Дрейк Дэвид. Флот

   – Вай, здорово! – воскликнул Лаярд. Взвод людей пробился сквозь водоворот врагов. Их ружья остановили бойню. Но один из смельчаков получил стрелу в глаз, и, ему, чтобы обрести покой, понадобилось, как затеку, несколько минут на руках у товарища в гуще бушующей битвы. После такого повреждения мозга его нельзя уже будет воскресить. Будут лишь похороны в Форте, прощальный салют, сигнал тушить огни и письмо, которое получат родители.
   Восмайеру искренне хотелось самому участвовать в сражении, но он не испытывал романтических иллюзий. Что ж, его время прошло. Он был произведен в полковники, а его обязанностью было направлять людей – так, чтобы выполнить работу с минимальными потерями.
   С учетом сил, которыми он располагал, эта операция была проведена весьма искусно. Вскоре последние Чо-Ленги отыскали пути отхода, которые он приказал оставить для них, и спасались бегством на восток. Его люди освободили пленных от пут, оказали первую помощь раненым, отнесли их в транспорт и построились перед Восмайером который уже приземлился. Жители разрушенного Аракума толпой направились к ним.
   Уцелевших даже больше, чем он ожидал – около сотни. Старейшина увел их в каменный храм, который им удалось отстоять. Варвары торопились и не стали терять времени на осаду. Теперь защитники встретились с освобожденными сородичами, чтобы обнять уцелевших и отпраздновать, либо тихо отойти в сторону и предаться скорби.
   Старейшина племени, степенное седое существо, со всей почтительностью приветствовал Восмайера, затем отвел его в сторону.
   – В наших душах сохранится вечная благодарность вам, – произнес айкс.
   – Ваши слова наилучшая благодарность, – ответил человек через транспондер. – Как хотел бы я прибыть раньше. Разве вас не предупредили?
   Волна отрицания пробежала по фиолетовой мантии.
   – Пелена облаков закрыла Проход Упавшей Звезды. Должно быть, они воспользовались этим, чтобы застать врасплох стоящий там гарнизон, затем двинулось за облаками по плато. Когда облака рассеялись дневным светилом, они были у наших дверей.
   – Плохо, – проговорил Восмайер. – Мы должны позаботиться о вас и помочь отстроиться, иначе придет зима и вы насмерть замерзнете. А потом – поставить новую крепость в Проходе. Я постараюсь раздобыть еще огнестрельное оружие. – Он подразумевал что-нибудь попроще, с чем туземцы могли бы управиться.
   Благодарность долго не покидала янтарные глаза:
   – Ты очень добр к нам, дорогой чужеземец.
   – На это есть свои причины, – грубовато ответил Восмайер. – Вы стоите между диким народом и богатыми странами внизу, "…которые кормят города Сируину, а те кормят нас и производят то, что необходимо для нашей миссий".
   Старейшина тяжело опирался на посох. Прошедший день и нестарых айков превратил в стариков.
   – Но, я слышал, ты не ешь нашей пищи. – Голос его дрогнул. – Мы, которых ты спас, не можем предложить тебе Чашу Братства.
   – Та пища, что мы едим, выращивается на землях, защищенных от грабителей. – Можно позабыть про экологические изменения и оставить в стороне тот факт, что плантации в основном выполняли роль резерва, на случай, если враги уничтожат синтезаторы. – Это мы у вас в долгу.
   – Будем стремиться оставаться достойными такого отношения. – За этими словами стояла надежда, что когда-нибудь этот народ заслужит поддержку не только в борьбе с кочевниками, но и с голодом, эпидемиями и помощь в освоении земель. Слухи о том, что люди сделали для Сируину ходили самые фантастические. Для этого силы их должны быть неисчерпаемыми.
   "Если бы это было так, – пронеслось в голове у Восмайера. – О, если бы мы только могли донести до вас частицу того, что известно нашей расе. Но мы не боги и не короли в ваших землях. Мы всего лишь гарнизон, удержавший проход на отдаленной границе".
 
   – Попрошу к порядку, – призвал Джайо, и собрание подчинилось. В голосе его, усиленном репродукторами, оставалась смягченные стальные нотки. На экран позади сцены передавались наши увеличенные изображения. Я гадала, случалось ли прежде собравшимся здесь одновременно видеть вблизи обращающихся к ним. Жизнь каждого была всегда так скудна, хотя, на самом деле, может быть и не всегда?
   – Важно посмотреть, сколько соберется на эту встречу, – продолжал Джайо. – Если бы против эвакуации возражали немногие, то не о чем и говорить. Вы могли бы возражать, но вам все равно пришлось бы подчиниться. Что ж, счетчик показывает, что собралось 537. Цифра внушительная. Митинг состоится.
   – Я не буду терять время на обсуждение петиции, которая ходит по рукам. Я навел справки на высшем уровне. Нет возможности восстановить военное присутствие на Прокрусте.
   Среди собравшихся поднялся ропот. Глаза и зубы засверкали на разъяренных лицах. Джайо поднял руку призывая к тишине.
   – Спокойнее, – сказал он. – С точки зрения эффективности, Совет совершенно прав.
   – Посмотрите. Изначально мы создавали военную базу на окраине территории Альянса. Расположение солнца здесь удобно для контролирования района, где кочевники и воинственные лорды нарушали покой мирных жителей. Первое время наши корабли обеспечивали сопровождение и охрану. Впоследствии, с течением времени, они разыскивали и уничтожали бандитские гнезда.
   – Кроме местоположения, на Прокрусте имелся еще один фактор, и этот фактор – решающий для устройства базы. Здесь единственный мир, в котором люди могут существовать без искусственной поддержки.
   Послышались смешки. Разве селекция тела и ряд случаев биомодификации не считаются искусственными? Бригадир невозмутимо продолжал:
   – Более того, обитающие здесь разумные существа в основном подходят для развития прединдустриального общества. Они способны производить большую часть необходимых продуктов и вооружения с весьма небольшими затратами. Иначе содержание аванпоста вдали от центров Альянса было слишком дорого, причем дороговизна для Флота не в деньгах, а в людях и ресурсах, срочно необходимых где-то еще.
   – Цивилизованные аборигены горели желанием помочь. Они понимали насколько это для них выгодно. Но при столь примитивной технологии переустройство для работы на Флот потребовало бы почти всей энергии. Больше они не могли обороняться от варваров и полуцивилизованных бунтовщиков. Мы занялись этой проблемой – то есть обучением и подготовкой к новым проектам.
   – Вот почему вы попали на Прокруст. Других причин не было. Теперь подразделения работали на нужд войны с Халианами.
   Тон его стал более мрачным:
   – Зачем я возвращаюсь к этой всем известной истории? Сегодня вечером вы не отряд, которому дают задание, а люди, собравшиеся, чтобы решить, как им быть дальше. В первую очередь, вы должны решить, чего хотите на самом деле. Если не разложить все по полочкам с самого начала, то вы проведете эти несколько часов в бесполезных спорах, вместо того чтобы продвинуться в решении реальных задач. И при лучшем раскладе сомнительно, чтобы подобная толпа могла прийти к согласию и действовать целенаправленно. Но если уж столь многие выказали свои намерения придя сюда, я готов дать вам шанс.
   – Прежде, чем доложить об имеющихся у вас возможностях, я хотел бы узнать поточнее, к чему именно вы стремитесь. Время митинга ограничено и надо обсудить главное. Вопросы?
   В толпе поднялась рука.
   Объектив отыскал, кто желает выступить и спроецировал на экран – очень молоденькая, наверное, идеализм еще не выветрился. На ресницах дрожали слезинки.
   – Разве Флот не знает, где наше место? – спросила она. – На той планете, что мы оставили, с нашими друзьями!
   Я взглянула на Джайо, и на мгновение что-то изменилось в его лице, как раньше у Восмайера. Но воспоминание было не столь резким, подумалось мне, и, возможно, способно было бы вызвать слезы на глазах бригадира, окажись он сейчас в одиночестве, – если только он еще не разучился плакать.
 
   Большие изменения произошли за сто лет в Сируину. Шахты и отвалы покрыли склоны гор: Дороги и рельсы паутиной легли на равнины, избороздили скалистые кряжи. Заводы подчинили себе город, где возникли когда-то. Среди бурых и желтых пастбищ, посевов, лесов виднелись полосы шелестящей зелени и цветущей белизны злаков, которые когда-то росли на Земле. Моторы тянули больше экипажей, чем затеки; и галантные кавалерийские кавалькады остались лишь для церемоний: потомки воинских кланов становились техниками, барды уже пели не о древних деяниях, а о чудесах наверху среди звезд. Святыни посещались редко. Ныне те, кто мог путешествовать, отправлялись в паломничество за облака, чтобы своими глазами увидеть звезды.
   Но Сируину не-лишился своей души. Новые строения гармонировали со своим окружением грациозными колоннами и башенками. Деревенские жители все чаще танцевали с наступлением весны, а на урожай приглашали в дом духи предков – точный календарь лишь прибавил праздникам значительности. Грани условностей постепенно стирались и высокородные относились к простым смертным лучше, чем до прихода людей. Рост благосостояния способствовал процветанию искусств, расцвет творчества достиг высот, невиданных в Века Дорвы. И главное, в стране царил мир. За северной границей шевелились Илкаи, но уже несколько поколений они не отваживались на вторжение. Каждый мог спокойно жить своей жизнью, своими мечтами.
   По-прежнему высились стены и башни Оуахаллазина, алебастр венчали сине-зеленые купола. По-прежнему за городом низвергалась с утеса река Таурури и приглушенный гул наполнял улицы и дома. По ночам зажигались лампы, как раньше масло, но гораздо ярче, а гидростанция была построена так, чтобы не портить картину снежной чистоты водопада.
   С террасы Джайо окинул взглядом легкую дымку, поднимавшуюся от воды. Бриз нес прохладу, как благословение после дневной жары; давление воздуха на этой широте меньше двух бар, и дышалось довольно легко. Взгляд его скользнул по стене, увитой цветущей лозой, и потоку, устремляющемуся в каньон. Вода ослепительно сверкала. Он посмотрел вверх и заметил на уже начинающем темнеть небе нежный дрожащий отсвет. Солнце яростно пробивалось сквозь пелену облаков, окрашивая все в пурпур. Странно, что столь яркая звезда может создавать столь изысканную красоту. Но дальше к северу клубились черные тучи и мелькали вспышки молний.
   Тазру указал в том направлении.
   – Наши предки сочли бы это знамением, – глухо проговорил айкс. И действительно, гроза слишком яростная даже для южной зоны Прокруста. – Они бы решили, что Сеятель Смерти готов отправиться в путь.
   – Вы ведь больше не верите в знамения, – ответил Джайо.
   Верховный Мэр издал свистящий звук, перекрывший неумолчный грохот, водопада. У человека это означало бы вздох.
   – По крайней мере, мы сохранили восприятие мира, как единой целостности. Возможно, это и случайность, но так уж совпало, что буря обрушится на Илкайзан после твоих слов, что ты покидаешь нас.
   Джайо почувствовал напряжение. Нет, не станет он стоять и сносить обвинения, пусть даже предъявленные в столь мягкой форме.
   – Мы не бросаем вас. Я зашел предупредить заранее. Мы поможем вам приготовиться. И оставим средства для защиты.
   – У врага есть оружие сродни нашему. – Этого следовало ожидать. Илкаи были цивилизованы на свой лад, но их цивилизованность не предполагала сотрудничество с чужеземцами. Их ремесленники вполне способны делать огнестрельное оружие по украденным образцам.
   – Искусство войны для вас утеряно, но для них оно остается венцом творения. Их Властелин снедаем неистовыми страстями предков. Когда айкс слышит, что вам предстоит уйти, айкс начинает считать дни до разлуки.
   – У нас есть приказ, – проскрежетал Джайо. – Вы в Сируину должны научиться, что повиноваться приказам – значит быть солдатом.
   – Будет ли у нас время научится? Эта наука должна войти в плоть и кровь, не так ли? – Тазру умолк. Пальцы айкса стиснули парапет. – Возможно, я сейчас говорю нечто ужасное, но… прежде, чем уйти, вы можете уничтожить Илкаи. Для нас.
   Несколько ядерных взрывов. Несколько городов, пара миллионов жизней, окончившихся в огне; кричащие дети вдали от эпицентра, – расплавившиеся глаза и обгорелая кожа; уцелевшие, которые дерутся за то, что осталось; руины, голод, чума – создай пустыню и назови это миром. Джайо тщательно подбирал слова:
   – Ты действительно этого хочешь?
   – Не хочу. Но я должен был это сказать. У меня внуки.
   – По ту сторону границы тоже чьи-то внуки. К тому же, это поможет не надолго, а потом все вернется на круги своя. Мы, люди, обуздали Илкаи для вас, и стоило нам это больше, чем вы думаете. Мы не стали покорять их, ведь тогда нам пришлось бы направлять и защищать их, а это непосильная ноша. Теперь, если Илкаи исчезнут, дикие племена с другой стороны пройдут через их земли и обрушатся на вас. С Властелином вы можете хотя бы договориться.
   Гордость звенела: "Нас хотят выжать досуха, но мы не выжаты." Голос его смолк. Тазру опустил голову.
   – Нет, – пробормотал айкс, – ты прав, вам нельзя становиться мясниками. Мы должны сами противостоять нашествию. Боюсь, мы много потеряем. Оуахаллазим неминуемо падет. Но, вероятно, мы сможем отстоять сердце Сируину, а через многие годы вернуть остальное.
   – Прекрасно!
   Но воодушевление Джайо пропало, когда Тазру продолжал:
   – Но чем все это кончится? Истощим ли мы силы друг друга настолько, что в конце концов варвары покорят оба наших народа? Или Сируину станет чудовищем, еще более ужасным, чем сами Илкаи? Что бы не ожидало нас, жизнь дали нам предки, которые знали, что она станет не более чем воспоминанием, унесенным ночным ветром, как запах этих цветов. Я от души рад, что не доживу до этого.
   Пальцы айкса легко, точно перышки коснулись щеки Джайо.
   – Я буду скучать в разлуке, друг мой.
 
   Поразительно, насколько громкими и многочисленными были возгласы.
   – Ваша преданность достойна похвалы, – сухо отозвался бригадир. – Но клятвы вы приносили Флоту.
   – А как обстоят дела с ответной преданностью? – взревел Дилледа. – Что мы для высшего командования, – оловянные солдатики – не более того! – Он глотнул воздуха и добавил: "Сэр". – Но последнее заглушил шум толпы.
   Джайо поднял руку и резко опустил. Его жест мгновенно восстановил тишину.
   – Жалеть себя позорно, – бросил он. – Вы получаете, что положено – подходящее жилье и содержание…
   Общий рев прервал его. Что ж, я побывала в ветхих кварталах, ела в грязных кафе, видела, как маленькие девочки в испуге, убегают, а мальчики усмехаются, как отшатываются женщины, и недобро косятся мужчины, когда лишь наполовину похожий на человека Крусти проходит по улице или садится в автобус. Я присутствовала на паре вечеринок, где ветераны набивались в чью-то конуру или шатались по парку, передавая по кругу бутылки и закуску, не имея условий для лучшего отдыха. После нескольких заварушек все таверны в Беллегарде были для них закрыты.
   – У вас должно хватить мужества довольствоваться этим, – закончил Джайо. – Вас заберут отсюда, как только будет транспорт. Очень долго ждать не придется. Тогда те из вас, кто годен или может быть соответственно подлечен получат новое назначение. Там условия будут несомненно лучше, чем почти в любом уголке Прокруста. Те, кто негоден к продолжению службы, также получат необходимую медицинскую помощь, потом увольнение и пенсию. Что еще вам нужно?
   Вопрос был риторический, но справедливый. Флот не просуществовал бы столько веков, не заботься он о своем составе. Но в этом-то все и дело.
   – Сэр, нас распустят, – возразил Диледда. – И мы не будем больше в своей старой части. Наши части перестанут существовать.
   Я заметила, как помрачнел Восмайер. У него тоже было свое подразделение. И теперь он не более чем безымянный нажиматель кнопок в пыльном пенале офиса. Неудивительно, что он хотел уйти в отставку. Но наверное, если он вернется, ему и родные будут чужими.
   Диледда сел где стоял. Экран с беспощадной тщательностью демонстрировал. Что сделало с ним истощение. Его бормотание, стоившее определенных усилий, пролетело по лугу невнятным шелестом и затерялось среди деревьев.
   – Теперь нам остается положить форму на полку, Лиа и мне. Мы нигде уже не нужны. Мы знали, что эти кончится, когда были молодыми и добровольно пошли на биомодификации. Но думали, что после увольнения сможем осесть там, куда забросит судьба. Заведем маленькую ферму…
   Некоторые физические изменения практически необратимы, и подвергшийся таким биомодификациям начинает понемногу меняться, и в итоге уже не может стать прежним. Медики в Порт Тау Кита пожалуй сумели бы добиться, чтобы сержант дышал без аппарата в среде с нормальным давлением, но не вернуть ему полноценное здоровье уже не сможет никто. Он будет хрипеть и трястись, пока быстро бегущее время не доконает его.
   – Вы получите ваши пенсии, – повторил Джайо. – И найдете место для жилья.
   Торсов решил вмешаться.
   – Сэр, я полагаю, это очевидно, – сказал он. – Надо двигаться дальше и решить, как с ними быть. Могу я высказать соображения?
   Бригадир кивнул.
   Торсов выступил вперед. В переливающейся одежде и с золотистой бородой он напоминал языческого бога, явившемся перед сборищем троллей. Взгляд его голубых глаз обежал собравшихся и на несколько секунд задержался на Диледде, словно о чем-то напомнил ему. А затем он заговорил, и первые слова, произнесенные низким голосом, были:
   – Я знаю, что может чувствовать старый солдат, прибывший из чужого мира…
 
   Терренев неплохая планета для нормальных людей, а в местах, где климат не вполне идиллический, – не слишком дорогая.
   Ветер с Северного полюса пронизывал холодом, осыпал мелким снегом, но в этом ощущались бодрость и вызов, а когда становилось достаточно и того и другого, можно было войти внутрь. Дома Обурга стояли вплотную, задней стеной к зиме, окошки приветливо светились.
   Из-за этого сторожка казалась вдвойне заброшенной, одинокое прямоугольное строение за пределами города, в белой прерии. Торсков прохаживался, заставляя кровь бежать быстрее. Вдруг бодрый настрой исчез и, немного поколебавшись, он потянулся к панели вызова.
   Прошла минута или две. Вероятно, привратник изучал его. Сколько трудов ему стоило получить желаемое приглашение: найти человека, постоянно ведущего дела в Обурге, практически навязать знакомство, потом охаживать несколько дней. Вдобавок, он пообещал, что не станет записывать свои наблюдения ни на бумаге, ни на видео или аудио.
   Герметичная дверь открылась. Он зашел в кессонную камеру. Дверь закрылась и затарахтел насос, разжижая атмосферу. Одновременно уменьшилась влажность. Его слизистую словно обожгло, и он надел носовую маску. Трубка была подведена к бутылке с водой и увлажнителю. Это устройство ему пришлось изготовить самому. Ничего подобного в продаже не было. Жители города практически никогда не появлялись в Сторожке.
   Внутренняя дверь открылась, и он шагнул внутрь. Жара мгновенно охватила его. Свет был приглушенно красным. Он пожалел, что не прихватил дополнительный кислород; но особой активности он проявлять не собирался – лишь осмотреться и побеседовать с теми, кто согласится.
   – Для удовлетворения собственного любопытства, – признался он тогда. – Я любопытствующий, дилетант. Конечно, если я смогу что-то сделать, чтобы помочь вашим людям…
   – Не сможете, – ответил Вентура. – Слишком поздно. Разве что, многие из нас, я думаю, с удовольствием послушают рассказ о ваших приключениях. Вот почему вас допустили сюда. Жизнь наша слишком замкнута.
   – Она должна быть такой?
   – А что еще остается?
   Вентура ожидал Торскова. Мрачный, с широкой грудной клеткой, он выглядел иссохшим, как большинство ветеранов Иремоса. Его манера одеваться была несколько шокирующей, хотя известно, что здесь вообще одеваются весьма необычно. На голове его водружена была шотландская шапочка с изысканным плюмажем, плащ с зубчатой каймой накинут поверх расшитого камзола, свободные брюки из флюоресцентного материала ниспадали на странные башмаки. Он перехватил взгляд посетителя и криво улыбнулся.
   – Одежда для нас многозначна, – заметил он. – Это единственная игра, которую мы можем себе позволить.
   – Они пошли по коридору. Несколько дверей вели в апартаменты. Вентура приоткрыл дверь и разрешил заглянуть. Обитатели отсутствовали. Запорами никто не пользовался, не имея ничего ценного. В комнатах почти нет мебели, и сами комнаты настолько малы, что больше похожи на камеры.
   – Когда мы сложились, чтобы построить этот дом, на удобства уже не осталось денег.
   Сувениры с Иремоса попадались всюду.
   – Да, полагаю, многие вернулись бы туда, будь у нас шанс. Не то, чтобы там рай, но это пространство, целый мир – пустыни, горы… восходы над Горьким Океаном… Но договор с аборигенами запрещает Только несущим службу разрешена посадка.
   – Вы предвидели, что этим кончится? – спросил Торсков и тут же понял, что сморозил глупость.
   – Ха! Разумеется, нет. Мы знали, что в земных условиях будем нуждаться в специальных системах поддержки, но предлагаемая премия вроде бы компенсировала неудобства. Тогда мы были молоды После увольнения – что ж, в конце концов большинство из нас плюнули на все. Все попытки были безнадежны. Поэтому мы образовали эту колонию Обург предложил место бесплатно, потому что строительство должно было поднять местную экономику; и мы по-прежнему делаем там покупки Враждебности нет. Народ в городе старается быть дружелюбным, устраиваются совместные встречи по праздникам… или устраивались. В последнее время это прекратилось.
   Торсков кивнул. Он слышал, как называют обитателей Сторожки: то надменными, то сумасшедшими.
   – Просто мы слишком на них не похожи. – Вентура говорил без умолку. Наверное, долгие годы он бессознательно тосковал по возможности выговориться. – Поэтому мы мало играем в представлениях, мало читаем или общаемся с внешним миром. Он значит для нас все меньше и меньше Или слишком о многом напоминает. Ваши истории должны быть славным развлечением, если вы будете избегать упоминаний о делах людских.
   Встречные пристально рассматривали незнакомца. Не все были причудливо одеты, но у каждого была эмблема: повязка на голове, пояс, брошь, медальон или нашивка на плече. Похоже, всем не меньше пятидесяти. Как правило, они молчали, даже в компании. Они давно уже истощили все темы разговоров.
   Коридор выходил в большое центральное помещение, что-то вроде зала отдыха. В отходящих комнатах люди играли в кладовщиков и ремесленников. Торсков заметил, что поделки продаются в Обурге. Ему сказали, что случайные туристы их покупают.
   Вентура указал на богато украшенную дверь между колоннами, увенчанными крылатым диском солнца.
   – Святилище, – пояснил он. – Здесь происходят Таинства.
   Он огляделся и понизил голос.
   – С ними стало сложно управляться. Дайте нам какое-нибудь дело. Иллюзию значимости того, что осталось от нашей жизни.
 
   – И без надежды на будущее, и вы знаете это.
   Когда хотел, Торсков мог быть красноречивым. Голос его подобно волнам прокатывался по поляне, и был в нем еще морской бриз, приносящий свежесть из-за горизонта. Растерянная и рассерженная толпа внимала ему так же жадно, как и я.
   Напряжение достигло предела.
   – …никогда. Но вы не связаны этим. Вы свободные мужчины и женщины. У вас есть завтрашний день. Так вперед? Выбирайте назначение свое!
   – Вы можете вернуться на Прокруст.
   Общий вздох взорвался криками. Толпа забурлила.
   Мой взгляд упал на Диледду и его жену. Охваченные внутренним огнем, они схватились за руки.
   Торсков поднял руку, требуя тишины. Когда шум постепенно улегся, его слова прозвучали уверенно:
   – Флот предоставил вашу планету собственной судьбе. До сих пор там ничего ужасного не случилось. Но вы знаете, что скоро может случиться, если вы, собравшиеся сегодня здесь, не предотвратите это. Вы способны. Вас всего несколько сотен, но вы знаете тот мир, знаете военное и инженерное дело, у вас есть все необходимое, чтобы взять на себя руководство. Арсеналы и заводы на месте. Космический корабль, способный войти в атмосферу, сам по себе мощное оружие – один его звук может разогнать армию железного века. Мы можем охранять Сируину, пока под нашим руководством они станут создавать оборону. Потом мы сможем спасать цивилизацию по всей планете. Можете вы мечтать о более замечательном будущем?
   Нельзя сказать, чтобы он увлек всех.
   – Ага, – прокаркал мужчина, чью потерянную руку предполагалось вновь отрастить в Порту. – Конечно, могу. Попасть под военный трибунал. – Раздалось несколько отрывистых смешков.
   – Но кто должен доставить нас? – спросила женщина.
   – Я, – ответил Торсков.
   Я потянула Восмайера за рукав.
   – Хочу походить и сделать отдельные снимки, – проговорила я сквозь общий шум. Он отсутствующе кивнул, трепеща от возбуждения. Джайо остался безучастным.
   Я спрыгнула вниз и стала протискиваться между телами, зажав в руке омниграф. Бас Торскова продолжал греметь:
   – У меня есть корабль, способный забрать всех вас, транспорт, принадлежащий этому Владению. Экипаж состоит на моей личной службе. На Беллегарде это означает, что они мои, равно как и вы были принадлежностью ваших подразделений. На корабле имеются два вспомогательных челнока для высадки на планету и запасы на год, пока-мы не восстановим на Прокрусте синтез и сельское хозяйство. И сейчас корабль уже на орбите!