Страница:
Миссис Джонсон, появившись в дверях, помахала Виктории носовым платочком:
– Мисс Кардифф! Мисс Кардифф! Идите скорее. Вы нам нужны, чтобы распоряжаться слугами.
Виктория поспешила к семейству, продолжая оглядываться вокруг.
Но Рауля Лоренса и след простыл.
Неужели она так глубоко его оскорбила?
Или он все-таки просто ей привиделся?
Глава 9
Глава 10
Глава 11
– Мисс Кардифф! Мисс Кардифф! Идите скорее. Вы нам нужны, чтобы распоряжаться слугами.
Виктория поспешила к семейству, продолжая оглядываться вокруг.
Но Рауля Лоренса и след простыл.
Неужели она так глубоко его оскорбила?
Или он все-таки просто ей привиделся?
Глава 9
Мод с разгоревшимися от возбуждения щеками влетела в гостиничный номер, в котором Виктория проживала вместе со своими воспитанницами.
– Папа хочет, чтобы вы пришли помочь ему.
– Вот как? – Виктория улыбнулась миловидной девушке с тщательно уложенными каштановыми волосами и блестящими синими глазами. – Он уже пришел в себя после несчастного случая?
– Вы ведь знаете папу, он в ярости, однако здоров как конь. Он говорит, что ему нужна помощь. Требуется кое-что посчитать. Вы же сможете вернуть ему хорошее настроение.
– Не могу этого обещать, но со счетами я ему наверняка помогу. – Виктория кивнула трем служанкам, которые под ее наблюдением распаковывали вещи. – Возьмите дорожную одежду. Ее надо почистить и к завтрашнему утру выгладить. – Она научилась строгому обращению с иностранными горничными и назначала им срок выполнения работы, чтобы они не использовали в своих интересах деликатность глупых английских туристов.
Служанки присели в реверансе и вежливо кивнули.
– Да, мисс Кардифф. Все будет так, как вы скажете, – произнесла одна из них и, повернувшись к остальным, стала объяснять, что и как делать.
Виктория встала, поправила воротничок и манжеты и приготовилась идти помогать мистеру Джонсону. Когда она снова повернулась к Мод, ее воспитанница, взяв в руки пяльцы с рукоделием, тоже приготовилась идти.
– Ты хочешь послушать, как мы с твоим отцом приводим в порядок чьи-то счета? – спросила Виктория. – Знаешь, лучше возьми с собой служанку и пойди и осмотри этот великолепный отель.
– Я люблю проводить время с родителями, – быстро сказала Мод.
Виктория опустилась на стул.
– Ладно. Говори, что происходит.
– Почему что-то должно происходить? – Притвориться святой невинностью Мод не удалось, и, поскольку Виктория продолжила смотреть на нее вопросительным взглядом, Мод кивнула: – Ладно! Я слышала, будет бал!
– Когда?
– Сегодня вечером!
– Где?
– Здесь, в отеле. Они здесь каждый четверг устраивают бал для своих гостей. Все приходят и танцуют до утра. – Виктория покачала головой, но Мод, не дав ей ничего сказать, продолжила: – Ах, мисс Кардифф, это наша последняя остановка. Потом мы вернемся в Англию, а когда это произойдет, мне придется быть скучнейшим из созданий – дебютанткой. Я не смогу повеселиться, я не смогу танцевать для собственного удовольствия. Я не смогу по-настоящему поделиться впечатлениями о нашем путешествии, я не смогу выпить вина или где-нибудь в темноте поцеловать принца. Потому что мой отец финансист, и мне, чтобы заключить удачный брак, нужно быть безупречной. Вы знаете, что это правда, мисс Кардифф. Вы знаете, как это будет ужасно. Но я обещаю вам, что не подведу вас и удачно выйду замуж. Но позвольте мне один-единственный вечер, на котором я смогу выпить шампанского, насмеяться вдоволь и вдоволь потанцевать. Всего один вечер! И клянусь, что буду хорошей всю оставшуюся жизнь.
Было похоже, что Мод говорила, обращаясь прямо к сердцу Виктории. Всего три года назад Виктория чувствовала себя точно так же перед балом. Она поддалась искушению, насладилась несколькими часами беззаботной радости… Но нет никаких причин думать, что желания Мод будут иметь такие же последствия, как и ее желания. Если не считать того, что в этой стране может в скором времени произойти переворот.
Но мистер Джонсон сказал, что в городе они будут в безопасности, и он верит в это. Если бы не верил, он не был бы здесь.
Вопрос в том, согласна ли с ним Виктория. Она видела сегодня Рауля Лоренса. Она была уверена, что это он. Но если он находится в центре города, если он в центре революции, это означает, что они в опасности.
Однако он жил здесь три года. Что он делал все это время? Может, обнаружил, что быть мифическим королем труднее, чем он себе представлял? Что для того, чтобы возглавить горстку необразованных местных жителей с целью свержения жестоких правителей, требуется больше, чем он планировал? Или ему понравилось хорошо жить – одет он был превосходно – и он отказался от своей мечты?
Увидев, что Виктория колеблется, Мод представила свой последний аргумент:
– Я просто хочу потанцевать с молодыми красивыми мужчинами, которых интересую я сама, а не папины деньги, потому что я хорошенькая! Неужели это такое серьезное преступление?
Виктория улыбнулась. Мод сумела заставить Викторию осознать разницу между ними: Виктория хотела свободы, а Мод хотела, чтобы ею восхищались, потому что она красивая. Но кто она такая, чтобы считать Мод глупее себя?
– Спроси у отца, согласится ли он отпустить тебя на бал, – сказала Виктория, снова поднимаясь со стула.
– А вы меня поддержите? – спросила Мод.
– Ответ могут дать только ваши разумные любящие родители, – решительно сказала Виктория.
– Но ведь вы знаете, что имеете влияние на отца.
Да, это была правда. Но то было влияние здравомыслящей женщины на мужчину, окруженного ветреными существами.
– Идем. Ты знаешь, что твой отец терпеть не может, когда его заставляют ждать.
Мод, не скрывая нетерпения, снова собрала свое рукоделие и последовала за Викторией в апартаменты мистера Джонсона. Виктория постучала в дверь.
Мод распахнула дверь и влетела в комнату, не дожидаясь разрешения.
– Что тебе, Мод? – спросил мистер Джонсон недовольно.
– Ничего, папа. Просто я хотела побыть немножко с тобой. – Сделав книксен, она уселась в кресло недалеко от матери, вытащив из вышивания иголку, сделала стежок.
– Что все это значит? – спросил мистер Джонсон, обращаясь к Виктории.
Из-за оконной шторы выглянула Эффи, сидевшая с книгой в руках.
– Она хочет сегодня вечером пойти на бал.
– Что-о? – взревел мистер Джонсон.
– Спасибо тебе большое, болтушка Эффи, – сказала Мод, сердито взглянув на сестру.
Эффи скорчила удовлетворенную гримаску и снова спряталась за шторой.
– Ты не пойдешь ни на какой бал, тем более здесь, в этой стране. Здесь мужчины не знают, как себя подобает вести с женщинами! – гневно заявил мистер Джонсон.
– Не кричи, дорогой, – тихо сказала миссис Джонсон.
– Я не кричу!
Виктория направилась к служанкам, остановившимся в дверях спальни с ворохом платьев миссис Джонсон.
– Повесьте поскорее эту одежду в шкаф и можете идти.
Одна из служанок, та, что говорила по-английски, судя по всему, перевела остальным слова Виктории на морикадийский язык, и все трое поспешили выполнить приказания.
Виктория удовлетворенно кивнула, потом повернулась и уселась у письменного стола, где лежали наготове гроссбухи мистера Джонсона.
– Мы не принадлежим к аристократии, но у вас есть шанс удачно выйти замуж – может быть, даже за титулованную особу, – если у вас будет безупречная репутация, – все еще слишком громко говорил мистер Джонсон.
Мод, которая была похожа на отца больше, чем сама это сознавала, топнула ногой.
– Папа, я хочу повеселиться сейчас, а не потом!
Физиономия мистера Джонсона еще больше побагровела.
– Повеселиться! Вот уж нет!
– Но, папа, там будут музыка, танцы. А в полночь откроется великолепный буфет с фантастическими закусками! И там будут красивые мужчины со всего мира! – Мод отбросила в сторону свое рукоделие. – Все пойдут на этот бал. Я тоже хочу пойти!
Виктория просматривала бумаги, которые ей вручил мистер Джонсон, и пыталась понять, зачем ему потребовалась ее помощь. Судя по всему, какой-то очень богатый человек решил перевести из страны все свои деньги.
Она посмотрела на титульный лист, пытаясь установить имя владельца, но там не было ничего, кроме стилизованного рисунка, изображающего вепря.
– Мод, почему ты не можешь вести себя как Эффи? – сказал мистер Джонсон, жестом указывая на банкетку у окна. – Она не хочет скакать всю ночь напролет со всякими незнакомцами!
Грубоватое и нелестное сравнение, сделанное мистером Джонсоном, заставило Викторию повернуться.
Щеки Мод залил румянец, теперь ее сходство с отцом стало особенно заметным.
К счастью, Эффи, соскользнув с банкетки, отошла от окна и сказала:
– Я бы тоже хотела пойти на бал.
Мод повернулась к сестре:
– Ты не можешь пойти. Тебе всего шестнадцать. К тому же ты болтушка.
Миссис Джонсон положила руку на предплечье Мод.
– Успокойся, дорогая, отец еще ничего не решил, – сказала она.
– Разумеется, я все решил. Ты слишком молода. Об этом не может быть и речи.
– Это в Англии я слишком молода, но здесь совсем не слишком. – Эффи, следует отдать ей должное, очень редко о чем-нибудь просила. – Ну, пожалуйста, папа. У меня есть новое платье, которое ты купил мне в Венеции, и если я его сейчас не обновлю, оно выйдет из моды.
– Какой ужас, – пробормотал он. Багровый цвет его лица несколько посветлел.
На сегодняшний день кризис миновал.
– Мисс Кардифф, – сказал он, – вы единственная здравомыслящая женщина в этой комнате. Что вы думаете по этому поводу? Должен ли я позволить своим детям пойти на бал в чужой стране и веселиться со всякими нереспектабельными незнакомцами?
Виктория посмотрела на склонившуюся над рукоделием миссис Джонсон, сидевшую за спиной мистера Джонсона, и заметила, как та незаметно кивнула.
– Ваши дочери не будут на балу без присмотра. Я буду с ними и прослежу, чтобы все прошло хорошо. Вы и ваша прелестная жена тоже будете бдительно следить за ними, а может быть, вы и сами пожелаете сделать тур вальса?
Мистер Джонсон в ужасе взглянул на Викторию, потом повернулся к жене:
– Я знаю, что вы делаете. Вы, женщины, думаете, что можете обвести меня вокруг пальца!
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, дорогой, – промолвила миссис Джонсон со своим обычным отсутствующим видом.
– Ладно, пропади все пропадом. Мы идем на бал.
Мод и Эффи запрыгали и захлопали в ладоши. Он повернулся к ним и погрозил пальцем:
– Но если я замечу, что вы хоть капельку преступаете грань респектабельности…
Мод немедленно прекратила шумное веселье.
– Нет, папа. Мы будем вести себя идеально!
А он продолжил:
– Если мисс Кардифф хоть раз пожалуется…
– Не пожалуется. Это я обещаю, – сказала Эффи, все еще прыгая на одной ножке.
– …то вы сразу же вернетесь в свои комнаты, – закончил он.
– Мы это знаем, папа. – Мод схватила Эффи за руку. – Идем скажем служанкам, чтобы погладили наши платья.
Сестры стали понемногу отступать к двери.
– А ты поработай, папа, – сказала Эффи. – Мисс Кардифф тебе поможет.
Прежде чем выйти в коридор, Мод сказала:
– Кто знает, папа, может, на балу мы встретим нашего принца.
Мистер Джонсон только головой покачал, глядя им вслед.
– Что за дурочек я вырастил.
– Это естественная мечта любой юной леди, – сказала миссис Джонсон.
– И она не такая уж неосуществимая, – сказала Виктория. – Сегодня в холле я видела Рауля Лоренса, сына виконта Гримсборо. Находясь в Англии, он утверждал, что является подлинным правителем Морикадии.
Они услышали, как в спальне что-то разбилось.
Виктория вскочила на ноги. Мистер и миссис Джонсон повернулись к двери.
В дверях стояла служанка – та, которая говорила по-английски, – с серебряным подносом в руке и разбитыми стаканами и тарелками возле ног. Она в ужасе уставилась на Викторию, потом сказала:
– Извините, я такая неуклюжая!
Она принялась сгребать с пола осколки стекла, но второпях порезалась стеклом. Виктория поспешила к ней.
– Ничего страшного не случилось. Не расстраивайтесь так сильно, – успокоила она ее.
Но девушку, которой было не более двадцати лет, это, как видно, не успокоило, а расстроило еще больше.
– Как тебя зовут? – спросила Виктория.
– Амайя, – ответила служанка.
– Это была чистая случайность, – сказала Виктория. – Случилось – и прошло.
Прибежали другие служанки, поцокали языками и быстренько все убрали.
Виктория перевязала своим носовым платком рану на пальце девушки.
– Нет никаких причин так сильно расстраиваться. Мистер Джонсон заплатит за разбитую посуду. – Виктория взглянула на мистера Джонсона.
Он кивнул в знак согласия.
– Если возникнут какие-нибудь сложности, мы вам поможем.
Амайя несколько раз кивнула. Но она продолжала дрожать всем телом, и Виктория подумала, что было бы интересно узнать, как в отеле наказывают провинившихся слуг.
– Амайя, ты не должна так сильно тревожиться. Мистер Джонсон защитит тебя.
– Я тревожусь не за себя, мисс Кардифф, а за вас. – Испуганные глаза Амайи были полны слез.
– За меня? – озадаченно спросила Виктория. – Но почему?
– Вы знаете… слишком много. Вам нужно как можно скорее уехать из Морикадии.
– Папа хочет, чтобы вы пришли помочь ему.
– Вот как? – Виктория улыбнулась миловидной девушке с тщательно уложенными каштановыми волосами и блестящими синими глазами. – Он уже пришел в себя после несчастного случая?
– Вы ведь знаете папу, он в ярости, однако здоров как конь. Он говорит, что ему нужна помощь. Требуется кое-что посчитать. Вы же сможете вернуть ему хорошее настроение.
– Не могу этого обещать, но со счетами я ему наверняка помогу. – Виктория кивнула трем служанкам, которые под ее наблюдением распаковывали вещи. – Возьмите дорожную одежду. Ее надо почистить и к завтрашнему утру выгладить. – Она научилась строгому обращению с иностранными горничными и назначала им срок выполнения работы, чтобы они не использовали в своих интересах деликатность глупых английских туристов.
Служанки присели в реверансе и вежливо кивнули.
– Да, мисс Кардифф. Все будет так, как вы скажете, – произнесла одна из них и, повернувшись к остальным, стала объяснять, что и как делать.
Виктория встала, поправила воротничок и манжеты и приготовилась идти помогать мистеру Джонсону. Когда она снова повернулась к Мод, ее воспитанница, взяв в руки пяльцы с рукоделием, тоже приготовилась идти.
– Ты хочешь послушать, как мы с твоим отцом приводим в порядок чьи-то счета? – спросила Виктория. – Знаешь, лучше возьми с собой служанку и пойди и осмотри этот великолепный отель.
– Я люблю проводить время с родителями, – быстро сказала Мод.
Виктория опустилась на стул.
– Ладно. Говори, что происходит.
– Почему что-то должно происходить? – Притвориться святой невинностью Мод не удалось, и, поскольку Виктория продолжила смотреть на нее вопросительным взглядом, Мод кивнула: – Ладно! Я слышала, будет бал!
– Когда?
– Сегодня вечером!
– Где?
– Здесь, в отеле. Они здесь каждый четверг устраивают бал для своих гостей. Все приходят и танцуют до утра. – Виктория покачала головой, но Мод, не дав ей ничего сказать, продолжила: – Ах, мисс Кардифф, это наша последняя остановка. Потом мы вернемся в Англию, а когда это произойдет, мне придется быть скучнейшим из созданий – дебютанткой. Я не смогу повеселиться, я не смогу танцевать для собственного удовольствия. Я не смогу по-настоящему поделиться впечатлениями о нашем путешествии, я не смогу выпить вина или где-нибудь в темноте поцеловать принца. Потому что мой отец финансист, и мне, чтобы заключить удачный брак, нужно быть безупречной. Вы знаете, что это правда, мисс Кардифф. Вы знаете, как это будет ужасно. Но я обещаю вам, что не подведу вас и удачно выйду замуж. Но позвольте мне один-единственный вечер, на котором я смогу выпить шампанского, насмеяться вдоволь и вдоволь потанцевать. Всего один вечер! И клянусь, что буду хорошей всю оставшуюся жизнь.
Было похоже, что Мод говорила, обращаясь прямо к сердцу Виктории. Всего три года назад Виктория чувствовала себя точно так же перед балом. Она поддалась искушению, насладилась несколькими часами беззаботной радости… Но нет никаких причин думать, что желания Мод будут иметь такие же последствия, как и ее желания. Если не считать того, что в этой стране может в скором времени произойти переворот.
Но мистер Джонсон сказал, что в городе они будут в безопасности, и он верит в это. Если бы не верил, он не был бы здесь.
Вопрос в том, согласна ли с ним Виктория. Она видела сегодня Рауля Лоренса. Она была уверена, что это он. Но если он находится в центре города, если он в центре революции, это означает, что они в опасности.
Однако он жил здесь три года. Что он делал все это время? Может, обнаружил, что быть мифическим королем труднее, чем он себе представлял? Что для того, чтобы возглавить горстку необразованных местных жителей с целью свержения жестоких правителей, требуется больше, чем он планировал? Или ему понравилось хорошо жить – одет он был превосходно – и он отказался от своей мечты?
Увидев, что Виктория колеблется, Мод представила свой последний аргумент:
– Я просто хочу потанцевать с молодыми красивыми мужчинами, которых интересую я сама, а не папины деньги, потому что я хорошенькая! Неужели это такое серьезное преступление?
Виктория улыбнулась. Мод сумела заставить Викторию осознать разницу между ними: Виктория хотела свободы, а Мод хотела, чтобы ею восхищались, потому что она красивая. Но кто она такая, чтобы считать Мод глупее себя?
– Спроси у отца, согласится ли он отпустить тебя на бал, – сказала Виктория, снова поднимаясь со стула.
– А вы меня поддержите? – спросила Мод.
– Ответ могут дать только ваши разумные любящие родители, – решительно сказала Виктория.
– Но ведь вы знаете, что имеете влияние на отца.
Да, это была правда. Но то было влияние здравомыслящей женщины на мужчину, окруженного ветреными существами.
– Идем. Ты знаешь, что твой отец терпеть не может, когда его заставляют ждать.
Мод, не скрывая нетерпения, снова собрала свое рукоделие и последовала за Викторией в апартаменты мистера Джонсона. Виктория постучала в дверь.
Мод распахнула дверь и влетела в комнату, не дожидаясь разрешения.
– Что тебе, Мод? – спросил мистер Джонсон недовольно.
– Ничего, папа. Просто я хотела побыть немножко с тобой. – Сделав книксен, она уселась в кресло недалеко от матери, вытащив из вышивания иголку, сделала стежок.
– Что все это значит? – спросил мистер Джонсон, обращаясь к Виктории.
Из-за оконной шторы выглянула Эффи, сидевшая с книгой в руках.
– Она хочет сегодня вечером пойти на бал.
– Что-о? – взревел мистер Джонсон.
– Спасибо тебе большое, болтушка Эффи, – сказала Мод, сердито взглянув на сестру.
Эффи скорчила удовлетворенную гримаску и снова спряталась за шторой.
– Ты не пойдешь ни на какой бал, тем более здесь, в этой стране. Здесь мужчины не знают, как себя подобает вести с женщинами! – гневно заявил мистер Джонсон.
– Не кричи, дорогой, – тихо сказала миссис Джонсон.
– Я не кричу!
Виктория направилась к служанкам, остановившимся в дверях спальни с ворохом платьев миссис Джонсон.
– Повесьте поскорее эту одежду в шкаф и можете идти.
Одна из служанок, та, что говорила по-английски, судя по всему, перевела остальным слова Виктории на морикадийский язык, и все трое поспешили выполнить приказания.
Виктория удовлетворенно кивнула, потом повернулась и уселась у письменного стола, где лежали наготове гроссбухи мистера Джонсона.
– Мы не принадлежим к аристократии, но у вас есть шанс удачно выйти замуж – может быть, даже за титулованную особу, – если у вас будет безупречная репутация, – все еще слишком громко говорил мистер Джонсон.
Мод, которая была похожа на отца больше, чем сама это сознавала, топнула ногой.
– Папа, я хочу повеселиться сейчас, а не потом!
Физиономия мистера Джонсона еще больше побагровела.
– Повеселиться! Вот уж нет!
– Но, папа, там будут музыка, танцы. А в полночь откроется великолепный буфет с фантастическими закусками! И там будут красивые мужчины со всего мира! – Мод отбросила в сторону свое рукоделие. – Все пойдут на этот бал. Я тоже хочу пойти!
Виктория просматривала бумаги, которые ей вручил мистер Джонсон, и пыталась понять, зачем ему потребовалась ее помощь. Судя по всему, какой-то очень богатый человек решил перевести из страны все свои деньги.
Она посмотрела на титульный лист, пытаясь установить имя владельца, но там не было ничего, кроме стилизованного рисунка, изображающего вепря.
– Мод, почему ты не можешь вести себя как Эффи? – сказал мистер Джонсон, жестом указывая на банкетку у окна. – Она не хочет скакать всю ночь напролет со всякими незнакомцами!
Грубоватое и нелестное сравнение, сделанное мистером Джонсоном, заставило Викторию повернуться.
Щеки Мод залил румянец, теперь ее сходство с отцом стало особенно заметным.
К счастью, Эффи, соскользнув с банкетки, отошла от окна и сказала:
– Я бы тоже хотела пойти на бал.
Мод повернулась к сестре:
– Ты не можешь пойти. Тебе всего шестнадцать. К тому же ты болтушка.
Миссис Джонсон положила руку на предплечье Мод.
– Успокойся, дорогая, отец еще ничего не решил, – сказала она.
– Разумеется, я все решил. Ты слишком молода. Об этом не может быть и речи.
– Это в Англии я слишком молода, но здесь совсем не слишком. – Эффи, следует отдать ей должное, очень редко о чем-нибудь просила. – Ну, пожалуйста, папа. У меня есть новое платье, которое ты купил мне в Венеции, и если я его сейчас не обновлю, оно выйдет из моды.
– Какой ужас, – пробормотал он. Багровый цвет его лица несколько посветлел.
На сегодняшний день кризис миновал.
– Мисс Кардифф, – сказал он, – вы единственная здравомыслящая женщина в этой комнате. Что вы думаете по этому поводу? Должен ли я позволить своим детям пойти на бал в чужой стране и веселиться со всякими нереспектабельными незнакомцами?
Виктория посмотрела на склонившуюся над рукоделием миссис Джонсон, сидевшую за спиной мистера Джонсона, и заметила, как та незаметно кивнула.
– Ваши дочери не будут на балу без присмотра. Я буду с ними и прослежу, чтобы все прошло хорошо. Вы и ваша прелестная жена тоже будете бдительно следить за ними, а может быть, вы и сами пожелаете сделать тур вальса?
Мистер Джонсон в ужасе взглянул на Викторию, потом повернулся к жене:
– Я знаю, что вы делаете. Вы, женщины, думаете, что можете обвести меня вокруг пальца!
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, дорогой, – промолвила миссис Джонсон со своим обычным отсутствующим видом.
– Ладно, пропади все пропадом. Мы идем на бал.
Мод и Эффи запрыгали и захлопали в ладоши. Он повернулся к ним и погрозил пальцем:
– Но если я замечу, что вы хоть капельку преступаете грань респектабельности…
Мод немедленно прекратила шумное веселье.
– Нет, папа. Мы будем вести себя идеально!
А он продолжил:
– Если мисс Кардифф хоть раз пожалуется…
– Не пожалуется. Это я обещаю, – сказала Эффи, все еще прыгая на одной ножке.
– …то вы сразу же вернетесь в свои комнаты, – закончил он.
– Мы это знаем, папа. – Мод схватила Эффи за руку. – Идем скажем служанкам, чтобы погладили наши платья.
Сестры стали понемногу отступать к двери.
– А ты поработай, папа, – сказала Эффи. – Мисс Кардифф тебе поможет.
Прежде чем выйти в коридор, Мод сказала:
– Кто знает, папа, может, на балу мы встретим нашего принца.
Мистер Джонсон только головой покачал, глядя им вслед.
– Что за дурочек я вырастил.
– Это естественная мечта любой юной леди, – сказала миссис Джонсон.
– И она не такая уж неосуществимая, – сказала Виктория. – Сегодня в холле я видела Рауля Лоренса, сына виконта Гримсборо. Находясь в Англии, он утверждал, что является подлинным правителем Морикадии.
Они услышали, как в спальне что-то разбилось.
Виктория вскочила на ноги. Мистер и миссис Джонсон повернулись к двери.
В дверях стояла служанка – та, которая говорила по-английски, – с серебряным подносом в руке и разбитыми стаканами и тарелками возле ног. Она в ужасе уставилась на Викторию, потом сказала:
– Извините, я такая неуклюжая!
Она принялась сгребать с пола осколки стекла, но второпях порезалась стеклом. Виктория поспешила к ней.
– Ничего страшного не случилось. Не расстраивайтесь так сильно, – успокоила она ее.
Но девушку, которой было не более двадцати лет, это, как видно, не успокоило, а расстроило еще больше.
– Как тебя зовут? – спросила Виктория.
– Амайя, – ответила служанка.
– Это была чистая случайность, – сказала Виктория. – Случилось – и прошло.
Прибежали другие служанки, поцокали языками и быстренько все убрали.
Виктория перевязала своим носовым платком рану на пальце девушки.
– Нет никаких причин так сильно расстраиваться. Мистер Джонсон заплатит за разбитую посуду. – Виктория взглянула на мистера Джонсона.
Он кивнул в знак согласия.
– Если возникнут какие-нибудь сложности, мы вам поможем.
Амайя несколько раз кивнула. Но она продолжала дрожать всем телом, и Виктория подумала, что было бы интересно узнать, как в отеле наказывают провинившихся слуг.
– Амайя, ты не должна так сильно тревожиться. Мистер Джонсон защитит тебя.
– Я тревожусь не за себя, мисс Кардифф, а за вас. – Испуганные глаза Амайи были полны слез.
– За меня? – озадаченно спросила Виктория. – Но почему?
– Вы знаете… слишком много. Вам нужно как можно скорее уехать из Морикадии.
Глава 10
Среди шума, пыли и суеты, характерных для скачек, стоял абсолютно спокойный Рауль Лоренс, внимательно наблюдая за тем, как будет стартовать Халкон Гуэрра. Жеребенок находился в расцвете сил и обладал невероятной скоростью.
Но эта лошадка проиграет. На этом настоял Рауль.
Для победы еще не настало время.
Но скоро настанет.
Рауль видел, как Дафидд сдерживает Халкон Гуэрру, обращаясь с ним с осторожной деликатностью, в которой ощущались одновременно и сочувствие, и обещание. Жокей держал жеребенка под контролем до последней секунды, потом позволил ему вырваться вперед и прийти к финишу вторым.
– Лихо! – с довольным видом воскликнул находившийся в ложе рядом с Раулем барон Халс Хубер. – Моя лошадь снова обогнала вашу. Может, вы надумаете продать жеребенка мне… за две тысячи гиней?
Рауль улыбнулся и поклонился дородному немцу:
– Моя цена – семь тысяч гиней.
Барон Хубер презрительно рассмеялся:
– Послушайте, вы в своем уме? Запрашиваете такую цену за чистокровного жеребенка, который никогда не использовал своих потенциальных возможностей?
– Он их использует, но после этого цена уже будет гораздо выше.
Барон расхохотался еще громче:
– Не хотите ли заключить на это пари?
– Как пожелаете, барон, но только не говорите, что я вас не предупреждал, – сказал Рауль и жестом подозвал человека, записывавшего ставки. Он заключил пари не только с бароном, но и с каждым богатым болваном, который думал, что разбирается в скачках. Он предупредил их всех о том, что Халкон Гуэрра победит более чем один раз, и все они подняли его на смех.
Но когда придет время, они получат то, что заслужили. Возможно, в следующий раз они признают в нем лучшего игрока, но может быть, и нет.
Только болваны заключают пари с профессиональным игроком, а Рауль как никак сделал большую часть своего состояния именно таким путем.
Заметив неожиданно своего мажордома Томпсона, он напрягся. Что здесь делает Томпсон? Бывший дворецкий Гримсборо стал правой рукой Рауля. Он управлял его домом, вел его счета, распоряжался слугами и нес постоянную ответственность за обеспечение безопасности. Потому что в этой стране, якобы управляемой принцем Сандре, наводящая ужас тайная полиция совала свой нос на каждый чердак, в каждую спальню, в каждое гнездышко влюбленных, и Рауль, который знал слишком много секретов, не мог спать спокойно.
– Барон и остальные джентльмены, надеюсь, вы извините меня? Кажется, мне прислала послание моя любовница, – сказал Рауль. Он улыбнулся, поклонился и направился навстречу Томпсону. Хлопнув Томпсона по плечу, он пошел вместе с ним к конюшням, и когда они отошли от толпы, спросил: – Что случилось?
Последние три года были удачными для Томпсона. Он обнаружил, что его привлекают интриги, а также горы и леса родины Рауля. Он все еще придерживался строгого стиля в одежде, как положено вышколенному дворецкому, но теперь это была маскировка. Здесь Томпсон расцвел, превратившись из обычного слуги в правую руку Рауля. Он шпионил, он устраивал заговоры. Он стал сильным и самоуверенным. Он был человеком, которому приносили информацию, и теперь он, понизив голос, доложил:
– Одна из служанок из отеля «Тонагра» пришла пешком в замок.
До замка было не так уж далеко – всего одиннадцать миль, но дорога была плохая и круто шла в гору. Именно по этой причине Рауль выбрал этот замок в качестве основного места своего проживания: замок был расположен близко от столицы, которую ему еще предстояло завоевать, однако, выбирая место, они постарались, чтобы дорога к нему была по возможности труднопроходимой на тот случай, если против них направят вооруженные силы.
– Она сказала, что одна английская леди, очень красивая, видела вас и заявила, будто вы претендуете на трон короля Морикадии.
Рауль не вскинул удивленно брови и вообще не проявил никаких внешних признаков волнения. Но он знал правду. Виктория Кардифф, его недруг, подруга его сестры и большая мастерица целоваться, увидела его и узнала.
И он тоже узнал ее. А ему не следовало бы. Он не вспоминал о Виктории Кардифф три года. Он был занят. Нужно было вернуться в Морикадию, разыскать своих родственников, вручить, так сказать, свои верительные грамоты де Гиньярам, найти замок, который он мог бы использовать в качестве своей базовой резиденции, стать блестящим игроком в казино. Женщины для него не были проблемой: он использовал их как прикрытие для своей деятельности и для поддержания своего имиджа. Для серьезных романов у него не было времени: у него был долг перед своими умершими дедушкой и матерью и перед страной, и к этим долгам он относился очень серьезно.
И тут… скажите на милость! Виктория Кардифф входит в гостиницу.
Он даже представить себе не мог, что увидит ее. Как вообще такое могло случиться? Когда он уезжал из Англии, она собиралась поступать в специальную академию, где готовили гувернанток, чтобы потом обучать детей или выполнять какие-то другие обязанности. Потом, по всей вероятности, она встретила какого-то молодого банкира и решила, что брак лучше, чем работа, и вышла замуж за банкира, родила ему детей…
Если бы он думал о Виктории Кардифф – а он вообще о ней не думал, – то именно такой представил бы ее судьбу. Но, пройдя через холл лучшего отеля в Тонагре и увидев ее, он – хотите – верьте, хотите – нет – вспомнил то, как она выглядит, как движется и как целуется.
Его мысли в мгновение ока переместились с завоевания Морикадии на… завоевание Виктории. Все инстинкты его обострились, он превратился в хищника, заметившего жертву – женщину, которая однажды смогла от него уйти.
На сей раз она не уйдет. Потому что она пришла на его территорию.
Она теперь его добыча.
Но эта лошадка проиграет. На этом настоял Рауль.
Для победы еще не настало время.
Но скоро настанет.
Рауль видел, как Дафидд сдерживает Халкон Гуэрру, обращаясь с ним с осторожной деликатностью, в которой ощущались одновременно и сочувствие, и обещание. Жокей держал жеребенка под контролем до последней секунды, потом позволил ему вырваться вперед и прийти к финишу вторым.
– Лихо! – с довольным видом воскликнул находившийся в ложе рядом с Раулем барон Халс Хубер. – Моя лошадь снова обогнала вашу. Может, вы надумаете продать жеребенка мне… за две тысячи гиней?
Рауль улыбнулся и поклонился дородному немцу:
– Моя цена – семь тысяч гиней.
Барон Хубер презрительно рассмеялся:
– Послушайте, вы в своем уме? Запрашиваете такую цену за чистокровного жеребенка, который никогда не использовал своих потенциальных возможностей?
– Он их использует, но после этого цена уже будет гораздо выше.
Барон расхохотался еще громче:
– Не хотите ли заключить на это пари?
– Как пожелаете, барон, но только не говорите, что я вас не предупреждал, – сказал Рауль и жестом подозвал человека, записывавшего ставки. Он заключил пари не только с бароном, но и с каждым богатым болваном, который думал, что разбирается в скачках. Он предупредил их всех о том, что Халкон Гуэрра победит более чем один раз, и все они подняли его на смех.
Но когда придет время, они получат то, что заслужили. Возможно, в следующий раз они признают в нем лучшего игрока, но может быть, и нет.
Только болваны заключают пари с профессиональным игроком, а Рауль как никак сделал большую часть своего состояния именно таким путем.
Заметив неожиданно своего мажордома Томпсона, он напрягся. Что здесь делает Томпсон? Бывший дворецкий Гримсборо стал правой рукой Рауля. Он управлял его домом, вел его счета, распоряжался слугами и нес постоянную ответственность за обеспечение безопасности. Потому что в этой стране, якобы управляемой принцем Сандре, наводящая ужас тайная полиция совала свой нос на каждый чердак, в каждую спальню, в каждое гнездышко влюбленных, и Рауль, который знал слишком много секретов, не мог спать спокойно.
– Барон и остальные джентльмены, надеюсь, вы извините меня? Кажется, мне прислала послание моя любовница, – сказал Рауль. Он улыбнулся, поклонился и направился навстречу Томпсону. Хлопнув Томпсона по плечу, он пошел вместе с ним к конюшням, и когда они отошли от толпы, спросил: – Что случилось?
Последние три года были удачными для Томпсона. Он обнаружил, что его привлекают интриги, а также горы и леса родины Рауля. Он все еще придерживался строгого стиля в одежде, как положено вышколенному дворецкому, но теперь это была маскировка. Здесь Томпсон расцвел, превратившись из обычного слуги в правую руку Рауля. Он шпионил, он устраивал заговоры. Он стал сильным и самоуверенным. Он был человеком, которому приносили информацию, и теперь он, понизив голос, доложил:
– Одна из служанок из отеля «Тонагра» пришла пешком в замок.
До замка было не так уж далеко – всего одиннадцать миль, но дорога была плохая и круто шла в гору. Именно по этой причине Рауль выбрал этот замок в качестве основного места своего проживания: замок был расположен близко от столицы, которую ему еще предстояло завоевать, однако, выбирая место, они постарались, чтобы дорога к нему была по возможности труднопроходимой на тот случай, если против них направят вооруженные силы.
– Она сказала, что одна английская леди, очень красивая, видела вас и заявила, будто вы претендуете на трон короля Морикадии.
Рауль не вскинул удивленно брови и вообще не проявил никаких внешних признаков волнения. Но он знал правду. Виктория Кардифф, его недруг, подруга его сестры и большая мастерица целоваться, увидела его и узнала.
И он тоже узнал ее. А ему не следовало бы. Он не вспоминал о Виктории Кардифф три года. Он был занят. Нужно было вернуться в Морикадию, разыскать своих родственников, вручить, так сказать, свои верительные грамоты де Гиньярам, найти замок, который он мог бы использовать в качестве своей базовой резиденции, стать блестящим игроком в казино. Женщины для него не были проблемой: он использовал их как прикрытие для своей деятельности и для поддержания своего имиджа. Для серьезных романов у него не было времени: у него был долг перед своими умершими дедушкой и матерью и перед страной, и к этим долгам он относился очень серьезно.
И тут… скажите на милость! Виктория Кардифф входит в гостиницу.
Он даже представить себе не мог, что увидит ее. Как вообще такое могло случиться? Когда он уезжал из Англии, она собиралась поступать в специальную академию, где готовили гувернанток, чтобы потом обучать детей или выполнять какие-то другие обязанности. Потом, по всей вероятности, она встретила какого-то молодого банкира и решила, что брак лучше, чем работа, и вышла замуж за банкира, родила ему детей…
Если бы он думал о Виктории Кардифф – а он вообще о ней не думал, – то именно такой представил бы ее судьбу. Но, пройдя через холл лучшего отеля в Тонагре и увидев ее, он – хотите – верьте, хотите – нет – вспомнил то, как она выглядит, как движется и как целуется.
Его мысли в мгновение ока переместились с завоевания Морикадии на… завоевание Виктории. Все инстинкты его обострились, он превратился в хищника, заметившего жертву – женщину, которая однажды смогла от него уйти.
На сей раз она не уйдет. Потому что она пришла на его территорию.
Она теперь его добыча.
Глава 11
Но у Рауля были цели – свергнуть де Гиньяров, освободить свой народ и утвердить свою семью на ее законном месте в качестве правителей Морикадии. Ему было опасно заниматься сейчас Викторией, потому что охота на нее отвлекла бы его.
Он знал это. И ему это не нравилось. Именно поэтому, увидев ее в отеле «Тонагра», он спрятался за растениями, украшающими холл, и стал наблюдать за ней.
Она не утратила живости, но несколько приглушила ее с помощью строгой прически, платья самого простого покроя, неприметной шляпки и выражения лица, способного отпугнуть опрометчивых искателей приключений. И с гостиничными клерками она разговаривала так, словно вела заградительный огонь, лишая их самообладания. Она набиралась опыта, чтобы стать суровой старой девой в очках и с поджатыми губами.
Но под дорожной накидкой он заметил ее фигуру: роскошную грудь, тонкую талию. Он, несомненно, прикасался ко многим женщинам, которые были так же затянуты в корсет и так же щедро одарены природой, однако ни одну из них ему не хотелось спасти от участи старой девы.
Когда-то Рауль с юношеской самоуверенностью считал, что Виктория Кардифф – красавица, которую ему не составит труда покорить.
Теперь только искушенный мужчина мог бы разглядеть ее под всеми масками, которые она на себя надела, и сорвать их с нее. Только Рауль мог найти путь к сердцу этой женщины.
– Сэр! Так как насчет девушки? – тихо спросил Томпсон.
Рауль переключил внимание на Томпсона и так же тихо, чтобы не услышали те, кто может подслушивать, сказал:
– Она – одна из наших?
– Раньше не была, но она знает о вас правду. Она знала, куда пойти, чтобы доставить информацию, – мрачно сказал Томпсон.
– Об этом все вокруг говорят. Мое возвращение перестало быть просто слухом. Мы знали, что это случится. – Через два месяца, когда наступит осень, они начнут действовать. Он вернет себе свою страну. Когда соберется армия, все больше и больше людей будут неизбежно узнавать об их намерениях, и шансы де Гиньяров обнаружить правду будут все увеличиваться. Чем дольше они смогут оттянуть начало, тем лучше. Но…
– Сообщение девушки может быть ловушкой, – сказал Томпсон.
– Никакой ловушки. Это правда. Виктория знает Белл. Она знает меня. Она слышала мою историю.
Томпсон ничего не знал о мисс Кардифф – да и никто этого не знал – и никогда не замечал, чтобы женщина по-настоящему зацепила Рауля, поэтому застыл в изумлении.
– Так вы помните ее со времен той вечеринки, которую устроила ваша сестра? – спросил он.
– Ты, я смотрю, тоже ее запомнил.
– Я помню каждого человека, который присутствовал на каждом мероприятии в доме вашего отца. Это была моя работа, как теперь моя работа заключается в том, чтобы прикрывать вашу спину. – И независимо от того, что домашнее хозяйство Рауля отличалось неформальностью по сравнению с домом Гримсборо, Томпсон так же усердно выполнял свою работу.
– Спасибо тебе за это.
Томпсон, как всегда, сосредоточил внимание на главном вопросе.
– Значит, вы верите, что замечание мисс Кардифф было сделано без какого-либо злого умысла?
– Вовсе нет. В доме моего отца она хотела убедить меня, что не верит моим притязаниям на королевскую кровь в моих жилах.
– Силы небесные! – озадаченно произнес Томпсон. – Я и понятия не имел, что какая-то женщина могла вам нагрубить.
– Ну, значит, мисс Кардифф была первой. И последней. – При воспоминании об этом губы Рауля дрогнули в улыбке.
– Вы хотите, чтобы я предпринял по отношению к ней какие-то меры? – спросил Томпсон.
– Во-первых, отправьте девушку обратно в отель.
– Чтобы она наблюдала и слушала?
– Именно так.
Они вошли в прохладную, плохо освещенную конюшню.
– Сколько времени пробудет в городе мисс Кардифф?
– Неделю, может, больше. Ее работодатель подрядился помочь одному из наших аристократов, который переводит из страны наличные.
– Кто же это? – спросил Рауль и остановился, не доходя до стойла, где Дафидд приводил в порядок Халкона Гуэрру.
– Я думаю, что даже ее работодатель не знает, на кого он работает.
– Так. Значит, кто бы это ни был, он хранит это в тайне. Может быть, мы уже начали отпугивать богатых пиявок от Морикадии в большей степени, чем их пугают де Гиньяры?
– Мы их, конечно, пугаем. Но эта женщина может все испортить. Я думаю, нам следует схватить ее и не выпускать, пока мы не закончим наше дело, – сказал Томпсон.
Но Раулю было необходимо сосредоточиться, а присутствие Виктории Кардифф в его доме отнюдь не будет способствовать здравомыслию.
– Я бы это сделал только разве в случае самой крайней необходимости.
– Но почему? В таких деликатных обстоятельствах…
Рауль, резко взмахнув рукой, отмел его соображения и, сам того не замечая, на мгновение стал так похож на своего деспотичного отца, что Томпсон даже поморщился.
– Нет, я уже обжег свои пальцы об это блюдо. Больше я этого не сделаю, – сказал он и направился к стойлу.
– Вы хотите узнать, рассказывает ли она другим свою историю? – тихо спросил Томпсон.
– Да. Потому что тогда мне придется… что-то предпринять, – сказал Рауль и повесил свою шляпу на крючок.
Дафидд, сняв с жеребенка седло, чистил его, тихо напевая какую-то песню. Рауль взял щетку из руки жокея и продолжил за него чистку. Халкон Гуэрра стоял смирно и лишь вздрагивал всем телом, еще не сбросив напряжения после заезда. Рауль погладил его по шее и крупу.
– Он хочет победить, – с упреком сказал Дафидд.
– Он победит, – сказал Рауль.
– Если он не победит в самое ближайшее время, он утратит веру в себя.
– Я это понимаю. – Никто не мог понимать все, что связано с жеребенком, лучше, чем Рауль. У них было много общего: Рауль находился в Морикадии в течение трех лет, делая себе достаточное состояние, чтобы содержать армию, глубоко проникая в тайны де Гиньяров, изучая окольные пути, организуя своих людей. Он был каждое мгновение занят подготовительной работой и теперь хотел победить. Они оба хотели победить. И как можно скорее…
От двери стойла ненавистный мужской голос произнес:
– Полюбуйтесь на это! Рауль Лоренс, сын виконта Гримсборо, чистит лошадь!
Рауль не прекратил работу, не вздрогнул и вообще ничем не выдал всей глубины своего отвращения.
– Я внебрачный сын виконта Гримсборо, Жан-Пьер, незаконнорожденный сын. Стоило отцу отвернуться, как я уже работал в его конюшнях. Как же, по-твоему, я создал свою собственную конюшню?
Он знал это. И ему это не нравилось. Именно поэтому, увидев ее в отеле «Тонагра», он спрятался за растениями, украшающими холл, и стал наблюдать за ней.
Она не утратила живости, но несколько приглушила ее с помощью строгой прически, платья самого простого покроя, неприметной шляпки и выражения лица, способного отпугнуть опрометчивых искателей приключений. И с гостиничными клерками она разговаривала так, словно вела заградительный огонь, лишая их самообладания. Она набиралась опыта, чтобы стать суровой старой девой в очках и с поджатыми губами.
Но под дорожной накидкой он заметил ее фигуру: роскошную грудь, тонкую талию. Он, несомненно, прикасался ко многим женщинам, которые были так же затянуты в корсет и так же щедро одарены природой, однако ни одну из них ему не хотелось спасти от участи старой девы.
Когда-то Рауль с юношеской самоуверенностью считал, что Виктория Кардифф – красавица, которую ему не составит труда покорить.
Теперь только искушенный мужчина мог бы разглядеть ее под всеми масками, которые она на себя надела, и сорвать их с нее. Только Рауль мог найти путь к сердцу этой женщины.
– Сэр! Так как насчет девушки? – тихо спросил Томпсон.
Рауль переключил внимание на Томпсона и так же тихо, чтобы не услышали те, кто может подслушивать, сказал:
– Она – одна из наших?
– Раньше не была, но она знает о вас правду. Она знала, куда пойти, чтобы доставить информацию, – мрачно сказал Томпсон.
– Об этом все вокруг говорят. Мое возвращение перестало быть просто слухом. Мы знали, что это случится. – Через два месяца, когда наступит осень, они начнут действовать. Он вернет себе свою страну. Когда соберется армия, все больше и больше людей будут неизбежно узнавать об их намерениях, и шансы де Гиньяров обнаружить правду будут все увеличиваться. Чем дольше они смогут оттянуть начало, тем лучше. Но…
– Сообщение девушки может быть ловушкой, – сказал Томпсон.
– Никакой ловушки. Это правда. Виктория знает Белл. Она знает меня. Она слышала мою историю.
Томпсон ничего не знал о мисс Кардифф – да и никто этого не знал – и никогда не замечал, чтобы женщина по-настоящему зацепила Рауля, поэтому застыл в изумлении.
– Так вы помните ее со времен той вечеринки, которую устроила ваша сестра? – спросил он.
– Ты, я смотрю, тоже ее запомнил.
– Я помню каждого человека, который присутствовал на каждом мероприятии в доме вашего отца. Это была моя работа, как теперь моя работа заключается в том, чтобы прикрывать вашу спину. – И независимо от того, что домашнее хозяйство Рауля отличалось неформальностью по сравнению с домом Гримсборо, Томпсон так же усердно выполнял свою работу.
– Спасибо тебе за это.
Томпсон, как всегда, сосредоточил внимание на главном вопросе.
– Значит, вы верите, что замечание мисс Кардифф было сделано без какого-либо злого умысла?
– Вовсе нет. В доме моего отца она хотела убедить меня, что не верит моим притязаниям на королевскую кровь в моих жилах.
– Силы небесные! – озадаченно произнес Томпсон. – Я и понятия не имел, что какая-то женщина могла вам нагрубить.
– Ну, значит, мисс Кардифф была первой. И последней. – При воспоминании об этом губы Рауля дрогнули в улыбке.
– Вы хотите, чтобы я предпринял по отношению к ней какие-то меры? – спросил Томпсон.
– Во-первых, отправьте девушку обратно в отель.
– Чтобы она наблюдала и слушала?
– Именно так.
Они вошли в прохладную, плохо освещенную конюшню.
– Сколько времени пробудет в городе мисс Кардифф?
– Неделю, может, больше. Ее работодатель подрядился помочь одному из наших аристократов, который переводит из страны наличные.
– Кто же это? – спросил Рауль и остановился, не доходя до стойла, где Дафидд приводил в порядок Халкона Гуэрру.
– Я думаю, что даже ее работодатель не знает, на кого он работает.
– Так. Значит, кто бы это ни был, он хранит это в тайне. Может быть, мы уже начали отпугивать богатых пиявок от Морикадии в большей степени, чем их пугают де Гиньяры?
– Мы их, конечно, пугаем. Но эта женщина может все испортить. Я думаю, нам следует схватить ее и не выпускать, пока мы не закончим наше дело, – сказал Томпсон.
Но Раулю было необходимо сосредоточиться, а присутствие Виктории Кардифф в его доме отнюдь не будет способствовать здравомыслию.
– Я бы это сделал только разве в случае самой крайней необходимости.
– Но почему? В таких деликатных обстоятельствах…
Рауль, резко взмахнув рукой, отмел его соображения и, сам того не замечая, на мгновение стал так похож на своего деспотичного отца, что Томпсон даже поморщился.
– Нет, я уже обжег свои пальцы об это блюдо. Больше я этого не сделаю, – сказал он и направился к стойлу.
– Вы хотите узнать, рассказывает ли она другим свою историю? – тихо спросил Томпсон.
– Да. Потому что тогда мне придется… что-то предпринять, – сказал Рауль и повесил свою шляпу на крючок.
Дафидд, сняв с жеребенка седло, чистил его, тихо напевая какую-то песню. Рауль взял щетку из руки жокея и продолжил за него чистку. Халкон Гуэрра стоял смирно и лишь вздрагивал всем телом, еще не сбросив напряжения после заезда. Рауль погладил его по шее и крупу.
– Он хочет победить, – с упреком сказал Дафидд.
– Он победит, – сказал Рауль.
– Если он не победит в самое ближайшее время, он утратит веру в себя.
– Я это понимаю. – Никто не мог понимать все, что связано с жеребенком, лучше, чем Рауль. У них было много общего: Рауль находился в Морикадии в течение трех лет, делая себе достаточное состояние, чтобы содержать армию, глубоко проникая в тайны де Гиньяров, изучая окольные пути, организуя своих людей. Он был каждое мгновение занят подготовительной работой и теперь хотел победить. Они оба хотели победить. И как можно скорее…
От двери стойла ненавистный мужской голос произнес:
– Полюбуйтесь на это! Рауль Лоренс, сын виконта Гримсборо, чистит лошадь!
Рауль не прекратил работу, не вздрогнул и вообще ничем не выдал всей глубины своего отвращения.
– Я внебрачный сын виконта Гримсборо, Жан-Пьер, незаконнорожденный сын. Стоило отцу отвернуться, как я уже работал в его конюшнях. Как же, по-твоему, я создал свою собственную конюшню?