Дейли Джанет. Столичные каникулы

   – Поверю, – пообещала Джоселин. Он посмотрел на нее, чуть прищурясь.
   – Что-то подсказывает мне, что вы не любитель омлетов?
   – Нет, я люблю омлеты. Это мой самый главный завтрак, – заверила Джоселин.
   – И что вы обычно едите на завтрак?
   – Овсянку и яичницу. Иногда с тостами.
   – Ага! Я так и думал. – Такер многозначительно кивнул. – Вы помешаны на здоровом образе жизни!
   – Я ни на чем не помешана! – возмутилась Джоселин. – Если хотите знать, я с детства люблю овсянку.
   – Некоторые ее тоже любят, – согласился он.
   – А вам не нравится овсянка?
   – Честно говоря, наравне с омлетом с острым соусом овсянка стоит последней в моем списке предпочтений! Но посмотрим на это иначе, – предложил Такер, – вы только представьте, сколько разнообразных продуктов будет в нашем холодильнике!
   – О боже! – Джоселин в гневе отшатнулась. – Вы опять за свое?
   – Больше не буду, – неохотно пообещал он. – Вижу, вас эта тема не вдохновляет.
   – Конечно, не вдохновляет. Вы так рассуждаете, как будто между нами уже все решено, хотя мы даже не знаем друг друга. – И не дав Такеру шанса ответить, она добавила: – Только не говорите о любви с первого взгляда, о том, что противоположности притягиваются и прочую чепуху!
   – Мы уже и ссоримся, как старая семейная пара.
   – Боже, но мы же не семейная пара! – воскликнула Джоселин, окончательно потеряв терпение.
   – А как тогда вы это назовете? – Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.
   – Я лишь тщетно пытаюсь вбить в вашу голову немного здравого смысла – вот и все. – Она повернулась и пошла прочь.
   – Постойте. Куда вы?
   – На кухню, помочь Обедиа. – Джоселин поразилась, как же это замечательно, когда ты с легкостью можешь выразить свой гнев. И не важно, осудят тебя или нет. В течение многих лет она была вынуждена подавлять свои чувства ради сохранения имиджа. Мнение людей для нее было очень важным. А сейчас ей нравилось быть просто Джонези и не волноваться о таких вещах.
   – А я надеялся, вы посидите со мной, – протянул Такер.
   – Зря надеялись, – широко улыбнулась Джоселин, радуясь тому, что ощутила себя абсолютно другим человеком.

ГЛАВА 10

   От Обедиа не ускользнула ее сияющая улыбка, и он лукаво полюбопытствовал:
   – Наслаждаетесь? – Голос его звучал очень тихо, так, чтобы слышала только она.
   – Да. – Ее улыбка стала еще шире, обнаружив ямочки на щеках. Джоселин подошла к раковине, где Обедиа мыл зеленый перец, перед тем как вынуть из него зернышки. – Я уже не помню, когда я в последний раз ощущала такую свободу действий. От этого чувства можно опьянеть.
   – Но вы ему и не противитесь, правда? – искоса посмотрел на нее мудрым, понимающим и полным симпатии взглядом.
   Она глубоко вздохнула:
   – Нет. Только Джонези может так себя вести. – Джоселин бросила взгляд в направлении гостиной и с сожалением произнесла: – Если Такер узнает, кто я на самом деле, – все будет кончено. Он станет взвешивать каждое мое слово или выступать против меня.
   – Он вам нравится? – спросил Обедиа, заранее зная, что она ответит.
   Джоселин замешкалась на секунду, удивляясь, что не может солгать этому человеку. И внезапно его предупредила:
   – Только ни в коем случае не говорите об этом Такеру. Иначе он не выбросит из головы этот бред по поводу нашей свадьбы!
   – Разве это бред? – вежливо уточнил Обедиа.
   – Конечно! – не унималась Джоселин. – Он не говорил бы мне такого, если бы знал, кто я.
   – О чем вы там беседуете? – послышался голос Такера из гостиной. – Это нечестно, что вы там вдвоем замечательно проводите время, пока я здесь в одиночестве бью баклуши.
   – Мы скоро придем! – крикнула ему Джоселин. В это время Молли проглотила последнюю порцию своего корма, громко чавкая и не переставая вилять хвостом. – Молли уже почти закончила со своим завтраком. Подождите, сейчас она к вам присоединится.
   – Да, я просто сгораю от нетерпения, – усмехнулся Такер. – Хотя Молли не самый лучший собеседник. Ее словарного запаса хватает только на то, чтобы порычать здесь и полаять там.
   Джоселин не заставила себя ждать с ответом:
   – Но я готова поспорить, что Молли – отличный слушатель.
   – О да. В этом ей нет равных, – сухо согласился Такер.
   – Вас должно это радовать, потому что вы говорите за двоих. – Джоселин с удивлением осознала, что ей нравится этот обмен репликами, может быть, из-за того, что их разделяла стена. – А теперь успокойтесь и позвольте нам побыстрее закончить приготовление завтрака. – С этими словами она постаралась перейти к делу: – Обедиа, говорите, чем я могу вам помочь?
   – Вот. Порежьте это. – Он протянул ей половинку зеленого перца, уже помытого и очищенного от зернышек. Потом порылся в кухонном шкафу, отыскал разделочную доску и самый острый нож. Пока Джоселин старательно нарезала перец на тоненькие кусочки, Обедиа стал потрошить другую половинку перца, время от времени с интересом наблюдая за своей помощницей. – Могу точно сказать, что раз или два в своей жизни вы все-таки резали перец.
   – На самом деле я неплохо готовлю, – поведала ему Джоселин. – Хотя в последнее время у меня редко получается заходить на кухню. В Белом доме очень хорошие повара и отличный сервис. В большинстве случаев намного проще заказать им, что ты хочешь, чем просить принести продукты к нам наверх и готовить самой.
   – Я вам верю. – Обедиа положил очищенную половинку перца на край разделочной доски.
   Джоселин ножом отодвинула в сторону уже нарезанные ломтики перца.
   – Мы ведь сами оплачиваем нашу еду – только, конечно, если это не официальный прием, – поспешно вставила она. – А если приглашаем в гости друзей, то и в этих случаях все расходы ложатся на нас. В конце месяца мы получаем счета за продукты, за прачечную и другие услуги, за которые должны платить.
   – Интересно. – Обедиа срезал верхушку лука. Из его колец вытекло немного едкого сока. – По правде сказать, я никогда не задумывался над тем, как все это устроено.
   – Это официальная система, – заверила его Джоселин и стала нарезать другую половинку перца. Внезапно она посмотрела на всю эту сцену со стороны и, тихо засмеявшись, покачала головой.
   – Что вас так рассмешило? – Обедиа вопросительно посмотрел на нее и улыбнулся.
   – Ничего особенного. Просто мне с трудом верится, что я стою вот здесь и режу лук, – ответила Джоселин. – Вовсе не за таким занятием я планировала провести сегодняшнее утро. Но начинаю думать, что у Гаг были предчувствия на этот счет.
   – Гаг? – Обедиа опустил нож.
   – Так я называю мою бабушку. Все думают, что этот выходной я провожу у нее, – объяснила Джоселин.
   – Ах вот как!.. – Он понимающе кивнул. – И она помогла вам сбежать?
   – И даже купила мне для этого одежду, – добавила Джоселин, широко улыбаясь. И вдруг вспомнила еще кое-что, от чего улыбка ее стала шире. – Представляю, как разволновался бы Декстер, если бы узнал, что я нахожусь в доме незнакомого мужчины!
   – А Декстер – это… – попробовал угадать Обедиа, – ваш дедушка?
   – Нет, он работает у бабушки много лет, и уже не просто дворецкий, а почти член семьи.
   – Понимаю. Может, наоборот, обрадовался бы, узнай, что вы здесь?
   – Вообще-то, они оба обрадовались бы. Представляете, они мечтали, чтобы мой сегодняшний день был похож на историю из старого фильма «Римские каникулы»!
   – О да, с Грегори Пэком и Одри Хепберн. Я помню этот фильм. – И Обедиа покачал головой, погрузившись в воспоминания. – Красивая романтическая история, но конец меня огорчил: они расстались, и каждый из них пошел своей дорогой.
   – А вы тоже романтик, как я посмотрю! – развеселилась Джоселин.
   – Да, – не стал отрицать старик, затем, глянув через плечо, прошептал: – Я открою вам маленький секрет. – Он придвинулся к ней поближе. – В душе каждый из нас романтик. Многие просто скрывают это из боязни прослыть чудаками. А некоторые хоронят романтизм глубоко в душе, уверяя самих себя, что у них нет к нему склонности.
   – Неужели? – удивилась Джоселин и хотела было подвергнуть сомнению его слова, хотя и подозревала, что это правда.
   – Итак, во сколько же Золушка должна вернуться с бала? – полюбопытствовал Обедиа.
   – Вы настоящий романтик! – засмеялась Джоселин. – Я должна вернуться завтра к семи утра.
   – В таком случае у вас еще куча времени, чтобы успеть потанцевать с вашим сказочным принцем!
   Эта идея ее вновь рассмешила:
   – У меня нет шансов! Или вы забыли, что он повредил колено?
   Черные глаза Обедиа сверкнули:
   – Так, значит, вы все-таки считаете Такера своим сказочным принцем?
   Джоселин тут же поспешила отвергнуть это утверждение:
   – Я не это имела в виду.
   – Конечно, нет. – Он покачал головой и усмехнулся.
   – Обедиа, ну хоть вы не начинайте… – возмутилась она почти в гневе. – Это довольно сложно завязать отношения с Такером, я уже не говорю о том, что мне предстоит как-то все объяснить Гаг, не соврав при этом.
   – Извините, – улыбнулся он. – Однако вы должны знать, что большинство романтических встреч только показывают путь в прошлое.
   – Не нахожу в этой встрече ничего романтического, – стояла на своем Джоселин.
   – Конечно, нет. Я ошибся.
   Обедиа просто шутил, и она это знала. И уже не в первый раз Джоселин задалась вопросом, как она могла попасть в такое затруднительное положение. Все вышло совершенно не так, как она планировала в Редфорд Холле. Ее день не предполагал никаких увечий и событий. Она просто хотела побродить по городу, осматривая достопримечательности.
   А с другой стороны, это было похоже на то, чего желала ей бабушка. Что-то, что добавило перчинки в ее небогатый на события день – даже много перца! Что-то, благодаря чему его нельзя было назвать скучным.
   «Мне совсем не скучно, Гаг», – подумала Джоселин, абсолютно уверенная, что где-то она все же потеряла контроль над ситуацией. От радости за внучку бабушка обязательно пожала бы ей руки, если бы она знала.
 
   Блисс Уэйкфилд вошла на кухню. Ее изумрудно-зеленый шелковый шарф волной струился с плеч. Когда она остановилась, он складкой опустился на одну ее руку. Осанка Блисс, как всегда, была безупречной. Не обращая ни малейшего внимания на охранников, которые сидели за обеденным столом, она обратилась к Декстеру:
   – Ну, наконец-то. Я везде тебя ищу. – В ее голосе звучали нотки упрека.
   – Мадам что-нибудь желает? – равнодушно протянул Декстер с английским акцентом.
   – Я нет. А вот Джоселин просит горячего чая с тостами. Как только все будет готово, можешь отнести ей в комнату, – распорядилась Блисс и повернулась к выходу.
   – Чай? – удивился Декстер, играя свою роль. – По утрам мисс Джоселин всегда пьет кофе.
   – Не всегда, – поправила его Блисс. – Во всяком случае, не сегодня. Она не очень хорошо себя чувствует, и поэтому ей хочется горячего чаю.
   Агент Бассет мгновенно отреагировал на эти слова:
   – Она заболела?
   После небольшого замешательства Блисс перевела на него взгляд и приняла позу, достойную королевы.
   – Нет, не заболела. Ей просто немного нездоровится.
   – А что не так? – Он подозрительно прищурился. Блисс бросила на него холодный взгляд, и ее подбородок задрожал.
   – Во времена моей молодости женщины не обсуждали эту тему в разнородной компании. Думаю, вы сделаете отсюда соответствующие выводы.
   Внезапно в глазах холостого агента блеснула догадка, которая заставила его немного смутиться. Он перевел взгляд на женщину-агента, осознав, о какой секретной подробности идет речь. Оба женатых агента улыбнулись и обменялись понимающими взглядами.
   – Достаточно сказать, – продолжала Блисс, – что день, проведенный в постели, подействует на мою внучку самым чудесным образом. Уверена, к завтрашнему утру она снова будет в форме.
   Посмотрев на агента Донну Траверс, Бассет предложил:
   – Может, вам следует проверить и узнать, требуется ли какая-нибудь помощь с нашей стороны?
   Под холодным взглядом бабушкиных глаз агент Траверс замешкалась немного, а затем отрицательно покачал головой:
   – Не думаю, что есть такая необходимость. Миссис Уэйкфилд права, хороший сон – лучшее лекарство.
   Поймав на себе очередной взгляд Блисс Майк Бассет решил больше не касаться этой темы. В свою очередь Блисс, довольная, что их план действует превосходно, еще раз обратилась к Декстеру:
   – Я передам Джоселин, что ты принесешь завтрак прямо сейчас. – И добавила: – Не забудь чашечку кофе для меня.
   – Как скажете, мадам, – отозвался Декстер, слегка наклонив голову.
   Через несколько минут он постучал в дверь спальни. Не успел Декстер произнести и слова, как дверь открылась и на пороге возникла Блисс. Она тщательно осмотрела пространство за его спиной, чтобы убедиться, что он пришел один. А из опасения, что их все-таки могут подслушивать, для пущей достоверности сказала:
   – Ну, наконец-то. Чай, наверно, уже остыл. Хватит валять дурака, заходи, Декстер. – Как только тот перешагнул порог спальни, Блисс быстро закрыла за ним дверь и тут же запрыгала в нелепом победном танце, размахивая руками: – Это сработало!
   – Кажется, да. – Декстер стоял посреди комнаты с подносом в руках.
   – Я знала, что все получится! – Она остановилась, немного запыхавшись от восторга и импровизированного танца. – Что они сказали после того, как я ушла? Сказали что-нибудь?
   – Хайс и Мак Элроу высказались по поводу недомоганий их жен, которые те иногда испытывают А вообще-то они мало об этом говорили. Наверное, из уважения к мисс Траверс. Не сомневаюсь, они побоялись, что она может счесть их замечания пошлыми. – Декстер кивнул на поднос: – Мадам, как прикажете поступить с чаем и тостами?
   – Вылей чай в туалет. – Она махнула рукой, выразив безразличие.
   – Мадам. – Декстер выглядел обиженным. – Это чай «Граф Грей». Самый лучший чай!
   – Если тебя это останавливает, выпей его. И съешь тосты. – Она взяла с подноса свой кофе и подошла к окну. – Как ты думаешь, что сейчас делает Джоселин?
   – Будем надеяться, что сейчас она пьет органический капучино в кафе и болтает с каким-нибудь симпатичным незнакомцем. – Он поставил поднос на ночной столик и налил себе чашку чая. – Хотя лучше бы ее захватил в плен какой-нибудь террорист.
   – Господи! Что ты несешь? – Блисс отвернулась от окна, сдвинув брови в недоумении. – Как капучино может быть органическим?
   – Это относится к кофейным бобам, из которых делают кофе.
   – Именно это и надо было сказать, – возмутилась Блисс. – В самом деле, Декстер, когда же ты научишься выражаться яснее? Лично меня волнует то, как бы этот симпатичный незнакомец, с которым она пьет «органический капучино», не оказался террористом. Люди считают, что никакие химические вещества не используются в органическом садоводстве.
   – Но на самом деле все продукты с химическими добавками, – возразил он.
   Блисс подняла глаза к потолку:
   – В этом-то и разница, конечно. Как же глупо с моей стороны!
   – Замечательно, мадам, что вы это поняли, – сухо заметил Декстер.
   – Поняла что? – спросила Блисс.
   – Как глупо относиться… – Он взял чашку, оставив сахарницу на подносе.
   – Глупо. Я скажу тебе, что на самом деле глупо: глупо соглашаться с тобой! А теперь или пей этот чай, или вылей его. Только не весь, – предупредила она. – Пусть останется немного в чашке для правдоподобия.
   Но только Декстер собирался сделать глоток, как застыл, будто его что-то осенило.
   – А нужно оставить след от помады?
   – От помады? – повторила она, не веря своим ушам.
   – Да. Чтобы было видно, что пила мисс Джоселин, – объяснил он, но затем выражение его лица сделалось озабоченным: – Хотя если Служба безопасности сравнит цвет помады…
   – Помада необязательна, Декстер. – Блисс развеселило его предложение. – Хотя я не отказалась бы посмотреть на тебя с накрашенными губами. Но женщина, которая слишком слаба, чтобы встать с кровати, вряд ли станет красить губы…
   Декстер с облегчением вздохнул:
   – Я рад это слышать, мадам. – И он сделал глоток чая.
   – Подай мне гренку. Пока ты пьешь чай, я от нее избавлюсь.
   С огромным сожалением Декстер передал ей тарелочку с гренкой.
   – И так будет продолжаться весь день? Мы будем готовить, чтобы все выбрасывать?
   – Нет, мы упростим меню, – пообещала Блисс и вошла в ванную с гренкой в руке. Через пару секунд Декстер услышал характерный шум сливного бачка.
 
   На сковородке жарился бекон, распространяя по всей кухне манящий запах соленой свинины. Молли обнюхивала угол, где стояла ее миска, надеясь найти на полу остатки сухого корма, который мог просыпаться. Но, убедившись, что больше ничего нет, сделала глоток воды из другой миски и посмотрела на Обедиа, который разбивал яйца и выливал их содержимое в стакан. Когда Молли окончательно поняла, что больше не получит никакого подаяния, она засеменила в гостиную.
   – Ну, наконец-то ты решила меня проведать! Ты долго думала! – упрекнул ее Такер, когда она присела возле дивана. – А я уже решил, что ты тоже меня бросила.
   Молли повернула голову в сторону кухни, затем хлопнула мягкими ушами и жалобно заскулила.
   – Я знаю. Колено нас подвело. – Он тоскливо посмотрел на пузырь со льдом, который короновал его забинтованную ногу. – И теперь я вынужден сидеть здесь, а она там… – Подняв голову, он закричал: – Эй! Как скоро будет готов завтрак?
   – Еще немного, – послышался ответ. – Обедиа уже взбивает яйца.
   – Немного, – проворчал Такер, обращаясь к собаке. – Надеюсь, вы не заставите меня здесь есть в одиночестве, а сами устроитесь на кухне за столом?
   – Это мы еще не обсуждали, – был ответ.
   – Между прочим, это моя квартира, – прокричал он, – и я должен есть вместе с моими гостями. А если вы заметили, Джонези, – это довольно тяжело вести беседу, находясь в разных комнатах.
   – Заметила. И мой совет – уступите.
   – И чем, по-вашему, я должен заняться вместо этого? – бросил вызов Такер, которому беседа доставляла удовольствие.
   – Посмотрите телевизор. Вы ведь можете дотянуться до пульта?
   Такер глянул на пульт, лежащий на журнальном столике, и улыбнулся.
   – Вместо того чтобы заставлять меня это делать, лучше принесите мне газету из кухни. Я не все успел прочитать перед прогулкой. – Молли виновато опустила голову и заскулила. – Согласен, – прошептал он, – это не самый лучший вариант, но все-таки приведет ее в гостиную.
   Джоселин в раздражении убрала лопаточку на место, с гордым видом обошла стол, схватила утреннюю газету и направилась в гостиную. Такер встретил ее широкой улыбкой. Но, проигнорировав это приветствие, Джоселин бросила газету ему на грудь.
   – Вот. Возьмите вашу газету и оставьте нас в покое, – скомандовала она.
   – Разве я вас раздражаю? – Он посмотрел на нее невинными глазами. – Вы всегда так злитесь, когда занимаетесь приготовлением пищи?
   – Только когда меня отвлекают. – Она обворожительно улыбнулась. – А теперь, если не хотите, чтобы ваш бекон обуглился, читайте газету и не отвлекайте нас.
   – Знаете, нет ничего хуже, когда на кухне случаются подобные катастрофы – подгорелую пищу все равно приходится съедать. – Такер развернул газету.
   Это юмористическое и колкое замечание разбило вдребезги всю выдержку Джоселин, которую она годами в себе воспитывала. Она обнаружила, что не в силах сердиться на человека, который может заставить ее смеяться. И Джоселин вернулась на кухню с улыбкой на лице. А там подошла к плите, чтобы проверить бекон.
   – Вы только что отнесли ему газету? – шепотом спросил Обедиа.
   – Да. – Она с любопытством посмотрела на него.
   – Всю?
   – Да.
   Он вздохнул:
   – Боюсь, это не очень хорошая идея.
   – Почему? – Ей показалось, что должен прогреметь гром.
   – Дело в том, – снова прошептал Обедиа, – что там большая статья о президентской дочери вместе с ее отличной цветной фотографией.
   – О нет! – обеспокоилась Джоселин, глядя в сторону гостиной.
   – О да, – печально подтвердил Обедиа.
   – Может, он не прочитает? Может, не заметит сходства? Может…
   – А может, тебе постараться не допустить этого? – предложил Обедиа.
   – Но как? – Внезапно ее осенила мысль, и Джоселин снова отложила лопаточку в сторону. – Проследите за беконом, Обедиа. – Она вернулась в гостиную.
   Такер просматривал спортивный раздел. Когда вошла Джоселин, он удивленно хмыкнул:
   – Признаюсь, не ожидал, что вы вернетесь так скоро!
   – Я тоже не ожидала, что вернусь. – Она забрала у него газету и положила ее на журнальный столик.
   – Эй, я еще не дочитал. – Такер потянулся за спортивной страницей.
   – Дочитаете позже. Обедиа уже выливает ваш омлет в сковородку. К тому времени, как мы доберемся до кухни и устроим вас за столом, он будет уже готов. – Джоселин убрала подушки из-под его колена.
   – Мы пойдем на кухню?
   – Вы же сами говорили, что не желаете есть в одиночестве, – напомнила она.
   – Я знаю, что говорил. – Сидя на софе, Такер поставил одну ногу на пол и положил руку на больное колено. – А как же я смогу на кухне приподнять мое колено?
   – Мы подставим вам еще один стул. Может, вам будет немного неудобно есть за столом в таком положении, но это лучше, чем есть, держа тарелку на весу. – Джоселин помогла ему встать.
   Снова используя ее как опору, Такер обхватил плечи Джоселин и слегка подпрыгнул, пытаясь сохранить равновесие. Затем он остановился, как будто собираясь с силами для короткого путешествия на кухню.
   – Знаете, мне следовало бы сообразить, что ногу можно положить на другой стул. Но я не сообразил. – Он с нежностью посмотрел на нее сбоку. – Я рад, что вы это придумали.
   – Очень мило с вашей стороны. – Она изо всех сил старалась притвориться, будто ее абсолютно не волнует эта близость и этот тесный контакт, который вынуждал ее уютно прижиматься к его боку.
   Из-за своего высокого роста Джоселин не привыкла смотреть на людей снизу вверх, чтобы видеть их глаза. Но Такер был выше се, благодаря чему она чувствовала себя более мягкой и женственной.
   – Вы очень красивая, Джонези, – произнес он почти дрожащим голосом, который заставил Джоселин осознать, что Грейди Такер привлекает ее скорее как мужчина, а не как политический обозреватель. И с каждой минутой ей становилось от этого все тяжелее и тяжелее.
   – Да я просто сказка, – отозвалась она с легкостью, хотя ей стоило немало сил перебороть волнение.
   Такер остановил на ней долгий взгляд, от которого у нее замерло сердце, затем вздохнул и покачал головой.
   – Бесполезно, – произнес он. – Я это проверю.
   – Что проверите? – не поняла Джоселин, смущаясь из-за близко наклонившегося к ней Такера.
   – Есть ли там фейерверки… или бубенцы. – Она почувствовала на себе его горячее дыхание, и их губы сблизились.
   Сказать, что земля ушла у нее из-под ног, – значит ничего не сказать. Джоселин показалось, что все перевернулось вверх дном. Его губы были мягче, чем она ожидала, мягче и смелее. Она ответила ему, абсолютно не думая, повинуясь естественной легкости поцелуя. Ее охватило чувство полного удовлетворения, как будто она, наконец, обрела то, к чему так долго стремилась. Это было все равно что вернуться домой после долгого путешествия.
   Его губы стали настойчивее, отчего поцелуй перешел на новый уровень близости. Джоселин задрожала, испугавшись, что это приведет его к следующему шагу, и она не захочет отступить. Джоселин всегда интересовало, может ли поцелуй мужчины повергнуть ее в такой восторг – такой чистый и сверкающий, как расплавленное золото.
   Когда их губы разъединились, она почувствовала себя опьяненной и возбужденной чарами этого поцелуя. Какое-то мгновение Джоселин стояла неподвижно, а он обнимал ее двумя руками. Она чувствовала биение его сердца, которое как будто эхом откликалось на биение ее собственного.
   Потом Джоселин медленно подняла ресницы и увидела перед собой четкие линии лица Такера. Он был так же заинтригован этим поцелуем, как и она сама. Его карие глаза были полны нежности и играли яркими золотыми бликами.
   – Вот это да, – мягко и тихо, почти шепотом произнес Такер. – Я как будто выпил пунша, Джонези.
   В этот момент Джоселин захотелось его ударить, по большей части из-за злости на себя за то, что допустила этот поцелуй. Но вместо этого только отстранилась от него и потянулась назад, чтобы убрать его руку.
   – Мне кажется, мы шли на кухню, – напомнила она, безумно стыдясь хрипоты своего голоса.
   К ее облегчению, Такер одобрительно кивнул и убрал свою руку.
   – Идемте. – Он сделал шаг вперед, аккуратно наступая на левую ногу. – Может быть, вы мне все-таки дадите ваш адрес в Ватерлоо?
   – Нет.
   Он в негодовании сжал губы:
   – Вы хотите усложнить мне задачу, заставив вас искать во второй раз?
   – Усложнить настолько, насколько смогу. – Как же было бы легко, если бы он знал, кто она на самом деле!
   Прижимаясь к ней, Такер сделал еще один шаг вперед.
   – Назовите мне хоть одну вескую причину. Почему?
   – Потому что вы – сумасшедший.
   Он резко остановился. Ее голос, должно быть, прозвучал гораздо чувствительнее, чем она осознавала.