Страница:
* * *
На этот раз Вова выдал мне картинку: через поле спелой ржи проложена красная ковровая дорожка с зелеными полосками по бокам. В конце дорожки стоит огромный дубовый стол. На зеленом сукне стола — изящная бронзовая чернильница, промокашка, подставка под ручки и полукомпас-получасы.Вооруженная этой картинкой, я отправилась в Бюро технической инвентаризации за справкой. Когда я туда приехала, то с ужасом поняла, что попала в неприемный день. Унылый внутренний голос загнусил:
— От этих канцелярских крыс и в обычный день ничего не добьешься. Справка делается не меньше месяца. Со мной никто и разговаривать не будет.
Из двери в дверь сновали какие-то женщины с кипами документов. Окошки, в которые обыкновенно стоит очередь, были наглухо закрыты. Навалилось ощущение безнадежности.
Внезапно через дверь донеслись громкие вопли. Я прислушалась и подняла глаза. На двери висела табличка «Заместитель начальника БТИ Людмила Васильевна Грозная». Пока я рассматривала эту табличку, крики усилились, и дверь распахнулась, с глухим стуком ударившись о стену. Из кабинета вылетел потный, красный мужчина. Одной рукой он прижимал к груди стопку растрепанных документов, а другой рукой придерживал открытый дипломат. Вслед ему неслось:
— Больше никогда не приносите мне документы в таком виде! Я и в лучшем-то виде документы не подписываю. И когда вы ко мне едете, то должны соображать, что вы везете и что вы хотите. И учтите, что не все ваши желания выполняются. Здесь сидят серьезные люди, которые отвечают за серьезные вещи.
Перепуганный мужчина поспешно поскакал по коридору, а я оказалась лицом к лицу с миловидной женщиной средних лет, возникшей в дверном проеме. Крашеные белые волосы собраны в высокую прическу, брови нахмурены, над глазами сочные голубые тени, а губы накрашены ярко-красной помадой. На ней был хороший серый костюм. Глаза излучали административное рвение.
Я мгновенно увидела перед собой дорожку красного цвета с зелеными полосочками по бокам…. а за циклопическим дубовым столом восседала сама Людмила Васильевна. Я перевела взгляд на реальную начальницу. Ее лицо стало спокойным, приветливым, и она ровным грудным голосом спросила:
— Вам чего?
Я оторопела, не зная, что сказать. Людмила Васильевна повторила вопрос. Почесав нос, я собралась с мыслями и ответила:
— Я пришла к вам за невозможным.
— Проходите, — предложила она с заинтересованным видом.
Я вошла в кабинет. Людмила Васильевна закрыла дверь и предложила мне стул напротив роскошного стола, очень похожего на стоявший посреди ржаного поля. Многие предметы с воображаемого стола перекочевали на реальный, слегка изменив свой вид. Самое интересное, что на подставке стояли круглые часы, которые с другой стороны были барометром. Громадный подоконник, какие бывают в старых домах, был весь заставлен ухоженными цветами. В уголочке теснились трехпрограммный радиоприемник и электрический чайник, а на батарее сушились пучки трав.
— Что у вас? — спросила Грозная.
— Я вам сказала, что пришла за невозможным. Документ, который я хотела бы получить сейчас, вы готовите в срочном порядке две недели, — ответила я, доставая папку.
Она внимательно посмотрела мои документы и сказала:
— Чаю хотите?
Я в замешательстве отказалась.
— Тогда я вам музыку включу.
Оказалось, что с двух до трех на радио бывает перерыв, видимо, дикторы обедают.
— К сожалению, музыки нет. Подождите, — сказала Людмила Васильевна и вышла из комнаты.
Я огляделась по сторонам и заметила в углу две удочки. Пока я размышляла, для кого они предназначены, Людмила Васильевна вернулась с моими документами, открыла стол, достала печать. В двух местах шлепнула ею, поставила подпись, достала толстую амбарную книгу, что-то туда вписала и, показав мне пальцем на галочку в одной из граф, любезно предложила: «Вот здесь распишитесь, пожалуйста». Я машинально расписалась. Людмила Васильевна с улыбкой подала мне документы: «Видите, ничего невозможного нет!» Наступила минута молчания. Я не могла выговорить ни слова — ситуация была совершенно нереальной. Молчание прервала она сама, начав рассказ о цветах на подоконнике. Особенно была горда за редкий цветок, с волосатыми листьями и множеством крошечных белых соцветий. Цветок привезли издалека, и он долго не приживался. Людмила Васильевна рассказала, как она его удобряла, разговаривала с ним и, в конце концов, выходила.
Наконец я спохватилась и начала ее благодарить.
— Вы себе представить не можете, как вы меня выручили. Вы удивительный человек. Я действительно начинаю верить, что ничего невозможного нет.
Людмила Васильевна сидела и довольно улыбалась, с текстом она была полностью согласна. Я уже направилась к двери и вспомнила:
— А деньги?
Она замахала руками:
— Что вы, что вы! О чем вы говорите!
— Да за справку.
— Ах, — всплеснула она руками, — за справку я действительно с вас не взяла.
Я расплатилась и сама не помню как оказалась на улице.
Моя приятельница Алла не поверила рассказу о Людмиле Грозной. Алла обращалась раньше за справкой БТИ и стала изобличать меня в том, что я целиком выдумала эту историю. Алла уверяла, что справка выдается только после предъявления оплаченной квитанции, на что я загадочно улыбалась.
* * *
В квартирных хлопотах я совсем забыла, что мой заказ состоял из двух частей: квартира и дача. О последней мне напомнил телефонный звонок приятельницы, имевшей дачу в Малаховке:— Ты знаешь, сегодня мой муж подвозил мужчину, оказавшегося нашим соседом. Этот мужчина является владельцем трети дома и продает ее. Поскольку ему срочно нужны деньги, то цена будет небольшой. Может быть, ты купишь этот дом?
Я замерла. Не успела опомниться от квартиры, как валится дача. Я договорилась о встрече и спустя день поехала смотреть дом. Это оказался небольшой участок в три с половиной сотки, в ста метрах от станции, рядом с прудом. В доме есть магистральный газ и телефон. Я как раз хотела дом с соседями, чтобы они в мое отсутствие присматривали за моей частью. Я обрадовалась и загрустила одновременно. Хозяин запросил 6000 долларов, хотя сотка в Малаховке стоит 2000. Мы договорились на 4500, а у меня было всего 1500. Я подумала, что если фортуна мне улыбнулась, то и деньги откуда-то возьмутся.
Вечером ко мне приехал приятель, и мы с ним долго обсуждали, как можно обустроить эту дачу. С изумлением он узнал, что, не купив дачу, я уже строю планы, причем у меня и денег нет. В этот момент позвонил Семен — другой мой приятель, с которым мы не виделись около полугода. Он услышал конец моей фразы о том, что у меня нет денег, и спросил, о какой сумме идет речь. Спустя сорок минут Семен приехал ко мне в бархатном костюме, с французским коньяком и целой сумкой фруктов. Под музыку и при свечах мы стали обмывать будущую покупку дачи. На столе лежали три тысячи долларов, которые Семен дал мне без процентов и на неопределенный срок.
Так я приобрела квартиру и дачу.
НЕМНОГО О ПОЛЬЗЕ БОРЩА
Однажды дама, которая привозила ко мне на массаж шестилетнего сына, приехала в сильно взъерошенном эмоциональном состоянии. Ее звенящий, срывающийся голос и напряженные черты лица выдавали рвущиеся наружу чувства негодования и раздражения. Выяснилось, что эти чувства адресованы молодому парню, который снимал у Наташи (нашей героини) квартиру. Со временем квартира превратилась то ли в проходной двор, то ли в склад, — там толклись подозрительные личности, образовались нагромождения коробок и ящиков. Кипа неоплаченных телефонных квитанций за междугородние переговоры стремительно возрастала. С большим трудом Наташе удалось заставить Юру освободить квартиру. Помимо телефонных счетов, он остался ей должен приличную сумму денег.
— Нет, каков придурок! Мало того, что не рассчитался за квартиру, еще и наговорил по телефону чуть ли не со всем Советским Союзом! — восклицала Наталья, бурля от «справедливого гнева».
Я попытался объяснить, что если она будет относиться к Юре, как к «придурку», то на возврат денег вряд ли стоит рассчитывать. Юра появился в ее жизни из-за того, что Наташа проигнорировала все предыдущие сигналы, предупреждавшие, что с ней могут обойтись несправедливо — не выполнить обязательства, воспользоваться доверием. Я предложил отблагодарить возникшее препятствие, от которого уже не отвертеться, и которое говорит: «Если ты со мной не разберешься, то все подряд будут садиться тебе на шею, свешивать ножки и болтать ими». На это предложение разгоряченная Наташа отреагировала достаточно традиционно:
— Чтобы я этого засранца благодарила? Да ни за что! Он у меня все время перед глазами стоит, с оттопыренным мизинчиком, — аристократом прикидывался!
После моего рассказа об успехах симоронцев в работе с препятствиями Наташа утихомирилась и стала спокойно обсуждать сложившуюся ситуацию. Вернувшаяся способность логически мыслить помогла ей понять, что для выхода из тупика необходимо изменить отношение к препятствию. Наташа искренне поблагодарила Юру за то, что он предостерегает ее от более серьезных проблем. Например, от появления в Наташиной жизни людей, которые не только не будут платить по счетам, но и выселят ее из квартиры, и ей придется слоняться по чердакам и подвалам.
Мы имели дело с вихрем — квартирный вопрос тянулся давно. Применив переименование через трэк, Наташа увидела себя и Юру, сидящими рядом за обеденным столом, накрытым красивой скатертью. На столе, распространяя соблазнительный аромат, дымится тарелка с густым наваристым борщом. В бордовом бульоне плавают золотистые лужицы жира, огибая куски мяса, островки картошки, свеклы, капусты и прочих ингредиентов. Юра сидит за столом в белом кружевном нагрудничке, а Наташина рука с большой ложкой ныряет в тарелку, зачерпывает очередную порцию борща и ловко отправляет ее Юре в рот. Новое имя Наташи звучало так: «Я та, которая кормит Юру борщом». Она подтвердила точность найденного имени, признавшись, что в приготовлении борща достигла высочайшего мастерства.
Потом я порекомендовал Наташе повторять новое имя и представлять сцену угощения борщом в те моменты, когда она будет вспоминать о Юре или общаться с ним. Наташа ушла в приподнятом настроении и, что особенно важно, с новым пониманием происходящего. Она осознала, что Юра — не «засранец» и не «придурок», а экзаменатор, указывающий на ее собственные промахи и предлагающий ей скорректировать свои действия. Наташа была полна решимости сдать этот экзамен, что ей великолепно удалось.
Она появилась примерно через неделю и прямо с порога радостно сообщила, что Юра с ней полностью расплатился (к удивлению родственников и знакомых). Но самое любопытное, что Юра стал названивать Наташе по телефону, рассыпать комплименты, мило шутить и забавлять ее, и, наконец, делать недвусмысленные намеки. В общем, стал «подбивать клинья», чего ранее никогда не наблюдалось. Рассказывая об этом, Натали равнодушно пожимала плечами, ее лицо принимало пренебрежительное выражение, и она заявляла: «Все это меня, конечно, не интересует». Но на мой взгляд, это была маленькая женская хитрость, и, скорее всего, Наташа с удовольствием выслушивала Юрины «серенады». Тем более что в следующее мгновение ее лицо озарялось довольной улыбкой, и с губ слетало признание: «Похоже, борщом-то я его перекормила…».
— Нет, каков придурок! Мало того, что не рассчитался за квартиру, еще и наговорил по телефону чуть ли не со всем Советским Союзом! — восклицала Наталья, бурля от «справедливого гнева».
Я попытался объяснить, что если она будет относиться к Юре, как к «придурку», то на возврат денег вряд ли стоит рассчитывать. Юра появился в ее жизни из-за того, что Наташа проигнорировала все предыдущие сигналы, предупреждавшие, что с ней могут обойтись несправедливо — не выполнить обязательства, воспользоваться доверием. Я предложил отблагодарить возникшее препятствие, от которого уже не отвертеться, и которое говорит: «Если ты со мной не разберешься, то все подряд будут садиться тебе на шею, свешивать ножки и болтать ими». На это предложение разгоряченная Наташа отреагировала достаточно традиционно:
— Чтобы я этого засранца благодарила? Да ни за что! Он у меня все время перед глазами стоит, с оттопыренным мизинчиком, — аристократом прикидывался!
После моего рассказа об успехах симоронцев в работе с препятствиями Наташа утихомирилась и стала спокойно обсуждать сложившуюся ситуацию. Вернувшаяся способность логически мыслить помогла ей понять, что для выхода из тупика необходимо изменить отношение к препятствию. Наташа искренне поблагодарила Юру за то, что он предостерегает ее от более серьезных проблем. Например, от появления в Наташиной жизни людей, которые не только не будут платить по счетам, но и выселят ее из квартиры, и ей придется слоняться по чердакам и подвалам.
Мы имели дело с вихрем — квартирный вопрос тянулся давно. Применив переименование через трэк, Наташа увидела себя и Юру, сидящими рядом за обеденным столом, накрытым красивой скатертью. На столе, распространяя соблазнительный аромат, дымится тарелка с густым наваристым борщом. В бордовом бульоне плавают золотистые лужицы жира, огибая куски мяса, островки картошки, свеклы, капусты и прочих ингредиентов. Юра сидит за столом в белом кружевном нагрудничке, а Наташина рука с большой ложкой ныряет в тарелку, зачерпывает очередную порцию борща и ловко отправляет ее Юре в рот. Новое имя Наташи звучало так: «Я та, которая кормит Юру борщом». Она подтвердила точность найденного имени, признавшись, что в приготовлении борща достигла высочайшего мастерства.
Потом я порекомендовал Наташе повторять новое имя и представлять сцену угощения борщом в те моменты, когда она будет вспоминать о Юре или общаться с ним. Наташа ушла в приподнятом настроении и, что особенно важно, с новым пониманием происходящего. Она осознала, что Юра — не «засранец» и не «придурок», а экзаменатор, указывающий на ее собственные промахи и предлагающий ей скорректировать свои действия. Наташа была полна решимости сдать этот экзамен, что ей великолепно удалось.
Она появилась примерно через неделю и прямо с порога радостно сообщила, что Юра с ней полностью расплатился (к удивлению родственников и знакомых). Но самое любопытное, что Юра стал названивать Наташе по телефону, рассыпать комплименты, мило шутить и забавлять ее, и, наконец, делать недвусмысленные намеки. В общем, стал «подбивать клинья», чего ранее никогда не наблюдалось. Рассказывая об этом, Натали равнодушно пожимала плечами, ее лицо принимало пренебрежительное выражение, и она заявляла: «Все это меня, конечно, не интересует». Но на мой взгляд, это была маленькая женская хитрость, и, скорее всего, Наташа с удовольствием выслушивала Юрины «серенады». Тем более что в следующее мгновение ее лицо озарялось довольной улыбкой, и с губ слетало признание: «Похоже, борщом-то я его перекормила…».
ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ
Мы с мужем решили снять отдельную квартиру без мебели на длительный срок, чтобы потихоньку обзаводиться собственным хозяйством. Со временем мы планировали приобрести собственную квартиру. У нас уже был печальный опыт неудачной аренды жилья — за прошлый год мы переезжали дважды. Стоило нам с мужем довести до ума чужие хоромы, сделать ремонт, частично оплачиваемый владельцами, как нас просили освободить квартиру. С формальной точки зрения все было правомерно, но хозяева быстро забывали свои обещания о длительности аренды.
Когда хозяин нашей новой квартиры, господин Форточкин, потупив взор, намекнул, что нам, возможно, придется освободить его квартиру, мы прямо-таки оторопели. Мы снова дали себя облапошить — предстоял третий переезд. Самое неприятное было чувствовать себя дурачками, которых ловкие владельцы недвижимости использовали как бесплатную рабочую силу для обустройства своих апартаментов, да еще взимая изрядную плату. Наплакавшись вволю, я решила действовать. Но как?
Форточкин и рад бы пролонгировать договор на несколько лет, как обещал ранее, но его дочь Эльза надумала выйти замуж и поселиться в этой квартире. Нашего хозяина явно настораживал жених дочки, его криминальные замашки, неопределенность занятий, отсутствие жилья. Словом, Макар Кузьмич надеялся, что дочь изменит решение, и умолял нас подождать до окончательного ответа месяц-другой. В любом случае, мы могли прожить в их квартире еще несколько месяцев после окончания нашего годичного договора, пока не подыщем себе новое жилье.
Вдобавок, квартира вдруг стала меня раздражать. Заходя на собственноручно оклеенную кухню, я испытывала жалость, что все мои труды по обустройству быта пошли «коту под хвост». А когда заходила в комнаты, охватывал ужас: как вывозить отсюда мебельные гарнитуры? Пугала и финансовая сторона переезда. Теперь стали проявляться минусы нынешнего жилья, на которые я раньше закрывала глаза, и мне захотелось скорее покинуть эту квартиру.
Я не знала, как быть, — то ли всеми силами пытаться остаться здесь, то ли попробовать найти жилье, которое нас действительно устроит. И, не дожидаясь от Эльзы окончательного решения, я начала поиски квартиры.
Тут я встретила своего знакомого, несколько лет применявшего симоронские техники. Он подробно рассказал мне о системе Симорон. Я искренне поблагодарила Макара Кузьмича за предупреждение, что наши скитания никогда не закончатся.
Я стала размышлять, как переименовать Форточкина, и вспомнила недавнюю встречу с ним.Однажды, прибыв за квартплатой, он обмолвился, что больше всего на свете любит спокойненько порыбачить. Кузьмич даже приобрел для вылазок на природу старенький «УАЗик». Покупку жена обозвала «просто бредом» и долго возмущалась: «Зачем купил эту развалюху?» Форточкин добавил, что его дражайшая половина, Евдокия Апполинарьевна, не одобряет его увлечения. Пригладив висячие усы, он сокрушенно изрек: «Доконали меня эти бабы! Хотел 8 марта поехать на рыбалку, отдохнуть по-человечески, а эта стервоза не пустила. Пришлось сидеть дома».
Я впервые обратила внимание на этого мешковатого, лысенького мужичка с одутловатым лицом. Казалось, что он всеми заброшен: мятые штаны, разлапистые ботинки с комьями грязи, куртка в пятнах машинного масла. Я заметила его суетливость, виноватый вид, вызывающий жалость. Передо мной стоял замученный семьей из трех женщин человек, которого мой муж окрестил подкаблучником. Макару Кузьмичу явно недоставало душевного комфорта и спокойствия. Но когда он рассказывал о зимней рыбалке, его лицо озарялось блаженной улыбкой. Я подумала, что лучшим способом обеспечить ему душевный комфорт будет отдых от семьи и возможность вырваться на природу, прихватив коловорот. Господин Форточкин получил имя: «Я тот, который едет на „козле“ с коловоротом».
После такой нестандартной работы я совершила вполне прозаические действия — оставила с десяток заявок в агентствах по недвижимости. Когда ко мне возвращались сомнения по поводу переезда, я мысленно заводила «козлика» и «отправляла Кузьмича рыбачить». В итоге я почувствовала себя гораздо спокойнее.
Форточкин, приехавший за квартплатой, посвятил меня в перипетии его отношений с дочерью и пообещал всячески на нее влиять. Он практически не надеялся на успех. Раньше я не знала о его разногласиях с Эльзой, и меня очень удивил рассказ Кузьмича. Истинной драмой Макара был серьезный конфликт с дочерью. Она вела с родителями настоящую войну, вечно огрызалась, запиралась в своей комнате и «отца родного ни в грош не ставила». Эта информация требовала коррекции в работе. Через трэк было добыто свеженькое имя Форточкина, учитывающее проблемы с Эльзой: «Я тот, который надувает разноцветные наволочки».
Во всех агентствах мне отвечали: «Найти квартиру по вашей заявке просто нереально. Не мешало бы вам либо снизить требования, либо повысить арендную плату». Несмотря на это, я методично работала с именем. Еще десяток агентств получили ту же заявку.
Через две недели позвонила агент и предложила посмотреть интересную квартиру, отвечавшую всем моим требованиям, но которая была на 40 процентов дороже нынешней и на одну комнату меньше. Правда, огромная кухня компенсировала второй недостаток, но цена… Было решено ехать на встречу с хозяйкой и попытаться сбить цену. Ни на минуту не забывая про взмывающие в небо наволочки умопомрачительных цветов, мы отправились на просмотр.
Хозяйка новой квартиры, мадам Симбиевич, оказалась поистине грандиозной женщиной: крупный торс, глубокое декольте, зычный голос плюс бьющая через край энергия и напористость маленького танка. Я мысленно попрощалась с надеждой снять расчудесную квартирку, понимая, что нам не уступят ни копейки. Выяснилось, что уступят, и столько, сколько нам нужно, и ремонт оплатят, и договор составят на нужное количество лет.
Я мечтала снять квартиру именно в этих домах: в 50 метрах от роскошного парка с озерами, каменными мостами, скульптурами и памятниками. Вдобавок, дом располагался в пяти минутах ходьбы от метро и поблизости от моих родителей. Он представлял собой кирпичную башню с домофоном, высокими потолками, огромной лоджией и милейшими соседями. Хозяйка оказалась очень приятной женщиной, с которой мы быстро нашли общий язык.
Когда агент оформляла договор, я вспомнила наши условия проживания у Форточкина, за которые упорно цеплялась. А именно: блочный дом с «картонными» стенами; пятиметровую кухоньку; окна, выходящие на крышу библиотеки, то есть помойку, по которой ходят подростки и стучат в окна; соседей, преимущественно, хронических алкоголиков; инциденты с ними, иногда заканчивающиеся вызовом милиции. Грустную картину дополняли котлованы вокруг дома, которые забыли засыпать. Я припомнила героические вылазки с ребенком в коляске, когда мы рисковали свалиться в какой-нибудь окоп.
После подписания договора мы с мужем с энтузиазмом принялись за ремонт и вскоре переехали. Ура!
Спустя месяц после переезда мне позвонила дочь Форточкина, чтобы решить вопрос с телефонными счетами. После официальной части Эльза вдруг задушевно призналась мне, абсолютно незнакомому человеку, что замуж она так и не вышла, ибо жених оказался редкостным проходимцем. Эльза предложила будущему мужу составить брачный договор, в котором владение квартирой остается только за ней. Жених вознегодовал: «Как можно мешать мои светлые чувства с меркантильной дележкой имущества?» И поставил условие: либо он прописывается к Эльзе без всяких брачных договоров, либо свадьбы не будет. Она разумно решила, что и, правда, — лучше свадьбе не бывать. Теперь он периодически преследует Эльзу и угрожает ей. А потом девушка с сожалением добавила: «Как жалко, что вы уехали. Ведь мы собирались продлить договор».
Все действующие лица оказались в выигрыше. Мы с мужем — в полном восторге от нового жилья. Эльза вовремя раскусила жениха-авантюриста и, по ее словам, избежала глобальных неприятностей, вплоть до потери квартиры и жестокой душевной травмы. Форточкин с женой теперь проводит много времени в квартире у Эльзы, помогает ей обустроиться, вешает книжные полки и морально поддерживает дочь в трудный момент разрыва с «любимым». По последним сведениям от Макара Кузьмича, в семье воцарились мир и покой.
Когда хозяин нашей новой квартиры, господин Форточкин, потупив взор, намекнул, что нам, возможно, придется освободить его квартиру, мы прямо-таки оторопели. Мы снова дали себя облапошить — предстоял третий переезд. Самое неприятное было чувствовать себя дурачками, которых ловкие владельцы недвижимости использовали как бесплатную рабочую силу для обустройства своих апартаментов, да еще взимая изрядную плату. Наплакавшись вволю, я решила действовать. Но как?
Форточкин и рад бы пролонгировать договор на несколько лет, как обещал ранее, но его дочь Эльза надумала выйти замуж и поселиться в этой квартире. Нашего хозяина явно настораживал жених дочки, его криминальные замашки, неопределенность занятий, отсутствие жилья. Словом, Макар Кузьмич надеялся, что дочь изменит решение, и умолял нас подождать до окончательного ответа месяц-другой. В любом случае, мы могли прожить в их квартире еще несколько месяцев после окончания нашего годичного договора, пока не подыщем себе новое жилье.
Вдобавок, квартира вдруг стала меня раздражать. Заходя на собственноручно оклеенную кухню, я испытывала жалость, что все мои труды по обустройству быта пошли «коту под хвост». А когда заходила в комнаты, охватывал ужас: как вывозить отсюда мебельные гарнитуры? Пугала и финансовая сторона переезда. Теперь стали проявляться минусы нынешнего жилья, на которые я раньше закрывала глаза, и мне захотелось скорее покинуть эту квартиру.
Я не знала, как быть, — то ли всеми силами пытаться остаться здесь, то ли попробовать найти жилье, которое нас действительно устроит. И, не дожидаясь от Эльзы окончательного решения, я начала поиски квартиры.
Тут я встретила своего знакомого, несколько лет применявшего симоронские техники. Он подробно рассказал мне о системе Симорон. Я искренне поблагодарила Макара Кузьмича за предупреждение, что наши скитания никогда не закончатся.
Я стала размышлять, как переименовать Форточкина, и вспомнила недавнюю встречу с ним.Однажды, прибыв за квартплатой, он обмолвился, что больше всего на свете любит спокойненько порыбачить. Кузьмич даже приобрел для вылазок на природу старенький «УАЗик». Покупку жена обозвала «просто бредом» и долго возмущалась: «Зачем купил эту развалюху?» Форточкин добавил, что его дражайшая половина, Евдокия Апполинарьевна, не одобряет его увлечения. Пригладив висячие усы, он сокрушенно изрек: «Доконали меня эти бабы! Хотел 8 марта поехать на рыбалку, отдохнуть по-человечески, а эта стервоза не пустила. Пришлось сидеть дома».
Я впервые обратила внимание на этого мешковатого, лысенького мужичка с одутловатым лицом. Казалось, что он всеми заброшен: мятые штаны, разлапистые ботинки с комьями грязи, куртка в пятнах машинного масла. Я заметила его суетливость, виноватый вид, вызывающий жалость. Передо мной стоял замученный семьей из трех женщин человек, которого мой муж окрестил подкаблучником. Макару Кузьмичу явно недоставало душевного комфорта и спокойствия. Но когда он рассказывал о зимней рыбалке, его лицо озарялось блаженной улыбкой. Я подумала, что лучшим способом обеспечить ему душевный комфорт будет отдых от семьи и возможность вырваться на природу, прихватив коловорот. Господин Форточкин получил имя: «Я тот, который едет на „козле“ с коловоротом».
После такой нестандартной работы я совершила вполне прозаические действия — оставила с десяток заявок в агентствах по недвижимости. Когда ко мне возвращались сомнения по поводу переезда, я мысленно заводила «козлика» и «отправляла Кузьмича рыбачить». В итоге я почувствовала себя гораздо спокойнее.
Форточкин, приехавший за квартплатой, посвятил меня в перипетии его отношений с дочерью и пообещал всячески на нее влиять. Он практически не надеялся на успех. Раньше я не знала о его разногласиях с Эльзой, и меня очень удивил рассказ Кузьмича. Истинной драмой Макара был серьезный конфликт с дочерью. Она вела с родителями настоящую войну, вечно огрызалась, запиралась в своей комнате и «отца родного ни в грош не ставила». Эта информация требовала коррекции в работе. Через трэк было добыто свеженькое имя Форточкина, учитывающее проблемы с Эльзой: «Я тот, который надувает разноцветные наволочки».
Во всех агентствах мне отвечали: «Найти квартиру по вашей заявке просто нереально. Не мешало бы вам либо снизить требования, либо повысить арендную плату». Несмотря на это, я методично работала с именем. Еще десяток агентств получили ту же заявку.
Через две недели позвонила агент и предложила посмотреть интересную квартиру, отвечавшую всем моим требованиям, но которая была на 40 процентов дороже нынешней и на одну комнату меньше. Правда, огромная кухня компенсировала второй недостаток, но цена… Было решено ехать на встречу с хозяйкой и попытаться сбить цену. Ни на минуту не забывая про взмывающие в небо наволочки умопомрачительных цветов, мы отправились на просмотр.
Хозяйка новой квартиры, мадам Симбиевич, оказалась поистине грандиозной женщиной: крупный торс, глубокое декольте, зычный голос плюс бьющая через край энергия и напористость маленького танка. Я мысленно попрощалась с надеждой снять расчудесную квартирку, понимая, что нам не уступят ни копейки. Выяснилось, что уступят, и столько, сколько нам нужно, и ремонт оплатят, и договор составят на нужное количество лет.
Я мечтала снять квартиру именно в этих домах: в 50 метрах от роскошного парка с озерами, каменными мостами, скульптурами и памятниками. Вдобавок, дом располагался в пяти минутах ходьбы от метро и поблизости от моих родителей. Он представлял собой кирпичную башню с домофоном, высокими потолками, огромной лоджией и милейшими соседями. Хозяйка оказалась очень приятной женщиной, с которой мы быстро нашли общий язык.
Когда агент оформляла договор, я вспомнила наши условия проживания у Форточкина, за которые упорно цеплялась. А именно: блочный дом с «картонными» стенами; пятиметровую кухоньку; окна, выходящие на крышу библиотеки, то есть помойку, по которой ходят подростки и стучат в окна; соседей, преимущественно, хронических алкоголиков; инциденты с ними, иногда заканчивающиеся вызовом милиции. Грустную картину дополняли котлованы вокруг дома, которые забыли засыпать. Я припомнила героические вылазки с ребенком в коляске, когда мы рисковали свалиться в какой-нибудь окоп.
После подписания договора мы с мужем с энтузиазмом принялись за ремонт и вскоре переехали. Ура!
Спустя месяц после переезда мне позвонила дочь Форточкина, чтобы решить вопрос с телефонными счетами. После официальной части Эльза вдруг задушевно призналась мне, абсолютно незнакомому человеку, что замуж она так и не вышла, ибо жених оказался редкостным проходимцем. Эльза предложила будущему мужу составить брачный договор, в котором владение квартирой остается только за ней. Жених вознегодовал: «Как можно мешать мои светлые чувства с меркантильной дележкой имущества?» И поставил условие: либо он прописывается к Эльзе без всяких брачных договоров, либо свадьбы не будет. Она разумно решила, что и, правда, — лучше свадьбе не бывать. Теперь он периодически преследует Эльзу и угрожает ей. А потом девушка с сожалением добавила: «Как жалко, что вы уехали. Ведь мы собирались продлить договор».
Все действующие лица оказались в выигрыше. Мы с мужем — в полном восторге от нового жилья. Эльза вовремя раскусила жениха-авантюриста и, по ее словам, избежала глобальных неприятностей, вплоть до потери квартиры и жестокой душевной травмы. Форточкин с женой теперь проводит много времени в квартире у Эльзы, помогает ей обустроиться, вешает книжные полки и морально поддерживает дочь в трудный момент разрыва с «любимым». По последним сведениям от Макара Кузьмича, в семье воцарились мир и покой.
ЖЕРТВАМ ФИНАНСОВЫХ ПИРАМИД
Повествование относится к 1994 году, когда население страны было охвачено «золотой лихорадкой». В Москве на каждом углу пестрели объявления, в которых всевозможные коммерческие банки, компании и акционерные общества сулили баснословные проценты, обещая осчастливить вкладчиков. С телеэкранов не сходили суперзвезды рекламы — Рита и Леня Голубковы, зазывая тех, кто еще не пустился в погоню за сокровищами. Расчет был прост и строился на древнем человеческом соблазне: на дармовщинку сорвать приличный куш. В таком виде проявилась вера в чудеса, присущая русскому народу.
Повсюду можно было увидеть длиннющие очереди, — это азартные игроки сутками стояли на улице перед манящими и согревающими душу дверями. Там их ожидала сочная, увесистая охапка сена (см. притчу о Насреддине). И они спешили избавиться от жгущих карманы пачек денег, охотно давая оседлать себя очередному погонщику ослов, который и сам был ослом, одержимым бумажками с президентами.
Вирус денежной лихорадки захватил и меня. Тем более что один из моих знакомых, житель Подольска, несколько раз вложив деньги во «Властилину», смог купить себе автомобиль «Жигули» и однокомнатную квартиру. Оставалось сделать выбор: куда отнести дензнаки? После размышлений я остановился на акционерном обществе «Гермес-Финанс». Сия фирма являлась детищем концерна «Гермес», который то и дело мелькал в средствах массовой информации и производил солидное впечатление. По сравнению с другими инвестиционными компаниями, «Гермес-Финанс» обещал менее сумасшедшие проценты, что вызывало доверие. Кроме того, предлагалось страхование вкладов, впрочем, осуществляемое тем же «Гермесом». Наконец, я отбросил сомнения и решился на эту авантюру.
Стояла середина мая, в безоблачном небе светило солнышко, цвели каштаны, устремив вверх бело-красные пирамидки соцветий.
Несколько дней назад я впервые побывал на необычном семинаре Бурлана, посвященном работе с предупреждающими сигналами. Впечатления были свежи, и я внимательно следил за сигналами. Пока все складывалось благоприятно: транспорт подходил вовремя, нигде не видно было очередей, задержек на пути не возникало, перед входом в пункт приема вкладов было свободно. Внутри все выглядело чинно и благообразно: большая светлая комната, вазочки с икебаной на столах. Милые, обходительные дамы в деловых костюмах любезно знакомили с необходимой информацией и оформляли вклады. Вроде бы, ничто не предвещало осложнений. Я положил деньги на минимальный срок — три месяца, рассчитывая получить 50% прибыли.
Летом тучи в атмосфере народных инвестиций начали сгущаться. Лопнул громадный мыльный пузырь из трех букв — «МММ», прекратила выплачивать деньги подольская «Властилина», рухнул банк «Тибет» и т.д. Заветы Терентьевича (Бурлана) к тому времени были подзабыты, и все эти тревожные сигналы остались неотблагодаренными. «Гермес-Финанс» до сих пор держался на плаву, и в конце августа я поехал получать дивиденды.
В свете последних событий я колебался: снять все деньги или забрать первоначальный вклад, оставив проценты еще на три месяца. Соблазн урвать дополнительный клочок дармового сена был слишком силен, и я решил сыграть повторно: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» В помещении, где выдавали деньги, повисла напряженность, и в движениях мадам, переоформляющей вклад, была заметна легкая озабоченность и нервозность. Но и это меня не остановило — рыбка попалась в сети. Вдобавок, исходную сумму я вернул, и на кон были поставлены дармовые денежки.
Осенью произошли небезызвестные события, связанные с резким взлетом курса доллара. Они вошли в историю под названием «черного вторника». Оставить без внимания такой мощный сигнал я не смог и поблагодарил Ванечку. Однако ситуация уже стала неуправляемой. Пришло «время собирать камни». В назначенный день я прибыл к знакомому пункту «Гермес-Финанс». Попал я туда к вечеру — постеснялся сделать ПВБ своему знакомому и был вовлечен в мероприятие, которое могло бы обойтись без моего участия. В итоге я потерял массу времени, ожидая электричку и добираясь из другого города. Сигналы настойчиво бомбардировали меня в тот день, но я не придал им особого значения, и вихрь усилился.
На подступах к бронированной двери гудела возмущенная толпа. Выяснилось, что якобы из-за последствий «черного вторника» выплата вкладов почти прекращена. Деньги выдавали тем, кто должен был получить их на второй или третий день после рокового вторника. Причем, выплачивались лишь небольшие суммы. Дверь приоткрылась, и оттуда появился смущенный счастливчик, которому с процентами вернули кровные тугрики. Разъяренные вкладчики бросились на приступ, стремясь прорваться в образовавшуюся щель. В проеме появился одетый в строгий костюм служащий конторы и попытался объяснить ситуацию, призвать граждан к порядку. Но, наткнувшись на гнев и негодование осаждающих, быстренько ретировался и захлопнул дверь.
Растрепанный дядька с покрасневшим лицом объяснил мне, что если я еще надеюсь получить деньги, нужно проникнуть внутрь и поставить штамп в договор. Когда дверь открылась в очередной раз, мне удалось протиснуться в нее. Раздраженная секретарша шлепнула смехотворный штампик на бумажку с договором. «Денег сейчас нет, и выплаты идут очень медленно. Звоните, узнавайте», — сделала она своеобразное ПВБ. На память пришла сказка Пушкина «О рыбаке и рыбке» с поучительным финалом.
Повсюду можно было увидеть длиннющие очереди, — это азартные игроки сутками стояли на улице перед манящими и согревающими душу дверями. Там их ожидала сочная, увесистая охапка сена (см. притчу о Насреддине). И они спешили избавиться от жгущих карманы пачек денег, охотно давая оседлать себя очередному погонщику ослов, который и сам был ослом, одержимым бумажками с президентами.
Вирус денежной лихорадки захватил и меня. Тем более что один из моих знакомых, житель Подольска, несколько раз вложив деньги во «Властилину», смог купить себе автомобиль «Жигули» и однокомнатную квартиру. Оставалось сделать выбор: куда отнести дензнаки? После размышлений я остановился на акционерном обществе «Гермес-Финанс». Сия фирма являлась детищем концерна «Гермес», который то и дело мелькал в средствах массовой информации и производил солидное впечатление. По сравнению с другими инвестиционными компаниями, «Гермес-Финанс» обещал менее сумасшедшие проценты, что вызывало доверие. Кроме того, предлагалось страхование вкладов, впрочем, осуществляемое тем же «Гермесом». Наконец, я отбросил сомнения и решился на эту авантюру.
Стояла середина мая, в безоблачном небе светило солнышко, цвели каштаны, устремив вверх бело-красные пирамидки соцветий.
Несколько дней назад я впервые побывал на необычном семинаре Бурлана, посвященном работе с предупреждающими сигналами. Впечатления были свежи, и я внимательно следил за сигналами. Пока все складывалось благоприятно: транспорт подходил вовремя, нигде не видно было очередей, задержек на пути не возникало, перед входом в пункт приема вкладов было свободно. Внутри все выглядело чинно и благообразно: большая светлая комната, вазочки с икебаной на столах. Милые, обходительные дамы в деловых костюмах любезно знакомили с необходимой информацией и оформляли вклады. Вроде бы, ничто не предвещало осложнений. Я положил деньги на минимальный срок — три месяца, рассчитывая получить 50% прибыли.
Летом тучи в атмосфере народных инвестиций начали сгущаться. Лопнул громадный мыльный пузырь из трех букв — «МММ», прекратила выплачивать деньги подольская «Властилина», рухнул банк «Тибет» и т.д. Заветы Терентьевича (Бурлана) к тому времени были подзабыты, и все эти тревожные сигналы остались неотблагодаренными. «Гермес-Финанс» до сих пор держался на плаву, и в конце августа я поехал получать дивиденды.
В свете последних событий я колебался: снять все деньги или забрать первоначальный вклад, оставив проценты еще на три месяца. Соблазн урвать дополнительный клочок дармового сена был слишком силен, и я решил сыграть повторно: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского!» В помещении, где выдавали деньги, повисла напряженность, и в движениях мадам, переоформляющей вклад, была заметна легкая озабоченность и нервозность. Но и это меня не остановило — рыбка попалась в сети. Вдобавок, исходную сумму я вернул, и на кон были поставлены дармовые денежки.
Осенью произошли небезызвестные события, связанные с резким взлетом курса доллара. Они вошли в историю под названием «черного вторника». Оставить без внимания такой мощный сигнал я не смог и поблагодарил Ванечку. Однако ситуация уже стала неуправляемой. Пришло «время собирать камни». В назначенный день я прибыл к знакомому пункту «Гермес-Финанс». Попал я туда к вечеру — постеснялся сделать ПВБ своему знакомому и был вовлечен в мероприятие, которое могло бы обойтись без моего участия. В итоге я потерял массу времени, ожидая электричку и добираясь из другого города. Сигналы настойчиво бомбардировали меня в тот день, но я не придал им особого значения, и вихрь усилился.
На подступах к бронированной двери гудела возмущенная толпа. Выяснилось, что якобы из-за последствий «черного вторника» выплата вкладов почти прекращена. Деньги выдавали тем, кто должен был получить их на второй или третий день после рокового вторника. Причем, выплачивались лишь небольшие суммы. Дверь приоткрылась, и оттуда появился смущенный счастливчик, которому с процентами вернули кровные тугрики. Разъяренные вкладчики бросились на приступ, стремясь прорваться в образовавшуюся щель. В проеме появился одетый в строгий костюм служащий конторы и попытался объяснить ситуацию, призвать граждан к порядку. Но, наткнувшись на гнев и негодование осаждающих, быстренько ретировался и захлопнул дверь.
Растрепанный дядька с покрасневшим лицом объяснил мне, что если я еще надеюсь получить деньги, нужно проникнуть внутрь и поставить штамп в договор. Когда дверь открылась в очередной раз, мне удалось протиснуться в нее. Раздраженная секретарша шлепнула смехотворный штампик на бумажку с договором. «Денег сейчас нет, и выплаты идут очень медленно. Звоните, узнавайте», — сделала она своеобразное ПВБ. На память пришла сказка Пушкина «О рыбаке и рыбке» с поучительным финалом.