Страница:
Когда способность видеть восстанавливается, взору моему предстает оплавленный туннель, из стен, пола и потолка которого торчат, слегка шевелясь, жалкие обрубки некогда адских приспособлений для расчленения тел. Я не верю своим глазам. Неужели все так просто? Осторожно шагаю в туннель. Ничего. Осматриваюсь и быстро иду вперед, держа, однако, бластер наготове. Но ничего не происходит. Свернув направо, оказываюсь в шестиугольном зале, освещенном призрачным красным светом. В середине зала лежит большой многогранный светящийся изнутри красный кристалл.
Уняв невольную дрожь в коленях, я подхожу к кристаллу и задумываюсь. Чем отколоть образец? Беру в руки резак и включаю виброусилитель. Никакого эффекта. Тогда я перехожу в ультразвуковой режим и усиливаю интенсивность. Камень вспыхивает разноцветными искрами, и к моим ногам падает его копия величиной с кулак. Я подбираю кристалл, облегченно вздохнув. Треть дела сделана. Осталось найти Андрея и выйти из Лабиринта вместе с ним.
На вызов Андрей не отвечает. Присаживаюсь у стены и при призрачном свете Красного Камня подкрепляюсь из своего комплекта. После нескольких глотков кофе чувствую, как сильно я устал. Вызвав еще раз безрезультатно Андрея, растягиваюсь на полу и погружаюсь в сон. Проспал я часа четыре. Пробуждает меня сигнал вызова.
— Андрей! Ну, наконец-то! Где ты пропадал! — ору я.
— Не спрашивай лучше. Потом расскажу. Где ты сейчас?
— Я на восьмом ярусе, у Камня. Сижу, отдыхаю.
— Нашел-таки! Молодец! Я — на четвертом. Как будем действовать?
— Давай так. Ты иди к переходу на восьмой, а я к переходу на четвертый…
— Стоп! Они в разных местах, то есть не совпадают. Давай ориентироваться, к какому месту мы ближе.
— Я ближе к переходу с четвертого на восьмой.
— Я тоже. Значит, ты идешь к переходу и ждешь меня. Постарайся не залететь.
— Я уже понял, чем это чревато. Ты тоже не залетай. До встречи!
Поправляю снаряжение и шагаю в туннель. Он идет, слегка понижаясь. На пути нет никаких ответвлений, кроме тупиковых. Вот впереди выскакивают две пары стальных челюстей, одна из стен, другая из пола и потолка, наподобие тех, что я сжег бластером. Осторожно подхожу к ним. Нет, их темп работы не изменяется. Они смыкаются и размыкаются с частотой один раз в секунду. Расстояние между ними примерно метра полтора. Ничего страшного.
Я подхожу вплотную к первой паре челюстей и, выждав, когда они сомкнутся, делаю шаг вперед. Челюсти размыкаются и смыкаются вновь, но уже у меня за спиной. Но тотчас же частота работы обеих пар челюстей возрастает раз в десять. Они мелькают у меня перед глазами как бешеные, и от них даже ветерком тянет.
Вот это положение! Усаживаюсь на пол, прислоняюсь к стене и, поглядывая на стремительно “жующие” челюсти, пытаюсь осмыслить ситуацию. Постепенно я прихожу к выводу, что и при такой частоте можно пройти их. Разумеется, не шагом, а прыжком, если его хорошо рассчитать. Встаю и начинаю прицениваться к темпу, стараясь войти в такт работы челюстей и выбрать момент для прыжка. Что-то в подсознании заставляет меня глянуть на газоанализатор… Усилием воли я усаживаюсь в прежнюю позицию, натягиваю кислородную маску и нахожу в аптечке соответствующий шприц-тюбик. Сделав себе инъекцию, минут на десять закрываю глаза. Еще немного, и челюсти распластали бы меня в лучшем виде на бифштексы. В воздухе туннеля был возбуждающий наркотический газ! Да, коварство этих ребят не знает границ.
Зондаж стен, пола и потолка во всех диапазонах ничего не показывает. Видимо, челюсти управляются дистанционно, и сейчас эти ребятки с интересом ждут моего решения. Я внимательно присматриваюсь к челюстям. Они представляют собой тонкие сплошные пластины с пилообразными краями. Очень хорошо такими челюстями “жевать” плоть из мяса и костей. А вот как им понравится легированная сталь? Думаю, чем мне рискнуть: автоматом или резаком? Останавливаюсь на резаке и решительно сую его в ту точку, где смыкаются челюсти.
Раздается звон, сыплются искры и осколки металла. Резак устоял, а вот от челюстей откололся приличный кусок. “А! Так твою!” — сказали русские рабочие. Недолго думая, откидываю автомат и врезаю по челюстям длинной очередью. Воют, рикошетируя, пули, с печальным звоном сыплются осколки челюстей, и в месте их смыкания образуется внушительная брешь. Не то чтобы большая, но достаточная, чтобы мог в нее пройти.
Отойдя от ловушки шагов на сто, вновь смотрю на газоанализатор. Концентрация газа упала до безопасной. Снимаю кислородную маску и смотрю на часы. Из сорокаминутного запаса кислорода я израсходовал больше половины. Кислорода осталось чуть больше чем на пятнадцать минут.
Довольно быстро дохожу до точки перехода с четвертого на восьмой уровень. В овальном зале под потолком, на высоте четырех метров зияет приличная дыра. Вызываю Андрея на связь, он не отвечает. Тогда я усаживаюсь у стены и жду, поглядывая на отверстие.
Ждать приходится около часа. Из трубы начинает тянуть жаром. Я настораживаюсь. Через некоторое время оттуда начинает валить пар, который вновь сменяется жаром. Потом снова валит пар, и в клубах этого пара из отверстия вываливается Андрей. От него исходят и пар, и дым одновременно, лицо сильно обожжено. Но Андрей, глядя на меня, улыбается, рот до ушей.
— Ну, слава Времени! Встретились!
— Что с тобой было?
— А, ерунда, чуть не изжарился. Все криогенные гранаты израсходовал. Ну, нам осталась сущая ерунда: выйти отсюда.
— Не думаю, чтобы это было такой уж сущей ерундой, но думаю, что мы все-таки выйдем.
— Так, куда мы пойдем? Ого! Почти через весь уровень! Слушай, а может быть, здесь поблизости есть какой-нибудь переход на другой уровень, где выход будет поближе?
Я критически осматриваю живописные лохмотья, которые остались от его костюма.
— Не думаю, чтобы это был лучший вариант. Все эти переходы мне уже прискучили. Да еще я имел возможность убедиться, что кратчайший путь здесь далеко не самый скорый. Лучше дальше, но надежней.
— И то верно, — соглашается Андрей. — Давай-ка осторожненько и с молитвой. Времени у нас достаточно. Сейчас самое главное — не потерять друг друга.
Так мы и делаем. Держась рядом, мы довольно долго движемся по туннелям и переходам. В одном месте нам приходится бластером уничтожить что-то вроде танка, атаковавшего нас из бокового прохода. В другом месте нас приковывает к земле чудовищная гравитация. Мы, с трудом ворочая руками, еле-еле находим способ ее отключить, но взамен получаем невесомость. Едва мы выбираемся из зоны невесомости, как нас атакует стая “панцирных” волков. Автоматные пули берут их только в упор, метров с пяти.
Изрядно потрепанные после рандеву с волками, мы входим в Z-образный туннель, где нас атакует желтый шар величиной с голову. Шар искусно увертывается от наших выстрелов и при этом норовит вклиниться между нами и стукнуть кого-нибудь из нас по голове. В конце концов мне удается поразить его из автомата, и он взрывается. Когда до выхода из Лабиринта остается не так уж и много, путь нам преграждает провал шириной метра четыре, заполненный кипящей жидкостью, от которой валит весьма холодный пар.
— Жидкий азот, — констатирую я, взглянув на газоанализатор, — попадать в него не хочется. Со снаряжением мы не перепрыгнем. Оставлять его нельзя, кто знает, какие сюрпризы могут быть на самом выходе. Прыгать порознь тоже нельзя, это мы уже проходили.
— Может быть, вскипятим его термическими гранатами? — предлагает Андрей.
— У тебя сколько кислорода осталось?
— Минут на десять. Значит, надо искать обход. Но обхода нет. Проклятый канал с жидким азотом надежно отсекает нас от выхода из Лабиринта. Все мыслимые и немыслимые попытки форсировать его приводят только к напрасной потере времени. В конце концов мы присаживаемся передохнуть, перекусить и подумать.
— Надо переходить на другой уровень, — предлагает Андрей.
— Придется, — соглашаюсь я. — Ближайший от нас переход — на пятый уровень, туда и двинем.
До перехода мы добираемся почти без приключений. В стене зала зияет круглая дыра, похожая на ту, через которую накануне пришел Андрей, только на уровне одного метра от пола.
— Да, похоже, — зябко пожимает плечами Андрей. — Даже слишком похоже.
Раздумывать, однако, некогда, и я лезу в трубу. Она идет вверх под углом. Передвигаться можно только на четвереньках. Время от времени труба сужается, и приходится ползти почти по-пластунски. Сзади чертыхается Андрей. Чертыхается, но ползет. Внезапно наклон трубы становится круче, ползти — труднее. Потом крутизна увеличивается настолько, что мы останавливаемся.
— Что делать? — спрашиваю я.
— Вопрос хороший, — хрипит, отдуваясь, Андрей, — только я не гарантирую на него такого же хорошего ответа. Думать надо, старина. Не зря же этот переход на плане обозначен именно как переход с восьмого на пятый.
Думай не думай, а ничего, кроме как долбить стенки трубы, вырубая упоры для рук и ног, мы придумать не в состоянии. Занятие это весьма веселое. Виброусилитель резака работает на пределе. Пот заливает глаза. Мы продвигаемся со скоростью два-три метра в час. Часа через четыре труба расширяется настолько, что мы можем встать рядом и передохнуть.
— Давай теперь я вперед пойду, — предлагает Андрей.
Я молча киваю.
Говорить уже нет сил. Руки дрожат. Еще пять часов. Трубе не видно конца. Снова расширение, и я меняю Андрея. Ужасно хочется лечь, вытянуть руки и ноги. О том, что с нами будет, если мы не удержимся и сорвемся, стараюсь не думать. Через два часа такой работы протянутая вперед рука попадает в пустоту. Я подтягиваюсь и куда-то вываливаюсь. Мне уже все равно, наконец-то можно лечь и вытянуться.
Рядом падает Андрей. У меня мелькает последняя мысль, что это путешествие напоминает одновременно и путь по конвейеру крематория, в компании с Ко, и путь к роднику по пустыне. Я засыпаю.
Глава 24
Мы проспали около шести часов. Я просыпаюсь, увидев во сне сочные бифштексы с румяной жареной картошечкой и зеленью, а рядом на сковородке аппетитнейшую глазунью с ветчиной. Понимаю, что смертельно проголодался. На многочасовое путешествие по трубе мы с Андреем затратили огромное количество энергии. Андрей лежит рядом и беспокойно мечется, непрерывно облизываясь. Судя по всему, его также преследуют гастрономические кошмары. Расталкиваю его, и мы основательно подкрепляемся, а затем снова засыпаем.
Просыпаемся мы одновременно. Выясняется, что проспали мы около двенадцати часов. Надо срочно наверстывать упущенное время. Первым делом заглядываем в план. То, что мы там видим, оптимизма не добавляет, скорее наоборот. До выхода из Лабиринта на этом уровне почти пять километров. Что это будут за километры, мы прекрасно представляем. Но, как говорится, глаза боятся, руки делают, а ноги идут.
— Вперед? — предлагает Андрей.
— Не назад же, — киваю я в сторону трубы.
И мы идем. Без всяких приключений проходим мы километра полтора, когда сзади раздается урчание мотора. Нас догоняет громадный асфальтовый каток. Туннель совершенно прямой, и нет никакой надежды на то, что это чудо техники застрянет на повороте. Мы прибавляем шагу, но каток не отстает, а, напротив, приближается к нам.
Я беру тяжелую гранату и швыряю ее под огромный цилиндр катка. Взрывной волной нас с Андреем сбивает с ног, но каток даже не покачнулся. Андрей хватается за бластер, но сразу опускает его. Стрелять с десяти метров из бластера невозможно. Надо отбежать подальше. Мы бежим, но каток, издавая радостное урчание, устремляется за нами, по-прежнему неотвратимо нас нагоняя. Когда расстояние между нами и катком сокращается почти до двух метров, я замечаю узкий боковой проход. Недолго думая, хватаю Андрея за руку и увлекаю его в это ответвление. Каток с утробным урчанием прокатывает мимо, останавливается и, откатившись назад, закрывает узкий проход своей тушей.
Деваться некуда, и мы идем по ответвлению. Через десять метров проход сворачивает вправо и через два метра заканчивается тупиком. Мы с Андреем озадаченно переглядываемся и одновременно начинаем зондировать тупик и туннель во всех направлениях и диапазонах. Как и следовало ожидать, мы ничего не обнаруживаем. Остается один выход. Андрей готовит бластер и выходит в туннель. Я хватаю его за пояс и, крикнув: “Огонь!”, изо всех сил тяну своего товарища в тупик, повалившись вместе с ним на пол. Яростная вспышка энергии, дохнув ядерным жаром, отрывает нас от пола и швыряет на стену туннеля с неземной силой.
Придя в себя, первым делом проверяю, все ли кости целы. Наши комбинезоны обуглились. Андрей все еще без сознания. Судя по всему, его левая нога вывихнута. Пока он еще не пришел в себя, быстро вправляю ему ногу и делаю несколько уколов из аптечки. Сознание наконец возвращается к Андрею, и его первая реакция:
— Вот это да! — Он выглядывает в туннель. — Ничего себе!
Занятый его ногой, я туда еще не смотрел. Камень стен оплавлен, в основном туннеле напротив нашего прохода в стене — огромная вмятина, из которой торчит часть заднего цилиндра катка. Все остальное уничтожено взрывом, который чуть было не испепелил и нас с Андреем.
Несмотря на серию инъекций, Андрей заметно хромает, но крепится, хотя каждый шаг дается ему с трудом. Но все равно надо идти. Я предлагаю ему опереться на меня, но он отказывается.
— Вперед! Времени осталось в обрез.
Эти оставшиеся километры мы идем как в кошмарном сне. Ловушки, сюрпризы, засады следуют одна за другой. Но мы уже настолько освоились в Лабиринте, да и конец пути так близок, что нас, можно сказать, ведет интуиция.
В одном месте, при выборе двух равнозначных туннелей я чувствую, что ни за что не пойду в правый. Чтобы проверить себя, швыряю туда пустой магазин от автомата. Лучи лазера ловят его на лету, и он испаряется в яркой синевато-розовой вспышке.
Еще через триста метров мы попадаем в туннель круглого сечения, где те же лазерные лучи начинают обстреливать нас со всех сторон. Только невероятная реакция, отточенная на ежедневных тренировках, спасает нас. За мгновение до удара по нам лазер с щелчком включается, и его “зрачок” загорается рубиновым светом. Туннель этот тянется более ста метров, и эти метры мы с Андреем преодолеваем где прыжками, где ползком, а кое-где приходится стоять или лежать минут по двадцать-тридцать. Местами приходится расстреливать не в меру ретивые лазеры, которые никак не хотят прекращать свою работу.
В узком зигзагообразном туннеле Андрей раскрывает контейнер и достает на ходу две термические гранаты. Буквально через три секунды температура в туннеле падает до минус восьмисот градусов и продолжает падать бешеным темпом, явно стремясь к абсолютному нулю. Две вспышки термита снова поднимают температуру до минус шестидесяти, и мы рывком выскакиваем из опасной зоны.
Опять круглый туннель. Из стен и из потолка начинают работать мощные излучатели в жестком рентгеновском, g— и s-диапазонах. Несколько минут мы тратим на их обнаружение и расстрел из автоматов.
На прямом широком участке мы оказываемся освещенными мощным прожектором, и нас начинают обстреливать из автоматов. Расстреляв слепящие нас прожектора, мы в инфракрасном диапазоне видим, что противник значительно превосходит нас численностью. Принимаем решение: отступить. Однако метров через тридцать та же интуиция заставляет меня нырнуть в левый, а Андрея в правый боковые проходы. И вовремя. Из-за поворота появляется такая же толпа, вооруженная до зубов. Около получаса мы держим оборону на два фронта. И когда мы уже израсходовали все патроны и гранаты и я начинаю поглядывать на пистолет, вспоминая слова Виктора: “Чтобы застрелиться в случае чего”, нападающие внезапно откатываются и исчезают.
Выждав некоторое время, мы идем дальше, перешагивая через неподвижные тела. За поворотом мы попадаем в ад. Длинный туннель заполнен прикованными к стене людьми: стариками и старухами (а скорее обыкновенными мужчинами и женщинами), множеством детей. Цепи, которыми прикованы эти несчастные, достаточно длинные. Благодаря этому толпа при виде нас заполняет всю ширину туннеля, и все эти несчастные начинают тянуться к нам, хватать нас, о чем-то просить, умолять. Они падают на колени, хватают нас за ноги. Судя по всему, они нуждаются в пище и воде. Но что мы можем сделать? Предложить им жалкие остатки нашего рациона? Мы не чудотворцы и не боги. Пройти вперед нет никакой возможности, обойти тоже. К выходу из Лабиринта ведет только этот туннель. Мы теряемся и отступаем назад.
— Что будем делать?
— Не знаю, — отвечает Андрей, — надо как-то все равно прорываться, уходить на другой уровень уже нельзя. Вдруг там такая же засада, а у нас только пистолеты действуют и бластеры.
— Стоп! Андрей, как ты думаешь, это настоящие люди?
— Наверняка нет. Скорее всего это биороботы.
— Тогда, может быть?.. — Я вынимаю бластер.
— У меня рука не поднимается.
— Да у меня тоже что-то не очень поднимается. Просто я вспомнил то, что нам сказали в напутствие. Когда сочтете нужным, применяйте оружие без колебаний! Возможно, это как раз и есть такой случай? Ведь десять минут назад мы стреляли без всяких угрызений совести.
— Сравнил! Там и по нас тоже стреляли. А эти-то не стреляют. Наоборот, ждут от нас помощи.
— А если это очередная проверка и от нас ждут именно такого решения?
— Похоже, ты стараешься убедить в этом в первую очередь самого себя.
— Да, ты прав.
Мы отходим на безопасное расстояние. Несмотря на принятое решение, не так-то легко реализовать его. А толпа продолжает умоляюще роптать. Отворачиваюсь и палю из бластера вдоль туннеля. Раздается взрыв. Несколько минут мы не смотрим друг на друга и не можем заставить себя обернуться. Наконец я пересиливаю себя. Туннель чист.
— Пошли.
Бластер-дезинтегратор работает чисто, ничего не оставляя от органики, но мне мерещится какой-то запах: не то разлагающихся трупов, не то нечистот. Трясу головой, чтобы избавиться от наваждения, но запах не исчезает. Скоро я замечаю, что и Андрей крутит носом с брезгливой гримасой. Запах усиливается. За поворотом мы видим его источник. Пол туннеля понижается и впереди залит зловонной жижей. Мы осторожно приближаемся и включаем фонари на предельную дальность. Лучи фонарей тонут в зловещих испарениях, густо поднимающихся от коричневато-зеленоватой поверхности. Мы переглядываемся.
— Обхода нет.
— Пойдем. Интересно, а здесь глубоко?
— Думаю, местами нам по уши будет. Наш рост им хорошо известен.
— Да уж, по уши в дерьме! Всю жизнь мечтал об этом… У тебя кислорода на сколько осталось?
— Минут на десять, не больше.
— У меня на пятнадцать. Давай уравняем давление. Мы делим кислород и осторожно двигаемся вперед. Пол постепенно понижается, и очень скоро уровень плотной жидкости доходит нам до пояса. Жидкость напоминает обычное содержимое выгребной ямы, только, кроме характерного запаха нечистот, сильно отдает еще и падалью. К горлу подступает тошнота. Андрей заходится кашлем. Вонь принимает уже почти осязаемый характер. А дно продолжает понижаться. Жидкость доходит уже до груди, когда я замечаю…
— Ты что встал? — спрашивает Андрей.
— Смотри, — указываю я на ряд трубок, торчащих из стен практически на уровне жидкости, метрах в двадцати впереди нас.
— Да… Нырять придется. Брр!
— Этого следовало ожидать. Этого или чего-то еще в этом роде. Я, когда увидел эту лужу, сразу вспомнил “Пикник на обочине”. Помнишь, как там…
— Я не читал этой вещи.
— Да, я и забыл, что ты из другого времени. Но могу сказать, что нам придется круто. Сколько можно, будем пользоваться кислородом, а там…
— Пошли уж, чего тут рассуждать.
Мы вновь двигаемся вперед. Когда до ближайших трубок остается совсем немного, мы погружаемся почти по шею. Трубки начинают светиться.
— Готовься, сейчас придется…
Договорить не успеваю. Начинают работать лазеры. Они бьют на разной высоте: одни почти на уровне жижи, другие сантиметров от десяти до двадцати пяти выше. Мы останавливаемся не только потому, что не очень-то хочется нырять в эту парашу, но и для того, чтобы прикинуть темп стрельбы. Залпы повторяются через пятнадцать секунд. Мы двигаемся вперед, отсчитывая время.
— …Двенадцать, тринадцать, четырнадцать!
Жижа смыкается над головой. Кошмарное впечатление усиливается, когда мы выныриваем. Вся эта вонючая дрянь стекает со лба по лицу и норовит затечь в рот, но утираться некогда. Надо идти вперед, отсчитывая время.
— …Тринадцать, четырнадцать!
Плюх!
— …Тринадцать, четырнадцать!
Плюх!
Внезапно длительность работы лазеров резко возрастает. Они начинают бить партиями, по очереди, во всех направлениях. Непрерывный огонь ведется секунд тридцать. Это прекрасно слышно, пока мы сидим в этой параше с головой. Едва мы высовываемся, отплевываясь, и делаем пять шагов, как вновь трещат лазеры. Лучи быстро приближаются к нам. Мы снова ныряем.
Я нащупываю Андрея и тащу его вперед. Он понимает, и мы двигаемся в “подводном” положении. Длительность работы лазеров снова возрастает, а интервалы между залпами сокращаются настолько, что мы едва успеваем, вынырнув, глотнуть “свежего воздуха”, а точнее, зловонных высококонцентрированных испарений. В конце концов я понимаю, что сознание вот-вот покинет меня. Вынырнув в очередной раз, успеваю показать Андрею на кислородный прибор. Он понимающе кивает, и ныряем мы уже в масках.
Несколько глотков чистого кислорода возвращают меня к жизни. Помня о том, что его осталось крайне мало, я, когда мы вынырнули, снимаю маску. После кислорода атмосфера этой клоаки бьет по носу и по желудку со страшной силой. Слишком поздно до меня доходит, какую я совершил ошибку. Лучи уже приближаются к нам.
Скорчившись на дне, я не в силах сделать ни одного шага. Меня корежит в судорожных усилиях остановить рвоту. Было бы дьявольски обидно в самом конце пути захлебнуться в собственной блевотине и в этих нечистотах. Решаю: пусть лучше разрежет лучом лазера, — и выныриваю. Как раз в этот момент лазеры прекращают работать. Тут уж я даю себе волю. Но не успеваю опростать желудок, как кто-то тянет меня вниз. Это Андрей. Он сохранил больше самообладания и успевает засечь начало работы лазеров. Андрей буквально силой тащит меня вниз.
Пока стреляли лазеры, мы продвигаемся еще метров на десять-пятнадцать. Вынырнув, обнаруживаем, что участок с лазерами кончился, но нас ждет другой сюрприз. Впереди потолок резко понижается и смыкается с поверхностью жидкости.
— Придется снова нырять, — говорит Андрей.
Я киваю, и мы снова идем в “подводном положении”. Тридцать секунд, еще тридцать, потом еще сколько-то. Потолок по-прежнему не дает вынырнуть. Захлебываться в конце пути в этой дряни не очень-то хочется, и я вновь открываю кислород, уповая на то, что Андрей придет к такому же решению. Три глотка кислорода — и вперед, гусиным шагом. Потом снова три глотка, и снова вперед, и снова, и снова…
А в голове одна мысль: “Что раньше кончится: кислород или эта ловушка?”
Дно туннеля начинает повышаться, и мы бодро, насколько это возможно, будучи по макушку в дерьме, двигаемся дальше. Неожиданно мы проваливаемся в яму глубиной метра три. Плыть в этой массе невозможно, и приходится снова воспользоваться кислородными приборами и идти по дну, благо оно продолжает повышаться. Избираю прежнюю тактику: три глотка — и, затаив дыхание, вперед. Интересно, надолго ли еще хватит кислорода?
Кислород кончается, когда над фонарем, закрепленным на голове, начинают плескаться волны нечистот. Еле-еле, поднявшись на носки, а затем и подпрыгнув, глотаю “воздуха” и рвусь вперед. Секунд через пять такой же маневр проделывает и Андрей. Дальше никаких сюрпризов в этой клоаке уже нет. Спустя несколько минут мы уже бредем по колено в жиже, а вскоре выбираемся на сухое место. Опустившись на пол, мы оглядываемся на пройденный путь. Над клоакой клубится плотный вонючий туман. Мы смотрим друг на друга и отворачиваемся — слов нет.
— Ну и фантазия у этих ребятишек! — спустя несколько минут говорит Андрей.
— Да уж! Воистину мордой — и в говно! Что же касается фантазии, то здесь ты не прав. Никакой фантазии у них нет, сплошной плагиат. Эту ловушку они бессовестно срисовали у Стругацких. А вот что бы ты сейчас дал за горячий душ и хорошую баньку?
— Я готов снова пройти Лабиринт, за исключением, конечно, этого бассейна…
Нашим мечтам о бане суждено было осуществиться самым неожиданным и оригинальным способом. За очередным поворотом, чуть ли не последним, если верить плану, мы видим, что туннель заполнен водой. Обычной на первый взгляд водой. Мы тщательно зондируем туннель и не находим ничего подозрительного.
Плохо дело. Где нет ничего подозрительного, жди самых неприятных пакостей. Но делать нечего, и мы входим в воду. Очень скоро она достигает уровня плеч. Это по всем параметрам обыкновенная вода.
Уняв невольную дрожь в коленях, я подхожу к кристаллу и задумываюсь. Чем отколоть образец? Беру в руки резак и включаю виброусилитель. Никакого эффекта. Тогда я перехожу в ультразвуковой режим и усиливаю интенсивность. Камень вспыхивает разноцветными искрами, и к моим ногам падает его копия величиной с кулак. Я подбираю кристалл, облегченно вздохнув. Треть дела сделана. Осталось найти Андрея и выйти из Лабиринта вместе с ним.
На вызов Андрей не отвечает. Присаживаюсь у стены и при призрачном свете Красного Камня подкрепляюсь из своего комплекта. После нескольких глотков кофе чувствую, как сильно я устал. Вызвав еще раз безрезультатно Андрея, растягиваюсь на полу и погружаюсь в сон. Проспал я часа четыре. Пробуждает меня сигнал вызова.
— Андрей! Ну, наконец-то! Где ты пропадал! — ору я.
— Не спрашивай лучше. Потом расскажу. Где ты сейчас?
— Я на восьмом ярусе, у Камня. Сижу, отдыхаю.
— Нашел-таки! Молодец! Я — на четвертом. Как будем действовать?
— Давай так. Ты иди к переходу на восьмой, а я к переходу на четвертый…
— Стоп! Они в разных местах, то есть не совпадают. Давай ориентироваться, к какому месту мы ближе.
— Я ближе к переходу с четвертого на восьмой.
— Я тоже. Значит, ты идешь к переходу и ждешь меня. Постарайся не залететь.
— Я уже понял, чем это чревато. Ты тоже не залетай. До встречи!
Поправляю снаряжение и шагаю в туннель. Он идет, слегка понижаясь. На пути нет никаких ответвлений, кроме тупиковых. Вот впереди выскакивают две пары стальных челюстей, одна из стен, другая из пола и потолка, наподобие тех, что я сжег бластером. Осторожно подхожу к ним. Нет, их темп работы не изменяется. Они смыкаются и размыкаются с частотой один раз в секунду. Расстояние между ними примерно метра полтора. Ничего страшного.
Я подхожу вплотную к первой паре челюстей и, выждав, когда они сомкнутся, делаю шаг вперед. Челюсти размыкаются и смыкаются вновь, но уже у меня за спиной. Но тотчас же частота работы обеих пар челюстей возрастает раз в десять. Они мелькают у меня перед глазами как бешеные, и от них даже ветерком тянет.
Вот это положение! Усаживаюсь на пол, прислоняюсь к стене и, поглядывая на стремительно “жующие” челюсти, пытаюсь осмыслить ситуацию. Постепенно я прихожу к выводу, что и при такой частоте можно пройти их. Разумеется, не шагом, а прыжком, если его хорошо рассчитать. Встаю и начинаю прицениваться к темпу, стараясь войти в такт работы челюстей и выбрать момент для прыжка. Что-то в подсознании заставляет меня глянуть на газоанализатор… Усилием воли я усаживаюсь в прежнюю позицию, натягиваю кислородную маску и нахожу в аптечке соответствующий шприц-тюбик. Сделав себе инъекцию, минут на десять закрываю глаза. Еще немного, и челюсти распластали бы меня в лучшем виде на бифштексы. В воздухе туннеля был возбуждающий наркотический газ! Да, коварство этих ребят не знает границ.
Зондаж стен, пола и потолка во всех диапазонах ничего не показывает. Видимо, челюсти управляются дистанционно, и сейчас эти ребятки с интересом ждут моего решения. Я внимательно присматриваюсь к челюстям. Они представляют собой тонкие сплошные пластины с пилообразными краями. Очень хорошо такими челюстями “жевать” плоть из мяса и костей. А вот как им понравится легированная сталь? Думаю, чем мне рискнуть: автоматом или резаком? Останавливаюсь на резаке и решительно сую его в ту точку, где смыкаются челюсти.
Раздается звон, сыплются искры и осколки металла. Резак устоял, а вот от челюстей откололся приличный кусок. “А! Так твою!” — сказали русские рабочие. Недолго думая, откидываю автомат и врезаю по челюстям длинной очередью. Воют, рикошетируя, пули, с печальным звоном сыплются осколки челюстей, и в месте их смыкания образуется внушительная брешь. Не то чтобы большая, но достаточная, чтобы мог в нее пройти.
Отойдя от ловушки шагов на сто, вновь смотрю на газоанализатор. Концентрация газа упала до безопасной. Снимаю кислородную маску и смотрю на часы. Из сорокаминутного запаса кислорода я израсходовал больше половины. Кислорода осталось чуть больше чем на пятнадцать минут.
Довольно быстро дохожу до точки перехода с четвертого на восьмой уровень. В овальном зале под потолком, на высоте четырех метров зияет приличная дыра. Вызываю Андрея на связь, он не отвечает. Тогда я усаживаюсь у стены и жду, поглядывая на отверстие.
Ждать приходится около часа. Из трубы начинает тянуть жаром. Я настораживаюсь. Через некоторое время оттуда начинает валить пар, который вновь сменяется жаром. Потом снова валит пар, и в клубах этого пара из отверстия вываливается Андрей. От него исходят и пар, и дым одновременно, лицо сильно обожжено. Но Андрей, глядя на меня, улыбается, рот до ушей.
— Ну, слава Времени! Встретились!
— Что с тобой было?
— А, ерунда, чуть не изжарился. Все криогенные гранаты израсходовал. Ну, нам осталась сущая ерунда: выйти отсюда.
— Не думаю, чтобы это было такой уж сущей ерундой, но думаю, что мы все-таки выйдем.
— Так, куда мы пойдем? Ого! Почти через весь уровень! Слушай, а может быть, здесь поблизости есть какой-нибудь переход на другой уровень, где выход будет поближе?
Я критически осматриваю живописные лохмотья, которые остались от его костюма.
— Не думаю, чтобы это был лучший вариант. Все эти переходы мне уже прискучили. Да еще я имел возможность убедиться, что кратчайший путь здесь далеко не самый скорый. Лучше дальше, но надежней.
— И то верно, — соглашается Андрей. — Давай-ка осторожненько и с молитвой. Времени у нас достаточно. Сейчас самое главное — не потерять друг друга.
Так мы и делаем. Держась рядом, мы довольно долго движемся по туннелям и переходам. В одном месте нам приходится бластером уничтожить что-то вроде танка, атаковавшего нас из бокового прохода. В другом месте нас приковывает к земле чудовищная гравитация. Мы, с трудом ворочая руками, еле-еле находим способ ее отключить, но взамен получаем невесомость. Едва мы выбираемся из зоны невесомости, как нас атакует стая “панцирных” волков. Автоматные пули берут их только в упор, метров с пяти.
Изрядно потрепанные после рандеву с волками, мы входим в Z-образный туннель, где нас атакует желтый шар величиной с голову. Шар искусно увертывается от наших выстрелов и при этом норовит вклиниться между нами и стукнуть кого-нибудь из нас по голове. В конце концов мне удается поразить его из автомата, и он взрывается. Когда до выхода из Лабиринта остается не так уж и много, путь нам преграждает провал шириной метра четыре, заполненный кипящей жидкостью, от которой валит весьма холодный пар.
— Жидкий азот, — констатирую я, взглянув на газоанализатор, — попадать в него не хочется. Со снаряжением мы не перепрыгнем. Оставлять его нельзя, кто знает, какие сюрпризы могут быть на самом выходе. Прыгать порознь тоже нельзя, это мы уже проходили.
— Может быть, вскипятим его термическими гранатами? — предлагает Андрей.
— У тебя сколько кислорода осталось?
— Минут на десять. Значит, надо искать обход. Но обхода нет. Проклятый канал с жидким азотом надежно отсекает нас от выхода из Лабиринта. Все мыслимые и немыслимые попытки форсировать его приводят только к напрасной потере времени. В конце концов мы присаживаемся передохнуть, перекусить и подумать.
— Надо переходить на другой уровень, — предлагает Андрей.
— Придется, — соглашаюсь я. — Ближайший от нас переход — на пятый уровень, туда и двинем.
До перехода мы добираемся почти без приключений. В стене зала зияет круглая дыра, похожая на ту, через которую накануне пришел Андрей, только на уровне одного метра от пола.
— Да, похоже, — зябко пожимает плечами Андрей. — Даже слишком похоже.
Раздумывать, однако, некогда, и я лезу в трубу. Она идет вверх под углом. Передвигаться можно только на четвереньках. Время от времени труба сужается, и приходится ползти почти по-пластунски. Сзади чертыхается Андрей. Чертыхается, но ползет. Внезапно наклон трубы становится круче, ползти — труднее. Потом крутизна увеличивается настолько, что мы останавливаемся.
— Что делать? — спрашиваю я.
— Вопрос хороший, — хрипит, отдуваясь, Андрей, — только я не гарантирую на него такого же хорошего ответа. Думать надо, старина. Не зря же этот переход на плане обозначен именно как переход с восьмого на пятый.
Думай не думай, а ничего, кроме как долбить стенки трубы, вырубая упоры для рук и ног, мы придумать не в состоянии. Занятие это весьма веселое. Виброусилитель резака работает на пределе. Пот заливает глаза. Мы продвигаемся со скоростью два-три метра в час. Часа через четыре труба расширяется настолько, что мы можем встать рядом и передохнуть.
— Давай теперь я вперед пойду, — предлагает Андрей.
Я молча киваю.
Говорить уже нет сил. Руки дрожат. Еще пять часов. Трубе не видно конца. Снова расширение, и я меняю Андрея. Ужасно хочется лечь, вытянуть руки и ноги. О том, что с нами будет, если мы не удержимся и сорвемся, стараюсь не думать. Через два часа такой работы протянутая вперед рука попадает в пустоту. Я подтягиваюсь и куда-то вываливаюсь. Мне уже все равно, наконец-то можно лечь и вытянуться.
Рядом падает Андрей. У меня мелькает последняя мысль, что это путешествие напоминает одновременно и путь по конвейеру крематория, в компании с Ко, и путь к роднику по пустыне. Я засыпаю.
Глава 24
Запашок там будет.
Рыжий, так ты не того… не дрейфь.
А. и Б. Стругацкие
Мы проспали около шести часов. Я просыпаюсь, увидев во сне сочные бифштексы с румяной жареной картошечкой и зеленью, а рядом на сковородке аппетитнейшую глазунью с ветчиной. Понимаю, что смертельно проголодался. На многочасовое путешествие по трубе мы с Андреем затратили огромное количество энергии. Андрей лежит рядом и беспокойно мечется, непрерывно облизываясь. Судя по всему, его также преследуют гастрономические кошмары. Расталкиваю его, и мы основательно подкрепляемся, а затем снова засыпаем.
Просыпаемся мы одновременно. Выясняется, что проспали мы около двенадцати часов. Надо срочно наверстывать упущенное время. Первым делом заглядываем в план. То, что мы там видим, оптимизма не добавляет, скорее наоборот. До выхода из Лабиринта на этом уровне почти пять километров. Что это будут за километры, мы прекрасно представляем. Но, как говорится, глаза боятся, руки делают, а ноги идут.
— Вперед? — предлагает Андрей.
— Не назад же, — киваю я в сторону трубы.
И мы идем. Без всяких приключений проходим мы километра полтора, когда сзади раздается урчание мотора. Нас догоняет громадный асфальтовый каток. Туннель совершенно прямой, и нет никакой надежды на то, что это чудо техники застрянет на повороте. Мы прибавляем шагу, но каток не отстает, а, напротив, приближается к нам.
Я беру тяжелую гранату и швыряю ее под огромный цилиндр катка. Взрывной волной нас с Андреем сбивает с ног, но каток даже не покачнулся. Андрей хватается за бластер, но сразу опускает его. Стрелять с десяти метров из бластера невозможно. Надо отбежать подальше. Мы бежим, но каток, издавая радостное урчание, устремляется за нами, по-прежнему неотвратимо нас нагоняя. Когда расстояние между нами и катком сокращается почти до двух метров, я замечаю узкий боковой проход. Недолго думая, хватаю Андрея за руку и увлекаю его в это ответвление. Каток с утробным урчанием прокатывает мимо, останавливается и, откатившись назад, закрывает узкий проход своей тушей.
Деваться некуда, и мы идем по ответвлению. Через десять метров проход сворачивает вправо и через два метра заканчивается тупиком. Мы с Андреем озадаченно переглядываемся и одновременно начинаем зондировать тупик и туннель во всех направлениях и диапазонах. Как и следовало ожидать, мы ничего не обнаруживаем. Остается один выход. Андрей готовит бластер и выходит в туннель. Я хватаю его за пояс и, крикнув: “Огонь!”, изо всех сил тяну своего товарища в тупик, повалившись вместе с ним на пол. Яростная вспышка энергии, дохнув ядерным жаром, отрывает нас от пола и швыряет на стену туннеля с неземной силой.
Придя в себя, первым делом проверяю, все ли кости целы. Наши комбинезоны обуглились. Андрей все еще без сознания. Судя по всему, его левая нога вывихнута. Пока он еще не пришел в себя, быстро вправляю ему ногу и делаю несколько уколов из аптечки. Сознание наконец возвращается к Андрею, и его первая реакция:
— Вот это да! — Он выглядывает в туннель. — Ничего себе!
Занятый его ногой, я туда еще не смотрел. Камень стен оплавлен, в основном туннеле напротив нашего прохода в стене — огромная вмятина, из которой торчит часть заднего цилиндра катка. Все остальное уничтожено взрывом, который чуть было не испепелил и нас с Андреем.
Несмотря на серию инъекций, Андрей заметно хромает, но крепится, хотя каждый шаг дается ему с трудом. Но все равно надо идти. Я предлагаю ему опереться на меня, но он отказывается.
— Вперед! Времени осталось в обрез.
Эти оставшиеся километры мы идем как в кошмарном сне. Ловушки, сюрпризы, засады следуют одна за другой. Но мы уже настолько освоились в Лабиринте, да и конец пути так близок, что нас, можно сказать, ведет интуиция.
В одном месте, при выборе двух равнозначных туннелей я чувствую, что ни за что не пойду в правый. Чтобы проверить себя, швыряю туда пустой магазин от автомата. Лучи лазера ловят его на лету, и он испаряется в яркой синевато-розовой вспышке.
Еще через триста метров мы попадаем в туннель круглого сечения, где те же лазерные лучи начинают обстреливать нас со всех сторон. Только невероятная реакция, отточенная на ежедневных тренировках, спасает нас. За мгновение до удара по нам лазер с щелчком включается, и его “зрачок” загорается рубиновым светом. Туннель этот тянется более ста метров, и эти метры мы с Андреем преодолеваем где прыжками, где ползком, а кое-где приходится стоять или лежать минут по двадцать-тридцать. Местами приходится расстреливать не в меру ретивые лазеры, которые никак не хотят прекращать свою работу.
В узком зигзагообразном туннеле Андрей раскрывает контейнер и достает на ходу две термические гранаты. Буквально через три секунды температура в туннеле падает до минус восьмисот градусов и продолжает падать бешеным темпом, явно стремясь к абсолютному нулю. Две вспышки термита снова поднимают температуру до минус шестидесяти, и мы рывком выскакиваем из опасной зоны.
Опять круглый туннель. Из стен и из потолка начинают работать мощные излучатели в жестком рентгеновском, g— и s-диапазонах. Несколько минут мы тратим на их обнаружение и расстрел из автоматов.
На прямом широком участке мы оказываемся освещенными мощным прожектором, и нас начинают обстреливать из автоматов. Расстреляв слепящие нас прожектора, мы в инфракрасном диапазоне видим, что противник значительно превосходит нас численностью. Принимаем решение: отступить. Однако метров через тридцать та же интуиция заставляет меня нырнуть в левый, а Андрея в правый боковые проходы. И вовремя. Из-за поворота появляется такая же толпа, вооруженная до зубов. Около получаса мы держим оборону на два фронта. И когда мы уже израсходовали все патроны и гранаты и я начинаю поглядывать на пистолет, вспоминая слова Виктора: “Чтобы застрелиться в случае чего”, нападающие внезапно откатываются и исчезают.
Выждав некоторое время, мы идем дальше, перешагивая через неподвижные тела. За поворотом мы попадаем в ад. Длинный туннель заполнен прикованными к стене людьми: стариками и старухами (а скорее обыкновенными мужчинами и женщинами), множеством детей. Цепи, которыми прикованы эти несчастные, достаточно длинные. Благодаря этому толпа при виде нас заполняет всю ширину туннеля, и все эти несчастные начинают тянуться к нам, хватать нас, о чем-то просить, умолять. Они падают на колени, хватают нас за ноги. Судя по всему, они нуждаются в пище и воде. Но что мы можем сделать? Предложить им жалкие остатки нашего рациона? Мы не чудотворцы и не боги. Пройти вперед нет никакой возможности, обойти тоже. К выходу из Лабиринта ведет только этот туннель. Мы теряемся и отступаем назад.
— Что будем делать?
— Не знаю, — отвечает Андрей, — надо как-то все равно прорываться, уходить на другой уровень уже нельзя. Вдруг там такая же засада, а у нас только пистолеты действуют и бластеры.
— Стоп! Андрей, как ты думаешь, это настоящие люди?
— Наверняка нет. Скорее всего это биороботы.
— Тогда, может быть?.. — Я вынимаю бластер.
— У меня рука не поднимается.
— Да у меня тоже что-то не очень поднимается. Просто я вспомнил то, что нам сказали в напутствие. Когда сочтете нужным, применяйте оружие без колебаний! Возможно, это как раз и есть такой случай? Ведь десять минут назад мы стреляли без всяких угрызений совести.
— Сравнил! Там и по нас тоже стреляли. А эти-то не стреляют. Наоборот, ждут от нас помощи.
— А если это очередная проверка и от нас ждут именно такого решения?
— Похоже, ты стараешься убедить в этом в первую очередь самого себя.
— Да, ты прав.
Мы отходим на безопасное расстояние. Несмотря на принятое решение, не так-то легко реализовать его. А толпа продолжает умоляюще роптать. Отворачиваюсь и палю из бластера вдоль туннеля. Раздается взрыв. Несколько минут мы не смотрим друг на друга и не можем заставить себя обернуться. Наконец я пересиливаю себя. Туннель чист.
— Пошли.
Бластер-дезинтегратор работает чисто, ничего не оставляя от органики, но мне мерещится какой-то запах: не то разлагающихся трупов, не то нечистот. Трясу головой, чтобы избавиться от наваждения, но запах не исчезает. Скоро я замечаю, что и Андрей крутит носом с брезгливой гримасой. Запах усиливается. За поворотом мы видим его источник. Пол туннеля понижается и впереди залит зловонной жижей. Мы осторожно приближаемся и включаем фонари на предельную дальность. Лучи фонарей тонут в зловещих испарениях, густо поднимающихся от коричневато-зеленоватой поверхности. Мы переглядываемся.
— Обхода нет.
— Пойдем. Интересно, а здесь глубоко?
— Думаю, местами нам по уши будет. Наш рост им хорошо известен.
— Да уж, по уши в дерьме! Всю жизнь мечтал об этом… У тебя кислорода на сколько осталось?
— Минут на десять, не больше.
— У меня на пятнадцать. Давай уравняем давление. Мы делим кислород и осторожно двигаемся вперед. Пол постепенно понижается, и очень скоро уровень плотной жидкости доходит нам до пояса. Жидкость напоминает обычное содержимое выгребной ямы, только, кроме характерного запаха нечистот, сильно отдает еще и падалью. К горлу подступает тошнота. Андрей заходится кашлем. Вонь принимает уже почти осязаемый характер. А дно продолжает понижаться. Жидкость доходит уже до груди, когда я замечаю…
— Ты что встал? — спрашивает Андрей.
— Смотри, — указываю я на ряд трубок, торчащих из стен практически на уровне жидкости, метрах в двадцати впереди нас.
— Да… Нырять придется. Брр!
— Этого следовало ожидать. Этого или чего-то еще в этом роде. Я, когда увидел эту лужу, сразу вспомнил “Пикник на обочине”. Помнишь, как там…
— Я не читал этой вещи.
— Да, я и забыл, что ты из другого времени. Но могу сказать, что нам придется круто. Сколько можно, будем пользоваться кислородом, а там…
— Пошли уж, чего тут рассуждать.
Мы вновь двигаемся вперед. Когда до ближайших трубок остается совсем немного, мы погружаемся почти по шею. Трубки начинают светиться.
— Готовься, сейчас придется…
Договорить не успеваю. Начинают работать лазеры. Они бьют на разной высоте: одни почти на уровне жижи, другие сантиметров от десяти до двадцати пяти выше. Мы останавливаемся не только потому, что не очень-то хочется нырять в эту парашу, но и для того, чтобы прикинуть темп стрельбы. Залпы повторяются через пятнадцать секунд. Мы двигаемся вперед, отсчитывая время.
— …Двенадцать, тринадцать, четырнадцать!
Жижа смыкается над головой. Кошмарное впечатление усиливается, когда мы выныриваем. Вся эта вонючая дрянь стекает со лба по лицу и норовит затечь в рот, но утираться некогда. Надо идти вперед, отсчитывая время.
— …Тринадцать, четырнадцать!
Плюх!
— …Тринадцать, четырнадцать!
Плюх!
Внезапно длительность работы лазеров резко возрастает. Они начинают бить партиями, по очереди, во всех направлениях. Непрерывный огонь ведется секунд тридцать. Это прекрасно слышно, пока мы сидим в этой параше с головой. Едва мы высовываемся, отплевываясь, и делаем пять шагов, как вновь трещат лазеры. Лучи быстро приближаются к нам. Мы снова ныряем.
Я нащупываю Андрея и тащу его вперед. Он понимает, и мы двигаемся в “подводном” положении. Длительность работы лазеров снова возрастает, а интервалы между залпами сокращаются настолько, что мы едва успеваем, вынырнув, глотнуть “свежего воздуха”, а точнее, зловонных высококонцентрированных испарений. В конце концов я понимаю, что сознание вот-вот покинет меня. Вынырнув в очередной раз, успеваю показать Андрею на кислородный прибор. Он понимающе кивает, и ныряем мы уже в масках.
Несколько глотков чистого кислорода возвращают меня к жизни. Помня о том, что его осталось крайне мало, я, когда мы вынырнули, снимаю маску. После кислорода атмосфера этой клоаки бьет по носу и по желудку со страшной силой. Слишком поздно до меня доходит, какую я совершил ошибку. Лучи уже приближаются к нам.
Скорчившись на дне, я не в силах сделать ни одного шага. Меня корежит в судорожных усилиях остановить рвоту. Было бы дьявольски обидно в самом конце пути захлебнуться в собственной блевотине и в этих нечистотах. Решаю: пусть лучше разрежет лучом лазера, — и выныриваю. Как раз в этот момент лазеры прекращают работать. Тут уж я даю себе волю. Но не успеваю опростать желудок, как кто-то тянет меня вниз. Это Андрей. Он сохранил больше самообладания и успевает засечь начало работы лазеров. Андрей буквально силой тащит меня вниз.
Пока стреляли лазеры, мы продвигаемся еще метров на десять-пятнадцать. Вынырнув, обнаруживаем, что участок с лазерами кончился, но нас ждет другой сюрприз. Впереди потолок резко понижается и смыкается с поверхностью жидкости.
— Придется снова нырять, — говорит Андрей.
Я киваю, и мы снова идем в “подводном положении”. Тридцать секунд, еще тридцать, потом еще сколько-то. Потолок по-прежнему не дает вынырнуть. Захлебываться в конце пути в этой дряни не очень-то хочется, и я вновь открываю кислород, уповая на то, что Андрей придет к такому же решению. Три глотка кислорода — и вперед, гусиным шагом. Потом снова три глотка, и снова вперед, и снова, и снова…
А в голове одна мысль: “Что раньше кончится: кислород или эта ловушка?”
Дно туннеля начинает повышаться, и мы бодро, насколько это возможно, будучи по макушку в дерьме, двигаемся дальше. Неожиданно мы проваливаемся в яму глубиной метра три. Плыть в этой массе невозможно, и приходится снова воспользоваться кислородными приборами и идти по дну, благо оно продолжает повышаться. Избираю прежнюю тактику: три глотка — и, затаив дыхание, вперед. Интересно, надолго ли еще хватит кислорода?
Кислород кончается, когда над фонарем, закрепленным на голове, начинают плескаться волны нечистот. Еле-еле, поднявшись на носки, а затем и подпрыгнув, глотаю “воздуха” и рвусь вперед. Секунд через пять такой же маневр проделывает и Андрей. Дальше никаких сюрпризов в этой клоаке уже нет. Спустя несколько минут мы уже бредем по колено в жиже, а вскоре выбираемся на сухое место. Опустившись на пол, мы оглядываемся на пройденный путь. Над клоакой клубится плотный вонючий туман. Мы смотрим друг на друга и отворачиваемся — слов нет.
— Ну и фантазия у этих ребятишек! — спустя несколько минут говорит Андрей.
— Да уж! Воистину мордой — и в говно! Что же касается фантазии, то здесь ты не прав. Никакой фантазии у них нет, сплошной плагиат. Эту ловушку они бессовестно срисовали у Стругацких. А вот что бы ты сейчас дал за горячий душ и хорошую баньку?
— Я готов снова пройти Лабиринт, за исключением, конечно, этого бассейна…
Нашим мечтам о бане суждено было осуществиться самым неожиданным и оригинальным способом. За очередным поворотом, чуть ли не последним, если верить плану, мы видим, что туннель заполнен водой. Обычной на первый взгляд водой. Мы тщательно зондируем туннель и не находим ничего подозрительного.
Плохо дело. Где нет ничего подозрительного, жди самых неприятных пакостей. Но делать нечего, и мы входим в воду. Очень скоро она достигает уровня плеч. Это по всем параметрам обыкновенная вода.