты.
– Что? – недоуменно спросила Иззи, следуя за ней. – Твоя мама спит голой?
– Мне не следовало об этом болтать, – пробормотала Аликс, заглядывая в четвертую спальню. Комната выглядела довольно мило, но, похоже, последние пятьдесят лет в ней ничего не меняли. – Учти, я тебе ничего не говорила. – Иззи перекрестилась, потом сделала жест, словно застегнула рот на молнию, повернула ключ в замке и выбросила. – Это один из грешков моей матери. Жутко дорогие простыни и ее обнаженная кожа. Союз истинной любви.
– Ух ты, – воскликнула Иззи. – Твоя мама…
– Да, я знаю. – Открыв узкую дверь в задней части дома, Аликс оказалась в крыле, где когда-то, очевидно, обитала прислуга. Здесь располагались гостиная, две спальни и ванная.
Перед глазами Аликс промелькнули картины прошлого, яркие, как кинофильм. В этих комнатах когда-то жила она с мамой. Заглянув в дверь справа, Аликс увидела уютную спаленку, отделанную в розовых и зеленых тонах, и вдруг вспомнила, как ребенком сама выбирала ткань для покрывала и занавесок. На полу лежал плетеный коврик с русалкой, плавающей среди кораллов. Аликс всегда нравились русалки. Может, дело в этом коврике?
На белом столике стояла чаша с раковинами. Аликс собирала их на берегу. И рука, за которую она держалась, гуляя по песчаному пляжу, была старой и морщинистой. Совсем не маминой.
Услышав шаги подруги в гостиной, Аликс вышла из комнатки и затворила дверь.
– Нашла что-нибудь интересное? – поинтересовалась Иззи.
– Ничего, – отозвалась Аликс, сознавая, что лжет. Она заглянула в другую спальню. Комната оказалась более просторной, но безликой, в ее убранстве главенствовала практичность. В белой ванной комнате стояла раковина на ножке и большая эмалированная ванна. Аликс вспомнила, какой холодной бывала эта махина. Приходилось подставлять ящик, чтобы залезть в нее.
– Ты в порядке? – спросила Иззи.
– Да, все просто потрясающе. Наверное, это священный трепет. Может, откроем бутылочку и выпьем за семейство Кингсли?
– Вот это другой разговор.
Глава 2
– Ты только посмотри! – Она указала на конец улицы, где стояло величественное здание с высоким цоколем и крутой лестницей, ведущей к портику под изогнутой крышей, в глубине которого скрывалась парадная дверь. Казалось, прекрасное строение свысока оглядывает город, словно властная императрица своих подданных.
– Это что-то необыкновенное, – отозвалась Иззи, больше озабоченная поисками Кингсли-Хауса.
– Нет, ты посмотри наверх.
Наверху красовалась вывеска: «Бэнк Пасифик нэшнл».
Иззи невольно рассмеялась.
– На мой банк это не похоже. А ты что скажешь?
– Здесь все замечательно, ни на что не похоже. Если это банк, то нам следует повернуть налево.
Они пересекли мощенную кирпичом улицу и направились вверх по Мейн-стрит, оставив позади Фэр-стрит. В этой части города располагались старые жилые дома с покрытыми обветренной дранкой крышами, каждый – мечта историка. Обычные кричащие, безвкусные викторианские строения, которые во многих американских городках называют «старинными», встречались здесь редко. Нантакет строили квакеры, поборники простоты во всем: в одежде, в быту и особенно в жилище. Их дома, лишенные излишних украшений, отличались строгой красотой. Профессиональный взгляд Аликс видел в каждой крыше, двери, в каждом окне произведение искусства.
– Думаешь, ты проживешь целый год, разглядывая этот городок? – спросила Иззи, посмеиваясь над восторженным выражением лица подруги.
Когда девушки дошли до трех кирпичных домов, Аликс пришла в такое волнение, что, казалось, подобно дамам былых времен, она вот-вот упадет в обморок. Горделивые, высокие, великолепно сохранившиеся здания в самом деле производили внушительное впечатление.
Аликс осталась стоять на дорожке, будто приклеенная, не в силах оторвать глаз от домов, но Иззи решительно обогнала ее.
За последним домом начиналась узкая улочка, почти скрытая от глаз густыми ветвями деревьев. «Кингсли-лейн» – значилось на маленькой белой табличке.
– Идем, – позвала Иззи, и Аликс нехотя последовала за ней.
После просторной главной улицы аллея казалась особенно узкой. Свернув на нее, подруги словно шагнули в прошлое. Почти все дома здесь были покрыты грубой кедровой дранкой, посеревшей от влажного, пропитанного солью воздуха Нантакета. Дорожка впереди терялась среди деревьев, уже покрывшихся свежей зеленой листвой, по обеим сторонам виднелись дома, малые и большие, подступавшие к самой улочке и затаившиеся в глубине, окруженные прелестными садами.
Девушки повернули на боковую дорожку и молча побрели по ней, вглядываясь в номера домов.
– У здешних домов есть названия, – удивилась Иззи.
– Куортерборды, – медленно произнесла Аликс.
– Это слово ты только что придумала?
– Нет… понятия не имею, откуда я его знаю, но так называются те деревянные таблички с надписями.
– «Россыпи роз», – прочла Иззи, глядя на стену дома возле самой дорожки.
– «За пределами времени». – Аликс указала на здание справа. Его огибала подъездная дорожка, ворота скрывали от глаз сад в глубине. Рядом с каждым домом имелось место для парковки. Некоторые настолько узкие, что машины едва не царапали бока, но ни один автомобиль не перегораживал улицу. – Смотри, вон там пансион – ночлег с завтраком. На вывеске написано «Морская гавань».
– А это… – Иззи пригляделась к дому на другой стороне дороги. – Номер 23. Он называется «В море навеки».
Перед ними стоял большой, ошеломляюще прекрасный белый дом. Его простота создавала ощущение вневременности.
Он мог быть новым или насчитывать сотни лет. Иззи обвела глазами окна с темными ставнями – пять верхних и четыре нижних. Ее взгляд задержался на широкой белой двери посередине.
– Это он и есть? – прошептала Аликс из-за плеча подруги. – Именно здесь я буду жить целый год?
– Думаю, да, – отозвалась Иззи. – Номер тот самый.
– Напомни мне послать маме орхидеи.
Аликс пошарила в большой сумке от «Фенди», ища ключи, которые передала ей мать. Отыскав их, она подошла к двери, но у нее так сильно дрожали руки, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
Взяв у нее ключ, Иззи сама отперла дверь. Девушки вошли в просторный холл с лестницей, ведущей наверх. Справа располагалась гостиная, слева – столовая.
– Такое чувство… – начала Иззи.
– …что, путешествуя во времени, мы еще дальше углубились в прошлое, – закончила за нее Аликс. Она прежде не особенно задумывалась, как меблируют такие древние дома, и ожидала увидеть строгую обстановку, отражающую представления какого-нибудь дизайнера о том, как должен выглядеть подобный интерьер. Но Кингсли-Хаус на протяжении столетий занимала одна семья. Убранство дома составляла смесь старого и нового. Впрочем, к «новому» относились предметы, купленные не позднее 1930-х годов.
В холле стояли высокий секретер и сундук, инкрустированный слоновой костью или чем-то подобным. Угол занимала большая китайская фарфоровая подставка для зонтов с изображением ветвей цветущей вишни.
Заглянув в гостиную, девушки обнаружили обитую полосатым шелком мебель с потертыми подлокотниками. Розовый обюссонский ковер на полу тоже знавал лучшие времена – на нем зияли проплешины. От столиков, украшений и величественных портретов так и веяло стариной.
Девушки переглянулись и рассмеялись.
– Это настоящий музей! – воскликнула Иззи.
– Жилой музей.
– И он твой.
В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.
Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.
– Что ты скажешь об этом ящике? – спросила Аликс. – Примерно 1964 год?
– Отошли его в Смитсоновский институт [3] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.
– Непременно.
В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.
– Тут она жила, – прошептала Аликс. – Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.
– Ты когда-нибудь прекратишь? – нахмурилась Иззи. – Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.
– Это всего лишь воспоминания, – задумчиво проговорила Аликс. – Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?
– Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.
– Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.
– Вот и я о том же, – заметила Иззи. – Бежим наверх!
Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.
– Я тебя помню, – прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. – Ты похожа на мою маму.
– Я нашла его! – крикнула Иззи, перегнувшись через перила. – И я собираюсь завалиться с ним в постель.
Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.
Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.
По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.
– Сюда, – позвала Иззи, подползая к краю ложа. – Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.
Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.
Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.
– Чур, я тут сплю!
– Только потому, что ты здесь живешь, – отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. – Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?
– А ты бы не стала?
– Если бы я не собиралась замуж… – начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.
Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?
Но что бы ни случилось в далеком прошлом, Аликс легко могла вообразить, как мужчина с портрета расхаживает по комнате, разговаривает, смеется. Его смех, громкий и бархатистый, наверняка напоминал рокот волн. Шум моря.
Заметив внизу на раме небольшую табличку, Аликс спрыгнула с кровати и подошла поближе. «Капитан Калеб Джаред Кингсли. 1776–1809», – прочитала она. Бедняга умер, прожив лишь тридцать три года.
Выпрямившись, Аликс вгляделась в лицо капитана. Да, этот мужчина походил на человека, которого она видела несколько лет назад на лекции и днем на пристани, но портрет всколыхнул в ней и более давние воспоминания. Неясные, ускользающие.
– Я нашла спальню твоей матери, – крикнула Иззи из холла.
Аликс повернулась, чтобы выйти из комнаты, но остановилась и снова бросила взгляд на портрет.
– Ты был прекрасным человеком, Калеб Кингсли, – произнесла она, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, поцеловала кончики пальцев и приложила к его губам.
На мгновение ей показалось, будто чье-то дыхание щекочет ей щеку, потом она почувствовала мимолетное касание губ. Легкое, едва уловимое.
– Иди же скорее, – позвала Иззи, показавшаяся в дверях. – У тебя впереди целый год, чтобы вздыхать по этому мужчине, а заодно и по тому, кто в домике для гостей. Пойдем, посмотришь на комнату твоей мамы.
Аликс хотела было сказать, что капитан с портрета поцеловал ее, но промолчала. Отняв руку от щеки, она направилась к двери.
– Как могло случиться, что у моей мамы есть здесь своя спальня? И почему ты так уверена, что комната ее? – спросила она, следуя за Иззи по коридору.
Но, едва увидев комнату, Аликс тотчас поняла, что декорировала ее Виктория. Здесь царила зеленая гамма от темно-изумрудного, цвета лесной чащи, до бледно-фисташкового. Считая зеленые глаза одним из главных своих достоинств, Виктория всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть их красоту, и почти столь же тщательно подбирала цветовые оттенки для интерьера.
На кровати лежало темно-зеленое шелковое покрывало с вытканными крошечными пчелами. В изголовье высилась гора подушек, помеченных переплетенными буквами «В» и «М» – монограммой Виктории.
– Думаешь, это ее? – насмешливо спросила Иззи.
– Возможно, – пожала плечами Аликс. – А может, мисс Кингсли была большой поклонницей маминых книг.
– Можно мне… Только сегодня ночью?
Аликс подтрунивала над подругой, восторженной почитательницей Виктории Мэдсен, но Иззи неизменно получала один из первых экземпляров каждой новой книги, доставленной из типографии.
– Конечно. Располагайся, только смотри, как бы у тебя тоже не вошло в привычку спать голой. – Аликс вышла, желая осмотреть другие комнаты.
– Что? – недоуменно спросила Иззи, следуя за ней. – Твоя мама спит голой?
– Мне не следовало об этом болтать, – пробормотала Аликс, заглядывая в четвертую спальню. Комната выглядела довольно мило, но, похоже, последние пятьдесят лет в ней ничего не меняли. – Учти, я тебе ничего не говорила. – Иззи перекрестилась, потом сделала жест, словно застегнула рот на молнию, повернула ключ в замке и выбросила. – Это один из грешков моей матери. Жутко дорогие простыни и ее обнаженная кожа. Союз истинной любви.
– Ух ты, – воскликнула Иззи. – Твоя мама…
– Да, я знаю. – Открыв узкую дверь в задней части дома, Аликс оказалась в крыле, где когда-то, очевидно, обитала прислуга. Здесь располагались гостиная, две спальни и ванная.
Перед глазами Аликс промелькнули картины прошлого, яркие, как кинофильм. В этих комнатах когда-то жила она с мамой. Заглянув в дверь справа, Аликс увидела уютную спаленку, отделанную в розовых и зеленых тонах, и вдруг вспомнила, как ребенком сама выбирала ткань для покрывала и занавесок. На полу лежал плетеный коврик с русалкой, плавающей среди кораллов. Аликс всегда нравились русалки. Может, дело в этом коврике?
На белом столике стояла чаша с раковинами. Аликс собирала их на берегу. И рука, за которую она держалась, гуляя по песчаному пляжу, была старой и морщинистой. Совсем не маминой.
Услышав шаги подруги в гостиной, Аликс вышла из комнатки и затворила дверь.
– Нашла что-нибудь интересное? – поинтересовалась Иззи.
– Ничего, – отозвалась Аликс, сознавая, что лжет. Она заглянула в другую спальню. Комната оказалась более просторной, но безликой, в ее убранстве главенствовала практичность. В белой ванной комнате стояла раковина на ножке и большая эмалированная ванна. Аликс вспомнила, какой холодной бывала эта махина. Приходилось подставлять ящик, чтобы залезть в нее.
– Ты в порядке? – спросила Иззи.
– Да, все просто потрясающе. Наверное, это священный трепет. Может, откроем бутылочку и выпьем за семейство Кингсли?
– Вот это другой разговор.
Глава 2
Час спустя подруги сидели на полу в маленькой комнатке с телевизором, поедая найденную в холодильнике пиццу и сандвичи с тунцом.
– Интересно, какие здесь продовольственные магазины? – проговорила Иззи. Девушки нашли в шкафу прекрасные хрустальные бокалы, и один из них она держала в руке. – Может быть, из него пил Бен Франклин, ведь его мать была родом с Нантакета.
Иззи предпочитала вино. Что же до Аликс, ей все больше начинал нравиться ром.
В первый раз, исследуя дом, подруги не нашли кухню. Она пряталась в задней части здания, за столовой. По сравнению с нею остальной дом казался ультрасовременным. С 1936 года здесь ничто не изменилось. Девушки с любопытством оглядели зеленую с белым эмалированную плиту с крышкой над конфорками, большую мойку со сливными полками с обеих сторон и металлические шкафчики. Холодильник оказался новым, но совсем маленьким, поскольку должен был уместиться там, где стоял его предшественник образца 1930-х годов. У дальней стены под окном притулился маленький столик с потертой пластиковой крышкой и скамья. Аликс вспомнила, что обычно сидела там и рисовала, пока кто-то из взрослых готовил ей сандвич. И снова перед ее глазами промелькнуло видение пожилой женщины. Если это тетя Адди, хозяйка дома, то где же была мама? И если они гостили у тети Адди, то почему жили в комнатах для прислуги? Все это казалось очень странным.
– Разве у тебя не чешутся руки выбросить все это на свалку? – спросила Иззи, оглядывая кухню. – Думаю, здесь нужны кленовая мебель и гранитная столешница. И я бы снесла стену между кухней и столовой.
– Нет! – с излишней горячностью воскликнула Аликс. – Я бы оставила все как есть, – подавив волнение, добавила она.
– Мне кажется, это место уже завладевает тобой, – произнесла Иззи и вдруг издала восторженный возглас, обнаружив замороженную пиццу. – Сегодня вечером устроим пир! Думаешь, эта штука работает? – Она кивнула в сторону старенькой духовки.
К изумлению обеих девушек, Аликс знала, как зажечь газ в духовке. Она легко справилась с норовистыми ручками, каждая из которых требовала особого подхода.
Иззи стояла чуть поодаль, молча наблюдая за подругой.
Аликс оглядела кухню, и снова у нее возникло чувство, будто она что-то знает, только не может вспомнить, что именно. Увидев за холодильником дверную ручку в виде головы пирата, она ахнула и отворила дверцу.
Иззи подошла посмотреть, что там такое.
– Этот шкаф всегда был заперт, но меня он просто околдовал. Я даже пыталась стащить ключ, но не смогла его найти. – Аликс смутно припомнила, как какой-то мужчина с низким голосом говорил ей, что ключ брать нельзя, но не рассказала об этом Иззи.
Девушки замерли, недоверчиво разглядывая содержимое шкафчика. На полках стояли бутылки со спиртным. И что самое странное, почти все они были с ромом. Темный, светлый, золотой, белый и, наконец, с десяток вариаций ароматизированного напитка. В середине шкафчика поблескивала мраморная доска, а под ней помещалось холодильное отделение, полное свежих цитрусовых фруктов. Возможно, эту кухню не обновляли уже без малого столетие, но бар так и просился на обложку глянцевого журнала.
– Теперь мы видим, чему отдавала приоритет мисс Кингсли, – заметила Иззи.
«Интересно, не потому ли ром так прочно ассоциируется у меня с Нантакетом, что я видела, как его пьют в этой комнате», – подумала Аликс. Заметив на дверцах шкафа с обратной стороны приклеенные листки с рецептами коктейлей, она решила поэкспериментировать.
– Как насчет «Зомби»? – спросила она подругу. – Для него требуется три сорта рома. Или, может, «Удар плантатора»?
– Нет, спасибо, – отказалась Иззи. – Я лучше выпью вина.
Девушкам не составило труда отнести еду и напитки в комнатку с телевизором. Остальные помещения казались слишком большими и пугающими для первого вечера.
– В твоем распоряжении три дня, – предупредила Иззи. Аликс поняла, что подруга имела в виду. – Интересно, сегодняшний день тоже считается? Если да, то до возвращения Монтгомери у тебя остается уже только два дня. Мне предстоит сделать массу покупок, а времени почти нет.
– Багаж прибудет завтра, у меня куча одежды.
– Я видела, что ты укладывала в чемоданы. Там только джинсы да спортивные костюмы.
– Но именно они мне и понадобятся, – возразила Аликс. – Я собираюсь работать, оставаясь на острове. Собиралась спросить папу, не знает ли он кого-нибудь, кто проводит здесь лето. Возможно, мне удастся получить работу. Конечно, он должен еще согласиться и одобрить, но, может быть, из этого что-то и получится.
– Я говорю вовсе не о твоем отце, – заметила Иззи.
Аликс отпила глоток коктейля «Удар плантатора». Обычно она легко пьянела, но на этот раз успела приготовить себе уже вторую порцию, даже не почувствовав головокружения.
– Я намерена учиться у Джареда Монтгомери. Если я предстану перед ним в шортах и открытой блузке или в причудливом наряде, созданном смелой фантазией дизайнера, он будет смотреть на меня, как на ту девицу сегодня.
– Так в чем проблема? – не поняла Иззи.
– Не думаю, что он увидел в ней мыслящее существо, как по-твоему?
Иззи снова наполнила вином свой бокал.
– Ты и твоя работа! У тебя только две темы. Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще?
– А что тут плохого?
– Что плохого, если ты думаешь только о работе? – недоверчиво переспросила Иззи. – Джаред Монтгомери – это шесть с лишним футов мускулатуры! Стоит ему войти в комнату, и все женщины млеют, тают от восторга. На лбу у каждой светится надпись: «Возьми меня. Пожалуйста». Не было еще смертной, которая от него отказалась бы, а ты… Все, о чем ты можешь думать, – его ум. А я и не знала, что он у него есть. Александра, ты стареешь.
Аликс сделала еще глоток, потом поставила бокал на коврик.
– Ты полагаешь? Думаешь, я не вижу в нем мужчину? Подожди, я кое-что тебе покажу.
Взбежав вверх по лестнице, она достала портативный компьютер и включила его. Когда она вернулась к Иззи, экран уже светился. Ей пришлось раскрыть не меньше восьми папок с файлами, переходя с одного уровня на другой и углубляясь все дальше, прежде чем на экране появился тщательно спрятанный документ.
– Да, ты и впрямь видишь в нем мужчину. Ух ты! Кто бы мог подумать!
– Это было давным-давно, тогда я была ребенком. Я написала это после того, как мы с тобой прослушали его лекцию, а потом долгие часы говорили о нем. Помнишь, как он представил свою выпускную работу в архитектурной школе? Никаких рисунков и картонных макетов. Он построил ее при помощи молотка и гвоздей. Папа говорит, что студентам-архитекторам следует обязательно посвящать один год практике строительства. Он сказал… – Аликс умолкла, увидев, что Иззи вскочила на ноги.
– Идем.
– Куда?
– Заглянем в домик для гостей.
– Нет, мы не можем так поступить, – вставая, возразила Аликс.
– Я видела, как ты пялилась в окна. Значит, ты тоже, как и я, заприметила этот домик в глубине сада. Два этажа, на переднем фасаде большое окно.
– Но это, наверное, неприлично.
– Скорее всего это наш единственный шанс. Монтгомери уехал рыбачить на своей лодке, а мы, как тебе известно, приехали раньше времени. Он не подозревает, что здесь гости.
– И что из этого следует?
– Не знаю, – пожала плечами Иззи. – Но, может быть, как только он поймет, что в доме поселилась фанатичная студентка-архитектор, тотчас установит решетки на окна и двери.
Об этом Аликс не подумала.
– Я пойду на хитрость. Скажу ему, как я восхищаюсь его работой и…
– И его нижней губой? А тебе не приходило в голову, что у него, возможно, есть подружка? Если он не женат (или по крайней мере не был женат, когда мы с тобой в последний раз заходили в Интернет) и если он уехал один на своей лодке, это вовсе не значит, что он хранит обет целомудрия. Думаешь, эта женщина позволит тебе заглянуть в его жилище?
Аликс понимала, что Иззи предлагает сомнительный план, но, с другой стороны, Монтгомери мог хранить в домике свои чертежи и наброски. Быть может, ей представилась уникальная возможность взглянуть хотя бы одним глазком на замысел великого архитектора, прежде чем его увидит весь остальной мир.
Заметив нерешительность Аликс, Иззи потащила ее к боковой двери и вытолкнула на тропинку, ведущую через сад к домику для гостей. Высокий коттедж с тяжелыми шторами на окнах выглядел почти неприступным.
Иззи перевела дыхание и дернула дверную ручку. Дверь оказалась заперта.
– Нет, зря мы это затеяли. – Аликс повернула назад, к дому.
Но Иззи схватила ее под руку и потянула к боковой стене.
– Может, мы хотя бы увидим его спальню, – прошептала она. – Или кабинет. Или…
– Сколько тебе лет?
– Сейчас я чувствую себя так, словно мне четырнадцать.
Аликс отступила на шаг.
– Не следует этого делать… – Она вдруг замерла, глаза ее изумленно округлились.
– Что там? – воскликнула Иззи. – Пожалуйста, скажи, что это не призрак. Я читала, что Нантакет так и кишит привидениями.
– Там горит свет, – прошептала Аликс.
– Он оставил свет включенным? – Иззи отошла подальше и вытянула шею. В глубине комнаты она различила настольную лампу; такие обычно укрепляют над чертежным столом. – Ты права. Думаешь, у него домашняя студия? Ты и теперь скажешь, что нам не стоит входить?
Аликс уже стояла возле окна, пытаясь его открыть. Рама легко скользнула вверх.
– Термоизоляционное стекло, двенадцать на двенадцать, Андерсон, Южная Каролина, – пробормотала она и, подпрыгнув, пролезла внутрь, предоставив Иззи забираться в окно самой.
Оказавшись в доме, Аликс быстро огляделась. В тусклом свете, проникавшем из кухни, она смогла рассмотреть большое помещение, служившее одновременно гостиной и столовой. Оно выглядело довольно уютно, но Аликс хотелось найти источник света наверху. Она поспешно взбежала по лестнице, открыла правую дверь и увидела комнату с окнами на три стороны. Она тотчас представила себе, как должно быть красиво здесь в дневное время, когда все залито светом. На дощатом полу лежал потертый ковер, а под окнами стоял старинный чертежный стол, должно быть, эдвардианских времен. Рядом с ним помещался низкий комод, на крышке которого были разложены чертежные принадлежности. В эпоху компьютерных технологий и систем автоматизированного проектирования удивительно было видеть чертежи, выполненные от руки с помощью карандаша, пера и туши. Аликс потрогала цанговые карандаши, разложенные в строгом порядке по жесткости грифеля, от самого твердого к самому мягкому. Здесь были трафареты, кисти и рейсшина. Но кульмана Аликс не заметила.
– Интересно, какие здесь продовольственные магазины? – проговорила Иззи. Девушки нашли в шкафу прекрасные хрустальные бокалы, и один из них она держала в руке. – Может быть, из него пил Бен Франклин, ведь его мать была родом с Нантакета.
Иззи предпочитала вино. Что же до Аликс, ей все больше начинал нравиться ром.
В первый раз, исследуя дом, подруги не нашли кухню. Она пряталась в задней части здания, за столовой. По сравнению с нею остальной дом казался ультрасовременным. С 1936 года здесь ничто не изменилось. Девушки с любопытством оглядели зеленую с белым эмалированную плиту с крышкой над конфорками, большую мойку со сливными полками с обеих сторон и металлические шкафчики. Холодильник оказался новым, но совсем маленьким, поскольку должен был уместиться там, где стоял его предшественник образца 1930-х годов. У дальней стены под окном притулился маленький столик с потертой пластиковой крышкой и скамья. Аликс вспомнила, что обычно сидела там и рисовала, пока кто-то из взрослых готовил ей сандвич. И снова перед ее глазами промелькнуло видение пожилой женщины. Если это тетя Адди, хозяйка дома, то где же была мама? И если они гостили у тети Адди, то почему жили в комнатах для прислуги? Все это казалось очень странным.
– Разве у тебя не чешутся руки выбросить все это на свалку? – спросила Иззи, оглядывая кухню. – Думаю, здесь нужны кленовая мебель и гранитная столешница. И я бы снесла стену между кухней и столовой.
– Нет! – с излишней горячностью воскликнула Аликс. – Я бы оставила все как есть, – подавив волнение, добавила она.
– Мне кажется, это место уже завладевает тобой, – произнесла Иззи и вдруг издала восторженный возглас, обнаружив замороженную пиццу. – Сегодня вечером устроим пир! Думаешь, эта штука работает? – Она кивнула в сторону старенькой духовки.
К изумлению обеих девушек, Аликс знала, как зажечь газ в духовке. Она легко справилась с норовистыми ручками, каждая из которых требовала особого подхода.
Иззи стояла чуть поодаль, молча наблюдая за подругой.
Аликс оглядела кухню, и снова у нее возникло чувство, будто она что-то знает, только не может вспомнить, что именно. Увидев за холодильником дверную ручку в виде головы пирата, она ахнула и отворила дверцу.
Иззи подошла посмотреть, что там такое.
– Этот шкаф всегда был заперт, но меня он просто околдовал. Я даже пыталась стащить ключ, но не смогла его найти. – Аликс смутно припомнила, как какой-то мужчина с низким голосом говорил ей, что ключ брать нельзя, но не рассказала об этом Иззи.
Девушки замерли, недоверчиво разглядывая содержимое шкафчика. На полках стояли бутылки со спиртным. И что самое странное, почти все они были с ромом. Темный, светлый, золотой, белый и, наконец, с десяток вариаций ароматизированного напитка. В середине шкафчика поблескивала мраморная доска, а под ней помещалось холодильное отделение, полное свежих цитрусовых фруктов. Возможно, эту кухню не обновляли уже без малого столетие, но бар так и просился на обложку глянцевого журнала.
– Теперь мы видим, чему отдавала приоритет мисс Кингсли, – заметила Иззи.
«Интересно, не потому ли ром так прочно ассоциируется у меня с Нантакетом, что я видела, как его пьют в этой комнате», – подумала Аликс. Заметив на дверцах шкафа с обратной стороны приклеенные листки с рецептами коктейлей, она решила поэкспериментировать.
– Как насчет «Зомби»? – спросила она подругу. – Для него требуется три сорта рома. Или, может, «Удар плантатора»?
– Нет, спасибо, – отказалась Иззи. – Я лучше выпью вина.
Девушкам не составило труда отнести еду и напитки в комнатку с телевизором. Остальные помещения казались слишком большими и пугающими для первого вечера.
– В твоем распоряжении три дня, – предупредила Иззи. Аликс поняла, что подруга имела в виду. – Интересно, сегодняшний день тоже считается? Если да, то до возвращения Монтгомери у тебя остается уже только два дня. Мне предстоит сделать массу покупок, а времени почти нет.
– Багаж прибудет завтра, у меня куча одежды.
– Я видела, что ты укладывала в чемоданы. Там только джинсы да спортивные костюмы.
– Но именно они мне и понадобятся, – возразила Аликс. – Я собираюсь работать, оставаясь на острове. Собиралась спросить папу, не знает ли он кого-нибудь, кто проводит здесь лето. Возможно, мне удастся получить работу. Конечно, он должен еще согласиться и одобрить, но, может быть, из этого что-то и получится.
– Я говорю вовсе не о твоем отце, – заметила Иззи.
Аликс отпила глоток коктейля «Удар плантатора». Обычно она легко пьянела, но на этот раз успела приготовить себе уже вторую порцию, даже не почувствовав головокружения.
– Я намерена учиться у Джареда Монтгомери. Если я предстану перед ним в шортах и открытой блузке или в причудливом наряде, созданном смелой фантазией дизайнера, он будет смотреть на меня, как на ту девицу сегодня.
– Так в чем проблема? – не поняла Иззи.
– Не думаю, что он увидел в ней мыслящее существо, как по-твоему?
Иззи снова наполнила вином свой бокал.
– Ты и твоя работа! У тебя только две темы. Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще?
– А что тут плохого?
– Что плохого, если ты думаешь только о работе? – недоверчиво переспросила Иззи. – Джаред Монтгомери – это шесть с лишним футов мускулатуры! Стоит ему войти в комнату, и все женщины млеют, тают от восторга. На лбу у каждой светится надпись: «Возьми меня. Пожалуйста». Не было еще смертной, которая от него отказалась бы, а ты… Все, о чем ты можешь думать, – его ум. А я и не знала, что он у него есть. Александра, ты стареешь.
Аликс сделала еще глоток, потом поставила бокал на коврик.
– Ты полагаешь? Думаешь, я не вижу в нем мужчину? Подожди, я кое-что тебе покажу.
Взбежав вверх по лестнице, она достала портативный компьютер и включила его. Когда она вернулась к Иззи, экран уже светился. Ей пришлось раскрыть не меньше восьми папок с файлами, переходя с одного уровня на другой и углубляясь все дальше, прежде чем на экране появился тщательно спрятанный документ.
Нижняя губа Джареда
Иззи прочла стихотворение трижды, прежде чем поднять глаза.
Мягкая, сочная, дерзкая, полная соблазна,
Она притягивает меня и манит,
Завораживает, словно песня сладкоголосой сирены,
Сводит с ума, как волшебная флейта Крысолова.
Я мечтаю о ней во сне и наяву.
Хочу коснуться ее, лизнуть,
Ужалить кончиком языка,
Прижаться к ней губами,
Завладеть ею, почувствовать,
Как смешается наше дыхание.
О, губа Джареда!
– Да, ты и впрямь видишь в нем мужчину. Ух ты! Кто бы мог подумать!
– Это было давным-давно, тогда я была ребенком. Я написала это после того, как мы с тобой прослушали его лекцию, а потом долгие часы говорили о нем. Помнишь, как он представил свою выпускную работу в архитектурной школе? Никаких рисунков и картонных макетов. Он построил ее при помощи молотка и гвоздей. Папа говорит, что студентам-архитекторам следует обязательно посвящать один год практике строительства. Он сказал… – Аликс умолкла, увидев, что Иззи вскочила на ноги.
– Идем.
– Куда?
– Заглянем в домик для гостей.
– Нет, мы не можем так поступить, – вставая, возразила Аликс.
– Я видела, как ты пялилась в окна. Значит, ты тоже, как и я, заприметила этот домик в глубине сада. Два этажа, на переднем фасаде большое окно.
– Но это, наверное, неприлично.
– Скорее всего это наш единственный шанс. Монтгомери уехал рыбачить на своей лодке, а мы, как тебе известно, приехали раньше времени. Он не подозревает, что здесь гости.
– И что из этого следует?
– Не знаю, – пожала плечами Иззи. – Но, может быть, как только он поймет, что в доме поселилась фанатичная студентка-архитектор, тотчас установит решетки на окна и двери.
Об этом Аликс не подумала.
– Я пойду на хитрость. Скажу ему, как я восхищаюсь его работой и…
– И его нижней губой? А тебе не приходило в голову, что у него, возможно, есть подружка? Если он не женат (или по крайней мере не был женат, когда мы с тобой в последний раз заходили в Интернет) и если он уехал один на своей лодке, это вовсе не значит, что он хранит обет целомудрия. Думаешь, эта женщина позволит тебе заглянуть в его жилище?
Аликс понимала, что Иззи предлагает сомнительный план, но, с другой стороны, Монтгомери мог хранить в домике свои чертежи и наброски. Быть может, ей представилась уникальная возможность взглянуть хотя бы одним глазком на замысел великого архитектора, прежде чем его увидит весь остальной мир.
Заметив нерешительность Аликс, Иззи потащила ее к боковой двери и вытолкнула на тропинку, ведущую через сад к домику для гостей. Высокий коттедж с тяжелыми шторами на окнах выглядел почти неприступным.
Иззи перевела дыхание и дернула дверную ручку. Дверь оказалась заперта.
– Нет, зря мы это затеяли. – Аликс повернула назад, к дому.
Но Иззи схватила ее под руку и потянула к боковой стене.
– Может, мы хотя бы увидим его спальню, – прошептала она. – Или кабинет. Или…
– Сколько тебе лет?
– Сейчас я чувствую себя так, словно мне четырнадцать.
Аликс отступила на шаг.
– Не следует этого делать… – Она вдруг замерла, глаза ее изумленно округлились.
– Что там? – воскликнула Иззи. – Пожалуйста, скажи, что это не призрак. Я читала, что Нантакет так и кишит привидениями.
– Там горит свет, – прошептала Аликс.
– Он оставил свет включенным? – Иззи отошла подальше и вытянула шею. В глубине комнаты она различила настольную лампу; такие обычно укрепляют над чертежным столом. – Ты права. Думаешь, у него домашняя студия? Ты и теперь скажешь, что нам не стоит входить?
Аликс уже стояла возле окна, пытаясь его открыть. Рама легко скользнула вверх.
– Термоизоляционное стекло, двенадцать на двенадцать, Андерсон, Южная Каролина, – пробормотала она и, подпрыгнув, пролезла внутрь, предоставив Иззи забираться в окно самой.
Оказавшись в доме, Аликс быстро огляделась. В тусклом свете, проникавшем из кухни, она смогла рассмотреть большое помещение, служившее одновременно гостиной и столовой. Оно выглядело довольно уютно, но Аликс хотелось найти источник света наверху. Она поспешно взбежала по лестнице, открыла правую дверь и увидела комнату с окнами на три стороны. Она тотчас представила себе, как должно быть красиво здесь в дневное время, когда все залито светом. На дощатом полу лежал потертый ковер, а под окнами стоял старинный чертежный стол, должно быть, эдвардианских времен. Рядом с ним помещался низкий комод, на крышке которого были разложены чертежные принадлежности. В эпоху компьютерных технологий и систем автоматизированного проектирования удивительно было видеть чертежи, выполненные от руки с помощью карандаша, пера и туши. Аликс потрогала цанговые карандаши, разложенные в строгом порядке по жесткости грифеля, от самого твердого к самому мягкому. Здесь были трафареты, кисти и рейсшина. Но кульмана Аликс не заметила.