Страница:
Я развела руками:
– Прости.
– Я не хочу есть, вопрос в другом.
– Говори. С остальным я легко справлюсь, – опрометчиво пообещала я.
– Ты же водишь машину?
– Да, но сейчас временно осталась без автомобиля. Джип вернула старым издателям, купила малолитражку, да неудачно. Живо продала ее, заказала в салоне новую и пока передвигаюсь пешком. Ты же знаешь последние события моей жизни, [3] я вчера рассказала вам с Жозей про свой развод.
Данка кашлянула и вздрогнула.
– Ой, головой двигать не могу! Поняла, тачки у тебя нет. Но права имеются?
– Конечно.
– Можешь скатать на моей коробчонке в аэропорт?
– В принципе да. А зачем?
– Собачку встретить.
– Кого? – изумилась я.
– Вечером я говорила тебе о цвергшнауцере, он сегодня прилетает из Франкфурта.
– Ага! – вспомнила я.
– Щенка надо забрать.
– Я сумею?
– Конечно, это элементарная процедура, – забубнила Дана. – Все оплачено, вот нужные бумаги, зал номер семь, там отдашь квитки и получишь Мусеньку.
– Цвергшнауцера кличут Мусей? – засмеялась я. – Не слишком пафосно.
– Вообще-то она Беатриса Каролина Третья Гросс Шлосс из Эттинга, – пояснила Дана. – Но я посмотрела на фото и сразу поняла: прилетит Муся. Полное имя лишь для выставки. Уже купила ей розовую подстилку, шлейку со стразами и миску с надписью «Girl».
– Думаю, Муся устроится на ночлег в твоей кровати, и личный матрасик ей не понадобится, – вздохнула я. – Давай ключи. Вот только одна проблема… Хоть я и имела когда-то дома живность, но недолго, животных не понимаю и слегка побаиваюсь. Правда, кошек меньше, чем собак.
– Это ты зря, – с явным трудом выговорила Гарибальди, – киски непредсказуемы, а когти у них острее бритвы, с псом легче договориться. Так в чем незадача?
– Твоя фон баронесса третья меня не укусит? Посажу ее на сиденье, а она на меня набросится… Мало ли чего собачине покажется, еще кинется и сожрет водителя!
Данка расхохоталась и опять рванула к окну. Высунувшись по пояс на улицу, она оттуда сказала:
– Мусе два с половиной месяца, она чуть больше апельсина и намного меньше буханки черного хлеба. В столь нежном возрасте щенята обожают окружающих и кидаются на людей только с желанием поцеловаться. К тому же Мусю выдадут тебе в перевозке, специальном боксе. Умостишь его на заднее сиденье – и рули спокойно.
– Вот и отлично, – успокоилась я. – Не волнуйся, доставлю твою собачку в лучшем виде.
До аэропорта я докатила без особых приключений. И зал, в котором происходит выдача живых посылок, обнаружила легко.
Симпатичный молодой человек в форме таможенника внимательно изучил бумаги и сухо произнес:
– Подождите, пожалуйста, сейчас привезут клетку.
Я опустилась в кресло и начала перелистывать один из журналов, лежащих на стеклянном столике. Через пятнадцать минут мне надоело читать про лаковые сапоги и модные береты, и я уже начала подумывать, не спросить ли у служащего, куда подевалась собака, но тут послышался грохот, железная дверь в дальнем конце комнаты распахнулась, и в помещение вкатилась тележка, на которой громоздилась здоровенная ярко-голубая конструкция из пластика.
– Получите – распишитесь, – бойко проорал парень в комбинезоне, толкавший каталку. – Тяжелая, зараза!
Я разочарованно опустила взгляд в журнал. В зале находилось еще несколько человек, и в голову мне пришло: наверное, кто-то выписал себе слона. Отчего я была столь уверена, что сейчас привезли не Мусю? Объясняю: навряд ли экономные немцы посадят крохотного щеночка в перевозку, которая по размерам обогнала «Газель».
– Госпожа Гарибальди, получите груз, – сказал офицер.
Я мирно перелистывала страницы с фотографиями.
– Данунция Гарибальди, ваш заказ прибыл! – не успокаивался таможенник.
– Сколько можно ждать? – возмутился сидевший на диване мужчина в пальто. – Я пришел сюда час назад!
– Пока госпожа Гарибальди не заберет клетку, я не могу заниматься другим делом, – отрезал парень в форме.
– Где же она, эта чертова баба? – взвился мужчина.
– Если получатель отсутствует, увезите животное и обратите свое драгоценное внимание на других людей, – ехидно заметила блондинка, скучавшая в кресле.
– Данунция Гарибальди! – надрывался таможенник. – Идите сюда!
Я отложила глянцевое издание.
Очевидно, я прокукую тут сутки, пока вынесут Мусю. Ну почему получательница слона не торопится? Минуточку! Выкрикивают же фамилию Данки…
– Здесь! – заорала я и рванулась к стойке.
– Проснулась! – прошипел скандалист в пальто. – Доброе утро!
Не обращая внимания на ядовитое замечание, я улыбнулась таможеннику.
– Вот, – профессионально вежливо заявил офицер, – ваш груз. Уносите.
Я икнула:
– Как? В руках? Простите, но это невозможно.
Парень прищурился, потом сделал выразительный жест пальцами правой руки, указательным и большим.
– Договоримся, киса, – пообещал он. – Куда пинать перевозку? Авто имеется?
– А почему упаковка такая большая? – сообразила спросить я.
Таможенник пожал плечами:
– Мое дело выдать прибывшее соответственно предъявленным документам. Проверять присутствие отсутствия будете?
Нет, все-таки хорошо, что в моей жизни когда-то был майор Олег Куприн. Нормальному человеку фраза про «присутствие отсутствия» может показаться по меньшей мере странной, но я, бывшая жена мента, элементарно разбираюсь в подобных пассажах.
– Непременно, – кивнула я. – Давайте выведем прибывший контингент в свободно ограниченное пространство накопителя и произведем предусмотренные правилами действия: осмотр единицы перевозимого имущества живого состояния.
Офицер улыбнулся. Он явно почуял в клиентке родственную душу, поэтому решил проявить заботу – вышел из-за стола и открыл пластиковую дверь короба.
– Котеночек, – засюсюкала я, – выходи, любимая!
– Вы встречаете кошечку? – с неподдельным интересом спросила молодая женщина в кресле.
– Судя по размеру клетки, гиену, – фыркнул мужчина в пальто.
– Можно посмотреть? – не успокаивалась дамочка.
– Конечно, – кивнула я и пояснила: – Только там не гиена вовсе, а щенок. Фон барон, то есть баронесса, короче, Муся, крохотная, как гном.
Из глубины клетки высунулось нечто небольшое, черное и лохматое.
– Надо очки надеть, – засуетилась девица и начала рыться в сумке.
– Иди сюда, – поторопила я.
Но комок шерсти не пошевелился.
– Она же из Неметчины, – неожиданно приветливо сказал мужчина, – по-нашенскому ни бум-бум не понимает! С ним надо по-другому. Эй, зитцен!
– Komm, mein Herz, – сказала я. – Bitte, keine Angst. [4]
– Здорово вы шпрехаете, – похвалил меня мужчина.
– Вообще-то я уже подзабыла язык, – призналась я. – Раньше без проблем говорила, а сейчас слова подыскиваю.
– Для беседы с псиной вашего запаса хватит, – приободрил меня мужчина.
– Мама, – взвизгнула девушка. – Это что? Кто? Оно идет сюда!
В голосе незнакомки звучал неприкрытый ужас. Я вздрогнула, посмотрела в сторону пластмассового «дома» и мигом вспотела.
Из отверстия выползало нечто. Вернее, некто, полностью покрытый черной, сильно вьющейся шерстью. Сначала мне показалось, что собачка размером с небольшой чемодан, но, когда далее потянулись две лыжи-лапы, я сообразила: в перевозке прячется монстр.
Блондинка завизжала и бросилась за стойку рецепшен.
– Так вот ты какое, лох-несское чудище! – выпалил мужчина и со скоростью ящерицы нырнул за диван.
– Я фигею без баяна, – взвыл носильщик и рухнул под тележку.
На своих местах остались лишь я и таможенник. Меня от ужаса просто парализовало. А офицер, очевидно, отчаянно храбрый человек, продолжал исполнение служебных обязанностей.
– Прошу спокойствия, – твердо заявил он. – По документам животное – щенок двух с половиной месяцев, поэтому подвергался перевозу без намордника.
– Если ща он маленький, то страх представить, че из него вырастет, – глухо прозвучало из-под тележки.
– Документы небось перепутали, – подал голос мужчина, но из-за дивана не вылез.
– Это невозможно. Сопроводительные бумаги в порядке! – отрезал офицер.
Тут ко мне вернулась способность шевелить языком, и я прохрипела:
– Значит, в Германии ошиблись! Я ожидала цвергшнауцера, а не мамонта!
Щеночек тем временем выполз полностью и бойко встряхнулся. Я постаралась не завопить от ужаса. Милое животное было крупнее пони и, если честно, смотрелось устрашающе.
– Цверг – это гном, – дрожащим голосом продолжала я. – А тут кто?
– Нефиговый карлик, – прокомментировал увиденное из-под тележки носильщик. – Гном кинг сайз!
– По документам «цвергшнауцер малолетний», – отрапортовал офицер. – Берите и уходите.
Щенуля медленно подошел к батарее и задрал заднюю лапу.
– Глядите! – заорала я. – Он же мальчик!
– Каким образом вы определили пол? – заинтересовался таможенник.
– Ты дурак? – не удержалась я.
Три головы высунулись из укрытий.
– Так только мальчики писают, девочки присаживаются, – решила просветить таможенника блондинка.
– И видно, чем он ссыт, – вздохнул мужик. – Впечатляющее зрелище.
– Не возьму его! – топнула я. – У нас девочка, Муся!
– Нет! – напрягся офицер. – В бумагах стоит: Беатрис Каролин Три Гросс Шлосс из Эттинга, пол не указан. Может, она, а может, он.
– Беатриса Каролина Третья, – поправила я.
– Сами почитайте, – протянул документ офицер. – И чего?
– Беатриса – женское имя, – стояла я на своем.
– Здесь «Беатрис», без «а» на конце.
– Все равно, это не для кобеля название.
– Про писателя по имени Эрих Мария Ремарк слышали? – неожиданно спросил таможенник.
– Да, – изумилась я. – Но при чем тут автор культовых романов «Три товарища» и «Триумфальная арка»?
– И кто он, мужик? – не успокаивался офицер.
– Конечно.
– А имечко «Мария» при чем? Оно бабье!
– Ремарк взял его в память о своей матери, – начала было объяснять я, но таможенник воскликнул:
– Забирайте груз, и точка! Имя тут не играет роли, назваться можно хоть табуреткой.
– Не хочу, – честно призналась я. – Отправляйте его назад.
– Это невозможно.
– Почему?
– Здесь зал прибытия.
– Как прилетел, так и улетит, – обозлилась я. – Грузите его обратно в самолет!
– Ишь какая хитрая… – растерял холодную официальность парень. – А билет? Документы? Его переоформить надо, а в мои обязанности подобная хрень не входит!
– Что же делать? – растерялась я.
– Хватай чудище, волоки в зал отлета, оплачивай расходы или выводи его за пределы аэропорта и кидай в лесу. Мне фиолетово! – заорал офицер. – Груз выдан, и чао какао! Не мешай остальным. Эй, как тебя там, с тележкой, вези свое добро.
Я вновь потеряла дар речи. И тут «пони» подошел ко мне и… поставил передние лапы мне на плечи. Из-под черных волос глянули два коричневых глаза, потом монстр разинул пасть и живо облизал мое лицо розовым языком. Пес явно пытался продемонстрировать дружелюбие, на его морде появилось некое подобие улыбки. Он словно говорил: «Прости, мама, незадача вышла. Да, я большой, но ведь не виноват в этом. Люблю тебя от всего своего шнауцерова сердца!»
Ужас прошел, я погладила гиганта по голове, почувствовала, что шерсть его нежнее шелка и больше напоминает пух цыпленка, чем собачью шкуру, и сказала:
– Пошли, Муся, не оставлять же тебя тут.
Глава 5
– Прости.
– Я не хочу есть, вопрос в другом.
– Говори. С остальным я легко справлюсь, – опрометчиво пообещала я.
– Ты же водишь машину?
– Да, но сейчас временно осталась без автомобиля. Джип вернула старым издателям, купила малолитражку, да неудачно. Живо продала ее, заказала в салоне новую и пока передвигаюсь пешком. Ты же знаешь последние события моей жизни, [3] я вчера рассказала вам с Жозей про свой развод.
Данка кашлянула и вздрогнула.
– Ой, головой двигать не могу! Поняла, тачки у тебя нет. Но права имеются?
– Конечно.
– Можешь скатать на моей коробчонке в аэропорт?
– В принципе да. А зачем?
– Собачку встретить.
– Кого? – изумилась я.
– Вечером я говорила тебе о цвергшнауцере, он сегодня прилетает из Франкфурта.
– Ага! – вспомнила я.
– Щенка надо забрать.
– Я сумею?
– Конечно, это элементарная процедура, – забубнила Дана. – Все оплачено, вот нужные бумаги, зал номер семь, там отдашь квитки и получишь Мусеньку.
– Цвергшнауцера кличут Мусей? – засмеялась я. – Не слишком пафосно.
– Вообще-то она Беатриса Каролина Третья Гросс Шлосс из Эттинга, – пояснила Дана. – Но я посмотрела на фото и сразу поняла: прилетит Муся. Полное имя лишь для выставки. Уже купила ей розовую подстилку, шлейку со стразами и миску с надписью «Girl».
– Думаю, Муся устроится на ночлег в твоей кровати, и личный матрасик ей не понадобится, – вздохнула я. – Давай ключи. Вот только одна проблема… Хоть я и имела когда-то дома живность, но недолго, животных не понимаю и слегка побаиваюсь. Правда, кошек меньше, чем собак.
– Это ты зря, – с явным трудом выговорила Гарибальди, – киски непредсказуемы, а когти у них острее бритвы, с псом легче договориться. Так в чем незадача?
– Твоя фон баронесса третья меня не укусит? Посажу ее на сиденье, а она на меня набросится… Мало ли чего собачине покажется, еще кинется и сожрет водителя!
Данка расхохоталась и опять рванула к окну. Высунувшись по пояс на улицу, она оттуда сказала:
– Мусе два с половиной месяца, она чуть больше апельсина и намного меньше буханки черного хлеба. В столь нежном возрасте щенята обожают окружающих и кидаются на людей только с желанием поцеловаться. К тому же Мусю выдадут тебе в перевозке, специальном боксе. Умостишь его на заднее сиденье – и рули спокойно.
– Вот и отлично, – успокоилась я. – Не волнуйся, доставлю твою собачку в лучшем виде.
До аэропорта я докатила без особых приключений. И зал, в котором происходит выдача живых посылок, обнаружила легко.
Симпатичный молодой человек в форме таможенника внимательно изучил бумаги и сухо произнес:
– Подождите, пожалуйста, сейчас привезут клетку.
Я опустилась в кресло и начала перелистывать один из журналов, лежащих на стеклянном столике. Через пятнадцать минут мне надоело читать про лаковые сапоги и модные береты, и я уже начала подумывать, не спросить ли у служащего, куда подевалась собака, но тут послышался грохот, железная дверь в дальнем конце комнаты распахнулась, и в помещение вкатилась тележка, на которой громоздилась здоровенная ярко-голубая конструкция из пластика.
– Получите – распишитесь, – бойко проорал парень в комбинезоне, толкавший каталку. – Тяжелая, зараза!
Я разочарованно опустила взгляд в журнал. В зале находилось еще несколько человек, и в голову мне пришло: наверное, кто-то выписал себе слона. Отчего я была столь уверена, что сейчас привезли не Мусю? Объясняю: навряд ли экономные немцы посадят крохотного щеночка в перевозку, которая по размерам обогнала «Газель».
– Госпожа Гарибальди, получите груз, – сказал офицер.
Я мирно перелистывала страницы с фотографиями.
– Данунция Гарибальди, ваш заказ прибыл! – не успокаивался таможенник.
– Сколько можно ждать? – возмутился сидевший на диване мужчина в пальто. – Я пришел сюда час назад!
– Пока госпожа Гарибальди не заберет клетку, я не могу заниматься другим делом, – отрезал парень в форме.
– Где же она, эта чертова баба? – взвился мужчина.
– Если получатель отсутствует, увезите животное и обратите свое драгоценное внимание на других людей, – ехидно заметила блондинка, скучавшая в кресле.
– Данунция Гарибальди! – надрывался таможенник. – Идите сюда!
Я отложила глянцевое издание.
Очевидно, я прокукую тут сутки, пока вынесут Мусю. Ну почему получательница слона не торопится? Минуточку! Выкрикивают же фамилию Данки…
– Здесь! – заорала я и рванулась к стойке.
– Проснулась! – прошипел скандалист в пальто. – Доброе утро!
Не обращая внимания на ядовитое замечание, я улыбнулась таможеннику.
– Вот, – профессионально вежливо заявил офицер, – ваш груз. Уносите.
Я икнула:
– Как? В руках? Простите, но это невозможно.
Парень прищурился, потом сделал выразительный жест пальцами правой руки, указательным и большим.
– Договоримся, киса, – пообещал он. – Куда пинать перевозку? Авто имеется?
– А почему упаковка такая большая? – сообразила спросить я.
Таможенник пожал плечами:
– Мое дело выдать прибывшее соответственно предъявленным документам. Проверять присутствие отсутствия будете?
Нет, все-таки хорошо, что в моей жизни когда-то был майор Олег Куприн. Нормальному человеку фраза про «присутствие отсутствия» может показаться по меньшей мере странной, но я, бывшая жена мента, элементарно разбираюсь в подобных пассажах.
– Непременно, – кивнула я. – Давайте выведем прибывший контингент в свободно ограниченное пространство накопителя и произведем предусмотренные правилами действия: осмотр единицы перевозимого имущества живого состояния.
Офицер улыбнулся. Он явно почуял в клиентке родственную душу, поэтому решил проявить заботу – вышел из-за стола и открыл пластиковую дверь короба.
– Котеночек, – засюсюкала я, – выходи, любимая!
– Вы встречаете кошечку? – с неподдельным интересом спросила молодая женщина в кресле.
– Судя по размеру клетки, гиену, – фыркнул мужчина в пальто.
– Можно посмотреть? – не успокаивалась дамочка.
– Конечно, – кивнула я и пояснила: – Только там не гиена вовсе, а щенок. Фон барон, то есть баронесса, короче, Муся, крохотная, как гном.
Из глубины клетки высунулось нечто небольшое, черное и лохматое.
– Надо очки надеть, – засуетилась девица и начала рыться в сумке.
– Иди сюда, – поторопила я.
Но комок шерсти не пошевелился.
– Она же из Неметчины, – неожиданно приветливо сказал мужчина, – по-нашенскому ни бум-бум не понимает! С ним надо по-другому. Эй, зитцен!
– Komm, mein Herz, – сказала я. – Bitte, keine Angst. [4]
– Здорово вы шпрехаете, – похвалил меня мужчина.
– Вообще-то я уже подзабыла язык, – призналась я. – Раньше без проблем говорила, а сейчас слова подыскиваю.
– Для беседы с псиной вашего запаса хватит, – приободрил меня мужчина.
– Мама, – взвизгнула девушка. – Это что? Кто? Оно идет сюда!
В голосе незнакомки звучал неприкрытый ужас. Я вздрогнула, посмотрела в сторону пластмассового «дома» и мигом вспотела.
Из отверстия выползало нечто. Вернее, некто, полностью покрытый черной, сильно вьющейся шерстью. Сначала мне показалось, что собачка размером с небольшой чемодан, но, когда далее потянулись две лыжи-лапы, я сообразила: в перевозке прячется монстр.
Блондинка завизжала и бросилась за стойку рецепшен.
– Так вот ты какое, лох-несское чудище! – выпалил мужчина и со скоростью ящерицы нырнул за диван.
– Я фигею без баяна, – взвыл носильщик и рухнул под тележку.
На своих местах остались лишь я и таможенник. Меня от ужаса просто парализовало. А офицер, очевидно, отчаянно храбрый человек, продолжал исполнение служебных обязанностей.
– Прошу спокойствия, – твердо заявил он. – По документам животное – щенок двух с половиной месяцев, поэтому подвергался перевозу без намордника.
– Если ща он маленький, то страх представить, че из него вырастет, – глухо прозвучало из-под тележки.
– Документы небось перепутали, – подал голос мужчина, но из-за дивана не вылез.
– Это невозможно. Сопроводительные бумаги в порядке! – отрезал офицер.
Тут ко мне вернулась способность шевелить языком, и я прохрипела:
– Значит, в Германии ошиблись! Я ожидала цвергшнауцера, а не мамонта!
Щеночек тем временем выполз полностью и бойко встряхнулся. Я постаралась не завопить от ужаса. Милое животное было крупнее пони и, если честно, смотрелось устрашающе.
– Цверг – это гном, – дрожащим голосом продолжала я. – А тут кто?
– Нефиговый карлик, – прокомментировал увиденное из-под тележки носильщик. – Гном кинг сайз!
– По документам «цвергшнауцер малолетний», – отрапортовал офицер. – Берите и уходите.
Щенуля медленно подошел к батарее и задрал заднюю лапу.
– Глядите! – заорала я. – Он же мальчик!
– Каким образом вы определили пол? – заинтересовался таможенник.
– Ты дурак? – не удержалась я.
Три головы высунулись из укрытий.
– Так только мальчики писают, девочки присаживаются, – решила просветить таможенника блондинка.
– И видно, чем он ссыт, – вздохнул мужик. – Впечатляющее зрелище.
– Не возьму его! – топнула я. – У нас девочка, Муся!
– Нет! – напрягся офицер. – В бумагах стоит: Беатрис Каролин Три Гросс Шлосс из Эттинга, пол не указан. Может, она, а может, он.
– Беатриса Каролина Третья, – поправила я.
– Сами почитайте, – протянул документ офицер. – И чего?
– Беатриса – женское имя, – стояла я на своем.
– Здесь «Беатрис», без «а» на конце.
– Все равно, это не для кобеля название.
– Про писателя по имени Эрих Мария Ремарк слышали? – неожиданно спросил таможенник.
– Да, – изумилась я. – Но при чем тут автор культовых романов «Три товарища» и «Триумфальная арка»?
– И кто он, мужик? – не успокаивался офицер.
– Конечно.
– А имечко «Мария» при чем? Оно бабье!
– Ремарк взял его в память о своей матери, – начала было объяснять я, но таможенник воскликнул:
– Забирайте груз, и точка! Имя тут не играет роли, назваться можно хоть табуреткой.
– Не хочу, – честно призналась я. – Отправляйте его назад.
– Это невозможно.
– Почему?
– Здесь зал прибытия.
– Как прилетел, так и улетит, – обозлилась я. – Грузите его обратно в самолет!
– Ишь какая хитрая… – растерял холодную официальность парень. – А билет? Документы? Его переоформить надо, а в мои обязанности подобная хрень не входит!
– Что же делать? – растерялась я.
– Хватай чудище, волоки в зал отлета, оплачивай расходы или выводи его за пределы аэропорта и кидай в лесу. Мне фиолетово! – заорал офицер. – Груз выдан, и чао какао! Не мешай остальным. Эй, как тебя там, с тележкой, вези свое добро.
Я вновь потеряла дар речи. И тут «пони» подошел ко мне и… поставил передние лапы мне на плечи. Из-под черных волос глянули два коричневых глаза, потом монстр разинул пасть и живо облизал мое лицо розовым языком. Пес явно пытался продемонстрировать дружелюбие, на его морде появилось некое подобие улыбки. Он словно говорил: «Прости, мама, незадача вышла. Да, я большой, но ведь не виноват в этом. Люблю тебя от всего своего шнауцерова сердца!»
Ужас прошел, я погладила гиганта по голове, почувствовала, что шерсть его нежнее шелка и больше напоминает пух цыпленка, чем собачью шкуру, и сказала:
– Пошли, Муся, не оставлять же тебя тут.
Глава 5
С некоторым трудом я запихнула Мусю на заднее сиденье (на переднее он не влезал). Клетку-перевозку я в припадке щедрости подарила носильщику. Конечно, я понимала, что короб стоит немаленьких денег, но скажите, пожалуйста, коим образом засунуть его в легковой автомобиль? Легче поступить наоборот: вкатить машину в пластиковый куб.
Парень с тележкой очень обрадовался презенту.
– Супер! – пришел он в восторг. – Давно сарай на даче поставить хотел.
Я лишь вздохнула, устраиваясь за рулем. Надеюсь, я поступила правильно. А правда, что было делать? Ну не выкидывать же Мусю? Кстати, имя совершенно не подходит цвергу-переростку, его следует звать иначе. Ладно, Дана подыщет питомцу другую кличку. А кстати, интересно, почему в доме у подруги никто не берет трубку? Я набирала номер раз десять, не меньше! Хотя Данка небось приняла таблетки от мигрени и сейчас спит. А Жозя хлопочет в вольере, занимается любимыми птичками.
– Надеюсь, тебя не стошнит? – спросила я у Муси и завела мотор. – Однако день почти прошел, я провела на таможне кучу времени! Просто с ума сойти!
Свернув на улицу, где находился дом Гарибальди, я ощутила тревогу. Что-то случилось! На дороге стоит «Скорая помощь», чуть поодаль маячит «козлик» с надписью «Милиция», а вокруг толпятся местные жители – кто в байковом халате, кто в ватниках и калошах (последние, похоже, прибежали с огорода, бросив копать картошку). Тревога сменилась страхом: что способно отвлечь российского пейзанина от сбора любовно выращенного корнеплода? Картофель – это наше все!
Я выбралась из автомобиля и бросилась к дому.
– Нельзя! – остановил меня юный лопоухий сержант.
– Я живу тут, – буркнула я и, отпихнув его, влетела в дом.
По коридору плыл резкий запах сердечных капель. Ноги принесли меня в гостиную, я с облегчением увидела совершенно живую и здоровую Жозю, сидящую на диване.
– Ой, слава богу, все в порядке! – воскликнула я. – Зачем окно открыла? Простудишься!
И тут из сада донесся незнакомый голос:
– Давай жесткие носилки! Куда на перелом мягкие припер?
Одним прыжком преодолев полкомнаты, я очутилась у подоконника и высунулась наружу.
Около кучи цветных тряпок сидела на корточках женщина в синей куртке, спину которой украшала надпись «Скорая помощь». Рядом стоял полный лысый милиционер, фуражку он держал в руке. Чуть поодаль маячил парень с носилками и несколько местных мужиков, которых, очевидно, позвали на помощь.
Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять: груда цветных тряпок на самом деле Данка, прикрытая сшитым из кусков разномастной ткани одеялом.
– Она умерла! – закричала я.
Доктор подняла голову и с чувством произнесла:
– Типун тебе на язык!
– Вы кто? – сурово осведомился мент.
– Ее подруга, тут в гостях. Что случилось?
– Подождите, сейчас отправим пострадавшую в больницу и вас опросим, – пообещал участковый.
– Куда увозят Дану?
– Минуту, все сообщу, сядьте спокойно, – приказал милиционер.
Я безропотно послушалась и плюхнулась около Жози. Старушка прижалась ко мне и задрожала.
– Ты видела происшествие? – спросила я.
Жозя замотала головой:
– Я ничего не знаю! Чистила клетку, а Дана спать пошла. У нее мигрень случилась, она в таких случаях всегда под одеяло заползает и сутки не спускается.
Трясясь и шмыгая носом, Жозя продолжала рассказ. Я не перебивала старушку, подумав: в данной ситуации ей лучше выговориться.
– Дана очень заботлива, перед тем как рухнуть в постель, вынула из холодильника суп, налила его в тарелку и поставила в СВЧ-печку. За беспамятную идиотку меня держит, – шептала Жозя, – боится, я про обед забуду. А еще она меня к хозяйству не подпускает. Вот и сегодня приказала: «Закончишь в вольере, поешь борщ. Посуду не мой, посмотри телик. Я встану и уберу, а потом тебе плюшек напеку. Раньше чем к полднику Вилка не вернется. Так что, если мне станет лучше, я успею сладкое сделать».
Жозя выполнила указание невестки – поела первое. Потом села наслаждаться сериалом. Затем глянула на часы и решила разбудить Дану. На третий этаж по винтовой лестнице старушке не залезть, поэтому она вскарабкалась на второй и заорала:
– Дана! Ты хотела булочки испечь!
Но из спальни невестки не донеслось ни звука.
Жозя позвала ее еще раз. Как правило, Дана всегда отзывалась, кричала:
– Хорошо, мама, скоро спущусь.
Но сегодня в мансарде царила тишина. Больше тревожить Дану старушка не решилась.
– Подумала, у нее с головой совсем плохо. Бог с ними, с булочками, лучше бедняжке выспаться спокойно, – шептала Жозя, прижавшись ко мне. – А потом Вера пришла!
– Это кто? – перебила я ее.
– Расторгуева, – неожиданно вмешался хриплый мужской голос, – соседка, напротив живет, до всего ей дело есть. Жозя, вы меня чаем не угостите? Я продрог на ветру!
– Конечно, Глебушка, – закивала Колоскова и пошла на кухню.
– Старший лейтенант Грибков, Глеб Сергеевич, – представился милиционер. – Жозе лучше не вспоминать об этом. А вы кто?
– Виола Тараканова. Под псевдонимом Арина Виолова пишу детективные романы, – сухо ответила я.
Глеб несколько секунд разглядывал меня, потом хлопнул себя ладонью по лбу:
– Точно! А я все думал, где ваше лицо видел… В телике! Недавно программа была!
– Верно, – кивнула я.
– Вы подруга Даны? – Глеб приступил к допросу.
– Да, она меня погостить позвала.
– Давно знакомство водите?
– Не один год.
– Ну надо же, какие люди к нам в Евстигнеевку наведываются! – восхитился участковый. – Звезды! Впервые с человеком из телевизора в одной комнате нахожусь!
Я с недоверием посмотрела на Глеба. Он издевается? Хотя, не похоже.
Милиционер тем временем, не обращая внимания на выражение моего лица, говорил:
– Вот мой шурин в ДПС служит, на Рублевке стоит. Он привык к знаменитостям, штрафует их, вечно потом хвастается, кто ему чего подарил: один диск с песнями, другой кассету с фильмом, третий книгу. А теперь и я не в лаптях! Вы мне автограф дадите?
Глупость участкового раздражала меня, но, услыхав просьбу, я моментально включила автопилот для читателей и ласково заулыбалась.
– Покажу шурину, пусть заткнется, – продолжал между тем старший лейтенант. – А то взял моду, дразнится, дояром меня зовет. «Ты, – говорит, – у нас мастер машинного доения, спец по розыску сдохших кур». Обидно ведь!
Автопилот дал сбой, улыбка стекла с моего лица.
– Немедленно объясните, что случилось с Даной! – потребовала я.
– Так Верка из своей халупы увидела… Вечно баба у окна торчит, – запыхтел участковый, – огород не убран, скотина грязная, корова по шею в навозе, а хозяйка за соседями зыркает. Хотя сегодня ее нехорошая привычка Гарибальди жизнь спасла. Если Дана выздоровеет, ей надо Вере подарок купить. Кабы не ейное любопытство, точно померла бы баба. Жозя-то в сад не сунется, дождь идет. И ваще, зачем ей? Не в туалет же бечь? Он в здании, хорошая у них дача!
– Хватит болтать, отвечай конкретно! – рявкнула я.
Глеб Грибков вздрогнул и повиновался.
– В общем, было так. Вера увидела в чужом саду одеяло. Вернее, ей показалось, будто белье валяется. Соседка решила, что ветер сорвал с веревки свежую постирушку, и побежала к Жозе – предупредить о неприятности.
Старушка же попросила:
– Верочка, будь добра… у меня ноги болят, от перемены погоды артрит разошелся, лишний шаг не ступить… Сбегай во двор, принеси тряпку.
Вера ринулась в сад и там заорала от ужаса. На дороге, ведущей к гаражу, разбросав руки в стороны, лежала на спине Дана. Сначала соседке показалось, что она мертва, но потом несчастная вдруг приоткрыла один глаз и попыталась что-то сказать.
– Жива! – заголосила Верка и кинулась в дом – вызывать врача.
«Скорая помощь» прибыла на удивление быстро, и врач высказала примерный диагноз: черепно-мозговая травма, перелом позвоночника. Это из крупных повреждений, мелкие не в счет, поскольку в машине с красным крестом нет рентгена. Точнее об увечьях сообщат в клинике.
– Мною установлено, – рапортовал далее Глеб, – что Дана плохо себя чувствовала.
– У нее болела голова, – кивнула я.
– Мигрень! – поднял указательный палец участковый. – Верка говорит, что у Гарибальди была привычка вывешиваться из окна чуть ли не по пояс. Вроде Расторгуева один раз даже спросила у соседки: «Ты чего так вываливаешься?» А Дана объяснила: «Если голову схватывает, мне воздуха не хватает. Идти в сад сил нет, вот я и ползу к подоконнику».
Я вспомнила сегодняшнее утро, Данку, практически выпавшую наружу, и согласилась:
– Точно! Ей было очень плохо.
– Следовательно, события разыгрывались так… – Деревенский мент потер лопатообразные ладони. – Гарибальди решила хватануть кислорода и выпала из окна. Несчастный случай, ничего криминального. Надеюсь, Дана выздоровеет.
– Может, ее столкнули? – прошептала я.
– Кто? – изумился Глеб.
– Не знаю! Дану не любили местные жители.
– Тут полсела друг с другом на ножах, – засмеялся милиционер. – Как набухаются, начинают повод для драки искать, ну и припоминают старые обиды. В прошлый понедельник Антон Маслов Кирюхе Стогову нос сломал. Знаете, по какой причине?
Я помотала головой.
– Антону мать сказала, что его прадед изменял жене с родней Кирюхи, с Галкой Андреевой. Болтают, Андреева еще та прошмандовка была и пьяница в придачу, местный батюшка даже в церковь бабу не пускал. Да только покойники они все давно, правду не узнать. Ну Антон и решил за честь семьи постоять! Накинулся спьяну на Кирюху с воплем: «Твоя прабабка Андреева б…!»
– Достойное поведение, – мрачно отметила я.
– Уроды, – отмахнулся Глеб.
– Вот видите! – подскочила я. – А Дана тут многим насолила – денег в долг никому не давала. А еще…
– Что? – оживился участковый.
– Ничего, – ответила я.
Не стоит пока говорить про Настю и письмо шантажиста. Дана непременно поправится, вернется в Евстигнеевку, ей сплетни ни к чему. А то еще начнут шептаться: «Гарибальди денег пожалела, вот училка в петлю и полезла».
Позвякивая чашками, в гостиную с подносом в руке приковыляла Жозя.
– Какао кончилось, – объявила она, – пустая банка стоит.
Я вскочила, взяла у старушки ношу, поставила на сервировочный столик и спросила:
– Жозя, к вам никто не заходил?
– Когда? – деловито осведомилась старушка.
– Утром или днем.
– Нет, мы гостей не ждали, – отметила Жозя.
– Но, может, они все же прошли? Тайком? – настаивала я. – Ты возилась в вольерной, там шумно, могла не услышать, как человек прошмыгнул в дом.
Пожилая дама распахнула поблекшие глаза.
– Вилка, с какой стати людям сюда лезть? У Даны мигрень, а я занята!
– Вы не запираете входную дверь! Мне Дана вчера об этой вашей милой привычке рассказала, – не успокаивалась я.
– Забываем, – со вздохом подтвердила Жозя. – Но здесь ведь спокойно! А после того, как Данка обнародовала информацию про камеры, к нам без спроса никто не совался… Ой, господи! Люди добрые! Это кто? А-а-а!
С нестарческой прытью, очень споро Жозя бросилась к дивану и села за спинку.
– Медведь! – заорал Глеб. – Черт, я табельное в сейфе оставил!
– Успокойтесь, это Муся! – не сумев скрыть раздражения, воскликнула я. – Совсем про него забыла, оставила одного в машине, как он только наружу выбрался…
– Кто? – хором спросили Жозя и Глеб.
– Собака, – пояснила я. – Дана ее через Интернет заказала, попросила меня малыша из аэропорта доставить. Сама из-за мигрени не могла сесть за руль.
– Хорош щеночек… с полтонны кусочек… – пробормотал участковый и на всякий случай перекрестился.
– Вместо Линды собачка? – обрадовалась Жозя. – Очень симпатичная Муся. Вот только чем ее кормить?
– Ну… наварить ведро каши, – предложил Глеб и, вспомнив о служебном положении, повернулся ко мне: – Оставьте свой адрес и телефон.
– Зачем? – Я решила проявить бдительность.
– На всякий пожарный случай, – забубнил участковый, – вдруг чего… в ближайшие дни понадобитесь… хотя… думаю, нет. Дело ясное, несчастный случай, но… для порядка…
– На всякий пожарный случай я останусь здесь до возвращения Даны, – отрезала я. – За вещами только смотаюсь.
– Не надо, солнышко! – запротестовала Жозя. – Ну и ерунда тебе в голову взбрела…
– Одной тебе тяжело, – ответила я, – дом большой, за продуктами ездить надо.
– Я заплачу Зине, домработнице, она притащит, – хорохорилась Жозя, – не хочу тебя напрягать.
– Я давно собиралась пожить на даче.
– А работа? Отсюда далеко ездить, – сопротивлялась старушка.
– Мне не надо ходить в офис. Если решу начать новую книгу, займусь рукописью тут.
– Семья обозлится на тебя, – выдвинула новый аргумент Жозя.
– Я одинокая, с мужем развелась, детей нет.
Пожилая дама беспомощно заморгала.
– Тебе нельзя оставаться одной в огромном доме, – сказала я. – Мало ли что случиться может? Потом я перед Данкой не оправдаюсь. Или птичка какая заболеет, как ее к ветеринару везти?
– Действительно, – кивнула Жозя.
– Теперь еще и Муся появился, – напомнила я. – Его надо кормить, выгуливать. Впрочем, если по каким-то причинам ты не хочешь меня видеть, только скажи, я мгновенно уеду. Но на свое место пришлю другого человека.
Жозя вздрогнула и кинулась ко мне с распростертыми объятиями.
– Вилка! Я очень люблю тебя! И ты абсолютно верно подметила: одной мне страшно. Просто я не хочу превратиться в обузу. У молодых своя жизнь, интересы, карьера, свидания, а здесь паси чужую бабку…
– Во-первых, ты мне не посторонняя, – возразила я. – А во-вторых… я не намерена бегать на встречи с мужчинами и просто мечтаю провести время в покое деревенской жизни.
Парень с тележкой очень обрадовался презенту.
– Супер! – пришел он в восторг. – Давно сарай на даче поставить хотел.
Я лишь вздохнула, устраиваясь за рулем. Надеюсь, я поступила правильно. А правда, что было делать? Ну не выкидывать же Мусю? Кстати, имя совершенно не подходит цвергу-переростку, его следует звать иначе. Ладно, Дана подыщет питомцу другую кличку. А кстати, интересно, почему в доме у подруги никто не берет трубку? Я набирала номер раз десять, не меньше! Хотя Данка небось приняла таблетки от мигрени и сейчас спит. А Жозя хлопочет в вольере, занимается любимыми птичками.
– Надеюсь, тебя не стошнит? – спросила я у Муси и завела мотор. – Однако день почти прошел, я провела на таможне кучу времени! Просто с ума сойти!
Свернув на улицу, где находился дом Гарибальди, я ощутила тревогу. Что-то случилось! На дороге стоит «Скорая помощь», чуть поодаль маячит «козлик» с надписью «Милиция», а вокруг толпятся местные жители – кто в байковом халате, кто в ватниках и калошах (последние, похоже, прибежали с огорода, бросив копать картошку). Тревога сменилась страхом: что способно отвлечь российского пейзанина от сбора любовно выращенного корнеплода? Картофель – это наше все!
Я выбралась из автомобиля и бросилась к дому.
– Нельзя! – остановил меня юный лопоухий сержант.
– Я живу тут, – буркнула я и, отпихнув его, влетела в дом.
По коридору плыл резкий запах сердечных капель. Ноги принесли меня в гостиную, я с облегчением увидела совершенно живую и здоровую Жозю, сидящую на диване.
– Ой, слава богу, все в порядке! – воскликнула я. – Зачем окно открыла? Простудишься!
И тут из сада донесся незнакомый голос:
– Давай жесткие носилки! Куда на перелом мягкие припер?
Одним прыжком преодолев полкомнаты, я очутилась у подоконника и высунулась наружу.
Около кучи цветных тряпок сидела на корточках женщина в синей куртке, спину которой украшала надпись «Скорая помощь». Рядом стоял полный лысый милиционер, фуражку он держал в руке. Чуть поодаль маячил парень с носилками и несколько местных мужиков, которых, очевидно, позвали на помощь.
Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять: груда цветных тряпок на самом деле Данка, прикрытая сшитым из кусков разномастной ткани одеялом.
– Она умерла! – закричала я.
Доктор подняла голову и с чувством произнесла:
– Типун тебе на язык!
– Вы кто? – сурово осведомился мент.
– Ее подруга, тут в гостях. Что случилось?
– Подождите, сейчас отправим пострадавшую в больницу и вас опросим, – пообещал участковый.
– Куда увозят Дану?
– Минуту, все сообщу, сядьте спокойно, – приказал милиционер.
Я безропотно послушалась и плюхнулась около Жози. Старушка прижалась ко мне и задрожала.
– Ты видела происшествие? – спросила я.
Жозя замотала головой:
– Я ничего не знаю! Чистила клетку, а Дана спать пошла. У нее мигрень случилась, она в таких случаях всегда под одеяло заползает и сутки не спускается.
Трясясь и шмыгая носом, Жозя продолжала рассказ. Я не перебивала старушку, подумав: в данной ситуации ей лучше выговориться.
– Дана очень заботлива, перед тем как рухнуть в постель, вынула из холодильника суп, налила его в тарелку и поставила в СВЧ-печку. За беспамятную идиотку меня держит, – шептала Жозя, – боится, я про обед забуду. А еще она меня к хозяйству не подпускает. Вот и сегодня приказала: «Закончишь в вольере, поешь борщ. Посуду не мой, посмотри телик. Я встану и уберу, а потом тебе плюшек напеку. Раньше чем к полднику Вилка не вернется. Так что, если мне станет лучше, я успею сладкое сделать».
Жозя выполнила указание невестки – поела первое. Потом села наслаждаться сериалом. Затем глянула на часы и решила разбудить Дану. На третий этаж по винтовой лестнице старушке не залезть, поэтому она вскарабкалась на второй и заорала:
– Дана! Ты хотела булочки испечь!
Но из спальни невестки не донеслось ни звука.
Жозя позвала ее еще раз. Как правило, Дана всегда отзывалась, кричала:
– Хорошо, мама, скоро спущусь.
Но сегодня в мансарде царила тишина. Больше тревожить Дану старушка не решилась.
– Подумала, у нее с головой совсем плохо. Бог с ними, с булочками, лучше бедняжке выспаться спокойно, – шептала Жозя, прижавшись ко мне. – А потом Вера пришла!
– Это кто? – перебила я ее.
– Расторгуева, – неожиданно вмешался хриплый мужской голос, – соседка, напротив живет, до всего ей дело есть. Жозя, вы меня чаем не угостите? Я продрог на ветру!
– Конечно, Глебушка, – закивала Колоскова и пошла на кухню.
– Старший лейтенант Грибков, Глеб Сергеевич, – представился милиционер. – Жозе лучше не вспоминать об этом. А вы кто?
– Виола Тараканова. Под псевдонимом Арина Виолова пишу детективные романы, – сухо ответила я.
Глеб несколько секунд разглядывал меня, потом хлопнул себя ладонью по лбу:
– Точно! А я все думал, где ваше лицо видел… В телике! Недавно программа была!
– Верно, – кивнула я.
– Вы подруга Даны? – Глеб приступил к допросу.
– Да, она меня погостить позвала.
– Давно знакомство водите?
– Не один год.
– Ну надо же, какие люди к нам в Евстигнеевку наведываются! – восхитился участковый. – Звезды! Впервые с человеком из телевизора в одной комнате нахожусь!
Я с недоверием посмотрела на Глеба. Он издевается? Хотя, не похоже.
Милиционер тем временем, не обращая внимания на выражение моего лица, говорил:
– Вот мой шурин в ДПС служит, на Рублевке стоит. Он привык к знаменитостям, штрафует их, вечно потом хвастается, кто ему чего подарил: один диск с песнями, другой кассету с фильмом, третий книгу. А теперь и я не в лаптях! Вы мне автограф дадите?
Глупость участкового раздражала меня, но, услыхав просьбу, я моментально включила автопилот для читателей и ласково заулыбалась.
– Покажу шурину, пусть заткнется, – продолжал между тем старший лейтенант. – А то взял моду, дразнится, дояром меня зовет. «Ты, – говорит, – у нас мастер машинного доения, спец по розыску сдохших кур». Обидно ведь!
Автопилот дал сбой, улыбка стекла с моего лица.
– Немедленно объясните, что случилось с Даной! – потребовала я.
– Так Верка из своей халупы увидела… Вечно баба у окна торчит, – запыхтел участковый, – огород не убран, скотина грязная, корова по шею в навозе, а хозяйка за соседями зыркает. Хотя сегодня ее нехорошая привычка Гарибальди жизнь спасла. Если Дана выздоровеет, ей надо Вере подарок купить. Кабы не ейное любопытство, точно померла бы баба. Жозя-то в сад не сунется, дождь идет. И ваще, зачем ей? Не в туалет же бечь? Он в здании, хорошая у них дача!
– Хватит болтать, отвечай конкретно! – рявкнула я.
Глеб Грибков вздрогнул и повиновался.
– В общем, было так. Вера увидела в чужом саду одеяло. Вернее, ей показалось, будто белье валяется. Соседка решила, что ветер сорвал с веревки свежую постирушку, и побежала к Жозе – предупредить о неприятности.
Старушка же попросила:
– Верочка, будь добра… у меня ноги болят, от перемены погоды артрит разошелся, лишний шаг не ступить… Сбегай во двор, принеси тряпку.
Вера ринулась в сад и там заорала от ужаса. На дороге, ведущей к гаражу, разбросав руки в стороны, лежала на спине Дана. Сначала соседке показалось, что она мертва, но потом несчастная вдруг приоткрыла один глаз и попыталась что-то сказать.
– Жива! – заголосила Верка и кинулась в дом – вызывать врача.
«Скорая помощь» прибыла на удивление быстро, и врач высказала примерный диагноз: черепно-мозговая травма, перелом позвоночника. Это из крупных повреждений, мелкие не в счет, поскольку в машине с красным крестом нет рентгена. Точнее об увечьях сообщат в клинике.
– Мною установлено, – рапортовал далее Глеб, – что Дана плохо себя чувствовала.
– У нее болела голова, – кивнула я.
– Мигрень! – поднял указательный палец участковый. – Верка говорит, что у Гарибальди была привычка вывешиваться из окна чуть ли не по пояс. Вроде Расторгуева один раз даже спросила у соседки: «Ты чего так вываливаешься?» А Дана объяснила: «Если голову схватывает, мне воздуха не хватает. Идти в сад сил нет, вот я и ползу к подоконнику».
Я вспомнила сегодняшнее утро, Данку, практически выпавшую наружу, и согласилась:
– Точно! Ей было очень плохо.
– Следовательно, события разыгрывались так… – Деревенский мент потер лопатообразные ладони. – Гарибальди решила хватануть кислорода и выпала из окна. Несчастный случай, ничего криминального. Надеюсь, Дана выздоровеет.
– Может, ее столкнули? – прошептала я.
– Кто? – изумился Глеб.
– Не знаю! Дану не любили местные жители.
– Тут полсела друг с другом на ножах, – засмеялся милиционер. – Как набухаются, начинают повод для драки искать, ну и припоминают старые обиды. В прошлый понедельник Антон Маслов Кирюхе Стогову нос сломал. Знаете, по какой причине?
Я помотала головой.
– Антону мать сказала, что его прадед изменял жене с родней Кирюхи, с Галкой Андреевой. Болтают, Андреева еще та прошмандовка была и пьяница в придачу, местный батюшка даже в церковь бабу не пускал. Да только покойники они все давно, правду не узнать. Ну Антон и решил за честь семьи постоять! Накинулся спьяну на Кирюху с воплем: «Твоя прабабка Андреева б…!»
– Достойное поведение, – мрачно отметила я.
– Уроды, – отмахнулся Глеб.
– Вот видите! – подскочила я. – А Дана тут многим насолила – денег в долг никому не давала. А еще…
– Что? – оживился участковый.
– Ничего, – ответила я.
Не стоит пока говорить про Настю и письмо шантажиста. Дана непременно поправится, вернется в Евстигнеевку, ей сплетни ни к чему. А то еще начнут шептаться: «Гарибальди денег пожалела, вот училка в петлю и полезла».
Позвякивая чашками, в гостиную с подносом в руке приковыляла Жозя.
– Какао кончилось, – объявила она, – пустая банка стоит.
Я вскочила, взяла у старушки ношу, поставила на сервировочный столик и спросила:
– Жозя, к вам никто не заходил?
– Когда? – деловито осведомилась старушка.
– Утром или днем.
– Нет, мы гостей не ждали, – отметила Жозя.
– Но, может, они все же прошли? Тайком? – настаивала я. – Ты возилась в вольерной, там шумно, могла не услышать, как человек прошмыгнул в дом.
Пожилая дама распахнула поблекшие глаза.
– Вилка, с какой стати людям сюда лезть? У Даны мигрень, а я занята!
– Вы не запираете входную дверь! Мне Дана вчера об этой вашей милой привычке рассказала, – не успокаивалась я.
– Забываем, – со вздохом подтвердила Жозя. – Но здесь ведь спокойно! А после того, как Данка обнародовала информацию про камеры, к нам без спроса никто не совался… Ой, господи! Люди добрые! Это кто? А-а-а!
С нестарческой прытью, очень споро Жозя бросилась к дивану и села за спинку.
– Медведь! – заорал Глеб. – Черт, я табельное в сейфе оставил!
– Успокойтесь, это Муся! – не сумев скрыть раздражения, воскликнула я. – Совсем про него забыла, оставила одного в машине, как он только наружу выбрался…
– Кто? – хором спросили Жозя и Глеб.
– Собака, – пояснила я. – Дана ее через Интернет заказала, попросила меня малыша из аэропорта доставить. Сама из-за мигрени не могла сесть за руль.
– Хорош щеночек… с полтонны кусочек… – пробормотал участковый и на всякий случай перекрестился.
– Вместо Линды собачка? – обрадовалась Жозя. – Очень симпатичная Муся. Вот только чем ее кормить?
– Ну… наварить ведро каши, – предложил Глеб и, вспомнив о служебном положении, повернулся ко мне: – Оставьте свой адрес и телефон.
– Зачем? – Я решила проявить бдительность.
– На всякий пожарный случай, – забубнил участковый, – вдруг чего… в ближайшие дни понадобитесь… хотя… думаю, нет. Дело ясное, несчастный случай, но… для порядка…
– На всякий пожарный случай я останусь здесь до возвращения Даны, – отрезала я. – За вещами только смотаюсь.
– Не надо, солнышко! – запротестовала Жозя. – Ну и ерунда тебе в голову взбрела…
– Одной тебе тяжело, – ответила я, – дом большой, за продуктами ездить надо.
– Я заплачу Зине, домработнице, она притащит, – хорохорилась Жозя, – не хочу тебя напрягать.
– Я давно собиралась пожить на даче.
– А работа? Отсюда далеко ездить, – сопротивлялась старушка.
– Мне не надо ходить в офис. Если решу начать новую книгу, займусь рукописью тут.
– Семья обозлится на тебя, – выдвинула новый аргумент Жозя.
– Я одинокая, с мужем развелась, детей нет.
Пожилая дама беспомощно заморгала.
– Тебе нельзя оставаться одной в огромном доме, – сказала я. – Мало ли что случиться может? Потом я перед Данкой не оправдаюсь. Или птичка какая заболеет, как ее к ветеринару везти?
– Действительно, – кивнула Жозя.
– Теперь еще и Муся появился, – напомнила я. – Его надо кормить, выгуливать. Впрочем, если по каким-то причинам ты не хочешь меня видеть, только скажи, я мгновенно уеду. Но на свое место пришлю другого человека.
Жозя вздрогнула и кинулась ко мне с распростертыми объятиями.
– Вилка! Я очень люблю тебя! И ты абсолютно верно подметила: одной мне страшно. Просто я не хочу превратиться в обузу. У молодых своя жизнь, интересы, карьера, свидания, а здесь паси чужую бабку…
– Во-первых, ты мне не посторонняя, – возразила я. – А во-вторых… я не намерена бегать на встречи с мужчинами и просто мечтаю провести время в покое деревенской жизни.