Страница:
Белые люди испугались и вызвали солдат. Мы просили сохранить нам жизнь, а белые люди решили, что мы покушаемся на их жизнь. Мы слышали, что идут солдаты. Мы не боялись. Мы надеялись, что мы сможем рассказать им о наших бедах, и ждали от них помощи. Один белый человек сказал, что солдаты хотят убить нас. Мы не поверили его словам, но некоторые испугались и сбежали в Бэдлендс.
Красное Облако
Если бы не укрепляющая сила Пляски духов, индейцы, полные скорби и гнева вследствие убийства Сидящего Быка, могли бы восстать, несмотря на ружья солдат. Так широко распространилась среди них вера в скорое исчезновение белых людей и возвращение их умерших родных и друзей, когда вновь зазеленеет трава, что они отказались от возмездия. Однако лишенные вождя хункпапы сотнями бежали из Стандинг-Рок, ища убежища на какой-нибудь стоянке пляшущих или у последних великих вождей вроде Красного Облака в Пайн-Ридж. В Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (17 декабря), около ста этих беглых хункпапов достигли лагеря индейцев миннеконьоу Большой Ноги, расположенного возле Черри-Крик. В тот же самый день из военного министерства пришел приказ об аресте и заключении в тюрьму Большой Ноги. Его имя значилось в списке "подстрекателей беспорядков".
Как только Большая Нога узнал об убийстве Сидящего Быка, он повел своих людей в Пайн-Ридж, надеясь на то, что Красное Облако защитит их от солдат. По дороге он заболел воспалением легких, и, когда началось кровотечение, он был вынужден ехать в фургоне. 28 декабря, когда они подходили к Поркьюпайн-Крик, индейцы миннеконьоу заметили четыре кавалерийских отряда, приближающихся к ним. Большая Нога тотчас же приказал поднять белый флаг над своим фургоном. Около двух часов дня он поднялся из-под своих одеял, чтобы приветствовать майора Сэмуеля Уайтсайда, командира седьмого кавалерийского полка. Одеяла Большой Ноги были в пятнах крови, голос превратился в свистящий хрип, из его носа текла кровь и, когда он говорил хриплым шепотом с Уайтсайдом, замерзала на морозе.
Уайтсайд сообщил Большой Ноге, что у него есть приказ доставить его в кавалерийский лагерь, расположенный возле ручья Вундед-Ни. Вождь миннеконьоу ответил, что он как раз и продвигается в этом направлении, чтобы укрыться со своими людьми в Пайн-Ридж.
Повернувшись к разведчику-метису Джону Шангру, майор Уайтсайд приказал разоружить отряд Большой Ноги.
"Послушайте, майор, - возразил Шангру, - ваша затея может кончиться схваткой, и тогда вы убьете всех женщин и детей, а мужчины уйдут от вас".
Уайтсайд настаивал на выполнении приказа: захватить индейцев Большой Ноги, разоружить их и отобрать у них коней.
"Лучше сначала отвести их в лагерь, а потом отобрать оружие и лошадей", - заметил Шангру.
"Хорошо, - согласился Уайтсайд. - Скажи Большой Ноге, чтобы он следовал в лагерь у Вундед-Ни".
Майор взглянул на больного вождя и приказал послать за своей санитарной повозкой. В ней было теплее, и в ней вождю было легче переносить дорогу, чем в безрессорном фургоне. Как только вождя перенесли в санитарную повозку, Уайтсайд построил свой отряд в колонну и повел к ручью Вундед-Ни. Два отряда кавалерии ехали впереди, за ними следовали фургоны и санитарная повозка, за ними шли сбитые в тесную группу индейцы, и два других кавалерийских отряда с батареей из двух орудий Гочкиса замыкали колонну.
С наступлением сумерек колонна преодолела последний подъем и начала спускаться по склону к ручью Чанкпе-Опи-Вакпала, или Вундед-Ни. Зимние сумерки и крошечные снежинки, крутившиеся в угасающем свете, придавали фантастический вид этой мрачной местности. Где-то вдоль берега этого замерзшего ручья в заветном месте лежало сердце Бешеного Коня, и те, кто участвовал в Пляске духов, верили, что его бестелесный дух с нетерпением ждет, когда явится новая земля с первой зеленой травой весны.
В палаточном лагере кавалеристов на Вундед-Ни индейцев остановили и тщательно пересчитали. Мужчин было 120 человек, а женщин и детей - 230. Поскольку сгущалась тьма, майор Уайтсайд решил подождать с разоружением пленников до утра. Он тотчас выделил им место для стоянки южнее военного лагеря, выдал им пайки и предоставил несколько палаток. В палатке Большой Ноги майор приказал установить печку и послал военного врача осмотреть больного вождя. Чтобы быть уверенным, что никто из его пленников не сбежит, майор разместил два кавалерийских отряда для охраны индейских вигвамов, а затем на вершине холма, господствующего над лагерем, поставил две свои пушки. Дула этих нарезных орудий, стреляющих дальше, чем на две мили, были расположены так, чтобы в случае чего покрыть все индейские вигвамы.
Позже в темноте этой декабрьской ночи остальная часть седьмого полка подошла с востока и бесшумно разбила лагерь к северу от отрядов майора Уайтсайда. Полковник Джеймс Форсайт, командовавший бывшим полком Кастера, взял теперь на себя руководство операцией. Он сообщил Уайтсайду, что получил приказ отвести группу Большой Ноги к Тихоокеанской железной дороге для отправки в военную тюрьму в Омахе.
Установив на пригорке еще два орудия Гочкиса, Форсайт и его офицеры расположились на вечер вокруг бочонка виски, чтобы отпраздновать поимку Большой Ноги.
Едва дышавший вождь лежал в палатке и не спал. Даже со своими непроницаемыми рубахами духов и верой в пророчества нового мессии его люди боялись кавалеристов, окруживших их со всех сторон. Четырнадцать лет назад на Литл-Биг-Хорн некоторые из этих воинов помогли одержать победу над окружавшими их теперь вождями солдат - Мойланом, Варнумом, Уоллесом, Годфреем, Эдгерли, - и индейцы гадали, осталась ли до сих пор месть в сердцах этих офицеров.
"На следующее утро раздался звук сигнальной трубы, - рассказывал Уазумаза, один из воинов Большой Ноги, через несколько лет сменивший свое имя на Борода В Росе, - и тут я увидел, что солдаты садятся на лошадей и окружают нас. Потом нам объявили, что все мужчины должны собраться в центре лагеря, где с ними будут говорить, а потом отправят в агентство Пайн-Ридж. Большую Ногу вынесли из вигвама и усадили перед его палаткой, индейцы постарше были собраны вокруг вождя и сидели, тесно окружив его".
Выдав сухари в качестве пайка на завтрак, полковник Форсайт сообщил индейцам, что сейчас они будут разоружены. "Они потребовали ружья и прочее оружие, - говорил Белое Копье, - и мы сложили оружие в центре лагеря. Вожди солдат сказали, что это не все оружие и послали несколько подразделений для обыска вигвамов". "Они заходили прямо в палатки, выходили оттуда с узлами и потрошили их, - говорил Собачий Вождь. - Они вытаскивали томагавки, ножи, палаточные шесты и складывали все в кучу рядом с ружьями".
Решив, что этого мало, офицеры приказали воинам снять одеяла и дать обыскать себя. Лица индейцев выражали их ярость, но лишь только шаман Желтая Птица открыто запротестовал.
Он сделал несколько движений Пляски духов и запел одну из священных песен, уверяя воинов, что солдатские пули не смогут пробить их священные одежды. "Пули не достигнут вас, - пел он на языке индейцев сиу, - прерия велика, и пули не достигнут вас".
Солдаты нашли всего две винтовки, одна из них - новый винчестер принадлежала молодому индейцу миннеконьоу, которого звали Черный Койот. Черный Койот поднял винчестер над головой, крича, что он заплатил за эту винтовку много денег и что она принадлежит ему. Через несколько лет Борода В Росе вспоминал, что Черный Койот был глухим. "Если бы они не трогали его, он бы положил ружье куда надо. Но они стали хватать его и поворачивать лицом к востоку. Он все еще не понимал, что происходит. Он ни в кого не целился из своего ружья. Он хотел положить ружье на землю. Они подошли и выхватили ружье, которое он собирался положить на землю. Сразу после того, как они повернули, раздался довольно громкий ружейный выстрел. Никто ни в кого не стрелял, но после этой возни раздался звук выстрела". "Был такой звук, как будто рвут холст", - рассказывал Грубый Отец. Боящемуся Врагов показалось, что "грянул гром". Кружащий Ястреб сказал, что Черный Койот был "сумасшедшим, дурно влиял на всех и вообще ничего из себя не представлял". Он сказал, что Черный Койот выстрелил из своего ружья, и "тут же солдаты открыли ответный огонь и стали убивать без разбору".
В первые секунды избиения огонь карабинов был оглушительным, и воздух наполнился пороховым дымом. Среди умирающих, распростертых на мерзлой земле, был Большая Нога. Потом звуки выстрелов на время стихли. Небольшими группами индейцы и солдаты схватились в рукопашную, пустив в ход ножи, дубины и пистолеты. Так как мало у кого из индейцев было оружие, им нужно было бежать, и тут большие пушки Гочкиса открыли по ним огонь, выстреливая почти по снаряду в секунду, кося огнем индейский лагерь, разрывая шрапнелью вигвамы, убивая мужчин, женщин и детей.
"Мы пытались бежать, - рассказывала Луиза Пронырливая Медведица, - а они стреляли в нас, как будто мы бизоны. Я знаю, что бывают добрые белые люди, но солдаты, должно быть, были низкими людьми, потому что расстреливали женщин и детей. Индейские солдаты не стали бы так поступать с белыми детьми".
"Я выскочила оттуда и побежала вслед за убегавшими, - рассказывала Хакиктавин, другая молодая женщина. - Мои дедушка, бабушка и брат были убиты, когда мы перебегали через овраг, а потом меня ранило навылет в правое бедро и в правое запястье, и я не пошла дальше, я не могла идти, и после того, как солдат поднял меня, ко мне подошла какая-то маленькая девочка и юркнула ко мне под одеяло".
Когда это безумие кончилось, Большая Нога и больше половины его людей были убиты или тяжело ранены; считалось, что было убито 153 человека, но многие раненые отползли в сторону и умерли позже. Кто-то подсчитал, что в общей сложности погибло около 300 из бывших там 350 мужчин, женщин и детей. Солдаты потеряли 25 человек убитыми и 39 ранеными; большинство из них пало от своих же пуль и шрапнели.
После того как раненые кавалеристы отправились в агентство Пайн-Ридж, одно подразделение солдат обошло поле боя на Вундед-Ни, подбирая оставшихся в живых индейцев и загружая их в фургоны. К концу дня стало ясно, что скоро будет метель, а мертвые индейцы так и остались лежать там, где упали. (Когда метель утихла и похоронная команда вернулась в Вундед-Ни, она нашла тела Большой Ноги и других индейцев, замерзших в гротескных позах.)
Фургоны, полные раненых индейцев сиу (4 мужчин и 47 женщин и детей) прибыли в Пайн-Ридж затемно. Все имевшиеся бараки были полны солдат, и, пока какой-то бестолковый офицер искал им жилье, они оставались лежать в открытых фургонах на сильном морозе. Наконец, открыли помещение, занимаемое епископальной миссией, вынесли оттуда скамьи и набросали на необтесанный пол сена.
Был четвертый день после рождества в год 1890 от рождества Христова. Когда в освещенную свечами церковь внесли первые растерзанные окровавленные тела, те, кто был в сознании, могли видеть свисавшую с голых балок рождественскую зелень. Над амвоном висела хоругвь с неровно написанными буквами: Мир на земле и я людях благоволение.
Тогда я еще не знал, сколь многому пришел конец. Когда я оглядываюсь назад с высокого холма моей старости, я все еще могу видеть зверски убитых женщин и детей, лежащих грудами вдоль узкого извилистого ущелья, я вижу их так же ясно, как видел молодыми глазами. И я могу видеть нечто иное, что умерло там, в кровавой грязи, и похоронено в метели. Там умерла мечта народа. То была прекрасная мечта... Обруч, скреплявший народ, разбит, и куски его разбросаны. Лишенное сердцевины священное дерево мертво.
Черный Лось
ЗЕМЛЯ ОДНА
ПРОДЛИТСЯ
Тот старик
рек:
земля
одна
продлится.
Ты рек
верно.
Ты был прав.
Красное Облако
Если бы не укрепляющая сила Пляски духов, индейцы, полные скорби и гнева вследствие убийства Сидящего Быка, могли бы восстать, несмотря на ружья солдат. Так широко распространилась среди них вера в скорое исчезновение белых людей и возвращение их умерших родных и друзей, когда вновь зазеленеет трава, что они отказались от возмездия. Однако лишенные вождя хункпапы сотнями бежали из Стандинг-Рок, ища убежища на какой-нибудь стоянке пляшущих или у последних великих вождей вроде Красного Облака в Пайн-Ридж. В Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (17 декабря), около ста этих беглых хункпапов достигли лагеря индейцев миннеконьоу Большой Ноги, расположенного возле Черри-Крик. В тот же самый день из военного министерства пришел приказ об аресте и заключении в тюрьму Большой Ноги. Его имя значилось в списке "подстрекателей беспорядков".
Как только Большая Нога узнал об убийстве Сидящего Быка, он повел своих людей в Пайн-Ридж, надеясь на то, что Красное Облако защитит их от солдат. По дороге он заболел воспалением легких, и, когда началось кровотечение, он был вынужден ехать в фургоне. 28 декабря, когда они подходили к Поркьюпайн-Крик, индейцы миннеконьоу заметили четыре кавалерийских отряда, приближающихся к ним. Большая Нога тотчас же приказал поднять белый флаг над своим фургоном. Около двух часов дня он поднялся из-под своих одеял, чтобы приветствовать майора Сэмуеля Уайтсайда, командира седьмого кавалерийского полка. Одеяла Большой Ноги были в пятнах крови, голос превратился в свистящий хрип, из его носа текла кровь и, когда он говорил хриплым шепотом с Уайтсайдом, замерзала на морозе.
Уайтсайд сообщил Большой Ноге, что у него есть приказ доставить его в кавалерийский лагерь, расположенный возле ручья Вундед-Ни. Вождь миннеконьоу ответил, что он как раз и продвигается в этом направлении, чтобы укрыться со своими людьми в Пайн-Ридж.
Повернувшись к разведчику-метису Джону Шангру, майор Уайтсайд приказал разоружить отряд Большой Ноги.
"Послушайте, майор, - возразил Шангру, - ваша затея может кончиться схваткой, и тогда вы убьете всех женщин и детей, а мужчины уйдут от вас".
Уайтсайд настаивал на выполнении приказа: захватить индейцев Большой Ноги, разоружить их и отобрать у них коней.
"Лучше сначала отвести их в лагерь, а потом отобрать оружие и лошадей", - заметил Шангру.
"Хорошо, - согласился Уайтсайд. - Скажи Большой Ноге, чтобы он следовал в лагерь у Вундед-Ни".
Майор взглянул на больного вождя и приказал послать за своей санитарной повозкой. В ней было теплее, и в ней вождю было легче переносить дорогу, чем в безрессорном фургоне. Как только вождя перенесли в санитарную повозку, Уайтсайд построил свой отряд в колонну и повел к ручью Вундед-Ни. Два отряда кавалерии ехали впереди, за ними следовали фургоны и санитарная повозка, за ними шли сбитые в тесную группу индейцы, и два других кавалерийских отряда с батареей из двух орудий Гочкиса замыкали колонну.
С наступлением сумерек колонна преодолела последний подъем и начала спускаться по склону к ручью Чанкпе-Опи-Вакпала, или Вундед-Ни. Зимние сумерки и крошечные снежинки, крутившиеся в угасающем свете, придавали фантастический вид этой мрачной местности. Где-то вдоль берега этого замерзшего ручья в заветном месте лежало сердце Бешеного Коня, и те, кто участвовал в Пляске духов, верили, что его бестелесный дух с нетерпением ждет, когда явится новая земля с первой зеленой травой весны.
В палаточном лагере кавалеристов на Вундед-Ни индейцев остановили и тщательно пересчитали. Мужчин было 120 человек, а женщин и детей - 230. Поскольку сгущалась тьма, майор Уайтсайд решил подождать с разоружением пленников до утра. Он тотчас выделил им место для стоянки южнее военного лагеря, выдал им пайки и предоставил несколько палаток. В палатке Большой Ноги майор приказал установить печку и послал военного врача осмотреть больного вождя. Чтобы быть уверенным, что никто из его пленников не сбежит, майор разместил два кавалерийских отряда для охраны индейских вигвамов, а затем на вершине холма, господствующего над лагерем, поставил две свои пушки. Дула этих нарезных орудий, стреляющих дальше, чем на две мили, были расположены так, чтобы в случае чего покрыть все индейские вигвамы.
Позже в темноте этой декабрьской ночи остальная часть седьмого полка подошла с востока и бесшумно разбила лагерь к северу от отрядов майора Уайтсайда. Полковник Джеймс Форсайт, командовавший бывшим полком Кастера, взял теперь на себя руководство операцией. Он сообщил Уайтсайду, что получил приказ отвести группу Большой Ноги к Тихоокеанской железной дороге для отправки в военную тюрьму в Омахе.
Установив на пригорке еще два орудия Гочкиса, Форсайт и его офицеры расположились на вечер вокруг бочонка виски, чтобы отпраздновать поимку Большой Ноги.
Едва дышавший вождь лежал в палатке и не спал. Даже со своими непроницаемыми рубахами духов и верой в пророчества нового мессии его люди боялись кавалеристов, окруживших их со всех сторон. Четырнадцать лет назад на Литл-Биг-Хорн некоторые из этих воинов помогли одержать победу над окружавшими их теперь вождями солдат - Мойланом, Варнумом, Уоллесом, Годфреем, Эдгерли, - и индейцы гадали, осталась ли до сих пор месть в сердцах этих офицеров.
"На следующее утро раздался звук сигнальной трубы, - рассказывал Уазумаза, один из воинов Большой Ноги, через несколько лет сменивший свое имя на Борода В Росе, - и тут я увидел, что солдаты садятся на лошадей и окружают нас. Потом нам объявили, что все мужчины должны собраться в центре лагеря, где с ними будут говорить, а потом отправят в агентство Пайн-Ридж. Большую Ногу вынесли из вигвама и усадили перед его палаткой, индейцы постарше были собраны вокруг вождя и сидели, тесно окружив его".
Выдав сухари в качестве пайка на завтрак, полковник Форсайт сообщил индейцам, что сейчас они будут разоружены. "Они потребовали ружья и прочее оружие, - говорил Белое Копье, - и мы сложили оружие в центре лагеря. Вожди солдат сказали, что это не все оружие и послали несколько подразделений для обыска вигвамов". "Они заходили прямо в палатки, выходили оттуда с узлами и потрошили их, - говорил Собачий Вождь. - Они вытаскивали томагавки, ножи, палаточные шесты и складывали все в кучу рядом с ружьями".
Решив, что этого мало, офицеры приказали воинам снять одеяла и дать обыскать себя. Лица индейцев выражали их ярость, но лишь только шаман Желтая Птица открыто запротестовал.
Он сделал несколько движений Пляски духов и запел одну из священных песен, уверяя воинов, что солдатские пули не смогут пробить их священные одежды. "Пули не достигнут вас, - пел он на языке индейцев сиу, - прерия велика, и пули не достигнут вас".
Солдаты нашли всего две винтовки, одна из них - новый винчестер принадлежала молодому индейцу миннеконьоу, которого звали Черный Койот. Черный Койот поднял винчестер над головой, крича, что он заплатил за эту винтовку много денег и что она принадлежит ему. Через несколько лет Борода В Росе вспоминал, что Черный Койот был глухим. "Если бы они не трогали его, он бы положил ружье куда надо. Но они стали хватать его и поворачивать лицом к востоку. Он все еще не понимал, что происходит. Он ни в кого не целился из своего ружья. Он хотел положить ружье на землю. Они подошли и выхватили ружье, которое он собирался положить на землю. Сразу после того, как они повернули, раздался довольно громкий ружейный выстрел. Никто ни в кого не стрелял, но после этой возни раздался звук выстрела". "Был такой звук, как будто рвут холст", - рассказывал Грубый Отец. Боящемуся Врагов показалось, что "грянул гром". Кружащий Ястреб сказал, что Черный Койот был "сумасшедшим, дурно влиял на всех и вообще ничего из себя не представлял". Он сказал, что Черный Койот выстрелил из своего ружья, и "тут же солдаты открыли ответный огонь и стали убивать без разбору".
В первые секунды избиения огонь карабинов был оглушительным, и воздух наполнился пороховым дымом. Среди умирающих, распростертых на мерзлой земле, был Большая Нога. Потом звуки выстрелов на время стихли. Небольшими группами индейцы и солдаты схватились в рукопашную, пустив в ход ножи, дубины и пистолеты. Так как мало у кого из индейцев было оружие, им нужно было бежать, и тут большие пушки Гочкиса открыли по ним огонь, выстреливая почти по снаряду в секунду, кося огнем индейский лагерь, разрывая шрапнелью вигвамы, убивая мужчин, женщин и детей.
"Мы пытались бежать, - рассказывала Луиза Пронырливая Медведица, - а они стреляли в нас, как будто мы бизоны. Я знаю, что бывают добрые белые люди, но солдаты, должно быть, были низкими людьми, потому что расстреливали женщин и детей. Индейские солдаты не стали бы так поступать с белыми детьми".
"Я выскочила оттуда и побежала вслед за убегавшими, - рассказывала Хакиктавин, другая молодая женщина. - Мои дедушка, бабушка и брат были убиты, когда мы перебегали через овраг, а потом меня ранило навылет в правое бедро и в правое запястье, и я не пошла дальше, я не могла идти, и после того, как солдат поднял меня, ко мне подошла какая-то маленькая девочка и юркнула ко мне под одеяло".
Когда это безумие кончилось, Большая Нога и больше половины его людей были убиты или тяжело ранены; считалось, что было убито 153 человека, но многие раненые отползли в сторону и умерли позже. Кто-то подсчитал, что в общей сложности погибло около 300 из бывших там 350 мужчин, женщин и детей. Солдаты потеряли 25 человек убитыми и 39 ранеными; большинство из них пало от своих же пуль и шрапнели.
После того как раненые кавалеристы отправились в агентство Пайн-Ридж, одно подразделение солдат обошло поле боя на Вундед-Ни, подбирая оставшихся в живых индейцев и загружая их в фургоны. К концу дня стало ясно, что скоро будет метель, а мертвые индейцы так и остались лежать там, где упали. (Когда метель утихла и похоронная команда вернулась в Вундед-Ни, она нашла тела Большой Ноги и других индейцев, замерзших в гротескных позах.)
Фургоны, полные раненых индейцев сиу (4 мужчин и 47 женщин и детей) прибыли в Пайн-Ридж затемно. Все имевшиеся бараки были полны солдат, и, пока какой-то бестолковый офицер искал им жилье, они оставались лежать в открытых фургонах на сильном морозе. Наконец, открыли помещение, занимаемое епископальной миссией, вынесли оттуда скамьи и набросали на необтесанный пол сена.
Был четвертый день после рождества в год 1890 от рождества Христова. Когда в освещенную свечами церковь внесли первые растерзанные окровавленные тела, те, кто был в сознании, могли видеть свисавшую с голых балок рождественскую зелень. Над амвоном висела хоругвь с неровно написанными буквами: Мир на земле и я людях благоволение.
Тогда я еще не знал, сколь многому пришел конец. Когда я оглядываюсь назад с высокого холма моей старости, я все еще могу видеть зверски убитых женщин и детей, лежащих грудами вдоль узкого извилистого ущелья, я вижу их так же ясно, как видел молодыми глазами. И я могу видеть нечто иное, что умерло там, в кровавой грязи, и похоронено в метели. Там умерла мечта народа. То была прекрасная мечта... Обруч, скреплявший народ, разбит, и куски его разбросаны. Лишенное сердцевины священное дерево мертво.
Черный Лось
ЗЕМЛЯ ОДНА
ПРОДЛИТСЯ
Тот старик
рек:
земля
одна
продлится.
Ты рек
верно.
Ты был прав.