Страница:
– Фин, мне известно только то, что говорится в сказках и легендах. Что гоблины, орки там всякие, а заодно и тролли с драконами живут в горах. И…
– И что? Они жрут, спят, тра… э-э… размножаются прямо на голых камнях, не обращая внимания на капризы погоды. Так что ли?
Элли, у которой выдалось тяжелое утро, набрала в грудь побольше воздуха, но потом медленно выпустила его и захлопала ресницами.
– Видишь, дошло. Конечно, гоблины, точно так же, как и гномы, живут в пещерах. И значит, здесь, в Ард Гриз, должны быть пещеры. Это просто, правда? – Фин улыбнулась с максимальным дружелюбием и сделала жест, как бы прося ее не перебивать. – Но вот чего ты действительно знать не можешь, так это что за пещеры находятся под Ард Гриз. А пещеры, скажу тебе, хоть куда! Огромный, пронизывающий хребет насквозь лабиринт, со множеством входов и выходов и центром под Фангорном, о котором я тебе уже говорила. Именно туда, в Дун Дондр, гоблины потащили наших друзей, голову даю на отсечение.
– Дун Дондр? Что это?
– Багровый Чертог в переводе на всеобщий.
– Багровый Чертог? – Элли невольно передернуло. – Почему Багровый?
– Точно не знаю. Дун Дондр находится очень глубоко внизу. Предания гласят, что гномы добирались оттуда до самого сердца Фангорна, туда, где вечно бушует Багровое Пламя гор. Может, поэтому.
Элли нервно сглотнула.
– Говоришь, гномы добирались оттуда… Значит, эти пещеры построил твой народ?
– Ну, не гоблины же!
– М-м… А почему гномы ушли из… Ард Гриз?
– Давай об этом в другой раз поговорим. Сейчас это точно не важно. – Фин помолчала, закусив губу. – Да и вообще все главное, пожалуй, сказано.
В целом Элли была благодарна за ценную справку. Она даже начала догадываться, чем намеревается заняться Фин. Но прежде чем пугаться, это все же следовало уточнить.
– Так что ты предлагаешь делать?
Фин несколько секунд изучала компаньонку, а потом усмехнулась… с пониманием.
– Для начала нам необходимо пробраться в Дун Дондр. А там посмотрим.
Теперь пугаться можно было с полным основанием, и Элли так и поступила. Однако утренняя практика по принятию неизбежного оказалась очень кстати. Надо было снова преодолеть страх или хотя бы не обращать на него внимания, ибо других решений и в самом деле не просматривалось. Собственно, ситуация практически не изменилась, но теперь появилась конкретная цель: им нужно пробраться в Дун Дондр и ни много ни мало освободить плененных спасителей мира, иначе долго ли они сами протянут без еды и питья в этих негостеприимных горах?
Работа над собой заняла у Элли какое-то время, но затем она заговорила вполне по-деловому:
– Так в чем трудность? Ты не знаешь, где вход в пещеры?
– Вовсе нет. Вход за углом, – Фин кивнула затылком в сторону той части тупика, которую Элли не успела осмотреть.
– Почему же мы торчим здесь?
– Слушай, ты ж не совсем дура, я точно знаю. Так не прикидывайся, а?.. Мы торчим здесь, спрятавшись и разговаривая тихо, потому, что вход в пещеры охраняется. Гоблинским постом из самое меньшее трех му… тьфу, особей. И какими бы они ни были растяпами, мимо них не прошмыгнешь!
Элли немного подумала.
– Если их трое, ты можешь их… того… убрать?
– Легко.
– А если больше?
– Смогу и больше.
Элли подумала еще чуть-чуть и решила показать, что она и впрямь не совсем дура:
– Но ты боишься, что тревогу они все равно поднять успеют. А как они это сделают?
– Если будут просто внутрь пещеры орать, то их могут и не услышать. Тем более, что орать придется недолго. Но если этот охранный пост с наших времен остался, тогда скверно. Достаточно дернуть за рычаг, и все следующие посты будут предупреждены, что здесь произошло вторжение.
Элли пришло в голову, что за столько-то лет сработанный гномами механизм мог прийти в негодность, но высказывать сомнения вслух не стала, а внесла вполне рациональное, на ее взгляд, предложение:
– Надо их отвлечь как-то. Или выманить наружу. А лучше и то и другое.
Вот только Фин не бросилась с благодарностью ей на шею. Вместо этого она довольно язвительно пробурчала:
– Да что ты?! Удивительно, но и я так подумала. Примерно за часок до твоего прихода. И до сих пор вот думаю!
– Странно, что не придумала ничего. С такой палатой-то ума! – огрызнулась Элли, и они замолчали надолго.
Надо отдать справедливость, их головы не были наполнены перечислением упреков друг другу и изыскиванием возможностей для новых шпилек. Нет, они честно пытались найти какой-то выход, и в конце концов идея посетила Элли. Реализация этой идеи настолько хорошо вписывалась в ряд уже имевших место переживаний, что Элли уверенно провела себя через очередную пятиминутку ужаса, а потом сказала следующее:
– Как ты думаешь, Фин, что бы случилось, если бы ты меня не остановила?..
Точный ответ на этот вопрос был получен несколько минут спустя, и, к чести Элли, он совпал с предположительным. Не будучи большим специалистом в области гоблинской психологии, она полностью предугадала реакцию охранников, хотя с таким же успехом могла и просчитаться…
Больше всех в произошедшем с гоблинами казусе виноват был их начальник Нимрааз. Для начала он сам исполнял приказы слишком дисциплинированно: если сверху спустили установку захватить волшебника и потенциальных героев, Нимрааз именно их и захватывал. Гномья принцесса, пусть и входившая в отряд и оказывавшая активное сопротивление, была фактически предоставлена сама себе. Хочет драться – на здоровье, хочет сбежать – тоже пожалуйста, ведь на ее пленение полномочий нет (про Элли, к слову сказать, Нимрааз вообще не вспомнил). Но главное, черный чародей по каким-то неведомым причинам наделил своими личными качествами подчиненных, хотя по былому опыту не мог не знать, что дисциплина, равно как и аккуратность, не входят в число гоблинских достоинств. Если уж Нимрааз хотел, что разумно, оставить позади сторожевой пост, то следовало приложить усилия – отобрать самых толковых ребят, повторить им задание раза три-четыре и пригрозить в случае невыполнения карами столь страшными, сколь и простыми, доступными гоблинскому мозгу. Вместо же этого бывшая правая рука Черного выбрал двух первых попавшихся бойцов, усадил их у входа в пещеру и наказал им смотреть за ущельем, а если кто-нибудь появится, кричать третьему, который в свою очередь должен был тотчас дернуть за рычаг сигнализации. На один-единственный вопрос: понятны ли инструкции – гоблины ответили утвердительно, а угроза в случае чего навеки лишиться покоя в загробной жизни хоть и вызвала показной трепет, в действительности совершенно не была оценена. В результате Нимрааз отправился в Дун Дондр весьма довольный собой, а дело при такой организации было обречено на провал.
Собственно, если бы Элли и Фин просто решили набраться терпения, то вне всяких сомнений дождались бы момента, когда гоблинов сморит сон. Но у них и так получилось неплохо, ибо, когда Элли появилась в поле зрения стражников, у тех даже не промелькнула мысль поднять тревогу. Им же ясно было сказано: кричать, если появится кто-нибудь. А разве Элли похожа на кого-нибудь? Ни фига ни разу! Она похожа на молоденькую человеческую девчонку, просто одетую, безоружную и растерянную. Конечно, явление подобного персонажа в ущелье гор Ард Гриз было абсолютно неправдоподобным, но гоблины с роду не подозревали о наличии в мире такой штуки, как причинно-следственная связь. Сперва они не сговариваясь решили, что видят мираж, завораживающий и очень притягательный. Но по мере приближения мираж не делал попыток исчезнуть, а, напротив, продолжал вести себя как обычная девчонка – шла-шла себе, увидела их, испуганно разинула рот, вскрикнула, развернулась, собираясь бежать… Тут уж гоблинами безраздельно завладело желание наощупь проверить информацию, сообщаемую органами зрения, а единственным беспокоящим обстоятельством представлялась необходимость опередить товарища. В общем, двое стражников с гиканьем помчались вслед за добычей, а третий, привлеченный непонятной активностью, высунулся наружу, как раз чтобы успеть увидеть картину разворачивающейся погони, прежде чем она скрылась за поворотом. Это, видимо, был одаренный, думающий гоблин – он пару секунд колебался. Нет, мысль дернуть за рычаг он сразу отверг с негодованием. Еще чего! Эдак вся развлекуха может другим достаться. Но вот не стоит ли остаться на посту и подождать, пока те двое приволокут добычу к нему? Исход колебаний решило соображение, что ожидание грозит затянуться на неопределенный срок, потому как не совсем понятно, зачем девчонку куда-то тащить. Можно и прямо там, где поймают…
Тем временем погоня, развивавшаяся было вполне удовлетворительно – гоблины справедливо сочли свою скорость выше, – неожиданно прекратилась. В том смысле, что жертва, проскочив узкую часть ущелья, перестала убегать. Она остановилась и обернулась, спокойно поджидая приближающихся преследователей. Это удивило даже гоблинов. Но не настолько, чтобы притормозить, а когда они вылетели из горловины, было поздно. Жертва ровным голосом скомандовала: «Давай, Фин!», и следовавший вторым гоблин, даже не успев осознать наличие ловушки, упал с проломленным черепом. Первый оказался проворен – он сумел отскочить в сторону, развернуться лицом к опасности и выхватить собственный топор (который был раза в полтора меньше гномьего). Однако схватки не получилось, Фин прыгнула на противника, замахиваясь для удара сверху с обеих рук, а когда гоблин поднял топор, приготовившись парировать, резко бросила оружие вниз, перехватывая рукоять в одну руку и нанося короткий боковой удар. Маневр удался на славу, лезвие с хрустом сокрушило грудную клетку, лишив гоблина шансов на приличный предсмертный вскрик, но в этот момент из горловины выкатился третий, спешащий на веселье товарищ. К сожалению, до него и впрямь доходило быстро – Фин еще не успела выдернуть глубоко засевший в ребрах топор, а уцелевший гоблин уже двигался в обратном направлении.
Глядя в спину удалявшегося врага, Элли призналась себе, что ее план оказался не так хорош. Не учтены были два обстоятельства: гоблины очень быстро бегают и могут разделиться, вследствие чего будут поступать в распоряжение ее подруги порционно, а не гуртом. Теперь же ситуация выглядела безнадежной, и Элли собралась крикнуть гномихе, чтобы та перестала возиться с оружием, а подумала лучше, где они будут прятаться, когда сюда прибудет подкрепление. Но тут Фин ее удивила. Она бросила наконец свой топор, который, видно, крепко за что-то зацепился, подхватила оружие, выпавшее из рук поверженного противника, и со всей доступной скоростью бросилась вдогонку за последним гоблином, уже почти достигшим дальнего конца горловины. Элли не понимала, на что рассчитывает гномиха, но не останавливать же для расспросов…
Что ж, от Элли трудно было ожидать досконального знания возможностей того или иного оружия, тем более что и подавляющему большинству людей при упоминании топора на ум приходит один-единственный глагол – махать. Фин же продемонстрировала ей другую, редкую, в силу сложности исполнения, опцию – выскочив на свободное пространство перед входом в пещеру, она остановилась, взвесила топор в руке, широко размахнулась и метнула в спину убегающего врага. Элли не видела, как протекал полет и чем именно он завершился, но об основном результате легко было судить по тому, что спустя пару секунд Фин махнула ей рукой и крикнула:
– Все в порядке! Топор мой захвати и пошли!
Глава двенадцатая
– И что? Они жрут, спят, тра… э-э… размножаются прямо на голых камнях, не обращая внимания на капризы погоды. Так что ли?
Элли, у которой выдалось тяжелое утро, набрала в грудь побольше воздуха, но потом медленно выпустила его и захлопала ресницами.
– Видишь, дошло. Конечно, гоблины, точно так же, как и гномы, живут в пещерах. И значит, здесь, в Ард Гриз, должны быть пещеры. Это просто, правда? – Фин улыбнулась с максимальным дружелюбием и сделала жест, как бы прося ее не перебивать. – Но вот чего ты действительно знать не можешь, так это что за пещеры находятся под Ард Гриз. А пещеры, скажу тебе, хоть куда! Огромный, пронизывающий хребет насквозь лабиринт, со множеством входов и выходов и центром под Фангорном, о котором я тебе уже говорила. Именно туда, в Дун Дондр, гоблины потащили наших друзей, голову даю на отсечение.
– Дун Дондр? Что это?
– Багровый Чертог в переводе на всеобщий.
– Багровый Чертог? – Элли невольно передернуло. – Почему Багровый?
– Точно не знаю. Дун Дондр находится очень глубоко внизу. Предания гласят, что гномы добирались оттуда до самого сердца Фангорна, туда, где вечно бушует Багровое Пламя гор. Может, поэтому.
Элли нервно сглотнула.
– Говоришь, гномы добирались оттуда… Значит, эти пещеры построил твой народ?
– Ну, не гоблины же!
– М-м… А почему гномы ушли из… Ард Гриз?
– Давай об этом в другой раз поговорим. Сейчас это точно не важно. – Фин помолчала, закусив губу. – Да и вообще все главное, пожалуй, сказано.
В целом Элли была благодарна за ценную справку. Она даже начала догадываться, чем намеревается заняться Фин. Но прежде чем пугаться, это все же следовало уточнить.
– Так что ты предлагаешь делать?
Фин несколько секунд изучала компаньонку, а потом усмехнулась… с пониманием.
– Для начала нам необходимо пробраться в Дун Дондр. А там посмотрим.
Теперь пугаться можно было с полным основанием, и Элли так и поступила. Однако утренняя практика по принятию неизбежного оказалась очень кстати. Надо было снова преодолеть страх или хотя бы не обращать на него внимания, ибо других решений и в самом деле не просматривалось. Собственно, ситуация практически не изменилась, но теперь появилась конкретная цель: им нужно пробраться в Дун Дондр и ни много ни мало освободить плененных спасителей мира, иначе долго ли они сами протянут без еды и питья в этих негостеприимных горах?
Работа над собой заняла у Элли какое-то время, но затем она заговорила вполне по-деловому:
– Так в чем трудность? Ты не знаешь, где вход в пещеры?
– Вовсе нет. Вход за углом, – Фин кивнула затылком в сторону той части тупика, которую Элли не успела осмотреть.
– Почему же мы торчим здесь?
– Слушай, ты ж не совсем дура, я точно знаю. Так не прикидывайся, а?.. Мы торчим здесь, спрятавшись и разговаривая тихо, потому, что вход в пещеры охраняется. Гоблинским постом из самое меньшее трех му… тьфу, особей. И какими бы они ни были растяпами, мимо них не прошмыгнешь!
Элли немного подумала.
– Если их трое, ты можешь их… того… убрать?
– Легко.
– А если больше?
– Смогу и больше.
Элли подумала еще чуть-чуть и решила показать, что она и впрямь не совсем дура:
– Но ты боишься, что тревогу они все равно поднять успеют. А как они это сделают?
– Если будут просто внутрь пещеры орать, то их могут и не услышать. Тем более, что орать придется недолго. Но если этот охранный пост с наших времен остался, тогда скверно. Достаточно дернуть за рычаг, и все следующие посты будут предупреждены, что здесь произошло вторжение.
Элли пришло в голову, что за столько-то лет сработанный гномами механизм мог прийти в негодность, но высказывать сомнения вслух не стала, а внесла вполне рациональное, на ее взгляд, предложение:
– Надо их отвлечь как-то. Или выманить наружу. А лучше и то и другое.
Вот только Фин не бросилась с благодарностью ей на шею. Вместо этого она довольно язвительно пробурчала:
– Да что ты?! Удивительно, но и я так подумала. Примерно за часок до твоего прихода. И до сих пор вот думаю!
– Странно, что не придумала ничего. С такой палатой-то ума! – огрызнулась Элли, и они замолчали надолго.
Надо отдать справедливость, их головы не были наполнены перечислением упреков друг другу и изыскиванием возможностей для новых шпилек. Нет, они честно пытались найти какой-то выход, и в конце концов идея посетила Элли. Реализация этой идеи настолько хорошо вписывалась в ряд уже имевших место переживаний, что Элли уверенно провела себя через очередную пятиминутку ужаса, а потом сказала следующее:
– Как ты думаешь, Фин, что бы случилось, если бы ты меня не остановила?..
Точный ответ на этот вопрос был получен несколько минут спустя, и, к чести Элли, он совпал с предположительным. Не будучи большим специалистом в области гоблинской психологии, она полностью предугадала реакцию охранников, хотя с таким же успехом могла и просчитаться…
Больше всех в произошедшем с гоблинами казусе виноват был их начальник Нимрааз. Для начала он сам исполнял приказы слишком дисциплинированно: если сверху спустили установку захватить волшебника и потенциальных героев, Нимрааз именно их и захватывал. Гномья принцесса, пусть и входившая в отряд и оказывавшая активное сопротивление, была фактически предоставлена сама себе. Хочет драться – на здоровье, хочет сбежать – тоже пожалуйста, ведь на ее пленение полномочий нет (про Элли, к слову сказать, Нимрааз вообще не вспомнил). Но главное, черный чародей по каким-то неведомым причинам наделил своими личными качествами подчиненных, хотя по былому опыту не мог не знать, что дисциплина, равно как и аккуратность, не входят в число гоблинских достоинств. Если уж Нимрааз хотел, что разумно, оставить позади сторожевой пост, то следовало приложить усилия – отобрать самых толковых ребят, повторить им задание раза три-четыре и пригрозить в случае невыполнения карами столь страшными, сколь и простыми, доступными гоблинскому мозгу. Вместо же этого бывшая правая рука Черного выбрал двух первых попавшихся бойцов, усадил их у входа в пещеру и наказал им смотреть за ущельем, а если кто-нибудь появится, кричать третьему, который в свою очередь должен был тотчас дернуть за рычаг сигнализации. На один-единственный вопрос: понятны ли инструкции – гоблины ответили утвердительно, а угроза в случае чего навеки лишиться покоя в загробной жизни хоть и вызвала показной трепет, в действительности совершенно не была оценена. В результате Нимрааз отправился в Дун Дондр весьма довольный собой, а дело при такой организации было обречено на провал.
Собственно, если бы Элли и Фин просто решили набраться терпения, то вне всяких сомнений дождались бы момента, когда гоблинов сморит сон. Но у них и так получилось неплохо, ибо, когда Элли появилась в поле зрения стражников, у тех даже не промелькнула мысль поднять тревогу. Им же ясно было сказано: кричать, если появится кто-нибудь. А разве Элли похожа на кого-нибудь? Ни фига ни разу! Она похожа на молоденькую человеческую девчонку, просто одетую, безоружную и растерянную. Конечно, явление подобного персонажа в ущелье гор Ард Гриз было абсолютно неправдоподобным, но гоблины с роду не подозревали о наличии в мире такой штуки, как причинно-следственная связь. Сперва они не сговариваясь решили, что видят мираж, завораживающий и очень притягательный. Но по мере приближения мираж не делал попыток исчезнуть, а, напротив, продолжал вести себя как обычная девчонка – шла-шла себе, увидела их, испуганно разинула рот, вскрикнула, развернулась, собираясь бежать… Тут уж гоблинами безраздельно завладело желание наощупь проверить информацию, сообщаемую органами зрения, а единственным беспокоящим обстоятельством представлялась необходимость опередить товарища. В общем, двое стражников с гиканьем помчались вслед за добычей, а третий, привлеченный непонятной активностью, высунулся наружу, как раз чтобы успеть увидеть картину разворачивающейся погони, прежде чем она скрылась за поворотом. Это, видимо, был одаренный, думающий гоблин – он пару секунд колебался. Нет, мысль дернуть за рычаг он сразу отверг с негодованием. Еще чего! Эдак вся развлекуха может другим достаться. Но вот не стоит ли остаться на посту и подождать, пока те двое приволокут добычу к нему? Исход колебаний решило соображение, что ожидание грозит затянуться на неопределенный срок, потому как не совсем понятно, зачем девчонку куда-то тащить. Можно и прямо там, где поймают…
Тем временем погоня, развивавшаяся было вполне удовлетворительно – гоблины справедливо сочли свою скорость выше, – неожиданно прекратилась. В том смысле, что жертва, проскочив узкую часть ущелья, перестала убегать. Она остановилась и обернулась, спокойно поджидая приближающихся преследователей. Это удивило даже гоблинов. Но не настолько, чтобы притормозить, а когда они вылетели из горловины, было поздно. Жертва ровным голосом скомандовала: «Давай, Фин!», и следовавший вторым гоблин, даже не успев осознать наличие ловушки, упал с проломленным черепом. Первый оказался проворен – он сумел отскочить в сторону, развернуться лицом к опасности и выхватить собственный топор (который был раза в полтора меньше гномьего). Однако схватки не получилось, Фин прыгнула на противника, замахиваясь для удара сверху с обеих рук, а когда гоблин поднял топор, приготовившись парировать, резко бросила оружие вниз, перехватывая рукоять в одну руку и нанося короткий боковой удар. Маневр удался на славу, лезвие с хрустом сокрушило грудную клетку, лишив гоблина шансов на приличный предсмертный вскрик, но в этот момент из горловины выкатился третий, спешащий на веселье товарищ. К сожалению, до него и впрямь доходило быстро – Фин еще не успела выдернуть глубоко засевший в ребрах топор, а уцелевший гоблин уже двигался в обратном направлении.
Глядя в спину удалявшегося врага, Элли призналась себе, что ее план оказался не так хорош. Не учтены были два обстоятельства: гоблины очень быстро бегают и могут разделиться, вследствие чего будут поступать в распоряжение ее подруги порционно, а не гуртом. Теперь же ситуация выглядела безнадежной, и Элли собралась крикнуть гномихе, чтобы та перестала возиться с оружием, а подумала лучше, где они будут прятаться, когда сюда прибудет подкрепление. Но тут Фин ее удивила. Она бросила наконец свой топор, который, видно, крепко за что-то зацепился, подхватила оружие, выпавшее из рук поверженного противника, и со всей доступной скоростью бросилась вдогонку за последним гоблином, уже почти достигшим дальнего конца горловины. Элли не понимала, на что рассчитывает гномиха, но не останавливать же для расспросов…
Что ж, от Элли трудно было ожидать досконального знания возможностей того или иного оружия, тем более что и подавляющему большинству людей при упоминании топора на ум приходит один-единственный глагол – махать. Фин же продемонстрировала ей другую, редкую, в силу сложности исполнения, опцию – выскочив на свободное пространство перед входом в пещеру, она остановилась, взвесила топор в руке, широко размахнулась и метнула в спину убегающего врага. Элли не видела, как протекал полет и чем именно он завершился, но об основном результате легко было судить по тому, что спустя пару секунд Фин махнула ей рукой и крикнула:
– Все в порядке! Топор мой захвати и пошли!
Глава двенадцатая
За свою долгую жизнь Бьорну Скитальцу ни разу не довелось побывать в Дун Дондре, и теперь, наверстав упущенное, он был склонен полагать, что потерял не многое. Вероятно, при гномах, да еще в эпоху расцвета, Багровый Чертог, хорошо освещенный, ухоженный и наполненный жизнью, мог произвести величественное или хотя бы благоприятное впечатление. Ныне же это было соединенное запутанной системой переходов скопление пещер (не столь и большое по сравнению с некоторыми гномьими королевствами), где в глаза бросались только грязь, неимоверно закопченные стены и не блещущие разнообразием гоблинские рыла, а в нос… Честно говоря, Бьорн был весьма благодарен Нимраазу за то, что тот заточил их в камеру, расположенную вдалеке от центральных залов Дун Дондра. Безусловно, это было сделано из соображений безопасности, потому как бывшие складские помещения гномов, в одной из кладовых которых они и сидели, находились на самом верхнем ярусе пещер и были связаны с остальной частью лабиринта одним-единственным коридором, что практически лишало шансов на удачный побег. Окажись же Нимрааз чуть небрежнее, и заботиться об охране пленников, равно как и проводить в отношении оных прочие процедуры, ему бы не пришлось вовсе, ибо воздух в наиболее обжитой части Дун Дондра исключал существование иных разумных форм жизни кроме гоблинов. В камере остаточные миазмы, конечно, также присутствовали, но были не опасны для здоровья и лишь распаляли желание поскорее покинуть сей предел скорби.
Между тем, если с мотивацией у Бьорна и его команды проблем не было, то с техническими возможностями наблюдались крайние затруднения. Кладовая гномов, просторная и вполне комфортабельная (если забыть про вышеуказанную вонь), напрочь отрицала любые способы выхода кроме как через дверь, а последняя обещала стойко сдерживать даже атаки крепостного тарана средних размеров. Но и преодоление каким-то чудом двери ничего путного не обещало – помимо гоблинских стражников в коридоре постоянно дежурил один из черных чародеев, а он не смог бы упустить из виду побег пленников при самом выдающемся стечении обстоятельств.
Разумеется, все выглядело бы не столь безнадежно, если бы Скиталец был в состоянии показывать свои фокусы, но на магическом фронте ситуация складывалась совсем туго. Нет, колдовать Бьорн не разучился, он и силенок за прошедшие с момента пленения полтора дня подкопил, но Нимрааз нейтрализовал его чрезвычайно эффективно. Тем способом, который избрал бы сам Бьорн, случись перед ним задача удерживать в узде какого-нибудь волшебника; суть оного сводилась к тому, что на объект накладывались сложной конструкции чары, заключающие его в кокон, непроницаемый для магического воздействия. Попавший в такой кокон маг не лишался дара, он мог творить заклинания, но на очень ограниченном пространстве, фактически в рамках собственного тела. Другой неприятной особенностью наложенных на Бьорна чар являлась полная и окончательная невозможность снятия их изнутри, для наглядности можно представить, что они образовывали настоящий веревочный кокон, который мог легко распуститься, если потянуть за свободный конец веревки. Только вот тянуть надо было снаружи… Существовал и еще один выход – любое заклинание можно попросту сломать, тем более что с течением времени они ослабевают, и Бьорн бесспорно смог бы прорвать блокаду. Скажем, через недельку или дней десять. Пока же оставалось смириться с положением вещей, поскольку ни одного дружески расположенного волшебника, способного дернуть за веревочку, поблизости не наблюдалось.
В общем, в первые же пару часов пребывания в Дун Дондре Скиталец, всесторонне обдумав положение, пришел к выводу, что покуда им в смысле побега не светит ничего. Это не подорвало веру в счастливый исход злоключений, потому как волшебник пребывал в уверенности: ситуация в таком виде не может приобрести стабильный характер – не для того же Черный Властелин их захватывал, чтобы тупо держать взаперти в недрах гор, – а когда что-нибудь изменится, появятся и новые возможности. При этом, по мнению Бьорна, ключевым тут являлось именно «когда». Ту же незавидную участь, постигшую недавно и Элли – при абсолютной собственной беспомощности надеяться на то, что некие внешние события соизволят произойти, – Бьорн готов был терпеть, вот только долго не хотелось бы. Он с воодушевлением воспринимал каждое отворение двери в темницу, но первые два принесли только жратву и разочарование. А вот на третий раз один из подручных Нимрааза пришел с пустыми руками и распоряжением следовать за ним, обращенным к Джерри. «Наконец-то!» – радостно думал Бьорн, глядя, как его подопечный выполняет приказ, однако когда дверь за ним захлопнулась, восторги быстро пошли на убыль. Раздражение, копившееся в душе волшебника, основательно мешало ему думать, да и повода для размышлений особого не было, но тут мозг все-таки вынужден был включиться. Странно все это, мягко говоря. Нет, сам факт того, что Нимрааз решил проявить к ним интерес был естественен и нормален, но почему начали с Джерри, а не с него, Бьорна? И проблема тут была не в ущемленном самолюбии, а в тривиальном здравом смысле. Если уж его сюда притащили, то наверняка по какой-то причине. Так почему ее не объяснить? Почему не вступить в переговоры, не предъявить ультиматум в конце концов? Это могло даже принести результаты, как признавал Бьорн, отдававший себе отчет в том, что в его положении не стоит начисто игнорировать пожелания тюремщиков. А Джерри им зачем? На что он годен в нынешнем, пока еще совершенно никакой состоянии?
Бьорн всерьез принялся ломать голову над всеми этими вопросами, а мы в поисках ответов последуем за Джерри, которого отконвоировали в расположенный неподалеку небольшой покой, где на чем-то сильно напоминавшем трон восседал Нимрааз. У оживших мертвецов обоняние работает иначе, чем у людей, но, видимо, гоблинские ароматы способны пронять и покойника, и это Джерри очень порадовало. Да и вообще единственным неудобством, на которое он мог пожаловаться, было отсутствие поблизости предметов мебели, предназначенных для сидения. А в остальном Джерри был спокоен. Когда их волокли по пещерам, он испытывал ужас и полагал, что его жизнь и карьера вот-вот трагически оборвутся, но потом, оказавшись в камере, резко изменил свое мнение. Исходил он из того, что, пока Бьорн Скиталец с ними и не выказывает признаков беспокойства, ничего страшного произойти не должно.
Великий некогда черный маг, казалось, был удивлен олимпийским спокойствием пленника. Он не настаивал на обязательном преклонении и трепете перед собой, но такая безмятежность граничила с неуважением. И что скрывалось за этим? Непроходимая глупость или исключительная твердость характера? Углубленный осмотр, занявший пару-тройку минут, ничего не выявил, и Нимрааз решил заговорить, начав с нейтрального сообщения:
– Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Джерри не собирался бравировать неповиновением и играть в молчанку, поэтому отреагировал естественно – пожал плечами и издал классическое:
– Ну.
– Можно, да? Ты разрешаешь? – В и без того неприятном голосе Нимрааза явственно звучали опасные нотки, и Джерри решил ограничиться скромным кивком. В любом случае он очень сомневался, что сказать: «Валяйте» – оказалось бы уместнее, а по-другому он не умел…
– Хорошо. Давай начнем со следующего: известно ли тебе, что у тебя магический дар?
– Да. Волшебник мне говорил.
– Волшебник? Бьорн?
– А что, у нас тут еще есть волшебник?
Нимрааз нагнулся вперед и понизил голос до шипения:
– Есть. Я, к примеру.
– Ну, вы-то мне еще ничего не говорили.
Черный маг подумал, что в былые времена за один этот коротенький диалог паршивец заслужил бы публичное четвертование. Он подумал, что обязательно почтил бы процедуру личным присутствием. Он всерьез подумал над тем, чтобы нарушить данные ему инструкции и перенести разговор в застенок, который можно было бы на скорую руку оборудовать где-нибудь внизу… Фантазии отпускали неохотно, тем не менее Нимрааз отринул их и нейтрально поинтересовался:
– И как ты к этому относишься? Хочешь ты стать чародеем?
Джерри по-прежнему не видел необходимости отмалчиваться или врать, поэтому честно ответил:
– Может быть. Почему бы и нет?
– Действительно. – Нимрааз чуть помолчал. – И это все, что ты имеешь сказать по данному поводу?
Спустя полминуты тишины черный откинулся на спинку трона и, отвернувшись, забарабанил пальцами по подлокотнику.
– Болтуном тебя не назовешь. Ладно, пойдем дальше. Известно ли тебе, что ты можешь оказаться героем, избранным?
– Да.
– Волшебник говорил?
– Да.
– И что ты думаешь по этому поводу? – Джерри послушно раскрыл рот, но Нимрааз опередил его:
– Погоди. Дай-ка я угадаю. Можно и героем, почему бы нет. Так?
Черный попал в самую точку, поэтому Джерри кивнул и откровенно поделился:
– Так. Но лучше бы стать волшебником.
– Надо же! У нас, оказывается, есть предпочтения. – С трона раздались пугающие скрежещущие звуки, но с некоторым запозданием Джерри опознал в них смех и расслабился. Как вскоре выяснилось, напрасно, ибо тут-то Нимрааза и прорвало: – А покойником ты стать не хочешь, идиот несчастный?! О Тьма, да по сравнению с тобой петух – философ! Неужели ты не понимаешь даже, что я могу уничтожить тебя в любое мгновение?! Не сходя с места!
Джерри под таким напором смутился, но в тоне его сквозила обида:
– Можете. Вообще не вопрос. И это понятно. А непонятно как раз, почему вы решили, будто…
– Что? Что?! А как еще я должен воспринимать твое поведение? Если ты все понимаешь, тогда, наверное, просто решил проверить, насколько велико мое терпение… Нет? Значит, остается только предположить, что тебе недавно являлся во сне Светлый собственной персоной, и он даровал тебе бессмертие или, по крайней мере, обещал неуязвимость. Было такое, а?
– Никто мне не являлся. – Джерри отмел инсинуации с видом оскорбленной гордости, и Нимрааз взял тайм-аут, чтобы это переварить. Ему представлялось очевидным, что если два разумных существа беседуют на доступном обоим языке и понимания не возникает, то одно из этих существ умственно неполноценно. При этом у чародея начинало складываться ощущение, что оппонент придерживается такой же точки зрения на процесс в целом, но они кардинально расходятся в оценке собственного вклада в общение…
– Давай еще разок, – черный заговорил тихо, даже вкрадчиво. – Ты знаешь, кто я такой, отдаешь себе отчет в моих возможностях и ведешь себя так, как ведешь. То есть – нагло. И равнодушно. Почему? Что, по-твоему, мешает мне уничтожить тебя? Раздавить, как букашку, как тлю бесцветную?
– Ну-у… – Джерри пожал плечами. – Так дела не делаются.
Нимрааз настолько опешил, что не нашел ничего лучше, как переспросить:
– В смысле?
– Да просто. Если б вы собирались меня… или нас… шлепнуть, то на фига сюда-то тащить? Прям там бы и шлепнули, где повязали. Эт' раз…
– А есть и два?
Джерри немного помялся, как будто раздумывая, а потом выложил:
– Так всегда происходит. Вам-то оно, конечно, виднее, но и в легендах не зря одно и то же сказывают. Ежели попадает какая важная птица в лапы Черного, то никогда сразу башку не рубят. Заточение там, пытки, это бывает. Иной раз круто приходится, но чтоб без болто… э-э… разговоров всяких – и в могилу, такого я не слыхал. – Пока шло это рассуждение, черный чародей вроде совсем успокоился и даже начал благодушно кивать, как бы соглашаясь, так что Джерри приободрился и закончил скромно, но с достоинством: – Вот я и жду, собственно, когда вы с ерундой покончите и скажете, чего от меня надо, и все такое…
Нимрааза охватило стойкое чувство ирреальности происходящего, но, с другой стороны, логика Джерри была ясна и отчасти корректна. Просто он по молодости кое-что недосмотрел, и на это следовало указать. Можно даже в мягкой, доброжелательной форме, поскольку впадать в ярость по новой казалось абсолютно бесполезным.
– Видишь ли, в чем дело, молодой друг, я готов пойти навстречу твоим пожеланиям и с ерундой немедленно покончу. А заодно и с этим разговором. Потому как ничего мне от тебя не надо. Совершенно ничего. Да и что бы это могло быть, скажи на милость? А?.. Молчишь? Ну, прояви фантазию, если ты знаешь, что это такое… Все равно молчишь? Очень плохо, а то, глядишь, и заинтересовал бы чем-нибудь, пока еще не поздно. Ты ведь, по сути, прав насчет легенд – с героями и прочими большими шишками из вражеского лагеря цацкались непозволительно много. Но ты только представь на минутку, что будет, если кто-нибудь сделает наконец выводы из ошибок прошлого…
Джерри представил. Ему не понравилось. Совсем не понравилось. И если бы Нимрааз ставил цель все-таки дать ему почувствовать, какой он маленький и никчемный сопляк, то задача была полностью решена. Но теперь черному чародею переживания пленника были уже глубоко безразличны – он нашел (или считал, что нашел) ответ на мучавший его вопрос, а главное, высказанные им же самим мысли были столь нетривиальны и интригующи, что к остальному интерес оказался утрачен. Нимрааз вызвал своего помощника, приказал забрать Джерри и привести следующего, после чего до самого прихода Эрика пребывал в задумчивости, носившей откровенно крамольный характер.
Вкус крамолы сладок, поэтому не удивительно, что появление молодого барона было встречено без энтузиазма. Тем более, что в свете новых веяний и говорить-то с ним было незачем. Правда, как с удовлетворением отметил Нимрааз, данный экземпляр хоть ведет себя нормально, а то после Джерри оставалось ощущение, что мир в последнее время изменился не в лучшую сторону (точнее, сошел с ума). Эрик же вполне вписывался в привычные рамки: старался держаться независимо, даже гордо – спина прямая, голова откинута, одна нога чуть выдвинута вперед, – тем не менее надпись «я не трус, но я боюсь» была выведена на его челе аршинными буквами.
Между тем, если с мотивацией у Бьорна и его команды проблем не было, то с техническими возможностями наблюдались крайние затруднения. Кладовая гномов, просторная и вполне комфортабельная (если забыть про вышеуказанную вонь), напрочь отрицала любые способы выхода кроме как через дверь, а последняя обещала стойко сдерживать даже атаки крепостного тарана средних размеров. Но и преодоление каким-то чудом двери ничего путного не обещало – помимо гоблинских стражников в коридоре постоянно дежурил один из черных чародеев, а он не смог бы упустить из виду побег пленников при самом выдающемся стечении обстоятельств.
Разумеется, все выглядело бы не столь безнадежно, если бы Скиталец был в состоянии показывать свои фокусы, но на магическом фронте ситуация складывалась совсем туго. Нет, колдовать Бьорн не разучился, он и силенок за прошедшие с момента пленения полтора дня подкопил, но Нимрааз нейтрализовал его чрезвычайно эффективно. Тем способом, который избрал бы сам Бьорн, случись перед ним задача удерживать в узде какого-нибудь волшебника; суть оного сводилась к тому, что на объект накладывались сложной конструкции чары, заключающие его в кокон, непроницаемый для магического воздействия. Попавший в такой кокон маг не лишался дара, он мог творить заклинания, но на очень ограниченном пространстве, фактически в рамках собственного тела. Другой неприятной особенностью наложенных на Бьорна чар являлась полная и окончательная невозможность снятия их изнутри, для наглядности можно представить, что они образовывали настоящий веревочный кокон, который мог легко распуститься, если потянуть за свободный конец веревки. Только вот тянуть надо было снаружи… Существовал и еще один выход – любое заклинание можно попросту сломать, тем более что с течением времени они ослабевают, и Бьорн бесспорно смог бы прорвать блокаду. Скажем, через недельку или дней десять. Пока же оставалось смириться с положением вещей, поскольку ни одного дружески расположенного волшебника, способного дернуть за веревочку, поблизости не наблюдалось.
В общем, в первые же пару часов пребывания в Дун Дондре Скиталец, всесторонне обдумав положение, пришел к выводу, что покуда им в смысле побега не светит ничего. Это не подорвало веру в счастливый исход злоключений, потому как волшебник пребывал в уверенности: ситуация в таком виде не может приобрести стабильный характер – не для того же Черный Властелин их захватывал, чтобы тупо держать взаперти в недрах гор, – а когда что-нибудь изменится, появятся и новые возможности. При этом, по мнению Бьорна, ключевым тут являлось именно «когда». Ту же незавидную участь, постигшую недавно и Элли – при абсолютной собственной беспомощности надеяться на то, что некие внешние события соизволят произойти, – Бьорн готов был терпеть, вот только долго не хотелось бы. Он с воодушевлением воспринимал каждое отворение двери в темницу, но первые два принесли только жратву и разочарование. А вот на третий раз один из подручных Нимрааза пришел с пустыми руками и распоряжением следовать за ним, обращенным к Джерри. «Наконец-то!» – радостно думал Бьорн, глядя, как его подопечный выполняет приказ, однако когда дверь за ним захлопнулась, восторги быстро пошли на убыль. Раздражение, копившееся в душе волшебника, основательно мешало ему думать, да и повода для размышлений особого не было, но тут мозг все-таки вынужден был включиться. Странно все это, мягко говоря. Нет, сам факт того, что Нимрааз решил проявить к ним интерес был естественен и нормален, но почему начали с Джерри, а не с него, Бьорна? И проблема тут была не в ущемленном самолюбии, а в тривиальном здравом смысле. Если уж его сюда притащили, то наверняка по какой-то причине. Так почему ее не объяснить? Почему не вступить в переговоры, не предъявить ультиматум в конце концов? Это могло даже принести результаты, как признавал Бьорн, отдававший себе отчет в том, что в его положении не стоит начисто игнорировать пожелания тюремщиков. А Джерри им зачем? На что он годен в нынешнем, пока еще совершенно никакой состоянии?
Бьорн всерьез принялся ломать голову над всеми этими вопросами, а мы в поисках ответов последуем за Джерри, которого отконвоировали в расположенный неподалеку небольшой покой, где на чем-то сильно напоминавшем трон восседал Нимрааз. У оживших мертвецов обоняние работает иначе, чем у людей, но, видимо, гоблинские ароматы способны пронять и покойника, и это Джерри очень порадовало. Да и вообще единственным неудобством, на которое он мог пожаловаться, было отсутствие поблизости предметов мебели, предназначенных для сидения. А в остальном Джерри был спокоен. Когда их волокли по пещерам, он испытывал ужас и полагал, что его жизнь и карьера вот-вот трагически оборвутся, но потом, оказавшись в камере, резко изменил свое мнение. Исходил он из того, что, пока Бьорн Скиталец с ними и не выказывает признаков беспокойства, ничего страшного произойти не должно.
Великий некогда черный маг, казалось, был удивлен олимпийским спокойствием пленника. Он не настаивал на обязательном преклонении и трепете перед собой, но такая безмятежность граничила с неуважением. И что скрывалось за этим? Непроходимая глупость или исключительная твердость характера? Углубленный осмотр, занявший пару-тройку минут, ничего не выявил, и Нимрааз решил заговорить, начав с нейтрального сообщения:
– Я хочу задать тебе несколько вопросов.
Джерри не собирался бравировать неповиновением и играть в молчанку, поэтому отреагировал естественно – пожал плечами и издал классическое:
– Ну.
– Можно, да? Ты разрешаешь? – В и без того неприятном голосе Нимрааза явственно звучали опасные нотки, и Джерри решил ограничиться скромным кивком. В любом случае он очень сомневался, что сказать: «Валяйте» – оказалось бы уместнее, а по-другому он не умел…
– Хорошо. Давай начнем со следующего: известно ли тебе, что у тебя магический дар?
– Да. Волшебник мне говорил.
– Волшебник? Бьорн?
– А что, у нас тут еще есть волшебник?
Нимрааз нагнулся вперед и понизил голос до шипения:
– Есть. Я, к примеру.
– Ну, вы-то мне еще ничего не говорили.
Черный маг подумал, что в былые времена за один этот коротенький диалог паршивец заслужил бы публичное четвертование. Он подумал, что обязательно почтил бы процедуру личным присутствием. Он всерьез подумал над тем, чтобы нарушить данные ему инструкции и перенести разговор в застенок, который можно было бы на скорую руку оборудовать где-нибудь внизу… Фантазии отпускали неохотно, тем не менее Нимрааз отринул их и нейтрально поинтересовался:
– И как ты к этому относишься? Хочешь ты стать чародеем?
Джерри по-прежнему не видел необходимости отмалчиваться или врать, поэтому честно ответил:
– Может быть. Почему бы и нет?
– Действительно. – Нимрааз чуть помолчал. – И это все, что ты имеешь сказать по данному поводу?
Спустя полминуты тишины черный откинулся на спинку трона и, отвернувшись, забарабанил пальцами по подлокотнику.
– Болтуном тебя не назовешь. Ладно, пойдем дальше. Известно ли тебе, что ты можешь оказаться героем, избранным?
– Да.
– Волшебник говорил?
– Да.
– И что ты думаешь по этому поводу? – Джерри послушно раскрыл рот, но Нимрааз опередил его:
– Погоди. Дай-ка я угадаю. Можно и героем, почему бы нет. Так?
Черный попал в самую точку, поэтому Джерри кивнул и откровенно поделился:
– Так. Но лучше бы стать волшебником.
– Надо же! У нас, оказывается, есть предпочтения. – С трона раздались пугающие скрежещущие звуки, но с некоторым запозданием Джерри опознал в них смех и расслабился. Как вскоре выяснилось, напрасно, ибо тут-то Нимрааза и прорвало: – А покойником ты стать не хочешь, идиот несчастный?! О Тьма, да по сравнению с тобой петух – философ! Неужели ты не понимаешь даже, что я могу уничтожить тебя в любое мгновение?! Не сходя с места!
Джерри под таким напором смутился, но в тоне его сквозила обида:
– Можете. Вообще не вопрос. И это понятно. А непонятно как раз, почему вы решили, будто…
– Что? Что?! А как еще я должен воспринимать твое поведение? Если ты все понимаешь, тогда, наверное, просто решил проверить, насколько велико мое терпение… Нет? Значит, остается только предположить, что тебе недавно являлся во сне Светлый собственной персоной, и он даровал тебе бессмертие или, по крайней мере, обещал неуязвимость. Было такое, а?
– Никто мне не являлся. – Джерри отмел инсинуации с видом оскорбленной гордости, и Нимрааз взял тайм-аут, чтобы это переварить. Ему представлялось очевидным, что если два разумных существа беседуют на доступном обоим языке и понимания не возникает, то одно из этих существ умственно неполноценно. При этом у чародея начинало складываться ощущение, что оппонент придерживается такой же точки зрения на процесс в целом, но они кардинально расходятся в оценке собственного вклада в общение…
– Давай еще разок, – черный заговорил тихо, даже вкрадчиво. – Ты знаешь, кто я такой, отдаешь себе отчет в моих возможностях и ведешь себя так, как ведешь. То есть – нагло. И равнодушно. Почему? Что, по-твоему, мешает мне уничтожить тебя? Раздавить, как букашку, как тлю бесцветную?
– Ну-у… – Джерри пожал плечами. – Так дела не делаются.
Нимрааз настолько опешил, что не нашел ничего лучше, как переспросить:
– В смысле?
– Да просто. Если б вы собирались меня… или нас… шлепнуть, то на фига сюда-то тащить? Прям там бы и шлепнули, где повязали. Эт' раз…
– А есть и два?
Джерри немного помялся, как будто раздумывая, а потом выложил:
– Так всегда происходит. Вам-то оно, конечно, виднее, но и в легендах не зря одно и то же сказывают. Ежели попадает какая важная птица в лапы Черного, то никогда сразу башку не рубят. Заточение там, пытки, это бывает. Иной раз круто приходится, но чтоб без болто… э-э… разговоров всяких – и в могилу, такого я не слыхал. – Пока шло это рассуждение, черный чародей вроде совсем успокоился и даже начал благодушно кивать, как бы соглашаясь, так что Джерри приободрился и закончил скромно, но с достоинством: – Вот я и жду, собственно, когда вы с ерундой покончите и скажете, чего от меня надо, и все такое…
Нимрааза охватило стойкое чувство ирреальности происходящего, но, с другой стороны, логика Джерри была ясна и отчасти корректна. Просто он по молодости кое-что недосмотрел, и на это следовало указать. Можно даже в мягкой, доброжелательной форме, поскольку впадать в ярость по новой казалось абсолютно бесполезным.
– Видишь ли, в чем дело, молодой друг, я готов пойти навстречу твоим пожеланиям и с ерундой немедленно покончу. А заодно и с этим разговором. Потому как ничего мне от тебя не надо. Совершенно ничего. Да и что бы это могло быть, скажи на милость? А?.. Молчишь? Ну, прояви фантазию, если ты знаешь, что это такое… Все равно молчишь? Очень плохо, а то, глядишь, и заинтересовал бы чем-нибудь, пока еще не поздно. Ты ведь, по сути, прав насчет легенд – с героями и прочими большими шишками из вражеского лагеря цацкались непозволительно много. Но ты только представь на минутку, что будет, если кто-нибудь сделает наконец выводы из ошибок прошлого…
Джерри представил. Ему не понравилось. Совсем не понравилось. И если бы Нимрааз ставил цель все-таки дать ему почувствовать, какой он маленький и никчемный сопляк, то задача была полностью решена. Но теперь черному чародею переживания пленника были уже глубоко безразличны – он нашел (или считал, что нашел) ответ на мучавший его вопрос, а главное, высказанные им же самим мысли были столь нетривиальны и интригующи, что к остальному интерес оказался утрачен. Нимрааз вызвал своего помощника, приказал забрать Джерри и привести следующего, после чего до самого прихода Эрика пребывал в задумчивости, носившей откровенно крамольный характер.
Вкус крамолы сладок, поэтому не удивительно, что появление молодого барона было встречено без энтузиазма. Тем более, что в свете новых веяний и говорить-то с ним было незачем. Правда, как с удовлетворением отметил Нимрааз, данный экземпляр хоть ведет себя нормально, а то после Джерри оставалось ощущение, что мир в последнее время изменился не в лучшую сторону (точнее, сошел с ума). Эрик же вполне вписывался в привычные рамки: старался держаться независимо, даже гордо – спина прямая, голова откинута, одна нога чуть выдвинута вперед, – тем не менее надпись «я не трус, но я боюсь» была выведена на его челе аршинными буквами.