Дивайн Тия. Жажда наслаждений

   — Он здесь? — задыхаясь, спросила она. Питер прижал палец к губам и прошептал:
   — Конечно же, он здесь. Что за вопрос? Так и должно быть, Элизабет.
   — Откуда ты знаешь?
   — Мы не сходили со своих мест всю ночь.
   А в чем дело?
   — Проверь, действительно ли он у себя?
   — А почему тебе понадобилось будить его посреди ночи?
   Почему? Потому что он разгуливает по дому и ничто не может его удержать. Почему? Потому что он слишком легко согласился на заточение, затем явился к ней подобно привидению, выставив ее полной дурой, перебирала она в голове происшедшее.
   — Чтобы… чтобы… Посмотреть.
   — Я думаю, надо проверить, там ли он. Питер неуверенно взглянул на нее.
   — Ну хорошо, тогда мы его разбудим. Тут проснулся Виктор:
   — Что происходит?
   — Элизабет интересуется местонахождением предполагаемого наследника.
   Виктор в упор посмотрел на нее и сказал:
   — У тебя есть причины. По крайней мере он понял.
   — Да, у меня есть причины, — с благодарностью подтвердила она.
   — Тогда мы выполним твою просьбу. Ему нельзя доверять даже на мгновение. Пойдемте…
   Он отрывисто постучал в дверь, разбудив отца Элизабет.
   Дверь отворилась; появился Николас, одетый лишь в штаны и не застегнутую рубашку, своим взъерошенным и небритым видом напоминая пирата.
   — Что случилось, мои стражи? Элизабет? Надо же, весь личный состав пришел разбудить меня посреди ночи. А зачем?
   — Чтобы убедиться, что вы здесь, — ответил Виктор.
   — Так я здесь или нет?
   — Не надо грубить, Николас, — сказал Питер.
   — А вот я думаю, что я, наоборот, очень дружелюбно отнесся к вам, — заметил Николас. — Так мы закончили, Элизабет? — Он направил на нее пронзительный взгляд. — Ты удовлетворена?
   Внутри нее все сжалось. Даже слишком удовлетворена, черт бы побрал его самодовольство.
   — На сегодня, да, — пробормотала она.
   — Нет ничего более убеждающего, чем человек, вырванный из объятий сна, — проворчал Николас. — Посмотри же на меня.
   — Не будем, — подал голос Питер. — Что бы ты ни думала, Элизабет, он не мог покинуть комнату без нашего ведома.
   — Именно так, — сказал Николас. — Видишь ли…
   — Дело в том, что я не могла видеть… — пробормотала Элизабет, на середине фразы спохватившись и замолчав.
   Слишком поздно. Питер услышал ее слова.
   — Видеть что?
   — У меня был тревожный сон, вот и все. Мне просто показалось кое-что.
   — В доме, погруженном в темноту и тишину, может показаться что угодно, — сказал Николас.
   — Тебе не стоит оставаться одной, Элизабет, — вставил слово Питер. — Особенно когда в доме присутствует незнакомец.
   — Совершенно с вами согласен, тебе не стоит оставаться одной, — эхом отозвался Николас.
   — Нет… — Виктор вышел вперед. — Мы должны серьезно отнестись к словам Элизабет. Этому человеку нельзя доверять. Поэтому кто-то из нас должен будет остаться в комнате Николаса и провести там остаток ночи.
   — И кто будет добровольцем? — спросил Николас, не скрывая веселья. — Элизабет? Да, Элизабет с удовольствием заснет рядом со мной. Таким образом мы будем наверняка знать, не покинул ли я комнату. Давай, Элизабет, соглашайся.
   Она покраснела.
   — Черт возьми… — Отец Элизабет наконец вышел из себя, и Виктор преградил ему дорогу, прежде чем тот набросился на Николаса. — Мы и так потратили слишком много времени на этого… этого…
   — Ну, хватит, хватит, — сказал Николас. — Давайте не будем опускаться до сквернословия.:
   — Но Виктор прав, — заметил Питер. — Кто-то должен остаться в комнате Николаса до утра — может, все мы…
   Николас пожал плечами.
   — Я думаю, мне вполне хватило бы общества Элизабет, но… — заметив, как руки Питеpa сжимаются в кулаки, — я склоняюсь перед вашей мудростью.
   — Боже мой, Боже мой… — донесся взволнованный голос Минны мгновением раньше того, как она сама появилась, высоко неся керосиновую лампу. — Что случилось? Что произошло?
   — Ничего, ничего, — сказала Элизабет. — Мы просто проверяли, находится ли Николас в своей комнате.
   Заявление прозвучало по меньшей мере глупо: где еще мог находиться Николас?
   — А где еще он мог быть? — Голос Минны прозвучал голосом разума.
   «…В моей комнате, преследуя меня, насмехаясь надо мной, доводя меня до оргазма», — говорила себе мысленно Элизабет.
   «Неужели ты думала, что меня можно удержать?..»
   — Думаю, Элизабет лучше провести остаток ночи в комнате Минны, — заявил отец Элизабет.
   — Прекрасная идея, — согласился Николас. — Здесь и так поднято слишком много шума из ничего. Я на месте. — Его взгляд коснулся Элизабет, и она почувствовала себя пронзенной им. — Мы все на месте. А раз так, пора немного поспать.
   — Действительно, иди с Минной, — проговорил Питер. — Увидимся утром, и ты расскажешь, что тебе показалось.
   Она кивнула.
   «…Ничто и никто не может меня удержать…»
   Питер взял ее за руку.
   — Мы все останемся здесь на ночь. Ничего не может произойти.
   «Я хочу большего…»
   Николас смотрел на нее с мерцающим блеском в глазах.
   «Большего…»
   Ничего не оставалось делать. Она ответила ему жестким взглядом… «для русского»… и последовала за Минной.

Глава 6

   Пора было прекращать играть в игры. Дураки.
   Заперли, думая, что смогут удержать его. Что он не сможет их всех перехитрить.
   И вот в четыре утра он уже находился в библиотеке, просматривая содержимое стола Уильяма, а они все спокойно спали на полу в его комнате.
   Среди бумаг Уильяма он не нашел ничего достойного внимания. Ничего, что могло опровергнуть его право на наследование. А с прибытием Гиддонза сегодня днем их сомнения исчезнут, и все перейдет в его безраздельное владение. «Мое». А Элизабет?.. «Моя».
   Нет. Не следует так думать. Она была лишь развлечением, приятным времяпрепровождением.
   Забавой.
   Нет. Она не успела еще так глубоко запасть ему в душу.
   В любом случае он не мог позволить себе такой роскоши.
   Достаточно того, что он заявил свое право на Шенстоун, тем самым поставив свою жизнь в еще большую опасность. Его миссия еще не была завершена: необходимо было доставить пакет с драгоценностями в Лондон, сестре императрицы Александры — своего рода страховой полис царской семьи, если ей когда-либо понадобится искать убежище.
   В ходе операции уже погибло пятеро людей, пять невинных душ, и он сам подставил себя под удар Невидимой Руки.
   А он уже было решил, что все кончено.
   Он много чего передумал до приезда в Англию, и все его предосторожности, все планы оказались разрушенными.
   Всегда есть враг, известный или неизвестный…
   Часы в холле пробили пять. Были слышны движения прислуги, начинавшей утренние приготовления. Откинувшись в кресле Уильяма, Николас видел серо-голубую полоску неба.
   Нет. Теперь кресло Уильяма было его, как и стол.
   Его дом.
   — Где он? Черт… — В его доме поднялся шум. Топот ног вниз по лестнице. Звук голосов. Неожиданно в библиотеку с дикими глазами ворвался Виктор и закричал:
   — Сюда — он здесь…
   Вслед за ним появились Питер и отец Элизабет.
   — Черт бы меня побрал, — выпалил отец Элизабет. — Мы думали, вы пропали.
   — Надеюсь, вы проверили сохранность столового серебра, — любезно сказал Николас.
   — Но каким образом… — начал Виктор.
   Питер предостерегающим жестом поднял руку:
   — Теперь уже не важно. Николас нас всех обвел вокруг пальца. Он слишком самодовольно выглядит. Так что нам, вероятно, остается только пойти завтракать.
   — Так мы, оказывается, планировали завтрак? — Николас развернулся в кресле. Его кресле… — А я думал, мы играем в прятки. Найди настоящего Николаса Мейси и получи приз. А что за приз, господа? Монетка в овсянке? Джайлс знает о том, что кормит свору голодных ищеек?
   — Какой ты разговорчивый, — раздраженно заметил отец Элизабет. — Судя по всему, мы неправильно подошли к решению проблемы. Мы ведь всего лишь защищаем интересы Элизабет. И вообще, я голоден. У меня затекло все тело от лежания на полу. И еще я чертовски хотел бы узнать, каким образом тебе удалось выбраться из комнаты, когда Питер лежал у окна, а мы с Виктором у двери?
   — Профессиональные секреты, джентльмены.
   Черт. Непроизвольно вырвавшиеся слова. Их нужно отвлечь.
   — А где же Элизабет?
   — Следит за тем, чтобы завтрак был подан вовремя, — холодно ответил отец. — Что еще она может делать в такой час?
   Николас смог бы, не задумываясь, назвать еще дюжину других занятий, но всего лишь проводил всех к дверям.
   — Тогда прошу всех пожаловать в столовую. Обожаю обсуждать неудачи ночной стражи за чашечкой чая.
   Отец Элизабет пронзил его взглядом. Николас проигнорировал его, отметив про себя, как легко ему удалось их провести.
   — А вот и Элизабет. Доброе утро. Ты сегодня рано поднялась. Хорошо ли ты спала?
   — Не совсем. У меня был ночной кошмар.
   — Неужели? А я видел интереснейший сон про то, как я объезжаю молодую кобылку. — Он проследовал во главу стола вместе с Элизабет. Их руки соприкоснулись, когда они оба взялись за спинку одного и того же стула.
   Николас ласково посмотрел на нее.
   — Прошу всех садиться. Элизабет?
   Она неохотно заняла стул справа от него. Он уселся на место и оглядел стол.
   — Ну что ж, Кук превзошла саму себя. Яйца с куриной печенкой. Холодная ветчина. Копченый лосось. Овсянка. Фруктовый компот. Горячий шоколад. Чай. Прошу всех не стесняться.
   Все смотрели на него.
   Маска радушного хозяина вновь надета, с обидой подумала Элизабет. Он ведет себя как хозяин.
   Он и впрямь был хозяином. Или по крайней мере станет им, как только приедет мистер Гиддонз.
   Она первая последовала его совету, взяла свою чашку и обратилась к отцу:
   — Отец, чаю? Или шоколада?
   — Чай подойдет, — пробормотал отец, протягивая руку за яйцами и овсянкой.
   Итак, завтрак начался, цинично подумал Николас. Всем им нравится обильный стол, приятное окружение, внимательное обслуживание. Поэтому они все будут притворяться, что не запирали его сегодня ночью.
   Что ж, пусть наслаждаются. Сегодня будет достаточно времени для нарушения их покоя. После того как они насытятся и обретут самодовольство.
   Все молчали. Каждый был занят едой. У них и ранним утром был великолепный аппетит.
   Даже Виктор, несмотря на все свои радикальные заявления, пожирал свою порцию с жадностью крестьянина, будто думал, что у него отберут пищу, даже если он на мгновение перестанет жевать.
   Минна так и не объявилась к завтраку.
   — Я распоряжусь, чтобы Минне отнесли поднос с завтраком, — сказала Элизабет.
   Никто не обратил на ее слова внимания. Всех мало волновало, даже если бы Минна вдруг уехала в Лондон. Тем лучше, подумал Николас, иметь под ногтем Четверых, сидящих за столом.
   …всегда есть враг…
   Он еще не задумывался о странных совпадениях. А они были очевидны: его раздражали крепкие связи семьи Элизабет с его родиной.
   Отец Элизабет инвестировал средства в России и искал поддержки у Григория Краснова — преданного сторонника царя. Элизабет была влюблена в члена царской семьи. Они пригрели у себя на груди известного революционера. Великая герцогиня была постоянной гостьей в их доме…
   От всех можно было ожидать неприятностей. Часы пробили семь. Николас отбросил салфетку.
   — Мои комплименты мастерству Кук. Великолепно. Все насытились? Никто не желает совершить утреннюю конную прогулку? Нет? Тогда позвольте ознакомить вас с моими планами на сегодня. Необходимо, чтобы Элизабет сегодня утром представила мне полный отчет о состоянии хозяйства. Хорошо бы до приезда мистера Гиддонза. Скажем, часов в девять, чтобы мы все успели отдохнуть и переодеться. Как мое предложение соотносится с твоими планами, Элизабет?
   — Я в твоем распоряжении, — мрачно ответила она. Ей совсем не хотелось передавать управление домом ему или нанятому им управляющему.
   Она любила Шенстоун. Раньше она считала, что останется здесь на всю жизнь, окруженная благами, оставленными ей Уильямом. Сейчас же не осталось практически ничего, кроме увеличения доходов для покрытия трат ее отца и призрачной возможности замужества с Питером.
   Или можно было остаться в Шенстоуне в распоряжении Николаса, пока он от нее не устанет.
   Все будет как прежде.
   — Прекрасно, — сказал Николас, поднимаясь и тем самым сигнализируя, что завтрак подошел к концу.
   Ее обязанности закончились, работа была сделана; обещание было нарушено, и ничто уже не будет по-прежнему.
   — Увидимся в девять часов. — Он, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
   Питер взял ее за руку и отвел в противоположный конец комнаты, где ни Виктор, ни ее отец не могли их слышать.
   — Мы обыскали его комнату. Ты была права. Там ничего нет. Ни одной зацепки. Он чертовски умен, Элизабет, чертовски умен; трое мужчин не смогли его удержать; трое мужчин не смогли найти у него в комнате ни волоска. Поэтому визит нотариуса представляет для нас особую важность. Нельзя допустить, чтобы Николас увиделся с Гиддонзом до того, как тот переступит порог дома. Поэтому ты должна занять его до прибытия Гиддонза. Я встречу его на станции и привезу сюда. И тогда… тогда, моя дорогая Элизабет, ты узнаешь правду, и мы решим, что будем делать.
   Занять Николаса. Ей совсем не хотелось видеться с Николасом, тем более водить его по дому и занимать его. После предыдущей ночи она не хотела проводить ни минуты в его обществе. Предыдущая ночь стала рубежом, темным и запретным.
   Ей казалось, она до сих пор могла чувствовать жемчужину, спрятанную глубоко внутри ее; могла ощущать его жар, энергию… темную, как ночь… мимолетную, как сон… Воспоминание возбуждало страсть, желание, наслаждение.
   Мужские фантазии сталкивались с жестокой реальностью.
   Теперь она уже знала достаточно. И он наверняка получил свое. Она больше не нуждалась в его «уроках».
   Возможно, после приезда Гиддонза и подписания бумаг она сможет уехать в Лондон и найти место в новом обществе. Вместе с Питером они составили бы звездную пару, которой самой судьбой было предначертано воссоединиться после долгих лет разлуки.
   Такова была ее мечта. Ее фантазии, не имеющие ничего общего с реальной жизнью в Шенстоуне и грядущими переменами.
   Однако ей еще оставалось закончить некоторые дела. Она дала указание, чтобы поднос с завтраком отправился наверх, в спальню Минны, распорядилась насчет обеденного меню и пополнения запасов; проверила список домашних дел на следующую неделю. Нужно было отполировать все медные и серебряные предметы, а также мебель в спальных комнатах, протереть хрустальные люстры в холле, бальной комнате и столовой, сменить постельные принадлежности в каждой спальне, протрясти покрывала, заново набить подушки. Когда в Шенстоуне были гости, такая работа слуг производилась практически ежедневно.
   Слуги вынесут ковры на открытый воздух, выбьют и проветрят; натрут полы, прочистят мраморные камины, сведут пятна и грязь с мебельной обивки.
   Со следующего дня все обязанности такого рода лягут на Николаса, и ей уже не нужно будет знать о ходе выполнения работ.
   Черт побери. Она даже не думала, как будет ей не хватать хозяйских хлопот. Она любила Шенстоун и заботилась о нем. На протяжении семи лет замужества Шенстоун давал ей кров, комфорт. Управление домом помогало ей не сойти с ума.
   Как теперь она могла расстаться с ним?
   — Ты готова для нашей экскурсии? Внезапно раздавшийся за спиной голос заставил вздрогнуть.
   — Ты слишком легко возбуждаешься, — сказал он, и тембр его голоса придал словам несколько иное значение.
   — Чепуха, — бодро сказала она. — Я просто задумалась. Ведь мне так много надо тебе поведать о том, как управлять Шенстоуном.
   — С удовольствием послушаю. Давай начнем с фойе перед входом. У меня так и не было возможности по-настоящему осмотреть мой дом.
   — Как скажешь, — сухо сказала она. Его дом. Шенстоун принадлежит ему…
   Они проследовали из столовой в холл, который вел к лестнице. Здесь располагался главный вход, обозначенный длинной ковровой дорожкой. На противоположной стене висели две картины в позолоченных рамах, с потолка свисала великолепная люстра, а в изгибе лестничного колодца находились старинные часы, равномерный ход которых Элизабет всегда ощущала, как биение сердца.
   Затем они проследовали в гостиную, длинную комнату прямоугольной формы, обставленную во французском стиле и занимающую всю ширину дома. Здесь группками были расставлены небольшие диваны и столики. Далее они прошли в основной зал с расписанными фресками стенами, полированной мебелью из красного дерева и обеденным столом на пятьдесят мест. Оттуда — в библиотеку с темно-зелеными стенами, книжными полками до потолка, массивным столом и стеклянными дверями, выходящими на террасу. Затем они вернулись в небольшую столовую, где на стенах были развешаны картины. Далее они перешли в кабинет с камином и стенами, обшитыми панелями, обставленный удобными диванами и маленьким столом у окна, идеально подходящим для написания писем и различных бумаг.
   Поднявшись по лестнице, они заглянули в каждую из спален, прошли по коридору, одолели еще несколько ступенек, ведущих в гостевое крыло, оказались еще в одном коридоре, откуда спустились в бальный зал с расставленными около стен позолоченными стульями. Здесь находились мраморный камин под потолок, возвышение в дальнем конце для оркестра и передняя с маленькими столиками и стульями для закусок. Над залом располагались комнаты прислуги, а еще выше — чердак, забитый ненужной мебелью, трубами, картинами, ящиками с бумагами, которые отчаянно нуждались в каталогизации. Отсюда Элизабет провела Николаса на кухню, находящуюся в пристройке, где в данный момент Кук начинала составлять меню на ленч и обед.
   Николас сказал теплые слова поварихе, и они проследовали в огород, откуда вышли на солнечный свет позднего утра.
   — Как видишь, для одного только дома нужно большое количество слуг. — Элизабет продолжала свое скучное перечисление необходимых для управления домом вещей. — Еще есть садовник и его помощники. Работники конюшен. Водители: у нас их двое. Подковщик лошадей и кузнец, также занимающийся починкой всего в имении. Если понадобится, в Эксбери есть еще рабочие руки. И еще…
   — А подвал здесь есть? — прервал ее Николас.
   — Прошу прощения?
   — Подвал.
   — А. Подвал. Да. Здесь есть подвал, но он никогда не используется.
   — Тем не менее я хотел бы осмотреть подвал.
   Элизабет встряхнулась. Она обрекла себя на утомительный поход по всему имению, а теперь он хочет спуститься еще и в подвал. В темноту. В запретную темноту.
   Чепуха. Он просто хочет осмотреть подвал.
   — Пойдем. — Она направилась к фронтону здания, и они вошли в холл. В противоположном конце, сбоку от лестницы и прямо рядом со старинными часами, находился вход в подвал. — По-моему, есть еще вход через кладовую, но тут тоже можно войти. Нам понадобится свет.
   Ее голос звучал смелее, чем она себя чувствовала; она ненавидела подвал. Там было сыро, холодно и темно; он напоминал ей о нарушенном обещании. Нельзя было позволить ему пройти слишком далеко, в глубь темноты, чтобы он не обнаружил секрета.
   Николас ушел и вернулся с парой свечей и спичками, которые он взял в столовой.
   — Я думаю, будет достаточно?
   — Достаточно, чтобы ты убедился, что там не на что смотреть, — ядовито сказала она. — Сюда.
   Она открыла дверь и высоко подняла свечу, которая отбросила тень от Элизабет вниз, во тьму.
   — Здесь узкий проход. Перила очень хрупкие, так что будь осторожен. Тебе хорошо видно?
   — Достаточно, — пробормотал он. Призрачный свет, грубые каменные стены и лестница, спиралью уводящая в бесконечность, напоминали средневековые легенды о замках. Но никакой романтикой здесь и не пахло.
   — Следи за потолком, — предупредила Элизабет, нащупывая следующую ступеньку. — И осторожнее с воском… — Она почувствовала, как горячая капля с его свечи попала ей на волосы.
   — Похоже, мы пришли. — Она выпрямилась и развернулась к Николасу, чтобы осветить ему дорогу. — Здесь есть фонари, но они уже очень давно не использовались.
   Лгунья.
   Она помахала свечой перед собой.
   — Проход ведет к складским помещениям. Желаешь их осмотреть?
   — Желаю.
   — Но зачем?
   — Чтобы подумать, что я при случае смогу здесь хранить.
   Она глубоко вздохнула.
   — Тогда пойдем.
   Проход расширился. По обеим сторонам находились складские помещения, разделенные толстыми деревянными перегородками.
   — Здесь нет ни окон, ни вытяжки. Сюда нет другого хода, помимо того, через который мы спустились. Таким образом, здесь нельзя хранить дрова, сено или даже домашнюю утварь, — заметил Николас. — Что же здесь должно храниться, если не считать вина?
   — Уильям никогда не использовал подвал для хранения чего-либо, — сказала Элизабет. — У него не было склонности, интереса заниматься хозяйством. Уверяю тебя, здесь больше не на что смотреть.
   — Но ведь подвал простирается подо всем домом, не так ли?
   — Полагаю, да.
   — Тогда пройдем дальше. У меня есть еще пара свечей.
   Она с усилием сдержалась, чтобы не сорваться на грубость.
   — Как пожелаешь.
   Она не надеялась убедить его действовать, как ей было нужно, поэтому оставалось только подчиниться воле судьбы, пока он не обнаружит маленькую комнатку, в которой она даже не удосужилась уничтожить следы пребывания бывшего обитателя.
   В той комнатке была койка, стол, раковина для умывания, свечи, котелок с водой. И у нее не было ни малейшего понятия, как предотвратить обнаружение.
   Она будет отрицать все. Нельзя допустить, чтобы Николас решил, что она имеет отношение к такого рода делам.
   Все будет как прежде…
   Кто мог предположить, что Николас пожелает обследовать подвальный этаж здания?
   С другой стороны, только так можно было его «занять».
   Они продвигались вперед довольно медленно из-за неровностей земляного пола и хромоты Николаса.
   — Никогда не видел столько пустого, неиспользуемого пространства, — заметил он, держа свечу высоко над головой.
   Вскоре они увидели ряд дверей, вделанных в стену напротив складских помещений.
   — Куда ведут двери? Элизабет задержала дыхание.
   — Понятия не имею. — Еще один шаг ко лжи. — Думаю, я раньше так далеко не заходила.
   — Проверим. — Он схватился за ручку ближайшей двери и потянул. — Хмм… Заперта. Или заклинило. Или…
   Он перешел к следующей двери, затем к следующей, везде добиваясь того же результата. Элизабет с замиранием сердца наблюдала, как он продвигался все дальше и дальше, ожидая, что он в любое мгновение обнаружит ее секрет.
   Ее сердце подпрыгнуло; рука дрогнула, отчего пламя свечи заметно покачнулось. Нужно было остановить его.
   — Держи свечу ровно, — попросил он, продолжая попытки открыть двери.
   — Здесь холодно.
   — Разве? — Он продолжал дергать за дверные ручки.
   Она подсчитала: он успел проверить десять дверей, при свете свечи можно было разглядеть еще пять. За границей тьмы находится еще как минимум десяток дверей.
   — Николас, ты же видишь — двери не открываются, за ними ничего нет. Можно предположить, что там еще множество дверей, которые тоже не откроются. Так зачем мы теряем время?
   — Чтобы удовлетворить мое любопытство. — Он прервал исследования и повернулся к ней. — Удовлетворить меня.
   Нужно его отвлечь.
   — Думается, твое любопытство должно уже быть удовлетворено, — сказала Элизабет в надежде поскорее увести его отсюда.
   — А я думаю, все еще только начинается. В зависимости от того, какие у нас будут планы на сегодня.
   Она почувствовала приступ боли. Ее тело желало, страстно хотело чего-то.
   Своей подписью она продаст свое тело за тысячу кусков золота.
   — Я выполню свою часть сделки, — сказал Николас, — если ты выполнишь свою.
   Он обошел ее и направился обратно к лестнице.
   — Кстати, я также имел в виду мистера Гиддонза. Ты прекрасно понимаешь. Все заканчивается… и начинается здесь и сейчас. Твой выбор. Твои деньги. Твоя жизнь. Думаю, обход на сегодня закончен. Уверен, что закончен.
   Нижний край ее юбки был испачкан землей с подвального пола.
   Ее нервы были на пределе. А Николас вел себя так, будто утомительный поход по подвалам был всего лишь прогулкой в парке.
   Ничто уже не будет по-прежнему: как сказал Джайлс, мистер Гиддонз уже направлялся в имение. Питер встретил его на железнодорожной станции.
   Она взбежала вверх по лестнице, чтобы успеть переодеться. Умывшись холодной водой, она расчесала волосы и забрала их заколкой. Затем она сменила блузку и юбку, надев сверху жакет, чтобы выглядеть по-деловому.
   А каким именно делом она занималась? Продавала свое тело за то, чтобы финансировать расходы своего отца. Взмах волшебной палочки, и Золушка получит своего Принца.
   Или дядю.
   Откуда вдруг у нее появились такие мысли?
   Она собралась и спустилась в библиотеку, где ее уже ждали Николас и ее отец. Плохой знак. Отец выглядел разозленным, а Николас стоял у дверей на террасу, глядя в небо.
   Она опустилась в одно из кресел у стола.
   Ожидание… снова ожидание. Такое напряжение могло расшатать нервы даже у канатоходца. Разве она постоянно не занималась бесконечным ожиданием, шагая по тонкой линии между моралью и жадностью? Один росчерк пера, и она получит деньги и комфорт.