Страница:
– И это было первый, и последний раз, когда вы видели его, не так ли?
– Точно, больше я никогда и нигде не видел блеклой физии этого замаскированного «святоши». А тогда, желая восполнить пробел, мы вошли в церковь, желая допросить Жака Лурье. Священник жил рядом в небольшом панельном домике, построенном для него благодарными прихожанами. Сначала мы осмотрели церковь внутри и не найдя священника, решили подождать, пока он явиться к очередной службе. Но прошел час, другой, а он так и не появился. Мы уже собирались уходить, как вдруг меня осенила идея еще раз хорошенько обыскать церковь. И моя идея была решающей. В результате повторного обыска, за амвоном мы нашли вход в небольшую каморку, в которой в свою очередь находилась замаскированная под полку с церковной литературой, потайная дверь в подвал.
– Внимание, Ад начинается, дорогие радиослушатели, Ад приоткрывает свои двери!
– Вы очень точно выразились, Патрик, да это и в самом деле была дверь в преисподнюю.
…Помню, перед тем, как войти в подвал, мы немного посовещались с помощником, вернуться ли нам за подмогой и оружием или же пойти на риск и самостоятельно обследовать найденный подвал. Голос разума подсказывал нам действовать по правилам безопасности, но моя горячая кровь и авантюрный характер моего помощника взяли верх над благоразумием и мы, вооруженные одним карманным фонариком на двоих, начали спуск в глубокую бетонную нору. Как только мы вошли в открытую дверь, то тут же оказались на узком лестничном пролете, сползающим вниз во тьму. Кроме этого, нас сразу же накрыло удушающей зловонной волной телесного разложения и испражнений. Меня, как молнией пронзило, что возможно мы почти достигли цели наших поисков! Но лучше бы мы прошли мимо этой цели и не копали то, что еще так долго потом разило смертельным зловонием и злом. Признаться, в отличие от своего бывалого помощника, который уже не в первый раз участвовал в подобных расследованиях, я немного струхнул. В общем, я растерялся и даже подумывал вернуться назад. Но мой более решительный помощник уже спускался вниз по лестнице, и делать нечего, мне лишь оставалось следовать за ним. В те страшные минуты, я едва мог совладать с собой и громко стучал зубами от страха. Но мне не стыдно вспоминать об этом. Совсем не стыдно. Мало кто из живых может похвастаться крепкими нервами, предчувствуя неотвратимое и ужасное, то, что лежит за гранью обычного человеческого восприятия. И думаю, что за внешним спокойствием и невозмутимостью моего помощника скрывались те же чувства, что не мог подавить в себе я. Чем дальше мы спускались вниз по лестнице, тем сильнее во мне росло сопротивление, двигаться навстречу неизвестности, и было лишь одно желание вернуться в участок за товарищами. Но я глубоко благодарен своему помощнику за то, что он тогда не поддался моему малодушию и не повернул назад. Если бы он сделал это, то я никогда бы не стал тем, кем меня теперь считают.
Мы еще спускались вниз, как вдруг фонарь в руке моего помощника предательски погас, и нас окутала густая тьма, пропитанная зловонными запахами смерти. Там было так жарко, жарко, словно в Аду. Липкий пот струился по нашим лицам, и нам очень не хватало чистого воздуха. По сбивчивому дыханию моего помощника, я понял, что поломка фонаря стала для него неприятным сюрпризом. И пока он бормотал проклятия и быстро часто щелкал переключателем, я с затаенным дыханием неподвижной статуей застыл за его спиной. Я чувствовал близкое присутствие зла, и от этого мне становилось все хуже с каждой минутой. Мое сердце с настойчивостью молота билось в грудную клетку, и вот-вот было готово вырваться наружу.
И именно в этот злополучный момент, когда мы, словно беспомощные щенки утопали во тьме, на нас кто-то напал. Вернее, этот кто-то напал на моего помощника. Я понял это по его дикому крику и сильному толчку, опрокинувшему меня на спину. Упав на спину, я изрядно приложился головой о бетонную ступеньку и на пару секунд потерял сознание. Когда же я пришел в себя и смог подняться на ноги, мой помощник уже верещал где-то глубоко внизу. По шуму, доносившемуся снизу, я понял, что там происходит жестокая схватка. Мой помощник отбивался изо всех сил от невидимого врага и призывал меня на помощь. И вот именно в тот момент, что-то щелкнуло в моей голове, и былой страх на время улетучился. Видно я так здорово приложился башкой о ступеньку, что моя трусость куда-то испарилась. Не медля ни секунды, я сломя голову бросился на крики и подобно урагану обрушился на невидимого агрессора. На удачу, мои удары попали в цель. Я зацепил кулаком что-то скользкое и упругое, но и сам в ответ получил порцию ощутимых ударов. Все же моя помощь оказалась к месту и еще через минуту, мы смогли скрутить неизвестного нападавшего. Он был совершенно голым и скользким от влаги и нечистот. Пока я крепко прижимал задержанного коленом к полу, мой помощник разыскал оброненный фонарик и о, счастье, смог зажечь его. Теперь, когда у нас снова появился свет, мы смогли хорошенько рассмотреть того, кто на нас напал. Нападавшим оказался изможденный тощий старик, своей внешностью напоминающий азиата. У него была гладко выбрита голова, и на нем не было ни единой нитки одежды. Все его худое грязное тело было покрыто цветными татуировками в виде непонятных знаков и иероглифов. Также на шее старика мы заметили массивный стальной ошейник с петлей, по-видимому, служившей креплением для цепи. Когда мы сражались с ним в темноте, этот старик дрался, словно разъяренный зверь, но как только мы скрутили его, он внезапно сник и стал похож на жалкого арестанта, забытого богом и судьями. Заковав странного старика в наручники, мы попытались узнать у него кто он и как здесь оказался. В ответ этот «юморист» открыл рот, продемонстрировав нам отсутствие у него языка. Черт, он был немым, и как нам потом удалось установить, еще и глух!
Теперь, скрученный и поверженный он был для нас не опасен, и мы могли продолжить осмотр подвала. Мы находились на небольшой прямоугольной площадке, сразу за которой начинался длинный узкий коридор. По нему-то мы и пошли. Пройдя по коридору еще шагов двадцать, мы уперлись в стальную дверь и вдруг замешкались. Все время пока мы двигались по коридору, невыносимый запах гнили и миазмов нарастал с каждым метром и стоя перед этой стальной дверью, мы своим собственным обонянием чувствовали, что то, что мы ищем находиться именно за этой дверью.
– Господи, мне уже самому стало страшно, доктор и как же вы поступили дальше?
– Я вспомнил Господа и мысленно обратился к нему с горячей молитвой, хотя не делал этого с тех самых пор, как покинул родительское гнездо. Но видно, то место, где мы находились, Господь ни разу не заглядывал. Иначе бы он не дал осквернить землю, отведенную под его дом.
…И вот, желая реабилитироваться перед самим собой, я зажал пальцами нос и первым дернул дверь на себя. Она была не заперта, но открывалась тяжело. Придерживая дверь ладонью, я ступил внутрь помещения, а следом за мной вошел мой помощник. То, что мы увидели после, сразу же вернуло в меня ненадолго покинувший меня страх. Яркий конус света пробился сквозь тьму и уперся в кирпичную стену, с которой неуклюже свисала гигантская уродливая конструкция, состоящая из кровоточащих обрубков человеческих тел. Это было поистине невыносимое и мерзкое зрелище, доложу я вам!
Включив болезненную фантазию можно было предположить, что вся эта гниющая мешанина, скрепленная мотками веревок и обрывками телефонных проводов, напоминала гротескную бабочку с раскинутыми по сторонам крыльями, исполненными из вырезанных кусков человеческой кожи. Похоже, неизвестный скульптор-изверг трудился не один день в этом каменном мешке, пытаясь изобразить небесного ангела, умеющего порхать по воздуху. Но почему он избрал для своей работы такой недолговечный и скоропортящийся материал, как человеческое тело? Я был в той комнате или, если выразиться точнее мастерской ужасов, всего несколько секунд, но мне вполне хватило этого, чтобы отравить свой мозг ядом страха до конца своих дней. Создавая свое безобразное адское детище, неизвестный выродок жестоко искромсал ни одно тело. И об этом наглядно свидетельствовали кучи развороченных кишок и обрезки мясных тканей и костей, щедро наваленных на полу комнаты. И по всей этой гниющей, источающей невыносимую вонь массе ползали миллионы скользких червей, празднующих торжество смерти.
Созерцание всего этого кошмара повергло меня в первобытный ужас и я, уже не в силах справляться своими эмоциями, в панике подался назад. Меня начало подташнивать еще с тех пор как мы вошли в подвал, и я уже более не мог сдерживать жестоких рвотных позывов. Сломавшись пополам, я рухнул на пол и, задыхаясь, стал опорожнять взбудораженный желудок. Пока меня выворачивало наизнанку, мой неустрашимый помощник спокойно исследовал найденную нами комнату. Он пробыл там недолго. Долго находиться там было просто нельзя. Могильный парфюм мог запросто задушить нас и поэтому нам следовало убраться оттуда. Затворив дверь со страшной находкой, мой помощник помог мне подняться на ноги и почти что силой поволок меня к выходу. Мое сознание помутилось, и я еле мог передвигать ногами. Выбравшись из зловонной кишки коридора, мой помощник толкнул меня на лестницу и переключился на нашего задержанного старика. Я с трудом преодолел лестницу и выбрался из подвала наружу. Следом за мной выполз закованный в наручники старик, а после, судорожно хватая ртом чистый воздух, вышел мой помощник…Вы не поверите, его голову, словно присыпали белым снегом. Он полностью, полностью поседел всего за несколько минут! Но зато каких минут! Эти считанные минуты показались нам часами пребывания в преисподней! А ведь я думал, что мне было намного страшнее, чем ему.
…Кстати, через месяц после окончания расследования мой бывший помощник умер от сердечного приступа.
– Вы помните, как его звали, доктор Уорли?
– Как я могу его забыть. Этого героического парня звали Стивом, да, Стивом, а фамилия его была Нортон… Мир его праху.
– Мир его праху, доктор Уорли. Вы помните, что было потом?
– Потом, потом мы вернулись в участок, где нас ожидали ничего не подозревавшие товарищи. Я позвонил комиссару Харрингтону и попросил срочно выслать в Бэгли группу криминалистов и судебно-медицинских экспертов. Помощь из Сент-Поля прибыли в тот же день и наш кошмар продолжился. Больше суток мы извлекали из подвала церкви фрагменты тел погибших. Без всякого сомнения, все убитые были лицами женского пола. На следующий день мы сложили все фрагменты тел воедино и взялись за опознание. Наверное, это было самый страшный и трагический момент в нашем нелегком расследовании. Мы приглашали по очереди родственников пропавших и на основании их показаний, устанавливали личности убитых… Мне трудно описать то состояние горя и отчаяния, охватившее тогда охватило всех без исключения жителей Бэгли. Все словно сошли с ума и, выйдя на улицы, горько рыдали и гневно требовали разыскать виновника всех этих неслыханных злодеяний. Некоторые радикально настроенные мужчины попытались силой захватить полицейский участок и собственноручно линчевать задержанного нами в подвале монастыря старика. И нам пришлось прибегнуть к жестким мерам для защиты подозреваемого. Но мы не смогли запретить жителям искать таинственно исчезнувшего из города священника. Не было равнодушных, и каждый желал жестоко отомстить ему за поруганных девушек и женщин Бэгли.
То, что виновником всех кровавых преступлений был Жак Лурье, уже никто из нас не сомневался. На следующий день, после того как из подвала были подняты все мертвые тела, мы вскрыли квартиру священника. Обстоятельства были чрезвычайные, и в этом случае мне не требовалось обязательное разрешение судьи штата на получение ордера на обыск. Мы тщательно перерыли весь дом Жака Лурье и нашли в его рабочем столе толстую черную тетрадь с дневниковыми записями. Я был первым, кому «посчастливилось» ознакомиться с его содержанием. Читая страницы дневника, я открыл для себя совершенно новые стороны непредсказуемой человеческой психики и уверовал в Князя мира сего, обитающего среди нас смертных.
– Вот как. И какие же тайны хранил преступник Жак Лурье в своем дневнике?
– Я не скажу вам много, так как до сих пор не имею на это права. Но кое-что, что в основном касается его личной биографии, я все же озвучу. Мир должен знать не только о его светлых героях, но и о тех, кто превращает его в Ад. Ведь Жак Лурье был не просто преступником, убийцей и психопатом. Он был совершенным убийцей, настоящим порождением Зла.
– Вы хотите сказать, что его отцом был сам Сатана, согрешивший с земной женщиной?
– Не совсем так. Его отцом был вполне обычный человек. Жак Лурье происходил из семьи французских евреев. Они эмигрировали из Шербура в США в 1918 году и поселились в Бруклине в Боро-Парк. Отец Жака был часовым мастером и вскоре открыл в районе небольшую часовую мастерскую. Мать Жака была белошвейкой и зарабатывала шитьем на дому. Родители Жака по вероисповеданию являлись протестантами и в местной общине считались богобоязненными порядочными людьми. Жак родился через два года, после того как его родители эмигрировали в Соединенные Штаты. Детство и отрочество мальчика были обычными и ни чем не отличались от биографий тысяч детей той эпохи. Впрочем, и сам Жак упоминал в дневнике о своем детстве не так уж много. В частности, в одной из фраз он так охарактеризовал свою жизнь в родительском доме, продолжившуюся до 17 лет: тогда я был добр и снисходителен ко всем и ко всему и поэтому глуп и беспомощен! И этот непривлекательный жалкий идол, коего мои невежественные родители называли Богом и Спасителем всех людей, отравлял мою жизнь наивной инфантильностью и пресностью Бытия.
– Да, содержательное замечание, ничего не скажешь.
– И заметьте, что писал он это в двадцатипятилетием возрасте!
– Ну и в чем загадка?
– Сейчас мы до этого обязательно дойдем. Перед второй мировой войной, Жак Лурье успешно окончил школу и поступил в нью-йоркский медицинский университет в Бронксе. В свободное от учебы время Жак работал в мастерской у своего отца и иногда заменял продавца в его новом магазине часов. Половину его учебы в университете оплачивал из своих доходов отец, другую половину покрывал сам Жак. К этому времени он уже снимал отдельно от родителей небольшую квартиру рядом с университетом и считал себя вполне самостоятельным и успешным молодым человеком.
– А он что-нибудь писал в те дни о своих девушках?
– Вот это тоже интересно… Да, он делал в своем дневнике упоминание о девушках, а точнее об одной девушке.
– Вот как, какое целомудрие?
– Не забывайте о временах, мой дорогой Патрик и о характерном воспитании этого блестящего в те времена молодого человека.
– Ах, да, да, пуританские нравы!
– Жак писал об одной девушке и с ней он дружил с самого детства. Они были соседями по дому, и их родители неплохо ладили друг с другом. Девушку звали Ариэла. Она была еврейкой, и вся ее семья до семи колен были чистокровными евреями. Они эмигрировали в начале 20 века из Хайфы и занимались торговлей в сфере медицины. Так вот Жак был по уши влюблен в Ариэлу, но вот только, в силу своей природной застенчивости, не мог признаться ей в этом.
– И как долго продолжал он хранить свою сердечную тайну?
– Достаточно долго для такого зрелого возраста. Он смог признаться ей в своих чувствах лишь однажды, когда уже шла война. Осенью 1943 года Жак Лурье призвался добровольцем на флот и был зачислен в ряды 5-го медицинского батальона 5-дивизии морской пехоты, находившейся на тот момент на стадии формирования.
Он написал ей письмо из Camp Pendleton, где базировалась его часть, но, увы, было уже слишком поздно. Его платоническая любовь к Ариэле закончилась после рокового известия о ее помолвке с неким молодым человеком из семьи зажиточных нью-йоркских евреев. В своем дневнике Лурье неясно описывает чувства своей бывшей подруги к нему, но я так думаю, что в любом случае ее родители не оставили ей права выбора и настояли на выгодном для них браке. Тем более ее жених был также, как и она сама чистокровным евреем. Для Жака это был первый по-настоящему жестокий удар судьбы, поколебавший его веру в земное счастье. Узнав о помолвке девушки своей мечты, Лурье постарался сразу же забыть о ней.
Но в его дневниковых записях еще не раз встречались упоминания об Ариэле. По крайней мере до 1945 года.
– С ним что-то случилось в этот год, ведь он воевал, не правда ли?
– Да, Жак честно исполнил свой долг перед Родиной и больше года исправно воевал на Тихом океане. В феврале 1945 года его дивизия участвовала в штурме острова Иводзима. Он был там до конца марта и активно принимал участие в боевых действиях. В частности, за свой выдающийся подвиг, совершенный в период боев за гору Сурибати младший капрал Жак Лурье был удостоен Медали Почета.
– Вот как, интересная подробность: оказывается, жестокий серийный убийца был когда-то героем-морпехом! И что же такого героического он тогда совершил? Кажется, я догадался, он в одиночку расчленил и съел сто японцев, ха-ха!
– Не юродствуйте, Патрик. То, что совершил тогда Жак Лурье, было настоящим подвигом. 20 февраля, когда провалилась очередная атака 28-го полка морской пехоты, рядовой Жак Лурье под шквальным огнем пулеметов и пушек, вытащил с поля боя больше десятка раненых и среди них командира одного подразделения. При этом он сам получил два легких ранения, но не покинул поле боя и до самого темна спасал с поля боя раненых.
– Обалдеть, доктор Уорли, неужели такое бывает в жизни, что в одном человеке могут так тесно соприкасаться подлость и героизм?
– Могут, Патрик, могут. Человек самое сложное земное существо и ученые еще не одно столетие потратят на раскрытие всех тайн нашего мозга.
– Вы думаете, что это возможно, в смысле, полностью разгадать все тайные замыслы человека?
– Думаю, что нет.
– Довольное оптимистичное утверждение.
– Пожалуй, заключение, выведенное из опыта собственной жизни.
– Вы упоминали доктор, что с Жаком что-то случилось в тот год, не правда ли?
– Да, кромешный ад Иводзимы тяжело потряс воображение Жака Лурье. Вид тысяч искалеченных тел и невообразимая массовая жестокость как будто бы разбудили доселе дремавшие в нем инстинкты. И когда он покидал поверженную Иводзиму, внутри него уже разминал затекшие члены Зверь из Бездны.
– А каким же тогда образом этот проснувшийся Зверь из Бездны смог стать протестантским миссионером?
– Да, кстати, уже в 1943 году Жак Лурье проявлял активный интерес к миссионерству и даже был помощником полкового каппелана. Тот, наблюдая за живым энтузиазмом и непорочностью своего помощника, вскоре приблизил его к себе, а в июне 1945 года походатайствовал, чтобы Жака перевели на должность его личного адьютанта. Мы делали запрос в архив военно-морских сил и получили отличную характеристику на младшего капрала Жака Лурье. В то время как его боевые товарищи в дни бездействия предавались откровенному разврату и пьянству, Жак штудировал Священное писание и истово молился. Ко всему этому стоит присовокупить его внешне ангельский вид и кроткие, немного скованные манеры. По-крайней мере, так о нем отзывался его полковой капеллан, а ныне епископ Епископальной церкви нью-йоркского диоцеза Бишоп Шелби.
– И каков был дальнейший путь нашего новоиспеченного «святоши»?
– В сентябре 1945 года, после подписания Акта о капитуляции Японии, Жак Лурье в составе миссионерской миссии прибыл в Токио и здесь начался второй важный этап его жизни. В Японии Лурье пробыл до 1952 года и за это время побывал с благотворительной миссией во многих городах Японии. Но остановившись в Киото в 1949 году, он пробыл в этом городе до самого отъезда. Я не могу рассказать многих вещей, так как давал подписку о неразглашении, но, пожалуй, упомяну об одном немаловажном обстоятельстве. В Киото Лурье познакомился с местным синтоистским монахом по имени Дзэнте. И именно это знакомство стало знаковым и поворотным в судьбе нашего впечатлительного миссионера.
– Кем был этот японский монах?
– Как я уже упомянул выше, я не имею права рассказывать вам всего. Скажу лишь, что этот Дзэнте принадлежал к одной закрытой синтоистской секте исповедующей темные культы.
– Хорошо, значит, Жак Лурье познакомился с этим самым Дзэнте и принял свой настоящий облик Зверя из Бездны?
– Хм, не совсем так, дорогой Патрик, не совсем так…Вы что-нибудь слышали о «нопэрапонах»?
– Нет, а что это такое?
– В дзен-буддисткой мифологии этим термином обозначают человека или монстра без лица.
– А что, бывают и такие?
– Японцы древняя и мудрая нация и если они верят в «нопэрапона», значит, он существует на самом деле.
– Но к чему вы это упомянули, доктор Уорли?
– Упомянул я это не зря. Жак Лурье для меня и есть олицетворение этого самого «нопэрапона», т. е, «человека без лица». Ведь никто никогда не знал его настоящего облика и все свои мысли и тайные желания он посвящал лишь черной тетради, которую с юношеских лет повсюду возил с собой. Когда в дневнике закончились чистые страницы, он не захотел расставаться с исписанной тетрадью и вклеил в нее новые листы.
– Вы знаете, где теперь храниться этот дневник, доктор Уорли?
– Вопрос провокационный, но я на него отвечу. Об этом точно мог знать покойный директор FBI Роберт Мюллер, а сейчас возможно, знает нынешний директор Джон Гувер. Но бьюсь об заклад, ха-ха, он вам точно ничего об этом не скажет! На двенадцатый день нашего расследования, мне позвонил комиссар Харрингтон и велел передать дело Жака Лурье Специалистам следственного отдела ФБР, прибывших в Бэгли вечером этого же дня. Для меня это было неприятным известием, ударившим по моему молодому самолюбию, но приказ есть приказ и я был вынужден подчиниться.
– Выходит вместе со всеми делами, вы передали агентам СЮ и таинственный дневник Жака Лурье?
– Точно так и кроме этого я и еще двое детективов SPPD, знавших о содержимом дневника, дали подписку о неразглашении.
– Что вам известно о секретном проекте DOM, доктор Уорли?
– Я не буду отвечать на этот вопрос, Патрик. В штатах и без меня хватает разных болтунов, вешающих «лапшу на уши» об этом проекте добропорядочным гражданам.
– Говорят, этот проект был напрямую связан с таинственным дневником Жака Лурье, ведь так?
– Я ничего об этом не знаю, а если бы и знал, то все равно не сказал вам.
– Почему вы так категоричны, доктор Уорли?
– Мне просто жаль ваши нервы.
– Вот как, а знаете, я не особо впечатлителен и ради отличной сенсации готов положить на алтарь даже свою душу.
– Суета сует!.. Хм, но с виду вы не так глупы, как говорите, Патрик.
– Спасибо вам за очередной комплимент, доктор Уорли.
– Не за что, Патрик!
– Может, вы еще что-то можете добавить, что не повредит вашей безупречной репутации, уважаемый доктор.
– Да, стоит лишь добавить, что в 1952 году миссия Жака Лурье в Японии благополучно завершилась, и он отбыл в Соединенные Штаты. Но на Родину он вернулся не один. Вместе с ним приехал его японский наставник монах Дзэнте. В течение восьми лет он неотлучно следовал за своим питомцем и обучал его древним темным ритуалам и языческим обрядам. Все эти годы Жак Лурье занимался миссионерской деятельностью под крылом нескольких известных протестантских миссий и ни разу не дал повода усомниться в своей безгрешности и добропорядочности.
– У меня к вам вопрос, доктор Уорли: массовое убийство женщин в Бэгли было единственной акцией Жака Лурье?
– К сожалению, нет. Это выродок успел «наследить» еще в нескольких штатах и там его жертвами, по примерным подсчетам, стали не менее шестидесяти лиц женского пола.
– То есть Лурье убивал только девушек и женщин?…
– Не только, его жертвами были и совсем юные девочки, едва достигшие тринадцатилетнего возраста.
– Как, по-вашему, Жак Лурье был девственником?
– Я думаю, что нет. Многие из его жертв перед смертью подвергались сексуальному насилию. Хотя он не брезговал даже мертвыми. В его дневнике было немало откровений, посвященных извращенным любовным утехам, которым он предавался со своими несчастными жертвами.
– Ему доставляло удовольствие чувствовать власть над слабым полом?
– Похоже, он просто упивался своим могуществом и властью и немало страниц своих дневниковых записей посвятил описанию своей гениальности и бессмертию.
– Бессмертию, он считал себя бессмертным?
– Этот замаскированный выродок верил, что кровь его жертв сделает его бессмертным. Он подвергал свои жертвы жесточайшим пыткам и избиениям. И доводил их до такого состояния, что его истерзанные жертвы сами умоляли его убить их. Он был настоящим специалистом по расчленениям и самым зверским пыткам. Не стоит забывать, что в прошлом Жак Лурье получил блестящее медицинское образование и в совершенстве знал обо всех слабостях человеческого организма.
– Б-р-р, просто жуть! Доктор, вам известно, где он в первый раз совершил убийство?
– Судя по его записям, датированным 1950 годом, первой его жертвой была пятнадцатилетняя японская девочка, бывшая прихожанкой христианской миссии в Киото.
– Что он сделал с ней?
– Жак Лурье давно наблюдал за этой девочкой и ждал лишь удобного случая, чтобы завладеть ею. И однажды ему представился такой случай. Обманом он завлек ее в лес и изнасиловал бедняжку. Тогда он впервые познал грешную сладость непорочного женского тела. Ему было тридцать лет, и прелесть секса стала для него настоящим открытием. Осознав, что ему грозит за его проступок, Лурье задушил девочку и закопал ее бездыханное тело на месте преступления. Девочку потом долго искали, но так и не нашли. Кстати, сам Лурье принимал активное участие в поисках, и даже некоторое время посещал родителей убитой им девочки, дабы утешить их и вдохнуть в них веру.
– Точно, больше я никогда и нигде не видел блеклой физии этого замаскированного «святоши». А тогда, желая восполнить пробел, мы вошли в церковь, желая допросить Жака Лурье. Священник жил рядом в небольшом панельном домике, построенном для него благодарными прихожанами. Сначала мы осмотрели церковь внутри и не найдя священника, решили подождать, пока он явиться к очередной службе. Но прошел час, другой, а он так и не появился. Мы уже собирались уходить, как вдруг меня осенила идея еще раз хорошенько обыскать церковь. И моя идея была решающей. В результате повторного обыска, за амвоном мы нашли вход в небольшую каморку, в которой в свою очередь находилась замаскированная под полку с церковной литературой, потайная дверь в подвал.
– Внимание, Ад начинается, дорогие радиослушатели, Ад приоткрывает свои двери!
– Вы очень точно выразились, Патрик, да это и в самом деле была дверь в преисподнюю.
…Помню, перед тем, как войти в подвал, мы немного посовещались с помощником, вернуться ли нам за подмогой и оружием или же пойти на риск и самостоятельно обследовать найденный подвал. Голос разума подсказывал нам действовать по правилам безопасности, но моя горячая кровь и авантюрный характер моего помощника взяли верх над благоразумием и мы, вооруженные одним карманным фонариком на двоих, начали спуск в глубокую бетонную нору. Как только мы вошли в открытую дверь, то тут же оказались на узком лестничном пролете, сползающим вниз во тьму. Кроме этого, нас сразу же накрыло удушающей зловонной волной телесного разложения и испражнений. Меня, как молнией пронзило, что возможно мы почти достигли цели наших поисков! Но лучше бы мы прошли мимо этой цели и не копали то, что еще так долго потом разило смертельным зловонием и злом. Признаться, в отличие от своего бывалого помощника, который уже не в первый раз участвовал в подобных расследованиях, я немного струхнул. В общем, я растерялся и даже подумывал вернуться назад. Но мой более решительный помощник уже спускался вниз по лестнице, и делать нечего, мне лишь оставалось следовать за ним. В те страшные минуты, я едва мог совладать с собой и громко стучал зубами от страха. Но мне не стыдно вспоминать об этом. Совсем не стыдно. Мало кто из живых может похвастаться крепкими нервами, предчувствуя неотвратимое и ужасное, то, что лежит за гранью обычного человеческого восприятия. И думаю, что за внешним спокойствием и невозмутимостью моего помощника скрывались те же чувства, что не мог подавить в себе я. Чем дальше мы спускались вниз по лестнице, тем сильнее во мне росло сопротивление, двигаться навстречу неизвестности, и было лишь одно желание вернуться в участок за товарищами. Но я глубоко благодарен своему помощнику за то, что он тогда не поддался моему малодушию и не повернул назад. Если бы он сделал это, то я никогда бы не стал тем, кем меня теперь считают.
Мы еще спускались вниз, как вдруг фонарь в руке моего помощника предательски погас, и нас окутала густая тьма, пропитанная зловонными запахами смерти. Там было так жарко, жарко, словно в Аду. Липкий пот струился по нашим лицам, и нам очень не хватало чистого воздуха. По сбивчивому дыханию моего помощника, я понял, что поломка фонаря стала для него неприятным сюрпризом. И пока он бормотал проклятия и быстро часто щелкал переключателем, я с затаенным дыханием неподвижной статуей застыл за его спиной. Я чувствовал близкое присутствие зла, и от этого мне становилось все хуже с каждой минутой. Мое сердце с настойчивостью молота билось в грудную клетку, и вот-вот было готово вырваться наружу.
И именно в этот злополучный момент, когда мы, словно беспомощные щенки утопали во тьме, на нас кто-то напал. Вернее, этот кто-то напал на моего помощника. Я понял это по его дикому крику и сильному толчку, опрокинувшему меня на спину. Упав на спину, я изрядно приложился головой о бетонную ступеньку и на пару секунд потерял сознание. Когда же я пришел в себя и смог подняться на ноги, мой помощник уже верещал где-то глубоко внизу. По шуму, доносившемуся снизу, я понял, что там происходит жестокая схватка. Мой помощник отбивался изо всех сил от невидимого врага и призывал меня на помощь. И вот именно в тот момент, что-то щелкнуло в моей голове, и былой страх на время улетучился. Видно я так здорово приложился башкой о ступеньку, что моя трусость куда-то испарилась. Не медля ни секунды, я сломя голову бросился на крики и подобно урагану обрушился на невидимого агрессора. На удачу, мои удары попали в цель. Я зацепил кулаком что-то скользкое и упругое, но и сам в ответ получил порцию ощутимых ударов. Все же моя помощь оказалась к месту и еще через минуту, мы смогли скрутить неизвестного нападавшего. Он был совершенно голым и скользким от влаги и нечистот. Пока я крепко прижимал задержанного коленом к полу, мой помощник разыскал оброненный фонарик и о, счастье, смог зажечь его. Теперь, когда у нас снова появился свет, мы смогли хорошенько рассмотреть того, кто на нас напал. Нападавшим оказался изможденный тощий старик, своей внешностью напоминающий азиата. У него была гладко выбрита голова, и на нем не было ни единой нитки одежды. Все его худое грязное тело было покрыто цветными татуировками в виде непонятных знаков и иероглифов. Также на шее старика мы заметили массивный стальной ошейник с петлей, по-видимому, служившей креплением для цепи. Когда мы сражались с ним в темноте, этот старик дрался, словно разъяренный зверь, но как только мы скрутили его, он внезапно сник и стал похож на жалкого арестанта, забытого богом и судьями. Заковав странного старика в наручники, мы попытались узнать у него кто он и как здесь оказался. В ответ этот «юморист» открыл рот, продемонстрировав нам отсутствие у него языка. Черт, он был немым, и как нам потом удалось установить, еще и глух!
Теперь, скрученный и поверженный он был для нас не опасен, и мы могли продолжить осмотр подвала. Мы находились на небольшой прямоугольной площадке, сразу за которой начинался длинный узкий коридор. По нему-то мы и пошли. Пройдя по коридору еще шагов двадцать, мы уперлись в стальную дверь и вдруг замешкались. Все время пока мы двигались по коридору, невыносимый запах гнили и миазмов нарастал с каждым метром и стоя перед этой стальной дверью, мы своим собственным обонянием чувствовали, что то, что мы ищем находиться именно за этой дверью.
– Господи, мне уже самому стало страшно, доктор и как же вы поступили дальше?
– Я вспомнил Господа и мысленно обратился к нему с горячей молитвой, хотя не делал этого с тех самых пор, как покинул родительское гнездо. Но видно, то место, где мы находились, Господь ни разу не заглядывал. Иначе бы он не дал осквернить землю, отведенную под его дом.
…И вот, желая реабилитироваться перед самим собой, я зажал пальцами нос и первым дернул дверь на себя. Она была не заперта, но открывалась тяжело. Придерживая дверь ладонью, я ступил внутрь помещения, а следом за мной вошел мой помощник. То, что мы увидели после, сразу же вернуло в меня ненадолго покинувший меня страх. Яркий конус света пробился сквозь тьму и уперся в кирпичную стену, с которой неуклюже свисала гигантская уродливая конструкция, состоящая из кровоточащих обрубков человеческих тел. Это было поистине невыносимое и мерзкое зрелище, доложу я вам!
Включив болезненную фантазию можно было предположить, что вся эта гниющая мешанина, скрепленная мотками веревок и обрывками телефонных проводов, напоминала гротескную бабочку с раскинутыми по сторонам крыльями, исполненными из вырезанных кусков человеческой кожи. Похоже, неизвестный скульптор-изверг трудился не один день в этом каменном мешке, пытаясь изобразить небесного ангела, умеющего порхать по воздуху. Но почему он избрал для своей работы такой недолговечный и скоропортящийся материал, как человеческое тело? Я был в той комнате или, если выразиться точнее мастерской ужасов, всего несколько секунд, но мне вполне хватило этого, чтобы отравить свой мозг ядом страха до конца своих дней. Создавая свое безобразное адское детище, неизвестный выродок жестоко искромсал ни одно тело. И об этом наглядно свидетельствовали кучи развороченных кишок и обрезки мясных тканей и костей, щедро наваленных на полу комнаты. И по всей этой гниющей, источающей невыносимую вонь массе ползали миллионы скользких червей, празднующих торжество смерти.
Созерцание всего этого кошмара повергло меня в первобытный ужас и я, уже не в силах справляться своими эмоциями, в панике подался назад. Меня начало подташнивать еще с тех пор как мы вошли в подвал, и я уже более не мог сдерживать жестоких рвотных позывов. Сломавшись пополам, я рухнул на пол и, задыхаясь, стал опорожнять взбудораженный желудок. Пока меня выворачивало наизнанку, мой неустрашимый помощник спокойно исследовал найденную нами комнату. Он пробыл там недолго. Долго находиться там было просто нельзя. Могильный парфюм мог запросто задушить нас и поэтому нам следовало убраться оттуда. Затворив дверь со страшной находкой, мой помощник помог мне подняться на ноги и почти что силой поволок меня к выходу. Мое сознание помутилось, и я еле мог передвигать ногами. Выбравшись из зловонной кишки коридора, мой помощник толкнул меня на лестницу и переключился на нашего задержанного старика. Я с трудом преодолел лестницу и выбрался из подвала наружу. Следом за мной выполз закованный в наручники старик, а после, судорожно хватая ртом чистый воздух, вышел мой помощник…Вы не поверите, его голову, словно присыпали белым снегом. Он полностью, полностью поседел всего за несколько минут! Но зато каких минут! Эти считанные минуты показались нам часами пребывания в преисподней! А ведь я думал, что мне было намного страшнее, чем ему.
…Кстати, через месяц после окончания расследования мой бывший помощник умер от сердечного приступа.
– Вы помните, как его звали, доктор Уорли?
– Как я могу его забыть. Этого героического парня звали Стивом, да, Стивом, а фамилия его была Нортон… Мир его праху.
– Мир его праху, доктор Уорли. Вы помните, что было потом?
– Потом, потом мы вернулись в участок, где нас ожидали ничего не подозревавшие товарищи. Я позвонил комиссару Харрингтону и попросил срочно выслать в Бэгли группу криминалистов и судебно-медицинских экспертов. Помощь из Сент-Поля прибыли в тот же день и наш кошмар продолжился. Больше суток мы извлекали из подвала церкви фрагменты тел погибших. Без всякого сомнения, все убитые были лицами женского пола. На следующий день мы сложили все фрагменты тел воедино и взялись за опознание. Наверное, это было самый страшный и трагический момент в нашем нелегком расследовании. Мы приглашали по очереди родственников пропавших и на основании их показаний, устанавливали личности убитых… Мне трудно описать то состояние горя и отчаяния, охватившее тогда охватило всех без исключения жителей Бэгли. Все словно сошли с ума и, выйдя на улицы, горько рыдали и гневно требовали разыскать виновника всех этих неслыханных злодеяний. Некоторые радикально настроенные мужчины попытались силой захватить полицейский участок и собственноручно линчевать задержанного нами в подвале монастыря старика. И нам пришлось прибегнуть к жестким мерам для защиты подозреваемого. Но мы не смогли запретить жителям искать таинственно исчезнувшего из города священника. Не было равнодушных, и каждый желал жестоко отомстить ему за поруганных девушек и женщин Бэгли.
То, что виновником всех кровавых преступлений был Жак Лурье, уже никто из нас не сомневался. На следующий день, после того как из подвала были подняты все мертвые тела, мы вскрыли квартиру священника. Обстоятельства были чрезвычайные, и в этом случае мне не требовалось обязательное разрешение судьи штата на получение ордера на обыск. Мы тщательно перерыли весь дом Жака Лурье и нашли в его рабочем столе толстую черную тетрадь с дневниковыми записями. Я был первым, кому «посчастливилось» ознакомиться с его содержанием. Читая страницы дневника, я открыл для себя совершенно новые стороны непредсказуемой человеческой психики и уверовал в Князя мира сего, обитающего среди нас смертных.
– Вот как. И какие же тайны хранил преступник Жак Лурье в своем дневнике?
– Я не скажу вам много, так как до сих пор не имею на это права. Но кое-что, что в основном касается его личной биографии, я все же озвучу. Мир должен знать не только о его светлых героях, но и о тех, кто превращает его в Ад. Ведь Жак Лурье был не просто преступником, убийцей и психопатом. Он был совершенным убийцей, настоящим порождением Зла.
– Вы хотите сказать, что его отцом был сам Сатана, согрешивший с земной женщиной?
– Не совсем так. Его отцом был вполне обычный человек. Жак Лурье происходил из семьи французских евреев. Они эмигрировали из Шербура в США в 1918 году и поселились в Бруклине в Боро-Парк. Отец Жака был часовым мастером и вскоре открыл в районе небольшую часовую мастерскую. Мать Жака была белошвейкой и зарабатывала шитьем на дому. Родители Жака по вероисповеданию являлись протестантами и в местной общине считались богобоязненными порядочными людьми. Жак родился через два года, после того как его родители эмигрировали в Соединенные Штаты. Детство и отрочество мальчика были обычными и ни чем не отличались от биографий тысяч детей той эпохи. Впрочем, и сам Жак упоминал в дневнике о своем детстве не так уж много. В частности, в одной из фраз он так охарактеризовал свою жизнь в родительском доме, продолжившуюся до 17 лет: тогда я был добр и снисходителен ко всем и ко всему и поэтому глуп и беспомощен! И этот непривлекательный жалкий идол, коего мои невежественные родители называли Богом и Спасителем всех людей, отравлял мою жизнь наивной инфантильностью и пресностью Бытия.
– Да, содержательное замечание, ничего не скажешь.
– И заметьте, что писал он это в двадцатипятилетием возрасте!
– Ну и в чем загадка?
– Сейчас мы до этого обязательно дойдем. Перед второй мировой войной, Жак Лурье успешно окончил школу и поступил в нью-йоркский медицинский университет в Бронксе. В свободное от учебы время Жак работал в мастерской у своего отца и иногда заменял продавца в его новом магазине часов. Половину его учебы в университете оплачивал из своих доходов отец, другую половину покрывал сам Жак. К этому времени он уже снимал отдельно от родителей небольшую квартиру рядом с университетом и считал себя вполне самостоятельным и успешным молодым человеком.
– А он что-нибудь писал в те дни о своих девушках?
– Вот это тоже интересно… Да, он делал в своем дневнике упоминание о девушках, а точнее об одной девушке.
– Вот как, какое целомудрие?
– Не забывайте о временах, мой дорогой Патрик и о характерном воспитании этого блестящего в те времена молодого человека.
– Ах, да, да, пуританские нравы!
– Жак писал об одной девушке и с ней он дружил с самого детства. Они были соседями по дому, и их родители неплохо ладили друг с другом. Девушку звали Ариэла. Она была еврейкой, и вся ее семья до семи колен были чистокровными евреями. Они эмигрировали в начале 20 века из Хайфы и занимались торговлей в сфере медицины. Так вот Жак был по уши влюблен в Ариэлу, но вот только, в силу своей природной застенчивости, не мог признаться ей в этом.
– И как долго продолжал он хранить свою сердечную тайну?
– Достаточно долго для такого зрелого возраста. Он смог признаться ей в своих чувствах лишь однажды, когда уже шла война. Осенью 1943 года Жак Лурье призвался добровольцем на флот и был зачислен в ряды 5-го медицинского батальона 5-дивизии морской пехоты, находившейся на тот момент на стадии формирования.
Он написал ей письмо из Camp Pendleton, где базировалась его часть, но, увы, было уже слишком поздно. Его платоническая любовь к Ариэле закончилась после рокового известия о ее помолвке с неким молодым человеком из семьи зажиточных нью-йоркских евреев. В своем дневнике Лурье неясно описывает чувства своей бывшей подруги к нему, но я так думаю, что в любом случае ее родители не оставили ей права выбора и настояли на выгодном для них браке. Тем более ее жених был также, как и она сама чистокровным евреем. Для Жака это был первый по-настоящему жестокий удар судьбы, поколебавший его веру в земное счастье. Узнав о помолвке девушки своей мечты, Лурье постарался сразу же забыть о ней.
Но в его дневниковых записях еще не раз встречались упоминания об Ариэле. По крайней мере до 1945 года.
– С ним что-то случилось в этот год, ведь он воевал, не правда ли?
– Да, Жак честно исполнил свой долг перед Родиной и больше года исправно воевал на Тихом океане. В феврале 1945 года его дивизия участвовала в штурме острова Иводзима. Он был там до конца марта и активно принимал участие в боевых действиях. В частности, за свой выдающийся подвиг, совершенный в период боев за гору Сурибати младший капрал Жак Лурье был удостоен Медали Почета.
– Вот как, интересная подробность: оказывается, жестокий серийный убийца был когда-то героем-морпехом! И что же такого героического он тогда совершил? Кажется, я догадался, он в одиночку расчленил и съел сто японцев, ха-ха!
– Не юродствуйте, Патрик. То, что совершил тогда Жак Лурье, было настоящим подвигом. 20 февраля, когда провалилась очередная атака 28-го полка морской пехоты, рядовой Жак Лурье под шквальным огнем пулеметов и пушек, вытащил с поля боя больше десятка раненых и среди них командира одного подразделения. При этом он сам получил два легких ранения, но не покинул поле боя и до самого темна спасал с поля боя раненых.
– Обалдеть, доктор Уорли, неужели такое бывает в жизни, что в одном человеке могут так тесно соприкасаться подлость и героизм?
– Могут, Патрик, могут. Человек самое сложное земное существо и ученые еще не одно столетие потратят на раскрытие всех тайн нашего мозга.
– Вы думаете, что это возможно, в смысле, полностью разгадать все тайные замыслы человека?
– Думаю, что нет.
– Довольное оптимистичное утверждение.
– Пожалуй, заключение, выведенное из опыта собственной жизни.
– Вы упоминали доктор, что с Жаком что-то случилось в тот год, не правда ли?
– Да, кромешный ад Иводзимы тяжело потряс воображение Жака Лурье. Вид тысяч искалеченных тел и невообразимая массовая жестокость как будто бы разбудили доселе дремавшие в нем инстинкты. И когда он покидал поверженную Иводзиму, внутри него уже разминал затекшие члены Зверь из Бездны.
– А каким же тогда образом этот проснувшийся Зверь из Бездны смог стать протестантским миссионером?
– Да, кстати, уже в 1943 году Жак Лурье проявлял активный интерес к миссионерству и даже был помощником полкового каппелана. Тот, наблюдая за живым энтузиазмом и непорочностью своего помощника, вскоре приблизил его к себе, а в июне 1945 года походатайствовал, чтобы Жака перевели на должность его личного адьютанта. Мы делали запрос в архив военно-морских сил и получили отличную характеристику на младшего капрала Жака Лурье. В то время как его боевые товарищи в дни бездействия предавались откровенному разврату и пьянству, Жак штудировал Священное писание и истово молился. Ко всему этому стоит присовокупить его внешне ангельский вид и кроткие, немного скованные манеры. По-крайней мере, так о нем отзывался его полковой капеллан, а ныне епископ Епископальной церкви нью-йоркского диоцеза Бишоп Шелби.
– И каков был дальнейший путь нашего новоиспеченного «святоши»?
– В сентябре 1945 года, после подписания Акта о капитуляции Японии, Жак Лурье в составе миссионерской миссии прибыл в Токио и здесь начался второй важный этап его жизни. В Японии Лурье пробыл до 1952 года и за это время побывал с благотворительной миссией во многих городах Японии. Но остановившись в Киото в 1949 году, он пробыл в этом городе до самого отъезда. Я не могу рассказать многих вещей, так как давал подписку о неразглашении, но, пожалуй, упомяну об одном немаловажном обстоятельстве. В Киото Лурье познакомился с местным синтоистским монахом по имени Дзэнте. И именно это знакомство стало знаковым и поворотным в судьбе нашего впечатлительного миссионера.
– Кем был этот японский монах?
– Как я уже упомянул выше, я не имею права рассказывать вам всего. Скажу лишь, что этот Дзэнте принадлежал к одной закрытой синтоистской секте исповедующей темные культы.
– Хорошо, значит, Жак Лурье познакомился с этим самым Дзэнте и принял свой настоящий облик Зверя из Бездны?
– Хм, не совсем так, дорогой Патрик, не совсем так…Вы что-нибудь слышали о «нопэрапонах»?
– Нет, а что это такое?
– В дзен-буддисткой мифологии этим термином обозначают человека или монстра без лица.
– А что, бывают и такие?
– Японцы древняя и мудрая нация и если они верят в «нопэрапона», значит, он существует на самом деле.
– Но к чему вы это упомянули, доктор Уорли?
– Упомянул я это не зря. Жак Лурье для меня и есть олицетворение этого самого «нопэрапона», т. е, «человека без лица». Ведь никто никогда не знал его настоящего облика и все свои мысли и тайные желания он посвящал лишь черной тетради, которую с юношеских лет повсюду возил с собой. Когда в дневнике закончились чистые страницы, он не захотел расставаться с исписанной тетрадью и вклеил в нее новые листы.
– Вы знаете, где теперь храниться этот дневник, доктор Уорли?
– Вопрос провокационный, но я на него отвечу. Об этом точно мог знать покойный директор FBI Роберт Мюллер, а сейчас возможно, знает нынешний директор Джон Гувер. Но бьюсь об заклад, ха-ха, он вам точно ничего об этом не скажет! На двенадцатый день нашего расследования, мне позвонил комиссар Харрингтон и велел передать дело Жака Лурье Специалистам следственного отдела ФБР, прибывших в Бэгли вечером этого же дня. Для меня это было неприятным известием, ударившим по моему молодому самолюбию, но приказ есть приказ и я был вынужден подчиниться.
– Выходит вместе со всеми делами, вы передали агентам СЮ и таинственный дневник Жака Лурье?
– Точно так и кроме этого я и еще двое детективов SPPD, знавших о содержимом дневника, дали подписку о неразглашении.
– Что вам известно о секретном проекте DOM, доктор Уорли?
– Я не буду отвечать на этот вопрос, Патрик. В штатах и без меня хватает разных болтунов, вешающих «лапшу на уши» об этом проекте добропорядочным гражданам.
– Говорят, этот проект был напрямую связан с таинственным дневником Жака Лурье, ведь так?
– Я ничего об этом не знаю, а если бы и знал, то все равно не сказал вам.
– Почему вы так категоричны, доктор Уорли?
– Мне просто жаль ваши нервы.
– Вот как, а знаете, я не особо впечатлителен и ради отличной сенсации готов положить на алтарь даже свою душу.
– Суета сует!.. Хм, но с виду вы не так глупы, как говорите, Патрик.
– Спасибо вам за очередной комплимент, доктор Уорли.
– Не за что, Патрик!
– Может, вы еще что-то можете добавить, что не повредит вашей безупречной репутации, уважаемый доктор.
– Да, стоит лишь добавить, что в 1952 году миссия Жака Лурье в Японии благополучно завершилась, и он отбыл в Соединенные Штаты. Но на Родину он вернулся не один. Вместе с ним приехал его японский наставник монах Дзэнте. В течение восьми лет он неотлучно следовал за своим питомцем и обучал его древним темным ритуалам и языческим обрядам. Все эти годы Жак Лурье занимался миссионерской деятельностью под крылом нескольких известных протестантских миссий и ни разу не дал повода усомниться в своей безгрешности и добропорядочности.
– У меня к вам вопрос, доктор Уорли: массовое убийство женщин в Бэгли было единственной акцией Жака Лурье?
– К сожалению, нет. Это выродок успел «наследить» еще в нескольких штатах и там его жертвами, по примерным подсчетам, стали не менее шестидесяти лиц женского пола.
– То есть Лурье убивал только девушек и женщин?…
– Не только, его жертвами были и совсем юные девочки, едва достигшие тринадцатилетнего возраста.
– Как, по-вашему, Жак Лурье был девственником?
– Я думаю, что нет. Многие из его жертв перед смертью подвергались сексуальному насилию. Хотя он не брезговал даже мертвыми. В его дневнике было немало откровений, посвященных извращенным любовным утехам, которым он предавался со своими несчастными жертвами.
– Ему доставляло удовольствие чувствовать власть над слабым полом?
– Похоже, он просто упивался своим могуществом и властью и немало страниц своих дневниковых записей посвятил описанию своей гениальности и бессмертию.
– Бессмертию, он считал себя бессмертным?
– Этот замаскированный выродок верил, что кровь его жертв сделает его бессмертным. Он подвергал свои жертвы жесточайшим пыткам и избиениям. И доводил их до такого состояния, что его истерзанные жертвы сами умоляли его убить их. Он был настоящим специалистом по расчленениям и самым зверским пыткам. Не стоит забывать, что в прошлом Жак Лурье получил блестящее медицинское образование и в совершенстве знал обо всех слабостях человеческого организма.
– Б-р-р, просто жуть! Доктор, вам известно, где он в первый раз совершил убийство?
– Судя по его записям, датированным 1950 годом, первой его жертвой была пятнадцатилетняя японская девочка, бывшая прихожанкой христианской миссии в Киото.
– Что он сделал с ней?
– Жак Лурье давно наблюдал за этой девочкой и ждал лишь удобного случая, чтобы завладеть ею. И однажды ему представился такой случай. Обманом он завлек ее в лес и изнасиловал бедняжку. Тогда он впервые познал грешную сладость непорочного женского тела. Ему было тридцать лет, и прелесть секса стала для него настоящим открытием. Осознав, что ему грозит за его проступок, Лурье задушил девочку и закопал ее бездыханное тело на месте преступления. Девочку потом долго искали, но так и не нашли. Кстати, сам Лурье принимал активное участие в поисках, и даже некоторое время посещал родителей убитой им девочки, дабы утешить их и вдохнуть в них веру.