Ингирид пришлось не легче: она лежала в своем шалаше, красная и горячая, бредила, кричала о золоте, проклинала троллей. Рядом сидел безутешный Книв. В благодарность за спасение жены Эрнольв объявил его свободным человеком и отпустил на все четыре стороны. Но бывший раб и не думал никуда уходить: он не хотел ни наград, ни почестей, а только взывал к богам и богиням, умоляя исцелить госпожу.
– Я попробую проехаться вокруг озера,– решил Эрнольв утром четвертого дня.– В самом деле, не может оно быть совсем пустынным. Где-то должны быть люди. У нас осталось достаточно здоровых мужчин, чтобы обеспечить больным крышу над головой.
– Да, госпоже очень надо в теплый дом!– вздохнул Книв.
– Может, найду какую-нибудь бабку, умеющую лечить,– попытался утешить его Эрнольв.– Из нас с тобой лекари плохие. Может, сумею достать браги, настоянной на свиной желчи… Или чего там надо? Моя мать, помнится, так лечила от простуды.
– Сколько человек ты возьмешь?– покашливая, спросил Хрольв.
– Никого.– Эрнольв покачал головой.– Если там окажется много людей, я не стану с ними связываться. Но мне сдается, что на нас ополчились колдуны или даже тролли. А против этого народа простое оружие бессильно. С ними лучше встречаться в одиночку. Толпу опять охватит наваждение, а один я как-нибудь справлюсь.
– Да.– Хрольв кивнул и снова закашлялся.– Ты, ярл, пожалуй, справишься.
Во всем войске нашлось не больше десяти человек, сумевших не поддаться общему безумию, и Эрнольв был среди них. Как он понял потом, чем меньше человек думал о золоте и жаждал его, тем меньше слепил его блеск озера и тем больше здравого рассудка удавалось сохранить. Большинство хирдманов и сейчас еще старалось не засматриваться на воду: если поглядеть подольше, снова являлись дразнящие видения. Но сейчас малейший золотой проблеск вызывал у людей дикий ужас. Хотелось бежать со всех ног, но уже не к озеру, а прочь от него.
Оседлав коня и уложив в седельные сумки запас еды на пару дней, Эрнольв поехал на восток, в объезд озера. У него имелась еще одна причина, не позволявшая ждать. Золотой полумесяц буквально кричал, что вторая половина где-то рядом. Днем и ночью Эрнольва мучило чувство, что Вигмар сын Хроара совсем близко, стоит только руку протянуть. В ночной темноте Эрнольву мерещилось его дыхание, а днем все тянуло обернуться: казалось, побратим стоит за плечом.
Он ехал почти весь день и уже обогнул четверть озера. Мыс между устьем Бликэльвена и озером, где осталась дружина, давно скрылся за отрогами гор, теперь мимо тянулись вересковые пустоши, можжевеловые склоны, еловые перелески и сосновые боры. Дважды Эрнольв замечал маленькие рыбачьи избушки: одна стояла на скалистом выступе над самой водой, а другая поодаль, на опушке. Но напрасно он стучал и звал: первая оказалась пуста, а из второй выбрался сгорбленный старик и уставился на пришельца пустыми совиными глазами. Похоже, он не слышал, а может, не понимал ни слова. И Эрнольв оставался один на один с облетевшим лесом, увядшими лужайками, гудением ветра в далеких вершинах и холодным дыханием озера.
Однажды померещилась тоненькая тропка, уводящая от воды вверх по склону. Он поехал по ней, но вскоре понял, что ошибся: никакого жилья тут не оказалось, а сама тропка исчезла между кустами можжевельника. Остановив коня, Эрнольв огляделся. Вокруг было пусто и тихо, но ему чудился чей-то взгляд. Словно кто-то исподтишка наблюдал, прячась за деревьями и кустами. Не решаясь окликнуть, Эрнольв подождал, потом повернул коня и медленно поехал вниз по склону. Невидимый взгляд царапал спину и шею. Рука сама дернулась к щиту, висящему на седле: всем существом ожидая короткий свист стрелы, Эрнольв резко обернулся.
И наткнулся на взгляд. На него смотрели зеленовато-серые глаза с крошечными черными зрачками. Только глаза и больше никого – ни человека, ни зверя. Они смотрели из зарослей, и Эрнольву померещилось, что глаза эти – на стволе молодой облетевшей осинки. В ужасе моргнув, Эрнольв глянул снова и не увидел больше ничего. Осинка действительно стояла, тонкие голые веточки дрожали, как всегда, без ветра и без причины, но никаких глаз не было.
Нельзя сказать, что путешествие показалось Эрнольву приятным, но возвращаться к дружине ни с чем не хотелось. Чувствуя близость сумерек, путник решил перекусить и спешился на прибрежной полянке, окруженной старыми лохматыми елями. Усевшись на поваленном дереве, он вынул гороховую лепешку, старую и черствую, кусок жареного мяса. Старательно пережевывая, Эрнольв смотрел на серую, покрытую мелкой рябью воду озера и думал, что напрасно не взял с собой никакого питья. А если от озерной воды на него тоже нападут видения?
– Я вижу, ты не хочешь ничего плохого,– прошелестел вдруг тихий голос за спиной.
Сильно вздрогнув от неожиданности, Эрнольв едва не подавился, поспешно выплюнул под ноги недожеванный кусок и резко обернулся, хватаясь за меч.
В трех шагах от него под елью стояла высокая худощавая девушка с длинными распущенными волосами непонятного цвета. Она была совсем одна, и Эрнольв вздохнул с облегчением: хоть кто-то живой и разумный!
– Конечно, я не желаю ничего плохого!– заверил он.– Иди сюда. Хочешь поесть?
Он протянул девушке кусок гороховой лепешки, но она испуганно помотала головой и попятилась.
– Нет, нет!– бормотала она, опуская глаза.– У чужих нельзя брать, а то попадешь в плен.
– Это у троллей нельзя брать!– Эрнольв усмехнулся. Странная диковатая девушка лицом походила на сорокалетнюю, а вела себя как пятилетняя девочка.– Я же не тролль. Конечно, я не слишком красив, и глаз у меня всего один, но это из-за болезни. Я переболел «гнилой смертью». А раньше я был не хуже других. Я человек, не бойся.
– Я почти не боюсь,– застенчиво ответила девушка.– А ты очень даже красивый.
Эрнольв не сразу нашелся с ответом. Девушка, несомненно, говорила от души; но кто же в здравом уме посчитает его красивым? Наверное, они возле этого озера все сумасшедшие.
– Мне приятно, если я тебе нравлюсь,– ответил он, чувствуя позывы совершенно неуместного, какого-то нервного смеха.– Меня давно не называли красивым. Моя жена говорит совсем другое. При каждом случае повторяет, что я урод, каких мало.
– Твоя жена?– Девушка на миг вскинула на него косящие глаза, и Эрнольва отчего-то пробрала дрожь. Он ощутил себя скованным странной слабостью, двигаться не хотелось. Но разобраться в этом ощущении он не успел, потому что девушка вновь опустила лицо.– Наверное, твоя жена – очень дурная и глупая женщина,– подавленно пробормотала она.– Ты такой высокий и сильный… А один глаз – ну, мало ли какие бывают… Много разных…
«Совсем безумная!» – подумал Эрнольв, хотя рассуждения в защиту его внешности странно трогали сердце. В самом деле: мало ли какие лица бывают? И вовсе не обязательно называть его одноглазым троллем, как делает Ингирид. Как видно, эта жалкая лесная жительница кое в чем поумнее конунговой дочери. Эрнольву даже стало жаль ее: бедняжка, должно быть, слишком редко видит здесь мужчин. И даже жениха себе найти не может.
– Послушай, милая, где ты живешь?– спросил он.– Моя жена здесь неподалеку, она больна и ей требуется помощь. Может быть, кто-нибудь у тебя в семье умеет лечить лихорадку?
– Мы умеем лечить что угодно… А разве твоя жена тоже здесь?– робко удивилась девушка.– Зачем она пришла? Откуда вы?
– Мы… мы издалека.– Эрнольву почему-то неловко было рассказывать незнакомке о походе. Как-никак, он пришел захватить ее землю.– Она хотела посмотреть Золотое озеро.
– Она хотела золота!– с неожиданной суровостью сказала девушка и на миг подняла на Эрнольва туманные зеленоватые глаза. Они так сильно косили, как будто хотели заглянуть друг в друга, и девушка хмурилась, силясь заставить их смотреть прямо.– Тебе не нужно было ее слушать. Лучше уходи отсюда. Ты хороший… Я не хочу, чтобы ты погиб. Чтобы золото Медного Леса сожрало тебя. Уходи, пока еще не поздно, пока дороги назад не закрыты. Моя мать владеет всеми дорогами здесь, и когда она их закроет, я не смогу их для тебя открыть. И ты пропадешь вместе с своей женой и всеми злыми «горцами».
Эрнольв слушал безумную речь, чувствуя, как по спине мерзкой холодной змейкой ползет неудержимый озноб. Было так жутко, что перехватывало дыхание: спина под рубахой и накидкой вспотела и стала горячей, а холодная змейка все ползла, добираясь до сердца.
– Здесь есть еще люди,– закончила девушка.– Они другие, у них есть молния. И они хотят, чтобы мы прогнали «горцев». И мы прогоним. Никто не получит нашего золота. Оно дает силу всему Квиттингу, и мы будет хорошо его хранить. Ты же не хочешь его – уходи, и мы отпустим тебя.
– Ты сказала, здесь есть еще люди!– торопливо вскричал Эрнольв, пока способность соображать не пропала в холодной волне необъяснимой жути.– Какие люди? Может быть, здесь есть… Я давно ищу одного человека, его зовут Вигмар сын Хроара. У него длинные рыжие волосы, пятнадцать кос связаны в хвост. И еще у него есть большое красивое копье с золотой насечкой на острие. Может быть, ты видела его?
– Да, здесь есть такой человек,– удивленно отозвалась девушка.– Я видела его. Он и сейчас здесь.
– Отведи меня к нему!– взмолился Эрнольв, не зная, радоваться ему или ужасаться, следовать за этой странной девушкой, чем-то напомнившей безумную сестру Тордис, или бежать от нее со всех ног.
– Я не могу!– Незнакомка вздохнула и покачала головой.– Тебе нет к нему дороги. Но я могу его привести, если и правда так нужно с ним повидаться. Только знай – он очень опасен!
Эрнольв еще раз поймал трепещущий взгляд и понял: какой бы безумной ни была девушка, тревога за него неподдельна, и она не хочет причинять путнику зла.
– Я тоже… немного для него опасен,– не слишком уверенно, больше по старой привычке ответил Эрнольв.– Сама же говоришь: я большой и сильный.
– Нет, что ты!– Девушка взмахнула тонкой рукой с длинными гибкими пальцами.– Он здесь сильнее всех. Его любят все: и Грюла, и еще там!– Она многозначительно показала в небо и втянула голову в костлявые сутулые плечи, как будто ей грозил удар.– И у него есть молния. Даже моя мать слушается его.
– И все же мне нужно с ним встретиться,– со вздохом сказал Эрнольв.– Может быть, это опасно, но такова моя судьба.
– Тогда и правда надо.– Девушка серьезно кивнула.– Не знаю когда, но я приведу его к тебе. Иди своей дорогой.
Эрнольв понял, что его отпускают. Неприятная слабость прошла, он снова мог двигаться. Кое-как засунув за пазуху недоеденную горбушку, фьялль поднял голову, желая попрощаться с девушкой, но той уже не оказалось под елью. А он и не заметил, как она ушла: ни движения, ни шороха.
Ехать дальше не было смысла. Ему все объяснили, хотя Эрнольв не смог бы повторить ни слова. Он ехал обратно вдоль берега и прислушивался в далекому шепоту ветра, словно ждал, что его окликнут. Кто-то невидимый смотрел вслед.
«Конечно, это ведьма!» – рассуждал Эрнольв сам с собой, но эта мысль не вызвала в нем ни удивления, ни страха. Кому еще здесь быть, на этом проклятом озере? Он пытался вспомнить лицо своей странной собеседницы и не мог: оно расплывалось, перед взором представала та маленькая осинка с дрожащими веточками. Вместо воспоминания осталось лишь впечатление чего-то убогого, жалкого и вместе с тем сильного совершенно особой силой. Здесь все не так, как он привык.
В душе Эрнольва крепло убеждение, что из этих мест надо уходить, и чем скорее, тем лучше. Он готов был прямо сегодня отдать приказ отступать назад на север, если бы не два обстоятельства: десятки больных, не способных сидеть в седле, и обещание ведьмы привести Вигмара. «Она приведет!– твердил он сам себе, пробираясь в густеющих сумерках к устью Бликэльвена.– Приведет!»
И золотой полумесяц на каждом шагу стучал на его груди, словно второе сердце.
Закатный свет разливался по небу багрово-розовыми полосами, подкрашенными снизу в желтый цвет. Почему-то при взгляде на них представлялся огненный дракон – пламенеющий, с широкими дымчато-синими крыльями и желтоватым брюхом. Багряное сияние отражалось в озере, а на противоположном низком берегу виднелись крохотные искорки костров. Из такой дали возможно было разглядеть только самые большие, три или четыре.
– Знаешь, я к ним как-то уже привык,– сказал Вигмар. Они с Рагной-Гейдой стояли над обрывом, с которого падал в озеро Золотой ручей, и смотрели в густо-серую даль, где расположились враги – фьялли и рауды.– Сколько они тут стоят? Дней семь, восемь?
– Восемь,– ответила Рагна-Гейда.– Они вот так же вечером пришли. Я тоже привыкла. Как будто так и надо: здесь – наш дом, а там – их.
– И они тоже останутся там навсегда!– задумчиво подхватил Вигмар.
– А я их вовсе не боюсь!– с мстительным торжеством отозвалась Рагна-Гейда, прищурившись и глядя через озеро, в котором тоже догорал короткий зимний закат.– Знаешь, раньше, пока мы ехали, я ужасно боялась, от каждого шороха вздрагивала. Все казалось, что они – кругом и сейчас отовсюду выскочат. А теперь – не боюсь. Как будто озеро – это стена, и они через нее никогда не перейдут.
– Вон, посмотри – стена!– Вигмар обнял Рагну-Гейду одной рукой, прижал к себе и кивнул на небо.– Видишь? Это Асгард.
Рагна-Гейда посмотрела вверх. Над пламенной полосой заката, тускневшей и таявшей с каждым мгновением, сгущались синевато-серые плотные облака, и среди них, чуть ниже, чем бывает луна, виднелось что-то напоминавшее нагромождение неровных валунов. Рагна-Гейда вглядывалась, охваченная трепетом страха и радости: в облачных глубинах взору открывалась часть стены Асгарда. Камни ее выглядели гораздо плотнее, чем облака вокруг, но держались удивительно прочно, словно вся необозримая громада воздуха между землей и небом подпирала стену. Тучи медленно тянулись мимо, то наплывая на вал и скрывая его, то снова показывая в разрывах плотную, тяжелую кладку. Преграда была непроницаема и равнодушно отражала взгляды людей: она закрывала дорогу в мир, недоступный смертным.
Хоть прежде Рагне-Гейде и не случалось видеть подобного, сейчас она не ощущала удивления: именно здесь, в Медном Лесу, вблизи от сердца Квиттинга, человеческие глаза становились зорче и замечали все то, что и раньше незримо присутствовало рядом. Стена Асгарда казалась Рагне-Гейде такой же естественной частью мира, как избушка троллей и волшебное сияние Золотого ручья; в прочности и незыблемости каменной кладки, парящей в воздухе вровень с облаками, был залог бессмертия и для земного мира.
– Они все там… – прошептала Рагна-Гейда. Глаза устали всматриваться в высший мир, и она зажмурилась, склонив голову на плечо Вигмару.– И если бы с этой стороны оказались ворота, то, может быть, мы увидели бы…
Вигмар промолчал. Он понимал, о чем и о ком она говорит, и сейчас эти воспоминания не причиняли ни тревоги, ни боли. Время преступлений и расплаты за них прошло. Каждый уже получил свое. Мертвые вошли в Палаты Павших, а живые, вынеся свою долю страданий, сомнений и мук совести, снова наладили свою жизнь. И так должно быть – жизнь должна продолжаться, потому что без людей, без их веры и жара их сердец сам Асгард рухнет с высот.
– Я думаю, там они уже помирились,– сказал Вигмар. Повернувшись, он притянул Рагну-Гейду к своей груди, сбросил с ее головы меховой капюшон и прижался лицом к облаку ее тонких пышных волос.– Хочешь не хочешь, а у Одина им пришлось сесть за один стол.
– А раз они помирились, то и на нас не рассердятся?– прошептала Рагна-Гейда, поднимая руки ему на плечи.– Никогда?
Речь об этом заводилась далеко не в первый раз, но снова и снова хотелось слышать успокаивающий ответ. Пусть она никогда не заплатила бы такую цену сознательно – но вышло, что нынешнее счастье оплачено гибелью почти всего ее рода. И что она, лишившись всего, ищет новое счастье с человеком, которого до конца жизни полагалось бы ненавидеть. Рагна-Гейда знала, что никто и никогда не поступал так, как она сейчас, и это мучило ненадежностью, зыбкостью жизненной дороги – первая оставила торный путь, проложенный поколениями, и ступила на новый, неизведанный, ведущий, быть может, к гибели. Не так легко признать, что идешь поперек всем обычаям и привычным устоям и сойти с этого пути уже не дано.
Вигмар молча покачал головой, поцеловал в лоб, потом в висок. Рагна-Гейда подняла лицо и вдруг через его плечо поймала чей-то взгляд. Шагах в пяти мягко мерцали в серой тьме узкие зеленоватые глаза. Они парили на высоте человеческого роста как бы сами по себе, и Рагна-Гейда невольно вздрогнула, хотя уже и знала, что это такое.
– Ой!– сказала она и слегка отстранилась от Вигмара.– На нас смотрят. Здесь Аспла.
– Ну и что?– Вигмар даже не обернулся.– Здесь – под каждым камнем по троллю, дома – везде сидят наши мудрые женщины и доблестные воины. Ни угла свободного, и Гуннвальд ворчит, чтобы мы прекратили, а то людям завидно. Пусть уж лучше тролли. Что им до нас за дело? Они и не понимают, чего мы делаем и зачем это надо.
– Все они понимают!– неуверенно возразила Рагна-Гейда. На самом деле она старалась не задумываться, каким же образом размножаются тролли, поскольку от этих мыслей пробирала дрожь.– Аспла!– позвала она.– Иди сюда! Чего ты там делаешь?
Вигмар вздохнул и обернулся. Где-то теперь та прекрасная поляна в Оленьей роще, на которой они встречались с Рагной-Гейдой до проклятой поездки в святилище Гранитный Круг! Роща начиналась у самой стены усадьбы Стролингов, и Рагне-Гейде ничего не стоило пробраться туда безо всяких провожатых. Бывало, он по полдня сидел на поляне, ожидая, пока девушка сможет улизнуть от матери, и был счастлив своим ожиданием. А теперь они почти целые дни проводили вместе, но в усадьбе Золотой Ручей нет такого уголка, где бы их никто не видел. И в гриднице, и в кухне, и в девичьей днем и ночью находилась куча народа, и все, решительно все, от Эдельмода до последнего мальчишки-раба, бросали лукавые взгляды: а мы все про вас знаем! А теперь и тролли туда же!
Аспла тем временем подплыла к ним. Именно подплыла, потому что в сгустившихся сумерках ее фигура была почти неразличима и двигалась, как легкое облачко тумана, подгоняемое ветерком.
– Чего ты тут делаешь?– строго спросила Рагна-Гейда.
– Я смотрю,– прошелестела Аспла, и голос ее звучал так печально, что у Рагны-Гейды защемило сердце.
– Куда смотришь?
– На тот берег. На «горцев».
– По-твоему, на них так приятно смотреть?– с легким ехидством осведомился Вигмар.– Что нельзя оторваться?
– Ты напрасно так говоришь.– Аспла вздохнула. Она на удивление хорошо понимала и смысл человеческой речи, и чувства, которые вкладывались в слова. Вигмар подозревал, что говорить с троллихой вслух необязательно: она услышит и мысли.– Там есть один хороший человек. Тот, который ищет тебя.
– Хорошим он был у себя дома, в Ясеневом Фьорде, или откуда он там?– враждебно ответила Рагна-Гейда.– Если он хороший, то зачем же пришел отнимать нашу землю?
– Он не хотел. Его заставили. И его жена, и самый главный «горец»…
Аспла снова вздохнула. Казалось, вздохнула от вековечной грусти сама темнота.
– Будь осторожна!– предостерегла троллиху Рагна-Гейда. Ей стало смешно и страшно от догадки, внезапно пришедшей в голову.– Если очень долго смотреть на человека, можно в него влюбиться. Ты же не хочешь влюбиться во фьялля? Сама знаешь, у него есть жена. Он не сможет жениться на тебе.
– Разве это мешает смотреть?– прошелестела грустная темнота, мигнув парой бледно-зеленых светящихся глаз.– Вигмар тоже не может жениться на тебе. Между вами стоят мертвые, но вы же все время смотрите в глаза друг другу.
– Ты… – яростно воскликнул Вигмар и прикусил губу, чтобы не сказать лишнего. Вдруг стало противно от мысли, что невидимая троллиха серой тенью нависала над ними при каждом поцелуе и своими призрачно светящимися глазами вглядывалась издалека в их глаза.– Не лезь не в свое дело! А нам никто уже не помешает! Мертвые между нами не стоят. Видишь – ворота закрыты!– Он показал взглядом в совершенно темное небо, где уже не было видно ни стен небесной крепости, ни просто облаков.– Мертвые – там. А мы – здесь. На Середине Зимы будет наша свадьба! Я бы пригласил ваше семейство, но вы ведь не войдете в человеческий дом!
Рагна-Гейда предостерегающе сжала его плечо. Девушке показалось опасным так сердито и непочтительно говорить с троллихой, которая на этой земле гораздо сильнее людей. Но странное дело: умом понимая все это, в душе Рагна-Гейда совершенно не боялась, потому что сам Вигмар не боялся ни Асплы, ни ее родичей, и вообще никого. В нем жило что-то особенное, какая-то горячая сила, делавшая его сильнее троллей. Даже без Поющего Жала. И именно сейчас Рагна-Гейда ясно осознала, что сила эта – в самом Вигмаре, а вовсе не в каком-то чудесном оружии. Он и копье-то из могилы сумел добыть именно потому, что волшебная сила уже присутствовала в нем.
Аспла вздохнула еще раз и растаяла. А может быть, просто закрыла глаза и стала совсем невидимой. Но Вигмар предпочитал думать, что она исчезла совсем. Он снова обнял Рагну-Гейду и подумал, что до Середины Зимы еще дней десять-двенадцать. Можно бы и побыстрее – какие уж теперь приготовления? А откладывать больше незачем. Что-то подсказывало ему, что усадьба Золотой Ручей теперь и есть их дом. Другого уже не будет.
– Опять рыба! Фу, дрянь какая! Убери!– Голос Ингирид звучал тихо и слабо, но бледное лицо выражало самое откровенное презрение.– Сам жри такую гадость! Одни кости!
Книв со вздохом забрал назад деревянное блюдо, на котором дымилась мелкая вареная рыбешка, выловленная из Золотого озера. Он и сам был не рад предлагать костлявую рыбу госпоже, которой после болезни требовалась пища получше. Но где же такую взять? Среди припасов оставались еще рожь, ячмень, вяленая треска, но Ингирид кривилась и говорила, что ее уже тошнит от трески с ячменем. Хотя бы подливки из яиц с маслом! Но где взять масло и яйца на диком берегу?
Сжимая в руках отвергнутое блюдо, Книв выбрался из землянки, в которой Ингирид отлеживалась после болезни, и сел на пороге.
– Не ест?– понимающе спросил Эрнольв.
Книв так обреченно покачал головой, словно госпожа отказалась отменить ему смертный приговор.
– Ничего, мы собрались на охоту!– сказал Ульвхедин ярл. Во время «золотого наваждения» он отделался слегка промоченными ногами, и его, вполне здорового, тяготило вынужденное бездействие.– Пройдемся по округе, добудем и мяса, и, может быть, еще чего-нибудь.
Три десятка хирдманов уже седлали коней. Первое потрясение и первый страх перед колдовской силой Золотого озера миновали; умерших погребли, больные понемногу поправлялись, а здоровые уже с нетерпением поглядывали на горы, темнеющие с трех сторон от стана.
– В самом озере золота нет, это и ребенок поймет!– раз за разом рассуждал Ульвхедин ярл.– Но оно есть где-то поблизости, иначе и наваждению неоткуда было бы взяться. Все, что мерещится, где-то есть на самом деле. И мы найдем это золото, если только поищем как следует. Неужели кто-то из нас даст себя запугать? Или кто-нибудь ждал, что здешние ведьмы и тролли сами вынесут кольца мешками и еще будут уговаривать принять?
– Все же не забирайтесь слишком далеко,– посоветовал Эрнольв.– Посмотрите, нет ли какого жилья к западу – и возвращайтесь. Если вы пропадете, как нам вас искать?
– Не пропадем!– уверенно заявил Ульвхедин и хлопнул родича по плечу.– Жди нас с добычей! Может быть, мы привезем что-нибудь такое, от чего твоя жена сразу поправится!
Эрнольв молча кивнул. Глядя вслед Ульвхедину, скачущему вдоль берега на запад, он думал: хорошо, конечно, если Ингирид поправится, но ведь тогда она с новой силой примется толкать их на юг, за озеро. Он достаточно хорошо знал свою жену, чтобы сомневаться: она не из тех, кто отступает перед препятствиями. Напротив. Вигмар когда-то пленил ее именно тем, что был равнодушен к чарам и сочинял стихи о другой. А Золотое озеро только раздразнило жажду золота тем, что не желало отдать сокровище.
– Вон они, смотри!– Вигмар первым заметил на лесной прогалине ниже по склону какое-то движение.
– Где? И как ты только можешь что-то разобрать?
Рагна-Гейда видела, как что-то живое мелькает среди стволов, как покачиваются еловые лапы, но даже не надеялась различить фигуры троллей. Стампа и Трампа не могли равняться стройностью стана со своей сестрой-осинкой, но при необходимости умели отвести глаза и спрятаться ничуть не хуже.
– Они идут вниз с той горы. И… О, да они не одни! И где раздобыли только!
Меж ветвей что-то ярко блестнуло, как заблудившаяся звездочка. На прогалину выскочил гордый красавец олень, и рога его сияли золотом, как застывшая ветвистая молния. Рагна-Гейда ахнула и вцепилась в руку Вигмара, от изумления и восхищения не находя слов. Позади шагал вприпрыжку один из братьев-троллей и длинной хворостиной подгонял оленя, словно простую корову. Из-за соседнего дерева выскочил второй брат и, обернувшись назад, засвистел какой-то птицей. Послышался шорох ветвей, из-за елей показались еще два оленя, увенчанных такими же золотыми рогами. Стампа прыгал на месте, размахивая над головой длинными руками, и три, четыре оленя пробежали мимо него, следом за ушедшим Трампой.
– Что они придумали?– пробормотала Рагна-Гейда, не в силах оторвать глаз от восхитительного зрелища.– Они тебе не говорили?
– Нет.– Вигмар качнул головой.– Ты оглядись как следует – может, какая-нибудь осинка расскажет?