Дрейк Дэвид. Щит судьбы (Велиcарий - 3)

   - Брюхом вниз, на полу, как я и говорила! Покачиваясь, она встала и подняла вверх последнюю бутылку вина. Держала ее над головой, как флаг во время битвы.
   - Снова победа! - закричала она. Затем рухнула на подругу.
   * * *
   Слуги, относившие двух женщин в спальню Антонины вскоре после этого, не смели ни смеяться, ни выказывать неуважение.
   Ведь за их спинами шли Юлиан и трое улыбающихся фракийцев, которые были готовы быстро призвать слуг к порядку. По-фракийски.
   - Пусть спят вместе. Им надо выспаться, - заявил Юлиан. И повернулся к друзьям.
   - Традиция.
   Фракийские головы торжественно кивнули.
   * * *
   На следующее утро, войдя в спальню, Фотий пришел в отчаяние.
   - Где моя мама? - спросил он.
   Ирина открыла глаза. Тут же закрыла их от боли.
   - Где моя мама? - закричал он.
   Ирина посмотрела на него сквозь щелочки.
   - Ты кто? - прохрипела она.
   - Император Рима!
   Ирина зашипела.
   - Глупый мальчик. Ты знаешь, скольких римских императоров убили наемные убийцы?
   - Где моя мама?
   Ее веки жутко болели.
   - Если еще раз закричишь, то я лично добавлю к этому списку еще одного императора.
   Она накрыла голову подушкой. Из-под шелковой подушки ее голос звучал глухо.
   - Уходи. Если хочешь увидеть свою глупую мать... алкоголичку... ищи ее где-нибудь в другом месте.
   - Где моя мама?
   - Ищи ближайшую лошадь. Сумасшедшая будет на нее смотреть. Думать, как ей хочется скакать вслед за мужем.
   После того как мальчик вылетел из комнаты, направляясь к конюшням, Ирина осторожно сняла с головы подушку. Однако прорывающийся сквозь шторы яркий солнечный свет заставил ее снова искать укрытия. В комнате звучал только ее голос.
   - Глупая чертова традиция.
   Стон.
   - Ну почему эта женщина не может просто совершить самоубийство, как любая разумная покинутая жена?
   Стон.
   Глава 7
   Месопотамия.
   Лето 531 года н. э.
   Встретив первые подразделения сирийской армии сразу за Карбелой, Велисарий вздохнул с облегчением.
   Баресманас ехал рядом с ним во главе колонны. Он ничего не сказал, но полная неподвижность лица выдала его.
   - Ну давай, смейся, - проворчал Велисарий.
   Баресманас не последовал предложению Велисария. Дипломатический такт стал для него привычкой. Он просто кивнул и пробормотал в ответ:
   - У элитных войск, приписанных к столице и привычных к императорскому образу жизни, есть определенные недостатки. Этого нельзя отрицать.
   Шахрадар повернулся в седле и посмотрел назад на длинную колонну. Кавалеристы ехали по дороге, проложенной вдоль правого берега Евфрата. Дорога не была вымощена, но достаточно широка и содержалась в хорошем состоянии. Она тянулась из Карбелы в Киликию и проходила через стоявшие на реке города Барсиб и Зегма. Это была главная дорога, по которой шла торговля между Римской империей и Персией.
   Букелларии Велисария ехали во главе колонны. Тысяча катафрактов, по трое в ряд. Они умело поддерживали порядок. За ними следовал небольшой контингент артиллерии и военных медиков - . все в закрытых повозках, а также десять колесниц с ракетами, которые полководец назвал "катюшами". Эти транспортные средства также поддерживали нужный порядок.
   А дальше...
   С трудом тащились остающиеся две с половиной тысячи тяжелой конницы из небольшой армии Велисария. Там с порядком были нелады. Кто-то уходил вперед, кто-то отставал, отклонялся в сторону.
   Большинство из них - две тысячи человек - были из гарнизона Константинополя. Оставшиеся - из иллирийской армии Германиция. Иллирийцы поддерживали подобие порядка первые несколько сотен миль вынужденного марша. В отличие от войск из столицы, у них имелся недавний опыт кампании. Но даже они к тому времени, как армия прошла в северную пустынную часть Сирии, стали так же дезорганизованы, как греческие катафракты.
   Дезорганизованы - и исключительно недовольны.
   Войска находились слишком далеко позади и Баресманас не мог слышать их разговоров, но ему было несложно представить, что они говорят. Он слушал их недовольство уже много дней, даже недель. В особенности войск из Константинополя, которые демонстрировали свои чувства каждый вечер, когда рассаживались у костров.
   - Сумасшедший фракиец!
   - Как только этот ненормальный стал полководцем?
   - К тому времени, как мы доберемся до места, мы настолько устанем, что с нами справится выводок котят.
   - Сумасшедший чертов фракиец!
   - Как только этот ненормальный стал полководцем? И все в таком же роде.
   - Но ты в самом деле задал высокий темп, - заметил Баресманас.
   Велисарий фыркнул.
   - Думаешь? - Он развернулся в седле и нахмурился. - Дело в том, Баресманас, что скорость, с которой мы движемся из Константинополя, значительно ниже той, к которой привыкли мои войска. Для моих фракийцев это просто приятная прогулка. Он нахмурился сильнее.
   - Целых два месяца, чтобы преодолеть шестьсот миль. Двадцать миль в день, не больше. Для многочисленной армии пехотинцев это было бы хорошо. Но для малочисленной армии кавалеристов - причем по хорошим дорогам - это позор.
   Теперь Баресманас рассмеялся. Возможно, сухо. Он показал на небольшую группу, возглавляемую двумя офицерами, которая приближалась к ним со стороны Карбелы.
   - Как я понимаю, ты считаешь, что эти сирийские парни окажут положительное влияние?
   Велисарий осмотрел приближающихся солдат.
   - Не совсем. Эти чертовы гарнизонные войска слишком высокого мнения о себе, чтобы брать пример с группы потрепанных пограничников. Но я верю, что смогу их использовать - опозорить негодников.
   Приближающаяся группа была теперь достаточно близко, чтобы рассмотреть черты отдельных людей.
   - Если не ошибаюсь, то впереди Бузес и Кутзес, - заметил Баресманас. Те самые братья, которых мы поймали за несколько дней перед битвой под Миндусом. Когда они... э...
   - Проводили рекогносцировку, - твердо сказал Велисарий.
   - А... Значит вот что это было?
   Шахрадар вопросительно приподнял брови.
   - Тогда у меня сложилось впечатление, что упрямые парни носились по округе, пытаясь найти караван с золотом, который, что странно, так никто никогда и не нашел.
   Велисарий грустно покачал головой.
   - Разве не ужасно? Как только зарождаются такие глупые слухи?
   Он помолчал и добавил твердо:
   - Они проводили рекогносцировку.
   Менее чем через минуту сирийцы добрались до Велисария. Полководец заставил коня остановиться. За его спиной длинная колонна тоже остановилась. Мгновение спустя подъехал Маврикий.
   Бузес и Кутзес сидели в седлах прямо, с напряженными спинами. Они явно старались, чтобы их молодые лица ничего не выражали, однако не требовалось особой проницательности, чтобы определить: парни побаиваются и озабочены. Их последняя встреча с Велисарием была не очень удачной - если мягко выразиться.
   Но Велисарий заранее знал, что братья встанут во главе войск сирийской армии, и уже принял решение, как действовать. Независимо от того, какие ошибки горячие головы совершали ранее, братья произвели и на Ситтаса, и на Гермогена самое благоприятное впечатление в течение трех лет, которые миновали после сражения под Миндусом.
   Поэтому Велисарий поприветствовал братьев широкой улыбкой и протянул руку, потом торжественно представил их Баресманасу. В начале он беспокоился, что братья могут повести себя грубо по отношению к шахрадару. Когда Велисарий имел дело с Бузесом и Кутзесом до сражения под Миндусом, они неоднократно демонстрировали свою нелюбовь и презрение к персам. Но братья тут же развеяли его беспокойство.
   Как только с представлениями было закончено, Кутзес обратился к Баресманасу:
   - Ваш племянник Куруш уже прибыл в Карбелу. Его сопровождают семьсот кавалеристов. Они разбили лагерь рядом с нашим.
   - Мы бы взяли его с собой, но этого не позволил командующий римским гарнизоном в Карбеле, - добавил Бузес.
   - Тупой солдафон сидит задницей на своих уставах! - рявкнул Кутзес. Сказал, что военным персам не разрешается выходить за территорию торговой площади.
   Велисарий рассмеялся. Римляне торговали с персами столько, сколько и воевали. На самом деле главной оставалась торговля. Несмотря на то что обе стороны неоднократно встречались на поле брани, мир все-таки был более частым состоянием. Тем не менее торговля не прекращалась и во время войн. Год за годом, десятилетие за десятилетием, столетие за столетием караваны шли в обе стороны по той дороге, на которой в эти минуты стояли Велисарий, Маврикий, Баресманас, Бузес и Кутзес.
   Но империи - это империи. И торговля жестко регулировалась. Официально. Население приграничных территорий как Римской империи, так и Персии всегда славилось своими контрабандистами. Они даже считались самыми ловкими в мире. На протяжении многих десятилетий Карбела являлась официальным торговым центром для персов, желающих торговать с Римом. Точно так же, как Нисибис с другой стороны границы был торговым центром, в который приезжали римские купцы.
   - Да уж, никогда не знаешь, что выкинет командующий гарнизоном, проворчал Маврикий. - А он хоть в курсе, что мы воюем против малва? В союзе с Персией?
   Бузес кивнул.
   - Он заявил, что это не меняет принятого устава! - рявкнул Кутзес. - На самом деле целую лекцию нам прочитал о непрекращающейся борьбе против смертного греха контрабанды.
   Теперь Баресманас рассмеялся.
   - Мой племянник не сможет ничего провезти контрабандой, даже если от этого будет зависеть его жизнь! Он слишком богат.
   Велисарий пришпорил коня.
   - Поехали в Карбелу, - сказал он. - Придется мне сказать пару ласковых этому командующему гарнизоном.
   - Всего пару? - уточнил Кутзес. Казалось, это его расстроило.
   Велисарий улыбнулся.
   - Ну, на самом деле пять слов. Ты отстранен от занимаемой должности.
   - О!
   - Смертельны удары Велисария, - пробубнил себе под нос Маврикий часто повторяемую им фразу - в самых разных ситуациях.
   * * *
   Они въехали в Карбелу два часа спустя, в середине дня.
   Первым делом полководец занялся обустройством последней группы строителей и ремесленников, сопровождавших его отряд. Он хотел проверить, чтобы их разместили достойно. Уезжая из Константинополя, Велисарий взял с собой не менее восьмисот строителей и ремесленников различных специальностей.
   Они разделились на небольшие группы, и Велисарий оставлял их по пути следования колонны на примерно равном расстоянии друг от друга. Им предстояло построить сигнальные станции, которые вскоре составят основу системы связи Римской империи. Карбела станет последнем звеном в сети Константинополь-Месопотамия.
   Закончив с обустройством строителей и ремесленников, Велисарий отправился к командующему гарнизоном.
   Но пять предполагаемых слов переросли в несколько сотен. Правда, ему пришлось отстранить от должности не только старого командующего гарнизоном, но и нового, назначенного вместо него.
   После того как полководец поставил в известность вновь назначенного командующего о том, что намерен забрать с собой половину гарнизона в Месопотамию, новый командующий долго распространялся о необходимости постоянной борьбы с незаконной торговлей, которая имеет место быть в окрестностях.
   Велисарий снова произнес фразу из пяти слов.
   Третий за день командующий был тоже отстранен от должности. После того как Велисарий в примерно двухстах словах поразмышлял вслух о необходимости возможно - взять с собой в Месопотамию гарнизон почти полным составом, оставив в городе лишь небольшую группу солдат, третий командующий заорал, пытаясь объяснить полководцу, какую опасность для города представляют Шайки разбойников, периодически устраивающие набеги.
   Велисарий еще раз произнес свои пять слов.
   В конце концов командование римскими силами в Карбеле пришлось взять на себя потрепанному в сражениях гектонтарху, у которого отсутствовала часть зубов.
   - Сотни человек вполне достаточно, - заявил четвертый командующий полководцу. - С ними я вполне смогу поддерживать в городе относительный порядок. А больше им тут нечего делать. Карбела - крепость. Стены сорок футов в высоту и по толщине примерно столько же. Да местные разбойники умрут от потери крови, если заберутся так высоко. В смысле кровь из носа у них пойдет. Разве они когда-нибудь взбирались на стены?
   Он помолчал и добавил веселым тоном:
   - Что касается контрабандистов - черт с ними. Их не остановить и всей римской армии. Как только солнце садится, можешь бросить с любой из этих стен камень в любую сторону. Не сомневайся: он обязательно попадет по контрабандисту, если не по трем, пока не долетит до земли. Да и из этих трех по крайней мере один окажется моим родственником.
   Он еще помолчал и добавил с хохотом:
   - А если дело происходит во вторник, то это вообще может оказаться моя жена. Она у меня на дело выходит по вторникам. Ее день.
   На закате солнца Велисарий вывел свою армию из Карбелы и повел к лагерю, разбитому в нескольких милях. В этом лагере его ждала сирийская армия. К колонне Велисария присоединилось пополнение - семьсот очень несчастных пехотинцев. Их поставили между отрядами фракийских катафрактов Велисария. Фракийцы пытались подбодрить новых рекрутов рассказами о прошлой славе и будущих трофеях, но не забывали и о настоящем, держа оружие наготове. Демонстрировали его новым рекрутам.
   Особенно впечатляли наконечники стрел, которыми при желании даже можно бриться.
   Баресманас, ехавший во главе колонны, находился вне пределов слышимости от гарнизона Карбелы.
   Но он без труда мог представить, что они бормочут.
   - Сумасшедший чертов фракиец.
   - Как только этот ненормальный смог стать полководцем?
   Глава 8
   Шатер Куруша был гораздо меньше гигантского сооружения, воздвигнутого императором малва во время осады Ранапура. Но, как подумал Велисарий, украшен и обставлен даже более богато. И с гораздо лучшим вкусом.
   Велисарий устроился на груде толстых шелковых подушек у низкого столика. Куруш собственноручно налил кубок вина и поставил на стол перед полководцем. Велисарий смотрел на кубок с беспокойством. Причина беспокойства заключалась не в вине. Полководец не сомневался: это - один из лучших, если не самый лучший сорт из производимых в Персии. Нет, дело было в самом кубке. Емкость для питья оказалась самым изысканным и дорогим предметом подобного предназначения, которые когда-либо видел Велисарий. Несмотря на вместительность и очевидную тяжесть, кубок казался очень хрупким, в особенности ножка, по виду напоминавшая цветочный стебель. Но, что хуже всего, кубок был полностью стеклянным. Стекло украшал золотой лист, который только подчеркивал красоту стеклянных граней, сделанных в форме находивших друг на друга вогнутых дисков. Завершающим аккордом были четыре медальона по верху, выходящие за край. Каждый - примерно дюйм в диаметре, на всех изображался крылатый конь.
   Естественно медальоны были золотые. За исключением серебряных крыльев и крошечных гранатовых глаз.
   Велисарий оглядел собравшихся за столом. Бузес, Кутзес и Маврикий неотрывно смотрели на свои кубки - идентичные предложенному Велисарию. Лица братьев выражали удивление, Маврикий сидел с мрачным видом.
   - Боюсь дотронуться до чертовой штуковины, - пробормотал Маврикий себе под нос, но Велисарий его услышал.
   И не только он. К счастью, Баресманас пришел им на помощь.
   - Не бойтесь, друзья, - сказал он и улыбнулся. - У моего племянника два ящика набиты этими кубками.
   Затем он весело показал на пол.
   - К тому же, если вы все-таки их уроните, они навряд ли разобьются. На таком толстом ковре.
   Четверо римлян посмотрели на ковер. На самом деле он был настолько плотным, что предложенные им подушки вообще-то казались излишними.
   Куруш, сидевший с другой стороны стола напротив Велисария, нахмурился. Не в раздражении, просто в удивлении.
   - В чем проблема? - спросил он. Как и большинство персов благородного происхождения, он бегло говорил на греческом, правда, с акцентом.
   Баресманас усмехнулся.
   - Не все, племянник, привыкли пить вино из царских кубков. Молодой перс уставился на кубок, который держал в руке.
   - Из таких? - Он поднял глаза на дядю. - А они очень ценные?
   Все четверо римлян расхохотались вместе с Баресманасом. Возможно, так смеяться было и недипломатично, но они не могли Держаться. К счастью, Куруш оказался приветливым и любезным малым, и ему были не свойственны надменность и чопорность большинства персов благородного происхождения. Мгновение спустя он сам рассмеялся.
   - Боюсь, я не очень-то обращаю внимание на подобные вещи, - признался он и пожал плечами. - У меня полно слуг и они занимаются этими вопросами. Затем, он широким круговым жестом обвел помещение. - Но - пожалуйста, пожалуйста! Пейте! Наверняка вы все умираете от жажды после путешествия по пустыне.
   Слова Куруша сняли все колебания. Все четверо римлян сделали по большому глотку из кубков. И поняли: вино великолепно. Правда, их это не особо удивило.
   Велисарий воспользовался тем, что все наслаждаются вином, и внимательно оглядел Куруша. Как он уже знал от Баресманаса, император Хосров назначил Куруша ответственным с персидской стороны за связи с Велисарием и римскими силами.
   По оценке Велисария, благородному персу было на вид лет двадцать пять. Молодой человек оказался высоким и стройным, с узким лицом и довольно нежными чертами.
   На первый взгляд он напомнил Велисарию суперобразованных афинских эстетов, которых полководцу время от времени доводилось встречать. Эти молодые люди с томными взглядами не могли произнести ни одного предложения, не разбавив его двумя или тремя цитатами из классиков. На мир они смотрели непрактично - и это еще мягко сказано.
   Сходство подчеркивалось одеждой Куруша, вернее, тем, как он ее носил. Сама одежда была дорогая и умело сшитая. Кстати, подобную носили и афинские эстеты, поскольку все они относились к аристократии, а не к пастухам. С другой стороны, Куруш, как и афинские эстеты, казалось, совершенно не видел цветов различных предметов одежды - они абсолютно не сочетались, да и сами отдельные предметы другой человек не стал бы надевать одновременно.
   Однако при ближайшем рассмотрении первоначальное впечатление несколько изменилось. Руки Куруша, хотя и с тонкими пальцами, казались сильными. И Велисарий понимал значение мозоли на большом пальце правой руки. В отличие от римлян, натягивающих луки тремя пальцами, персы обычно использовали один большой. Велисарий также обратил внимание на то, как Куруш двигается. В его шагах, жестах, даже выражении лица присутствовала какая-то нервозность или нервная торопливость. Он чем-то напоминал породистого жеребца перед забегом, горящего желанием ринуться вперед. Походка, жесты и выражение не имели ничего общего с вялостью и апатичностью эстетов.
   Наконец глаза. Как и у большинства персов, и большинства афинских эстетов, у Куруша были карие глаза. Но во взгляде никто не заметил бы туманности, он всегда оставался четко сфокусированным. Несмотря на молодость, у перса уже начали появляться небольшие морщинки вокруг глаз. И эти морщинки возникли не от изучения поэзии в Афинах при свече. Они появляются от изучения местности под палящим жестоким пустынным солнцем.
   Поставив кубок на стол, Куруш первым делом обратился к Маврикию.
   - Насколько я понимаю, ты командовал римскими силами на горе, во время сражения под Миндусом.
   Маврикий кивнул.
   Куруш покачал головой.
   - Наверное, вы смеялись над нами, когда мы пытались въехать на лошадях по склону. Кажется, его создал сам дьявол!
   Маврикий колебался, оценивающе оглядывая перса. Затем пожал плечами.
   - Вам следовало бы спрыгнуть на землю. Тогда вы добились бы большего.
   Куруш улыбнулся. Довольно весело.
   - Это я понял на собственном примере! Моего коня убили подо мной практически у подножия. Вначале я страшно ругался, проклинал фортуну. Но, как мне кажется, именно это спасло мне жизнь. На своих двоих я мог прятаться за валунами. Ведь даже ваши стрелы не могли пронзить те валуны!
   Куруш снова покачал головой.
   - Меня предупреждали... - он кивнул на Баресманаса. - Мой дядя предупреждал, что никто в мире не пользуется такими мощными луками, как римляне. Римские катафракты. Я внимательно отнесся к его предупреждению. И всегда слушаю этого опытного человека. Но тем не менее я не предполагал, что стрела может пройти сквозь броню моего коня.
   Затем он нахмурился.
   - Однако стреляете вы медленно. Вы в самом деле считаете, что это окупается?
   Велисарий с трудом сдержал смех. Хмурился молодой перс не враждебно. Ни в коей мере. Выражение лица Куруша в эти минуты напоминало полководцу выражения лиц молодых эстетов, размышляющих о плюсах и минусах двух стилей лирической поэзии.
   Маврикий пожал плечами.
   - Не думаю, что на вопрос можно ответить чисто военными терминами. Дело также в национальном темпераменте. Вы, персы, прекрасно стреляете из седла. Не думаю, что в этом римляне когда-то смогут с вами соревноваться. И зачем пытаться? Лучше сконцентрироваться на том, что мы делаем хорошо, вместо того чтобы стать второсортной копией персов.
   Куруш кивнул.
   - Отлично сказано. - Молодой перс вздохнул. - В любом случае это, вероятно, спорный вопрос. Ведь новые адские изобретения Малва все изменили.
   - А ты видел их в действии? - спросил Велисарий. Куруш скорчил гримасу.
   - О, да. Даже целых три раза. Я участвовал во всех сражениях против завоевателей на открытой местности до тех пор, пока мы не решили отступить и занять оборонительные позиции в Вавилоне.
   - Опиши мне, пожалуйста, как шло вторжение, - попросил Велисарий. Затем кивнул на Баресманаса: - Твой дядя прекрасно представил картину в общем и целом, но он не был непосредственным участником событий. Мне нужно побольше деталей.
   - Конечно, - Куруш осушил кубок и взял одну из небольших амфор, стоявших на столе. Он начал говорить, пока подливал себе еще вина.
   - Флот малва состоял из нескольких сотен кораблей. Многие из них были просто гигантскими. Я сам не моряк, но мои подчиненные, имевшие какое-то отношение к морскому делу, сказали мне, что эти огромные суда имеют водоизмещение по меньшей мере в тысячу тонн.
   - Скорее две тысячи, - вставил Велисарий. - Если это те же корабли, строительство которых я видел в Бхаруче.
   Куруш посмотрел на него одновременно удивленно и уважительно.
   - Я не знал, что у тебя есть опыт и в морском деле. Велисарий рассмеялся.
   - Его у меня нет. Или совсем немного. Но вместе со мной в Бхаруче был Гармат, главный советник правителя Аксумского царства. Увидев корабли, он сказал: две тысячи тонн. Думаю, на него в этом деле можно положиться. Насколько мне известно, все высокопоставленные аксумиты являются экспертами по морским делам.
   - Мне это тоже известно, - вставил Баресманас. И скорчил гримасу. - Две тысячи тонн! Не думаю, что в Персии найдется корабль с таким водоизмещением.
   - Как и у нас, - заметил Бузес. - Если не считать нескольких судов, приписанных к Египту и используемых для перевозки зерна.
   Велисарий посмотрел на Куруша.
   - Продолжай, пожалуйста, - попросил он.
   - Флот прибыл без какого-либо предупреждения. Ну... - он нахмурился. Без официального предупреждения. Несколько купцов подали сигнал тревоги, но власти не обратили на них внимания. - Он нахмурился сильнее. - Наглые негодяи.
   Велисарию было весело смотреть на лишенные выражения (как и полагается дипломатам) лица Бузеса, Кутзеса и Маврикия. Большинство римлян придерживались мнения, что все персидские официальные лица - "наглые негодяи". Велисарий этого мнения не разделял. Баресманас и Куруш были не первыми персами благородного происхождения, которые ему нравились, но нельзя сказать, что мнение римлян являлось беспочвенным. Конечно, многих римских официальных лиц тоже можно было назвать "наглыми негодяями". Но в мире никто не может сравниться с персидским аристократом, в особенности, если этот перс еще и занимает высокое место в имперской иерархии - если речь идет о чистой, неподдельной, холодной надменности. В сравнении с ними аристократию раджпутов можно назвать мягкосердечной. Даже династический клан малва, несмотря на несравнимую ни с кем жестокость и мегаломанию, не всегда и не везде демонстрирует чувство превосходства над всеми остальными.
   Очевидно, римского такта оказалось недостаточно. Или Куруш был более проницательным, чем предполагал Велисарий. Молодой перс обвел взглядом сидевших за столом, увидел вежливые, но отстраненные выражения лиц римлян. Затем улыбнулся.
   - Ну, возможно, не более, чем другие из их породы, - добавил он. Он выпил немного вина и продолжил рассказ:
   - Флот вошел в месте слияния Тигра и Евфрата. Там высадилась большая армия. На кораблях приплыли лошади и даже слоны в дополнение к ужасному новому оружию. В течение двух дней они взяли Харк.
   Он снова нахмурился, на этот раз - сильно.
   - Эти жаждущие крови свиньи убили весь гарнизон, а потом занялись населением города. С женщинами поступили ужасно, в особенности зверствовали вонючие йетайские варвары, на которых, как кажется, малва молятся. Всех лиц благородного происхождения отделили от остальных. Малва не были ни в коей мере заинтересованы в получении выкупа. Вместо этого они убили всех мужчин благородного происхождения, даже младенцев, и всех женщин, за исключением молодых и симпатичных. Этих офицеры малва взяли себе в наложницы.