Мак-Кейд шел, а члены команды останавливались и смотрели на него с огромным любопытством. Многие никогда раньше не видели людей, и еще более удивительным было увидеть одного из них на ильроннианском военном корабле.
За свою жизнь Мак-Кейду доводилось общаться со многими внеземными культурами, но он не мог припомнить случая, когда бы в это время рядом с ним не было ни одного человеческого лица. Сейчас он чувствовал себя экспонатом кунсткамеры, диковинкой, выведенной на потеху толпе, ему это очень не нравилось.
В отличие от людей, стремящихся устраивать на кораблях помещения попросторнее, ильроннианцы предпочитали создавать на своих обстановку, сходную с их жилищами, расположенными под опаленной солнцем пустыней.
Поэтому вход в каюту командира сектора Цила выглядел как низкий и узкий туннель, неожиданно выходящий в овальное пространство, похожее на пещеру.
Следуя за офицером по этому туннелю, Мак-Кейд понял, насколько он удобен для обороны — ведь атакующие могут двигаться в нем лишь по одному. Разумная предосторожность, перенесенная из пустыни в космос. Когда охотник вошел в каюту, воздух вокруг него потрескивал от жары и сухости.
Из-за специального оптического эффекта Мак-Кейду показалось, что он стоит в самом центре пустыни. Она простиралась во все стороны, а ее красноватый оттенок говорил, что было время, когда цвет кожи ильроннианцев служил целям маскировки. Далеко у горизонта этот цвет сливался с пурпурными красками неба. Настоящий песок похрустывал под ногами у охотника, усиливая впечатление.
«Интересно, как ведет себя песок во время маневров в невесомости? — подумал Сэм. — Или его куда-нибудь отсасывают?» Обо всем этом приходилось только гадать, да и не до того сейчас было.
Он увидел перед собой десять ильроннианцев. Они сидели полукругом на скамьях, сложенных вроде бы из камней их родной планеты. Хотя, возможно, камни тоже были оптическим эффектом.
Ильроннианцы считали, что их ранг выше, чем ранг гостя, поэтому в соответствии с их обычаями они остались сидеть. Первым заговорил командир сектора Цил:
— Добро пожаловать, Сэм Мак-Кейд! Я вижу, ты пришел к нам вооруженным.
Мак-Кейд откинул голову, открывая вены и артерии на шее.
— Воин всегда вооружен, чтобы защитить свой народ! Но моя жизнь в вашем распоряжении.
Это был рассчитанный ход — традиционный ответ, что пришел к нему из снов мессии, и он произвел эффект. Цил, как и большинство других, не ожидал этого. Ильроннианцы глядели друг на друга с изумлением. Человек, и вежливый? Неслыханно!
Но один ильроннианец, носивший в отличие от пурпура Звездной Гвардии красный плащ воина-священника, казалось, совсем не удивился.
— Да, человек, твоя жизнь в наших руках, и чтобы сохранить ее, тебе придется сделать больше, чем показать, что ты знаком с обычаями Иль-Ронна! — сказал он.
Он указал на отдельный камень напротив полукруга ильроннианцев и коротко бросил: «Садись!»
Мак-Кейд поступил, как было приказано. Настоящий или нет, но камень был чертовски твердым и довольно неровным. На таком сиденье не заснешь.
Священник заговорил снова:
— Я — дознаватель Тиб. Прежде всего знай, что я был против твоего допуска в почетные ряды Илвиков. Но я должен был смириться перед желанием моих миролюбивых собратьев и предоставить тебе такую возможность. Точнее, все возможности, на которые у нас есть время. К сожалению, мы должны ускорить твою проверку из-за необходимости безотлагательных действий. Обычно испытание длится десять годовых циклов.
Тиб сделал паузу, позволяя Мак-Кейду уяснить услышанное, и продолжил:
— Это испытание делится на два этапа: вступительная часть — мы определим твои способности, и если они удовлетворят нас, будет вторая, в которой тебя подвергнут собственно трем испытаниям Илвика, или священника-воина. Первая часть начнется прямо сейчас. Ты заметил наш боевой флот, когда вышел из гиперпространства?
Мак-Кейд кивнул:
— Да, о святой. Его трудно было не заметить!
Широкий треугольный хвост Тиба взметнулся вверх, прикрыв голову от солнца.
— Хорошо! — заключил Тиб. — Флот здесь по двум причинам. Первая — чтобы защититься от вероломства, которого мы ожидаем от вас, а вторая — для внезапного нападения на Империю людей, если ты не выдержишь первой части проверки. Начнем?
5
6
За свою жизнь Мак-Кейду доводилось общаться со многими внеземными культурами, но он не мог припомнить случая, когда бы в это время рядом с ним не было ни одного человеческого лица. Сейчас он чувствовал себя экспонатом кунсткамеры, диковинкой, выведенной на потеху толпе, ему это очень не нравилось.
В отличие от людей, стремящихся устраивать на кораблях помещения попросторнее, ильроннианцы предпочитали создавать на своих обстановку, сходную с их жилищами, расположенными под опаленной солнцем пустыней.
Поэтому вход в каюту командира сектора Цила выглядел как низкий и узкий туннель, неожиданно выходящий в овальное пространство, похожее на пещеру.
Следуя за офицером по этому туннелю, Мак-Кейд понял, насколько он удобен для обороны — ведь атакующие могут двигаться в нем лишь по одному. Разумная предосторожность, перенесенная из пустыни в космос. Когда охотник вошел в каюту, воздух вокруг него потрескивал от жары и сухости.
Из-за специального оптического эффекта Мак-Кейду показалось, что он стоит в самом центре пустыни. Она простиралась во все стороны, а ее красноватый оттенок говорил, что было время, когда цвет кожи ильроннианцев служил целям маскировки. Далеко у горизонта этот цвет сливался с пурпурными красками неба. Настоящий песок похрустывал под ногами у охотника, усиливая впечатление.
«Интересно, как ведет себя песок во время маневров в невесомости? — подумал Сэм. — Или его куда-нибудь отсасывают?» Обо всем этом приходилось только гадать, да и не до того сейчас было.
Он увидел перед собой десять ильроннианцев. Они сидели полукругом на скамьях, сложенных вроде бы из камней их родной планеты. Хотя, возможно, камни тоже были оптическим эффектом.
Ильроннианцы считали, что их ранг выше, чем ранг гостя, поэтому в соответствии с их обычаями они остались сидеть. Первым заговорил командир сектора Цил:
— Добро пожаловать, Сэм Мак-Кейд! Я вижу, ты пришел к нам вооруженным.
Мак-Кейд откинул голову, открывая вены и артерии на шее.
— Воин всегда вооружен, чтобы защитить свой народ! Но моя жизнь в вашем распоряжении.
Это был рассчитанный ход — традиционный ответ, что пришел к нему из снов мессии, и он произвел эффект. Цил, как и большинство других, не ожидал этого. Ильроннианцы глядели друг на друга с изумлением. Человек, и вежливый? Неслыханно!
Но один ильроннианец, носивший в отличие от пурпура Звездной Гвардии красный плащ воина-священника, казалось, совсем не удивился.
— Да, человек, твоя жизнь в наших руках, и чтобы сохранить ее, тебе придется сделать больше, чем показать, что ты знаком с обычаями Иль-Ронна! — сказал он.
Он указал на отдельный камень напротив полукруга ильроннианцев и коротко бросил: «Садись!»
Мак-Кейд поступил, как было приказано. Настоящий или нет, но камень был чертовски твердым и довольно неровным. На таком сиденье не заснешь.
Священник заговорил снова:
— Я — дознаватель Тиб. Прежде всего знай, что я был против твоего допуска в почетные ряды Илвиков. Но я должен был смириться перед желанием моих миролюбивых собратьев и предоставить тебе такую возможность. Точнее, все возможности, на которые у нас есть время. К сожалению, мы должны ускорить твою проверку из-за необходимости безотлагательных действий. Обычно испытание длится десять годовых циклов.
Тиб сделал паузу, позволяя Мак-Кейду уяснить услышанное, и продолжил:
— Это испытание делится на два этапа: вступительная часть — мы определим твои способности, и если они удовлетворят нас, будет вторая, в которой тебя подвергнут собственно трем испытаниям Илвика, или священника-воина. Первая часть начнется прямо сейчас. Ты заметил наш боевой флот, когда вышел из гиперпространства?
Мак-Кейд кивнул:
— Да, о святой. Его трудно было не заметить!
Широкий треугольный хвост Тиба взметнулся вверх, прикрыв голову от солнца.
— Хорошо! — заключил Тиб. — Флот здесь по двум причинам. Первая — чтобы защититься от вероломства, которого мы ожидаем от вас, а вторая — для внезапного нападения на Империю людей, если ты не выдержишь первой части проверки. Начнем?
5
Мак-Кейд постарался сохранить спокойствие. Это было нелегко. Проверка? Так скоро? А если он не справится? Сэм представил себе тысячи ильроннианских кораблей, выныривающих из гиперпространства, разрушающих на своем пути планету за планетой. Тысячи, может быть, миллионы погибнут, и все из-за того, что он не выдержал какой-то дурацкий тест.
Тиб улыбнулся, будто читая его мысли.
— Да, это большая ответственность, не так ли? Надеюсь, твои начальники сделали правильный выбор ради своего и твоего блага! — проговорил он.
Охотник криво улыбнулся в ответ.
— Скоро узнаем, не так ли? — ответил он. — Давайте ближе к делу!
— Вполне совпадает с моими намерениями, — сказал Тиб. — На твоей руке священный браслет Ника. Многие носили его до тебя, в том числе и я много годовых циклов назад.
Мак-Кейд посмотрел с изумлением на свою руку.
— Этот самый браслет? — переспросил он, не веря своим ушам.
Тиб досадливо нахмурился.
— Я сказал то, что сказал. Тем, кому браслет достался заслуженно, он передает некоторые знания; наличие их у тебя я и собираюсь проверить. Ты меня понял?
Мак-Кейд обливался потом. Ему надо было бы взять с собой несколько солевых таблеток, он не подумал тогда об этом. Если испытание продлится долго, его сразит тепловой удар. Но прежде чем это произойдет, он убьет их столько, сколько успеет. Тиб и командир сектора Цил будут первыми.
Он вытер пот со лба, сглотнул, чтобы хоть немного смочить пересохшее горло, и прохрипел:
— Я понял. Давайте к делу!
Тиб посмотрел на остальных ильроннианцев, как бы проверяя, все ли слышали ответ Мак-Кейда.
— Хорошо! Вот первый вопрос. Когда великий учитель еще был илвидом, непосвященным, выносившая его мать преподала ему урок почтения к священной жидкости. Что это был за урок?
Никаких мыслей на этот счет в голове охотника не было. Все, что он мог себе представить, — это полет адских бомб и целые планеты, объятые пламенем.
Тонкие губы Тиба медленно растянулись в улыбке, вызванной молчанием Мак-Кейда. Все получалось, как он и предсказывал. Человек не мог ответить на вопрос, и с фарсом было почти покончено. Но вдруг человек откашлялся, прочистил горло и заговорил.
Сначала он действительно не видел ничего, кроме смерти и разрушения, но вдруг Мак-Кейд перенесся в прошлое, на планету, которой никогда не видел. И он начал свой рассказ, зная, что это — правда, потому что Сэм был там и пережил все событие вместе с молодым мессией.
Тогда он играл в прятки с девочкой по имени Лиз. Он был слабее своих сверстников, и парни часто исключали его из своих грубых и подвижных игр. Поэтому ему оставалось играть одному или с девчонками.
Ему не нравилось, когда его прогоняли, но Лиз была гораздо веселее парней, большинство из которых имели очень скромное воображение или не имели его вообще. Они развлекались, соревнуясь, кто дальше кинет камень, пробежит быстрее или поднимет большую тяжесть.
А Лиз создавала армии, которые он вел в битву, устраивала войны, в которых он сражался, и целые королевства, которые он захватывал. Она сама придумывала игры, а ее любимой игрой были прятки, в которые они играли в лабиринте туннелей, сделанных их племенем.
Играть можно было часами; томительный страх быть пойманным и восторг охотника попеременно захватывали их. Но в тот день он нарушил одно из самых важных табу племени.
Это случилось потому, что он очень увлекся игрой. Ему давно хотелось по-маленькому, но для этого нужно было далеко идти к регенерационным чанам и, следовательно, долго возвращаться назад. За это время Лиз могла потерять интерес к игре или заняться чем-нибудь еще. Кроме того, он нашел прекрасное укромное место и ни за что не хотел выходить оттуда сам.
Он прислушался, было тихо. Где-то далеко Лиз заглядывала в небольшие вентиляционные шахты и обходила все множество складских помещений. Чулан, в котором он спрятался, был довольно просторным и имел собственную систему зеркал, проводивших свет с поверхности. Как и везде, полом здесь служил плотно утрамбованный слой глины.
Встав между огромными керамическими чанами, он расстегнул штанишки и достал свой член. С огромным наслаждением он расслабил мышцы и почувствовал, как моча вытекает из него. На полу образовалась небольшая лужица, но она скоро уйдет в трещины пола.
Только он спрятал свое орудие, как кто-то схватил его сзади за плечо. Это была Виа, его мать. Она пришла в поисках пустого горшка и обнаружила своего сына, использовавшего священную жидкость, чтобы намочить чистый пол кладовой.
Не говоря ни слова, она протащила его по туннелям, вверх по пандусу и вывела под палящее солнце. Поля были маленькими, каждое отобрано у пустыни ценой упорного и тяжелого труда, а также рачительного применения священной жидкости.
Одно из них принадлежало отцу, суровому мужчине строгих правил, и пока Виа тащила его, у него ноги подкашивались от страха. Как с ним поступит отец? Ведь он сознательно нарушил одно из наиболее строго соблюдаемых табу! Каким бы ни было наказание, оно будет и скорым, и ужасным.
Отец смотрел на их приближение, глаза его утонули в тени огромных надбровных дуг. Треугольный конец его хвоста защищал от солнца затылок, пальцы сжимались и разжимались вокруг рукоятки мотыги.
— Привет тебе, Виа! — сказал он. — Что привело мою подругу и маленького сына сюда, в это пекло?
Виа уважительно поклонилась.
— Привет тебе, Диг! Твой сын задает много вопросов о взрослой работе... и хочет увидеть ее сам.
Диг нахмурился.
— Его интерес понятен. Но солнце сегодня жаркое для такого малыша. Может быть, в следующий раз?
— Забота о здоровье сына делает тебе честь, Диг, но я полагаю что в данном случае следует сделать исключение: это будет ему полезнее.
Диг был в недоумении. Виа редко настаивала на чем-либо, но уж если она настаивает, то к ней надо прислушаться, поэтому его хвост качнулся в знак согласия.
— Пусть будет так, как ты хочешь, — не стал он спорить. — Иди сюда, сын, садись на этот камень на меже. Смотри внимательно, и ты обучишься работе мужчины.
Следующие четыре часа он смотрел, как работает отец. Как тот разбивает спекшуюся землю железным ломом, как он осторожно кладет своими заскорузлыми руками каждое семечко в лунки, сделанные в тонком слое плодородной почвы, и как он поливает каждое семечко священной жидкостью.
Безжалостное солнце высасывало каждую каплю влаги из кожи провинившегося, оно раскаляло камень так, что на нем было невозможно сидеть.
Наконец, когда уже казалось, что дневной работе не будет конца, она закончилась и отец повел его домой.
Ничто не могло лучше объяснить ему ценность священной жидкости. Да в этом и не было необходимости. Он видел работу отца, узнал, как безжалостно палит солнце, и понял, чему хотела научить его мать. Не беречь воду значило не беречь саму жизнь.
Когда воспоминание померкло, Мак-Кейд заметил, что он стоит, глядя на Тиба. Глаза ильроннианца горели, и голос был полон гнева.
— Это ничего не доказывает! Поучение широко известно, его рассказывают почти всем детям Иль-Ронна. Не представляю, где мог услышать о нем человек, но это не важно, поскольку следующий экзамен он не выдержит.
Охотнику показалось, что остальные так не считают, но, не будучи знатоком выражений ильроннианских лиц, он не был в этом уверен.
— Кандидат прошел первую проверку, — с раздражением сказал Тиб. — Предстоят еще две. Готов ли испытуемый?
Мак-Кейд попытался сосредоточиться, но у него кружилась голова, и слова Тиба доносились как будто издалека. Было жарко, очень жарко. Он услышал собственное кряхтенье в ответ и сделал все, что в его силах, чтобы услышать следующий вопрос Тиба:
— Известно, что великий, будучи Илвигом, удалился в пустыню, чтобы испытать себя. Там он нашел браслет, который ты сейчас носишь. Кроме того, он нашел кое-что, впоследствии названное им еще более важным. Что же это было?
Голос Тиба, как эхо, замер где-то вдалеке, и Мак-Кейд стал отвечать. Слова рождались сами, помимо его воли...
Он чувствовал браслет на своем запястье, горячий и блестящий, предвкушая всеобщее изумление, когда он принесет эту вещь домой. Но до возвращения нужно ждать еще целых трое суток.
Будучи все время голодным, он решил испытать себя в качестве охотника и направился к заброшенному источнику. Как и большинство источников, этот сохранял воду только весной, быстро теряя ее, когда лето простирало над ним свою горячую ладонь.
Тысячи следов испещряли песок на пути к источнику. И когда ему открылась илистая впадина, здесь пили бок о бок и злобный Икк, и кроткий Видд. Такова была сила священной жидкости. Все создания нуждаются в ней, поэтому у источника хищники мирно соседствуют со своими жертвами.
Он шел вверх по песчаному склону, и солнце опаляло его плечи. Широкие плоские копыта стучали по песку, не проваливаясь в него, а треугольник на конце хвоста защищал затылок. Подойдя к вершине бархана, он встал на четвереньки и, крадучись, пополз к водопою.
Приподняв голову, он увидел обычное зрелище — различных животных, лакающих мутную воду и недоверчиво косящихся друг на друга. Многие животные были неплохой добычей. Если подойти поближе, было бы нетрудно поразить одно из них копьем.
Однако по опыту он знал, что они разбегутся при его появлении, не позволяя убить себя. Но на водопое животные стояли настолько тесной массой, что брошенное с дальнего расстояние копье наверняка поразит какую-то цель.
Он сполз обратно по склону, встал, уже не опасаясь быть замеченным, и, достав из чехла ручную катапульту, уложил основание копья в ее желоб. Трудно было одновременно взбегать на холм и стрелять, но он сделал это, и дополнительное усилие подняло копье высоко в воздух. Какое-то время это была маленькая темная черточка на фоне сиреневого неба. Потом копье стало падать вниз и исчезло за песчаным гребнем.
Он добежал до вершины и посмотрел на водопой. Все животные, прыгая и толкаясь, разбегались в разные стороны. При этом одно билось на песке. Он ликовал: его затея удалась!
Сбежав со склона, счастливый охотник громким криком возвестил о своей победе, надеясь, что небеса услышат его, и поднял катапульту над головой. Но он резко оборвал себя, поскольку увидел и копье, и жизнь, отнятую им.
Фьюик был самой красивой птицей пустыни, розовым цветком на лиловом небе; крылья его бились в унисон с сердцем Илвига, и теперь он умирал, его головка печально поникла, а прекрасные крылья в последнем трепете бились о песок.
Он отобрал жизнь, не умея даровать ее! В отчаянии охотник пал ниц рядом с телом Фьюика, умоляя птицу о прощении, его слезы смешались с кровью на песке.
И в этот момент ему открылось многое. Он понял, что каждая жизнь является ценностью, что произвол и насилие не есть оружие разумных и что ответственность за свои действия является платой за дар мышления...
...На этот раз, когда рассказ Мак-Кейда подошел к концу, в каюте воцарилась тишина. Медленно, один за другим, все повернулись к Тибу. Тот наклонил голову, уставившись на складки плаща, и долго молчал. Когда он поднял голову, Сэм увидел слезы на его щеках, а когда Тиб заговорил, в его голосе слышалось изумление.
— Человек сказал нам правду. Я благоговею и смиряюсь перед силой великого Илвика. Его учение настолько всесильно, что даже человек может его постичь. Кандидат прошел второе испытание. Его ожидает еще одно. Готов ли испытуемый?
От жары Мак-Кейд буквально горел. Он знал, что надо поднять пистолет и перестрелять их всех, но боялся, что на это не хватит сил. Сэм покачнулся и едва не упал с камня, но его растрескавшиеся губы выговорили:
— Я готов!
В голосе Тиба почти слышалось сочувствие, когда он задавал последний вопрос:
— Я вижу, тебе трудно переносить нашу жару. К сожалению, обычай не позволяет отдыхать, но твое испытание почти окончено.
Ближе к концу жизни Илвика великая засуха обрушилась на наши поля. Сперва высохли источники, а потом и самые глубокие колодцы. Урожай погиб, животные пустыни исчезли, и вскоре начали умирать наши пращуры. Сказав: «Чтобы понять, что делать, нужно обратиться к своему сердцу», великий Илвик удалился в одиночестве в пустыню. Что произошло дальше?
Мак-Кейд вновь оказался в прошлом, он едва переставлял уставшие ноги — одинокая фигура в центре бесконечной пустыни. Пять дней он шел по пустыне и пять дней молился, пока силы не покинули его. Падая на колени, он воскликнул в душевных муках:
— Сжалься, о Боже, даруй нам благодать твоей священной жидкости, чтобы мы могли жить! Ведь не для того ты создал нас, чтобы обречь на гибель! Где же вода, в которой мы так нуждается?
И он стал не он, а какое-то иное существо, высокое и поджарое, с длинными тонкими ногами, сильно отталкиваясь которыми он продвигался в какой-то среде. Это было странное ощущение полета сквозь жидкий и страшно холодный воздух.
Жидкий! Он парил в жидкости, и не просто в жидкости, в священной! Это было не видение, посланное Богом, но ужасное богохульство, возникшее в каком-то темном закоулке его души. Что может быть расточительнее, чем погружение тела в священную жидкость?
Однако погодите, что это на его длинной тонкой руке? Браслет. Тот самый, который он нашел в святилище. Он выглядел точно таким же. Если так, то это могла быть часть магии браслета, воспоминания прежнего владельца, вызванные к жизни отчаянием Илвика! Может быть, в них и кроется то знание, с помощью которого он может помочь своему народу?
Оглядевшись, он увидел других, таких же, как он, плещущихся в воде и перекликающихся друг с другом. Они плыли к краю гигантского чана. Чего же удивляться, что они относились к священной жидкости без всякого почтения! Здесь ее больше, чем Илвик когда-либо видел, больше, чем его народ потреблял в течение нескольких лет. Однако где спрятано это жидкое сокровище?
Тот, кто делился с ним знаниями, перевернулся на спину, и он увидел каменный потолок высоко над головой. Где бы ни была эта вода, она находилась в глубокой пещере, что защищала ее от жаркого дыхания солнца.
Вода была холодной, такой холодной, какую он никогда не знал, и Илвик был рад, когда давний владелец браслета поплыл к берегу.
Скоро он нащупал ногами дно и вышел на песчаный пляж. Подняв большой кусок белой ткани, он обернул его вокруг себя и застегнул большой брошью.
В центре броши находился большой зелено-голубой камень. Илвик заметил, что он был точно таким, как и в браслете. Как же получилось, что браслет ему дано было найти, а брошь нет? Была ли в ней магическая сила браслета?
Но ответ он не получил, потому что обладатель броши надел сандалии, шагнул на какую-то платформу, и она пошла вверх. Когда платформа остановилась, он сошел с нее, нажал на светящуюся панель и дождался, пока тяжелая дверь не отойдет в сторону.
Древний житель планеты вышел наружу, и Илвик как-то узнал, что тот не переносит жары и стремится покинуть ее как можно скорее. Поэтому он торопился, не давая Илвику оглядеться, чтобы понять, где же спрятана священная жидкость.
Впереди возвышалось какое-то сооружение из блестящего металла. Его было столько, что хватило бы на миллион наконечников для стрел. Древнейший житель спешил именно к этому сооружению. В блестящей стене, как по волшебству, открылся проход, он вошел и с наслаждением вдохнул прохладный воздух.
Сев на что-то постыдно мягкое, он надел себе на голову нечто, похожее на котел. К своему изумлению, Илвик увидел, как тот коснулся одного из множества огней, мерцавших перед ним. Вся масса металла ожила и задрожала, подвластная проснувшимся в ней таинственным силам.
А владелец браслета коснулся еще одного огня, и внезапно Илвик увидел панораму, простиравшуюся на много миль окрест. Он узнал три горных пика, называемых «Пальцы Зика», длинную узкую долину под названием «Место, где не светит солнце» и раскинувшуюся перед ним пустыню — «Страну костей».
Он почувствовал, как неведомое сооружение взмывает в воздух, и его дух воспарил вместе с ним. Теперь Илвик знал точно, где он оказался и где священная жидкость! Он знал, куда нужно идти его народу, чтобы выжить!
И ведь они выжили, во всяком случае большинство! Конечно, многие погибли при долгом переходе через пустыню и стоявшие за ней горы. Найдя великие древние водохранилища и огромные подземные реки, питавшие их, раса стала процветать и приумножаться, и потомки отложили яйца в горячий песок других планет.
Прохрипев последнее слово, Мак-Кейд открыл глаза, увидел, как Тиб начинает что-то говорить, и упал лицом в горячий песок.
Тиб улыбнулся, будто читая его мысли.
— Да, это большая ответственность, не так ли? Надеюсь, твои начальники сделали правильный выбор ради своего и твоего блага! — проговорил он.
Охотник криво улыбнулся в ответ.
— Скоро узнаем, не так ли? — ответил он. — Давайте ближе к делу!
— Вполне совпадает с моими намерениями, — сказал Тиб. — На твоей руке священный браслет Ника. Многие носили его до тебя, в том числе и я много годовых циклов назад.
Мак-Кейд посмотрел с изумлением на свою руку.
— Этот самый браслет? — переспросил он, не веря своим ушам.
Тиб досадливо нахмурился.
— Я сказал то, что сказал. Тем, кому браслет достался заслуженно, он передает некоторые знания; наличие их у тебя я и собираюсь проверить. Ты меня понял?
Мак-Кейд обливался потом. Ему надо было бы взять с собой несколько солевых таблеток, он не подумал тогда об этом. Если испытание продлится долго, его сразит тепловой удар. Но прежде чем это произойдет, он убьет их столько, сколько успеет. Тиб и командир сектора Цил будут первыми.
Он вытер пот со лба, сглотнул, чтобы хоть немного смочить пересохшее горло, и прохрипел:
— Я понял. Давайте к делу!
Тиб посмотрел на остальных ильроннианцев, как бы проверяя, все ли слышали ответ Мак-Кейда.
— Хорошо! Вот первый вопрос. Когда великий учитель еще был илвидом, непосвященным, выносившая его мать преподала ему урок почтения к священной жидкости. Что это был за урок?
Никаких мыслей на этот счет в голове охотника не было. Все, что он мог себе представить, — это полет адских бомб и целые планеты, объятые пламенем.
Тонкие губы Тиба медленно растянулись в улыбке, вызванной молчанием Мак-Кейда. Все получалось, как он и предсказывал. Человек не мог ответить на вопрос, и с фарсом было почти покончено. Но вдруг человек откашлялся, прочистил горло и заговорил.
Сначала он действительно не видел ничего, кроме смерти и разрушения, но вдруг Мак-Кейд перенесся в прошлое, на планету, которой никогда не видел. И он начал свой рассказ, зная, что это — правда, потому что Сэм был там и пережил все событие вместе с молодым мессией.
Тогда он играл в прятки с девочкой по имени Лиз. Он был слабее своих сверстников, и парни часто исключали его из своих грубых и подвижных игр. Поэтому ему оставалось играть одному или с девчонками.
Ему не нравилось, когда его прогоняли, но Лиз была гораздо веселее парней, большинство из которых имели очень скромное воображение или не имели его вообще. Они развлекались, соревнуясь, кто дальше кинет камень, пробежит быстрее или поднимет большую тяжесть.
А Лиз создавала армии, которые он вел в битву, устраивала войны, в которых он сражался, и целые королевства, которые он захватывал. Она сама придумывала игры, а ее любимой игрой были прятки, в которые они играли в лабиринте туннелей, сделанных их племенем.
Играть можно было часами; томительный страх быть пойманным и восторг охотника попеременно захватывали их. Но в тот день он нарушил одно из самых важных табу племени.
Это случилось потому, что он очень увлекся игрой. Ему давно хотелось по-маленькому, но для этого нужно было далеко идти к регенерационным чанам и, следовательно, долго возвращаться назад. За это время Лиз могла потерять интерес к игре или заняться чем-нибудь еще. Кроме того, он нашел прекрасное укромное место и ни за что не хотел выходить оттуда сам.
Он прислушался, было тихо. Где-то далеко Лиз заглядывала в небольшие вентиляционные шахты и обходила все множество складских помещений. Чулан, в котором он спрятался, был довольно просторным и имел собственную систему зеркал, проводивших свет с поверхности. Как и везде, полом здесь служил плотно утрамбованный слой глины.
Встав между огромными керамическими чанами, он расстегнул штанишки и достал свой член. С огромным наслаждением он расслабил мышцы и почувствовал, как моча вытекает из него. На полу образовалась небольшая лужица, но она скоро уйдет в трещины пола.
Только он спрятал свое орудие, как кто-то схватил его сзади за плечо. Это была Виа, его мать. Она пришла в поисках пустого горшка и обнаружила своего сына, использовавшего священную жидкость, чтобы намочить чистый пол кладовой.
Не говоря ни слова, она протащила его по туннелям, вверх по пандусу и вывела под палящее солнце. Поля были маленькими, каждое отобрано у пустыни ценой упорного и тяжелого труда, а также рачительного применения священной жидкости.
Одно из них принадлежало отцу, суровому мужчине строгих правил, и пока Виа тащила его, у него ноги подкашивались от страха. Как с ним поступит отец? Ведь он сознательно нарушил одно из наиболее строго соблюдаемых табу! Каким бы ни было наказание, оно будет и скорым, и ужасным.
Отец смотрел на их приближение, глаза его утонули в тени огромных надбровных дуг. Треугольный конец его хвоста защищал от солнца затылок, пальцы сжимались и разжимались вокруг рукоятки мотыги.
— Привет тебе, Виа! — сказал он. — Что привело мою подругу и маленького сына сюда, в это пекло?
Виа уважительно поклонилась.
— Привет тебе, Диг! Твой сын задает много вопросов о взрослой работе... и хочет увидеть ее сам.
Диг нахмурился.
— Его интерес понятен. Но солнце сегодня жаркое для такого малыша. Может быть, в следующий раз?
— Забота о здоровье сына делает тебе честь, Диг, но я полагаю что в данном случае следует сделать исключение: это будет ему полезнее.
Диг был в недоумении. Виа редко настаивала на чем-либо, но уж если она настаивает, то к ней надо прислушаться, поэтому его хвост качнулся в знак согласия.
— Пусть будет так, как ты хочешь, — не стал он спорить. — Иди сюда, сын, садись на этот камень на меже. Смотри внимательно, и ты обучишься работе мужчины.
Следующие четыре часа он смотрел, как работает отец. Как тот разбивает спекшуюся землю железным ломом, как он осторожно кладет своими заскорузлыми руками каждое семечко в лунки, сделанные в тонком слое плодородной почвы, и как он поливает каждое семечко священной жидкостью.
Безжалостное солнце высасывало каждую каплю влаги из кожи провинившегося, оно раскаляло камень так, что на нем было невозможно сидеть.
Наконец, когда уже казалось, что дневной работе не будет конца, она закончилась и отец повел его домой.
Ничто не могло лучше объяснить ему ценность священной жидкости. Да в этом и не было необходимости. Он видел работу отца, узнал, как безжалостно палит солнце, и понял, чему хотела научить его мать. Не беречь воду значило не беречь саму жизнь.
Когда воспоминание померкло, Мак-Кейд заметил, что он стоит, глядя на Тиба. Глаза ильроннианца горели, и голос был полон гнева.
— Это ничего не доказывает! Поучение широко известно, его рассказывают почти всем детям Иль-Ронна. Не представляю, где мог услышать о нем человек, но это не важно, поскольку следующий экзамен он не выдержит.
Охотнику показалось, что остальные так не считают, но, не будучи знатоком выражений ильроннианских лиц, он не был в этом уверен.
— Кандидат прошел первую проверку, — с раздражением сказал Тиб. — Предстоят еще две. Готов ли испытуемый?
Мак-Кейд попытался сосредоточиться, но у него кружилась голова, и слова Тиба доносились как будто издалека. Было жарко, очень жарко. Он услышал собственное кряхтенье в ответ и сделал все, что в его силах, чтобы услышать следующий вопрос Тиба:
— Известно, что великий, будучи Илвигом, удалился в пустыню, чтобы испытать себя. Там он нашел браслет, который ты сейчас носишь. Кроме того, он нашел кое-что, впоследствии названное им еще более важным. Что же это было?
Голос Тиба, как эхо, замер где-то вдалеке, и Мак-Кейд стал отвечать. Слова рождались сами, помимо его воли...
Он чувствовал браслет на своем запястье, горячий и блестящий, предвкушая всеобщее изумление, когда он принесет эту вещь домой. Но до возвращения нужно ждать еще целых трое суток.
Будучи все время голодным, он решил испытать себя в качестве охотника и направился к заброшенному источнику. Как и большинство источников, этот сохранял воду только весной, быстро теряя ее, когда лето простирало над ним свою горячую ладонь.
Тысячи следов испещряли песок на пути к источнику. И когда ему открылась илистая впадина, здесь пили бок о бок и злобный Икк, и кроткий Видд. Такова была сила священной жидкости. Все создания нуждаются в ней, поэтому у источника хищники мирно соседствуют со своими жертвами.
Он шел вверх по песчаному склону, и солнце опаляло его плечи. Широкие плоские копыта стучали по песку, не проваливаясь в него, а треугольник на конце хвоста защищал затылок. Подойдя к вершине бархана, он встал на четвереньки и, крадучись, пополз к водопою.
Приподняв голову, он увидел обычное зрелище — различных животных, лакающих мутную воду и недоверчиво косящихся друг на друга. Многие животные были неплохой добычей. Если подойти поближе, было бы нетрудно поразить одно из них копьем.
Однако по опыту он знал, что они разбегутся при его появлении, не позволяя убить себя. Но на водопое животные стояли настолько тесной массой, что брошенное с дальнего расстояние копье наверняка поразит какую-то цель.
Он сполз обратно по склону, встал, уже не опасаясь быть замеченным, и, достав из чехла ручную катапульту, уложил основание копья в ее желоб. Трудно было одновременно взбегать на холм и стрелять, но он сделал это, и дополнительное усилие подняло копье высоко в воздух. Какое-то время это была маленькая темная черточка на фоне сиреневого неба. Потом копье стало падать вниз и исчезло за песчаным гребнем.
Он добежал до вершины и посмотрел на водопой. Все животные, прыгая и толкаясь, разбегались в разные стороны. При этом одно билось на песке. Он ликовал: его затея удалась!
Сбежав со склона, счастливый охотник громким криком возвестил о своей победе, надеясь, что небеса услышат его, и поднял катапульту над головой. Но он резко оборвал себя, поскольку увидел и копье, и жизнь, отнятую им.
Фьюик был самой красивой птицей пустыни, розовым цветком на лиловом небе; крылья его бились в унисон с сердцем Илвига, и теперь он умирал, его головка печально поникла, а прекрасные крылья в последнем трепете бились о песок.
Он отобрал жизнь, не умея даровать ее! В отчаянии охотник пал ниц рядом с телом Фьюика, умоляя птицу о прощении, его слезы смешались с кровью на песке.
И в этот момент ему открылось многое. Он понял, что каждая жизнь является ценностью, что произвол и насилие не есть оружие разумных и что ответственность за свои действия является платой за дар мышления...
...На этот раз, когда рассказ Мак-Кейда подошел к концу, в каюте воцарилась тишина. Медленно, один за другим, все повернулись к Тибу. Тот наклонил голову, уставившись на складки плаща, и долго молчал. Когда он поднял голову, Сэм увидел слезы на его щеках, а когда Тиб заговорил, в его голосе слышалось изумление.
— Человек сказал нам правду. Я благоговею и смиряюсь перед силой великого Илвика. Его учение настолько всесильно, что даже человек может его постичь. Кандидат прошел второе испытание. Его ожидает еще одно. Готов ли испытуемый?
От жары Мак-Кейд буквально горел. Он знал, что надо поднять пистолет и перестрелять их всех, но боялся, что на это не хватит сил. Сэм покачнулся и едва не упал с камня, но его растрескавшиеся губы выговорили:
— Я готов!
В голосе Тиба почти слышалось сочувствие, когда он задавал последний вопрос:
— Я вижу, тебе трудно переносить нашу жару. К сожалению, обычай не позволяет отдыхать, но твое испытание почти окончено.
Ближе к концу жизни Илвика великая засуха обрушилась на наши поля. Сперва высохли источники, а потом и самые глубокие колодцы. Урожай погиб, животные пустыни исчезли, и вскоре начали умирать наши пращуры. Сказав: «Чтобы понять, что делать, нужно обратиться к своему сердцу», великий Илвик удалился в одиночестве в пустыню. Что произошло дальше?
Мак-Кейд вновь оказался в прошлом, он едва переставлял уставшие ноги — одинокая фигура в центре бесконечной пустыни. Пять дней он шел по пустыне и пять дней молился, пока силы не покинули его. Падая на колени, он воскликнул в душевных муках:
— Сжалься, о Боже, даруй нам благодать твоей священной жидкости, чтобы мы могли жить! Ведь не для того ты создал нас, чтобы обречь на гибель! Где же вода, в которой мы так нуждается?
И он стал не он, а какое-то иное существо, высокое и поджарое, с длинными тонкими ногами, сильно отталкиваясь которыми он продвигался в какой-то среде. Это было странное ощущение полета сквозь жидкий и страшно холодный воздух.
Жидкий! Он парил в жидкости, и не просто в жидкости, в священной! Это было не видение, посланное Богом, но ужасное богохульство, возникшее в каком-то темном закоулке его души. Что может быть расточительнее, чем погружение тела в священную жидкость?
Однако погодите, что это на его длинной тонкой руке? Браслет. Тот самый, который он нашел в святилище. Он выглядел точно таким же. Если так, то это могла быть часть магии браслета, воспоминания прежнего владельца, вызванные к жизни отчаянием Илвика! Может быть, в них и кроется то знание, с помощью которого он может помочь своему народу?
Оглядевшись, он увидел других, таких же, как он, плещущихся в воде и перекликающихся друг с другом. Они плыли к краю гигантского чана. Чего же удивляться, что они относились к священной жидкости без всякого почтения! Здесь ее больше, чем Илвик когда-либо видел, больше, чем его народ потреблял в течение нескольких лет. Однако где спрятано это жидкое сокровище?
Тот, кто делился с ним знаниями, перевернулся на спину, и он увидел каменный потолок высоко над головой. Где бы ни была эта вода, она находилась в глубокой пещере, что защищала ее от жаркого дыхания солнца.
Вода была холодной, такой холодной, какую он никогда не знал, и Илвик был рад, когда давний владелец браслета поплыл к берегу.
Скоро он нащупал ногами дно и вышел на песчаный пляж. Подняв большой кусок белой ткани, он обернул его вокруг себя и застегнул большой брошью.
В центре броши находился большой зелено-голубой камень. Илвик заметил, что он был точно таким, как и в браслете. Как же получилось, что браслет ему дано было найти, а брошь нет? Была ли в ней магическая сила браслета?
Но ответ он не получил, потому что обладатель броши надел сандалии, шагнул на какую-то платформу, и она пошла вверх. Когда платформа остановилась, он сошел с нее, нажал на светящуюся панель и дождался, пока тяжелая дверь не отойдет в сторону.
Древний житель планеты вышел наружу, и Илвик как-то узнал, что тот не переносит жары и стремится покинуть ее как можно скорее. Поэтому он торопился, не давая Илвику оглядеться, чтобы понять, где же спрятана священная жидкость.
Впереди возвышалось какое-то сооружение из блестящего металла. Его было столько, что хватило бы на миллион наконечников для стрел. Древнейший житель спешил именно к этому сооружению. В блестящей стене, как по волшебству, открылся проход, он вошел и с наслаждением вдохнул прохладный воздух.
Сев на что-то постыдно мягкое, он надел себе на голову нечто, похожее на котел. К своему изумлению, Илвик увидел, как тот коснулся одного из множества огней, мерцавших перед ним. Вся масса металла ожила и задрожала, подвластная проснувшимся в ней таинственным силам.
А владелец браслета коснулся еще одного огня, и внезапно Илвик увидел панораму, простиравшуюся на много миль окрест. Он узнал три горных пика, называемых «Пальцы Зика», длинную узкую долину под названием «Место, где не светит солнце» и раскинувшуюся перед ним пустыню — «Страну костей».
Он почувствовал, как неведомое сооружение взмывает в воздух, и его дух воспарил вместе с ним. Теперь Илвик знал точно, где он оказался и где священная жидкость! Он знал, куда нужно идти его народу, чтобы выжить!
И ведь они выжили, во всяком случае большинство! Конечно, многие погибли при долгом переходе через пустыню и стоявшие за ней горы. Найдя великие древние водохранилища и огромные подземные реки, питавшие их, раса стала процветать и приумножаться, и потомки отложили яйца в горячий песок других планет.
Прохрипев последнее слово, Мак-Кейд открыл глаза, увидел, как Тиб начинает что-то говорить, и упал лицом в горячий песок.
6
— Выпей это!
Охотник открыл глаза и оказался лицом к лицу с самым безобразным ильроннианцем, которого в жизни видел. Хотя ему никогда и не попадался более-менее пригожий ильроннианец, но этот был уродом из уродов. Лоб у него выдавался вперед, а один глаз располагался немного выше другого.
Но в своей когтистой лапе он держал чашку с водой, а жажда мучила Мак-Кейда до такой степени, что он принял бы воду из рук самого дьявола.
Сэм оперся на локоть и с жадностью выпил воду.
В притворном испуге ильроннианец затряс головой и сказал:
— Тиба хватил бы инфаркт, если бы он увидел, как ты глушишь Н2О, словно Икк на водопое. Ты должен пить священную жидкость с благоговением, вот так.
Обеими руками ильроннианец поднял чашку. Затем он склонил над ней голову, закрыл глаза, сказал:
— Пусть жизнь втекает в меня! — и, открыв глаза, маленькими глотками выпил воду.
Мак-Кейд поставил свою чашку и спустил ноги с рундука. Свежий воздух приятно холодил тело, он снова был на «Пегасе».
— Расслабься! — посоветовал ильроннианец. — Ты еще не оправился от последствий теплового удара. Поскольку мы не такие уж специалисты по вашей медицине, мы попросили твой компьютер подсказать нам ход лечения.
— Ну и?.. — Сэм потер затылок.
Гуманоид улыбнулся.
— Твой компьютер предложил пристрелить тебя, чтобы ты не мучился. У вас все компьютеры так шутят?
— Почему ты думаешь, что это была шутка? — спросил Мак-Кейд.
Он встал, подошел к аптечке и взял две таблетки от головной боли. Похоже, они становятся обычной частью его диеты. Сэм бросил таблетки в рот, плеснул в стакан воды и поднес его к губам.
Увидев взгляд ильроннианца, он опустил голову, пробормотал: «Пусть жизнь втекает в меня» — и сделал глоток.
Ильроннианец печально покачал головой, плотнее кутаясь в свой теплый плащ.
— Лучше... но тебе все еще не хватает лоска цивилизации.
Шлепая босыми ногами, охотник прошел по коридору в кают-компанию и опустился в кресло, ильроннианец сделал то же самое, завернувшись в свой красный плащ. Мак-Кейд открыл сигарный увлажнитель, вытащил сигару и раскурил ее. В горле першило, но он все равно втягивал дым в легкие и выпускал его длинной серой струйкой, разглядывая своего собеседника. Наконец он сказал:
— Не хочу показаться неблагодарным, но что, черт побери, происходит и кто ты такой?
Ильроннианец улыбнулся.
— Я отвечу на твои вопросы в обратном порядке, если ты не против. Мое имя Ним. Я твой ниф, или наставник. Ты — Илвиг, первый человек, удостоившийся такой части, и ты готовишься ко второму этапу испытаний.
— Значит, я выдержал первый этап?
Ним кивнул.
— С блеском! Ты их просто потряс. До этого все были уверены, что браслет общается только с расой Иль-Ронна. Звучит эгоистично, но нас можно понять.
Сэм посмотрел на свою руку. Браслета не было.
— Он упал с руки, как только ты ответил на последний вопрос, — ответил Ним на недоуменный взгляд Мак-Кейда.
— Странно, — сказал охотник, потирая запястье. — Эта проклятая штука даже не шевелилась, когда я пытался ее снять.
— У меня были те же проблемы, — признал Ним. — Но браслет легко сошел с руки, когда мои испытания были окончены. Наши теологи-рационалисты считают, что браслет — это особый вид искусственного интеллекта, который знает, что стал частью нашей религии, и поддерживает это убеждение.
Ним пожал плечами и продолжал:
— Так или иначе, для нас все это очень серьезно. Допустим, если бы кто-нибудь еще услышал, как ты называешь браслет «проклятой штукой», тебе бы вогнали кол в задницу и оставили умирать в пустыне.
— Прошу меня извинить. — Мак-Кейд очень старался исправить свою бестактность. — Я не то имел в виду. Это — изумительное изделие. Мне бы очень хотелось, чтобы у нашей расы было такое!
Ним удивился совсем по-человечески.
— Зачем? Несмотря на обладание браслетом, мы убили наших величайших учителей, включая великого Илвика, и пренебрегаем большей частью его учения. Как это ни удивительно, браслет не дарует мудрости тем, кто не обрел ее сам.
Мак-Кейд стряхнул пепел и по-новому взглянул на ильроннианца. Он как-то отличался от своих собратьев. Если большинство ильроннианцев держалось официально и церемонно, он был прост. Когда ильроннианцы были настороженно замкнуты, он был дружелюбен. И если большинство ильроннианцев старалось скрыть свои мысли и настроения, этот был — открытая душа. По размышлении выходило, что Ним больше тяготел к человечеству, нежели к Иль-Ронну. Даже его манера говорить более походила на принятую у людей.
Охотник открыл глаза и оказался лицом к лицу с самым безобразным ильроннианцем, которого в жизни видел. Хотя ему никогда и не попадался более-менее пригожий ильроннианец, но этот был уродом из уродов. Лоб у него выдавался вперед, а один глаз располагался немного выше другого.
Но в своей когтистой лапе он держал чашку с водой, а жажда мучила Мак-Кейда до такой степени, что он принял бы воду из рук самого дьявола.
Сэм оперся на локоть и с жадностью выпил воду.
В притворном испуге ильроннианец затряс головой и сказал:
— Тиба хватил бы инфаркт, если бы он увидел, как ты глушишь Н2О, словно Икк на водопое. Ты должен пить священную жидкость с благоговением, вот так.
Обеими руками ильроннианец поднял чашку. Затем он склонил над ней голову, закрыл глаза, сказал:
— Пусть жизнь втекает в меня! — и, открыв глаза, маленькими глотками выпил воду.
Мак-Кейд поставил свою чашку и спустил ноги с рундука. Свежий воздух приятно холодил тело, он снова был на «Пегасе».
— Расслабься! — посоветовал ильроннианец. — Ты еще не оправился от последствий теплового удара. Поскольку мы не такие уж специалисты по вашей медицине, мы попросили твой компьютер подсказать нам ход лечения.
— Ну и?.. — Сэм потер затылок.
Гуманоид улыбнулся.
— Твой компьютер предложил пристрелить тебя, чтобы ты не мучился. У вас все компьютеры так шутят?
— Почему ты думаешь, что это была шутка? — спросил Мак-Кейд.
Он встал, подошел к аптечке и взял две таблетки от головной боли. Похоже, они становятся обычной частью его диеты. Сэм бросил таблетки в рот, плеснул в стакан воды и поднес его к губам.
Увидев взгляд ильроннианца, он опустил голову, пробормотал: «Пусть жизнь втекает в меня» — и сделал глоток.
Ильроннианец печально покачал головой, плотнее кутаясь в свой теплый плащ.
— Лучше... но тебе все еще не хватает лоска цивилизации.
Шлепая босыми ногами, охотник прошел по коридору в кают-компанию и опустился в кресло, ильроннианец сделал то же самое, завернувшись в свой красный плащ. Мак-Кейд открыл сигарный увлажнитель, вытащил сигару и раскурил ее. В горле першило, но он все равно втягивал дым в легкие и выпускал его длинной серой струйкой, разглядывая своего собеседника. Наконец он сказал:
— Не хочу показаться неблагодарным, но что, черт побери, происходит и кто ты такой?
Ильроннианец улыбнулся.
— Я отвечу на твои вопросы в обратном порядке, если ты не против. Мое имя Ним. Я твой ниф, или наставник. Ты — Илвиг, первый человек, удостоившийся такой части, и ты готовишься ко второму этапу испытаний.
— Значит, я выдержал первый этап?
Ним кивнул.
— С блеском! Ты их просто потряс. До этого все были уверены, что браслет общается только с расой Иль-Ронна. Звучит эгоистично, но нас можно понять.
Сэм посмотрел на свою руку. Браслета не было.
— Он упал с руки, как только ты ответил на последний вопрос, — ответил Ним на недоуменный взгляд Мак-Кейда.
— Странно, — сказал охотник, потирая запястье. — Эта проклятая штука даже не шевелилась, когда я пытался ее снять.
— У меня были те же проблемы, — признал Ним. — Но браслет легко сошел с руки, когда мои испытания были окончены. Наши теологи-рационалисты считают, что браслет — это особый вид искусственного интеллекта, который знает, что стал частью нашей религии, и поддерживает это убеждение.
Ним пожал плечами и продолжал:
— Так или иначе, для нас все это очень серьезно. Допустим, если бы кто-нибудь еще услышал, как ты называешь браслет «проклятой штукой», тебе бы вогнали кол в задницу и оставили умирать в пустыне.
— Прошу меня извинить. — Мак-Кейд очень старался исправить свою бестактность. — Я не то имел в виду. Это — изумительное изделие. Мне бы очень хотелось, чтобы у нашей расы было такое!
Ним удивился совсем по-человечески.
— Зачем? Несмотря на обладание браслетом, мы убили наших величайших учителей, включая великого Илвика, и пренебрегаем большей частью его учения. Как это ни удивительно, браслет не дарует мудрости тем, кто не обрел ее сам.
Мак-Кейд стряхнул пепел и по-новому взглянул на ильроннианца. Он как-то отличался от своих собратьев. Если большинство ильроннианцев держалось официально и церемонно, он был прост. Когда ильроннианцы были настороженно замкнуты, он был дружелюбен. И если большинство ильроннианцев старалось скрыть свои мысли и настроения, этот был — открытая душа. По размышлении выходило, что Ним больше тяготел к человечеству, нежели к Иль-Ронну. Даже его манера говорить более походила на принятую у людей.