«Вот же старая жирная гнида», – думал Адамс, а впереди уже вырастал Нью-Йорк, его шпили и небоскребы, возведенные уже после войны, и к этому Большому Яблоку фруктовыми мушками слетались флапперы, на которых, подобно ему самому, спешили в свои кабинеты другие янсеры. Секунду спустя он уже парил над Агентством, над особо высоким зданием 580 по Пятой авеню.
В общем-то, весь город был Агентством, все его здания принадлежали к его сложнейшей механике, но вот это – оно было осью, вокруг которой все и вращалось. И здесь был кабинет Адамса. Здесь он боролся за первенство с соратниками-соперниками из собственного класса. Он занимал уже весьма высокий пост, и в портфеле с золотой монограммой, который он горделиво погладил, лежал важнейший материал.
Может быть, Линдблом и прав. Может быть, русские действительно решили разбомбить Карфаген.
Он вышел из флаппера к спускному пандусу, тронул кнопку скоростного спуска и камнем упал на свой этаж, прямо к своему кабинету.
Войдя в кабинет, Адамс застыл от неожиданности: перед ним громоздилась гора чего-то резинистого, часто моргая глазками, поводя тюленьими конечностями, щеря щелеобразный рот, явно довольная его испугом.
– Мистер Адамс. Мне нужно с вами поговорить.
Это нечто, странным образом сумевшее втиснуться в его рабочее кресло, было Стэнтоном Броузом.
Глава 6
Глава 7
В общем-то, весь город был Агентством, все его здания принадлежали к его сложнейшей механике, но вот это – оно было осью, вокруг которой все и вращалось. И здесь был кабинет Адамса. Здесь он боролся за первенство с соратниками-соперниками из собственного класса. Он занимал уже весьма высокий пост, и в портфеле с золотой монограммой, который он горделиво погладил, лежал важнейший материал.
Может быть, Линдблом и прав. Может быть, русские действительно решили разбомбить Карфаген.
Он вышел из флаппера к спускному пандусу, тронул кнопку скоростного спуска и камнем упал на свой этаж, прямо к своему кабинету.
Войдя в кабинет, Адамс застыл от неожиданности: перед ним громоздилась гора чего-то резинистого, часто моргая глазками, поводя тюленьими конечностями, щеря щелеобразный рот, явно довольная его испугом.
– Мистер Адамс. Мне нужно с вами поговорить.
Это нечто, странным образом сумевшее втиснуться в его рабочее кресло, было Стэнтоном Броузом.
Глава 6
– С радостью, мистер Броуз, – улыбнулся Адамс.
Его сразу же стало подташнивать, рот наполнился слюной; он отвернулся и поставил портфель на пол, не переставая удивляться, как резко среагировал его организм на присутствие Броуза. Адамс не испугался и даже не разозлился, что Броуз вошел в его кабинет, несмотря на исхищренные замки, вошел как в свой собственный, – потому что слюна во рту и судороги отвращения заглушали любые другие реакции.
– Мистер Адамс, вам нужно немножко времени, чтобы прийти в себя?
Тоненький голос звенел, как туго натянутая стальная проволока, которую дергал невидимый злой дух.
– Д-да, – сказал Адамс.
– Извините. Понимаете, я ничего не слышу, мне нужно видеть ваши губы.
«Мои губы», – подумал Адамс и развернулся.
– Мне нужно, – сказал он, – несколько минут. У меня был сбой с флаппером. – Только сейчас он вспомнил, что оставил в припаркованном флаппере четверых верных слуг, побывавших на войне оловяшек из своей свиты. – Может быть, вы разрешите… – начал Адамс следующую фразу, но Броуз его оборвал, оборвал без всякой невежливости, а просто будто собеседник ничего не говорил.
– Тут появляется новый, довольно важный проект, – сказал Броуз тем же самым звенящим голосом. – Вы будете делать всю текстовую часть. Проект состоит в следующем… – Он замолк, достал из кармана огромный носовой платок и начал тщательно промокать им рот, словно придавая тестообразной плоти своего лица мал-мала подходящую форму. – Должен сразу предупредить, что по этому проекту не должно быть никаких письменных документов, не должно вестись никаких телефонных разговоров, не должно быть никаких записей. Только устное общение между главными участниками: мной, вами и Линдбломом, который будет создавать артефакты.
Ха-ха, с восторгом подумал Адамс. «Вебстер Фут лимитед», планетарного масштаба частное сыскное агентство со штаб-квартирой в Лондоне уже пронюхало эту новость; Броуз со всеми его бредовыми мерами безопасности проиграл, еще не начав. Этот факт доставил Адамсу несказанное удовольствие, железы во рту перестали слюноточить, он не спеша раскурил сигару и стал расшагивать по кабинету, всем вид ом своим демонстрируя полную готовность принять участие в этом жизненно важном секретном проекте.
– Понимаю, – кивнул он, – никаких записей.
– Вы знаете Луиса Рансибла.
– Строитель жилых массивов, – кивнул Адамс.
– Адамс, я же просил смотреть на меня.
Джозеф Адамс повернулся к Броузу и сказал:
– Я только что пролетал над одним из его жилищных центров. Застенков, вернее сказать.
– Ну что ж, – прозвенел Броуз, – они сами решили подняться наверх. И у них нет способностей, достаточных, чтобы войти в наш круг; мы не можем использовать их иначе, так что же тут придумаешь, кроме этих сотов из маленьких квартир? И они там могут играть в пинг-понг и китайские шашки. А делать компоненты гораздо спокойнее, чем заниматься сборкой оловяшек.
– Дело только в том, – сказал Адамс, – что между Нью-Йорком и моим поместьем три тысячи миль, поросших травой, над которыми я ежедневно пролетаю. Дважды, туда и обратно. И вот иногда я вспоминаю, как это выглядело в старые, довоенные дни, до того, как их убедили спуститься в эти муравейники.
– Не спустись они, Адамс, они бы погибли.
– Ну да, – задумчиво сказал Адамс, – я знаю, они бы погибли; они бы превратились в пепел, и оловяшки брали бы этот пепел, чтобы делать из него известку. Просто иногда я думаю про шестьдесят шестое шоссе[13].
– Что это такое было?
– Хайвей. Соединявший города.
– Фривей!
– Нет, сэр, просто хайвей, но это, в общем-то, не важно.
На Адамса накатила такая усталость, что на долю секунды ему стало казаться, что у него остановилось сердце или произошло что-нибудь в этом роде; он перестал затягиваться сигарой, сел на гостевой стул, стоявший перед столом, и несколько секунд сосредоточенно моргал, пытаясь отдышаться и понять, что же это такое было.
– О’кей, – продолжил Адамс. – Я знаю Рансибла, он загорает в Кейптауне, и он искренне старается – я знаю, что он старается, – обеспечить вылезающих бакеров всем необходимым и даже избыточным: у них есть там встроенные электрические плиты, свибблы, ковры на всю комнату из искусственного вубового меха, стереотелевизоры, на каждые десять жилых единиц выделен оловяшка, который прибирается, подметает и тому подобное. Так в чем же там дело, мистер Броуз?
Он замолк, все еще не совсем отдышавшись. Это даже начинало его пугать.
– Недавно, – сказал Броуз, – в южной Юте заметно остыл один горячий участок, рядом с Сент-Джоржем, где раньше… да ладно, посмо́трите по карте. Около границы с Аризоной. Там сплошные красные скалы. Гейгеры Рансибла отметили снижение радиоактивности раньше чьих-либо еще, и он сразу оформил заявку; остальное понятно. – Броуз отрешенно махнул рукой. – В ближайшие дни он отправит автономные бульдозеры и начнет ровнять площадку под новую партию своих клетушек… пошлет эту мощную примитивную строительную технику, которую он таскает из конца в конец света.
– Она прекрасно подходит, – сказал Адамс, – чтобы возводить те здания, которые ему нужны. Они растут как грибы.
– Так вот, – сказал Броуз, – нам нужен этот участок.
«Жалкий лжец», – подумал Адамс. Он встал, отвернулся от Броуза и громко крикнул:
– Жалкий лжец!
– Я ничего не слышу.
Повернувшись к Броузу, Адамс сказал:
– Там же сплошные камни, и кому же это взбредет устроить там свое поместье? Господи, да у многих из нас поместья раскинулись на сотни тысяч акров!
Он недоуменно смотрел на Броуза. Нет, это не может быть правдой. Рансибл был там первым, потому что никому и не думалось обследовать этот район. Никто не поручал Вебстеру Футу, чтобы тот послал специалистов следить за этим горячим пятном. Оно досталось Рансиблу просто потому, что не было других желающих. «Так что не пытайся дурить мне голову», – подумал он и ощутил жгучую ненависть к этой омерзительной туше, физическая тошнота прошла и сменилась подлинным чувством.
Видимо, Броуз прочитал кое-что из этого по лицу Адамса.
– В общем-то, это довольно бросовая земля, – признал он. – Что до войны, что после.
– Если вам нужно, чтобы я делал тексты для этого проекта, скажите мне лучше правду, – сказал Адамс и сам поразился, что он действительно говорит это Броузу прямо в лицо. – Потому что я и так чувствую себя довольно скверно. Я всю ночь не спал, писал эту речь, писал от руки. И меня беспокоил туман. Туман изводит мне нервы. Зря я взял себе поместье на океанском берегу к югу от Сан-Франциско, нужно было попробовать в районе Сан-Диего.
– Хорошо, – сказал Броуз, – я скажу вам. Нам действительно ни за чем не нужна – чтобы ее захотеть, нужно быть не в своем уме – эта сухая бесплодная земля вблизи границы Юты с Аризоной. Но вы посмотрите сюда.
Он с трудом, но все же сумел согнуть свои тюленьи плавники так, что они сошлись на принесенном им пакете; затем на столе был расстелен документ, чем-то похожий на планшет с образцами обоев.
Вглядевшись издалека, Адамс увидел красивые, тщательно выполненные рисунки. Это было как смотреть на восточный шелковый свиток – из будущего? Он отчетливо видел, что изображенные на нем предметы выглядят крайне неестественно. Какие-то странные ружья и пистолеты с непонятными кнопками и выступами. Электронное оборудование, которое – как подсказывал ему весь его опыт – не было предназначено ни для какой цели.
– Не понимаю, – сказал Адамс, вскинув глаза от рисунка.
– Это артефакты, – объяснил Броуз, – которые изготовит мистер Линдблом. Такому великолепному мастеру это не составит особого труда.
– Но для чего это все?
И вдруг Адамс понял. Это было якобы загадочное оружие. А рядом на том же свитке он увидел и другие предметы.
Черепа. Часть из них принадлежала виду homo sapiens.
Часть не принадлежала.
– Все эти штуки, – сказал Броуз, – Линдблому еще предстоит изготовить. Но вам необходимо ознакомиться с ними заранее. Потому что еще до того, как они будут найдены…
– Найдены?!
– Эти объекты, изготовленные Линдбломом при помощи эйзенблудтовской московской студии, будут засунуты в землю, которую Рансибл собирается ровнять для новых своих построек. Однако нужно заранее установить, что они обладают огромной археологической ценностью. В довоенном научном журнале «Нейчерал уорлд», с которым, как вам хорошо известно, был раньше знаком каждый образованный человек в мире, должна появиться серия статей с подробным обсуждением этих…
Дверь кабинета открылась, вошедший Верн Линдблом выглядел опасливо и тревожно.
– Мне сказали прийти сюда, – сказал он Броузу и лишь потом кинул взгляд на Адамса.
И больше ничего не сказал, так как оба они понимали: разговор, состоявшийся между ними полчаса назад, не должен был упоминаться.
– Это, – сказал Линдблому Броуз, – рисунки артефактов, которые вам предстоит изготовить, чтобы подложить их потом в южную Юту. В соответствующий геологический пласт. – Он развернул свиток так, чтобы Линдблому было виднее. – Немного поджимает время, но я не сомневаюсь, что вы успеете. Совсем не обязательно, чтобы их откопал первый же бульдозер, просто пусть они появятся до того, как закончится планировка и начнется само строительство.
– У вас есть в бригаде Рансибла человек, который их найдет, если возникнет такая необходимость? Если возникнет опасность, что иначе их могут просто не заметить? – спросил Линдблом.
Похоже, он сразу понял происходящее, кто-то просветил его заранее. Адамс же, со своей стороны, все еще был озадачен, в чем тут его-то роль, но ему не хотелось это показывать, он продолжал изучать рисунки.
– Само собой, – сказал Броуз. – Техник по имени Роберт… – Он попытался вспомнить, но восьмидесятидвухлетний мозг работал медленно, со скрипом. – Хиг, – сказал наконец, Броуз. – Боб Хиг. Он их нам и найдет, если это так и не сделает никто из остальных. Так что, Линдблом, можете начинать. Эйзенблудт знает только то, что вам должно быть предоставлено право использовать любые инструменты и вообще все, что есть у него в студии. Однако он не знает, для чего все это, и мы не стали его посвящать; пусть знает как можно меньше людей.
– Найдя объекты, – сказал Линдлблом, – Хиг известит об этом Рансибла. И тут окажется… – Он взглянул на Адамса. – Вы поместите в довоенном «Нейчерал уорлд» серию статей какого-нибудь знаменитого археолога о находке подобных артефактов.
– Понятно, – кивнул Адамс, теперь он действительно понял.
Статьи, которые он напишет, будут напечатаны в этом журнале, помечены давними датами, номера журнала будут искусственно состарены так, чтобы выглядели довоенными, и на основе всего этого, опираясь на мнение научного сообщества, Эстес-Парковое правительство объявит эти артефакты бесценной находкой. Оно сможет обратиться в Высший судебный совет – всемирный орган, стоящий и над Запдемами, и над Тихнарами, и над всеми янсерами, какие есть в мире, а также и над очень богатым, очень влиятельным строителем Луисом Рансиблом. И на основе этих липовых предметов Совет примет сторону Эстес-Парка в том, что такие находки делают землю под ними государственной собственностью.
Но земля эта Броузу не нужна, что-то тут явно не так.
– Вы все еще не поняли, – сказал Броуз, глядя на Адамса. – Расскажите ему, Линдблом.
– Последовательность такая, – сказал Верн Линдблом. – Хиг либо кто-то другой из бригады Рансибла, руководящий оловяшками, найдет артефакты и сообщит об этом Рансиблу. Невзирая на их научную ценность, плюнув на все американские законы…
– Господи, – выдохнул Адамс; Рансибл сразу поймет, что, если правительство узнает про эти артефакты, он распростится со своей землей. – Он утаит находку.
– Естественно, – улыбнулся Броуз. – Мы поручили миссис Морген из Берлинского института прикладной психиатрии изучить детально документированный психологический профиль этого человека, и ее мнение полностью согласуется с мнением наших собственных психологов. Он же деловой человек, он гонится за богатством и властью. Что будут значить для него эти бесценные артефакты, изготовленные внеземными пришельцами, побывавшими в южной Юте шестьсот лет назад? Возьмем черепа, те, которые нечеловеческие. Вы используете в статьях фотографию этого рисунка. Выдвинете гипотезу, что прилетали пришельцы, предположите на основании этих костей и других артефактов, как они выглядели, что они вступили в схватку с индейцами, понесли потери, плюнули и не стали колонизовать Землю, – все это чистое предположение, а свидетельств на момент открытия этих артефактов было еще очень мало. Но оставалась надежда, что они еще будут. И вот они.
– Значит, теперь, – продолжил его Адамс, – у нас есть вполне убедительный набор оружия и костей. Наконец-то. Гипотеза тридцатилетней давности блестяще подтвердилась, сделано открытие огромного научного значения.
Он отошел к окну и притворился, будто смотрит наружу. Когда Луиса Рансибла известят о находках, он сделает неверный вывод – сразу же заподозрит, что их подложили, дабы он потерял эту землю, и, решив так, утаит находки, продолжит копать и строить.
А тем временем…
Верный науке в куда большей степени, чем своему работодателю, этому ненасытному индустриальному магнату, Роберт Хиг «нехотя» даст правительству знать о сенсационном открытии.
Что сразу же сделает Рансибла преступником. Потому что был закон, применявшийся раз за разом, когда оловяшки, перекапывавшие имение какого-нибудь янсера, натыкались на довоенные реликвии большой художественной или технической ценности. Все, что находили его оловяшки, принадлежало ему – но лишь если не вступал в действие еще один фактор: большое археологическое значение.
А внеземная раса, посетившая Землю шестьсот лет назад, вступившая в битву с индейцами, потерпевшая поражение и улетевшая, – Рансиблу только и останется, что заявить на суде «nolo contendere»[14], ведь несмотря на привлечение самых дорогих адвокатов, шансы у него будут нулевые.
Но Рансибл не просто потеряет эту землю.
Его упекут в тюрьму лет на сорок – пятьдесят, в зависимости от красноречия адвоката, представляющего интересы правительства. А Устав о ценных реликвиях, как назывался этот закон, был проверен на прочность многими янсерами и много раз; ценные находки утаивались, а потом это вдруг раскрывалось – судя по предыдущим случаям, Совет обрушится на Рансибла всей тяжестью закона, сотрет его в порошок. Все построенные им объекты станут собственностью государства: среди наказаний, предусмотренных для нарушителей Устава о ценных реликвиях, была конфискация всего имущества – именно эта статья придавала закону такую зубодробительную силу. Человек, осужденный согласно Уставу, не только шел в тюрьму – он расставался со всем своим имуществом.
Все это выглядело вполне осмысленно; теперь Адамс стал понимать, что и зачем будет написано в его статьях для «Нейчерал уорлд», для номеров тридцатилетней давности.
Однако – и это повергало его в тупое оцепенение, мешало быстро соображать, заставляло тупо следить за беседой Броуза с Линдбломом, которые, видимо, понимали цель всего этого, – он ничего не понимал.
Почему Эстес-Парковое правительство хочет уничтожить Рансибла? В чем он виновен – или, по крайней мере, какую угрозу для них представляет? Луис Рансибл, строящий жилье для бакеров, которые выходят на поверхность, ожидая попасть в самую гущу сражения, а видят, что война закончилась много лет назад и вся поверхность мира превращена в один огромный парк с виллами и поместьями для немногих избранных, – почему он должен быть уничтожен, если заведомо служит жизненно важную службу? И не только бакерам, которые выходят на поверхность и должны где-то жить, но и нам, янсерам. Потому что – и все мы это знаем, – глядя правде в лицо, нужно сказать, что бакеры, живущие в поселках Рансибла, являются заключенными, и эти поселки представляют собой резервации – либо, пользуясь более современным словом, концентрационные лагеря. Лаг еря с условиями гораздо лучшими, чем подземные муравейники, но все равно лагеря, из которых они не могут отлучаться даже на самое короткое время – законным образом. А когда какая-либо группа ухитряется тайком улизнуть, то здесь, в Запдемии, есть армия генерала Хольта, а в Тихнарии есть армия маршала Харензаны, в любом случае есть армия умелых, закаленных в боях оловяшек, которая их выслеживает и возвращает назад к плавательным бассейнам, стереотелевизорам и коврам искусственного вубового меха.
Вслух же Адамс сказал:
– Линдблом, я стою спиною к Броузу. Он меня не слышит и не может видеть, что я говорю. Ты меня слышишь. Пожалуйста, будто случайно повернись к нему спиной, не придвигайся ко мне, просто поверни ко мне лицо. А потом скажи мне ради бога – почему?
Через секунду он услышал со стороны Линдблома шевеление. А затем слова:
– Что – почему?
– Почему они вцепились в Рансибла?
– Ты что, не знаешь? – удивился Линдблом.
– Никто на меня не смотрит, я не могу так разговаривать, – пожаловался Броуз. – Пожалуйста, повернитесь, чтобы мы могли продолжить обсуждение проекта.
– Говори, – прорычал Адамс, продолжая смотреть в окно.
– Они думают, – сказал Линдблом, – что Рансибл систематически намекает то одному муравейнику, то другому о том, что война закончилась. Кто-то это делает, им это точно известно. Вебстер Фут и его полевые агенты выяснили это при рутинном опросе группы бакеров, вышедшей на поверхность месяц тому назад.
– Что там происходит? – В голосе Броуза звучало растущее подозрение. – Вы там что, переговариваетесь?
При этих словах Адамс повернулся и взглянул на Броуза; Линдблом тоже повернулся к чудовищной туше, втиснувшейся между креслом и столом.
– Нет, ничего мы не говорим, – сказал Адамс. – Я просто задумался.
Лицо Линдблома не выражало никаких эмоций, только пустую, спокойную отстраненность. Он получил задачу и был намерен ее выполнять. Всем своим поведением он советовал Адамсу поступать ровно так же.
Ну а если это не Рансибл? Если это кто-то другой? Тогда весь этот проект, поддельные артефакты, публикации в «Нейчерал уорлд», «утечка» о находке, иск в Высший судебный совет, заключение Рансибла в тюрьму и крах его экономической империи…
Все это будет зазря.
Джозеф Адамс задрожал. Потому что в отличие от Броуза, в отличие от Верна Линдблома и, скорее всего, Роберта Хига, в отличие от всех, так или иначе связанных с этим проектом, он имел жуткое предчувствие, что все это какая-то ошибка.
Но его предчувствие не могло остановить, ни даже притормозить проект.
Ни на вот столько.
Снова повернувшись к Броузу спиной, Адамс сказал:
– Линдблом, а вдруг они ошибаются? А вдруг это не Рансибл?
Ответа не было. Линдблом не мог ничего ответить, потому что он стоял лицом к Броузу, который тем временем поднялся на ноги и пробирался к двери, тяжело опираясь на магниевый костыль и что-то бормоча себе под нос.
– Вот же, ей-ей, – сказал Адамс, продолжая глядеть в окно. – Я напишу эти статьи, но если это не он, я ему точно скажу.
Он повернулся к Линдблому, пытаясь по лицу прочитать его реакцию.
Реакции не было. Но Линдблом все слышал.
Реакция последует раньше или позже; Джозеф Адамс знал этого человека, был его близким другом и работал рядом с ним достаточно долго, чтобы иметь тут полную уверенность.
И реакция будет сильная. После долгого копания в себе Верн Линдблом, возможно, согласится и поможет ему сообщить все Рансиблу, не оставив следа, который могли бы обнаружить агенты Броуза, даже агенты Броуза вместе с наемными талантами из частного бюро Вебстера Фута. С другой стороны…
Нужно смотреть правде в лицо, ничего от себя не скрывая.
Верн Линдблом был янсером. До и превыше всяких других соображений.
Он вполне способен среагировать так, как полагается янсеру: доложить, что сказал ему Адамс, Броузу, а затем буквально в считаные минуты агенты Броуза нагрянут в поместье Адамса и убьют его. Вот так вот просто, проще некуда.
И в данный момент ничто не могло подсказать ему, к чему склонится его давний друг Линдблом; Адамс не мог воспользоваться услугами виднейших психологов мира, как это сделал Броуз.
Он мог только ждать. И молиться. Молитва, подумал он кисло, исчезла из употребления лет двадцать назад, еще до войны.
Полевой техник частного сыскного агентства «Вебстер Фут лимитед», сидевший в тесном, не повернуться, бункере, наклонился к аппарату, связывавшему его с лондонской штаб-квартирой:
– Сэр, я записал на пленку двусторонний разговор.
– По тому самому вопросу, который мы обсуждали? – донесся издалека голос Вебстера Фута.
– Очевидно.
– Прекрасно. Вы знаете, через кого осуществляется связь с Луисом Рансиблом. Позаботьтесь, чтобы он получил эту запись.
– К сожалению…
– Передайте ему так, передайте иначе, но передайте. Мы делаем все, что можем, теми средствами, которыми располагаем.
Далекий голос Вебстера Фута звучал жестко и властно; исходя от него, эта фраза была не только суждением, но и приказом.
– Хорошо, мистер Фут. К. М. С.
– Верно, – согласился Фут. – Как можно скорее.
И там, у себя в Лондоне, разорвал связь.
Полевой техник бюро «Вебстер Фут лимитед» снова повернулся к монбланам регистрирующей и записывающей аппаратуры, весьма экономно действующей на тщательно подобранном сочетании небольшого усиления и приемлемого выходного сигнала, и внимательно изучил визуальные регистраторы выхода, дабы стопроцентно увериться, что за время разговора со своим начальником ничего не пропустил. Сейчас было очень не время пропускать что бы то ни было. Нет, все как будто в порядке.
Его сразу же стало подташнивать, рот наполнился слюной; он отвернулся и поставил портфель на пол, не переставая удивляться, как резко среагировал его организм на присутствие Броуза. Адамс не испугался и даже не разозлился, что Броуз вошел в его кабинет, несмотря на исхищренные замки, вошел как в свой собственный, – потому что слюна во рту и судороги отвращения заглушали любые другие реакции.
– Мистер Адамс, вам нужно немножко времени, чтобы прийти в себя?
Тоненький голос звенел, как туго натянутая стальная проволока, которую дергал невидимый злой дух.
– Д-да, – сказал Адамс.
– Извините. Понимаете, я ничего не слышу, мне нужно видеть ваши губы.
«Мои губы», – подумал Адамс и развернулся.
– Мне нужно, – сказал он, – несколько минут. У меня был сбой с флаппером. – Только сейчас он вспомнил, что оставил в припаркованном флаппере четверых верных слуг, побывавших на войне оловяшек из своей свиты. – Может быть, вы разрешите… – начал Адамс следующую фразу, но Броуз его оборвал, оборвал без всякой невежливости, а просто будто собеседник ничего не говорил.
– Тут появляется новый, довольно важный проект, – сказал Броуз тем же самым звенящим голосом. – Вы будете делать всю текстовую часть. Проект состоит в следующем… – Он замолк, достал из кармана огромный носовой платок и начал тщательно промокать им рот, словно придавая тестообразной плоти своего лица мал-мала подходящую форму. – Должен сразу предупредить, что по этому проекту не должно быть никаких письменных документов, не должно вестись никаких телефонных разговоров, не должно быть никаких записей. Только устное общение между главными участниками: мной, вами и Линдбломом, который будет создавать артефакты.
Ха-ха, с восторгом подумал Адамс. «Вебстер Фут лимитед», планетарного масштаба частное сыскное агентство со штаб-квартирой в Лондоне уже пронюхало эту новость; Броуз со всеми его бредовыми мерами безопасности проиграл, еще не начав. Этот факт доставил Адамсу несказанное удовольствие, железы во рту перестали слюноточить, он не спеша раскурил сигару и стал расшагивать по кабинету, всем вид ом своим демонстрируя полную готовность принять участие в этом жизненно важном секретном проекте.
– Понимаю, – кивнул он, – никаких записей.
– Вы знаете Луиса Рансибла.
– Строитель жилых массивов, – кивнул Адамс.
– Адамс, я же просил смотреть на меня.
Джозеф Адамс повернулся к Броузу и сказал:
– Я только что пролетал над одним из его жилищных центров. Застенков, вернее сказать.
– Ну что ж, – прозвенел Броуз, – они сами решили подняться наверх. И у них нет способностей, достаточных, чтобы войти в наш круг; мы не можем использовать их иначе, так что же тут придумаешь, кроме этих сотов из маленьких квартир? И они там могут играть в пинг-понг и китайские шашки. А делать компоненты гораздо спокойнее, чем заниматься сборкой оловяшек.
– Дело только в том, – сказал Адамс, – что между Нью-Йорком и моим поместьем три тысячи миль, поросших травой, над которыми я ежедневно пролетаю. Дважды, туда и обратно. И вот иногда я вспоминаю, как это выглядело в старые, довоенные дни, до того, как их убедили спуститься в эти муравейники.
– Не спустись они, Адамс, они бы погибли.
– Ну да, – задумчиво сказал Адамс, – я знаю, они бы погибли; они бы превратились в пепел, и оловяшки брали бы этот пепел, чтобы делать из него известку. Просто иногда я думаю про шестьдесят шестое шоссе[13].
– Что это такое было?
– Хайвей. Соединявший города.
– Фривей!
– Нет, сэр, просто хайвей, но это, в общем-то, не важно.
На Адамса накатила такая усталость, что на долю секунды ему стало казаться, что у него остановилось сердце или произошло что-нибудь в этом роде; он перестал затягиваться сигарой, сел на гостевой стул, стоявший перед столом, и несколько секунд сосредоточенно моргал, пытаясь отдышаться и понять, что же это такое было.
– О’кей, – продолжил Адамс. – Я знаю Рансибла, он загорает в Кейптауне, и он искренне старается – я знаю, что он старается, – обеспечить вылезающих бакеров всем необходимым и даже избыточным: у них есть там встроенные электрические плиты, свибблы, ковры на всю комнату из искусственного вубового меха, стереотелевизоры, на каждые десять жилых единиц выделен оловяшка, который прибирается, подметает и тому подобное. Так в чем же там дело, мистер Броуз?
Он замолк, все еще не совсем отдышавшись. Это даже начинало его пугать.
– Недавно, – сказал Броуз, – в южной Юте заметно остыл один горячий участок, рядом с Сент-Джоржем, где раньше… да ладно, посмо́трите по карте. Около границы с Аризоной. Там сплошные красные скалы. Гейгеры Рансибла отметили снижение радиоактивности раньше чьих-либо еще, и он сразу оформил заявку; остальное понятно. – Броуз отрешенно махнул рукой. – В ближайшие дни он отправит автономные бульдозеры и начнет ровнять площадку под новую партию своих клетушек… пошлет эту мощную примитивную строительную технику, которую он таскает из конца в конец света.
– Она прекрасно подходит, – сказал Адамс, – чтобы возводить те здания, которые ему нужны. Они растут как грибы.
– Так вот, – сказал Броуз, – нам нужен этот участок.
«Жалкий лжец», – подумал Адамс. Он встал, отвернулся от Броуза и громко крикнул:
– Жалкий лжец!
– Я ничего не слышу.
Повернувшись к Броузу, Адамс сказал:
– Там же сплошные камни, и кому же это взбредет устроить там свое поместье? Господи, да у многих из нас поместья раскинулись на сотни тысяч акров!
Он недоуменно смотрел на Броуза. Нет, это не может быть правдой. Рансибл был там первым, потому что никому и не думалось обследовать этот район. Никто не поручал Вебстеру Футу, чтобы тот послал специалистов следить за этим горячим пятном. Оно досталось Рансиблу просто потому, что не было других желающих. «Так что не пытайся дурить мне голову», – подумал он и ощутил жгучую ненависть к этой омерзительной туше, физическая тошнота прошла и сменилась подлинным чувством.
Видимо, Броуз прочитал кое-что из этого по лицу Адамса.
– В общем-то, это довольно бросовая земля, – признал он. – Что до войны, что после.
– Если вам нужно, чтобы я делал тексты для этого проекта, скажите мне лучше правду, – сказал Адамс и сам поразился, что он действительно говорит это Броузу прямо в лицо. – Потому что я и так чувствую себя довольно скверно. Я всю ночь не спал, писал эту речь, писал от руки. И меня беспокоил туман. Туман изводит мне нервы. Зря я взял себе поместье на океанском берегу к югу от Сан-Франциско, нужно было попробовать в районе Сан-Диего.
– Хорошо, – сказал Броуз, – я скажу вам. Нам действительно ни за чем не нужна – чтобы ее захотеть, нужно быть не в своем уме – эта сухая бесплодная земля вблизи границы Юты с Аризоной. Но вы посмотрите сюда.
Он с трудом, но все же сумел согнуть свои тюленьи плавники так, что они сошлись на принесенном им пакете; затем на столе был расстелен документ, чем-то похожий на планшет с образцами обоев.
Вглядевшись издалека, Адамс увидел красивые, тщательно выполненные рисунки. Это было как смотреть на восточный шелковый свиток – из будущего? Он отчетливо видел, что изображенные на нем предметы выглядят крайне неестественно. Какие-то странные ружья и пистолеты с непонятными кнопками и выступами. Электронное оборудование, которое – как подсказывал ему весь его опыт – не было предназначено ни для какой цели.
– Не понимаю, – сказал Адамс, вскинув глаза от рисунка.
– Это артефакты, – объяснил Броуз, – которые изготовит мистер Линдблом. Такому великолепному мастеру это не составит особого труда.
– Но для чего это все?
И вдруг Адамс понял. Это было якобы загадочное оружие. А рядом на том же свитке он увидел и другие предметы.
Черепа. Часть из них принадлежала виду homo sapiens.
Часть не принадлежала.
– Все эти штуки, – сказал Броуз, – Линдблому еще предстоит изготовить. Но вам необходимо ознакомиться с ними заранее. Потому что еще до того, как они будут найдены…
– Найдены?!
– Эти объекты, изготовленные Линдбломом при помощи эйзенблудтовской московской студии, будут засунуты в землю, которую Рансибл собирается ровнять для новых своих построек. Однако нужно заранее установить, что они обладают огромной археологической ценностью. В довоенном научном журнале «Нейчерал уорлд», с которым, как вам хорошо известно, был раньше знаком каждый образованный человек в мире, должна появиться серия статей с подробным обсуждением этих…
Дверь кабинета открылась, вошедший Верн Линдблом выглядел опасливо и тревожно.
– Мне сказали прийти сюда, – сказал он Броузу и лишь потом кинул взгляд на Адамса.
И больше ничего не сказал, так как оба они понимали: разговор, состоявшийся между ними полчаса назад, не должен был упоминаться.
– Это, – сказал Линдблому Броуз, – рисунки артефактов, которые вам предстоит изготовить, чтобы подложить их потом в южную Юту. В соответствующий геологический пласт. – Он развернул свиток так, чтобы Линдблому было виднее. – Немного поджимает время, но я не сомневаюсь, что вы успеете. Совсем не обязательно, чтобы их откопал первый же бульдозер, просто пусть они появятся до того, как закончится планировка и начнется само строительство.
– У вас есть в бригаде Рансибла человек, который их найдет, если возникнет такая необходимость? Если возникнет опасность, что иначе их могут просто не заметить? – спросил Линдблом.
Похоже, он сразу понял происходящее, кто-то просветил его заранее. Адамс же, со своей стороны, все еще был озадачен, в чем тут его-то роль, но ему не хотелось это показывать, он продолжал изучать рисунки.
– Само собой, – сказал Броуз. – Техник по имени Роберт… – Он попытался вспомнить, но восьмидесятидвухлетний мозг работал медленно, со скрипом. – Хиг, – сказал наконец, Броуз. – Боб Хиг. Он их нам и найдет, если это так и не сделает никто из остальных. Так что, Линдблом, можете начинать. Эйзенблудт знает только то, что вам должно быть предоставлено право использовать любые инструменты и вообще все, что есть у него в студии. Однако он не знает, для чего все это, и мы не стали его посвящать; пусть знает как можно меньше людей.
– Найдя объекты, – сказал Линдлблом, – Хиг известит об этом Рансибла. И тут окажется… – Он взглянул на Адамса. – Вы поместите в довоенном «Нейчерал уорлд» серию статей какого-нибудь знаменитого археолога о находке подобных артефактов.
– Понятно, – кивнул Адамс, теперь он действительно понял.
Статьи, которые он напишет, будут напечатаны в этом журнале, помечены давними датами, номера журнала будут искусственно состарены так, чтобы выглядели довоенными, и на основе всего этого, опираясь на мнение научного сообщества, Эстес-Парковое правительство объявит эти артефакты бесценной находкой. Оно сможет обратиться в Высший судебный совет – всемирный орган, стоящий и над Запдемами, и над Тихнарами, и над всеми янсерами, какие есть в мире, а также и над очень богатым, очень влиятельным строителем Луисом Рансиблом. И на основе этих липовых предметов Совет примет сторону Эстес-Парка в том, что такие находки делают землю под ними государственной собственностью.
Но земля эта Броузу не нужна, что-то тут явно не так.
– Вы все еще не поняли, – сказал Броуз, глядя на Адамса. – Расскажите ему, Линдблом.
– Последовательность такая, – сказал Верн Линдблом. – Хиг либо кто-то другой из бригады Рансибла, руководящий оловяшками, найдет артефакты и сообщит об этом Рансиблу. Невзирая на их научную ценность, плюнув на все американские законы…
– Господи, – выдохнул Адамс; Рансибл сразу поймет, что, если правительство узнает про эти артефакты, он распростится со своей землей. – Он утаит находку.
– Естественно, – улыбнулся Броуз. – Мы поручили миссис Морген из Берлинского института прикладной психиатрии изучить детально документированный психологический профиль этого человека, и ее мнение полностью согласуется с мнением наших собственных психологов. Он же деловой человек, он гонится за богатством и властью. Что будут значить для него эти бесценные артефакты, изготовленные внеземными пришельцами, побывавшими в южной Юте шестьсот лет назад? Возьмем черепа, те, которые нечеловеческие. Вы используете в статьях фотографию этого рисунка. Выдвинете гипотезу, что прилетали пришельцы, предположите на основании этих костей и других артефактов, как они выглядели, что они вступили в схватку с индейцами, понесли потери, плюнули и не стали колонизовать Землю, – все это чистое предположение, а свидетельств на момент открытия этих артефактов было еще очень мало. Но оставалась надежда, что они еще будут. И вот они.
– Значит, теперь, – продолжил его Адамс, – у нас есть вполне убедительный набор оружия и костей. Наконец-то. Гипотеза тридцатилетней давности блестяще подтвердилась, сделано открытие огромного научного значения.
Он отошел к окну и притворился, будто смотрит наружу. Когда Луиса Рансибла известят о находках, он сделает неверный вывод – сразу же заподозрит, что их подложили, дабы он потерял эту землю, и, решив так, утаит находки, продолжит копать и строить.
А тем временем…
Верный науке в куда большей степени, чем своему работодателю, этому ненасытному индустриальному магнату, Роберт Хиг «нехотя» даст правительству знать о сенсационном открытии.
Что сразу же сделает Рансибла преступником. Потому что был закон, применявшийся раз за разом, когда оловяшки, перекапывавшие имение какого-нибудь янсера, натыкались на довоенные реликвии большой художественной или технической ценности. Все, что находили его оловяшки, принадлежало ему – но лишь если не вступал в действие еще один фактор: большое археологическое значение.
А внеземная раса, посетившая Землю шестьсот лет назад, вступившая в битву с индейцами, потерпевшая поражение и улетевшая, – Рансиблу только и останется, что заявить на суде «nolo contendere»[14], ведь несмотря на привлечение самых дорогих адвокатов, шансы у него будут нулевые.
Но Рансибл не просто потеряет эту землю.
Его упекут в тюрьму лет на сорок – пятьдесят, в зависимости от красноречия адвоката, представляющего интересы правительства. А Устав о ценных реликвиях, как назывался этот закон, был проверен на прочность многими янсерами и много раз; ценные находки утаивались, а потом это вдруг раскрывалось – судя по предыдущим случаям, Совет обрушится на Рансибла всей тяжестью закона, сотрет его в порошок. Все построенные им объекты станут собственностью государства: среди наказаний, предусмотренных для нарушителей Устава о ценных реликвиях, была конфискация всего имущества – именно эта статья придавала закону такую зубодробительную силу. Человек, осужденный согласно Уставу, не только шел в тюрьму – он расставался со всем своим имуществом.
Все это выглядело вполне осмысленно; теперь Адамс стал понимать, что и зачем будет написано в его статьях для «Нейчерал уорлд», для номеров тридцатилетней давности.
Однако – и это повергало его в тупое оцепенение, мешало быстро соображать, заставляло тупо следить за беседой Броуза с Линдбломом, которые, видимо, понимали цель всего этого, – он ничего не понимал.
Почему Эстес-Парковое правительство хочет уничтожить Рансибла? В чем он виновен – или, по крайней мере, какую угрозу для них представляет? Луис Рансибл, строящий жилье для бакеров, которые выходят на поверхность, ожидая попасть в самую гущу сражения, а видят, что война закончилась много лет назад и вся поверхность мира превращена в один огромный парк с виллами и поместьями для немногих избранных, – почему он должен быть уничтожен, если заведомо служит жизненно важную службу? И не только бакерам, которые выходят на поверхность и должны где-то жить, но и нам, янсерам. Потому что – и все мы это знаем, – глядя правде в лицо, нужно сказать, что бакеры, живущие в поселках Рансибла, являются заключенными, и эти поселки представляют собой резервации – либо, пользуясь более современным словом, концентрационные лагеря. Лаг еря с условиями гораздо лучшими, чем подземные муравейники, но все равно лагеря, из которых они не могут отлучаться даже на самое короткое время – законным образом. А когда какая-либо группа ухитряется тайком улизнуть, то здесь, в Запдемии, есть армия генерала Хольта, а в Тихнарии есть армия маршала Харензаны, в любом случае есть армия умелых, закаленных в боях оловяшек, которая их выслеживает и возвращает назад к плавательным бассейнам, стереотелевизорам и коврам искусственного вубового меха.
Вслух же Адамс сказал:
– Линдблом, я стою спиною к Броузу. Он меня не слышит и не может видеть, что я говорю. Ты меня слышишь. Пожалуйста, будто случайно повернись к нему спиной, не придвигайся ко мне, просто поверни ко мне лицо. А потом скажи мне ради бога – почему?
Через секунду он услышал со стороны Линдблома шевеление. А затем слова:
– Что – почему?
– Почему они вцепились в Рансибла?
– Ты что, не знаешь? – удивился Линдблом.
– Никто на меня не смотрит, я не могу так разговаривать, – пожаловался Броуз. – Пожалуйста, повернитесь, чтобы мы могли продолжить обсуждение проекта.
– Говори, – прорычал Адамс, продолжая смотреть в окно.
– Они думают, – сказал Линдблом, – что Рансибл систематически намекает то одному муравейнику, то другому о том, что война закончилась. Кто-то это делает, им это точно известно. Вебстер Фут и его полевые агенты выяснили это при рутинном опросе группы бакеров, вышедшей на поверхность месяц тому назад.
– Что там происходит? – В голосе Броуза звучало растущее подозрение. – Вы там что, переговариваетесь?
При этих словах Адамс повернулся и взглянул на Броуза; Линдблом тоже повернулся к чудовищной туше, втиснувшейся между креслом и столом.
– Нет, ничего мы не говорим, – сказал Адамс. – Я просто задумался.
Лицо Линдблома не выражало никаких эмоций, только пустую, спокойную отстраненность. Он получил задачу и был намерен ее выполнять. Всем своим поведением он советовал Адамсу поступать ровно так же.
Ну а если это не Рансибл? Если это кто-то другой? Тогда весь этот проект, поддельные артефакты, публикации в «Нейчерал уорлд», «утечка» о находке, иск в Высший судебный совет, заключение Рансибла в тюрьму и крах его экономической империи…
Все это будет зазря.
Джозеф Адамс задрожал. Потому что в отличие от Броуза, в отличие от Верна Линдблома и, скорее всего, Роберта Хига, в отличие от всех, так или иначе связанных с этим проектом, он имел жуткое предчувствие, что все это какая-то ошибка.
Но его предчувствие не могло остановить, ни даже притормозить проект.
Ни на вот столько.
Снова повернувшись к Броузу спиной, Адамс сказал:
– Линдблом, а вдруг они ошибаются? А вдруг это не Рансибл?
Ответа не было. Линдблом не мог ничего ответить, потому что он стоял лицом к Броузу, который тем временем поднялся на ноги и пробирался к двери, тяжело опираясь на магниевый костыль и что-то бормоча себе под нос.
– Вот же, ей-ей, – сказал Адамс, продолжая глядеть в окно. – Я напишу эти статьи, но если это не он, я ему точно скажу.
Он повернулся к Линдблому, пытаясь по лицу прочитать его реакцию.
Реакции не было. Но Линдблом все слышал.
Реакция последует раньше или позже; Джозеф Адамс знал этого человека, был его близким другом и работал рядом с ним достаточно долго, чтобы иметь тут полную уверенность.
И реакция будет сильная. После долгого копания в себе Верн Линдблом, возможно, согласится и поможет ему сообщить все Рансиблу, не оставив следа, который могли бы обнаружить агенты Броуза, даже агенты Броуза вместе с наемными талантами из частного бюро Вебстера Фута. С другой стороны…
Нужно смотреть правде в лицо, ничего от себя не скрывая.
Верн Линдблом был янсером. До и превыше всяких других соображений.
Он вполне способен среагировать так, как полагается янсеру: доложить, что сказал ему Адамс, Броузу, а затем буквально в считаные минуты агенты Броуза нагрянут в поместье Адамса и убьют его. Вот так вот просто, проще некуда.
И в данный момент ничто не могло подсказать ему, к чему склонится его давний друг Линдблом; Адамс не мог воспользоваться услугами виднейших психологов мира, как это сделал Броуз.
Он мог только ждать. И молиться. Молитва, подумал он кисло, исчезла из употребления лет двадцать назад, еще до войны.
Полевой техник частного сыскного агентства «Вебстер Фут лимитед», сидевший в тесном, не повернуться, бункере, наклонился к аппарату, связывавшему его с лондонской штаб-квартирой:
– Сэр, я записал на пленку двусторонний разговор.
– По тому самому вопросу, который мы обсуждали? – донесся издалека голос Вебстера Фута.
– Очевидно.
– Прекрасно. Вы знаете, через кого осуществляется связь с Луисом Рансиблом. Позаботьтесь, чтобы он получил эту запись.
– К сожалению…
– Передайте ему так, передайте иначе, но передайте. Мы делаем все, что можем, теми средствами, которыми располагаем.
Далекий голос Вебстера Фута звучал жестко и властно; исходя от него, эта фраза была не только суждением, но и приказом.
– Хорошо, мистер Фут. К. М. С.
– Верно, – согласился Фут. – Как можно скорее.
И там, у себя в Лондоне, разорвал связь.
Полевой техник бюро «Вебстер Фут лимитед» снова повернулся к монбланам регистрирующей и записывающей аппаратуры, весьма экономно действующей на тщательно подобранном сочетании небольшого усиления и приемлемого выходного сигнала, и внимательно изучил визуальные регистраторы выхода, дабы стопроцентно увериться, что за время разговора со своим начальником ничего не пропустил. Сейчас было очень не время пропускать что бы то ни было. Нет, все как будто в порядке.
Глава 7
Все это время великолепная, от руки написанная речь так и лежала в портфеле Джозефа Адамса. Линдблом слегка трясущимися руками прикуривал сигарету, стараясь – хоть на какое-то время – избежать дальнейшего разговора. С него уже было вполне достаточно, и сидел он здесь только потому, что был слишком вымотан, чтобы куда-то уйти.
– Ну вот, – сказал Адамс, садясь за свой стол, открывая портфель и вынимая речь, – теперь в твоей власти, чтобы меня забрали и стукнули.
– Знаю, – кивнул Линдблом.
– Сейчас прогоню это через вак, – сказал Адамс, направляясь к двери. – Затем отдам на сима, запишу, и шло бы оно все к черту. Ну а дальше приступлю – как мы там назовем этот новый проект, подделку внеземных артефактов, чтобы засадить в тюрьму человека, посвятившего жизнь обеспечению приличным жильем…
– Ну вот, – сказал Адамс, садясь за свой стол, открывая портфель и вынимая речь, – теперь в твоей власти, чтобы меня забрали и стукнули.
– Знаю, – кивнул Линдблом.
– Сейчас прогоню это через вак, – сказал Адамс, направляясь к двери. – Затем отдам на сима, запишу, и шло бы оно все к черту. Ну а дальше приступлю – как мы там назовем этот новый проект, подделку внеземных артефактов, чтобы засадить в тюрьму человека, посвятившего жизнь обеспечению приличным жильем…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента