Дункан Дэйв. Прошедшее повелительное

   Завтракая вот так, у костра кочевого табора, он невольно ощущал себя жалким бродягой. Но цыгане – гордый народ, и скорее всего он казался им не более уместным здесь, чем нагой готтентот на Оксфордской кафедре. Хороший урок. Отец, возможно, смог бы лучше облечь это в слова.
   Вторую порцию он ел уже не торопясь, борясь с подступающим сном. Этой ночью ему так и не удалось соснуть. Столько вещей требовалось переварить! Может ли он, например, доверять Крейтону – при всем том, что тот сделал для него? Очень уж он какой-то скрытный… Он утверждал, что гостил у отца в Ньягате, и он знает про Зачарованные места. Он явно избегал признания, откуда же он сам, если не считать невразумительных отговорок насчет какого-то места под названием «Соседство». Он противопоставлял это место тому, что называл «здесь», не объясняя, имеет ли он при этом в виду Англию или всю Европу. И Служба, о которой он говорил, – какому правительству она служит? Какому-нибудь полунезависимому индийскому вельможе? Оттоманской Империи? Китаю? В Китае ведь смута, не так ли?
   Впрочем, смутное время сейчас везде. Тем не менее Крейтон не раз подчеркивал, что разразившаяся война идет вразрез с целями, которые ставит перед собой эта его драгоценная Служба. И что это за Палата? Он утверждал, что она в некотором роде сверхъестественна. Если так, то и его Служба, должно быть, тоже.
   И где тогда на земном шаре расположено это его Соседство?
   Так и не найдя ответа ни на один вопрос, Эдвард вернул тарелку обладательнице коленок и вытер рот тыльной стороной кисти. Хотелось умыться и побриться, но первым делом – спать.
   Крейтон окликнул его и махнул рукой, подзывая.
   Он обошел костер, старательно избегая наступать на острые предметы. Крейтон любезничал со старухой. Возможно, она и на самом деле пури дай – женщина-старейшина, но Эдвард достаточно разбирался в цыганских обычаях и знал, что вожаки обязательно мужского пола. Тем более мужчина рядом с ней сидел на деревянном стуле, в то время как все остальные – просто на земле. Это подчеркивало его важную роль. Эдвард направился к нему.
   Босуэллу шел скорее всего шестой десяток. Он был плотным человеком с патриархальными седыми усами. Типичный процветающий торговец лошадьми.
   Эдвард почтительно сорвал шляпу.
   – Латчо дивес, – произнес он кланяясь.
   Усы мужчины дернулись в усмешке.
   – Латчо дивес! Ты говоришь на ромени?
   – Ненамного больше этого, сэр.
   Ну что ж, одно очко в пользу Эдварда. Босуэлл что-то быстро произнес на ромени – возможно, он просто обращался к матери, но скорее проверял, поймет ли это Эдвард. Эдвард не понял.
   Поклонившись еще раз, Эдвард уселся перед женщиной, рядом с Крейтоном. Таких глаз, как у нее, он никогда раньше не видел. Ее взгляд, казалось, пронизывал его насквозь и в придачу рассматривал со спины. Никаких других особых черт он в ней не нашел, если не считать того, что она была, разумеется, очень стара. Только эти пронзительные цыганские глаза.
   – Дай мне руку, – сказала она. – Не эту, левую.
   Эдвард протянул руку ладонью вверх. Она взяла ее скрюченными пальцами и поднесла вплотную к лицу разглядеть. Он вопросительно посмотрел на Крейтона – тот нахмурился в ответ. Потом старуха вздохнула и сложила его пальцы в кулак. Сейчас начнется, подумал он: дальняя дорога, ты потерял друга, твоя любимая будет тебе верна, как бы ты ни сомневался, и так далее. То-то он разочарует ее, когда она попросит посеребрить ей ручку…
   Она снова смотрит на него, чтоб ее!
   – Тебя незаслуженно обвинили в страшном преступлении. – Ее голос удивил его. Такому голосу место на лондонских задворках. Почти кокни.
   – Это правда. – Он отвел взгляд и страдальчески покосился на Крейтона.
   – Я не говорил миссис Босуэлл ничего про тебя, Экзетер.
   Нет, правда? Эдвард готов был поспорить на пять фунтов – если бы, конечно, они у него были, – что Крейтон рассказал этой старой карге гораздо больше, чем знал он сам.
   – Тебе предстоит дальняя дорога.
   Ну, Бельгия, конечно, не так уж близко отсюда.
   – Тебе предстоит выбор, нелегкий выбор.
   Это может означать что угодно: пирог или сосиски на обед, например.
   – Вы не могли бы немного конкретнее, мэм?
   Крейтон и Босуэлл внимательно следили за их разговором, да и все другие в пределах слышимости – тоже.
   Миссис Босуэлл сердито поморщилась, как бы обиженная его скептицизмом. А может, ее мучила боль.
   – Тебе предстоит выбирать между честью и дружбой, – хрипло произнесла она. – Тебе придется бросить друга, которому ты обязан жизнью, или предать все, что для тебя свято.
   Эдвард зажмурился. Даже слишком конкретно!
   – Если ты сделаешь верный выбор, ты останешься жив, но тогда тебе предстоит выбирать между честью и долгом.
   – Прошу прощения, мэм. Но как могут честь и долг спорить друг с другом?
   Она с внезапным раздражением отвернулась, и он решил было, что она не ответит. Но старуха продолжала:
   – Только через бесчестье обретешь ты честь.
   Ничего себе, подумал Эдвард. Она озадачила его сильнее, чем он ожидал.
   – Честь или дружба, потом честь или долг… А что, третьего не дано?
   Она долго не отвечала. Потом прошептала:
   – Честь или твоя жизнь.
   Так и не глядя на него, она взмахом руки отослала его прочь.

 
   Скоро цыганский караван уже тянулся по дорогам Англии, направляясь неизвестно куда. Выбив из своей жертвы клятву повиновения, Крейтон отказался отвечать на дальнейшие расспросы. Он даже не слушал их. Время соснуть, заявил он.
   – Как у тебя с танцами? – неожиданно спросил он, готовясь ко сну.
   Эдвард признал, что на медленный вальс его способностей хватит.
   – А как зубы? Пломбы есть?
   – Две.
   – Жаль. – Крейтон вытянулся на нижней кушетке.
   – Это что, необходимые требования к новобранцу, завербованному в Службу? – Стукнувшись лбом, Эдвард забрался на верхнюю полку. Даже при открытых окнах в фургоне было ужасно жарко.
   – Примерно так, – донесся снизу хитрый голос. – Не помешает еще способность к языкам. На скольких ты говоришь?
   – Обычный школьный набор: французский, латынь, греческий. Довольно пристойно немецкий.
   – У тебя медаль по немецкому. А как африканские языки?
   – Банту.
   – Какой банту?
   – Эмбу, конечно, и еще кикуйю. Немного меру и суахили. – Это звучало как бахвальство, поэтому он пояснил: – Тут главное освоить один или два. Остальные идут легче. Всякий, кто знает французский и латынь, без труда будет читать по-итальянски или по-испански.
   Крейтон усмехнулся чему-то.
   – Способности к языкам не мешают, но ты все равно слишком молод. Если бы не «Филобийский Завет», я бы выкинул тебя. Мне нужны люди лет пятидесяти – шестидесяти. Женщины даже лучше. Пока не нашел никого.
   Через пять минут он уже храпел.

37

   Драконы ужасно не любят воду, но когда Драконоторговец направил Звездного Луча вброд через Наршуотер, остальные потянулись за ним. Он пересадил сестру Ан на четвертого дракона, самку по кличке Пламя. Правда, сначала он заставил ее надежно упрятать меч в мешок. Вокруг этого разгорелся еще один спор. Но сестра сдалась, когда Т’лин пообещал, что она сможет в любую минуту дотянуться до эфеса.
   – А что здесь за перевал? – спросила Элиэль, когда их караван двинулся на север, через травянистые склоны Наршслоупа.
   – Какой еще перевал? – буркнул Т’лин в ответ. Он все еще злился. – Драконам не нужны перевалы. Твои горные ремни в порядке?
   Она кивнула. По правде говоря, пояс отчаянно жал, но, помня, как Звездный Луч спускался по стене храма, она сильно подозревала, что он ей пригодится.
   Солнце стояло уже высоко, становилось жарко. Вскоре они ехали по ущелью. Его склоны защищали их от ветра, и она согрелась – редкое состояние в Наршвейле. Хорошо бы еще поспать несколько часов. Она не без сожаления вспоминала слова Гима насчет булочника в Морби, но беглецам необходимо было спешить. Стражники наверняка скоро обнаружат обман сестры Ан.
   Драконы растянулись цепочкой, так что поговорить ей было не с кем. Седло начинало тереть. В это же время вчера она ощипывала кур. Она мысленно скорчила рожу. «Ощипывай своих ублюдков сама, мать Илла!» А позавчера вещал оракул, а за день до того она разоблачила Дольма… В коленодень она была обыкновенной маленькой актрисой, ожидавшей поездки на мамонте. Какой простой казалась тогда жизнь!
   Еще полчаса беглецы двигались по ущелью, дно которого постепенно повышалось, петляя между горными ручейками и водопадами. В конце концов ущелье отвернуло в сторону от намеченного Т’лином пути, и он направил Звездного Луча на склон. На вершине он приказал всем остановиться, чтобы драконы перевели дух. Элиэль поразилась тому, как высоко они забрались – отсюда был виден весь Наршленд, окруженный снежными вершинами Наршволла. Выше их парили только облака. Даже летом Наршленд казался скорее бурым, чем зеленым, – суровая земля, пригодная разве что для скотоводства. Там и здесь чернели шрамы шахт. Гим смотрел на все это разинув рот.
   – Никогда не видел? – спросила Элиэль.
   Он покачал головой в тюрбане:
   – Я ведь не то что ты. Я нигде еще не был! Нет, там-то я везде побывал. – Он махнул рукой в сторону долины. – Мы выбирались на пикники – мама, отец, я и сестры. Вон туда, к Громовым водопадам. Или туда, на Фиалковый луг. Знаешь, в хорошей обуви можно за день дойти пешком до края долины и обратно. А из конца в конец – за два дня. Отец ходил так раз.
   Элиэль не особо любила пешие прогулки, но сильный мужчина… почему бы и нет?
   – Есть долины меньше этой, – утешила она его. – А есть и больше. В Джоалвейле есть места, откуда вообще не видно гор!
   Это произвело на Гима некоторое впечатление.
   – А Суссленд тоже больше, правда?
   – Он шире, – сказала она. – Ниже и теплее.
   – Расскажи мне о Празднествах, – попросил Гим. Упоминание о Празднествах напомнило Элиэль о том, что ей предстоит еще исполнить пророчества.
   Сестра Ан сидела на Пламени так прямо, как могла, вцепившись одной рукой в рукоять своего драгоценного меча. Ее изможденное лицо казалось удивительно спокойным и даже безмятежным. Элиэль хотела о многом спросить сестру, но ее опередил Т’лин Драконоторговец.
   – Вряд ли, сестра, твои пророчества говорят о том, как нам лучше перебраться через это? – Он небрежно махнул рукой на иззубренные скалы и глыбы льда, заполнившие всю северную часть небосклона – массы серого и белого с редкими вкраплениями зеленых пятен.
   – Нет.
   – Или о том, попробует ли Оис воспрепятствовать нам в пути?
   – Она может, – фыркнула монахиня. – Вообще-то ее интересуем только мы с Элиэль, но и вы с мальчиком можете погибнуть. Как знать?
   – Святой Тион защитит нас, – убежденно заявил Гим. – Мы же совершаем паломничество на его Празднества.
   – Правда? – Ан, похоже, в первый раз выказала к нему некоторый интерес. – И ты собирался играть для бога на своей лире?
   – Я буду участвовать, если Драконоторговец позволит.
   Т’лин снова фыркнул:
   – Надеешься выиграть розу, да?
   – О нет! – Гим, зардевшись, уставился на свои башмаки. – Для меня будет честью даже участвовать.
   Рыжая борода раздвинулась в широкой улыбке:
   – Ты можешь выиграть золотую.
   Эта мысль пришла Элиэль в голову за мгновение до того, как ее произнес Т’лин. Гим отвернулся и ничего не сказал.
   Драконоторговец пожал плечами, как бы не одобряя его причуды.
   – Ладно, не бери в голову. Попробуем вон тот просвет. Не хуже других. А какая разница, где тебя сожрут снежные тигры.
   Элиэль увидела шанс.
   – Сестра, не скажешь ли ты мне, что должно случиться в Суссленде?
   Старуха нахмурилась, потом кивнула:
   – Разумеется! Собственно, мне положено дать тебе кое-какие наставления. И поскорее, ибо «Завет» умалчивает о точном дне, когда состоится чудо.
   – Наставления?
   – Да. После прибытия нам может быть уже не до того, ясно? Если только у тебя уже нет опыта, конечно.
   – Какого опыта?
   В это мгновение Т’лин крикнул: «Зомф!» – и Элиэль отбросило на вьючную пластину. С огромной скоростью драконы устремились вперед. Если сестра Ан и ответила что-то, ее слова унес ветер.

 
   Хребет, как и ущелье, постепенно сворачивал в сторону, и Т’лин повел свой маленький отряд напрямик, не разбирая дороги. В горах драконы чувствовали себя в родной стихии. Ревя от возбуждения, они наперегонки взбирались по склонам холмов и съезжали вниз, поднимая фонтаны мелких камешков. Теперь Элиэль понимала, почему они держатся так далеко друг от друга. Еще до нее начало доходить, что их переход может занять гораздо меньше времени, чем требуется неспешным мамонтам на долгий подъем и не менее долгий спуск с Рилипасса. Воздух делался холоднее. Трава здесь росла реже, и из-под нее то и дело проглядывала каменистая земля.
   Возглавлял караван Звездный Луч, но ему приходилось нести тяжелого Т’лина. Гром со своей легкой ношей начал догонять его, пытаясь выйти вперед, и состязание между драконами приняло нешуточный оборот. Как и говорил Т’лин, старый серый самец обладал задором, к тому же он умел выбирать легкий путь. Две самки – Пламя и Красотка – отказались играть в такие дурацкие игры и очень скоро остались позади.
   В конце концов они отстали настолько, что Т’лин скомандовал остановиться. Элиэль подъехала поближе. Звездный Луч и Гром устало порыгивали друг на друга, выдыхая клубы белого пара. Драконоторговец улыбался.
   – Знаешь ли ты, что это такое, о Алмаз Гор? – Он махнул рукой в сторону грязно-белой стены, перегораживающей ущелье от края до края. Из-под нее, пенясь, вытекал поток зеленой воды.
   – На вид самый обыкновенный снег, но я уверена, ты бы не спрашивал, если бы ответ был так прост.
   Он кивнул, откупоривая флягу.
   – Здесь сошла лавина. Давно.
   Элиэль беспокойно огляделась по сторонам. Скалы по обе стороны ущелья венчали снежные шапки, а еще выше блестел на солнце лед.
   – Ты хочешь сказать, здесь опасно?
   Он сделал большой глоток, вытер рот и кивнул:
   – Если Оис того пожелает. Слушай!
   Она прислушалась. Ничего, только пыхтение драконов, журчание воды и… дальние раскаты грома?
   – Еще одна сходит! – объяснил Т’лин с улыбкой, показавшейся ей зловещей.
   – Нам надо ехать по самому верху, – предложила она. – Тогда на нас ничего не свалится.
   – Лавина может застать нас, когда мы будем подниматься. Или когда мы уже поднимемся. Молись лучше богине. – Т’лин вздохнул, глядя в сторону, откуда они приехали. – Что говорят священные писания о распрях между богами?
   – Оставим Писания жрецам. Я могу сказать, что случается в трагедиях.
   – Ну и что случается в трагедиях, о Ипостась Эмбер’л?
   – Они обычно спрашивают совета у Прародителя.
   – А что потом, разумница? – Его зеленые глаза смотрели на Элиэль со странным выражением, которого она никак не могла понять.
   – Он отсылает их прочь. Это в первом действии. А в третьем оглашает свое решение. После этого мы все выходим, кланяемся и еще раз пускаем тарелку по кругу.
   Драконоторговец отвернулся убрать флягу обратно в мешок.
   – Ты думаешь, именно это и происходит? – спросила она. – Думаешь, она обратилась к Висеку?
   Он пожал плечами и улыбнулся:
   – Откуда мне знать? Я всего-навсего простой торговец драконами. Это ты у нас кладезь искусств, ипостась Астины. Если уж ты не знаешь, что тогда спрашивать с простого смертного?
   Элиэль постаралась припомнить все известные ей трагедии.
   – Пророчества – один из атрибутов Висека. Как бог судьбы он не позволит другим препятствовать их исполнению!
   – Воистину это звучит очень утешительно. Узнала ли ты, что эти пророчества обещают тебе?
   – Нет. Сестра Ан собиралась сказать мне на последней стоянке, а ты перебил. – И, похоже, нарочно.
   – Там говорится, что во время семисотых Празднеств Тиона – а они начинаются как раз сегодня – будет рожден Освободитель. – Т’лин приподнял медную бровь, как бы спрашивая, что думает Элиэль об этом.
   – Кто такой Освободитель?
   – Его имя не названо. Он сын Камерона Кисстера.
   – Но кто он, и что значит Кисстер?
   Драконоторговец снова пожал мощными плечами:
   – Откуда мне знать такие вещи! Может, это у него просто имя такое: Камеронкисстер?
   Элиэль вглядывалась в его лицо в поисках намека на то, что все это глупая, очень глупая игра. От Т’лина можно было бы ожидать всего. Правда, сестра Ан не производила впечатление человека, склонного пошутить, а уж Жнецов и вовсе стоило воспринимать только всерьез.
   – Кого или что освобождает этот Освободитель?
   – А от чего? Или от кого? Тут недостает ясности. Если верить «Завету», он очень, очень важен, но все это предлагается принять на веру, не объясняя, почему. За исключением одного странного намека.
   – Какого еще намека?
   – Там сказано, что он принесет смерть Смерти.
   – Мне кажется, это не такой уж пустяк.
   – Возможно, это означает что-то совсем другое. Что там говорится наверняка – так это что он будет рожден в один из следующих нескольких дней, в Суссвейле.
   Т’лин еще не знал этого на кухне у Эмбилины Скульптор или по крайней мере не признавался в том, что знает это. Он потешается над ней! Это ее здорово раздражало.
   – А что там сказано про меня? – упрямо спросила она.
   – А! Вот и остальные!
   – Ты меня нарочно выводишь из себя! – возмутилась она самым неодобрительным тоном Амбрии.
   Он потеребил рыжую бороду.
   – Мне кажется, стоит исходить из того, что у тебя нет нужного опыта. Так что постарайся при первой же возможности поучиться у старой жабы.
   – Поучиться чему? – спросила Элиэль сквозь зубы.
   – Принимать младенцев.
   – Что?
   – Вот именно, о Возлюбленная Богов. «Нагим и плачущим придет он в мир, и Элиэль омоет его. Она выходит его, оденет и утешит». Вот что там говорится о тебе. – Т’лин затрясся от смеха. Звездный Луч повернул голову и удивленно посмотрел на него. – Я не думаю, чтобы в это «выходить» входило «вскормить», если я только не пропустил еще каких-то предсказанных чудес.
   Персона Исторической Значимости?
   – И это все? Ничего больше? Я тебе не верю! С чего бы это мне угрожал Жнец, а богиня обрекла на пожизненное заточение, если все, что от меня требуется, – это помочь какой-то женщине родить ребенка? Пусть этот Камеронкисстер наймет повитуху!
   – Но очень важного ребенка! Даже я при рождении был слабым и беспомощным. Красивым, конечно, с моей-то бородой. Все, кто присутствовал при сем событии, сходились на том, что никогда не…
   – Значит, вот куда ты ходил сегодня ночью! Вот почему тебя не было в лагере, когда пришли мы с Гимом. Ты ходил к кому-то, у кого есть экземпляр «Завета»? – Элиэль увидела, как в глазах Драконоторговца вспыхнуло подозрение. – К кому-то из знакомых скотоводов, да? За городом? – поспешно добавила она.
   – Весьма мудрое заключение, о Богиня Любопытства.
   – Там правда больше нет ничего про меня, или ты просто не успел прочитать?
   Два остальных дракона, пыхтя, догоняли их.
   – Ладно! – ухмыльнулся Т’лин. – Я не успел прочесть всего, даже половины. Там такая путаница… Может, там и еще есть про тебя – не знаю. – Он повернул Звездного Луча к остальным.
   Ну что ж, решила она, это уже лучше.
   Принимать детей? Ну и ну!

 
   Позднее они увидели вдалеке сходящую лавину: облачко белого дыма на склоне. А спустя некоторое время услышали гром. Далеко от них. Всего только предупреждение, подумала Элиэль. Значит, Владычица все еще гневается. Она сделала знак Тиона, и Гим, возможно, тоже. Сестра Ан сложила руки в молитве Астине. Т’лин сделал жест, которого Элиэль не разглядела.
   Спуск с хребта оказался почти отвесным, по чистому льду. Никто, кроме дракона, не смог бы одолеть его, разве что птицы. Поверхность ледника представляла собой иззубренный кошмар, ослепительно яркий и вылизанный свирепыми ветрами. Он размещался в седловине между двумя остроконечными вершинами. Впереди горы были уже ниже.
   Вскоре спуск сделался положе, потом еще положе – Гром оттолкнулся и заскользил на брюхе, подруливая лапами. Элиэль беспомощно визжала: «Заппан!» Предостерегающие крики Т’лина быстро остались позади. Она слишком боялась, даже для того, чтобы зажмуриться. Холодный ветер бил в лицо, обжигая острыми льдинками. Они неслись быстрее и быстрее, и сердце ее замирало при мысли о том, что они могут провалиться в расселину.
   Они не провалились. Старый опытный дракон знал, что делает. Он остановился на ровном снежном поле у подножия склона, довольно рыгнул и покрутил своей длинной шеей в попытке увидеть остальных, спускающихся по проложенному им следу.
   – Когда мы попадем в Суссленд, ящерица, – мрачно пообещала Элиэль, – я сниму эти чертовы лосины и отхлещу тебя ими по морде.

 
   Спуск обычно занимал меньше времени, чем подъем, но Элиэль – опытная путешественница – знала, что этот спуск будет долгим, ведь Суссленд лежал гораздо ниже Наршленда. Все же снега скоро кончились. А то, что издали казалось снегом, при ближайшем рассмотрении обернулось верхом облаков. Со всех сторон их окутал туман, превративший солнце в блеклый серебряный диск, а весь мир – в круг скал размером не больше амфитеатра в Суссе. Драконы продолжали спуск. Воздух делался все теплее и влажнее. Драконы умеют выбирать путь полегче, но несколько раз Гром спускался по почти отвесной поверхности. Один раз он повернулся и спускался хвостом вперед, как делал это Звездный Луч на храме.
   Показалась трава, потом кусты, серебряные от росы. Еще не наступил полдень, когда из тумана выплыли первые чахлые деревца, и Т’лин скомандовал Звездному Лучу остановиться. Подошли остальные драконы, сверкая влажной чешуей и выдыхая облака пара.
   – Неплохое место для того, чтобы перекусить, – сказал Т’лин. – Гуртовщик, сними поклажу, и пусть себе пасутся. Еда в этом мешке. Восок!
   Т’лин был в настроении. Он помог сестре Ан спешиться. Она слишком закоченела, чтобы сделать это самостоятельно, хотя не обронила и слова жалобы. Он достал ее меч и повесил ей на пояс и проводил ее к маленькому ручью.
   Пока мужчины были заняты, Элиэль отошла за скалу сделать кое-какие изменения в туалете. Она разгорячилась от езды, да и сусское тепло уже ощущалось. Девочка сняла шерстяную кофту и рубаху, оставив верхнюю куртку. После этого она пошла посмотреть, что разгружает Гим.
   Солнце показалось неожиданно, как первый петушиный крик на рассвете. Из белого небо стало ярко-голубым – словно боги отдернули занавеску. Туман рассеялся, перед ними прекрасной картиной в раме из двух крутых утесов раскинулся Суссленд. Забыв про ломоть хлеба в руке, Гим с раскрытым ртом смотрел на эту картину.
   – Вот он, – радостно сказала Элиэль. – Зеленый, правда? Сам Сусс вон там. Вряд ли ты разглядишь отсюда город, но вон та яркая точка – это сверкающая на солнце крыша храма. Золотая, сам понимаешь. Вон там, на полпути к нему – Руатвиль, хотя он почти весь разрушен. Я знаю, я там бывала. Таргианцы до сих пор называют долину Руатлендом, ты что, не знал этого? Вон та река – это Суссуотер, и течет она на запад, а не на восток. Перебраться через нее можно только в двух местах. Филоби вон там. – Она ткнула пальцем вправо, хотя подозревала, что сам Филоби скрыт горой.
   Гим кивнул и пришел в себя – к ним подошел Т’лин. Элиэль повернулась к Драконоторговцу.
   – Мы спустимся прямо к Тогвалби, Драконоторговец?
   – Попробуем, если найдем дорогу через лес. – Он опустился на траву и, достав нож, потянулся к хлебу, Элиэль тоже села.
   – Ты не хочешь поблагодарить богов?
   Т’лин бросил на нее пронизывающий взгляд:
   – Нет. Я это заслужил. Ты можешь благодарить богов, а можешь – меня. Как хочешь.
   Это удивило даже Элиэль, а уж Гим и вовсе казался шокированным. Сестра Ан тоже подковыляла к ним, опираясь на клюку и так и не отпуская эфес своего меча.
   – Что находится в Тогвалби? – спросил Гим. Он не начинал есть в ожидании, пока не сядет монахиня.
   Элиэль впилась зубами в персик.
   – Монастырь.
   – И больше почти ничего, – пробормотал Т’лин с набитым ртом. – Зеленые братья. Женщин туда не пускают.
   – Даже этих двух? – удивился Гим.
   Драконоторговец покачал головой.
   – Это же Гарварда Карзона, бога силы, – объяснила Элиэль. – Мужчины приходят туда упражняться перед Празднествами. – Она никогда еще не бывала в Тогвалби и расстроилась, услышав, что и на этот раз может не попасть туда. – Некоторые остаются там на многие годы!
   – И никогда больше не видят женщин, – усмехнувшись, произнес Т’лин. – Слишком большая жертва, и все ради жалкого цветка в волосах – на мой взгляд, во всяком случае.
   Гим мгновенно ощетинился:
   – Идея в том, что слава земная проходит, как дым, а розы увядают после того, как…
   – Теорию я понимаю, парень. Меня не устраивает практика.
   Гим сжал губы и промолчал. Сестра Ан осторожно уселась, сложила руки в молитве и взяла себе ломоть хлеба и кусок сыра. Она явно считала, что пропитание входит в стоимость проезда. Во всяком случае, никакой дополнительной платы она не предложила. Ее лицо посерело от усталости.
   Некоторое время Т’лин молча жевал, глядя на нее.
   – Сестра! – сказал он наконец. – Мы спустимся где-то недалеко от Тогвалби. Куда мы поместим нашу Деву Судьбы?
   Монахиня уставилась на него слезящимися глазами.
   – Я плохо разбираюсь в географии, Т’лин Драконоторговец. В «Завете» ничего не говорится о точном месте. Я уверена, что об этом позаботится бог.