Дункан Дэйв. Прошедшее повелительное

   – Но ведь Рилипасс не там!
   Тяжелая лапа Т’лина стиснула ее коленку. Его лицо в сумерках казалось высеченным из камня.
   – Я знаю это, малышка. И запомни одно – на протяжении этой поездки ты не будешь ни спорить, ни возражать, ясно? Это тебе не катание любопытных девиц. Это серьезно, и я тебя спасать не напрашивался.
   – Извини.
   – Вот и ладно! – Он фыркнул. – Твои дела уже стоили мне изрядных денег. Они могут стоить мне жизни или даже души. Так что, если я скажу: «Делай так!» – делай, как я сказал. И без промедления. Ясно?
   Если Т’лин ставил целью напугать ее, ему это удалось. Она никогда еще не слышала, чтобы он говорил так строго.
   – Да, Драконоторговец. – Она вцепилась побелевшими пальцами в край вьючной пластины. – Вондо, Гром!
   Гром повернул голову и удивленно уставился на нее большими глазами. Их зеленое свечение было видно даже теперь, на рассвете.
   – Вондо! – крикнула Элиэль.
   Гром задрал голову и осмотрел спящий табун. Потом оглянулся на Элиэль и нагло зевнул, продемонстрировав зубы размером с ее руку.
   – Кричать бесполезно, – вздохнул Т’лин. – Стукни его.
   Элиэль лягнула дракона пятками.
   – Вондо! Зайб!
   Сдавленно рыгнув в знак неодобрения, Гром поднялся на ноги, и Элиэль обнаружила, что смотрит сверху вниз на черный тюрбан Драконоторговца. Дракон двинулся вперед, пробираясь меж спящих товарищей, но очень скоро начал поворачивать – ему явно не хотелось уходить из табуна.
   Ценой ожесточенного лягания, которое чередовалось с криками «Вилт!» и «Чаз!», ей удалось вывести Грома в чисто поле. Там она попыталась скомандовать «Варч!». Дракон сделал вид, что бежит, но почти сразу же оглянулся и сбавил ход, а затем повернул влево. Элиэль забарабанила пятками по его чешуйчатым бокам и выругалась. Он на мгновение выровнял бег, но вскоре начал забирать вправо. Еще через несколько минут девочка окончательно признала свое поражение. Она боялась только одного – он утащит ее обратно в табун.
   – Восок! – скомандовала она и вздохнула с облегчением, когда упрямая скотина согласилась на компромисс. Гром лег, где стоял – все еще до обидного близко к табуну.
   Еще один дракон, отделившись от табуна, неспешным бегом приближался к ним. Он без особого напряжения догнал Грома и сразу же остановился. Гим сердито кричал на него – без толку. Втайне Элиэль была очень даже довольна, что Гим осрамился так же, как и она. Его дракон опустился на траву нос к носу с Громом. Животные возмущенно перерыгивались. Еще бы – посмели нарушить их законный сон!
   – Ящерицы бестолковые! – пробормотал Гим. Его мешок и лира были приторочены к задней вьючной пластине. Лицо под черным тюрбаном казалось слишком бледным и гладким для гуртовщика. – Почему «восок», «варч» и прочая ерунда? Почему их не учат старому доброму джоалийскому?
   Элиэль подавила смешок – то, как говорил сам Гим, тоже имело довольно отдаленное отношение к настоящему джоалийскому.
   – Потому что обычные слова вроде «вперед» звучат в разных вейлах по-разному. Драконьи команды одинаковы повсюду и очень стары. Так Т’лин говорит, – добавила она во избежание дальнейшей дискуссии.
   Гим буркнул что-то неразборчивое.
   – Тебе понравится Суссленд, – ободряюще сказала она. – Там гораздо теплее, чем в Наршленде, и там больше зелени.
   – Ну да, и люди там все время устраивают смуты.
   – В Суссии – демократия. – Она надеялась, что назвала верное слово. – Они собираются каждый год, чтобы выбрать нового магистрата.
   – Мы тоже. Взрослые, разумеется.
   – Но в Нарше результат выборов определяется задолго до них. Это, можно сказать, сговор. В Суссе каждый может избрать каждого. Так Т’лин сказал.
   Гим пробормотал какую-то уничижительную характеристику торговца драконами; на этом разговор закончился. Они сидели в неловком молчании, даже не глядя друг на друга.
   Небо на востоке разгоралось все ярче, и мир начал наполняться красками. Гром на поверку оказался неописуемой мышастой масти, дракон Гима – снежно-белый. Элиэль сообразила, что отчетливо видит городские ворота – значит, и стражники на стене видят ее. Больше молчать она просто не могла.
   – Он не забирает все стадо?
   – Судя по всему, нет. – Гим повернулся в седле посмотреть на табун. Там царила тишина. – Возможно, они снимутся и двинутся в противоположную сторону, – добавил он. Похоже, он сам только что до этого додумался. – Ложный след.
   Тут от табуна отделился третий дракон, бегом направившийся в их сторону. Он был темной масти, и очень скоро стало ясно, что это Звездный Луч. Никакого седока они не видели. Поравнявшись с лежавшими драконами, он замедлил бег. Кто-то пронзительным голосом крикнул «Зомп!», и он опять припустился во всю мочь.
   – Сохрани меня боги! – вскричал Гим, ожесточенно колотя пятками бока своего дракона. – Вондо, Красотка, чудище чешуйчатое! Зомп!
   Гром с Красоткой разом поднялись и устремились за третьим драконом. Земля полетела им навстречу так быстро, что даже ветер, казалось, стих. Что-что, а бегать драконы умеют быстро и ровно.
   – Зомп! – снова завопил Гим, но и Красотка, и Гром, похоже, немного выдохлись. Несмотря на все проклятия Гима, Красотка начала понемногу отставать, а Звездный Луч продолжал держаться впереди.
   Когда он поворачивал, чтобы обогнуть кусты, Элиэль заметила маленькую фигурку, съежившуюся в седле, почти не видную за большим мешком, притороченным к вьючной пластине. Одежда трепетала на ветру, кожаные стремена и поводья свободно болтались. Солнечный луч блеснул на стальном лезвии, но девочка и так уже знала, что наездник – сестра Ан.
   Похоже, Гим еще не понял, что Т’лина с ними нет. А впрочем, что бы он сделал? Элиэль оглянулась на восток. Лагеря уже не было видно, да и сам город терялся вдали, только шпили храма виднелись на горизонте. Четвертый дракон спешил вдогонку за ними.
   Старуха, должно быть, с ума сошла. Она же убьется, если упадет.
   – Зомп! – крикнула Элиэль, отчаянно лягаясь. Впрочем, Гром не мог бежать быстрее. Он тяжело дышал, выбрасывая из ноздрей облачка белого пара. Ну да, Звездный Луч моложе…
   Река осталась позади и исчезла из вида. Странный маленький караван несся теперь по дороге меж редких крестьянских домишек и каменных оград. Холмы Наршслоупа тянулись вдоль дороги далеко на севере. Как-то вдруг встало солнце, и через несколько минут драконы бежали уже вдогонку за собственными тенями по тележным колеям и чахлой прошлогодней траве.
   Ну что ж, Элиэль Певица убежала из Нарша. Насколько она помнила, с запада долина закрыта. Рилипасс ведет на север, в Суссленд, а Фандорпасс – на восток, в Лаппинленд. Есть еще несколько перевалов на юге, ей неизвестных, ведущих в Торленд и Рэндорленд. Но на западе она не знала ни одного. Скоро впереди показалось что-то яркое – возможно, это просто утреннее солнце играло на покрытых росой соломенных крышах деревни. Должно быть, туда и ведет дорога, там она и кончается.
   Вскоре путь им преградила река. Дорога спустилась к броду, и Звездный Луч остановился – драконы не любят воду. Наверное, его наездница не возражала, и он повернулся к ним. Гром радостно рыгнул и тоже сбавил ход. Три дракона стали в кружок, довольно урча и тыча друг друга носами в знак приветствия.
   Увидев съежившуюся в седле старуху, Гим разинул рот. Он спрыгнул на землю, крича: «Восок, Звездный Луч! Восок!»
   Элиэль заставила Грома опуститься на брюхо и спешилась. Потом пришла на помощь Гиму. Старуха, казалось, была без сознания, но скрюченные пальцы мертвой хваткой вцепились в посох и вьючную пластину. Стараясь держаться подальше от меча, они с Гимом ухитрились снять ее с седла и, как охапку белья, положили на траву.
   Она открыла слезящиеся глаза и уставилась на них. Однако когда она заговорила, голос ее звучал на удивление спокойно.
   – Да хранит тебя Дева, дитя мое. Представь-ка своего друга.
   – Гим Гуртовщик, сестра.
   – Он не упоминается. – Сестра Ан потеряла к нему всякий интерес. Она приняла сидячее положение и принялась заправлять под платок выбившиеся пряди седых волос.
   – Он спас меня из храма.
   – Это бог спас ее, – возразил Гим.
   – Хвала Юноше, – кивнула сестра Ан. – Но и Дева заслуживает благодарности. Надеюсь, я не поранила дракона своим мечом?
   Гим осмотрел бок Звездного Луча. Тот обернулся и дыхнул на него паром, от которого пахло сеном.
   – Несколько едва заметных царапин на чешуе. Ничего страшного.
   – Как это тебе удалось вывести его из табуна? – удивилась Элиэль.
   – Я угостила его ароматным сеном и сказала ему, какой он красивый. Всегда хорошо платить вперед – когда есть возможность, конечно.
   – Торговец драконами ведь не знает об этом, верно?
   Сестра Ан нахмурилась, потом вдруг улыбнулась. Возможно, ее улыбка и означала самые добрые намерения, но показалась Элиэль такой же отвратительной, как и два дня назад, – паутина морщин, редкие желтые зубы…
   – Иногда действие должно предшествовать объяснениям, – уклончиво пояснила монахиня. – Мне всегда хотелось прокатиться на драконе!
   Она покрепче схватилась за посох и протянула руку. Гим помог ей встать, продолжая тем не менее недоверчиво смотреть на нее.
   – Ты никогда еще не ездила на драконах?
   – Разве я не сказала? Если бы я не подслушала тебя, молодой человек, я бы не узнала, как положено командовать ими. Ладно, где мы? – Похоже, ее слезящиеся глаза были не такими бесполезными, как могло показаться на первый взгляд.
   – В Морби, сестра. Это такая маленькая деревушка.
   – Никогда о такой не слышала. – По тону сестры было ясно, что она не особенно сожалеет об этом.
   – Здесь пекут замечательный хлеб, – мечтательно вздохнул Гим.
   Заскрежетав когтями, возле них остановился четвертый дракон. Остальные встретили его приветственным рыганием. Т’лин Драконоторговец оказался на земле еще до того, как его дракон замер окончательно. Лицо Т’лина пылало праведным гневом, и он угрожающе навис над монахиней.
   Сестра Ан сделала попытку выпрямиться – безуспешную, ибо ей мешал горб. Ее длинный нос приходился Т’лину чуть выше пояса.
   – Ты угнала моего дракона! – Он стиснул кулаки.
   – Точнее будет сказать, позаимствовала. Время было дорого, а ты бы стал возражать.
   – Клянусь лунами – еще как возражал бы! А теперь, насколько я понимаю, ты надеешься сопровождать нас в Суссленд?
   Он говорил громче, чем обычно. Драконы с интересом наблюдали за происходящим. Элиэль встретилась взглядом с Гимом – тот явно не знал, потешаться ему или беспокоиться. Она, впрочем, тоже.
   – Сопровождать тебя? Про тебя я ничего не знаю, – невозмутимо ответила старуха. – Про тебя ничего не сказано. Написано: «До начала Празднеств явится в Суссвейл Элиэль, а с ней дочерь Ирепит». Нынче у нас бедродень. Празднества начинаются сегодня вечером, верно? Ты ведь не хочешь противостоять священному пророчеству, если даже Оис не удалось сделать это?
   Т’лин потряс кулаками и вцепился в бороду обеими руками так, словно пытался удержать себя от более решительных действий по отношению к ненормальной старухе. Звездный Луч был любимым драконом Т’лина. Сколько знала их Элиэль, они были вместе. Никогда еще не видела она более наглядного изображения гнева, даже когда Тронг Импресарио играл Капутиза в «Отмщении Хиломы».
   – Нет, правда? Ты не шутишь? Насколько я знаю ваш орден, сестры-меченосицы всегда предлагают что-то в уплату за услуги.
   Сестра Ан согласно кивнула:
   – Всегда.
   – Сегодня плата за проезд в Сусс – миллион звезд, деньги вперед! – Т’лин чуть не ткнул своей рыжей бородой ей в лицо. – Ну?
   Она подняла брови:
   – А может, дороже?
   – Дороже? И сколько же?
   – Твоя жизнь, сынок. Не будь меня, ты, возможно, сидел бы уже в цепях в городской тюрьме.
   Т’лин поперхнулся.
   – Почему, ты думаешь, стражники еще не гонятся за тобой? – с сожалением в голосе спросила сестра. – Или ты считаешь, что они так уж глупы? А жрецы нашей Владычицы?
   – Что ты сделала? – спросил Т’лин уже заметно тише.
   – Я сказала им, что видела черного дракона с двумя всадниками, дракона, перелезающего через стену в направлении Нимпасского перевала. Верховой дозор немедленно отправился вдогонку за ними, а остальные вернулись…
   – Ты солгала?
   – Как можно! – возмутилась сестра Ан, безуспешно пытаясь посмотреть на него сверху вниз. – Мне было даровано видение во сне. Очень отчетливое.
   Т’лин Драконоторговец застонал и закрыл лицо руками. Элиэль прикусила губу, чтобы не хихикнуть. Последовала пауза.
   – Удивительно ведь, что стражники не погнались за нами, господин, – нерешительно произнес Гим.
   – Ничего удивительного! – фыркнула монахиня. – Я поклялась им, что видела то, что рассказала. Сестры моего ордена славятся как безупречные свидетельницы. Суды принимают показания дочерей Ирепит с большим доверием, чем свидетельства самих магистратов. Так что ты обязан мне жизнью, Драконоторговец. А если и не жизнью, то уж имуществом точно. Они давно бы уже все конфисковали. Я расплатилась за поездку сполна.

36

   Похоже, Крейтон обладал неисчерпаемой способностью удивлять. Сначала он вызвал из языческих легенд древних лесных богов, теперь эти цыгане… Кто такие цыгане? Воры, попрошайки, шарлатаны – одним словом, не те люди, с которыми полагается водить знакомство уважающему себя джентльмену. И Крейтон не впервые приехал сюда, поскольку его явно узнали. К ним приближался человек. Нельзя сказать, чтобы он радушно улыбался, но, с другой стороны, он и не хмурился.
   – Забирай чемодан, – сказал Крейтон, – и подожди здесь. – Он спрыгнул с двуколки.
   Эдвард последовал за ним, захватив чемодан. Так и не сказав ни слова, цыган взял пони под уздцы. Он был опрятно одет, хотя платье его отличалось большим количеством отглаженных складок и вышивки, чем у любого обыкновенного англичанина. Слишком пестрый жилет, слишком широкополая шляпа, слишком яркий платок на шее… Он ответил на улыбку Эдварда угрюмым взглядом и отвел пони. Только теперь Эдвард обратил внимание на то, что двуколка тоже смотрелась необычно ярко: начищенные медные детали, яркие краски. Примерно так же выглядели три или четыре фургона. Остальные были попроще.
   Крейтон уже разговаривал со старой цыганкой, сидевшей у костра. На ней красовалось столько пестрых одежд, что она напоминала большую охапку радуг. Она произнесла что-то, кивнула и посмотрела на Эдварда. Он постарался выдержать этот пронзительный взгляд настоящих цыганских глаз.
   Махнув ему, чтобы он шел следом, Крейтон направился к самому яркому из фургонов. Эдвард догнал его.
   – Не думаю, чтобы полиция добралась до тебя здесь, старина, – сказал Крейтон, неодобрительно созерцая пеструю расцветку фургона, – но вот за блох не ручаюсь. – С этими словами он полез по лесенке внутрь. Эдвард забрался следом. Крейтон уже успел снять шляпу и пиджак.
   Внутри стояли стол, стулья, плита, полки и множество разнокалиберных ящиков, поэтому здесь едва оставалось место для двоих. Пахло очень непривычно, и везде царили яркие цвета: красный, зеленый, голубой – на стенах, мебели, занавесках, кушетках. Потолок явно проектировался с расчетом на людей ниже шести футов роста. В дальнем конце фургона располагались две кушетки, одна над другой. Судя по обилию одежды самых разных размеров, здесь проживала большая семья. На нижней кровати лежали две подушки – по одной с каждой стороны. А посередине – совершенно новый и чистый чемодан свиной кожи. Эдвард решил, что его украли, но Крейтон, разоблачившись до нижней рубахи, уложил туда жилет и сорочку.
   – Закрой дверь, парень! Они разрешили нам пользоваться всем, что мы тут найдем. Вряд ли здесь много одежды твоего размера, но ты поищи.
   Эдвард начал раздеваться.
   – Сэр, вы говорили, что мой отец убивал время в Африке. Мой дядя – его брат – Роланд обвинил отца в служении Сатане, поскольку…
   – Терминология зависит от того, на чьей ты стороне. Кто для одного – Бог, тот для другого – дьявол. Насчет твоего отца я объясню позже. – Крейтон порылся в груде одежды.
   – А как же все это сочетается с христианством?
   – Да как угодно. Добрый король Георг и его славный кузен кайзер молятся одному и тому же богу, не так ли? – Крейтон извлек из кучи пару вельветовых брюк и хмуро разглядывал их. – Британия и Германия молятся одному богу. То же можно сказать и о французах, и о русских, и об австрийцах. Все они молят Бога даровать победу праведным, то есть им. Вот, эти вроде бы длиннее остальных. – Он протянул брюки Эдварду. Потом выбрал розовую с голубым рубаху и сморщил нос.
   – Что-то не так, сэр? – поинтересовался Эдвард, обнаружив, что брюки едва доходят ему до колен.
   – Хррмф! Просто сомневаюсь, чистая ли?
   – Не думаю, чтобы об этом стоило беспокоиться. Это их проблемы. Должно быть, вы неплохо им платите? Или это делает Штаб-Квартира?
   Крейтон бросил на него взгляд из тех, какими разгибают подковы.
   – На что это ты намекаешь?
   – Ну… все, что хоть раз надевал джорджо, становится мокади и подлежит сожжению сразу же, как мы уедем отсюда.
   – Что?
   – Мокади – то есть ритуально оскверненным. Если честно, я подозреваю, что они сожгут весь фургон.
   – Сожгут… – Пронзительный взгляд из-под кустистых бровей напомнил Эдварду то время, когда он был одним из самых отъявленных сорванцов. – Откуда, черт возьми, ты знаком с цыганскими законами?
   – Они часто разбивали табор в Тинкерс-Вуд, сэр, недалеко от нашей школы, – тихо сказал Эдвард. – Семья Флетчер. – Он потянулся за расшитой всеми цветами радуги рубахой.
   – За ее пределами, надеюсь?
   – Гм… да, сэр.
   – Они мошенники и конокрады!
   – О, разумеется! – На самом деле это были интереснейшие люди. Даже будучи примерным учеником, Эдвард сбегал по ночам к ним в гости. – Они крадут и лгут. Они обведут вокруг пальца любого джорджо, который сунется к ним. Просто такие уж они люди. Но разве не правда и то, сэр, что много столетий они славятся как лучшие шпионы в Европе?
   Невольная улыбка чуть тронула уголки губ Крейтона:
   – Боюсь, что так.
   – Настоящие роми, наверное, самые разборчивые люди в мире. – Ситуация откровенно забавляла Эдварда. – По сравнению с ними даже брамины высшей касты кажутся жалкими плебеями.
   – Хррмф! Если они такие привередливые, то их блохи тоже должны быть до невозможности пукка?
   – Не думаю, сэр.
   Крейтон одобрительно усмехнулся, продолжая одеваться. Уж не испытывает ли он Эдварда?..
   – А сейчас ты не чувствуешь ничего призрачного?
   – Нет, сэр. А что?
   – Насколько я понимаю, это тоже узел.
   – Правда?
   – Ну, если честно, я уверен не более твоего. В Соседстве я всегда распознаю виртуальность, но здесь все сложнее. Роми всегда разбивают табор в узлах – причина, думаю, ясна. Кстати, вожака зовут Босуэлл, но подлинная власть у его матери. Эта рубашка тебе чертовски идет. Старая миссис Босуэлл – човихани, ведьма, причем неплохая. Отнесись к ней с уважением.
   – Ради Бога, сэр! Согласен, сегодня утром я видел настоящее чудо. Я встретился с самим Пэком, Древним. Я знаю, что не поверил бы в это еще вчера, и запомню это на всю жизнь… но простите! Вы предлагаете мне поверить в цыганских ведьм?
   Крейтон бросил на него еще один уничтожающий взгляд.
   – Цезарь, Александр, Наполеон, Бисмарк, Чингисхан… ты изучал кого-нибудь из этих людей в своей замечательной школе, Экзетер?
   – Некоторых.
   – Все они обладали избытком того, что называют харизмой. Ты понимаешь, о чем я?
   – Э-э… лидерство?
   – Больше, гораздо больше. Это способность поглощать восхищение идущих за тобой и направлять его. Харизматический лидер может заставить людей поверить в то, что он им говорит, умереть за его улыбку, последовать за ним, куда бы он ни пошел. Чем больше он от них требует, тем больше они готовы отдать. Он растет на их верности, и они от этого становятся еще вернее. Генералы, политики, пророки… иногда даже актеры обладают харизмой.
   Крейтон замешкался, возясь с пуговицами, и вздохнул.
   – Мне довелось как-то видеть Ирвина в роли Гамлета! Фантастика! Половина зала рыдала, и я говорю не только о дамах. Ты, должно быть, знаешь об исцелении верой? Так вот, в отдельных случаях харизматический лидер может буквально творить чудеса. И човихани обладает харизмой. Ты сам увидишь.
   Голод и нехватка сна лишили Эдварда обычной выдержки. Возражения рвались из него, прежде чем он успевал удерживать их.
   – Право же, сэр! Одно дело харизма, совсем другое – волшебство!
   – Действительно? Порой трудно сказать, где кончается харизма и где начинается магия. Так ты собирался записаться в армию, да?
   – Конечно! – выпалил выведенный из себя Эдвард. Его страна воюет – как еще он может поступить? Позволить этим грубым пруссакам овладеть Европой? Если они победят, то возьмутся и за Британскую Империю. Их надо остановить сейчас, пока не поздно.
   Крейтон вздохнул и принялся рыться в куче носков.
   – Ну, наверное, в твоем возрасте я и сам думал бы так же. Ты слышал, что Германия вторглась в Бельгию? Англичане и французы пытаются сдержать их, и на равнинах Фландрии вот-вот воцарится сущий ад. То, что обещают оракулы, приводит в ужас. Несколько последних дней омрачат все наступившее столетие. Но ты, наверное, считаешь себя бессмертным – а как же иначе в твои годы?
   – Но это мой долг!
   Полковник резко распрямился и нахмурился:
   – Я считаю, у тебя есть долг и поважнее, хотя ты еще ничего не знаешь о нем. Думаю, что свой долг по отношению к твоему отцу я исполнил. Я спас его единственного сына от виселицы за преступление, которого тот не совершал. Но я заключу с тобою сделку. Мы спасли тебя от смерти. Мы спасли тебя и от обвинения в убийстве. Мы исцелили твою ногу. Мне кажется, ты нам кое-что после этого должен, не так ли?
   На такой вопрос мог быть только один ответ.
   – Я очень многим обязан вам, сэр, чертовски многим.
   – Черта с два обязан! Я требую вернуть долг, Экзетер. Плати сейчас.
   – Как платить? – спросил совершенно ошеломленный Эдвард.
   – Словом. Я хочу – черт, я требую! – чтобы ты отдался под мое начало. Ты должен повиноваться, не задавая вопросов!
   – Как долго?
   – Сутки. До завтрашней зари.
   – И это все? А потом мы разойдемся?
   – Это все.
   – Но вы просите незаполненный чек!
   – Сколько было на твоем счету сегодня ночью?
   Нет, этот Крейтон и сам не лишен харизмы. Эдвард не мог выдержать его взгляд из-под кустистых бровей.
   – Ломаный грош! Ладно, сэр, я согласен.
   – Отлично. Слово чести?
   Боже! Чего ожидает этот ублюдок? Эдвард смерил его ледяным взглядом:
   – Прошу прощения?
   – Отлично, – спокойно повторил Крейтон. – Приводи себя в порядок и вылезай. Как мне кажется, нас ждет рагу из кролика на завтрак. Если повезет, то и фазан. – Он бесцеремонно шагнул мимо Эдварда к двери.
   – Сэр? Что вы имели в…
   – Никаких вопросов! – рявкнул Крейтон и исчез за дверью.

 
   На завтрак и впрямь было рагу, вполне вероятно даже, что из кролика. Во всяком случае, кроме вероятного кролика оно содержало много всего другого, и голодному человеку оно казалось весьма и весьма вкусным. Эдвард старался только не думать про ежей и настолько преуспел в этом, что очистил свою тарелку в рекордно короткое время.
   Он сидел в кругу цыган, преимущественно мужчин. Женщины хлопотали вокруг них, подавая тарелки. Женские наряды были ярче и красочнее мужских. Хотя и мужчины казались одетыми скорее для танцев, чем для сельского труда. Табор оказался довольно многочисленным: десятка два взрослых и примерно столько же детишек, таращивших на гостей черные глазенки из-за спин родителей. Лагерь представлял собой хаотическое нагромождение фургонов, шатров и плетеных кресел в различной стадии изготовления. Штабеля медных кастрюль и кучи бельевых прищепок обозначали другие ремесла. С десяток лошадей паслись неподалеку. Лежавшие под фургонами собаки тоже, судя по всему, являлись частью табора.
   Крейтон сидел по другую сторону костра от Эдварда, поглощенный беседой со старой човихани. Эдвард не слышал почти ничего из их разговора, но по выражению лиц догадывался, что между ними идет оживленный торг. Те немногие слова, что донеслись до него, были на ромени. Интересно, невольно подумал он, что бы сказали его наставники из Фэллоу, доведись им увидеть его в нынешнем пестром одеянии? Руки и ноги торчали из рукавов и штанин дюймов на шесть. Он был бос, поскольку не нашел обуви подходящего размера. Единственной частью наряда, в которую он влезал без труда, оказалась шляпа, то и дело сползавшая ему на глаза.
   К его тарелке протянулась тонкая рука.
   – Еще? – спросил нежный голос.
   – Да, пожалуйста! Очень вкусно.
   Он оглянулся посмотреть, как она наполняет его тарелку из общего котла. Ее платье напомнило ему испанских танцовщиц. Да и вообще вся она – с разноцветным платком на голове, с блестящими на солнце золотыми серьгами в ушах – казалась хорошенькой. Ее коленки… Повинуясь какому-то древнему инстинкту, он повернулся к костру – как раз вовремя, чтобы заметить по меньшей мере полдюжины подозрительных взглядов со стороны молодых мужчин. Боже! Уж не думают ли они… Ну что ж, не так уж они и ошибаются. Не то чтобы он замыслил что-то недостойное, но он позволил себе восхищение, чего джорджо делать не положено. Тем не менее он улыбнулся ей, принимая тарелку обратно. Она застенчиво улыбнулась в ответ.