Страница:
– Спрячем песок у меня дома, – объявил он. – Потом отправимся к Арии, а товар заберем завтра.
Санак недовольно поджал губы, но вслух ничего не сказал. Лизелль, наоборот, согласно кивнула.
– Показывай дорогу, Пол, – проворковала она. – Чем быстрее мы закончим с этим делом, тем больше останется времени для того, чтобы позажигать на танцполе.
Им понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до квартиры Грейсона. Время от времени он проверял, нет ли за ними слежки, и каждый раз замечал, как Санак страдальчески закатывает все свои четыре глаза.
«Потому Ария и назначила меня старшим, – думал землянин, – что я внимателен к деталям».
И это была лишь малая часть того, чему он научился у Призрака.
Его квартира располагалась в самом безопасном и дорогом районе Омеги. Охранники у ворот – два вооруженных турианца – узнали Грейсона и отступили в сторону, освобождая проход для него и его спутников.
Подойдя к дому, он набрал код доступа на пульте парадного входа, инстинктивно заслоняя клавиатуру спиной от Санака и других батарианцев. При этом Пол открывал обзор Лизелль, но ей он и так сообщил свой номер еще несколько месяцев назад.
Дверь скользнула в сторону, открывая небольшой коридор, ведущий к лестнице и лифту.
– Третий этаж, – объявил Грейсон. – Поднимемся по лестнице. Лифт слишком долго ждать.
Лизелль, Санак и остальные гуськом направились вслед за ним. Наверху их ждал еще один коридор, с дверями в обоих торцах. На каждом этаже пятиэтажного здания располагалось всего по две квартиры, из-за чего Грейсон и выбрал под жилье именно этот дом. Совсем немного соседей, и каждый из них привык уважать чужие тайны.
Он подошел к двери и приложил руку к биометрическому сканеру. Ладонь слегка потеплела, пока прибор считывал ее линии, затем послышался тихий щелчок, и дверь открылась.
Квартира была вполне благоустроенной, хотя и небольшой, да хоромы Грейсону и не требовались. Крохотная прихожая, в которой посетители могли оставить верхнюю одежду и обувь, за ней гостиная с диваном и телевизором. Из небольшого окошка открывался вид на улицу. За перегородкой в половину человеческого роста пряталась скромная, но удобная кухонька. Еще дальше по другому коридору можно было пройти в ванную и спальню. Ванная тоже не впечатляла размерами, а вот в спальне, помимо кровати, хватало места еще для кресла и стола с терминалом, по которому Грейсон подключался к экстранету.
– Оставьте пакеты прямо за дверью, – распорядился Пол, не желая надолго впускать батарианцев в свою квартиру. – Я сам найду место, куда их припрятать.
– В чем дело, землянин? – недовольно проворчал Санак. – Ты что, нам не доверяешь?
Грейсон проигнорировал вопрос.
– Ария ждет нашего отчета, – напомнил он. – Почему бы тебе с приятелями не пойти успокоить ее?
Лизелль подождала, пока батарианцы уйдут, затем подошла, обвила руками его шею и прижалась к нему. Грейсон ощутил тепло ее тела, аромат духов кружил голову.
– Ты не хочешь идти в клуб? – разочарованно прошептала она ему на ухо.
Он представил сладострастную улыбку, играющую на ее пухлых губах, и почувствовал, что краснеет до кончиков ушей. Рядом с ней Грейсон всегда казался сам себе растлителем малолетних, несмотря на то что Лизелль была как минимум на сто лет старше его.
«Азари не такие, как мы, – упрямо возразил он себе. – Они позже взрослеют. Она до сих пор наивный ребенок, а ты – видавший виды мужик средних лет. У нее гораздо больше общего с твоей дочкой, чем с тобой».
– Я приду, – пообещал он, быстро поцеловал ее как раз в тот момент, когда Лизелль убирала руки с его шеи, и нежно повернул в сторону двери. – Но сначала мне нужно закончить кое-какие дела.
Азари провела пальцами по его руке.
– Только не возись долго, – бросила она через плечо, уходя. – Если я начну скучать, то соглашусь танцевать хоть с кроганом.
Едва захлопнулась дверь, он глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок. Томный аромат ее духов все еще щекотал ему ноздри, но сейчас, когда Лиззель нет рядом, с этим наваждением уже можно справиться.
«Займись делом, герой-любовник».
Нужно все-таки решить, куда спрятать красный песок. Вряд ли кто-то в самом деле вломится к нему в квартиру, но держать товар на виду все равно нет смысла.
Но сначала он должен позвонить.
Глава вторая
Глава третья
Санак недовольно поджал губы, но вслух ничего не сказал. Лизелль, наоборот, согласно кивнула.
– Показывай дорогу, Пол, – проворковала она. – Чем быстрее мы закончим с этим делом, тем больше останется времени для того, чтобы позажигать на танцполе.
Им понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до квартиры Грейсона. Время от времени он проверял, нет ли за ними слежки, и каждый раз замечал, как Санак страдальчески закатывает все свои четыре глаза.
«Потому Ария и назначила меня старшим, – думал землянин, – что я внимателен к деталям».
И это была лишь малая часть того, чему он научился у Призрака.
Его квартира располагалась в самом безопасном и дорогом районе Омеги. Охранники у ворот – два вооруженных турианца – узнали Грейсона и отступили в сторону, освобождая проход для него и его спутников.
Подойдя к дому, он набрал код доступа на пульте парадного входа, инстинктивно заслоняя клавиатуру спиной от Санака и других батарианцев. При этом Пол открывал обзор Лизелль, но ей он и так сообщил свой номер еще несколько месяцев назад.
Дверь скользнула в сторону, открывая небольшой коридор, ведущий к лестнице и лифту.
– Третий этаж, – объявил Грейсон. – Поднимемся по лестнице. Лифт слишком долго ждать.
Лизелль, Санак и остальные гуськом направились вслед за ним. Наверху их ждал еще один коридор, с дверями в обоих торцах. На каждом этаже пятиэтажного здания располагалось всего по две квартиры, из-за чего Грейсон и выбрал под жилье именно этот дом. Совсем немного соседей, и каждый из них привык уважать чужие тайны.
Он подошел к двери и приложил руку к биометрическому сканеру. Ладонь слегка потеплела, пока прибор считывал ее линии, затем послышался тихий щелчок, и дверь открылась.
Квартира была вполне благоустроенной, хотя и небольшой, да хоромы Грейсону и не требовались. Крохотная прихожая, в которой посетители могли оставить верхнюю одежду и обувь, за ней гостиная с диваном и телевизором. Из небольшого окошка открывался вид на улицу. За перегородкой в половину человеческого роста пряталась скромная, но удобная кухонька. Еще дальше по другому коридору можно было пройти в ванную и спальню. Ванная тоже не впечатляла размерами, а вот в спальне, помимо кровати, хватало места еще для кресла и стола с терминалом, по которому Грейсон подключался к экстранету.
– Оставьте пакеты прямо за дверью, – распорядился Пол, не желая надолго впускать батарианцев в свою квартиру. – Я сам найду место, куда их припрятать.
– В чем дело, землянин? – недовольно проворчал Санак. – Ты что, нам не доверяешь?
Грейсон проигнорировал вопрос.
– Ария ждет нашего отчета, – напомнил он. – Почему бы тебе с приятелями не пойти успокоить ее?
Лизелль подождала, пока батарианцы уйдут, затем подошла, обвила руками его шею и прижалась к нему. Грейсон ощутил тепло ее тела, аромат духов кружил голову.
– Ты не хочешь идти в клуб? – разочарованно прошептала она ему на ухо.
Он представил сладострастную улыбку, играющую на ее пухлых губах, и почувствовал, что краснеет до кончиков ушей. Рядом с ней Грейсон всегда казался сам себе растлителем малолетних, несмотря на то что Лизелль была как минимум на сто лет старше его.
«Азари не такие, как мы, – упрямо возразил он себе. – Они позже взрослеют. Она до сих пор наивный ребенок, а ты – видавший виды мужик средних лет. У нее гораздо больше общего с твоей дочкой, чем с тобой».
– Я приду, – пообещал он, быстро поцеловал ее как раз в тот момент, когда Лизелль убирала руки с его шеи, и нежно повернул в сторону двери. – Но сначала мне нужно закончить кое-какие дела.
Азари провела пальцами по его руке.
– Только не возись долго, – бросила она через плечо, уходя. – Если я начну скучать, то соглашусь танцевать хоть с кроганом.
Едва захлопнулась дверь, он глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок. Томный аромат ее духов все еще щекотал ему ноздри, но сейчас, когда Лиззель нет рядом, с этим наваждением уже можно справиться.
«Займись делом, герой-любовник».
Нужно все-таки решить, куда спрятать красный песок. Вряд ли кто-то в самом деле вломится к нему в квартиру, но держать товар на виду все равно нет смысла.
Но сначала он должен позвонить.
Глава вторая
Кали Сандерс легонько постучала в дверь комнаты Ника.
– Войдите, – послышался с той стороны юношеский голос, предательски дрогнувший на последнем слоге.
Она приложила руку к панели доступа, и дверь с шумом открылась. Ник и Яндо – один из новичков Академии Гриссома – сидели рядышком за столом в углу комнаты.
– Уже был отбой, – заметила Кали. – Яндо следовало еще полчаса назад вернуться в свою комнату.
– Мы занимались, – начал оправдываться Ник, указывая на сенсорный экран терминала.
Кали взглянула на список заданий, потом опять посмотрела на ребят. Ник уставился куда-то в сторону с ангельски невинным выражением лица.
Ему только что исполнилось пятнадцать, но из-за невысокого роста и щуплой фигуры он выглядел как минимум на два года младше. Длинные черные волосы и спадающая на лоб вьющаяся челка не сильно смягчали это впечатление. Но Кали знала, что для своих лет он очень развит. Если кто-то из студентов и способен лгать, преданно глядя ей прямо в глаза и ни в чем не сознаваясь, так это Ник.
С Яндо совсем другая история. Одиннадцатилетнему мальчику лишь несколько месяцев назад имплантировали усилители. Все здесь пока было для него непривычным, странным. Инструкторы проекта «Восхождение» вызывали благоговейный трепет, казались всесильными богами, управляющими этим суровым миром.
Кали не преминула воспользоваться такой удобной возможностью узнать правду.
– Яндо, – тихо, но настойчиво спросила она, – чем вы на самом деле тут занимались?
Мальчик растерянно переводил взгляд с Кали на Ника и обратно. Белки широко раскрытых глаз ярко выделялись на темном фоне лица.
– Мы играли в «Завоевание», – с недовольным вздохом признался Ник, выручая младшего товарища из беды. – Но не больше десяти минут. До этого мы точно занимались, целых два часа!
– Ты знаешь наши правила, Ник, – ответила она. – Никаких сетевых игр после отбоя.
– Но мы же всего десять минут!
– Я ведь могу проверить по журналу, – напомнила Кали. – Сейчас посмотрим, правду ли ты мне сказал.
– Да, правду! – огрызнулся он и добавил уже тише: – Ну, может быть, чуть больше десяти минут.
– Мне теперь попадет? – трясущимися губами пробормотал Яндо.
Кали покачала головой:
– Нет, ничего плохого тебе не сделают. Но сейчас пора спать, договорились?
Мальчик кивнул, а она взяла его за руку и повела к двери. Затем обернулась к Нику:
– Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь, чтобы снять показания.
– Ну да, конечно, – не без сарказма ответил тот. – Вы ведь не можете вытерпеть и недели, чтобы не воткнуть мне иглу в затылок.
Кали проводила Яндо в его комнату и уложила в постель, но мысли ее все время возвращались к Нику.
Она не была уверена, стоит ли наказывать мальчика. Первые два года вся Академия немало натерпелась от этого несносного ребенка. Он во всем опережал одноклассников, но при этом был слишком высокомерен и эгоистичен, способен даже издеваться над слабыми. Однако за последний год все переменилось. Из трудного подростка он превратился в примерного ученика, лучший образец того, к чему стремился биотический проект «Восхождение».
Для большинства землян биотические способности, позволяющие влиять на окружающий мир короткими импульсами темной энергии, были уже знакомым, но по-прежнему загадочным, необъяснимым феноменом. Кое-кто ошибочно считал биотиков мутантами, наделенными сверхчеловеческой силой. Городские легенды рассказывали о том, что они способны в приступе ярости одним лишь усилием воли перевернуть автомобиль или вызвать землетрясение, разрушив при этом целые кварталы.
На самом деле все не настолько ужасно. Во-первых, вопреки утверждениям популярных телепрограмм, создание биотического поля требует времени и сосредоточенности, оно не может возникать мгновенно. К тому же без имплантированных в его мозг и нервную систему усилителей биотик смог бы опрокинуть разве что чашку с кофе.
С усилителями же после многолетних тренировок биотик способен генерировать поле такой мощности, какой хватило бы, чтобы поднять над землей и играючи перебросить через стену взрослого мужчину. Однако при этом он и сам израсходовал бы слишком много энергии. Два-три подобных представления могут довести до полного истощения, сделав биотика таким же слабым и уязвимым, как любой обыкновенный человек.
Проект «Восхождение», помимо всего прочего, как раз и должен был довести до общего сведения информацию об ограниченных возможностях биотиков, преодолев таким образом гигантскую пропасть между вымыслом и действительностью. Ученые надеялись, что их подопечные со временем смогут интегрироваться в человеческое общество, не вызывая уже такого недоверия, не подвергаясь гонениям. Пока же биотики предпочитали скрывать свои возможности во всех областях деятельности, за исключением военной службы.
Кали не хотела, чтобы такие дети, как Ник, росли с чувством стыда за свой особый дар. При этом всегда оставалась опасность, что маятник слишком сильно качнется в другую сторону и у них разовьется чувство превосходства, сознание собственной исключительности. Что они будут смотреть на окружающих как на людей второго сорта, и тогда задача влиться в общество станет для них еще более трудной.
Когда Ник появился в Академии, Кали боялась, что он выберет именно этот путь. Но проект «Восхождение» не ограничивался лишь развитием биотических способностей, немало времени уделялось и нравственному воспитанию. И в случае с Ником оно оказалось важнее. Повзрослев, хулиган и задира превратился в защитника слабых. Нелюдимый и эгоистичный поначалу, он стал отзывчивым и общительным. Теперь он часто и по собственной инициативе помогает другим студентам Академии – даже тем, кто не участвует в проекте.
Учитывая общий прогресс, Кали решила, что не будет слишком сильно ругать его за столь незначительный проступок.
Когда она вернулась, Ник лежал на кровати лицом вниз, подставив затылок для предстоящей процедуры.
– Я не хотел, чтобы Яндо из-за меня влетело, – пробурчал он в подушку, услышав, как она вошла.
Кали села на кровать рядом с ним, протянула руку и осторожно обхватила его затылок. Мальчик вздрогнул в ожидании неизбежного статического разряда, хотя уже и не настолько болезненного, как поначалу, когда она коснулась его кожи. Ученые проекта пытались найти способ снимать излишки электрической энергии, постоянно вырабатывающейся в организме биотика, но до сих пор исследования не принесли серьезных успехов, столкнувшись с трудностями практической реализации. Пока же инструкторам и ученикам приходилось мириться с этим небольшим неудобством.
– Яндо еще не оправился после операции, – объяснила она, подводя длинную тонкую иглу к микродатчику, вживленному мальчику под кожу. – Ему нужно побольше спать.
Крошечный шарик на конце иглы мигнул зеленым светом, сигнализируя об успешной записи показаний.
– Яндо не нравится оставаться в комнате одному, – ответил Ник, сжавшись и стиснув зубы от болезненного укола. – Наверное, он скучает без мамы.
Он облегченно вздохнул, когда Кали извлекла иглу, и расслабился.
– Вот я и подумал: если мы немного поиграем в «Завоевание», может быть, он перестанет всего пугаться.
Кали улыбнулась и осторожно погладила его по плечу:
– Ты хороший мальчик.
Ник промолчал, все так же лежа лицом вниз, но его уши покраснели от смущения. Он немного пододвинулся, словно хотел устроиться поудобнее и в то же время не поворачиваться, отчаянно скрывая непроизвольную реакцию организма на ее прикосновение.
«И вовсе он не мальчик, – напомнила она себе, догадавшись, что с ним на самом деле происходит, и поспешно убирая руку. – Он подросток, у которого во всю играют гормоны».
Кали достаточно хорошо знала своих учеников, чтобы догадаться, что кое-кто из самых старших влюблен в нее. Ничего удивительного: она ведь сочувствует им, старается сделать их жизнь комфортной. И хоть одевается еще более консервативно, чем в Академии, но благодаря стройной фигуре и длинным светлым волосам выглядит весьма привлекательно.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – произнесла она, вставая.
Спонтанная эрекция – вполне нормальное явление для юноши такого возраста. Но лучшее, что можно сейчас сделать, это просто ничего не заметить и уйти, чтобы не осложнять и без того неловкую ситуацию.
– Да, хорошо, – отозвался Ник с легко различимым напряжением в голосе.
Она выключила свет и прикрыла дверь, оставляя юношу в столь необходимом ему сейчас уединении.
Вернувшись в свою комнату, Кали первым делом загрузила показания Ника в терминал, откуда они автоматически попадут в центральную базу данных главной лаборатории проекта.
Результаты вселяли оптимизм. Первичное тестирование помогало определить тот верхний предел, которого биотик может достигнуть. Однако свежие данные таких студентов, как Ник, намекали на то, что при упорной работе этот потолок можно и приподнять.
Занося в картотеку показатели других учеников, Кали поневоле задумалась: что бы произошло, если бы Джиллиан Грейсон осталась в проекте?
Несмотря на то что девочка страдала аутизмом, ее потенциал превосходил возможности всех прочих детей. Кали подозревала, что ее удивительный талант как-то связан с болезнью, хотя возможно также, что эти способности вызваны воздействием лекарственных препаратов, незаконно вводимых в организм девочки в «Цербере».
В конце концов Грейсон решился спасти дочь, и с его помощью Кали сумела переправить Джиллиан в безопасное место – на кварианский исследовательский корабль, дрейфующий в таком глубоком космосе, что туда не дотянутся даже руки Призрака.
Кали понимала, как тяжело было Грейсону расставаться с дочерью. Да и Джиллиан тоже пришлось несладко. Но она во всяком случае не осталась в одиночестве: Хендел Митра – бывший начальник службы безопасности Академии – сопровождал ее и заботился о девочке, как родной отец.
Негромкий гудок сетевого вызова нарушил ход мыслей Кали. Вызывающий предпочел не называть себя, но она догадывалась, кто это может быть. Хлопнув по клавише в правом углу интеркома, она активировала изображение. На экране возник Грейсон, словно ее мысли о Джиллиан каким-то волшебным образом передались ему.
– Кали, – просветлев лицом, произнес он.
Последние три года Грейсон звонил ей каждые две-три недели. Хотя он ни за что не признался бы в этом, Сандерс была уверена, что он старается держать ее под контролем. Похоже на то, что после побега с Джиллиан он предпринял какие-то меры, чтобы заключить с Призраком сделку, гарантирующую безопасность дочери, но узнать, что это за сделка и чего она стоила самому Грейсону, не представлялось возможным.
Судя по изображению на экране, он вышел на связь с компьютера, находящегося в спальне. Однако каких-то существенных деталей разглядеть не удалось; Грейсон, как всегда, позаботился о том, чтобы никто не смог определить его местонахождение. И Сандерс не оставалось ничего другого, как просто наблюдать за выражением его лица.
Кали показалось, будто он одет в бронежилет или скафандр, хотя об этом трудно говорить с уверенностью, когда видишь только голову и плечи. Зато ее обрадовало то, что его зрачки и зубы были белыми, без бледно-розового оттенка, который свидетельствовал бы о том, что он снова начал принимать красный песок. И все же он выглядел усталым, осунувшимся, как будто долго находился под воздействием стресса.
– Ты в неплохой форме, Грейсон, – улыбнулась она, позволив себе маленькую невинную ложь.
– Приходится много работать, – как всегда, неопределенно и уклончиво ответил он. – Как у тебя дела? С проектом все в порядке? Ничего необычного?
– Необычного? Ты имеешь в виду что-то не связанное с обучением детей?
Грейсон выдавил из себя вежливую улыбку. Кали поняла, что он на грани нервного срыва.
– У тебя что-то случилось?
– Нет, – покачал головой Пол. – Все отлично. Просто только что вернулся с работы и чувствую себя немного разбитым.
– Что за работа?
– Работа, позволяющая платить по счетам.
Возникла неловкая пауза, пока Кали обдумывала, стоит ли расспрашивать дальше. В конце концов она решила оставить эту тему.
– Я как раз думала о Джилиан, когда ты позвонил.
При упоминании имени дочери волна противоречивых эмоций – раскаяния, тоски и надежды – пробежала по лицу Грейсона.
– Я постоянно о ней думаю, – с нежностью произнес он. – Ты что-нибудь о ней слышала? От кварианцев? Или от Хендела?
– Нет, к сожалению.
Помолчав немного, Пол упрямо заявил:
– Значит, с ней все в порядке.
Кали догадалась, что это себя, а не ее он пытается успокоить.
– Если хочешь, можешь приехать к нам в Академию, – напомнила она. – Я внесла тебя в предварительный список гостей.
Никто в Академии, за исключением Кали и Хендела, не знал о его связи с «Цербером», и она была уверена, что эта связь, осталась в прошлом. Для всех остальных он был всего лишь отцом одной из бывших учениц… и крупнейшим спонсором проекта.
– Я понимаю, как тебе не хватает Джиллиан, – продолжила Кали, – но, может быть, когда ты побываешь у нас, познакомишься с другими учениками, увидишь, каких успехов мы добились, тебе станет немного легче.
– Это слишком опасно, – возразил Грейсон, явно не желая больше обсуждать ее предложение. – И для меня, и для всех вас.
– Очень жаль, что ты отказываешься от моей помощи, – сказала она. – В одиночку тебе не справиться, и ты сам это знаешь.
– Мне тоже жаль, что все так сложилось. До свидания, Кали. Было приятно повидать тебя.
На этом связь резко оборвалась.
Кали отключила экран и попыталась вернуться мыслями к тем данным, которые она изучала, до того как поступил вызов, понимая впрочем, что это бесполезная затея.
Грейсон, конечно же, не был ее другом. В его темном прошлом наверняка были такие поступки, которые ужаснули бы ее. Но их прочно связывали забота о Джиллиан и болезненные воспоминания о побеге из «Цербера».
Кали знала, что Пол пытается изменить свою жизнь, она искренне верила в то, что он будет искать собственный способ искупить грехи. Но, увы, сама она ничего не могла для него сделать, разве что пожелать удачи.
– Войдите, – послышался с той стороны юношеский голос, предательски дрогнувший на последнем слоге.
Она приложила руку к панели доступа, и дверь с шумом открылась. Ник и Яндо – один из новичков Академии Гриссома – сидели рядышком за столом в углу комнаты.
– Уже был отбой, – заметила Кали. – Яндо следовало еще полчаса назад вернуться в свою комнату.
– Мы занимались, – начал оправдываться Ник, указывая на сенсорный экран терминала.
Кали взглянула на список заданий, потом опять посмотрела на ребят. Ник уставился куда-то в сторону с ангельски невинным выражением лица.
Ему только что исполнилось пятнадцать, но из-за невысокого роста и щуплой фигуры он выглядел как минимум на два года младше. Длинные черные волосы и спадающая на лоб вьющаяся челка не сильно смягчали это впечатление. Но Кали знала, что для своих лет он очень развит. Если кто-то из студентов и способен лгать, преданно глядя ей прямо в глаза и ни в чем не сознаваясь, так это Ник.
С Яндо совсем другая история. Одиннадцатилетнему мальчику лишь несколько месяцев назад имплантировали усилители. Все здесь пока было для него непривычным, странным. Инструкторы проекта «Восхождение» вызывали благоговейный трепет, казались всесильными богами, управляющими этим суровым миром.
Кали не преминула воспользоваться такой удобной возможностью узнать правду.
– Яндо, – тихо, но настойчиво спросила она, – чем вы на самом деле тут занимались?
Мальчик растерянно переводил взгляд с Кали на Ника и обратно. Белки широко раскрытых глаз ярко выделялись на темном фоне лица.
– Мы играли в «Завоевание», – с недовольным вздохом признался Ник, выручая младшего товарища из беды. – Но не больше десяти минут. До этого мы точно занимались, целых два часа!
– Ты знаешь наши правила, Ник, – ответила она. – Никаких сетевых игр после отбоя.
– Но мы же всего десять минут!
– Я ведь могу проверить по журналу, – напомнила Кали. – Сейчас посмотрим, правду ли ты мне сказал.
– Да, правду! – огрызнулся он и добавил уже тише: – Ну, может быть, чуть больше десяти минут.
– Мне теперь попадет? – трясущимися губами пробормотал Яндо.
Кали покачала головой:
– Нет, ничего плохого тебе не сделают. Но сейчас пора спать, договорились?
Мальчик кивнул, а она взяла его за руку и повела к двери. Затем обернулась к Нику:
– Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь, чтобы снять показания.
– Ну да, конечно, – не без сарказма ответил тот. – Вы ведь не можете вытерпеть и недели, чтобы не воткнуть мне иглу в затылок.
Кали проводила Яндо в его комнату и уложила в постель, но мысли ее все время возвращались к Нику.
Она не была уверена, стоит ли наказывать мальчика. Первые два года вся Академия немало натерпелась от этого несносного ребенка. Он во всем опережал одноклассников, но при этом был слишком высокомерен и эгоистичен, способен даже издеваться над слабыми. Однако за последний год все переменилось. Из трудного подростка он превратился в примерного ученика, лучший образец того, к чему стремился биотический проект «Восхождение».
Для большинства землян биотические способности, позволяющие влиять на окружающий мир короткими импульсами темной энергии, были уже знакомым, но по-прежнему загадочным, необъяснимым феноменом. Кое-кто ошибочно считал биотиков мутантами, наделенными сверхчеловеческой силой. Городские легенды рассказывали о том, что они способны в приступе ярости одним лишь усилием воли перевернуть автомобиль или вызвать землетрясение, разрушив при этом целые кварталы.
На самом деле все не настолько ужасно. Во-первых, вопреки утверждениям популярных телепрограмм, создание биотического поля требует времени и сосредоточенности, оно не может возникать мгновенно. К тому же без имплантированных в его мозг и нервную систему усилителей биотик смог бы опрокинуть разве что чашку с кофе.
С усилителями же после многолетних тренировок биотик способен генерировать поле такой мощности, какой хватило бы, чтобы поднять над землей и играючи перебросить через стену взрослого мужчину. Однако при этом он и сам израсходовал бы слишком много энергии. Два-три подобных представления могут довести до полного истощения, сделав биотика таким же слабым и уязвимым, как любой обыкновенный человек.
Проект «Восхождение», помимо всего прочего, как раз и должен был довести до общего сведения информацию об ограниченных возможностях биотиков, преодолев таким образом гигантскую пропасть между вымыслом и действительностью. Ученые надеялись, что их подопечные со временем смогут интегрироваться в человеческое общество, не вызывая уже такого недоверия, не подвергаясь гонениям. Пока же биотики предпочитали скрывать свои возможности во всех областях деятельности, за исключением военной службы.
Кали не хотела, чтобы такие дети, как Ник, росли с чувством стыда за свой особый дар. При этом всегда оставалась опасность, что маятник слишком сильно качнется в другую сторону и у них разовьется чувство превосходства, сознание собственной исключительности. Что они будут смотреть на окружающих как на людей второго сорта, и тогда задача влиться в общество станет для них еще более трудной.
Когда Ник появился в Академии, Кали боялась, что он выберет именно этот путь. Но проект «Восхождение» не ограничивался лишь развитием биотических способностей, немало времени уделялось и нравственному воспитанию. И в случае с Ником оно оказалось важнее. Повзрослев, хулиган и задира превратился в защитника слабых. Нелюдимый и эгоистичный поначалу, он стал отзывчивым и общительным. Теперь он часто и по собственной инициативе помогает другим студентам Академии – даже тем, кто не участвует в проекте.
Учитывая общий прогресс, Кали решила, что не будет слишком сильно ругать его за столь незначительный проступок.
Когда она вернулась, Ник лежал на кровати лицом вниз, подставив затылок для предстоящей процедуры.
– Я не хотел, чтобы Яндо из-за меня влетело, – пробурчал он в подушку, услышав, как она вошла.
Кали села на кровать рядом с ним, протянула руку и осторожно обхватила его затылок. Мальчик вздрогнул в ожидании неизбежного статического разряда, хотя уже и не настолько болезненного, как поначалу, когда она коснулась его кожи. Ученые проекта пытались найти способ снимать излишки электрической энергии, постоянно вырабатывающейся в организме биотика, но до сих пор исследования не принесли серьезных успехов, столкнувшись с трудностями практической реализации. Пока же инструкторам и ученикам приходилось мириться с этим небольшим неудобством.
– Яндо еще не оправился после операции, – объяснила она, подводя длинную тонкую иглу к микродатчику, вживленному мальчику под кожу. – Ему нужно побольше спать.
Крошечный шарик на конце иглы мигнул зеленым светом, сигнализируя об успешной записи показаний.
– Яндо не нравится оставаться в комнате одному, – ответил Ник, сжавшись и стиснув зубы от болезненного укола. – Наверное, он скучает без мамы.
Он облегченно вздохнул, когда Кали извлекла иглу, и расслабился.
– Вот я и подумал: если мы немного поиграем в «Завоевание», может быть, он перестанет всего пугаться.
Кали улыбнулась и осторожно погладила его по плечу:
– Ты хороший мальчик.
Ник промолчал, все так же лежа лицом вниз, но его уши покраснели от смущения. Он немного пододвинулся, словно хотел устроиться поудобнее и в то же время не поворачиваться, отчаянно скрывая непроизвольную реакцию организма на ее прикосновение.
«И вовсе он не мальчик, – напомнила она себе, догадавшись, что с ним на самом деле происходит, и поспешно убирая руку. – Он подросток, у которого во всю играют гормоны».
Кали достаточно хорошо знала своих учеников, чтобы догадаться, что кое-кто из самых старших влюблен в нее. Ничего удивительного: она ведь сочувствует им, старается сделать их жизнь комфортной. И хоть одевается еще более консервативно, чем в Академии, но благодаря стройной фигуре и длинным светлым волосам выглядит весьма привлекательно.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – произнесла она, вставая.
Спонтанная эрекция – вполне нормальное явление для юноши такого возраста. Но лучшее, что можно сейчас сделать, это просто ничего не заметить и уйти, чтобы не осложнять и без того неловкую ситуацию.
– Да, хорошо, – отозвался Ник с легко различимым напряжением в голосе.
Она выключила свет и прикрыла дверь, оставляя юношу в столь необходимом ему сейчас уединении.
Вернувшись в свою комнату, Кали первым делом загрузила показания Ника в терминал, откуда они автоматически попадут в центральную базу данных главной лаборатории проекта.
Результаты вселяли оптимизм. Первичное тестирование помогало определить тот верхний предел, которого биотик может достигнуть. Однако свежие данные таких студентов, как Ник, намекали на то, что при упорной работе этот потолок можно и приподнять.
Занося в картотеку показатели других учеников, Кали поневоле задумалась: что бы произошло, если бы Джиллиан Грейсон осталась в проекте?
Несмотря на то что девочка страдала аутизмом, ее потенциал превосходил возможности всех прочих детей. Кали подозревала, что ее удивительный талант как-то связан с болезнью, хотя возможно также, что эти способности вызваны воздействием лекарственных препаратов, незаконно вводимых в организм девочки в «Цербере».
В конце концов Грейсон решился спасти дочь, и с его помощью Кали сумела переправить Джиллиан в безопасное место – на кварианский исследовательский корабль, дрейфующий в таком глубоком космосе, что туда не дотянутся даже руки Призрака.
Кали понимала, как тяжело было Грейсону расставаться с дочерью. Да и Джиллиан тоже пришлось несладко. Но она во всяком случае не осталась в одиночестве: Хендел Митра – бывший начальник службы безопасности Академии – сопровождал ее и заботился о девочке, как родной отец.
Негромкий гудок сетевого вызова нарушил ход мыслей Кали. Вызывающий предпочел не называть себя, но она догадывалась, кто это может быть. Хлопнув по клавише в правом углу интеркома, она активировала изображение. На экране возник Грейсон, словно ее мысли о Джиллиан каким-то волшебным образом передались ему.
– Кали, – просветлев лицом, произнес он.
Последние три года Грейсон звонил ей каждые две-три недели. Хотя он ни за что не признался бы в этом, Сандерс была уверена, что он старается держать ее под контролем. Похоже на то, что после побега с Джиллиан он предпринял какие-то меры, чтобы заключить с Призраком сделку, гарантирующую безопасность дочери, но узнать, что это за сделка и чего она стоила самому Грейсону, не представлялось возможным.
Судя по изображению на экране, он вышел на связь с компьютера, находящегося в спальне. Однако каких-то существенных деталей разглядеть не удалось; Грейсон, как всегда, позаботился о том, чтобы никто не смог определить его местонахождение. И Сандерс не оставалось ничего другого, как просто наблюдать за выражением его лица.
Кали показалось, будто он одет в бронежилет или скафандр, хотя об этом трудно говорить с уверенностью, когда видишь только голову и плечи. Зато ее обрадовало то, что его зрачки и зубы были белыми, без бледно-розового оттенка, который свидетельствовал бы о том, что он снова начал принимать красный песок. И все же он выглядел усталым, осунувшимся, как будто долго находился под воздействием стресса.
– Ты в неплохой форме, Грейсон, – улыбнулась она, позволив себе маленькую невинную ложь.
– Приходится много работать, – как всегда, неопределенно и уклончиво ответил он. – Как у тебя дела? С проектом все в порядке? Ничего необычного?
– Необычного? Ты имеешь в виду что-то не связанное с обучением детей?
Грейсон выдавил из себя вежливую улыбку. Кали поняла, что он на грани нервного срыва.
– У тебя что-то случилось?
– Нет, – покачал головой Пол. – Все отлично. Просто только что вернулся с работы и чувствую себя немного разбитым.
– Что за работа?
– Работа, позволяющая платить по счетам.
Возникла неловкая пауза, пока Кали обдумывала, стоит ли расспрашивать дальше. В конце концов она решила оставить эту тему.
– Я как раз думала о Джилиан, когда ты позвонил.
При упоминании имени дочери волна противоречивых эмоций – раскаяния, тоски и надежды – пробежала по лицу Грейсона.
– Я постоянно о ней думаю, – с нежностью произнес он. – Ты что-нибудь о ней слышала? От кварианцев? Или от Хендела?
– Нет, к сожалению.
Помолчав немного, Пол упрямо заявил:
– Значит, с ней все в порядке.
Кали догадалась, что это себя, а не ее он пытается успокоить.
– Если хочешь, можешь приехать к нам в Академию, – напомнила она. – Я внесла тебя в предварительный список гостей.
Никто в Академии, за исключением Кали и Хендела, не знал о его связи с «Цербером», и она была уверена, что эта связь, осталась в прошлом. Для всех остальных он был всего лишь отцом одной из бывших учениц… и крупнейшим спонсором проекта.
– Я понимаю, как тебе не хватает Джиллиан, – продолжила Кали, – но, может быть, когда ты побываешь у нас, познакомишься с другими учениками, увидишь, каких успехов мы добились, тебе станет немного легче.
– Это слишком опасно, – возразил Грейсон, явно не желая больше обсуждать ее предложение. – И для меня, и для всех вас.
– Очень жаль, что ты отказываешься от моей помощи, – сказала она. – В одиночку тебе не справиться, и ты сам это знаешь.
– Мне тоже жаль, что все так сложилось. До свидания, Кали. Было приятно повидать тебя.
На этом связь резко оборвалась.
Кали отключила экран и попыталась вернуться мыслями к тем данным, которые она изучала, до того как поступил вызов, понимая впрочем, что это бесполезная затея.
Грейсон, конечно же, не был ее другом. В его темном прошлом наверняка были такие поступки, которые ужаснули бы ее. Но их прочно связывали забота о Джиллиан и болезненные воспоминания о побеге из «Цербера».
Кали знала, что Пол пытается изменить свою жизнь, она искренне верила в то, что он будет искать собственный способ искупить грехи. Но, увы, сама она ничего не могла для него сделать, разве что пожелать удачи.
Глава третья
Закончив разговор с Кали, Грейсон остался сидеть перед терминалом, погруженный в мысли о дочери.
Она сейчас в безопасности, и это его немного успокаивало. Но он не мог забыть о тех бесчеловечных опытах, которые проводились над ней в «Цербере». Которые он же сам и помогал проводить!
Сознание собственной вины опять захватило его, быстро переходя в чувство презрения к себе. Пол ничего не мог изменить в прошлом, практичный человек, каким он себя считал, не может напрасно тратить время на угрызения совести. Он должен сосредоточиться на настоящем, если хочет остаться в живых.
Увы, доводы рассудка не помогают облегчить сердечные муки, и он – как это нередко случалось после бесед с Кали – почувствовал, что по его щекам текут слезы.
Он поклялся, что станет ради дочери другим человеком. И правильно поступил, когда ушел из «Цербера». Но многим ли отличается его нынешняя работа от прежней? Теперь Грейсон живет в самом опасном месте Галактики, где жизнь человеческая не стоит и ломаного гроша. Более того, он сам стал наемным убийцей на службе у безжалостной царицы здешнего преступного мира. И пусть те, кого он убивал за плату, в большинстве своем заслуживали смерти, разве это можно считать оправданием?
Но в глубине души он именно так и считал. Во всяком случае, ночные кошмары, беспрерывно мучившие его, когда он работал на Призрака, теперь прекратились. В какой-то степени Грейсон смирился со своим нынешним положением, но при этом временами ему казалось, будто он раскололся надвое, будто в нем теперь живут два совершенно разных человека. Один прекрасно знает, каким он хотел бы стать, но другой не позволит забыть, кем он был прежде.
«Хватит обманывать самого себя, – нашептывал ему этот второй. – Ты же грязный убийца, не знающий жалости. И однажды, когда ты сам умрешь страшной, кровавой смертью, Галактика станет чище просто потому, что тебя в ней больше нет».
И это понимание собственной неисправимости, как ни странно, успокаивало, подтверждало, что он правильно поступил, когда отослал Джиллиан с Хенделом к кварианцам; лучше держать дочку подальше от папочки-монстра. Так ему будет проще не возвращаться мыслями в прошлое, проще уцелеть в настоящем.
Пол вытер слезы. Его ждет в «Загробной жизни» Лизелль, но он не может отправиться туда прямо сейчас. Сначала он должен спрятать пакеты с красным песком, все еще лежащие возле двери.
«Может быть, одна крохотная доза – это как раз то, что тебе нужно для поднятия настроения?»
Грейсон не поддался искушению. Он уже три года как избавился от зелья, и его организм больше не нуждается в том обманчивом ощущении счастья, которое приносит красный песок.
«Но ведь дело не в физической зависимости, не так ли? – не унималось его второе я. – Песок заглушает боль, делает жизнь терпимой».
Он завязал с наркотиками ради дочери. У Джиллиан не будет отца-наркомана.
«Джиллиан далеко. Кто мешает тебе теперь? Лизелль? Ария? Их не волнует, балуешься ты наркотиками или нет, до тех пор, пока это не вредит работе».
Все девять лет службы в «Цербере» он регулярно принимал наркотики. И никогда маленькие личные слабости не мешали ему справляться с заданиями. Но сейчас все изменилось. Он сейчас не секретный агент, использующий дочь как прикрытие, чтобы внедриться в эксклюзивный биотический проект. Он просто человек, скрывающийся от врагов, и должен все время оставаться настороже. Каждая новая секунда каждого нового дня может оказаться последней.
«„Цербер“ найдет тебя, – продолжал искушать внутренний голос. – Это неизбежно. Почему бы не порадоваться жизни, пока это не произошло? Всего одну дозу! Тут же почти десять килограммов. Никто ничего не заметит. Даже не заподозрит».
Грейсон отодвинулся от терминала и медленно поднялся с кресла. Он прошел по коридору мимо кухни и гостиной к сваленным в кучу возле двери пакетам. Осторожно взял сразу все пять и понес обратно в спальню. Присев на корточки, затолкал товар под кровать. Не самое надежное место для тайника, но все-таки лучше, чем оставить все на виду.
Затем он поднялся, зашел в ванную и взглянул на свое отражение в зеркале. На скафандре, прямо на груди, виднелось крохотное розовое пятнышко. Грейсон вспомнил, что один из пакетов порвался во время операции.
«Эти чертовы батарианцы не смогли его даже как следует заклеить!»
Он смахнул порошок, чувствуя, как твердые гранулы щекочут его ладонь. Большинство песчинок упало в раковину, но часть прилипла к коже.
Пол поднес руку к лицу так близко, что можно было рассмотреть каждый крохотный кристаллик, долгое мгновение любовался ими, потом покачал головой и опустил руку в раковину. Автоматически включился смеситель, и струя горячей воды смыла дьявольское искушение.
Пять минут спустя Грейсон, переодетый в цивильный костюм, вышел из дома. Еще четверть часа ему потребовалась, чтобы неспешной легкой походкой добраться до клуба.
Возле входа, как обычно, было полно народа. Земляне, азари, турианцы, кроганы, батарианцы, волусы, элкоры. В «Загробной жизни» рады были клиенту любой расы. Однако Ария строго контролировала количество посетителей, и вся эта шумная толпа терпеливо ждала, когда кто-либо из завсегдатаев захочет выйти – или его выведут, – и тогда охрана позволит войти следующему гостю.
Очередь растянулась вдоль всего здания и исчезала где-то за углом. Тем, кто сейчас находился в хвосте, придется простоять еще не один час. К счастью, на Грейсона – друга хозяйки заведения – общие правила не распространялись.
Громила-кроган, стоящий у дверей на контроле, узнал его и кивком разрешил войти. По короткому коридору Пол прошел в фойе первого этажа. За стойкой гардероба о чем-то ворковали две азари в весьма откровенных нарядах.
Помимо них в помещении находилась еще пара охранников-кроганов. Вооруженные и одетые в броню, они стояли по сторонам у двустворчатой герметичной двери, ведущей в мир плотских удовольствий.
Снаружи из-за шума толпы музыка была едва слышна. Но здесь только стена защищала от мощного воздействия звука. Грейсон почувствовал, как тяжелый быстрый ритм буквально дребезжит у него на зубах.
– Хотите что-нибудь сдать? – прорычал один из кроганов так громко, что его все-таки можно было расслышать за грохотом музыки.
Пол покачал головой. Многие посетители предпочитали оставлять ценные вещи в гардеробе, особенно те, что собирались основательно накачаться спиртным или чем-нибудь еще, но не хотели при этом растерять все свое имущество. Однако у Грейсона были другие планы.
Она сейчас в безопасности, и это его немного успокаивало. Но он не мог забыть о тех бесчеловечных опытах, которые проводились над ней в «Цербере». Которые он же сам и помогал проводить!
Сознание собственной вины опять захватило его, быстро переходя в чувство презрения к себе. Пол ничего не мог изменить в прошлом, практичный человек, каким он себя считал, не может напрасно тратить время на угрызения совести. Он должен сосредоточиться на настоящем, если хочет остаться в живых.
Увы, доводы рассудка не помогают облегчить сердечные муки, и он – как это нередко случалось после бесед с Кали – почувствовал, что по его щекам текут слезы.
Он поклялся, что станет ради дочери другим человеком. И правильно поступил, когда ушел из «Цербера». Но многим ли отличается его нынешняя работа от прежней? Теперь Грейсон живет в самом опасном месте Галактики, где жизнь человеческая не стоит и ломаного гроша. Более того, он сам стал наемным убийцей на службе у безжалостной царицы здешнего преступного мира. И пусть те, кого он убивал за плату, в большинстве своем заслуживали смерти, разве это можно считать оправданием?
Но в глубине души он именно так и считал. Во всяком случае, ночные кошмары, беспрерывно мучившие его, когда он работал на Призрака, теперь прекратились. В какой-то степени Грейсон смирился со своим нынешним положением, но при этом временами ему казалось, будто он раскололся надвое, будто в нем теперь живут два совершенно разных человека. Один прекрасно знает, каким он хотел бы стать, но другой не позволит забыть, кем он был прежде.
«Хватит обманывать самого себя, – нашептывал ему этот второй. – Ты же грязный убийца, не знающий жалости. И однажды, когда ты сам умрешь страшной, кровавой смертью, Галактика станет чище просто потому, что тебя в ней больше нет».
И это понимание собственной неисправимости, как ни странно, успокаивало, подтверждало, что он правильно поступил, когда отослал Джиллиан с Хенделом к кварианцам; лучше держать дочку подальше от папочки-монстра. Так ему будет проще не возвращаться мыслями в прошлое, проще уцелеть в настоящем.
Пол вытер слезы. Его ждет в «Загробной жизни» Лизелль, но он не может отправиться туда прямо сейчас. Сначала он должен спрятать пакеты с красным песком, все еще лежащие возле двери.
«Может быть, одна крохотная доза – это как раз то, что тебе нужно для поднятия настроения?»
Грейсон не поддался искушению. Он уже три года как избавился от зелья, и его организм больше не нуждается в том обманчивом ощущении счастья, которое приносит красный песок.
«Но ведь дело не в физической зависимости, не так ли? – не унималось его второе я. – Песок заглушает боль, делает жизнь терпимой».
Он завязал с наркотиками ради дочери. У Джиллиан не будет отца-наркомана.
«Джиллиан далеко. Кто мешает тебе теперь? Лизелль? Ария? Их не волнует, балуешься ты наркотиками или нет, до тех пор, пока это не вредит работе».
Все девять лет службы в «Цербере» он регулярно принимал наркотики. И никогда маленькие личные слабости не мешали ему справляться с заданиями. Но сейчас все изменилось. Он сейчас не секретный агент, использующий дочь как прикрытие, чтобы внедриться в эксклюзивный биотический проект. Он просто человек, скрывающийся от врагов, и должен все время оставаться настороже. Каждая новая секунда каждого нового дня может оказаться последней.
«„Цербер“ найдет тебя, – продолжал искушать внутренний голос. – Это неизбежно. Почему бы не порадоваться жизни, пока это не произошло? Всего одну дозу! Тут же почти десять килограммов. Никто ничего не заметит. Даже не заподозрит».
Грейсон отодвинулся от терминала и медленно поднялся с кресла. Он прошел по коридору мимо кухни и гостиной к сваленным в кучу возле двери пакетам. Осторожно взял сразу все пять и понес обратно в спальню. Присев на корточки, затолкал товар под кровать. Не самое надежное место для тайника, но все-таки лучше, чем оставить все на виду.
Затем он поднялся, зашел в ванную и взглянул на свое отражение в зеркале. На скафандре, прямо на груди, виднелось крохотное розовое пятнышко. Грейсон вспомнил, что один из пакетов порвался во время операции.
«Эти чертовы батарианцы не смогли его даже как следует заклеить!»
Он смахнул порошок, чувствуя, как твердые гранулы щекочут его ладонь. Большинство песчинок упало в раковину, но часть прилипла к коже.
Пол поднес руку к лицу так близко, что можно было рассмотреть каждый крохотный кристаллик, долгое мгновение любовался ими, потом покачал головой и опустил руку в раковину. Автоматически включился смеситель, и струя горячей воды смыла дьявольское искушение.
Пять минут спустя Грейсон, переодетый в цивильный костюм, вышел из дома. Еще четверть часа ему потребовалась, чтобы неспешной легкой походкой добраться до клуба.
Возле входа, как обычно, было полно народа. Земляне, азари, турианцы, кроганы, батарианцы, волусы, элкоры. В «Загробной жизни» рады были клиенту любой расы. Однако Ария строго контролировала количество посетителей, и вся эта шумная толпа терпеливо ждала, когда кто-либо из завсегдатаев захочет выйти – или его выведут, – и тогда охрана позволит войти следующему гостю.
Очередь растянулась вдоль всего здания и исчезала где-то за углом. Тем, кто сейчас находился в хвосте, придется простоять еще не один час. К счастью, на Грейсона – друга хозяйки заведения – общие правила не распространялись.
Громила-кроган, стоящий у дверей на контроле, узнал его и кивком разрешил войти. По короткому коридору Пол прошел в фойе первого этажа. За стойкой гардероба о чем-то ворковали две азари в весьма откровенных нарядах.
Помимо них в помещении находилась еще пара охранников-кроганов. Вооруженные и одетые в броню, они стояли по сторонам у двустворчатой герметичной двери, ведущей в мир плотских удовольствий.
Снаружи из-за шума толпы музыка была едва слышна. Но здесь только стена защищала от мощного воздействия звука. Грейсон почувствовал, как тяжелый быстрый ритм буквально дребезжит у него на зубах.
– Хотите что-нибудь сдать? – прорычал один из кроганов так громко, что его все-таки можно было расслышать за грохотом музыки.
Пол покачал головой. Многие посетители предпочитали оставлять ценные вещи в гардеробе, особенно те, что собирались основательно накачаться спиртным или чем-нибудь еще, но не хотели при этом растерять все свое имущество. Однако у Грейсона были другие планы.