Повеяло теплым коровьим духом. Искры метнулись к пещере и тут же отлетели назад, как хлопья снега в метель. Упав на кремневую гальку, они стали медленно гаснуть. Путь был окончен.
Запах коров – свидетельство близости цели – подбодрил Хёрдис и отогнал страх. До черного зева оставалось не больше пяти шагов, как вдруг в глубине сумеречного провала возникло движение.
Словно от сильного толчка, Хёрдис вздрогнула всем телом и застыла на месте. Острый ужас пронзил ее с головы до ног – чем-то диким, древним, как сами горы, темным и холодным, как подземелья Нифльхейма, повеяло на нее из глубины пещеры. Показалось, что горный тролль, родич холодных бурых валунов, сейчас высунет свою уродливую голову из-за каменистых уступов и глянет на нее круглыми желтыми глазами. Или дракон, шурша жесткой чешуей, поползет ей навстречу… А какой из нее Сигурд? Вопреки всем своим успехам, Хёрдис ощутила себя маленькой, слабой, жалкой перед той темной силой, которая крылась там, в теле горы. Человек, даже искусный колдун, всего лишь букашка рядом с древней силой Медного Леса, земли великанов, которая была до человека и будет после него…
Наваждение продолжалось какой-то краткий миг и тут же прошло, словно холодная волна накатилась, накрыла с головой и схлынула, снова пустив к испуганному телу свет, тепло и воздух. Хёрдис перевела дух и ощутила боль в ладони – она с такой силой сжала в руке огниво, что края впились в кожу.
И тут же она рассердилась на то неизвестное, что пряталось в глубине пещеры. Захотелось поднять первый попавшийся камень и бросить туда – пусть знает!
– Эй! – резко и требовательно крикнула Хёрдис. – Кто там прячется? А ну, выходи!
Она не ждала быстрого ответа и набиралась духа, чтобы самой идти в пещеру, тем более что оттуда шел ощутимый запах скота, живого и теплого. Но в сумерках пещеры снова что-то зашевелилось, на сей раз не такое уж и большое, и на свет показалась человеческая фигура.
Грозно нахмурившись, Хёрдис окинула ее пристальным взглядом. Этого человека она не знала – в окрестных усадьбах не было никого похожего. Ростом чужак был выше среднего, в плечах широк, и вся его фигура казалась плотной, неповоротливой. Черные волосы были нечесаны, кажется, со дня рождения, черная борода, не слишком длинная, но густая, почти скрывала черты лица. Довольно-таки тупые и невыразительные черты, как отметила ехидным взглядом Хёрдис. Она затруднилась бы определить, сколько лет обитателю пещеры, но назвать его молодым было никак нельзя. Правда, седины, морщин или иных признаков старческой дряхлости тоже не наблюдалось. Глаза чужака на миг удивили Хёрдис – они казались совсем пустыми, как будто это и не глаза вовсе, а так, два потухших угля. Не придурок ли он вовсе?
– Ты кто такой? – строго спросила Хёрдис. – Что молчишь, отвечай! Или наши коровы оттоптали тебе язык? Откуда ты взялся?
Одежда незнакомца была сшита из плохо выделанной кожи, плечи его покрывала накидка из старой и потертой медвежьей шкуры. Так мог одеваться человек, очень долгое время вынужденный жить один, вдали от людей. И Хёрдис сообразила, кто это такой. Подобравшись – такая встреча может быть весьма опасной, особенно для женщины, – она, однако, не испугалась и не собиралась отступать.
– Ах, вот что за гость пришел в наши края! – ядовито сказала она. – За что тебя объявили вне закона? [24] Не иначе за кражу! И поделом – такой жадности не встретишь даже у горных троллей! Зачем тебе целое стадо? Другие беглые украдут одну корову и едят ее всю зиму. Из-за одной коровы даже мой прижимистый хёвдинг не стал бы поднимать шум. Да ты тоже догадался – воровать у Фрейвида Огниво! Ну, что молчишь, как свартальв под солнцем? – прикрикнула она, видя, что незнакомец молчит и рассматривает ее с каким-то тупым увлечением, как будто впервые в жизни встретил женщину и не знает, что это за существо. – Ты хоть помнишь такие слова? Или хоть какие-нибудь? Или ты совсем одичал здесь? Ну, говори!
Она крепче сжала огниво в руке и даже топнула ногой. Что она, с камнем разговаривает?
– А… – Открыв наконец рот, незнакомец издал странный звук, очень гулкий, как будто говорил в бочку. Но лицо его оживилось, глаза потихоньку начали блестеть. – Какая ты…
– Какая я? – грозно спросила Хёрдис, надеясь вызвать его на перебранку. – Ну, ну, скажи!
– Краси… вая… – выговорил чернобородый, как будто вспомнил это слово по частям.
Теперь уже Хёрдис застыла, открыв рот. С таким подарком даже ее находчивость не смогла справиться. Вот уж чего она никак не ждала, так это похвал своей красоте. Ее нынешним видом можно было пугать непослушных детей.
– Ты совсем сдурел тут, с коровами и троллями! – с презрением и оттенком жалости сказала она. – Протри глаза!
Незнакомец поднес к глазам сжатые кулаки и старательно протер. Хёрдис фыркнула, потом подумала и захохотала во весь голос. Совсем дурак!
– Ты одичал хуже тролля! – сказала она, отсмеявшись. – Ты что, так давно не видел женщин?
– Да, – согласился незнакомец, тараща на нее протертые глаза. – Давно. Очень давно. А ты…
– Я – из усадьбы Кремнистый Склон! – как ребенку или даже животному стала втолковывать ему Хёрдис. – Мой отец – Фрейвид хёвдинг, он ищет своих коров. Они там, в пещере, да?
– Да, – сказал незнакомец и помрачнел.
– Тебе придется их отдать, – строго сказала Хёрдис. – И не вздумай со мной спорить.
Незнакомец поморгал, потом подошел к ней. Хёрдис насторожилась и на всякий случай отступила на шаг. Незнакомец остановился, рассматривая ее. Вблизи он показался Хёрдис еще выше ростом и еще крепче, чем в полумраке пещеры.
– Отдай коров, – повторила она.
Он как будто плохо ее понимал. Сколько же лет он прожил один, избегая людей? Тут немудрено забыть и человеческую речь, и даже вид женщины.
– Они твои? – спросил чернобородый.
– Конечно! – без тени сомнения подтвердила Хёрдис. – Не твои же. И учти: если ты не захочешь их вернуть, то я вызову из моего огнива молнию! – пригрозила она. – Прямо на твою тупую голову!
– Не надо! – Незнакомец резко затряс нечесаной головой, и Хёрдис обрадовалась, что хоть чем-то его проняла.
Он поднял на нее глаза, и взгляд его был восхищенным и одновременно жалобным. Хёрдис даже стало неловко: так на нее никогда никто не смотрел.
– Я отдам коров, – сказал незнакомец.
Повернувшись, он ушел в пещеру, а Хёрдис осталась на площадке перед входом, немного растерянная и недоумевающая. Таких диких людей ей еще не приходилось встречать. Ее вдруг охватило странное ощущение, будто все вокруг ненастоящее и сама она всего лишь во сне видит, что стоит перед какой-то пещерой, ищет каких-то коров, сожри их тролли, разговаривает с каким-то беглым рабом в медвежьей шкуре. А на самом деле она сейчас спит где-нибудь далеко, в том же лодочном сарае, где ее заперли и оставили на съедение фьяллям.
Незнакомец вышел из пещеры, неся на плечах одну из коров. Ноги коровы свешивались по обе стороны его головы, хвост болтался, глаза смотрели еще более жалобно, чем обычно.
Хёрдис отшатнулась назад и невольно вскрикнула. Нет, это точно сон. Чернобородый придурок нес корову без заметных усилий, дышал ровно, шагал уверенно. Выйдя из пещеры, он потоптался, вопросительно посмотрел на Хёрдис, как будто ждал, что она возьмет у него корову.
– Поставь, – еле шевеля губами, сказала она.
Незнакомец послушно поставил корову на каменистую землю. Посмотрев на Хёрдис – довольна ли она? – он повернулся опять к пещере, и она подумала: сейчас он так по одной будет выносить ей всех остальных.
– Я знаю, кто ты такой, – сказала она.
Незнакомец обернулся. Его густые черные брови двинулись вверх-вниз, на низком лбу прорезались две глубокие продольные морщины.
– Кто? – с тревогой спросил он.
– Ты – сломавшийся берсерк, – сказала Хёрдис, как будто думая вслух.
Она не встречала их, но слышала рассказы о сломавшихся берсерках. Страшнее людей на свете нет. Берсерк умеет доводить себя до исступления, когда его сила и быстрота возрастают многократно, а чувства страха и боли исчезают. Берсерк может сражаться со стрелой в спине и руками разрывать противника на части. Но однажды боевое исступление перехлестывает пределы, разъяренный дух сметает преграды и уносится прочь, чтобы никогда не вернуться в тело. С ним улетает и разум, а берсерк остается, вялый и обессиленный, лишенный памяти и нередко речи. Со временем он снова научится попадать ложкой в рот, но проку от него отныне не будет никакого, и все вокруг будут бояться его, как оборотня. Однажды уснувшая сила взыграет, и берсерк в бессмысленной неосознанной ярости перебьет все и всех, до кого сможет дотянуться. И убить его будет нелегко. Понятно, что таких обычно прогоняют от жилья и они вынуждены уходить в горы, перебиваясь, как сумеют.
Меховая безрукавка незнакомца была перетянута простым поясом безо всяких украшений, но на поясе висел не топор и не нож, а меч – это показалось Хёрдис подтверждением ее догадки. Ножны были обыкновенные, из бурой толстой кожи, но зато рукоять меча искусно отлита из черного металла в виде драконьей головы. Хёрдис не слишком разбиралась в оружии, но по одной этой рукояти любой дурак поймет, что такой меч стоит немногим меньше, чем украденное стадо. У простого бродяги просто неоткуда взяться такому мечу.
– Ты был берсерком, но сломался, поубивал своих, и тебя хотели убить, но ты убежал в горы и теперь живешь один, да? – спросила Хёрдис. – Ты хоть сам что-нибудь о себе помнишь?
– Да, я… – Незнакомец опустил голову, повел могучими плечами. – Я все о себе помню. Я убивал… Да, но нечасто. Я живу здесь один… очень давно. Но я ничего тебе не сделаю, клянусь Прародителем, – вдруг с горячей поспешностью заверил он. – Ты такая красивая…
Хёрдис опустила ресницы, но продолжала краешком глаза наблюдать за своим странным собеседником. Хирдманы и гости Фрейвида не раз пытались ее обнимать, но их привлекала ее беспутная слава. Никто и никогда не смотрел на нее с таким изумлением и восторгом, как будто она – единственная женщина на земле. Конечно, она сейчас не красивее любой троллихи, тут и говорить нечего. Но этот горный полоумок действительно считает ее красивой. Ведь всякая красота существует только в чьих-то глазах…
– Гони сюда всех коров! – велела Хёрдис. – Да не носи ты их, каменная голова, они могут идти своими ногами. Ты что, забыл, как они ходят? Не на плечах же ты их нес сюда от пастбища…
– Я… – начал незнакомец, как будто это и хотел подтвердить, но сам себя прервал и опять ушел в пещеру.
Пожав плечами, Хёрдис присела на камень. Таких людей она еще не встречала. Меч, странные привычки, нелепые речи – все это дразнило ее любопытство. За неподвижностью его лица скрывалась какая-то жуткая и восхитительная тайна.
– Ну, что ты там возишься! – крикнула Хёрдис в пещеру. Ей показалось, что она слишком долго ждет.
В ответ послышалось неразборчивое гудение его голоса и жалобное коровье мычание. Вскочив с камня, Хёрдис вбежала в пещеру. Через вход проникало еще достаточно света, и она увидела такое, чего не видела никогда в жизни.
Все стадо было здесь, и тридцать коров были связаны хвостами в три связки по десять штук. Они толкались в общей куче, тянули в разные стороны, недоуменно и обиженно мычали.
Незнакомец старательно отвязывал хвосты, торопился и нетерпеливо дергал. Раздавалось жалобное мычание. Хёрдис прислонилась к стене пещеры, исчерпав все силы, отпущенные на удивление. По крайней мере, на сегодня.
– Это ты зачем? – бесцветным голосом спросила она.
– А так удобнее, они не… ну, не разва… не разбегаются, – смущенно ответил незнакомец, с неловким усердием дергая хвосты.
Обратно они шли вдвоем. Незнакомец грубым громким голосом покрикивал на коров, как заправский пастух, и они не разбредались, а послушно шли стадом. Уже стемнело, но луна, почти полная, заливала долины желтым светом, так что каждый камешек на дороге был виден.
Когда впереди показался Кремнистый Склон, незнакомец остановился и виновато посмотрел на Хёрдис.
– Я дальше не пойду, – сказал он. – Нельзя.
– Уж конечно, нельзя! – одобрила Хёрдис. – Хёвдинг тебя не погладит по головке за такое бесчинство. Ступай себе.
Чернобородый вдруг вздохнул, посмотрел на нее глазами одинокой собаки, и Хёрдис стало его жалко. Раньше она никогда никого не жалела – ее бы кто пожалел! – и новое чувство смутило ее, встревожило, как признаки опасной болезни.
– Ладно, ты приходи когда-нибудь к нам на пастбище! – торопливо сказала она, надеясь этой жертвой прогнать тревожащее чувство. – В усадьбу не лезь, а на пастбище приходи. Я там буду – молока тебе дам, еще чего-нибудь…
– Ты будешь? – оживился незнакомец.
– Буду, буду! – заверила Хёрдис, уже торопясь поскорее от него отделаться. – Иди себе.
Незнакомец вздохнул.
– Как тебя зовут? – спросила Хёрдис.
Он помедлил, потом ответил, словно вспомнил:
– Берг [25].
Нечего сказать, подходящее имя для такого увальня!
– А тебя как? – с надеждой спросил он.
Как же, не на такую напал! Станет она открывать настоящее имя кому ни попадя!
– Хэкса! [26] – тут же ответила Хёрдис.
Берг кивнул, нисколько не удивленный таким странным именем.
– Иди, иди к своему Прародителю! – Хёрдис махнула ему рукой, и он послушно повернулся.
Хёрдис сделала несколько шагов к воротам, чтобы постучать. Сзади было как-то тихо, ни единого звука шагов по кремневым обломкам не долетало до нее. Хёрдис быстро обернулась.
Желтый лунный свет ярко заливал долину Кремнистого Склона, но Берга нигде не было. На миг Хёрдис стало страшно – не под землю же он провалился!
Но уже скрипели ворота, во дворе гомонили работники и женщины, светили факелы. Хёрдис со свистом рассекла воздух хворостиной, громко закричала на коров. Нечего копаться, Хёрдис Колдунья, победительница фьяллей, вернулась домой!
Фрейвид хёвдинг на этот раз выполнил все свои обещания: он принял Хёрдис обратно в дом, оставил ей огниво и даже не стал любопытствовать, каким образом ей удалось так быстро найти и вернуть стадо. Остальные же просто не решались расспрашивать ее ни о чем, хотя многие разделяли подозрения фру Альмвейг, что сама Хёрдис и увела коров, а потом якобы нашла и вернула, чтобы снова втереться в доверие. Лишь Асольв, по простоте душевной, пошутил, не у троллей ли она отбила скотину, но Хёрдис ответила ему только загадочным движением бровей. Много выдумывать ей сейчас не хотелось, а рассказывать, по правде, было почти нечего. Коровы, дескать, были в пещере у одного беглого придурка, я велела ему вернуть их, он и вернул. Сагу сложить не о чем.
Но терпеть Хёрдис в усадьбе фру Альмвейг решительно отказалась, другие домочадцы тоже сторонились ее, и Фрейвид счел самым разумным отправить ее на пастбища.
– Раз она так ловко отыскала наших коров, пусть и охраняет их! – решил хёвдинг. – Пусть смотрит, чтобы тот, кто их украл, не сделал этого еще раз.
При этом Фрейвид так странно глянул на Хёрдис своими холодными голубыми глазами, что у нее опасливо дрогнуло сердце. Похоже, он знает больше, чем говорит. Может, ему известен этот берсерк, или кто он там?
На Пастбищной горе стояло несколько полуземлянок для пастухов – крошечных, три-четыре шага в длину и в ширину. Без окошек, с дерновыми крышами, густо поросшими травой, со стенами, сложенными из замшелых камней, они сильно напоминали жилища троллей. Никто из пастухов не захотел обитать с Хёрдис под одной кровлей, и одна из хижин досталась ей в полное владение. Еще год назад пастухи передрались бы за такой случай – авось что и выйдет, но теперь ее слишком боялись, и колдунья заслонила девушку в глазах всех домочадцев.
Неожиданно Хёрдис понравилось жить на пастбище. Здесь она была избавлена от косых взглядов, от шепота за спиной, от скучных домашних дел. Доить коров ее не пускали, боясь дурного глаза, и целыми днями они с Серым могли свободно бродить по окрестным горам, не опасаясь упреков в безделии. От вольной жизни и обильной еды Хёрдис стала быстро поправляться, худоба и бледность исчезли, волосы снова заструились красивыми волнами.
Однажды рано утром, когда только начало светать, Хёрдис разбудил бешеный лай Серого за стенами хижины. Мигом сбросив с себя сон, она села на травяной подстилке, прижимая к себе овчину-одеяло и прислушиваясь. Голос верного соратника и ярла показался ей странным: в нем были ярость и страх, он лаял, словно гнал прочь собственную боязнь, но она прорывалась сквозь лай жалобным повизгиванием. И снова Хёрдис вспомнилось тревожное и пронзительное чувство, испытанное в горах во время поисков стада. В вечерних или в утренних сумерках Медный Лес яснее напоминал о своей колдовской силе, скрытой от людей. Час, когда встречаются свет и тьма, жизнь и нежить, дает богатые возможности тому, кто сумеет ими воспользоваться.
Хёрдис торопливо обулась, просунула голову в дыру накидки – близилась осень, и по утрам ощутимо холодало – и выскочила из полуземлянки. Серый был недалеко; с лаем припадая к земле, стуча хвостом, он вертелся и прыгал перед грудой камней. Сначала Хёрдис ничего не увидела, но, моргнув и вглядевшись получше, она вдруг различила мощную человеческую фигуру, прижавшуюся спиной к стоячему бурому валуну, и удивилась, что не заметила ее сразу. В глаза ей бросились грива нечесаных черных волос, черная борода и знакомое уже лицо с грубыми и невыразительными чертами.
«Берг!» – хотела крикнуть она, но не стала, словно невидимая рука мягко и властно зажала ей рот. Лицо Берга было не совсем таким, как тогда, перед пещерой. В нем проявилось что-то звериное, он смотрел на пляшущего Серого сосредоточенно, без страха, а как будто угрожающе. Хёрдис показалось, что Берг и Серый ведут какой-то свой разговор, хотя человек не издавал ни единого звука.
– Серый! – окликнула она.
Берг сильно вздрогнул, а Серый кинулся к Хёрдис, спрятался за нее, потом высунул морду из-за ее колен и продолжал сердито рычать на гостя, но уже потише.
– Чего явился с утра пораньше? – вполголоса крикнула Хёрдис Бергу. – Опять за коровами? Сегодня у тебя ничего не выйдет, ведь их стерегу я!
Увидев ее, Берг ответил не сразу, а впился в лицо Хёрдис внимательным взглядом, будто пытаясь определить, та это девушка или другая. Лицо его смягчилось, в глазах заблестела мысль, он вздохнул глубже, словно появление Хёрдис принесло ему облегчение.
– Нет, я не за коровами, – глухо сказал он. – Я…
– Что – ты? – строго спросила Хёрдис и подошла поближе, чтобы их громкие голоса не разбудили пастухов.
– Я… – Берг отступил чуть назад, отходя к валунам и можжевеловым кустам, и Хёрдис пошла за ним. Здесь было удобно сидеть, а можжевельник и выступы скал скрыли их от глаз. – Я хотел тебя повидать, – наконец выговорил он.
– Вот как? – спросила Хёрдис и усмехнулась, издевательски, как ей хотелось бы, и недоуменно. Но Берг этих оттенков не замечал.
– Да, – сказал он и добавил: – Ты такая красивая. Еще лучше, чем тогда.
– И ты пришел, чтобы сказать мне это?
– Нет. Да. Чтобы тебя повидать.
Хёрдис тяжко вздохнула – угораздило же ее сделаться предметом любви этакого пня, который слов знает лишь маленькую горсточку. Наверное, он о?очень давно не видел женщин, если до сих пор не может опомниться после встречи с такой красоткой, как она. Вообще-то Хёрдис была неплохого мнения о себе, но не о своей внешности.
Она села на валун, а Берг тяжело опустился прямо на землю. Теперь их лица были друг напротив друга. Должно быть, оттого, что сейчас они сидели совсем рядом, сегодня он показался ей еще выше ростом и крупнее, чем при первой встрече.
– Ну, расскажи чего-нибудь, – предложила Хёрдис, не зная, что еще ему сказать. Опыта любовных свиданий у нее было немного.
– Я все время думал о тебе, – начал Берг, не сводя с нее глаз, и Хёрдис даже было немного неуютно под его восхищенным и жадным взглядом. Казалось, эти темные глаза хотят съесть ее, чтобы навек заключить в плен своего обожания. – Я раньше видел много женщин, но они все непохожи на тебя. Они были такие слабые, трусливые, как… как мыши или мелкие тролли. Они начинали визжать и убегать, стоило мне только показаться. Я смотрел на них из камней… А ты такая смелая! Ты не боишься меня. И ты сильная. В тебе есть сила, и даже камни ее знают. Мне вдруг стало скучно одному. И холодно. А ведь я всегда жил один.
– Если ты всегда жил один, откуда же ты знаешь человеческую речь? – спросила Хёрдис, одновременно слушая его безыскусные признания и думая о своем.
Однако она отметила, что сегодня Берг держится поживее и говорит поскладнее, чем в первую их встречу. Сейчас он стал заметно больше похож на человека.
– Нет, я видел людей, но давно… – Берг как будто смутился, подвигал бровями, на лбу его опять появились и пропали две глубокие складки, как будто вырубленные в камне. – У меня еще хотели отнять мой меч… Много раз.
Уныло глядя на него, Хёрдис думала о том, о ком думать не хотела, – о Хродмаре Метателе Ножа. Она вспоминала его таким, каким видела в первую встречу – еще до «гнилой смерти», когда он был красив, как сам Бальдр. Как ярко блестели на солнце его длинные светлые волосы, как он был ловок и проворен! Он чуть не поймал, притом дважды, даже ее, Хёрдис Колдунью! Потом она вспомнила, как Хродмар сидел возле стоячего камня, поджидая Ингвильду, как порывисто, радостно шагнул ей навстречу, как схватил ее за руки, потом обнял… Хёрдис поморщилась, стараясь прогнать досаду, схожую с завистью. Против воли она не могла не признать, что Хродмар и после болезни остался далеко не худшим из мужчин. Почему все лучшее достается Ингвильде? Почему Ингвильде Хродмар подарил много поцелуев и обручальный перстень, а ей, Хёрдис, еще больше проклятий и рад бы был подарить хороший удар секирой по шее? И обожающий взгляд увальня Берга только раздражал ее, казался насмешкой Фрейи. Чем она так провинилась перед Всадницей Вепря? Почему ей не так повезло, как Ингвильде?
– За моим мечом однажды приходил даже конунг… – тем временем гудел Берг.
– Какой меч? – перебила Хёрдис, стараясь отвлечься от досадных мыслей и сравнений. – Этот? Покажи!
Берг помедлил, потом вытянул меч из ножен и положил на колени. Хёрдис ахнула: ни у Фрейвида хёвдинга, ни у кого из его знатных гостей ей не случалось видеть такого чуда. Клинок был темным, почти черным, и по нему тянулась цепочка рун. По краям лезвия перебегали едва заметные белые искры, и казалось, что клинок дышит. Этот меч был живым, и крохотные белые камешки в глазах бронзовой драконьей головы на рукояти мерцали ярко, как зимние звезды.
– Его зовут Дракон Битвы, – с гордостью сказал Берг. – Его ковали… Очень далеко.
– Вижу! – отозвалась Хёрдис, не в силах оторвать взгляд от клинка. Подняв глаза на Берга, она с жадным нетерпением потребовала: – Дай мне подержать!
Берг какое-то мгновение колебался, потом взял меч с колен, осторожно, как будто тот был вырезан из тонкой ледяной пластины, и на ладонях подал его Хёрдис. Обхватив пальцами рукоять, она на миг коснулась руки Берга, и ее пробрало странное чувство: как будто она коснулась скалы, нагретой солнцем. Впрочем, сейчас Хёрдис было не до того.
Она взяла меч и крепко сжала рукоять, чтобы не выронить. В первое мгновение он показался ей очень тяжелым, но только на миг. А потом случилось чудо: часть силы меча сама собой перетекла в ее руку и наполнила силой. Теперь меч не был для Хёрдис тяжел, не был и легок, а как раз по руке. Впервые в жизни она держала боевое оружие мужчины, и ей почудилось, что меч стал живым продолжением ее руки. Тысячи невидимых живых нитей соединили ее с мечом, в них потекла общая кровь, горячее и бодрее прежней. Вместе они, Хёрдис Колдунья и Дракон Битвы, составили новое существо, могучее и несокрушимое. Дракон Битвы сам рвался куда-то вперед, нес ее за собой, и ей стало остро жаль, что поблизости нет ни одного врага. Ах, сейчас бы ей подошел и Торбранд конунг, и какой-нибудь дракон – меч вливал в кровь яростную жажду битвы, уверенность в себе, чувство близкой победы. Хёрдис чуть не задохнулась от обилия сладких и тревожных чувств, которых раньше не знала… Или знала, но не в такой полноте и яркости.
Она оглянулась, как будто искала, на кого бы напасть.
– Ударь сюда! – Берг показал ей на ближайший валун.
Размахнувшись, Хёрдис рубанула мечом по валуну. Она даже не боялась попортить клинок, веря, что живой меч сильнее мертвого камня. С громким звоном валун разлетелся на две половины, и Хёрдис восторженно взвизгнула. Чувство всемогущества пьянило ее, хотелось рубить еще и еще. Выходите, полчища горных троллей! Сейчас ваши мерзкие головы покатятся под гору со стуком и грохотом! Тюр и Глейпнир!
– Хватит. – Берг протянул руку к клинку.
С чувством унылого разочарования Хёрдис неохотно вернула меч.
– Откуда он у тебя? – ревниво спросила она, и брови ее болезненно хмурились от острого чувства потери. Она так сроднилась с мечом за эти несколько мгновений, что ей уже казалось, будто у нее отняли вещь, принадлежавшую ей с рождения.