Додд Кристина. Соблазненная принцем

   – Я вас не понимаю. Вы незаконнорожденный сын виконта Гримсборо, который воспитывался в его доме, которому предоставлены такие возможности, о каких большинство из нас и мечтать не смеет.
   – А также отец, от какого большинство из вас мечтало бы держаться подальше.
   Виктория знала, что он говорит правду. Иногда, разговаривая глубокой ночью с Белл, они рассказывали друг другу о своих отцах, которые по-своему распоряжались их жизнями, не желая видеть в них личности и относясь к ним с полным безразличием. И Белл говорила Виктории о том, что Гримсборо в сто раз хуже относился к Раулю, потому что тот был его сыном. Но сейчас Виктории не хотелось быть справедливой.
   – Неужели вы совсем не удовлетворены своей судьбой? Вы лучше образованны, лучше накормлены, лучше одеты, чем большинство ваших товарищей-англичан, однако вам еще надо, чтобы вас боготворили за то, что в ваших венах якобы течет королевская кровь.
   – У вас острый язык и маловато здравого смысла, – повторил он.
   Виктория возмущенно сказала:
   – Я, насколько мне известно, одна из самых здравомыслящих женщин.
   – Вы невероятно глупы.
   Он подтолкнул ее к перилам и приподнял над землей.
   Вскрикнув, она поняла, что он прав и что она действительно глупая.
   От балкона до мраморного пола внизу было не менее пятнадцати футов. И если он отпустит…

Глава 6

   Виктория, покачивающаяся на перилах, обхватила Рауля за шею. Она приготовилась закричать, но он не позволил ей, закрыв ее рот поцелуем.
   Это был не нежный, приятный первый поцелуй девичьей мечты, а горячий, злой поцелуй. Он потряс Викторию до глубины души.
   Он не собирался ее убивать, она чувствовала это. Но она чувствовала и кое-что еще.
   Страсть.
   Не такую, как у тщедушного лорда Мередита, а горячую страсть, затопившую ее волной чувственности.
   Виктория хотела освободиться. Даже попыталась укусить его, но прежде чем смогла это сделать, Рауль вскинул голову и пробормотал:
   – Только попробуй укусить меня, и я толкну тебя вниз.
   Он был так взбешен, так зол!
   Потом, опровергая свою угрозу, он наклонил ее к себе и поставил на ноги. Не выпуская ее из рук, он прижал ее спиной к стене и, когда Виктория оказалась в ловушке между стеной и его телом, стал покрывать ее лицо поцелуями.
   Поцелуи были короткими, резкими, острыми, как вспышки пороха. Виктория не понимала, что все это значит, а чувствовала лишь, что всякий раз, когда он поднимал голову, к ней на мгновение возвращалась способность мыслить, и она, испытывая чувство стыда, пыталась заговорить, вырваться из его рук.
   Наконец он остановился, и Виктория услышала в темноте его тяжелое дыхание.
   Она тоже тяжело дышала, испытывая желание, о котором до сих пор и понятия не имела.
   Рауль держал ее крепко, слишком крепко.
   Ей следовало бы кричать, плакать, бороться. Но ей это нравилось.
   Почему? Какой извращенной части ее существа нравилось чувствовать, как его грудь вздымается от тяжелого дыхания, прижатая к ее груди? Как могла она испытывать чувство защищенности в объятиях человека, который только что грозился сбросить ее с балкона? Что за безумие заставило ее испытать влечение к какому-то ублюдку, у которого приступ необъяснимой ярости сменился похотью?
   Похоже было, что она его понимает. Как будто она, Виктория Кардифф, девушка здравомыслящая и прозаичная, нашла свою пару, единственного мужчину, который позволит ей быть такой женщиной, какой она действительно является.
   Потом он вздохнул, расслабился. Руки, крепко державшие ее за талию, теперь обнимали ее с нежностью. Рауль снова наклонился к ней, но на сей раз, взяв в ладони ее лицо, он нашел ее губы своими губами и поцеловал… по-другому. Его гнев исчез, превратившись в нечто большее. Его пальцы погладили ямочку за ее ухом, обласкали чувствительную атласную кожу скул.
   Его губы прижались к ее губам, но это уже не было грубым вторжением. Нежными поглаживаниями он как бы уговаривал губы раскрыться. Он напомнил ей, как выглядел, когда она впервые увидела его: он был слишком красив, солнце отражалось в его черных волосах, золотило его загорелую кожу и заставляло его зеленые глаза мерцать греховным обещанием.
   Слыша в отдалении музыку и шум праздника, Виктория понимала, что где-то там находятся люди, которые разговаривают, смеются, едят, пьют и ведут себя как положено цивилизованным человеческим существам. Как всегда вела себя и сама Виктория.
   А здесь… теплый воздух был напоен ароматом цветов. Темнота, скрывавшая их, искушала, и тепло, исходившее от Рауля Лоренса, заставило Викторию расцвести, и она потянулась к нему своим телом, своим сердцем. Она чуть наклонила лицо к его лицу и прикоснулась языком к его языку.
   – Колдунья, – прошептал Рауль. – Я знал… когда увидел тебя сегодня… я знал, что ты меня заворожишь.
   На этот раз его поцелуй был глубоким, интимным, требующим чего-то. Требующим всего.
   Напряжение, которое испытала Виктория, куда-то исчезло. Она не знала, что будет дальше, но понимала, что хочет продолжения, причем как можно скорее… и с ним. Ей показалось, что этот человек похож на нее: раненный, он продолжает бороться. Однако ее на мгновение удивило, что, хотя между ними так мало общего, их души так нежно и страстно тянутся друг к другу.
   Потом он снова поднял голову и, ласково погладив пальцами ее горло, опустил руку.
   Потом он отодвинулся от нее. Недалеко, но достаточно, чтобы она почувствовала холодок реальности.
   Что это она делает? Она все еще сжимала в кулаке его галстук. Ее рука все еще обвивалась вокруг его шеи. Ее губы болели, а кожа была горячей, припухшей, как будто то новое чувство, которое он возбудил, обожгло ее изнутри.
   Она вдруг увидела себя так, как увидят ее другие, – девицей, не упускающей удобного случая, воспользовавшейся своей дружбой с Белл и стремящейся улучшить свое положение за счет того, что согласится стать любовницей богатого человека. Иными словами, она вела себя именно так, как ожидал от нее лорд Мередит.
   Тихонько застонав от ужаса, Виктория опустила руки.
   Рауль отступил на шаг назад.
   – Мисс Кардифф, – сказал он обеспокоенным тоном. Он беспокоится, как будто боится, что она, словно оперная певица, что-нибудь потребует у него: драгоценности, дом… – Мисс Кардифф, я должен извиниться за свое неподобающее поведение.
   Он извиняется. Извиняется за то, что они сделали вместе.
   Ее ужас мгновенно сменился гневом.
   – Вы! Вы!
   Он ждал, но она больше ничего не сказала – да и что могла она сказать, если от стыда не сумела бы связать и пары слов!
   – Я не имел никакого права шутить над вами и вашим вспыльчивым характером, если сам не умею контролировать себя. Я полностью признаю свою вину.
   Он не только извинялся, но именно он положил конец этому пылкому проявлению… помешательства.
   За это ей хотелось дать ему пощечину.
   Вместо этого у Виктории с языка импульсивно слетели слишком громко сказанные, слишком жестокие и несправедливые слова. И она знала это. Но ей было все равно. Она знала лишь, что хочет причинить ему боль, как причинил ей боль он.
   – Мистер Лоренс! Уж не думаете ли вы, что вы чем-то лучше лорда Мередита? Вы насильно целуете меня, угрожая мне смертью, и заставляете отвечать на поцелуй, хотя знаете, что у меня нет опыта, вы, возможно, лишили меня шанса найти приличное местом работы! И почему?
   – Я еще раз приношу вам свои извинения, – сказал он, и в его голосе больше не было той примирительной нотки. – Меня разозлил отец.
   – Ваш отец? Ваш настоящий отец разозлил вас? Ах, как это ужасно! – Она сделала глубокий вдох, зная, что будет сожалеть о том, что вовремя не сдержалась. С ней всегда так бывало. Но сейчас у нее был выбор: сказать несправедливые слова или заплакать. А плакать она не будет, тем более перед мистером Лоренсом. – Знаю я мужчин вроде вас.
   – Вот как?
   Нет. Совсем не вроде него. Вроде ее отчима, который с радостью запер бы ее дома на всю оставшуюся жизнь и приказал бы ухаживать за ее младшими единоутробными братьями и сестрами, пока она не состарится и пока все блестящие перспективы, которые сулит ей жизнь, не пройдут стороной.
   Но она сейчас не могла быть справедливой. Тем более по отношению к мистеру Лоренсу, который посмел извиниться за то, что показалось ей встречей двух душ.
   Она была самой большой дурочкой в мире.
   – Мужчины вроде вас, – сказала она, – это хулиганы, которые используют силу, чтобы навязывать свою волю, которые не могут контролировать свой гнев, которые извиняются за жестокость. – Она призвала на помощь всю свою храбрость, ожидая, что он даст ей пощечину, на которую сама напрашивалась. Она ждала, что он докажет, что действительно является таким безжалостным, как она утверждает.
   Но он вместо этого сказал:
   – Должно быть, вам очень неприятно познакомиться с фальшивым принцем, жестоким хулиганом, который вынудил вас отвечать на его поцелуй? – Он проговорил это насмешливым тоном, что, естественно, вызвало у Виктории вспышку справедливого гнева.
   Потому что это была правда. Она действительно отвечала на поцелуи.
   Она наслаждалась ими. Исследовала.
   И ей было стыдно. Стыдно своей страсти и стыдно резких слов, которые выдавали ее с головой, хотя были адресованы мужчине, не желавшему сделать ничего ужасного, а стремившемуся лишь доставить ей удовольствие. Дать ей попробовать вкус того, чего она никогда не сможет иметь.
   Приподняв подол шелковой юбки, Виктория круто повернулась и быстро направилась в бальный зал.

Глава 7

   Прошло три года…
   На дороге в Морикадию
 
   – Мисс Кардифф, у леса есть глаза? – спросила Викторию одна из воспитанниц.
   – Что, дорогая? – переспросила та, прикладывая холодную мокрую салфетку к ушибу на предплечье миссис Джонсон.
   – У этого леса есть глаза?
   Виктория посмотрела наверх.
   Деревья, обрамлявшие дорогу в столицу Морикадии, стояли плотной стеной, и сквозь их густую зелень почти не проникали солнечные лучи. Виктория понимала, почему шестнадцатилетней фантазерке могло показаться такое.
   – Очень похоже, – сказала Виктория.
   Вздрогнув, мисс Джонсон придвинулась ближе к матери.
   – Я их видела. Глаза, которые за мной наблюдают.
   – Нет, дорогая, – успокоила та свою дочь. – У тебя разыгралось воображение.
   – Они ненавидят нас, – сказала Эффи.
   – Ах, Эффи. Не смеши меня, – сказала Мод. В свои семнадцать лет она считала себя искушенной особой, у которой с чувством собственного достоинства, одеждой и воображением все было в полном порядке. – Деревья – не живые существа. Правда же, мисс Кардифф?
   Виктория огляделась вокруг.
   Дорога в Тонагру, столицу Морикадии, была крутой и извилистой и изобиловала неожиданными ответвлениями и сужениями. Дорога вдруг оказалась перегороженной упавшим бревном, из-за чего у головного экипажа сорвалось с оси колесо, и он, съехав с дороги, чуть не упал с обрыва. Миссис Джонсон отделалась ссадинами, но мистер Джонсон был вне себя от беспокойства за свою жену.
   Виктория с дочерьми Джонсонов ехала во втором экипаже, который вовремя остановился. В третьем экипаже везли багаж и ехали три служанки, которые должны были помогать женщинам. Экипаж со служанками появился на месте происшествия с некоторым опозданием. Все морикадийские мужчины немедленно принялись чинить поломку. Местный кучер настойчиво утверждал, что несчастный случай на то и случай, что происходит случайно.
   Но Виктория внимательно осмотрела бревно.
   Дерево было спилено недавно, кто-то намеренно бросил его поперек дороги. Чтобы перегородить проезд? Но зачем? Морикадийцы о чем-то переговаривались между собой. Все это были сильные мужчины, высокие, с гладкой смуглой кожей, черными волосами и темными глазами. Они напомнили ей… о Рауле Лоренсе. Глупо было думать о нем, но ведь именно сюда он уехал вместе со своими лошадьми. Это была страна, королем которой, судя по его утверждениям, он являлся.
   Белл признавалась ей в своих письмах, что их отец пришел в ярость от неблагодарности сына и велел прервать с ним всякую связь. Однако им все равно удавалось получать о нем кое-какие сведения. Например, они знали, что Рауль стал очень состоятельным человеком.
   Виктория была рада за него.
   Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и прогнать непрошеные воспоминания.
   Да, она была рада за него. Искренне рада.
   А их поцелуй – вернее, поцелуи – все это было так давно, целых три года тому назад. Однако в течение нескольких месяцев после этого она проводила ночи без сна, думая о том, что ей следовало бы тогда сказать и что следовало сделать.
   И если случайно – совсем случайно – она вспоминала запретное возбуждение, мимолетную страсть… ну что ж, теперь это давно прошло. Она не вспоминала о Рауле Лоренсе в течение года или, во всяком случае, в течение многих месяцев, и когда мистер Джонсон объявил, что один джентльмен из Морикадии нанял его в качестве консультанта по финансовым вопросам, Виктория тихо охнула, но это отнюдь не было проявлением смятения с ее стороны.
   Хотя сейчас, еще раз взглянув на упавшее поперек дороги бревно, она подумала, что, возможно, ее предчувствие не было безосновательным.
   – Мисс Кардифф, – произнес мистер Джонсон, жестом подзывая ее к себе.
   Она поднялась и подошла к нему.
   Мистер Джонсон был крупным мужчиной с бочкообразной грудью, багровым лицом и громким голосом. Он был человеком простым до мозга костей, однако его проницательность в финансовых вопросах граничила с гениальностью, и хотя их рассчитанное на два года путешествие по Европе имело целью воспитание дочерей и придание им лоска, он использовал это время для того, чтобы консультировать богатых и процветающих людей, стремящихся приумножить и сохранить свое богатство и собственность. Его работа позволила Виктории получить образование, поскольку, обнаружив ее математические способности, он стал использовать ее в качестве бухгалтера, попутно объясняя ей сложности европейской экономики.
   Для молодой женщины, которая не могла надеяться на что-либо, кроме работы в услужении, эти уроки мистера Джонсона были первым проблеском надежды на какую-то перспективу в жизни. Она понимала, что никогда не сможет работать, как мистер Джонсон, она сознавала, что вовсе не является финансовым гением, да и на женщин, занимающихся умственным трудом, смотрели косо. Но Виктория впитывала каждое его слово, задавала вопросы и в конце концов сумела удачно вложить свое жалованье. Если все пойдет хорошо, ее сбережения будут означать, что когда-нибудь она сможет стать самостоятельной женщиной, путешествовать для собственного удовольствия, может быть, даже приобрести небольшой домик где-нибудь в английской сельской местности.
   Правда, было довольно грустно сознавать, что к тому времени, как она достигнет независимости, ее единственным вероятным компаньоном будет кошка. Кошек она любила, но стареть в одиночестве… Она покачала головой. Все-таки это лучше, чем быть, подобно ее матери, рабой мужчины, который назывался ее мужем.
   Мистер Джонсон заговорил прямо и по существу, не тратя времени ни на какую преамбулу:
   – Я вижу, мисс Кардифф, что вы уже поняли, о чем я хочу поговорить.
   Она кивнула, хотя ничего пока не поняла, но она знала, что мистер Джонсон сам все расскажет.
   – Этот несчастный случай произошел не случайно. Это была диверсия, которую устроили отчаявшиеся люди, желающие свергнуть власть Морикадии.
   – Но зачем? – спросила потрясенная Виктория.
   – Из-за какого-то мифа о том, что подлинный король придет, чтобы освободить народ от гнета нынешних правителей.
   Рауль! Виктория побледнела как полотно. Рауль Лоренс!
   – Да. – Мистер Джонсон принял ее потрясение за вполне понятное удивление любого цивилизованного человека в связи с такими предрассудками. – Нельзя сказать, что людей здесь не эксплуатируют. Я провел кое-какое расследование, прежде чем согласиться на эту работу, и должен сказать, что людей здесь действительно угнетают. Но они невежественны. Ходят слухи, что на дорогах видели привидение последнего подлинного короля верхом на коне и что оно появилось, чтобы отомстить тиранам-правителям. Говорят, что это означает, будто новый подлинный король готов свергнуть де Гиньяров.
   – Де Гиньяров, – эхом повторила Виктория.
   Не удивительно ли, что она приехала в Морикадию, чтобы услышать… это? Тогда казалось, что этот рассказ был придуман самим мистером Лоренсом.
   Конечно, это невозможно. Мистер Лоренс… Мистер Лоренс не мог быть свергнутым королем. Возможно, он был лжецом, хотя на него это не похоже…
   Ну что ж, один поцелуй или даже дюжина весьма крепких поцелуев вовсе не означают, что она знает этого человека. Он вполне мог оказаться и лжецом.
   – Де Гиньяры и впрямь ужасные мерзавцы, которые вытеснили обнищавших морикадийцев в сельскую местность и на окраины городов. Поэтому неудивительно, что происходят волнения, – сказал мистер Джонсон, поглаживая усы.
   Однако более вероятный вариант заключался в том, что мистер Лоренс слышал этот миф в детстве и принял его слишком близко к сердцу, потому что, согласно рассказам Белл, мистер Лоренс утверждал, что он и есть подлинный правитель Морикадии и что, возвратившись, он отберет свою страну у узурпаторов.
   – Недовольные люди нападают на туристов, приезжающих в их страну? – спросила Виктория. – Но ведь вы говорили, что эта страна процветает за счет денег, которые получает от туристов.
   – Да, в игорном бизнесе. В водолечебницах на горячих минеральных источниках. На бегах. Если мятежники отвадят туристов от посещения страны, правительство лишится дохода и его сместят. Вы боитесь актов жестокости? – От беспокойства на его грубом лице с проницательными глазами появились морщины. – Возможно, принц Сандре стал жертвой унизительной шутки. Его кузен Жан-Пьер отобрал контроль у правительства и привел наемников. Его главный тюремщик известен своей изобретательностью. Однако больше всего опасен именно Жан-Пьер, причем не без оснований. Человек этот очень жесток. Я хочу, чтобы вы, как только уберут передний экипаж с дороги, сопроводили миссис Джонсон и девочек в отель «Тонагра». Зарегистрируйте их и устройте, а я прибуду следом, как только починят экипаж.
   – Хорошо.
   – Вот, возьмите. – Он протянул ей пистолет. – Он заряжен. Один выстрел уже сделан. Не забудьте учесть это, если придется стрелять.
   Виктория внимательно осмотрела дуло и рукоятку пистолета. Перед отъездом из Англии мистер Джонсон настоял на том, чтобы она научилась стрелять. Он сказал, что ему нужен какой-нибудь здравомыслящий человек, который умеет обращаться с оружием. Судя по всему, он не имел в виду ни своих дочерей, ни жену. Мод была здравомыслящей, но эгоистичной. Эффи была слишком юной и глупой. А миссис Джонсон была похожа на паву, которая без конца что-то бормотала. Виктория удивлялась, как только мистер Джонсон ее терпит. Однако он обожал жену, обожал своих девочек и был готов сделать что угодно, чтобы защитить их от опасностей окружающего мира.
   Жизнь в семье Джонсонов была откровением для Виктории. Каковы бы ни были их недостатки, как бы они ни раздражали, как бы ни ссорились друг с другом – а ссор было немало, – они были одной семьей.
   Было приятно знать, что существуют такие мужчины.
   И было трудно не завидовать.
   Но эти два года были для Виктории также временем приобретения более глубокой зрелости. Путешествие по Европе, воспитание и шлифовка манер детей Джонсонов, приобретение хорошего знания языков и обнаружение способа обеспечить себе независимое существование, когда неизбежно наступит старость, – все это изменило ее жизнь. Она уже не была девочкой, подверженной приступам гнева или отчаяния. Она больше не была беспомощной. Она держала под контролем свою судьбу, и мистер Джонсон доверял ей жизни членов своей семьи.
   Взяв пистолет, Виктория спрятала его в складках своих юбок.
   – Я справлюсь с помощью одного выстрела.
   – Умница. Как только приедем в город, мы будем в безопасности. – Его внимание переключилось на лошадей и мужчин, оттаскивающих экипаж с дороги. – Будьте начеку. В этих местах у деревьев есть глаза.

Глава 8

   Теплый и просторный холл отеля был элегантно украшен горшечными растениями и срезанными цветами в вазах. Его мраморный пол был застелен красным ковром от входной двери до отполированной деревянной конторки администратора, за которой стояли двое одетых по последней моде мужчин в черном. На конторке лежала регистрационная книга в кожаном переплете. Нахмурив брови, они с явным неодобрением взглянули на вошедшую одинокую женщину, осмелившуюся нарушить респектабельность их заведения. Но Виктория не обратила ни малейшего внимания на их недовольство. За два года путешествия по Европе с семейством Джонсонов ей приходилось иметь дело с самыми разными неприятными иностранцами. Пройдя между двумя рядами бледно-розовых мраморных колонн, она окинула взглядом окружающее великолепие и вдруг заметила мужчину, остановившегося на самой нижней ступеньке лестницы.
   Это был он. Рауль Лоренс.
   Виктория замедлила шаг.
   Как ей не повезло! Не повезло невероятно! Первым джентльменом, которого она здесь увидела, оказался именно тот мужчина, которого она не хотела бы больше никогда видеть.
   Она взглянула еще раз.
   Она ошиблась. Это не мистер Лоренс. Сходство было потрясающее, но… нет. Он был не таким.
   Он был отлично одет: черные брюки и черный сюртук, идеально сидевший на фигуре, блестящие черные сапоги, белоснежная сорочка. Этот мужчина явно казался крепче… Длинные черные волосы были строго зачесаны назад, оставляя открытым лицо с гладкой кожей на высоком лбу, высоких скулах и решительном подбородке.
   Это не мог быть он. Мистер Лоренс был юношей – сердитым и диковатым. А это мужчина – сосредоточенный, уверенный в себе.
   Она всмотрелась внимательнее. Или это все-таки он? Его губы… Полные и бархатистые, они выглядели совсем так же, как прежде. Она слишком хорошо помнила эти губы.
   Виктория решительно отвела взгляд и продолжила свой путь к конторке администратора.
   Следовало бы поздороваться с ним. Как-никак со времени их встречи прошло три года, а он был братом ее лучшей подруги.
   Но он смотрел на нее слишком пристально, а это означало, что он не забыл о тех нескольких мгновениях на балконе и о сердитых словах, которыми они обменялись.
   Она остановилась у конторки.
   Оба клерка свысока посмотрели на нее.
   – Добро пожаловать в отель «Тонагра», мисс…
   Виктория сдержанно произнесла:
   – Мой работодатель, мистер Джонсон, отправил со мной свою семью, чтобы зарегистрироваться в отеле.
   Взгляды «сверху вниз» опустились у клерков до нормального уровня. Один из них повернулся и взял пачку бумаг с полки за его спиной.
   – Мистер Джонсон с семьей уже здесь? Позвольте…
   – Миссис Джонсон и дети здесь. Экипаж мистера Джонсона задело упавшее дерево. Пошлите туда помощь. – Она холодно взглянула на мужчин за конторкой. – Меня зовут мисс Кардифф. Я гувернантка. Леди ждут перед входом во втором экипаже. Потрудитесь также направить помощь к ним. Они потрясены происшествием, угрожавшим жизни их отца.
   Ее ничуть не удивило, что мужчины немедленно развили бурную деятельность. Она умела пользоваться модуляциями своего голоса, чтобы заставить подчиняться гостиничных клерков.
   – Экипаж, груженный багажом, сейчас подойдет, – добавила Виктория.
   Один из клерков схватил свисток и дважды свистнул.
   Откуда-то немедленно появились слуги и помчались к входной двери и ожидавшему экипажу.
   Ну вот. Виктория выполнила поручение, которое дал ей мистер Джонсон.
   Теперь можно было разобраться с мистером Лоренсом и его реакцией на нее… а также ее реакцией на него.
   Она надеялась, что мистер Лоренс уже не сердится на нее. Да, в тот вечер три года тому назад она позволила себе резкие высказывания, о чем сожалеет до сих пор. Да, она тогда не сдержалась. Но с тех пор она ничего подобного себе не позволяла. И сейчас следовало бы вести себя вежливо. Нужно хотя бы поздороваться.
   Виктория повернулась к лестнице, но на ней уже стояли мужчина и женщина: мужчина в зеленом клетчатом костюме, а женщина – в розовом атласном платье.
   Виктория окинула взглядом холл, отыскивая одинокую фигуру одетого в черное мужчины. Рауля Лоренса нигде не было видно.
   – Вы видели джентльмена на лестнице? – спросила она у клерка за конторкой. – Высокий, одетый в черное. У него длинные черные волосы и зеленые глаза.
   Клерк взглянул на нее с таким удивлением, словно у нее выросли две головы.
   – Мисс Кардифф, я весь день наблюдаю за тем, что происходит в холле, но не видел никого, кто подходил бы под это описание.
   – Никого? – Она взглянула ему в лицо. – Но джентльмены в черных костюмах не такая уж редкость.
   – Здесь, в Морикадии, наши гости лечатся водами, веселятся на вечеринках, играют в азартные игры. – Клерк многозначительно взглянул на колоритную пару, занявшую место мистера Лоренса.
   – Да, но… – Другие гости, хлынувшие из столовой, подтвердили своим видом его слова. Все – от мала до велика – весело болтали между собой на разных языках и были одеты в яркую модную одежду. Все они с живейшим интересом наблюдали за прибытием Джонсонов.