Дуэйн Диана. Мир Спока

   У нее было такое чувство, что она очень скоро это узнает.

* * *

   Номикх не вышел к обеду в этот вечер. Многие не обратили на это внимания: их мысли парили слишком далеко отсюда, а вслух они обсуждали планы на будущее. Почти каждый хотел купить дом на Вулкане. Двоим хотелось приобрести «геометрический» коттедж на ТгХут, в одной из колоний, подальше от неприятностей. Но большинство, похоже, хотели попытать счастья на планете, убежденные, что деньги обеспечат им защиту. У них будет прекрасная одежда, средства передвижения, слуги, корабли, путешествия в любое место, которое они пожелают увидеть. Это будет восхитительная жизнь.
   Только ТгВей не была уверена в этом счастливом будущем.
   Озабоченно она смотрела на Пекева, и он сказал ей по телепатической связи: «Я уже жалею о том, что ты вынудила меня пригнать этот камень».
   Она насмешливо взглянула на него.
   «Я не вынуждала тебя, – сказала она. – Я пошла бы сама, если бы ты отказался. Я думаю, нам надо принять все происходящее как должное».
   Он покачал головой, хотя внутренне был с ней согласен.
   Дискуссия продолжалась долгое время после обеда. Через некоторое время ТгВей тихонько выскользнула, пошла вниз, в кабину Номикха. Она постучала, но ответа не последовало. Тогда она заглянула туда и увидела Номикха, который лежал на узкой кровати, а из его глаз струились слезы.
   – Она не работает больше, – бормотал он. – Она не работает.
   – Что не работает, отец? – спросила ТгВей.
   – Связь, – ответил он.
   ТгВей склонила голову. Она знала, что существуют связи между парами, которые могли прерваться со смертью одного из партнеров, и такие, что поддерживались, даже если один из партнеров умирал. Но никто не знал, какая именно у тебя связь до тех пор, пока не происходил разрыв.
   – Она так тяжело работала, – сказал Номикх, – и никогда ничего не имела. Я не мог ей ничего дать. Это было сорок лет назад. И теперь…
   – он снова заплакал. – Она должна была бы быть здесь. Это должно было произойти сорок лет назад. Богатство, досуг – это все, чего она хотела. Но пришло все только сейчас. Почему сейчас? Почему?
   Последовала долгая пауза, затем раздался шепот:
   – Это все не то. Это не то, чего я хотел… У него больше не было слов, только слезы. ТгВей нежно коснулась его, затем вышла и отправилась наверх, чтобы взвесить и измерить камни. У нее не лежала душа к этим разговорам вокруг стола, к этим радужным планам. Ей было страшно, но она знала, что Номикх захочет утром посмотреть расчеты.
   Она принялась за работу. Но на нее смотрели холодные, белые глаза камня…

* * *

   Утром они снова встретились вокруг стола.
   – Тасав? – обратился он к пилоту. – Мы будем на станции Ашив через четыре часа. Как дела, ТгВей?
   – Ну что ж, – ответила она, – у нас три камня, как вы уже видели.
   Их общая масса шестьдесят три веса. – Ошарашенные взгляды собравшихся за столом. По теперешним рыночным ценам, конечно, будут какие-то отклонения от стоимости, так как камни отдельные – сумма составляет приблизительно два миллиона накхов.
   Молчание.
   Намикх сделал глубокий вдох.
   – Очень хорошо, – сказал он. – Мы продадим их группе гемологической службы на Ашиве. И затем… – Он повысил голос, чтобы перекрыть счастливое бормотание, которое поднялось за столом. – …Мы заправимся и снова выйдем в космос.
   Все вокруг замерли в шоке. Затем все заговорили разом, громко и злобно. «Почему?» «…Мы можем уйти на покой…» «Не хотим больше работать…» «Нечестно…»
   – Разве я не научил вас бережливости? – спросил Номикх. Он не кричал, и глаза его были странно холодны. – Что будет, когда эти деньги закончатся?
   – Закончатся? – недоверчиво спросил Тасав. – Даже если их поделить на одиннадцать частей, это произойдет раньше, чем мы умрем.
   – Поделить? – холодные глаза смотрели на пего. – Дележа не будет.
   Деньги останутся на корабле. А мы уйдем в космос, чтобы заработать себе на жизнь.
   Молчание, которое наступило после этого, было похоже на ожидание.
   – Это не тот камень, – сказал старик, глядя каждому из них в глаза. – Это не камень камней. Эти помогут нам выжить какое-то время, пока мы не найдем другой. Мы будем искать, пока не найдем его. И тогда мы все сможем уйти на покой. Но пока мы должны быть бережливыми и благоразумными, мы должны экономить воздух и энергию. Когда-нибудь мы будем богаты, но не сейчас. Пока нет.
   Глаза сидящих за столом говорили: «Он сошел с ума. Мы всегда знали, что этим закончится. И вот, приехали…»
   – Ты просто боишься, что мы оставим тебя одного, – сказал Ханеш.
   – Ты что, не доверяешь нам? Мы можем работать вместе, даже если в этом нет необходимости. Неужели мы не останемся семьей, если нам не придется тесниться в этой несчастной консервной банке? Отец!
   – Дети должны оставаться с семьей, – спокойно ответил Номикх. До тех пор, пока они не станут взрослыми и не смогут сами о себе позаботиться.
   Ответа не последовало.
   – Мы скоро будем на Ашиве, – продолжал Но-микх. – Элаес, составь список покупок. У нас заканчиваются запасы сухих концентратов.
   Он встал, чтобы попрощаться со всеми.
   – Заканчиваются! – закричала Элаес. Ко всеобщему удивлению, она не была в сети почти целые сутки, и сейчас жадность горела в ее глазах. В них было страшно смотреть. – Мы заканчиваемся, наша жизнь заканчивается. Мы здесь как в ловушке. У нас ничего, кроме работы. Мы экономим кислород, жрем гадость и болеем… Отпусти нас отсюда, отпусти. Дай нам то, что наше по праву, разреши нам уехать домой, чтобы никогда больше не сидеть в темноте! И никогда больше не видеть тебя! Номикх нежно посмотрел на нее.
   – Этого не будет, пока ты не повзрослеешь, – сказал он и вышел из комнаты.

* * *

   – Мы могли бы убить его.
   Молчание, воцарившееся за столом после этой фразы, было ужасным.
   Но еще более страшным было чувство того, что почти все за столом поддерживают ее.
   Заговорщики совещались уже около полутора часов. Именно так назвала их ТгВей. Все взрослые, кроме Номикха, были здесь. Некоторые вставали, чтобы возбужденно пройтись по комнате, крикнуть, ударить в ярости по стене. Никто не вспоминал о словах Элаес, но ТгВей все равно боялась.
   Она покачала головой.
   – Он глава дома! – сказала ТгВей, оглядывая сидящих за столом.
   Они не смотрели ей в глаза: ни Ханеш, ни Пекев, сидящий рядом с ней (его сердце странно закрылось для нее, прерывая связь), ни Тасав (его кулаки то сжимались, то разжимались), ни ТгАрия, его партнерша по связи и второй пилот корабля, ни Элаес, которая внесла это ужасное предложение, о котором все думали, но не смели произнести вслух.
   – Он глава дома! – повторила она. – Нет взаимоотношений более священных, чем отношения семьи. Без него кто мы такие?
   – Свободные, – пробурчал Ханеш. – Свободные, чтобы впервые в жизни делать то, что хотим.
   – И оскверненные! – воскликнула ТгВей. – Даже если мы злы на него, это не оправдает убийство! Убить главу дома – это то же самое, что убить дом!
   – Дом мертв! – заорала Элаес и посмотрела на ТгВей со смешанным выражением злобы и ужаса на лице. – Он мертв с тех пор, как у нас отняли «Гелевеш», с тех пор, как флот был разрушен, а девять десятых дома остались на поверхности планеты – бродяги в поисках жилья! Теперь выпал шанс стать чем-то, и что делает отец? Он обрекает нас на жизнь в этой холодной пустоте…
   – Элаес, – сказал Пекев, – дай ему немного времени. Возможно, шок выбил его из колеи, но ведь здравый смысл может вернуться к нему. Дай ему несколько…
   – Что? Несколько месяцев? Несколько лет? Сколько? Десять?
   Двадцать? Пятьдесят? Как долго мы будем влачить это жалкое существование? Это хорошо для тех, у кого такая же связь, как и у тебя… – Ханеш вздрогнул, но Элаес этого не заметила. – А как насчет остальных, тех, кто устал тащить эту жизнь, как контейнерный груз? Кто хотел бы пить не только воду, есть пищу не только в виде сухого протеина, видеть не только внутренности этой консервной банки? Кто хотел бы потратить накхи на себя и потратить их где-нибудь, а не на грязной, вонючей орбитальной станции, заполненной металлоломом… Она перевела дыхание. – Как скоро, ты думаешь, Номикх сможет здраво рассуждать? А способен он был это делать в течение последних двадцати лет? Он лежит у себя в кабине плача и желая умереть, и я совершенно не против того, чтобы его желание исполнилось!
   Напряженное молчание воцарилось за столом.
   – Мы могли бы запереть его в кабине, – сказал Тасав очень тихо и обдуманно. – Это будет справедливо. По прибытии в Ашив мы можем сказать властям, что он потерял рассудок. Определенно, они с этим согласятся, увидев его. И тогда…
   – И тогда что, Тасав? – Пекев посмотрел на него. – Тогда мы выберем нового главу дома, верно? Старейшего?
   Все сидели тихо. Ближе всех по крови Номикху был Пекев, он же был старшим из самых близких родственников.
   Элаес уставилась на него.
   – И ты будешь решать наше будущее? Ты, «хороший сын»? Ты поступишь так же, как и твой отец, то есть оставишь за собой право распоряжаться деньгами…
   Все сидели молча, переваривая эту мысль. Какова была гарантия того, что новый глава дома будет более благоразумным, чем прежний? Что могло помешать новому главе дома оставить себе или раздать всем подачки, которые не дадут им возможности покинуть корабль, и они будут работать за мизерную плату до конца своих дней? Кто из них мог поверить заверениям другого, который будет обладать таким количеством денег? ТгВей ужаснулась тем взглядам, которые все бросали друг на друга. Кого утвердить для управления деньгами так, чтобы это устроило всех?
   Кто из них останется в живых?..
   – Нет, – ужаснувшись, зашептала ТгВей. – Послушайте, вы убьете дом…
   – Дом мертв, – очень тихо ответила Элаес. – Он умер в тот момент, когда Пекев принес камень на борт корабля.
   – Он пока еще не умер, – возразила ТгВей. – Он будет жить, если мы все будем разумными! – она взглянула на Пекева, больше опасаясь за его жизнь в данный момент, чем за жизнь Номикха. – Мы можем выступить против решения Номикха, как только приземлимся, и получить разрешение от властей порта разделить поровну…
   – Сколько ты дашь на лапу властям? – спросила Элаес, – Сколько из того, что ты заработала потом и кровью за двадцать лет? С какой стати мы должны им что-то давать? Что они сделали, чтобы заработать? Позволь нам решать проблемы семьи в семье…
   – Тасав, – сказала ТгВей, когда тот подходил к двери. В руке у него было пилотское оружие, которое он никогда до этого не доставал.
   Тасав задержался перед дверью.
   – Нам нет необходимости лететь прямо на Ашив, – сказал он. Будет еще время решить все проблемы ко всеобщему удовольствию…
   Сердце ТгВей забилось.
   – Тасав, это сумасшествие, – закричала она. – Все это сумасшествие. Номикх владеет кодом для навигации и управления. Ты не сможешь справиться с кораблем без них. Только глава передает их в компьютер через дермонервное соединение…
   – Это так, – спокойно сказал Тасав. – Я думаю, мне надо помочь ему передать их.
   И он вышел в коридор.
   Элаес вскочила, опрокинув в спешке стул, и пошла вслед за ним.
   ТгВей в ужасе смотрела на Пекева.
   «Это конец для нас всех, – сказала она ему по связи. – Мы думали, что здесь укроемся от сумасшедшего мира? Но мы принесли это сумасшествие с собой… Мы притворяемся, но оно здесь, с нами… Оно здесь…» И тут они услышали первый выстрел. Все вскочили на ноги. Для ТгВей и Пекева, которые пытались остановить Тасава, это был выстрел, который разрушил их связь, для Номикха – выстрел, который положил конец его боли навсегда. Оставшиеся в живых взрослые и дети, свернувшиеся комочками в своих отсеках, ожидали. Это было долгое ожидание, пока корабль шел своим курсом. Он был замкнут на одном направлении, и разомкнуть его можно было только паролем, которого никто из них не знал.
   А в маленькой комнате, пройдя над мистическим пейзажем… она снова стоит перед настоятельницей, которая жестом предлагает младшим монахиням выйти вперед. Они дают ей копье, его наконечник зеленый от крови. Она потрясает им в лучах восходящего солнца. Они дают ей рог с выгравированными на нем рунами. Она поднимает и дует в него, и горы отражают этот ужасающий звук, пох-жий на крик. И они дают ей самое страшное оружие-шлем, который научит ее читать мысли других. Она знает, что ее враг будет повержен.
   – Возьми это, – говорит монахиня, – и иди вперед, к победе.
   Все поглощает великий белый огонь восходящего над Селейей солнца.

* * *

   Корабль подошел к Ащив станции под ошибочным утлом. Он не отвечал на запросы, двигатели его работали на полной мощности, так что он шел со смертельным ускорением 7д с того момента, как его засекли в первый раз. Его невозможно было ни поймать, ни остановить. Наконец, на него навели распыляющие луч и разнесли его на мелкие крупицы, которые осыпались вниз дождем в течение нескольких часов. Корабль не нес никакого груза, который бы можно было распознать, захваты его были пусты. Предположили, что корабль был захвачен пиратами или, что более вероятно, террористами для уничтожения станции. Протекторат Махн-хех обвинил Лапирх в этом акте, и вскоре после этого уничтожил одну из орбитальных станций Лапирха на астероидах, использовав для этого новое оружие, включающее в себя материю и антиматерию. Поднялась всеобщая паника.
   Далеко в поясе астероидов в тот день, когда был взорван «Раша», небольшой дождь из сверкающих частиц прошел над Ашивом и ушел в бесконечную ночь. Маленькие микрометеориты из какого-то очень твердого вещества смешались с другими метеорами. Туристы с Вулкана указывали на сияние и блеск из стеклянного купола и рассуждали о красоте Вселенной.
   Далеко-далеко ТгХут глядела на огни, горящие на Вулкане…
   Возможно, последние огни…

Глава 11
«ЭНТЕРПРАЙЗ» – 6

   От: «Любопытного»
   Дата: 7466.31
   Предмет: «Да неужели?»
 
   Множество людей в течение последних пары дней сделали совершенно определенные заявления о ситуации на Вулкане и о том, что следует предпринять. Это легко. Но больше всех внимание привлекает капитан. Большинство людей считают, что он каким-то образом спасет ситуацию. Интересно, каким же? Никто фактически не сделал ни одного предположения, которое можно реализовать на практике. Если вы, люди, будете продолжать в таком же духе и рассчитывать на то, что ситуация будет спасена от катастрофы усилиями одного человека, то хотя бы поделитесь своими мудрыми мыслями по поводу того, как это может быть сделано.
   В любом другом случае сделайте широкий жест и заткните свои глотки.
   Жду с интересом вашей реакции и, возможно, на этот раз вы ответите молчанием.
 

Всего наилучшего, С. 

   – Что ты думаешь по этому поводу? – обратился Джим к Маккою.
   Они сидели в его каюте, готовые телепортироваться в Зал Голоса.
   Маккой изучил экран.
   – Пикантно, – прокомментировал он. – По-моему, как раз в точку.
   Немного грубовато. Жаль, однако, что не я это написал.
   Джим посмотрел на него косо.
   – Может быть, это все-таки был ты?
   Маккой рассмеялся.
   – Нет, не я. Мои упражнения в вулканском отнимают у меня все свободное время.
   – Почему бы тебе не воспользоваться контрольным аппаратом? У нас есть один, вмонтированный в систему.
   – Мне не нравится ее пунктуация. Джим хмыкнул.
   – Ну что ж, посмотрим отзывы. Тебе какие больше нравятся: грубые?
   Он нагнулся и пробежал глазами строчки, которые передвигались сверху вниз по экрану.
   – Боже мой, – сказал Маккой, зачарованно уставившись на экран. Ну и темпераментные существа у нас на борту!
   Один раз он громко рассмеялся, несколько раз нахмурился. По большей же части он просто качал головой.
   – В общем и целом, – подвел он итог, – звучит несколько глуповато. «Любопытный» загнал их в угол.
   – Боунз, посмотри-ка на это, – Джим пролистал еще несколько экранных страниц, – Ага, вот здесь.

   От: Ллариан.
   Дата: 7466.35
   Предмет: По поводу «Да неужели?»
 
   Те, которые знают других, умны.
   Те, которые знают самих себя, обладают внутренним зрением.
   Те, которые подчиняют себе других, совершают насилие.
   Те, которые подчиняют себе себя, владеют силой.
   Бездействие никого не губит. 

   Джим молчал.
   – Как тебе это нравится? – спросил Боунз. – У нас на борту исповедуют таоизм?
   – А я-то думал, почему это звучит так знакомо? Тао Те Чинг?
   – Совершенно верно, – Боунз посмотрел на экран. – Так что ты думаешь по поводу совета?
   – Умно, – Джим изобразил на лице слабое подобие улыбки. – Это очень умно. Гораздо труднее применить эти советы в жизни.
   – Я думаю, тебе просто нужно попрактиковаться, – посоветовал Маккой. Он пробежал глазами остальные сообщения, затем выпрямился. Интересно, кто же это такая – «Ллариан»?
   – Этот вопрос я уже задавал себе, – пожал плечами Джим. – Я хотел бы знать, что он, она, оно имеет в виду?
   – Может быть, кто-нибудь сможет выяснить… Джим, удивленный, посмотрел на Маккоя.
   – Боунз! И это ты, который всегда так щепетилен в вопросе конфиденциальности. Пусть так все и останется. Кто бы ни был этот Ллариан, я ценю совет. Однако… – он бросил взгляд на свой хроно. Где все-таки Спок?
   И тут же мягко прозвонил звонок над дверью.
   – Войдите, – сказал Джим.
   В комнату зашел Спок.
   – Капитан, – сказал он. – Вы готовы? В скором времени доктору нужно быть в Зале Голоса.
   – Я готов. Отключиться, – скомандовал Джим компьютеру. – Ты как, Боунз, в седле?
   – Я понимаю так, – ответил Маккой, – что этот каламбур должен поднять мне настроение. Или это вырвалось случайно? Я не бываю в седле, если предстоит говорить при большом скоплении народа, особенно в трезвом виде. Но я готов идти.
   – Дыши глубже, – добродушно посоветовал Спок.
   Маккой дружески предложил Споку предпринять активные действия, передвигаясь в определенном направлении. Все вместе они прошли в коридор.
   – Должен признать, – спокойно сказал Маккой. – Я все еще не могу отойти от твоего вчерашнего диалога с ТгПринг и от абсолютной холодности этой женщины. Я с трудом поверил в то, что, как ты мне рассказывал, она произнесла, когда ей бросили вызов… Но то, что случилось вчера, было в сто раз хуже.
   Спок кивнул.
   – Она неумолима, доктор. Даже если она и могла бы что-то сделать, чтобы предотвратить ситуацию, то не пошевелила бы пальцем. И, откровенно говоря, – добавил он, – я сомневаюсь, что она действительно может что-то сделать. По крайней мере, в данный момент. Этот вирус фанатизма и исключительности слишком глубоко и надежно засел в умах вулканцев. Они сорвут любую попытку, направленную на отмену слушаний.
   Джим представил себе холодное, красивое лицо и губы, произносящие слова, которые передал ему Спок: «Ты стал чем-то похожим на легенду в нашем народе, Спок… Я осознала, что у меня нет никакого желания становиться супругой легендарной личности». И слово, которое дали она и ее семья, и озабоченность по поводу наличия чувств у Спока были моментально отброшены в сторону. Ей был нужен тот, кто сможет бросить вызов Споку, а Стонн, который желал ее, сделал это.
   «Если ты проиграешь, Стонн будет моим. Если ты победишь, я буду свободна, и рядом будет Стонн. Если победит, твой капитан, тогда он освободит меня, и Стонн, в любом случае, будет рядом…» Абсолютная холодность. И логика. Такой острый ум и такой жестокий…
   «Думаю, мне хотелось бы самому переговорить с этой дамочкой.» Но с этим придется обождать. Они направились в транспортаторную комнату и взошли на платформу.
   – У вас есть координаты? – обратился Джим к транспортаторному технику, мистеру Шнайдеру. И после кивка последнего сказал Маккою:
   – Боунз, отчего это ты так вспотел?
   – Ничего, настанет и твой черед, – пробурчал Маккой.

* * *

   – Номер шесть, – объявил Шас.
   Маккой шагнул вперед с умиротворенным выражением на лице.
   Принимая во внимание, что выступавшие перед ним были неистово настроены против Федерации, публика, если Джим судил правильно, была настроена вполне мирно. Джим подумал, что выражение лица Маккоя было даже более мирным, чем это требовалось. Маккой встал в крути солнечного света и какое-то время всматривался в аудиторию, затем пробежал глазами по комнате, словно измеряя ее. Его спина сейчас была совершенно прямой, хотя обычно он несколько сутулился. Джим задавался вопросом: не демонстрирует ли доктор сейчас вулканскую мимику и жесты.
   Боунз был более проницателен, чем о нем думали окружающие.
   – Меня зовут Леонард Эдвард Маккой, – сказал он, и сфокусированное поле подхватило его голос, разнося его по залу. – У меня ранг командующего в Звездном Флоте Объединенной Федерации планет.
   Я занимаю должность Старшего офицера Звездного корабля «Энтерпрайз».
   Что же касается вопроса об отделении Вулкана, то я против, черт побери!
   По той части публики, которая состояла из людей, пробежал хохоток. Вулканцы заерзали.
   – Я надеюсь, что вы извините меня за небольшие идиоматические отклонения, – сказал Маккой. – Возможно, мне надо бы просто цитировать Сурэка, екхве-на мех кройках тевех.
   На этот раз со стороны вулканцев из публики послышались звуки, выражавшие одобрение. Переводчик не передал последней фразы, и Джим предположил, что она была произнесена на классическом старовулканском, которого переводчик не знал.
   Когда толпа немного успокоилась, Маккой продолжил на современном вулканском, что также вызвало небольшой шум, который постепенно улегся.
   – Я хочу сохранить эту дружбу, – сказал он. – Несмотря, на то, что некоторые из вас относятся к землянам совершенно недружелюбно. Не собираюсь я читать вам нотации. Другие делают это намного лучше, чем я. Я здесь для того, чтобы попросить вас не разрушать долгий и очень плодотворный союз.
   Он сделал паузу, оглядываясь вокруг.
   – На нас сейчас смотрит вся планета, – продолжил он. – Вы отлично спрятали камеры, я их не вижу. Некоторые здесь заявили о тематике своего выступления, как о научной или этической. Что же касается меня, то я считаю, что наука совершенно нага без этики, а этика вообще не может существовать без науки. Я же буду говорить о том, что знаю – о медицине. Я знаю, что Сурэк очень высоко ценил искусство лекаря, так что, думаю, с этого можно и начать.
   Какое-то время Боунз ходил по сцене, заложив руки за спину. Джим улыбнулся. Он знал эту манеру доктора. Это происходило тогда, когда Маккой усиленно искал лучший вариант оформления мысли…
   – Прежде всего я хотел бы сказать вам, – начал он, – что абсолютно нелогично вскрывать раны, которые уже заживают. Или, как бывало говорила моя мамочка: «Если ты не прекратишь ковыряться, она никогда не заживет».
   Удивленный шепоток пробежал по залу.
   – Большинство соглашений, которые действуют сейчас между Землей, Федерацией и Вулканом – это своего рода лечебные повязки. Один из видов где-то причинил боль другому, затем сказал: «Мне очень жаль» и наложил на это место повязку. Это обычная вещь. Такие происходят, когда играют дети и могут невзначай поранить друг друга…
   – Наш вид вряд ли можно назвать ребенком в сравнении с вами, сказал из публики чей-то резкий и злобный голос.
   – Что ж, – сказал Маккой, поворачиваясь в этом направлении, – это зависит от того, как на это посмотреть. Конечно, представители вашего вида создавали бомбы, ракеты и тому подобное, в то время как наши в большинстве своем играли заточенными палками и каменными ножами, а в более благоприятных районах – бронзовыми. Но я не уверен, что подобная добродетель может рассматриваться как выдающееся качество. И даже если мы били друг друга по головам гораздо менее короткий промежуток времени, чем вы, все равно очевидно, что люди Земли разбили гораздо меньше голов, чем это сделали вулканцы. Вы помните, сколько раз вы доходили до грани полного самоуничтожения? Понадобилось чудо, чтобы спасти вас. Может быть мы и кровожадные дикари, варвары, но мы никогда не заходили так далеко. Даже когда впервые столкнулись с атомом. – Он усмехнулся тишине, которая воцарилась в зале. – Да, – заметил он, – вы видели статью в информационной сети вчера вечером. Где Селв? потребовал он, упершись взглядом в публику. – Вы здесь?
   – Здесь, – ответил резкий голос.
   – Ага, – воскликнул Маккой, глядя в направлении голоса с мрачным выражением лица. – Долгой жизни вам и процветания, хотя я сомневаюсь, что можно добиться процветания, имея такое мировоззрение. Но оно может вам пригодиться, если в один прекрасный день вы отправитесь на Землю и проверите то, о чем так весело болтали…
   – Информация о Земле говорит сама за себя, – раздался тонкий, злобный голос Селва.
   – Никакая информация не говорит за себя, – парировал Маккой. Люди говорят, вулканцы говорят… Идиома «говорит сам за себя» почти всегда означает: «если я не скажу ничего об этом, никто ничего не заметит». Грязное мышление, Селв! Вы имеете дело с информацией из вторых, из третьих рук. Вы никогда не были на Земле, вы не понимаете нашего языка, и это явствует из вашего материала, который, как вы утверждаете, «был переведен из земных публикаций». Танцор с Андорры нацарапал бы на доске лучше, чем это сделали вы. Хотя, должен признать, статья о кровавых жертвоприношениях в культуре землян мне действительно понравилась. Но должен вас разочаровать: высшая лига по футболу не имеет к этому отношения…