Все это время миссис Лэмл сидит молча, опустив глаза на скатерть. Как только мистер Лэмл кончает речь, Твемлоу почему-то снова поворачивается к своей соседке, видимо не избавившись от ощущения, что она хочет заговорить с ним. И на сей раз она действительно с ним заговаривает. Вениринг беседует со своей соседкой слева, и миссис Лэмл начинает вполголоса:
- Мистер Твемлоу!
Он отвечает:
- Да? Простите? - все еще неуверенно, потому что она не смотрит на него.
- Вы истый джентльмен, и я знаю, что на вас можно положиться. Не дадите ли вы мне возможность сказать вам два-три слова, когда мы поднимемся наверх?
- Разумеется! Почту за честь!
- Только, прошу вас, не подавайте виду и не удивляйтесь моему поведению, если оно не будет соответствовать нашему разговору. За мной могут следить.
Чрезвычайно озадаченный, Твемлоу подносит ко лбу руку и в раздумье откидывается на спинку стула. Миссис Лэмл встает. Все встают. Дамы поднимаются в гостиную. Через несколько минут мужчины идут следом за ними. Эти несколько минут Фледжби посвящает осмотру бакенбард Бутса, бакенбард Бруэра и бакенбард Лэмла и обдумывает, у кого лучше и какие завести ему самому посредством трения, если только Гений его физиономии отзовется на этот способ обработки щек.
В гостиной, как водится, составляются группы. Лайтвуд, Бутс и Бруэр вьются, точно бабочки, вокруг леди Типпинз, похожей одновременно и на оплывающую восковую свечу и на саван. Чужаки охаживают Ч. П. Вениринга и С. Ч. П. миссис Вениринг. Лэмл, сложив руки на груди во образе Мефистофеля, стоит в углу рядом с Джорджианой и Фледжби. Миссис Лэмл садится на диван и, взяв со столика альбом, предлагает его вниманию мистера Твемлоу.
Мистер Твемлоу опускается на кушетку напротив нее, и миссис Лэмл показывает ему какой-то портрет.
- У вас есть все основания удивляться, - тихо говорит она, - но, прошу вас, постарайтесь скрыть это.
Встревоженный Твемлоу пытается скрыть свое удивление и делает его еще более явным.
- Если не ошибаюсь, мистер Твемлоу, вы до сего дня не были знакомы с этим своим дальним родственником?
- Нет, не был.
- А теперь, познакомившись, вы видите, что он собой представляет. Гордиться им нет оснований?
- Сказать по правде - нет, миссис Лэмл.
- Если б вы знали о нем побольше, вам и вовсе не захотелось бы иметь такого родственника. А вот еще один портрет. Что вы о нем скажете?
У Твемлоу хватает присутствия духа, чтобы ответить:
- Большое сходство! Поразительное сходство!
- Вы, вероятно, заметили, кого он удостаивает своим вниманием? Видите, где он стоит и с кем стоит?
- Да. Но мистер Лэмл...
Она бросает на него взгляд, смысл которого ему непонятен, и показывает третий портрет.
- Удачный, не правда ли?
- Прелестный! - говорит Твемлоу.
- Так метко схвачено, что это почти карикатура... Мистер Твемлоу, мне трудно выразить, какую борьбу я выдержала сама с собой, прежде чем решилась заговорить с вами! И я продолжаю этот разговор только потому, что твердо убеждена - вы не выдадите меня. Подтвердите чистосердечно, что вы не обманете моего доверия, что вы отнесетесь к нему с уважением, даже если у вас не останется ни малейшего уважения ко мне, и я приму ваше слово за клятву.
- Сударыня, клянусь честью джентльмена, хоть и бедного...
- Благодарю. Больше мне ничего не нужно. Мистер Твемлоу, умоляю вас, спасите это дитя!
- Какое дитя?
- Джорджиану. Она жертва. Ее хотят заманить в сети и выдать замуж за вашего родственника. Тут заговор в расчете на большую поживу. У этой девочки нет ни силы воли, ни характера, ее продадут, она не сможет отстоять себя и попадет в кабалу на всю жизнь.
- Чудовищно! Но как я смогу предотвратить это? - вопрошает Твемлоу, растерянный и потрясенный до глубины души.
- А вот еще один портрет. И неудачный, правда?
Ошеломленный непринужденностью, с какой она откидывает назад голову, критическим оком разглядывая портрет, Твемлоу все же соображает, что ему тоже следует откинуть голову, и так и делает. Впрочем, рассмотреть он ничего не может, точно этот портрет находится не перед ним, а где-то в Китае.
- Решительно нехорош! - говорит миссис Лэмл. - Вид неестественный и помпезный.
- Неестественный и по... - Но сбитый с толку Твемлоу не может выговорить это слово и сбивается на "по... жалуй".
- Мистер Твемлоу, ее напыщенный, самовлюбленный отец поверит вам. Вы знаете, как он считается с вашей семьей. Не теряйте времени. Предостерегите его!
- Предостеречь? Но от кого?
- От меня.
К величайшему своему счастью, Твемлоу получает в эту критическую минуту порцию возбуждающего средства, и таким возбуждающим средством ему служит голос мистера Лэмла.
- Софрония, дорогая моя, кого вы там показываете Твемлоу?
- Разных знаменитостей, Альфред.
- Покажите ему мой последний портрет.
- Хорошо, Альфред.
Она кладет альбом на столик, берет другой и, перевернув несколько страниц, показывает Твемлоу своего супруга.
- Вот последний портрет мистера Лэмла. Как он вам нравится? Предостерегите ее отца от меня. Мне так и следует, потому что я с самого начала принимаю участие в заговоре. Он составлен моим мужем, вашим родственником и мною. Я признаюсь вам во всем только для того, чтобы вы поняли, как нуждается эта бедная, глупенькая и привязчивая девочка в друге и спасителе. Ее отцу всего говорить не нужно. Уж настолько-то вы пощадите меня и моего мужа. Сегодняшнее торжество - сплошной обман, но все же он мой муж, и нам надо как-то жить... Вы находите, что сходство есть?
Твемлоу, не помня себя, делает вид, будто сравнивает портрет, который у него в руках, с оригиналом, который бросает в их сторону мефистофельские взгляды из дальнего угла.
- В самом деле, недурно! - Таковы слова, которые Твемлоу с величайшим трудом, наконец, выдавливает из себя.
- Очень рада, что вам нравится. Пожалуй, это действительно лучший из всех. Остальные слишком темные. А этот портрет мистера Лэмла...
- Но я ничего не понимаю! Я не вижу, каким образом, - бормочет Твемлоу, нерешительно наводя монокль на альбом, - каким образом можно предостеречь отца, не сказав ему всего? Что же надо сказать? Что надо утаить? Я... я просто теряюсь!
- Скажите ему, что я заправская сваха. Скажите ему, что я женщина пронырливая и корыстная. Скажите ему, что, по вашему мнению, его дочери не следует бывать в моем доме, в моем обществе. Все это сказать можно, потому что все это сущая правда. Вы знаете, какой он кичливый и как легко задеть его тщеславие. Скажите ровно столько, сколько нужно, чтобы встревожить его и заставить беспокоиться о дочери, а в остальном пощадите меня. Мистер Твемлоу, вы сразу перестали меня уважать, но хотя я давно пала в собственных глазах, мне больно терять ваше уважение. И все же я твердо полагаюсь на вашу порядочность. Если бы вы знали, сколько раз я пыталась заговорить с вами сегодня, вы пожалели бы меня. Повторных заверений мне от вас не нужно, потому что я удовольствуюсь и всегда буду довольствоваться тем, что вы уже пообещали. Надо кончать наш разговор, потому что за мной следят. Если вы согласны успокоить меня, согласны поговорить с отцом этой невинной девушки и тем самым спасти ее, закройте альбом, прежде чем возвращать его мне, и я пойму, что это значит, и поблагодарю вас в глубине души... Альфред, мистеру Твемлоу, как и нам с вами, тоже больше всего нравится ваш последний портрет.
Альфред приближается к ним. Группы гостей расходятся. Леди Типпинз встает и собирается уезжать, миссис Вениринг следует за своим повелителем. Миссис Лэмл продолжает смотреть на Твемлоу, который разглядывает сквозь монокль портрет Альфреда. Проходит минута - монокль Твемлоу повисает на ленточке, он встает и так громко захлопывает альбом, что хрупкая питомица фей, Типпинз, вздрагивает всем телом.
Прощания за прощаниями. Гости очарованы приемом, достойным золотого века, и опять про копченый окорок и прочее, тому подобное, и вот Твемлоу, невинная, добрая душа, уже бредет по Пикадилли, держась рукой за голову, чуть не попадает под колеса выскочившего из-за угла почтового фургона, но тем не менее благополучно добирается до своего кресла и падает в него, все еще не отнимая руки от головы, обуреваемой вихрем мыслей.
- Мистер Твемлоу!
Он отвечает:
- Да? Простите? - все еще неуверенно, потому что она не смотрит на него.
- Вы истый джентльмен, и я знаю, что на вас можно положиться. Не дадите ли вы мне возможность сказать вам два-три слова, когда мы поднимемся наверх?
- Разумеется! Почту за честь!
- Только, прошу вас, не подавайте виду и не удивляйтесь моему поведению, если оно не будет соответствовать нашему разговору. За мной могут следить.
Чрезвычайно озадаченный, Твемлоу подносит ко лбу руку и в раздумье откидывается на спинку стула. Миссис Лэмл встает. Все встают. Дамы поднимаются в гостиную. Через несколько минут мужчины идут следом за ними. Эти несколько минут Фледжби посвящает осмотру бакенбард Бутса, бакенбард Бруэра и бакенбард Лэмла и обдумывает, у кого лучше и какие завести ему самому посредством трения, если только Гений его физиономии отзовется на этот способ обработки щек.
В гостиной, как водится, составляются группы. Лайтвуд, Бутс и Бруэр вьются, точно бабочки, вокруг леди Типпинз, похожей одновременно и на оплывающую восковую свечу и на саван. Чужаки охаживают Ч. П. Вениринга и С. Ч. П. миссис Вениринг. Лэмл, сложив руки на груди во образе Мефистофеля, стоит в углу рядом с Джорджианой и Фледжби. Миссис Лэмл садится на диван и, взяв со столика альбом, предлагает его вниманию мистера Твемлоу.
Мистер Твемлоу опускается на кушетку напротив нее, и миссис Лэмл показывает ему какой-то портрет.
- У вас есть все основания удивляться, - тихо говорит она, - но, прошу вас, постарайтесь скрыть это.
Встревоженный Твемлоу пытается скрыть свое удивление и делает его еще более явным.
- Если не ошибаюсь, мистер Твемлоу, вы до сего дня не были знакомы с этим своим дальним родственником?
- Нет, не был.
- А теперь, познакомившись, вы видите, что он собой представляет. Гордиться им нет оснований?
- Сказать по правде - нет, миссис Лэмл.
- Если б вы знали о нем побольше, вам и вовсе не захотелось бы иметь такого родственника. А вот еще один портрет. Что вы о нем скажете?
У Твемлоу хватает присутствия духа, чтобы ответить:
- Большое сходство! Поразительное сходство!
- Вы, вероятно, заметили, кого он удостаивает своим вниманием? Видите, где он стоит и с кем стоит?
- Да. Но мистер Лэмл...
Она бросает на него взгляд, смысл которого ему непонятен, и показывает третий портрет.
- Удачный, не правда ли?
- Прелестный! - говорит Твемлоу.
- Так метко схвачено, что это почти карикатура... Мистер Твемлоу, мне трудно выразить, какую борьбу я выдержала сама с собой, прежде чем решилась заговорить с вами! И я продолжаю этот разговор только потому, что твердо убеждена - вы не выдадите меня. Подтвердите чистосердечно, что вы не обманете моего доверия, что вы отнесетесь к нему с уважением, даже если у вас не останется ни малейшего уважения ко мне, и я приму ваше слово за клятву.
- Сударыня, клянусь честью джентльмена, хоть и бедного...
- Благодарю. Больше мне ничего не нужно. Мистер Твемлоу, умоляю вас, спасите это дитя!
- Какое дитя?
- Джорджиану. Она жертва. Ее хотят заманить в сети и выдать замуж за вашего родственника. Тут заговор в расчете на большую поживу. У этой девочки нет ни силы воли, ни характера, ее продадут, она не сможет отстоять себя и попадет в кабалу на всю жизнь.
- Чудовищно! Но как я смогу предотвратить это? - вопрошает Твемлоу, растерянный и потрясенный до глубины души.
- А вот еще один портрет. И неудачный, правда?
Ошеломленный непринужденностью, с какой она откидывает назад голову, критическим оком разглядывая портрет, Твемлоу все же соображает, что ему тоже следует откинуть голову, и так и делает. Впрочем, рассмотреть он ничего не может, точно этот портрет находится не перед ним, а где-то в Китае.
- Решительно нехорош! - говорит миссис Лэмл. - Вид неестественный и помпезный.
- Неестественный и по... - Но сбитый с толку Твемлоу не может выговорить это слово и сбивается на "по... жалуй".
- Мистер Твемлоу, ее напыщенный, самовлюбленный отец поверит вам. Вы знаете, как он считается с вашей семьей. Не теряйте времени. Предостерегите его!
- Предостеречь? Но от кого?
- От меня.
К величайшему своему счастью, Твемлоу получает в эту критическую минуту порцию возбуждающего средства, и таким возбуждающим средством ему служит голос мистера Лэмла.
- Софрония, дорогая моя, кого вы там показываете Твемлоу?
- Разных знаменитостей, Альфред.
- Покажите ему мой последний портрет.
- Хорошо, Альфред.
Она кладет альбом на столик, берет другой и, перевернув несколько страниц, показывает Твемлоу своего супруга.
- Вот последний портрет мистера Лэмла. Как он вам нравится? Предостерегите ее отца от меня. Мне так и следует, потому что я с самого начала принимаю участие в заговоре. Он составлен моим мужем, вашим родственником и мною. Я признаюсь вам во всем только для того, чтобы вы поняли, как нуждается эта бедная, глупенькая и привязчивая девочка в друге и спасителе. Ее отцу всего говорить не нужно. Уж настолько-то вы пощадите меня и моего мужа. Сегодняшнее торжество - сплошной обман, но все же он мой муж, и нам надо как-то жить... Вы находите, что сходство есть?
Твемлоу, не помня себя, делает вид, будто сравнивает портрет, который у него в руках, с оригиналом, который бросает в их сторону мефистофельские взгляды из дальнего угла.
- В самом деле, недурно! - Таковы слова, которые Твемлоу с величайшим трудом, наконец, выдавливает из себя.
- Очень рада, что вам нравится. Пожалуй, это действительно лучший из всех. Остальные слишком темные. А этот портрет мистера Лэмла...
- Но я ничего не понимаю! Я не вижу, каким образом, - бормочет Твемлоу, нерешительно наводя монокль на альбом, - каким образом можно предостеречь отца, не сказав ему всего? Что же надо сказать? Что надо утаить? Я... я просто теряюсь!
- Скажите ему, что я заправская сваха. Скажите ему, что я женщина пронырливая и корыстная. Скажите ему, что, по вашему мнению, его дочери не следует бывать в моем доме, в моем обществе. Все это сказать можно, потому что все это сущая правда. Вы знаете, какой он кичливый и как легко задеть его тщеславие. Скажите ровно столько, сколько нужно, чтобы встревожить его и заставить беспокоиться о дочери, а в остальном пощадите меня. Мистер Твемлоу, вы сразу перестали меня уважать, но хотя я давно пала в собственных глазах, мне больно терять ваше уважение. И все же я твердо полагаюсь на вашу порядочность. Если бы вы знали, сколько раз я пыталась заговорить с вами сегодня, вы пожалели бы меня. Повторных заверений мне от вас не нужно, потому что я удовольствуюсь и всегда буду довольствоваться тем, что вы уже пообещали. Надо кончать наш разговор, потому что за мной следят. Если вы согласны успокоить меня, согласны поговорить с отцом этой невинной девушки и тем самым спасти ее, закройте альбом, прежде чем возвращать его мне, и я пойму, что это значит, и поблагодарю вас в глубине души... Альфред, мистеру Твемлоу, как и нам с вами, тоже больше всего нравится ваш последний портрет.
Альфред приближается к ним. Группы гостей расходятся. Леди Типпинз встает и собирается уезжать, миссис Вениринг следует за своим повелителем. Миссис Лэмл продолжает смотреть на Твемлоу, который разглядывает сквозь монокль портрет Альфреда. Проходит минута - монокль Твемлоу повисает на ленточке, он встает и так громко захлопывает альбом, что хрупкая питомица фей, Типпинз, вздрагивает всем телом.
Прощания за прощаниями. Гости очарованы приемом, достойным золотого века, и опять про копченый окорок и прочее, тому подобное, и вот Твемлоу, невинная, добрая душа, уже бредет по Пикадилли, держась рукой за голову, чуть не попадает под колеса выскочившего из-за угла почтового фургона, но тем не менее благополучно добирается до своего кресла и падает в него, все еще не отнимая руки от головы, обуреваемой вихрем мыслей.