Страница:
А через четверть часа в воздух поднялась эскадрилья М. Одинцова. Девятка "илов" шла без прикрытия на бреющем. Позади осталась линия фронта. Ведущий перестроил группу в колонну звеньев, летчики сняли оружие с предохранителей.
Качнув самолет, старший лейтенант Одинцов сделал крутой левый разворот и пошел на юг. По докладу воздушного стрелка сержанта Д. Никонова, последнее звено также вышло на новое направление. Определив, что до батареи осталось два-два с половиной километра, командир набрал высоту до ста метров и прямо по курсу увидел зенитные пушки и орудийные окопы, накрытые масксетями.
Немцы явно опоздали. Чтобы дезорганизовать действия батареи, ведущий короткими очередями ударил по бегущим зенитчикам, передал по радио экипажам;
- Первый заход - пушки, пулеметы, бомбы серией! Правый разворот! Второй заход - пушки, пулеметы, эрэсы - залпом!..
Снайперская батарея была разгромлена...
В те дни штурмовики и истребители не имели ни малейшего отдыха - с утра до вечера воздух над аэродромом был пронизан ревом моторов.
Возвращаясь из разведки, экипажи докладывали, что видели команды факельщиков: они взрывали и поджигали дома, на аэродроме специальными плугами вспахивали летное поле, чтобы сделать его непригодным для использования.
23 сентября дуга подступивших советских войск, как бы охватившая город с севера и востока, пришла в движение. План гитлеровского командования удержать Полтаву, организовав затяжные бои за город, полностью провалился.
В этот же день Москва салютовала освободителям 12 артиллерийскими залпами. За героизм и отвагу, проявленные в боях за Полтаву, 266-я штурмовая авиадивизия полковника Ф. Г. Родякина получила наименование "Полтавская".
Высокой чести удостоились 292-я штурмовая авиадивизия генерал-майора авиации Ф. А. Агальцова и 203-я истребительная авиадивизия генерал-майора авиации К. Г. Баранчука. Первой из них было присвоено почетное наименование "Красноградская", второй - "Знаменская".
Изрядно потрепанная полтавская группировка немцев поспешно отступала к переправам Днепра. Кременчугский предмостный плацдарм гитлеровцы укрепили по всем правилам военно-инженерной науки, стянув сюда отборные дивизии СС "Райх", "Великая Германия" и др. К переправам гитлеровцы свезли огромное количество награбленного имущества и продовольствия, предназначенного для отправки в Германию, а в город из окрестных сел и хуторов согнали тысячи людей для отправки их в рабство на чужбину.
Штурм Кременчуга наземные соединения повели со всех сторон одновременно, рассекая вражеский плацдарм и уничтожая его по частям.
На аэроснимках с воздуха город был чем-то похож на огромного паука, голова которого упиралась в железнодорожный мост. Прилегающие к городу дороги и улицы запрудили войска противника, ожидавшие переправы. Боевая техника, грузовики, мотоциклы, подводы двигались к Кременчугу нескончаемым потоком в два, а то и в три ряда. В ночное время рядом с железнодорожным мостом наводилась понтонная переправа.
Командование фронта поставило перед авиационными частями 1-го штурмового корпуса задачу: любой ценой уничтожить переправы через Днепр, задержать отступающие войска противника, создать пробку, посеять панику, не дать им безнаказанно переправиться на правый берег и там закрепиться.
...Это был обычный рабочий день в 800-м полку на его полевом аэродроме. Задолго до рассвета авиаспециалисты спешили подготовить самолетный парк к полетам. По полю сновали "стартеры" - специальные агрегаты для запуска мотора, на автомобилях подвозились бомбы "сотки", реактивные снаряды, ящики с боеприпасами для пушек и пулеметов.
В полдень на командный пункт поступило сообщение, что в полк прибудут командир корпуса генерал Рязанов и командир дивизии генерал Агальцов.
"Высокое начальство так просто не навещает", - высказывались все. И действительно. Вскоре капитан Пустовойт пригласил командиров эскадрилий на совещание. Оно длилось недолго. Из КП вышли генералы Рязанов и Агальцов в сопровождении руководства полка, замполитов, начальников служб и направились к выстроившемуся летному составу.
Командир корпуса изложил суть поставленной задачи: разрушить кременчугский мост и понтонную переправу, подавить зенитный заслон. "Это необходимо, - подчеркнул генерал, - после вас, к вечеру, полетят "пешки" генерала Полбина, а вы хорошо знаете - у них брони нет. Как будете выполнять задачу - объяснит подполковник Митрофанов. Его замысел одобрен. Ведущим группы пойдет Пошивальников. Предварительное время вылета - шестнадцать часов, Желаю успеха! Берегите себя..."
Тактический план, предложенный подполковником Митрофановым, был прост и дерзок. Внезапно со стороны солнца, пикируя с максимальной высоты на предельной скорости, атаковать переправу. Поскольку боевой вылет должен был проходить на предельном радиусе действия Ил-2 и малейшая заминка грозила нехваткой горючего, цель нужно поразить с первой атаки. Сбор произвести без круга. Капитан С. Пошивальников поведет свое звено с набором высоты "змейкой" на минимальной скорости. Все остальные экипажи пристроятся звеньями, образуя девятку "клином". Ведомые у Пошивальникова - слева Б. Щапов, справа - Н. Шишкин. Правое звено поведет А. Гридинский с ведомым А. Кирилловым и Ю. Гусевым. Во главе левого звена - В. Потехин.
Вторую девятку вести возложили на командира третьей эскадрильи В. Чернышева, звеньями командовали Е. Шитов и М. Мочалов. Вместе с ними поручено работать экипажам С. Чепелюка, Н. Арчашникова, Б. Щенникова.
Задача двух девяток: поразить мост и понтонную переправу.
Замыкают две девятки самолеты первой эскадрильи во главе с майором Анисимовым. В составе звеньев - экипажи А. Андрианова, Г. Петрова, Н. Макарова. Их основная задача - нанести удар по зенитным батареям и накрыть "эрликоны".
Времени для подготовки к заданию было в обрез. Летчики сразу же развернули карты, начали изучать предстоящий маршрут полета, контрольное время, характерные ориентиры, возможные запасные аэродромы и посадочные площадки, систему сигнализации и связи.
В эскадрильях прямо на стоянках шли летучие партийно-комсомольские собрания. Были выпущены и боевые листки, посвященные вылету.
* * *
Из воспоминаний бывшего воздушного стрелка сержанта Н. Мещерякова, летавшего в экипаже лейтенанта Н. Шишкина.
"...Наконец над аэродромом повисла зеленая ракета, поступила команда на выруливаиие. Механики, лежа на левых плоскостях и держась за пушки, сопровождали "ильюшины" до старта.
Первая группа взмыла в воздух. Словно журавлиный клин с набором высоты пошла курсом на Александрию, с целью ввести в заблуждение посты воздушного наблюдения противника, чтобы потом развернуться над лесом у Знаменки и зайти на объект штурмовки с запада и со стороны солнца.
Эфир молчал. По радио переговоры запрещены были даже с истребителями прикрытия.
Высота - почти две тысячи метров. Над землей полыхали пожары, дымные столбы тянулись ввысь - это горели села. Четкой линии фронта не было. Ориентир - могучий красавец Славутич, сверху он казался сизой ленточкой, обвивающей островки, заросшие кустарником. Справа по курсу был виден Кременчуг. Группа подошла к Знаменскому лесу.
- Приготовиться к атаке! - скомандовал по радио Пошивальников.
"Ильюшины" рассредоточились для противозенитного маневра, затем, постепенно набирая скорость, пошли в пикирование навстречу цели.
Фашистские зенитчики попытались сбить с курса штурмовиков заградительным огнем, но тщетно. "Илы" всей своей многотонной массой, с громадной скоростью неслись навстречу земле.
Мост, с высоты казавшийся игрушечным, с приближением приобрел свои внушительные очертания. Хорошо видны были металлические фермы. Когда до земли оставалось метров триста-четыреста, Пошивальников резко потянул ручку управления на себя и при переводе из пикирования сбросил две бомбы. Его действия повторили ведомые. Две "сотки" точно накрыли цель. Остальные, взорвавшись рядом с мостом, высоко вздыбили столбы пенистой желтой воды.
Ведущий положил самолет в крутой левый вираж и, довернув "ил" под небольшим углом к мосту, пересекая его, сбросил еще две бомбы. С горящего моста в воду полетели машины, огонь перекинулся на танки, повозки. В воде были видны плавающие вперемешку с обломками гитлеровцы.
Выйдя из атаки на бреющий полет, приготовились к встрече с немецкими истребителями, которые, как правило, поджидали и нападали на штурмовик, когда строй был нарушен и каждому приходилось защищаться в одиночку.
Однако "мессеры" на этот раз не встретили нас. Еще до подхода к кременчугскому мосту, над лесом у Знаменки, "яки" прикрытия связали их боем, Короткую схватку завершили успешно: вогнали несколько "сто девятых" в землю и не дали остальным приблизиться к штурмовикам.
Отдаляясь от переправы, летчики и воздушные стрелки видели за хвостами самолетов сплошную завесу дыма от разрывов зенитных снарядов и "эрликонов". Только наблюдая со стороны, поняли, насколько мощной была там система противовоздушной обороны, фашисты стянули на переправу около пятидесяти зенитных батарей, часть которых теперь была подавлена. И все же один экипаж группа потеряла...
Возвращались с задания нарами, прижавшись к земле, на бреющем. Садились на свой аэродром с ходу, если позволяла обстановка на взлетно-посадочной полосе.
Командир полка Митрофанов, подъехав прямо к капониру, ждал уже, когда Пошивальников зарулит и выключит мотор. Некоторые экипажи, приземлившиеся чуть раньше, тоже поспешили к самолету ведущего.
- Как отработали? - спросил Анатолий Иванович.
- Нормально, товарищ подполковник, - ответил Пошивальников.
Уставшие, с разгоряченными лицами, полные впечатлений летчики и воздушные стрелки на полуторке добрались на КП полка для разбора боевого вылета и результатов штурмовки переправы. Проводил его начальник штаба майор Е. Иванов.
Позже, осматривая самолеты, мы видели, как изрядно нас потрепали вражеские зенитчики: почти все машины вернулись с пробоинами.
Дешифрованные аэрофотоснимки дали свой беспристрастный ответ: мост, понтон разрушены, уничтожена часть зенитных батареи. Это же подтвердили и летчики-пикировщики генерала Полбина, которые к вечеру нанесли еще более мощный удар по переправе..."
* * *
Вот что вспоминали участники событий тех дней штурмовики-разведчики из 667-го авиаполка младшие лейтенанты Андрианов и его ведомый Бескровный.
Самолеты приближались к станции Кременчуг. Стояла плотная дымка, и только над объектом мелькали оранжевые вспышки. В форточки просачивался едкий запах тротила.
Василий Андрианов пристально всматривался в землю. Наконец дымка рассеялась. Четыре товарных поезда к цепочка цистерн виднелись на путях станции. "Несколько бомб в горючку - и все полетело бы к дьяволу!" рассказывал потом Андрианов, но тогда прибегнуть к бомбардировке он не мог. И вот почему. Длинный состав товарных вагонов стоял головой на запад. Паровоз был окутан белым кружевом дыма. По предварительным данным разведки, фашисты намеревались отправить из Кременчуга эшелон с советскими людьми, угоняемыми в Германию. "Что если это и есть те эшелоны?" - с тревогой спрашивал себя летчик. Он представил взрывы цистерн с горючим, вздыбленную землю, разломанные в щепу товарные вагоны, убитых, искалеченных людей.
План действий созрел на ходу, когда увидел выходной семафор открытым. "Состав тронется на запад, - обратился Андрианов к ведомому, - его нужно остановить на первом же перегоне".
Посмотрел на карту, мысленно проложил маршрут - они лягут на обратный курс, создав видимость, что возвращаются домой. Затем, описав дугу, выйдут западнее города и по железной дороге вернутся к станции. "Если мое предположение не оправдается и состав будет на месте, блокируем станцию", предупредил ведущий.
Пара "ильюшиных" пересекла железную дорогу за несколько десятков километров к западу от станции и повернула на восток. Вскоре они увидели внизу белый шлейф дыма. "Поезд", - определил Василий.
- Бей по полотну сзади! - крикнул Андрианов ведомому. Сам же зашел вперед по ходу поезда и сбросил на железнодорожное полотно несколько бомб. Во все стороны брызнули обломки шпал. Поезд остановился. Сделав энергичный маневр, ведущий полоснул пушечной очередью по паровозу. Из пробитого котла повалили огромные клубы пара. Одновременно ведомый бомбил путь сзади поезда. Состав с обеих сторон был блокирован.
Андрианов снизился и на бреющем пошел вдоль состава. У вагонов он заметил метавшихся гитлеровских солдат и офицеров. Василий понял: это охрана. Он послал несколько очередей. Сквозь решетки люков воздушный стрелок сержант Иван Шапошник увидел протянутые руки.
- Наши! - крикнул сержант.
Как хотелось им походить над составом, погонять фашистов, что в панике метались у поезда, разбить вагоны, решетки, выпустить советских людей на волю. Но они понимали, что этого им не сделать. Самолеты в воздухе держатся ограниченное время. На исходе горючее.
"Теперь бы на цистерны, что остались на станции, обрушиться", вздохнул Василий. Но они еще не закончили разведку, надо было зафиксировать на обратном маршруте движение противника в заданном районе.
Экипажи внимательно вели наблюдение. Летчики и воздушные стрелки обшаривали глазами каждую ложбинку, каждую рощу, каждую проселочную дорогу. На полетной карте запестрели значки, обозначающие движение частей, машин, танков.
Разведка - это глаза и уши армии. Без нее в боевой обстановке и шагу не ступишь. Поэтому во всех авиаполках корпуса уделялось огромное внимание этой опасной и ответственной специальности, для выполнения разведывательных полетов выделялись самые надежные экипажи, которые могли сработать наверняка.
...С каждым полетом командование убеждалось, что летчик 800-го штурмового полка 292-й авиадивизии младший лейтенант Т. Бегельдинов обладает какой-то особой интуицией при поиске противника.
Изучая местность по карте, он представлял себе, как выглядят в действительности эти желтые и зеленые квадраты - степь, перелески, лощины, прожилки дорог, каково может быть движение по ним, какова сила зенитной обороны у переправ.
Зрением и памятью обладал необыкновенной. Стоило Талгату пролететь над местностью, и он, как на пленку, фиксировал картины жизни вражеской передовой и тыла: квадратики танков на дорогах, железнодорожные составы на станциях, кресты самолетов на аэродромах, тщательно замаскированные вражеские батареи...
Вот лишь один из вылетов (а ему приходилось их делать по пять-шесть в день). Его описание сохранилось в скупых строках боевых донесений, которые непрерывно поступали с борта самолета при подготовке к форсированию Днепра.
"11 часов 07 минут. В окрестностях пункта "117" - группа пехоты противника численностью в 300 человек. Отходит на юго-запад по полю. Пехоту штурмую на бреющем...
11 часов 10 минут. На железнодорожной станции "249" два эшелона под парами. Сброшены бомбы с замедленными взрывателями, сильный зенитный огонь...
11 часов 14 минут. На дороге из "601" и "409" двустороннее движение. 40 автомашин, 12 бронетранспортеров, 7 танков. Сброшены противотанковые бомбы. Колонну штурмовали в два захода...
11 часов 15 минут. Атакован четырьмя ФВ-190. От боя уклонился и продолжаю полет.
11 часов 21 минута. На восточной окраине "312" две зеленые и одна белая ракеты. Наши танкисты обозначили себя. На водном рубеже "805" сильный артиллерийский огонь. Возвращаюсь".
И все это лишь за пятнадцать минут полета!..
С ловкостью прирожденного охотника выслеживал врага и лейтенант Борис Мельников. Он никогда не возвращался из разведки без точных данных о скоплении вражеских войск, боевой техники, мастерски фотографировал и наносил на карту тщательно замаскированные аэродромы, железнодорожные эшелоны и другие важные объекты.
Обычно лейтенант Б. Мельников летал на разведку со своим воздушным стрелком сержантом Федором Бобковым. Задача в эти дни была одна: выяснить резервы противника в глубине обороны.
Обстановка позволила экипажу беспрепятственно произвести фотографирование, и штурмовик лег на обратный курс. Но тут стрелок по СПУ доложил командиру;
- Слева и выше вижу "фоккеры!"
Гитлеровцы шли на снижение и разворачивались навстречу разведчику, одна пара ушла вперед, другая бросилась наперерез "илу". Один ФВ-190, круто спикировав, проскочил метрах в двухстах за хвостом самолета.
Сержант Бобков доложил, что немец внизу. Предложил перейти на бреющий.
Штурмовик снизился. Почти у самой земли Мельников выровнял машину и повел ее ломаной линией. Вражеский истребитель попытался было поймать его в прицел, но просчитался. Бобков же подловил момент, когда "фокке-вульф" налез на край большого кольца прицела и дал длинную очередь. "Фоккер" сначала свалился на крыло, затем, задрав тупой нос, какое-то время висел в воздухе. Но сорвался и стремительно пошел вниз...
В атаку бросился второй истребитель, но Мельников делал виражи, не давая немцу возможности приблизиться к "илу". А когда тот все-таки приближался, сержант Бобков отсекал его короткими очередями из пулемета. "Фоккер", наконец, отстал и вильнул в сторону. Под крылья штурмовика наплывала своя, родная земля...
Асом разведки в корпусе по праву считался и летчик Анатолий Расницов. Вкратце расскажу его историю. Еще на Калининском фронте он прослыл одним из опытных пилотов, для которого ночные полеты на У-2 стали будничной работой. Когда часть начала переучиваться на Ил-2, Расницова вдруг отозвали в тыл готовить в запасном полку молодежь. Целый год он терпеливо отдавал всего себя, чувствовал, что делает очень нужное дело, обучая молодых летчиков, просился на фронт. Но ему говорили: "Фронту нужен не один, хотя бы и очень опытный летчик, а десятки и сотни".
В одни из дней на аэродром прибыл его друг Григорий Фроленко, командированный за новыми самолетами, и Анатолий сразу насел на товарища:
- Возьми меня с собой, Гриша! Возьми, иначе...
Тайком, в самый последний момент Расницов решился на отчаянный шаг: оставил все свои вещи и как был, в комбинезоне, прилетел с Фроленко в 800-й штурмовой авиаполк.
"Беглец" не стал придумывать различные оправдания своему поступку, а пришел с Фроленко к командиру полка и все объяснил. Потом Анатолия вызвали к комдиву Ф. А. Агальцову "для знакомства". Позже на строгий запрос из школы генерал Агальцов ответил: "Хорошие летчики нужны здесь не меньше, чем в тылу".
Машину Анатолий получил спустя месяц и не посчитал для себя зазорным пойти ведомым. Через пять дней Расницова назначили ведущим. Свой первый боевой вылет с группой он сделал к Днепру, который клокотал огнем и свинцом.
Пройдет незначительное время, и Анатолий Расницов станет одним из лучших разведчиков, которому по плечу будут самые сложные полеты в любое время суток и в любую погоду...
Вот что узнал я из рассказов подполковника Анатолия Ивановича Митрофанова, командира 800-го штурмового авиаполка.
Вместе с Григорием Фроленко перегонкой самолетов занимался и Сергей Чепелюк. Однажды, доложив командиру полка о выполненном задании, Сергей чуть замялся, но затем решительно продолжил:
- У перегонщиков есть просьба - хотят остаться в полку. - Чепелюк развернул приготовленный список, зачитал:
- Коптев, Махотин, Смирнов, Карпенко... Добрые хлопцы! Вы же сами видели их посадку. Погода-то какая - черт ногу сломит! Особенно тут есть один настырный... Коптев его фамилия.
- Ну давай этого настырного, - сказал подполковник Митрофанов.
- Лейтенант Коптев. Перегонщик, - бойко доложил сухощавый, русоволосый паренек.
На все вопросы отвечал четко, чувствовалась настоящая военная косточка. Ко всем доводам и просьбе, чтобы оставили в полку, добавил:
- Перед батей стыдно. Он думает, что я воюю...
И рассказал об отце - Иване Акимовиче Коптеве. Участник первой русской революции 1905 года, он прошел окопы империалистической войны. Был ранен, перенес тяжелую контузию. В феврале семнадцатого года возглавил ротный комитет. А в октябре вместе с путиловскими рабочими и матросами брал Зимний.
- Батя воевал за Советскую власть, - закончил рассказ Михаил, - а я кантуюсь в "запе"...
- Ладно, лейтенант. Логика в твоей просьбе есть. Буду докладывать по инстанции, - пообещал ему подполковник Митрофанов.
Радовались перегонщики, когда им сообщили, что командир корпуса генерал Рязанов разрешил всем остаться в полку. При этом генерал предупредил комполка - молодых летчиков ввести в строй, но без спешки.
...Наступила осень. Погода не баловала авиаторов. Все реже и реже выдавались ясные, солнечные дни. От аэродромов до Днепра было недалеко около двух десятков километров. Но все чаще над ним висела низкая облачность с мелкой моросью.
В ночь на 25 сентября 1943 года части 7-й гвардейской армии форсировали Днепр. Пехота переправилась на противоположный берег, захватила небольшой плацдарм у села Домоткань, но перебросить артиллерию и другую боевую технику было нельзя ввиду предпринятых фашистами яростных контратак и непрерывных ударов авиации. Сложилась довольно тяжелая ситуация.
Днем на НП генерала Шумилова срочно вылетел командующий фронтом. Там его встретили командарм, генералы Рязанов и Подгорный. Обстановка действительно была критической; над плацдармом не умолкала артиллерийско-минометная канонада, в воздухе роились стаи "хейнкелей" и "фокке-вульфов".
Такого адского огня, какой противник обрушил на десантников и переправы, по словам Шумилова, ему не приходилось видеть даже под Сталинградом. А командарм знал, что говорил, ибо не раз доказывал мужество и стойкость у твердыни на Волге.
Нелестно отозвавшись о бездействии истребителей генерала И. Д. Подгорного, командующий фронтом отдал приказ немедленно организовать патрулирование над плацдармом, перехватывать и уничтожать вражеские бомбардировщики еще на подходе. Генерал Рязанов, сориентировавшись в обстановке, дал указание по рации командиру 820-го полка майору Чернецову нанести массированный удар по немецким танкам, которые непрерывно атаковали защитников плацдарма.
Одновременно с штурмовиками на боевой курс легли истребители прикрытия. Их ведущий - Герой Советского Союза капитан Луганский.
В тот вылет, связавшись по радио с флагманом истребителей и назвав свои позывные, майор Чернецов по голосу узнал своего давнего друга, с которым вместе воевал в Финляндии. Неисповедимы фронтовые пути!
Волнами к переправам приближались "юнкерсы", над ними осами вились "мессеры". Самолеты противоборствующих сторон шли на сближение. Стена на стену: кто - кого?
В какой-то момент из-под плоскостей "илов" огненными струями сорвались эрэсы, раскаленными стрелами прочертили небо. Залп их настолько был неожиданным, что расколол плотный строй бомберов. Несколько вражеских машин вспыхнуло. Начиненные бомбами, они рвались в воздухе, поражая осколками летящие рядом экипажи.
Гитлеровцы явно не предполагали атаки штурмовиков. Обычно им препятствовали истребители.
"Горбатые" снова как бы проткнули вражеский строй и, несмотря на огонь воздушных стрелков противника, ударили по "юнкерсам" из пушек. Поспешно освободившись от бомбового груза, те повернули на запад...
Истребители прикрытия уже разворачивались для преследования, но в наушниках ведущего раздалась команда Рязанова: "Группа "хейнкелей" выходит к переправе. "Первый" {15} приказал любой ценой не допустить, чтобы они сбросили бомбы. Как понял?!"
"Хейнкели" уже заходили для пикирования. Капитан Луганский атаковал флагманскую машину. Приблизившись, рубанул ее винтом по рулю высоты. Бомбардировщик, потеряв управление, камнем рухнул на землю. Ни одна вражеская бомба не упала на переправу...
Напряжение не спало и во второй половине дня. Теперь со стороны Александрии к плацдарму вышли одновременно четыре группы "юнкерсов" (по восемнадцать самолетов в каждой).
Понятно, что спасти плацдарм от прицельного бомбометания могли только штурмовики. И они появились. Над НП командира корпуса шла восьмерка "илов" во главе с. ведущим капитаном Д. Нестеренко. 8 против 72 "юнкерсов"!
И Рязанов рискнул - приказал атаковать "лапотников" (так называли Ю-87 за неубирающиеся шасси в обтекателях, похожих па лапти).
Свидетели того боя рассказывали, что в воздухе творилось что-то невообразимое от грохота пушечных и пулеметных очередей, визга срывающихся с балок реактивных снарядов - эрэсов, рева самолетных двигателей. Воздушная схватка продолжалась недолго - минут пять. Десять "юнкерсов", объятых пламенем, упали в районе Бородаевки, остальные, освободившись где попало от бомбового груза, ретировались. Командующий фронтом И. С. Конев приказал доставить к нему на КП капитана Нестеренко. Здесь Иван Степанович лично вручил ему орден Александра Невского.
Я знал Дмитрия Акимовича Нестеренко. Бывший инструктор, затем командир учебного звена Одесской военной авиационной школы пилотов, он имел глубокие теоретические знания, обладал отличной техникой пилотирования. Любил летать, и небо было для него роднее родного дома. Потери в группах, которые он водил до конца войны, были самыми минимальными.
Штурмовиков Нестеренко сменила группа капитана Пошивальникова. "Работай на переднем крае четко. Смотри не задень плацдарм..." - напутствовал комэска генерал Рязанов.
Качнув самолет, старший лейтенант Одинцов сделал крутой левый разворот и пошел на юг. По докладу воздушного стрелка сержанта Д. Никонова, последнее звено также вышло на новое направление. Определив, что до батареи осталось два-два с половиной километра, командир набрал высоту до ста метров и прямо по курсу увидел зенитные пушки и орудийные окопы, накрытые масксетями.
Немцы явно опоздали. Чтобы дезорганизовать действия батареи, ведущий короткими очередями ударил по бегущим зенитчикам, передал по радио экипажам;
- Первый заход - пушки, пулеметы, бомбы серией! Правый разворот! Второй заход - пушки, пулеметы, эрэсы - залпом!..
Снайперская батарея была разгромлена...
В те дни штурмовики и истребители не имели ни малейшего отдыха - с утра до вечера воздух над аэродромом был пронизан ревом моторов.
Возвращаясь из разведки, экипажи докладывали, что видели команды факельщиков: они взрывали и поджигали дома, на аэродроме специальными плугами вспахивали летное поле, чтобы сделать его непригодным для использования.
23 сентября дуга подступивших советских войск, как бы охватившая город с севера и востока, пришла в движение. План гитлеровского командования удержать Полтаву, организовав затяжные бои за город, полностью провалился.
В этот же день Москва салютовала освободителям 12 артиллерийскими залпами. За героизм и отвагу, проявленные в боях за Полтаву, 266-я штурмовая авиадивизия полковника Ф. Г. Родякина получила наименование "Полтавская".
Высокой чести удостоились 292-я штурмовая авиадивизия генерал-майора авиации Ф. А. Агальцова и 203-я истребительная авиадивизия генерал-майора авиации К. Г. Баранчука. Первой из них было присвоено почетное наименование "Красноградская", второй - "Знаменская".
Изрядно потрепанная полтавская группировка немцев поспешно отступала к переправам Днепра. Кременчугский предмостный плацдарм гитлеровцы укрепили по всем правилам военно-инженерной науки, стянув сюда отборные дивизии СС "Райх", "Великая Германия" и др. К переправам гитлеровцы свезли огромное количество награбленного имущества и продовольствия, предназначенного для отправки в Германию, а в город из окрестных сел и хуторов согнали тысячи людей для отправки их в рабство на чужбину.
Штурм Кременчуга наземные соединения повели со всех сторон одновременно, рассекая вражеский плацдарм и уничтожая его по частям.
На аэроснимках с воздуха город был чем-то похож на огромного паука, голова которого упиралась в железнодорожный мост. Прилегающие к городу дороги и улицы запрудили войска противника, ожидавшие переправы. Боевая техника, грузовики, мотоциклы, подводы двигались к Кременчугу нескончаемым потоком в два, а то и в три ряда. В ночное время рядом с железнодорожным мостом наводилась понтонная переправа.
Командование фронта поставило перед авиационными частями 1-го штурмового корпуса задачу: любой ценой уничтожить переправы через Днепр, задержать отступающие войска противника, создать пробку, посеять панику, не дать им безнаказанно переправиться на правый берег и там закрепиться.
...Это был обычный рабочий день в 800-м полку на его полевом аэродроме. Задолго до рассвета авиаспециалисты спешили подготовить самолетный парк к полетам. По полю сновали "стартеры" - специальные агрегаты для запуска мотора, на автомобилях подвозились бомбы "сотки", реактивные снаряды, ящики с боеприпасами для пушек и пулеметов.
В полдень на командный пункт поступило сообщение, что в полк прибудут командир корпуса генерал Рязанов и командир дивизии генерал Агальцов.
"Высокое начальство так просто не навещает", - высказывались все. И действительно. Вскоре капитан Пустовойт пригласил командиров эскадрилий на совещание. Оно длилось недолго. Из КП вышли генералы Рязанов и Агальцов в сопровождении руководства полка, замполитов, начальников служб и направились к выстроившемуся летному составу.
Командир корпуса изложил суть поставленной задачи: разрушить кременчугский мост и понтонную переправу, подавить зенитный заслон. "Это необходимо, - подчеркнул генерал, - после вас, к вечеру, полетят "пешки" генерала Полбина, а вы хорошо знаете - у них брони нет. Как будете выполнять задачу - объяснит подполковник Митрофанов. Его замысел одобрен. Ведущим группы пойдет Пошивальников. Предварительное время вылета - шестнадцать часов, Желаю успеха! Берегите себя..."
Тактический план, предложенный подполковником Митрофановым, был прост и дерзок. Внезапно со стороны солнца, пикируя с максимальной высоты на предельной скорости, атаковать переправу. Поскольку боевой вылет должен был проходить на предельном радиусе действия Ил-2 и малейшая заминка грозила нехваткой горючего, цель нужно поразить с первой атаки. Сбор произвести без круга. Капитан С. Пошивальников поведет свое звено с набором высоты "змейкой" на минимальной скорости. Все остальные экипажи пристроятся звеньями, образуя девятку "клином". Ведомые у Пошивальникова - слева Б. Щапов, справа - Н. Шишкин. Правое звено поведет А. Гридинский с ведомым А. Кирилловым и Ю. Гусевым. Во главе левого звена - В. Потехин.
Вторую девятку вести возложили на командира третьей эскадрильи В. Чернышева, звеньями командовали Е. Шитов и М. Мочалов. Вместе с ними поручено работать экипажам С. Чепелюка, Н. Арчашникова, Б. Щенникова.
Задача двух девяток: поразить мост и понтонную переправу.
Замыкают две девятки самолеты первой эскадрильи во главе с майором Анисимовым. В составе звеньев - экипажи А. Андрианова, Г. Петрова, Н. Макарова. Их основная задача - нанести удар по зенитным батареям и накрыть "эрликоны".
Времени для подготовки к заданию было в обрез. Летчики сразу же развернули карты, начали изучать предстоящий маршрут полета, контрольное время, характерные ориентиры, возможные запасные аэродромы и посадочные площадки, систему сигнализации и связи.
В эскадрильях прямо на стоянках шли летучие партийно-комсомольские собрания. Были выпущены и боевые листки, посвященные вылету.
* * *
Из воспоминаний бывшего воздушного стрелка сержанта Н. Мещерякова, летавшего в экипаже лейтенанта Н. Шишкина.
"...Наконец над аэродромом повисла зеленая ракета, поступила команда на выруливаиие. Механики, лежа на левых плоскостях и держась за пушки, сопровождали "ильюшины" до старта.
Первая группа взмыла в воздух. Словно журавлиный клин с набором высоты пошла курсом на Александрию, с целью ввести в заблуждение посты воздушного наблюдения противника, чтобы потом развернуться над лесом у Знаменки и зайти на объект штурмовки с запада и со стороны солнца.
Эфир молчал. По радио переговоры запрещены были даже с истребителями прикрытия.
Высота - почти две тысячи метров. Над землей полыхали пожары, дымные столбы тянулись ввысь - это горели села. Четкой линии фронта не было. Ориентир - могучий красавец Славутич, сверху он казался сизой ленточкой, обвивающей островки, заросшие кустарником. Справа по курсу был виден Кременчуг. Группа подошла к Знаменскому лесу.
- Приготовиться к атаке! - скомандовал по радио Пошивальников.
"Ильюшины" рассредоточились для противозенитного маневра, затем, постепенно набирая скорость, пошли в пикирование навстречу цели.
Фашистские зенитчики попытались сбить с курса штурмовиков заградительным огнем, но тщетно. "Илы" всей своей многотонной массой, с громадной скоростью неслись навстречу земле.
Мост, с высоты казавшийся игрушечным, с приближением приобрел свои внушительные очертания. Хорошо видны были металлические фермы. Когда до земли оставалось метров триста-четыреста, Пошивальников резко потянул ручку управления на себя и при переводе из пикирования сбросил две бомбы. Его действия повторили ведомые. Две "сотки" точно накрыли цель. Остальные, взорвавшись рядом с мостом, высоко вздыбили столбы пенистой желтой воды.
Ведущий положил самолет в крутой левый вираж и, довернув "ил" под небольшим углом к мосту, пересекая его, сбросил еще две бомбы. С горящего моста в воду полетели машины, огонь перекинулся на танки, повозки. В воде были видны плавающие вперемешку с обломками гитлеровцы.
Выйдя из атаки на бреющий полет, приготовились к встрече с немецкими истребителями, которые, как правило, поджидали и нападали на штурмовик, когда строй был нарушен и каждому приходилось защищаться в одиночку.
Однако "мессеры" на этот раз не встретили нас. Еще до подхода к кременчугскому мосту, над лесом у Знаменки, "яки" прикрытия связали их боем, Короткую схватку завершили успешно: вогнали несколько "сто девятых" в землю и не дали остальным приблизиться к штурмовикам.
Отдаляясь от переправы, летчики и воздушные стрелки видели за хвостами самолетов сплошную завесу дыма от разрывов зенитных снарядов и "эрликонов". Только наблюдая со стороны, поняли, насколько мощной была там система противовоздушной обороны, фашисты стянули на переправу около пятидесяти зенитных батарей, часть которых теперь была подавлена. И все же один экипаж группа потеряла...
Возвращались с задания нарами, прижавшись к земле, на бреющем. Садились на свой аэродром с ходу, если позволяла обстановка на взлетно-посадочной полосе.
Командир полка Митрофанов, подъехав прямо к капониру, ждал уже, когда Пошивальников зарулит и выключит мотор. Некоторые экипажи, приземлившиеся чуть раньше, тоже поспешили к самолету ведущего.
- Как отработали? - спросил Анатолий Иванович.
- Нормально, товарищ подполковник, - ответил Пошивальников.
Уставшие, с разгоряченными лицами, полные впечатлений летчики и воздушные стрелки на полуторке добрались на КП полка для разбора боевого вылета и результатов штурмовки переправы. Проводил его начальник штаба майор Е. Иванов.
Позже, осматривая самолеты, мы видели, как изрядно нас потрепали вражеские зенитчики: почти все машины вернулись с пробоинами.
Дешифрованные аэрофотоснимки дали свой беспристрастный ответ: мост, понтон разрушены, уничтожена часть зенитных батареи. Это же подтвердили и летчики-пикировщики генерала Полбина, которые к вечеру нанесли еще более мощный удар по переправе..."
* * *
Вот что вспоминали участники событий тех дней штурмовики-разведчики из 667-го авиаполка младшие лейтенанты Андрианов и его ведомый Бескровный.
Самолеты приближались к станции Кременчуг. Стояла плотная дымка, и только над объектом мелькали оранжевые вспышки. В форточки просачивался едкий запах тротила.
Василий Андрианов пристально всматривался в землю. Наконец дымка рассеялась. Четыре товарных поезда к цепочка цистерн виднелись на путях станции. "Несколько бомб в горючку - и все полетело бы к дьяволу!" рассказывал потом Андрианов, но тогда прибегнуть к бомбардировке он не мог. И вот почему. Длинный состав товарных вагонов стоял головой на запад. Паровоз был окутан белым кружевом дыма. По предварительным данным разведки, фашисты намеревались отправить из Кременчуга эшелон с советскими людьми, угоняемыми в Германию. "Что если это и есть те эшелоны?" - с тревогой спрашивал себя летчик. Он представил взрывы цистерн с горючим, вздыбленную землю, разломанные в щепу товарные вагоны, убитых, искалеченных людей.
План действий созрел на ходу, когда увидел выходной семафор открытым. "Состав тронется на запад, - обратился Андрианов к ведомому, - его нужно остановить на первом же перегоне".
Посмотрел на карту, мысленно проложил маршрут - они лягут на обратный курс, создав видимость, что возвращаются домой. Затем, описав дугу, выйдут западнее города и по железной дороге вернутся к станции. "Если мое предположение не оправдается и состав будет на месте, блокируем станцию", предупредил ведущий.
Пара "ильюшиных" пересекла железную дорогу за несколько десятков километров к западу от станции и повернула на восток. Вскоре они увидели внизу белый шлейф дыма. "Поезд", - определил Василий.
- Бей по полотну сзади! - крикнул Андрианов ведомому. Сам же зашел вперед по ходу поезда и сбросил на железнодорожное полотно несколько бомб. Во все стороны брызнули обломки шпал. Поезд остановился. Сделав энергичный маневр, ведущий полоснул пушечной очередью по паровозу. Из пробитого котла повалили огромные клубы пара. Одновременно ведомый бомбил путь сзади поезда. Состав с обеих сторон был блокирован.
Андрианов снизился и на бреющем пошел вдоль состава. У вагонов он заметил метавшихся гитлеровских солдат и офицеров. Василий понял: это охрана. Он послал несколько очередей. Сквозь решетки люков воздушный стрелок сержант Иван Шапошник увидел протянутые руки.
- Наши! - крикнул сержант.
Как хотелось им походить над составом, погонять фашистов, что в панике метались у поезда, разбить вагоны, решетки, выпустить советских людей на волю. Но они понимали, что этого им не сделать. Самолеты в воздухе держатся ограниченное время. На исходе горючее.
"Теперь бы на цистерны, что остались на станции, обрушиться", вздохнул Василий. Но они еще не закончили разведку, надо было зафиксировать на обратном маршруте движение противника в заданном районе.
Экипажи внимательно вели наблюдение. Летчики и воздушные стрелки обшаривали глазами каждую ложбинку, каждую рощу, каждую проселочную дорогу. На полетной карте запестрели значки, обозначающие движение частей, машин, танков.
Разведка - это глаза и уши армии. Без нее в боевой обстановке и шагу не ступишь. Поэтому во всех авиаполках корпуса уделялось огромное внимание этой опасной и ответственной специальности, для выполнения разведывательных полетов выделялись самые надежные экипажи, которые могли сработать наверняка.
...С каждым полетом командование убеждалось, что летчик 800-го штурмового полка 292-й авиадивизии младший лейтенант Т. Бегельдинов обладает какой-то особой интуицией при поиске противника.
Изучая местность по карте, он представлял себе, как выглядят в действительности эти желтые и зеленые квадраты - степь, перелески, лощины, прожилки дорог, каково может быть движение по ним, какова сила зенитной обороны у переправ.
Зрением и памятью обладал необыкновенной. Стоило Талгату пролететь над местностью, и он, как на пленку, фиксировал картины жизни вражеской передовой и тыла: квадратики танков на дорогах, железнодорожные составы на станциях, кресты самолетов на аэродромах, тщательно замаскированные вражеские батареи...
Вот лишь один из вылетов (а ему приходилось их делать по пять-шесть в день). Его описание сохранилось в скупых строках боевых донесений, которые непрерывно поступали с борта самолета при подготовке к форсированию Днепра.
"11 часов 07 минут. В окрестностях пункта "117" - группа пехоты противника численностью в 300 человек. Отходит на юго-запад по полю. Пехоту штурмую на бреющем...
11 часов 10 минут. На железнодорожной станции "249" два эшелона под парами. Сброшены бомбы с замедленными взрывателями, сильный зенитный огонь...
11 часов 14 минут. На дороге из "601" и "409" двустороннее движение. 40 автомашин, 12 бронетранспортеров, 7 танков. Сброшены противотанковые бомбы. Колонну штурмовали в два захода...
11 часов 15 минут. Атакован четырьмя ФВ-190. От боя уклонился и продолжаю полет.
11 часов 21 минута. На восточной окраине "312" две зеленые и одна белая ракеты. Наши танкисты обозначили себя. На водном рубеже "805" сильный артиллерийский огонь. Возвращаюсь".
И все это лишь за пятнадцать минут полета!..
С ловкостью прирожденного охотника выслеживал врага и лейтенант Борис Мельников. Он никогда не возвращался из разведки без точных данных о скоплении вражеских войск, боевой техники, мастерски фотографировал и наносил на карту тщательно замаскированные аэродромы, железнодорожные эшелоны и другие важные объекты.
Обычно лейтенант Б. Мельников летал на разведку со своим воздушным стрелком сержантом Федором Бобковым. Задача в эти дни была одна: выяснить резервы противника в глубине обороны.
Обстановка позволила экипажу беспрепятственно произвести фотографирование, и штурмовик лег на обратный курс. Но тут стрелок по СПУ доложил командиру;
- Слева и выше вижу "фоккеры!"
Гитлеровцы шли на снижение и разворачивались навстречу разведчику, одна пара ушла вперед, другая бросилась наперерез "илу". Один ФВ-190, круто спикировав, проскочил метрах в двухстах за хвостом самолета.
Сержант Бобков доложил, что немец внизу. Предложил перейти на бреющий.
Штурмовик снизился. Почти у самой земли Мельников выровнял машину и повел ее ломаной линией. Вражеский истребитель попытался было поймать его в прицел, но просчитался. Бобков же подловил момент, когда "фокке-вульф" налез на край большого кольца прицела и дал длинную очередь. "Фоккер" сначала свалился на крыло, затем, задрав тупой нос, какое-то время висел в воздухе. Но сорвался и стремительно пошел вниз...
В атаку бросился второй истребитель, но Мельников делал виражи, не давая немцу возможности приблизиться к "илу". А когда тот все-таки приближался, сержант Бобков отсекал его короткими очередями из пулемета. "Фоккер", наконец, отстал и вильнул в сторону. Под крылья штурмовика наплывала своя, родная земля...
Асом разведки в корпусе по праву считался и летчик Анатолий Расницов. Вкратце расскажу его историю. Еще на Калининском фронте он прослыл одним из опытных пилотов, для которого ночные полеты на У-2 стали будничной работой. Когда часть начала переучиваться на Ил-2, Расницова вдруг отозвали в тыл готовить в запасном полку молодежь. Целый год он терпеливо отдавал всего себя, чувствовал, что делает очень нужное дело, обучая молодых летчиков, просился на фронт. Но ему говорили: "Фронту нужен не один, хотя бы и очень опытный летчик, а десятки и сотни".
В одни из дней на аэродром прибыл его друг Григорий Фроленко, командированный за новыми самолетами, и Анатолий сразу насел на товарища:
- Возьми меня с собой, Гриша! Возьми, иначе...
Тайком, в самый последний момент Расницов решился на отчаянный шаг: оставил все свои вещи и как был, в комбинезоне, прилетел с Фроленко в 800-й штурмовой авиаполк.
"Беглец" не стал придумывать различные оправдания своему поступку, а пришел с Фроленко к командиру полка и все объяснил. Потом Анатолия вызвали к комдиву Ф. А. Агальцову "для знакомства". Позже на строгий запрос из школы генерал Агальцов ответил: "Хорошие летчики нужны здесь не меньше, чем в тылу".
Машину Анатолий получил спустя месяц и не посчитал для себя зазорным пойти ведомым. Через пять дней Расницова назначили ведущим. Свой первый боевой вылет с группой он сделал к Днепру, который клокотал огнем и свинцом.
Пройдет незначительное время, и Анатолий Расницов станет одним из лучших разведчиков, которому по плечу будут самые сложные полеты в любое время суток и в любую погоду...
Вот что узнал я из рассказов подполковника Анатолия Ивановича Митрофанова, командира 800-го штурмового авиаполка.
Вместе с Григорием Фроленко перегонкой самолетов занимался и Сергей Чепелюк. Однажды, доложив командиру полка о выполненном задании, Сергей чуть замялся, но затем решительно продолжил:
- У перегонщиков есть просьба - хотят остаться в полку. - Чепелюк развернул приготовленный список, зачитал:
- Коптев, Махотин, Смирнов, Карпенко... Добрые хлопцы! Вы же сами видели их посадку. Погода-то какая - черт ногу сломит! Особенно тут есть один настырный... Коптев его фамилия.
- Ну давай этого настырного, - сказал подполковник Митрофанов.
- Лейтенант Коптев. Перегонщик, - бойко доложил сухощавый, русоволосый паренек.
На все вопросы отвечал четко, чувствовалась настоящая военная косточка. Ко всем доводам и просьбе, чтобы оставили в полку, добавил:
- Перед батей стыдно. Он думает, что я воюю...
И рассказал об отце - Иване Акимовиче Коптеве. Участник первой русской революции 1905 года, он прошел окопы империалистической войны. Был ранен, перенес тяжелую контузию. В феврале семнадцатого года возглавил ротный комитет. А в октябре вместе с путиловскими рабочими и матросами брал Зимний.
- Батя воевал за Советскую власть, - закончил рассказ Михаил, - а я кантуюсь в "запе"...
- Ладно, лейтенант. Логика в твоей просьбе есть. Буду докладывать по инстанции, - пообещал ему подполковник Митрофанов.
Радовались перегонщики, когда им сообщили, что командир корпуса генерал Рязанов разрешил всем остаться в полку. При этом генерал предупредил комполка - молодых летчиков ввести в строй, но без спешки.
...Наступила осень. Погода не баловала авиаторов. Все реже и реже выдавались ясные, солнечные дни. От аэродромов до Днепра было недалеко около двух десятков километров. Но все чаще над ним висела низкая облачность с мелкой моросью.
В ночь на 25 сентября 1943 года части 7-й гвардейской армии форсировали Днепр. Пехота переправилась на противоположный берег, захватила небольшой плацдарм у села Домоткань, но перебросить артиллерию и другую боевую технику было нельзя ввиду предпринятых фашистами яростных контратак и непрерывных ударов авиации. Сложилась довольно тяжелая ситуация.
Днем на НП генерала Шумилова срочно вылетел командующий фронтом. Там его встретили командарм, генералы Рязанов и Подгорный. Обстановка действительно была критической; над плацдармом не умолкала артиллерийско-минометная канонада, в воздухе роились стаи "хейнкелей" и "фокке-вульфов".
Такого адского огня, какой противник обрушил на десантников и переправы, по словам Шумилова, ему не приходилось видеть даже под Сталинградом. А командарм знал, что говорил, ибо не раз доказывал мужество и стойкость у твердыни на Волге.
Нелестно отозвавшись о бездействии истребителей генерала И. Д. Подгорного, командующий фронтом отдал приказ немедленно организовать патрулирование над плацдармом, перехватывать и уничтожать вражеские бомбардировщики еще на подходе. Генерал Рязанов, сориентировавшись в обстановке, дал указание по рации командиру 820-го полка майору Чернецову нанести массированный удар по немецким танкам, которые непрерывно атаковали защитников плацдарма.
Одновременно с штурмовиками на боевой курс легли истребители прикрытия. Их ведущий - Герой Советского Союза капитан Луганский.
В тот вылет, связавшись по радио с флагманом истребителей и назвав свои позывные, майор Чернецов по голосу узнал своего давнего друга, с которым вместе воевал в Финляндии. Неисповедимы фронтовые пути!
Волнами к переправам приближались "юнкерсы", над ними осами вились "мессеры". Самолеты противоборствующих сторон шли на сближение. Стена на стену: кто - кого?
В какой-то момент из-под плоскостей "илов" огненными струями сорвались эрэсы, раскаленными стрелами прочертили небо. Залп их настолько был неожиданным, что расколол плотный строй бомберов. Несколько вражеских машин вспыхнуло. Начиненные бомбами, они рвались в воздухе, поражая осколками летящие рядом экипажи.
Гитлеровцы явно не предполагали атаки штурмовиков. Обычно им препятствовали истребители.
"Горбатые" снова как бы проткнули вражеский строй и, несмотря на огонь воздушных стрелков противника, ударили по "юнкерсам" из пушек. Поспешно освободившись от бомбового груза, те повернули на запад...
Истребители прикрытия уже разворачивались для преследования, но в наушниках ведущего раздалась команда Рязанова: "Группа "хейнкелей" выходит к переправе. "Первый" {15} приказал любой ценой не допустить, чтобы они сбросили бомбы. Как понял?!"
"Хейнкели" уже заходили для пикирования. Капитан Луганский атаковал флагманскую машину. Приблизившись, рубанул ее винтом по рулю высоты. Бомбардировщик, потеряв управление, камнем рухнул на землю. Ни одна вражеская бомба не упала на переправу...
Напряжение не спало и во второй половине дня. Теперь со стороны Александрии к плацдарму вышли одновременно четыре группы "юнкерсов" (по восемнадцать самолетов в каждой).
Понятно, что спасти плацдарм от прицельного бомбометания могли только штурмовики. И они появились. Над НП командира корпуса шла восьмерка "илов" во главе с. ведущим капитаном Д. Нестеренко. 8 против 72 "юнкерсов"!
И Рязанов рискнул - приказал атаковать "лапотников" (так называли Ю-87 за неубирающиеся шасси в обтекателях, похожих па лапти).
Свидетели того боя рассказывали, что в воздухе творилось что-то невообразимое от грохота пушечных и пулеметных очередей, визга срывающихся с балок реактивных снарядов - эрэсов, рева самолетных двигателей. Воздушная схватка продолжалась недолго - минут пять. Десять "юнкерсов", объятых пламенем, упали в районе Бородаевки, остальные, освободившись где попало от бомбового груза, ретировались. Командующий фронтом И. С. Конев приказал доставить к нему на КП капитана Нестеренко. Здесь Иван Степанович лично вручил ему орден Александра Невского.
Я знал Дмитрия Акимовича Нестеренко. Бывший инструктор, затем командир учебного звена Одесской военной авиационной школы пилотов, он имел глубокие теоретические знания, обладал отличной техникой пилотирования. Любил летать, и небо было для него роднее родного дома. Потери в группах, которые он водил до конца войны, были самыми минимальными.
Штурмовиков Нестеренко сменила группа капитана Пошивальникова. "Работай на переднем крае четко. Смотри не задень плацдарм..." - напутствовал комэска генерал Рязанов.