Дойл Артур Конан. Повести и рассказы разных лет

   III. Тайна замка Свэйлклифф
   До Вудс-Энда я добрался уже после того, как сгустились сырые, ветреные сумерки. Станция эта выглядела еще более заброшенной людьми и Богом, чем даже большинство ее насквозь продуваемых и промокаемых соплеменниц. Приметив едва различимые силуэты двух человекоподобных существ, которые стояли, опершись об ограду, я принял их за носильщика с кучером.
   - Далеко ли до Свэйлклиффа?
   - Добрая миля будет, если не две - а к ним прибавь еще две с половиной. - Из этого не слишком исчерпывающего и достаточно вызывающего ответа следовало, что собеседник мой - представитель свободных ремесел и потому от общения со мной не ждет ничего для себя полезного.
   - Я направляюсь в Свэйлклифф. Не найдется ли здесь двуколки, которая могла бы меня подбросить?
   - Билл, парень направляется в Свэйлклифф, - один из них со сдавленным смешком толкнул приятеля в бок. - И просит его подбросить...
   - В замок Свэйлклифф, - уточнил я. - Вы знаете, где он?
   Вопрос этот вызвал новый взрыв непонятного мне веселья. Носильщик, впрочем, отделился-таки от ограды и, обменявшись нечленораздельными, но, судя по реакции, необычайно остроумными шуточками в мой адрес с дружком-бездельником, взял мои вещи. Спустя еще десять минут с постоялого двора выехала открытая двуколка.
   Из-за непролазной грязи короткий путь оказался на редкость долгим. Дождь, правда, прекратился, да и ветер начал стихать: теперь он налетал лишь редкими стремительными порывами. Тяжелые массы черных облаков, напоминавших базальтовые колонны, унеслись прочь к горизонту. Небо над головой очистилось и воссияла луна - такая яркая, какой она бывает только после дождя. Местность, по которой мы проезжали, поразила меня своей пышной растительностью. Гигантские вязы, сикоморы и буки, густо увитые плющом, обступали дорогу, погружая наш путь во мрак. Даже путник, не смыслящий, вроде меня, в географии, легко мог предположить, что где-то рядом протекает река. Неожиданно свернув с основной колеи, мы въехали в ворота недавно отстроенной сторожки, забрали вверх по холму и еще милю, если не больше, продвигались по частным владениям Свэйлклиффа. По обе стороны от нас раскинулась живописная чаща, присутствие которой под тенью огромных деревьев нелегко было угадать. Еще немного - и слева зачернел глубокий овраг, буйством зелени напомнивший мне болота штата Каролина.
   Гигантские наросты ползучих растений на стволах и ветвях превращали деревья в бесформенных гигантов. Щетинившаяся под ними густая поросль гигантских папоротников, лавра и искореженных ив скрывала болото, присутствие которого угадывалось по черным лужицам, вспыхивавшим время от времени яркими отблесками лунного света. Путь в Свэйлклифф остался в моей памяти этакой фантастической прогулкой по картинам Доре - художника, чья фантазия способна оживить искривленные ветви деревьев, придав им человеческие формы, и чьи пейзажи словно освещены зловещим заревом черной магии. Ощущение было столь гнетущим, что, когда мы выехали из леса, я почувствовал немалое облегчение.
   Внезапно прямо передо мной на травянистой возвышенности вырос замок из серого камня (на фоне темно-синего неба он в ту минуту показался мне белоснежным), поражавший размерами, массивностью и красочным стилем. Эта древняя крепость с башенками, бойницами и парадноq дверью, спрятавшейся под сводами готической башни, напоминала чудовищную игрушку какого-то сказочно богатого принца. Замок вместе с прилегавшими к нему домиками и игровой площадкой был огорожен кирпичной стеной.
   Мэтью Паркер встретил меня в холле.
   - Поспели как раз к ужину, - воскликнул он. - У вас двадцать минут, чтобы переодеться. Дэвид, проводите мистера Мильфорда в его апартаменты.
   Вслед за пожилым благообразным дворецким я пересек огромный холл с высоким застекленным потолком, через который просматривалось темно-синее небо, а затем поднялся по широкой лестнице, минуя площадки, от коих разбегались во все стороны бесчисленные коридоры. Неудивительно, что Паркер был столь гостеприимен: его замок казался способным вместить население целой страны.
   Я проследовал за Дэвидом по длинному коридору верхнего этажа, в самом конце которого располагалась моя комната. Он отомкнул дверь, и в тот же миг порывом ветра из открытого окна загасило свечу в его руке. Вместо того, чтобы захлопнуть ставни, дворецкий бросился в коридор вновь зажигать свечу. Намереваясь исправить его ошибку, я шагнул вперед, и сквозняк тут же захлопнул дверь за моей спиной.
   Это была маленькая продолговатая комнатка с окошком прямо напротив двери. Ветер распахнул шторы, и в проем между ними нежно струился лунный свет. Переступив порог, я замер, пораженный странной картиной. Ни до, ни после этого ничего подобного мне испытывать не приходилось. Фантастически яркое видение предстало моему взору: забыть его, при всем желании, я не смогу уже никогда. Мне показалось, будто между распахнутыми ветром шторами стоит, притаившись, человеческая фигура в каких-то странных одеждах. Наваждение длилось не более минуты, но мне показалось, что наедине с этим подобием человека, лицо которого никак нельзя было рассмотреть, я пробыл во мраке целую вечность.
   В комнату вошел Дэвид с лампой в руке. Лишь только он поставил ее на стол, как лунный свет поблек, а фигура превратилась в орнамент, сотканный игрой света и тени. Еще мгновение - и место, на котором только что стоял призрачный незнакомец, занял живой человек. "Кому-то в языках пламени лица мерещатся, кому-то - лешие средь ветвей. Почему бы и человеческой фигуре не появиться меж штор?" - успокаивал я сам себя, пока Дэвид закрывал окно и задергивал занавески.
   С помощью дворецкого мне удалось поспеть вниз как раз вовремя. Веселье Паркер устроил королевское, под стать своему замку. Большинство гостей составляла молодежь, так что вечер игр и шарад-экспромтов пролетел очень весело. В полночь, вдоволь нахохотавшись, я покинул компанию, совершенно забыв о странном видении, посетившем меня в первые минуты моего тут пребывания. Я обнаружил своего знакомца Дэвида за разжиганием камина. В комнате и без того было жарко, однако дворецкий преисполнился вдруг самой трогательной заботы о моем благополучии.
   - Надеюсь, сэр, этой ночью ничто не потревожит ваш сон. Могу ли я быть еще чем-то полезен?
   - Вы могли бы раздвинуть шторы, - предложил я, желая сделать приятное старику, который явно пытался чем-то мне услужить. - Ночь сегодня теплая, а я люблю свежий воздух.
   - Мне кажется, сэр, с задернутыми шторами вы будете спать крепче, твердо ответил он.
   - Луна мне не помешает. Можете опустить жалюзи, если хотите.
   - Я бы очень рекомендовал вам, сэр, оставить тут все, как есть.
   - С комнатой что-то не так? - спросил я, удивленный его несколько странным поведением. - По-моему, Дэвид, для одного постояльца она превосходна.
   - Поговаривают, сэр, здесь происходит что-то странное.
   - Где-нибудь протекает?
   - О, нет, тут сухо, как в проповеди евангелиста, - ответил он без тени усмешки.
   - Ага, значит, водятся крысы.
   - Нет, сэр.
   Дэвид помолчал немного, потом добавил:
   - Вы, конечно, не верите в духов, сэр; я тоже. Но есть вещи, которые объяснить невозможно. Послушайтесь моего совета: оставьте шторы задернутыми. Спокойной вам ночи, сэр.
   Немалых усилий стоило мне скрыть то крайне неприятное впечатление, которое произвели на меня эти последние слова, Я издавна мечтал провести ночь в "непокойной" комнате, однако в данную минуту желал только одного: чтобы Паркер перевел меня отсюда как можно скорее, и куда угодно. Впрочем, малость поразмыслив, я пришел к выводу, что произошло чисто случайное совпадение. Известны ведь сотни случаев, когда человек становился жертвой подобных оптических иллюзий. Наверняка происшедшее со мной можно было объяснить причинами, к таинственным намекам Дэвида не имевшими ни малейшего отношения. Да и такой замок, как Свэйлклифф, без хотя бы одного, малюсенького привидения был бы в глазах его обитателей несовершенен. Я рассмеялся, отмахнулся решительно от мира духов, отдернул шторы, лег в постель и очень крепко проспал всю ночь.
   После завтрака гости оказались предоставленными сами себе. Вместе с двумя здешними джентльменами я вышел на луг, чтобы выкурить по утренней сигаре. Поднявшись по холму, наша небольшая компания остановилась на пригорке, с которого открывался превосходный вид на замок, и предалась созерцанию.
   - Умно придумано, честное слово, - изрек одобрительно сэр Джон.
   - Мог ли я предположить, что окажусь когда-нибудь в Свэйлклиффе? смешливо поддакнул второй. Что-то в их напускной веселости необъяснимым образом напомнило мне тех станционных лоботрясов.
   - Свэйлклиффский замок. Звучит! - продолжал тем временем мой второй компаньон. - Глядишь, постепенно к этому и привыкнем.
   - Привыкнете к чему? - поинтересовался я.
   - Как, вы разве не знаете? - удивился сэр Джон, вынимая изо рта сигару.
   - О чем именно? Видите ли, я в этих местах впервые.
   - Тогда все ясно. - Он сунул сигару обратно. - Дело в том, что до прошлого года Свэйлклифф был... тюрьмой.
   Я вздрогнул: наверное, это было заметно.
   - Что такое? - спросил, посмеиваясь, сэр Джон. - Похоже, известие это не очень-то вас обрадовало.
   - Да уж, не очень. - Моя попытка рассмеяться не увенчалась особым успехом. Еще одно совпадение - удивительное само по себе.
   - Строение решили продать за бесценок. Земля, здания, строительные материалы - все перешло в полное распоряжение нового хозяина. Из-за постоянных речных разливов - ну, и еще по кое-каким причинам - всех заключенных перевели в Саутбери, что в десяти милях отсюда. Паркер же, купив землю, вознамерился осушить болота, так что все останутся в выигрыше. Но вы, я вижу, никак не придете в себя.
   - Провести ночь в тюремной камере, - пробормотал я. - Есть, знаете ли, что-то мрачное в самой этой идее.
   - Ну, дом - он не человек: хозяев не выбирает, - философски заметил сэр Джон. - А по респектабельности наш Свэйлклифф иному фамильному поместью даст фору. Заведение это было во всех отношениях образцовое.
   Тем временем я окончательно сумел взять себя в руки.
   - Что ж, остается только надеяться, что он не оставил в себе никаких зловещих воспоминаний.
   - Кажется, есть где-то там камера с привидением, - усмехнулся мой компаньон. - Но что за взломщик решил в ней поселиться навеки, а главное, почему - этого я, хоть убейте, не знаю...
   И разговор перешел на другую тему. Из тысячи историй о привидениях внимания заслуживает в лучшем случае лишь одна, в этом я не. сомневался, но... Не она ли попалась мне на пути? Я решил, что расспрошу обо всем Паркера, но только не сегодня - во всяком случае, не до начала бала.
   Танцы закончились на рассвете, и это меня, боюсь, не слишком расстроило. Тут только и вернулся я в комнату, к которой испытывал теперь глубочайшее отвращение. Вставать пришлось рано: сразу же после завтрака нужно было готовиться к отъезду. Паркер к гостям не вышел. Легкий приступ подагры вынудил его остаться в спальне. Я отправился к нему попрощаться и обнаружил хозяина в обычном для него жизнерадостном расположении духа.
   - Помните: в Свэйлклиффе вы всегда желанный гость. А что, вид ему мы придали вполне приличный - вы не находите?
   - Избавить бы еще это строение от кое-каких мрачных ассоциаций - вот тогда успех можно было бы считать окончательным, - многозначительно заметил я.
   - Но разве нам этого не удалось? - беззаботно воскликнул Паркер.
   - А от постояльцев с расшатанной нервной системой вам, случайно, никаких жалоб не поступало? Не удивляйтесь: для такого вопроса у меня имеются веские основания.
   - Что вы хотите этим сказать? - резко спросил он.
   - Гнетущие ощущения, странные разговоры - ничто не беспокоит тут ни вас, ни ваших гостей?
   - Чертовы слуги, - пробормотал он смущенно. - Неужели этот старый болван Дэвид...
   - Он всего лишь намекнул на нечто, о чем я в ту же секунду забыл бы, если бы за четыре часа до этого, едва только переступив порог комнаты, сам не стал жертвой странной... если хотите, галлюцинации. Она-то - в совокупности с его замечанием - и вынудила меня задать вам этот вопрос.
   Паркер заерзал, всем своим видом выражая крайнее нетерпение.
   - Ну же, мистер Мильфорд, вы человек благоразумный. Расскажите-ка лучше, что вы там такое увидели - вернее, подумали, будто увидели.
   - Боюсь, если рассказать вам это, вы в моем благоразумии усомнитесь.
   Кажется, мое признание не пробудило в Паркере любопытства - оно всего лишь привело его в величайшее раздражение.
   - Если так будет продолжаться и дальше, придется снести все крыло хотя бы ради того, чтобы положить конец всей этой болтовне.
   - Будет продолжаться... что?
   - Я спал в той комнате целую неделю и ничего не видел!
   - Ну а, кроме меня, имеются еще очевидцы?
   - Слугам там каждый вечер что-то мерещится. Что именно? Черные псы, женщины в белом, рыцари в доспехах, громыхающий цепями скелет - одним словом, всякая ерунда.
   - А с этой комнатой... или, точнее, с камерой, не связано ли какой-то истории?
   - Неужели вы думаете, дорогой мой, что я стал бы об этом расспрашивать? Если и ходят о ней какие-то слухи, то я всеми силами стараюсь их избегать. Впрочем, могу рассказать об одном происшествии: оно, несомненно, имеет какое-то отношение к делу.
   Не так давно у нас гостила одна дама, приехавшая дать уроки рисования моим дочерям: талантливая художница, но очень уж нервная, впечатлительная, чтоб не сказать, истеричная. Зная о том, я не стал посвящать ее в прошлое нашего замка, но кто-то, видимо, проговорился. Поскольку строительные работы еще продолжались, эту комнатку пришлось отдать ей. Однажды вечером женщина вне себя от ужаса и возбуждения вбежала к моим девочкам и заявила, что видела у себя в комнате нечто ужасное. Им удалось успокоить учительницу, но вернуться в комнату она отказалась наотрез. Более того, поначалу эта сверхчувствительная особа, опасаясь насмешек, не стала рассказывать, что ей такое привиделось, а пообещала впоследствии изобразить свое видение на холсте. Она сдержала слово.
   - Вы сохранили ее рисунок? - спросил я, сгорая от нетерпения.
   - Да, случилось так, что он сохранился. Я собирался его уничтожить, но потом отложил в сторону, и все это вылетело у меня из головы.
   Я пристал к Паркеру с просьбами показать мне картину. Наконец он с явным неудовольствием открыл дверцу стенного шкафчика и вынул оттуда большое полотно.
   - Умело сработано, но очень уж вычурно. А так, в целом - вполне убедительный получился сюжетец с призраком.
   Он развернул передо мной холст. Потрясение, которое я испытал в тот момент было невероятным: ценой лишь неимоверных усилий, дабы не остаться в глазах хозяина полным безумцем, мне удалось сдержать свои чувства. Мебель где-то неясная, очерченная лишь тенью, где-то видимая отчетливо под лучами лунного света, открытое окно с раздвинутыми шторами, а между ними - зловещая фигура с сокрытыми чертами лица - все было воссоздано художницей в мельчайших деталях!
   - Вот видите, - заметил Паркер после некоторой паузы. - Только начнешь размышлять о прошлом нашего Свэйлклиффа, как воображение такое тебе нарисует!
   Но я-то приехал в замок, ничего не зная о прежних его обитателях!
   - Ну что ж, сейчас мы с этим художеством и покончим, - решительно заключил Паркер. - У меня лично галлюцинации такого рода не вызывают ни малейшего интереса.
   - А не могли бы вы отдать эту картину мне? Я-то как раз и неравнодушен к галлюцинациям такого рода. Обещаю не сплетничать и никому не показывать этот рисунок дома.
   - Как будет угодно, - безразличным тоном бросил хозяин. - Но, ради всего святого, как собираетесь вы унести картину такого размера?
   - Очень просто. - Я вынул нож и, отделив холст от деревянной рамки, свернул его в трубку, которую можно было зажать в ладони.
   Обстоятельства, сопутствовавшие этому моему приобретению, были слишком поразительны, почти невероятны. Мне требовалось время, чтобы оправиться от потрясения, ибо разум отказывался верить тому, что произошло.
   IV. Святоша Джо
   В Лондоне я опоздал на пригородный поезд и, поужинав на станции, добрался до Кросс-Хиллс лишь в десять часов вместо шести. Оставив саквояж носильщику с тем, чтобы тот утром доставил его в дом, я отправился через поля напрямик. Вскоре тропинка вывела меня на дорожку, огороженную от наших земель частоколом с калиткой, ключ от которой лежал у меня в кармане.
   Я щелкнул замком и вышел в рощицу, откуда было рукой подать до деревенского летнего домика, служившего мне очень удобной курительной комнатой: он был основательно выстроен, покрыт вереском, уложен циновками, а меблирован простым деревянным столом, кушеткой и стульями. Несколько книг, канцелярские принадлежности и газеты, которые я успел принести сюда уже после приезда, придавали интерьеру вполне жилой вид. Именно здесь и решил я повесить картину с изображением призрака. Место показалось мне вполне безопасным: домик запирался, так что никто кроме меня проникнуть сюда не смог бы. Дома же слуги матери непременно пронюхали бы о картине, а я обещал Паркеру держать язык за зубами. При свете лампы я расправил картину, слегка помявшуюся в пути, и четырьмя кнопками прикрепил ее к настенной циновке.
   Боже милостивый, что же это был за кошмар! Я поймал себя на том, что при всем своем отвращении не в силах оторвать от картины взгляда. Насколько же точно воссоздавала она мои собственные воспоминания! Или опять-таки причиной всему - мое воспаленное воображение? Я начал понимать, почему старина Паркер стремился как можно скорее от нее избавиться. Наверное, и мне следовало бы поскорее этот холст уничтожить. Впрочем, сейчас это было бы уже непросто.
   Я решил, что оставлю картину здесь по крайней мере до тех пор, пока тайна ее как-то не разрешится, а пока этой же ночью напишу коменданту Саутбери письмо с просьбой провести соответствующее расследование.
   Но видеть картину на стене перед глазами было невыносимо. Взяв старый номер "Тайме", я приколол его поверх холста булавками, после чего взял фонарь и повернулся, чтобы отправиться через лес домой.
   В эту минуту снаружи послышался глухой стук, словно человек спрыгнул в траву с частокола. Я прикрутил фитиль и, прильнув к щели в стене домика, попытался разглядеть происходящее снаружи. Что могло привести сюда постороннего в такой час? Догадаться нетрудно. Мясная лавка в соседнем городке ломилась от дичи, и поставщиками ее были, конечно же, не те добропорядочные граждане, что имели разрешение на охоту.
   Луна скрылась за облаками, но было достаточно светло, чтобы я мог разглядеть фигуру человека, пробиравшегося сквозь заросли. Не будучи особенно ревностным блюстителем закона об охоте, я все же решил во что бы то ни стало установить личность браконьера. Вполне возможно, на воровство его толкнула нужда: несчастная жена, больные детишки - но если так, я должен был знать об этом наверняка.
   Впрочем, пока незнакомец продирался сквозь кустарник, мне удалось хорошенько его разглядеть: вне всяких сомнений это был Святоша Джо горе-трезвенник, в прошлом разносчик церковной литературы, а ныне раздуватель мехов! Негодяй скрылся в глубине рощицы, где, несомненно, успел заранее установить западню. Ни сообщников, ни огнестрельного оружия у Мерфи быть не могло, поэтому я решил, что одолею его голыми руками. Пока пришелец возился с капканом, я выскользнул из дома и засел в укрытии, отрезав ему обратный путь к палисаду. В тот самый момент, когда Джо повернулся, чтобы убраться с добычей восвояси, я подскочил к нему и ухватил его за шиворот.
   - Отпусти, чертов сторож! - зарычал он. - А не то заявлю, что сам тебя тут застукал! Докажи потом, что не ты поймал птичку! А ну, прочь! Вот тебе, получай! - Яростным усилием Джо вырвался из моих объятий и начал сыпать ударами направо и налево. Мы сцепились, и он стал драться яростно, как дикий зверь, проявив при этом силу которая немало меня изумила. С минуту мне пришлось защищаться, но потом после обмена оплеухами я хорошенько прицелился и одним ударом опрокинул противника на землю. Бессильно распластавшись, он принялся кряхтеть о том, что со Святошей Джо, дескать, покончено навсегда.
   - Поднимайся! - крикнул я, заподозрив притворство. Мерфи покачал головой, Конечно же, он узнал меня и укоризненно заныл теперь о том, что во всем теле у него не осталось-де целенькой косточки - а все из-за несчастной птички, которую прикончил он ради того лишь, чтобы избавить от лишних страданий. С детства, оказывается, этот добряк не мог спокойно взирать на то, как страдают несчастные твари.
   Я поднял фонарь. Его лицо показалось мне противоестественно бледным. Видя, что без посторонней помощи Мерфи идти то ли не может, то ли не хочет, я поднял его и затащил в летний домик, решив, что очень скоро пойму, действительно ли не рассчитал силу ударов, или (что куда более вероятно) негодяй получил лишь легкую взбучку, разумеется, более чем заслуженную. Я усадил его на стул и зажег свечи. Мерфи был бледен и сотрясался всем телом от страха, боли или нервного потрясения - этого я понять не мог.
   - Мастер Мильфорд, - заявил он торжественно, - я умираю.
   - Умираешь? Вздор. Насколько позволяют мне судить мои скромные познания в медицине, ты отделался несколькими ссадинами. С какой стати ты набросился на меня, будто дикая кошка? Меньше всего я ожидал, что ты начнешь драться.
   - А во мне ведь дьявол сидит. Попробуйте только его разозлить! ответил Мерфи, состроив нелепейшую в его положении горделивую мину. - Многие на себе это уже испробовали. - С этими словами он вяло стукнул по столу кулаком. - А потом ревматизм меня доконал. Все эта церковь - ух, и сыро же там!
   Но пока он говорил, обнаружилась истинная причина - как неожиданной его энергичности, так и столь же резкого приступа слабости: я вынул из кармана у Мерфи наполовину опустошенную фляжку и помахал добычей у него перед носом.
   - Ревматизм, говоришь? Вот, оказывается, чем ты решил подбодрить себя, негодяй, прежде чем решился влезть ко мне на участок! Ну, конечно, ты и в субботу был пьян - когда утверждал, что позабыл запах вина и в рот не берешь больше ни капли!
   - Исключительно в лечебных целях, - проговорил он мрачно, и вместе с тем очень лукаво. - Только по рецепту врача. Вот вы в медицине кое-что смыслите - сами сейчас признались. Избили человека до полусмерти прописывайте ему теперь чего-нибудь для выздоровления.
   - Ну, нет, - ответил я, ни на секунду не сомневаясь в том, что лекарства своего он принял уже достаточно. - Выпей воды, если уж так обессилел.
   Я отошел к полке, чтобы взять оттуда кувшин, но не успел повернуться к негодяю спиной, как он вскочил - откуда взялись только проворство и сила! схватил фляжку, неосторожно оставленную мной на столе, и осушил ее с такой жадностью, будто там действительно находилась вода, после чего откинулся на спинку стула, изобразив на физиономии неописуемое блаженство.
   - Ах, негодяй, да как же тебе не совестно! - вскричал я в ярости от собственного бессилия. - Живешь на вспомоществование прихода, притворяясь трезвенником, а сам глушишь бренди, да такими дозами, какие способны прикончить и гиппопотама. Мало того, что вор - ты еще и пьяница!
   Он продолжал глазеть на меня, радостно и тупо. Наверное, сам Господь Бог не в силах был прошибить сейчас эту стену тупого самодовольства.
   Тем временем алкоголь подействовал на Джо возбуждающе, и язык у него развязался. Впрочем, насколько я помню, он всегда очень непрочно держался у него за зубами.
   - Вор вору - рознь, - начал он. - Один верхом скачет, другому и за ограду - ни-ни. Вот Мик, к примеру, наш юный дьявол...
   - Ах, этот бродяга! - воскликнул я, не в силах сдержаться, ибо одного только этого имени было теперь достаточно, чтобы привести меня в бешенство. - Да вы с ним - два сапога пара.
   - Неужто вы его повстречали? - Моя горячность возбудила его любопытство. - Где, хозяин? Бьюсь об заклад, купается в роскоши, пока честные труженики вроде Джо Мерфи голодают, перебиваясь жалкими крохами. Пусть только сунется сюда - мигом все переменится, - уж я о том позабочусь! - добавил он неожиданно.
   - Да вы же всегда рядом были, водой не разольешь, - заметил я, пораженный злыми нотками в его голосе. Но Джо и ухом не повел.
   - Этак и с граблями недолго сдружиться. Тут главное, не зевай: того и гляди, по лбу хватят. Скажите мне, где он, хозяин: уж я-то денежки из него выжму. Ловко старого друга пристроил: побираться заставил приходской милостыней! А ведь одно мое слово, и полиция тут как тут: мигом упекут его за грабеж.
   - Что ж, и поделом бы. - Любой намек на то, что Мику могут грозить какие-то неприятности, доставлял мне теперь удовольствие. Кроме того, я решил вытянуть из Джо как можно больше и, заметив, что мысли его с каждой секундой становятся все туманнее, сделал вид, будто целиком разделяю его чувства.
   - Конечно, я и сам хорош: поверил ему на слово. Ну, и все проворонил, конечно. Ждал, что поделится - как же! А Сэмпсон ведь знал, Сэмпсон все знал, - добавил он едва слышно.
   - Знал, что Мик его обокрал? - Вопрос мой прозвучал слишком резко. Джо насторожился.
   - Этого я не говорил, - покачал он головой с тошнотворной ухмылкой.
   - Но ведь старик действительно знал! - Я, кажется, начал уже входить в свою роль. - Он ведь Мику ни гроша не оставил - это ли не доказательство?