– Его выковали свартальвы. – Берг убрал меч в ножны и показал на землю. – Я им дорого заплатил. А они дали мне три сокровища. Они зовутся Дракон Памяти, Дракон Битвы и еще… Дракон Судьбы.

– Это тоже мечи? – с любопытством спросила Хёрдис.

– Нет. – Берг покачал головой. – Дракон Памяти – это кубок, но… его нет. А Дракон Судьбы… Вот он.

Опустив руку за пазуху, он вынул кусок кожи, развернул его, и Хёрдис вскрикнула. В глаза ей ударил яркий золотой блеск, но тут же он сменился мягким ровным сиянием. Приоткрыв рот, она рассматривала второе чудо. На лоскуте кожи в ладони Берга лежало золотое обручье, выкованное в виде дракона, свернувшегося кольцом. Было видно каждую чешуйку и каждый коготок, а в глаза дракона были вставлены два маленьких белых камня, таких же, как на рукояти меча. Хёрдис не верила своим глазам: она и вообразить не могла подобную красоту.

– Э-это твое? – едва сумела выговорить она, но так и не смогла оторвать глаз от обручья, чтобы посмотреть на Берга.

– Мое, – ответил он с благодушным удовольствием. Ему явно нравилось то впечатление, которое производили на Хёрдис его сокровища. – У Дракона Судьбы и Дракона Битвы есть одно общее свойство и одно различие. Общее у них то, что они делаются точно по руке владельца, все равно, кто их возьмет. Ведь когда ты взяла в руку Дракона Битвы, тебе было не тяжело?

Хёрдис кивнула, почти не слушая. Она уже забыла о мече – для нее существовало только обручье.

– Вот и Дракон Судьбы так. Смотри, я надену его – и оно будет мне по руке, – гудел у нее над ухом Берг.

Он надел обручье на свое широкое запястье, и тело золотого дракона послушно растянулось, как живое. Хёрдис затрепетала в испуге, что золотая полоска разорвется, но обручье уже опять стало твердым и сияло не хуже прежнего.

– А теперь, если его наденешь ты…

Берг снял обручье, взял руку Хёрдис и надел его ей. На миг золото обожгло, но тут же стало приятно теплым. Золотой дракон с готовностью сжался и плотно обхватил запястье. Ей даже показалось, что ему приятно быть с ней и он рад обрести такую хозяйку. Тяжесть обручья приносила удивительную, незнакомую раньше отраду, и Хёрдис застыла, держа руку перед собой и не в силах налюбоваться им. Она не знала, она ли поймала дракона, он ли поймал ее, но они стали отныне неразлучны.

– А какие у них различные свойства? – спросила она, вспомнив слова Берга.

– Такое: Дракон Битвы принесет победу любому, кто его возьмет. Его жизнь – битва, он будет благодарен любому, кто даст ему битву. А Дракон Судьбы принесет счастье только тому, кто получил его с… с…

– С чем? – жадно спросила Хёрдис.

В ней вспыхнуло жгучее, несбыточное желание владеть этим обручьем. Что бы ни требовалось для этого – она была готова на все.

Берг опустил глаза, открыл и закрыл рот, потом все-таки сказал:

– С любовью. Ну, кому его отдали по доброй воле. А если нет, если его взять силой…

– Что тогда? – спросила Хёрдис. Ей хотелось смеяться: как она возьмет силой у такого здоровяка, как Берг?

– Тогда – сожрет. Ведь он дракон.

Хёрдис промолчала, медленно поворачивая перед глазами руку с драконом на запястье, любуясь искусно вычерченными изгибами его тела, блеском звездных глаз. Теплая тяжесть и блеск золота на запястье доставляли ей мучительное удовольствие. Она знала, что раньше или позже с сокровищем придется расстаться; разум требовал поскорее его снять, чтобы не успеть привязаться слишком сильно, а сердце умоляло отдалить этот миг, потому что уже привязалось. Это было еще одно общее свойство обоих Драконов, открытое Хёрдис самостоятельно: сердце привязывается к ним с первого прикосновения, и разлука кажется жестокой несправедливостью.

Она прикоснулась к обручью, как будто хотела снять, но пальцы ее только погладили литые чешуйки. Расстаться с ним было выше ее сил. И обручье сидело на ее запястье так естественно и уютно, словно она с ним и родилась. Она могла бы поклясться чем угодно, что Дракон Судьбы так же не хочет расставаться с ней, как и она с ним!

– Видишь, как Дракон Судьбы привязался к тебе, – гулко бухнул у нее над ухом Берг. – Это потому, что он знает – я дал его тебе…

«С любовью», – так и слышалось в его умолчании, и Хёрдис удивленно подняла на него глаза. Берг смотрел на нее с тем же восторгом, как и она на золотого дракона, а в его глазах были те же чувства: стремление расстаться, пока не поздно, и боязнь потери, потому что привязанность уже родилась и окрепла. А Хёрдис не верилось, что она и есть то самое сокровище, вызвавшее в глазах и сердце Берга это мучительное обожание.

Никто и никогда на нее так не смотрел.

– Ты мне его оставишь? – спросила она о том, о чем только и могла сейчас думать.

– Я… да, – сказал наконец Берг. – Только ты приходи еще сюда. Каждое утро. Чтобы я мог тебя видеть.

– Да, я приду, – поспешно согласилась Хёрдис. – Буду приходить.

Позади них, возле пастушеских полуземлянок, заскрипела дверь, послышались неразборчивые голоса. Оттуда их не могли увидеть, но Хёрдис опомнилась: рядом был совсем другой мир. Мир, в котором она все знала и понимала, но в котором ее никто не любил. Совсем не то приносил с собой Берг. Рядом с ним было неуютно и страшновато, но мучительно-сладкое любопытство тянуло Хёрдис снова и снова заглядывать в темную бездну… Но, однако, хорошенького понемножку, так можно и к молоку опоздать!

– Иди! – Хёрдис беспокойно оглянулась к хижинам и махнула Бергу рукой. – Уходи пока! Тут чужих не любят! Уходи!

Берг взял ее за руку, и Хёрдис замерла, почему-то ощутив себя в плену. Он не сжимал, но в руке его ощущалась такая огромная сила, что она сковывала одним своим присутствием. Хёрдис тревожно ждала, не зная, как освободиться. Берг подержал ее руку, словно не знал, что с ней делать, и выпустил. А может, ему и этого было достаточно.

Он стоял возле нее и не уходил, и Хёрдис стояла, почему-то растерявшись и не зная, что делать. Они застыли, словно окаменели. Странная жизнь, которую принес с собой Берг, сковала Хёрдис и пыталась переделать по себе, подчинить, а у Хёрдис не было воли и сил стряхнуть наваждение. Мысли, слова, даже движения как-то рассыпались, разбежались.

Здесь была мощь, многократно превосходившая даже ее силу, дикую и непознанную.

Серый тявкнул, и Хёрдис очнулась. Прозрачные чары распались. Только Берг все так же стоял неподвижно, слушая что-то, слышное ему одному.

– Приходи завтра! – сказала ему Хёрдис, повернулась и бросилась бежать к пастбищу.

Невольно она все ускоряла бег, веря и не веря, что уносит с собой это сокровище, Дракона Судьбы.

– Слышала, что говорят? Хёрдис обзавелась женихом!

– Что? – Ингвильда изумленно повернулась к брату.

Асольв усмехнулся, пожал плечами:

– Это сказала Ауд. Она ходила к Ульву на пастбище, и он ей рассказал. Хёрдис встречается с каким-то человеком не из наших. Он приходит к ней рано утром или вечером, всегда только в сумерках. Видно, не хочет, чтобы его признали. Пастухи несколько раз видели их вместе, но не смогли разглядеть. Ульв сказал только, что он рослый и сильный.

– Но он правда хочет на ней жениться? Он так сказал, кто-нибудь слышал? Или это Ауд сама придумала?

Ингвильда решительно покачала головой. Трудно было представить, чтобы в Хёрдис кто-то влюбился, но еще невероятнее казалось то, что она сама кого-нибудь полюбит.

– Ну, слышать она не слышала, но у Хёрдис теперь на руке золотое обручье, – упорствовал Асольв. Ему самому были так смешны эти новости, что он улыбался во весь рот. – А уж это, знаешь ли, верный признак! Дарить женщине золото можно, если скоро ты на ней женишься и она все это золото принесет обратно к тебе в дом. Я бы сам только так и делал… если бы у меня было хоть что-нибудь золотое!

Асольв ухмыльнулся: совсем недавно, после памятной поездки за железом для фьяллей, Фрейвид подарил ему серебряное колечко с двумя драконьими головками, и это была его первая вещь, хоть сколько-нибудь заслуживающая названия драгоценности.

– Ну уж этого совсем не может быть! – Ингвильда ухватилась за это совершенно невероятное известие. – Прямо какие-то предания Северного замка ты мне рассказываешь! У меня и то нет золотого обручья. Какой же пастух мог подарить Хёрдис такое сокровище? Что это за пастух такой – из рода свартальвов, что ли? Или он заколдованный сын конунга?

– Наверное, Ауд так мало видела в жизни золота, что приняла медное обручье за золотое! – со смехом решил Асольв. – Ты сможешь отличить – почему бы нам с тобой не сходить к ней и не посмотреть своими глазами?

– Верно! – Ингвильда отложила шитье и поднялась. – Все равно надо попрощаться. Ведь мы уезжаем уже завтра и теперь не скоро с ней увидимся.

– Не могу сказать, что меня это сильно огорчает! – весело сказал Асольв. – Но если она пообещает вести себя хорошо, я, так и быть, привезу ей с тинга какую-нибудь ленточку или новую ложку.

Фрейвид брал его с собой на осенний тинг, и у Асольва были все причины надеяться, что отец исполнит наконец его давнюю мечту и объявит своим сыном и наследником.

– Она будет тебе страшно благодарна! – Ингвильда усмехнулась.

Возле пастушеских землянок было пусто. Ингвильда и Асольв стояли на лугу, оглядываясь по сторонам и раздумывая, в какую сторону отправиться на поиски Хёрдис, как вдруг их окликнул знакомый пронзительный голос:

– Привет вам, родичи конунга троллей!

– Фу, ну и напугала ты нас! – начал Асольв, вздрогнув и оглянувшись.

Хёрдис сидела на рыжем кремневом выступе скалы и глядела на брата и сестру сквозь раздвинутые ветви можжевельника.

– Почему ты назвала нас родичами конунга троллей? – спросила Ингвильда, подходя к ней. – Ты тут не одичала, на пастбище с одними коровами?

– Я хотела сказать, фьяллей, – поправилась Хёрдис. – И то бывшие родственники. Ведь кюна, жена Торбранда Тролля, которая была двоюродной теткой Метателя Ножа, умерла. Так что теперь твой красавец жених не сделает тебя родственницей конунга. А одичать можно скорее с вами. Коровы хотя бы помалкивают!

Ингвильда промолчала: ей неприятно было слышать шутки сестры по поводу ее помолвки с Хродмаром. Тоска по нему не давала ей покоя, и она с трудом притворялась веселой и спокойной. Ничем другим Хёрдис не могла ужалить ее больнее. А ведь сейчас Колдунья была на удивление благодушна.

– О, гляди! – Асольв увидел на запястье Хёрдис узорное золотое обручье и толкнул Ингвильду в бок.

– А, завидуете! – с торжеством воскликнула Колдунья. Подняв руку, она повертела запястьем перед удивленными лицами брата и сестры. Сияющее золото странно смотрелось на грубом, потрепанном рукаве, но эта странность тоже доставляла Хёрдис удовольствие. – И правильно! Тебе ведь жених такого не подарил! И не подарит! Где ему взять! Такое обручье одно на свете!

– Дай посмотреть! – с завистью попросил Асольв.

Хёрдис недолго поколебалась, но все же стянула обручье и подала его Ингвильде. Ей было жаль расстаться с ним даже на миг, но хотелось, чтобы брат и сестра в полной мере оценили ее удачу, ощутив на себе притягательную и чарующую силу Дракона Судьбы, а потом завидовали ей еще сильнее, со всем знанием дела. Пусть хоть раз в жизни эти обласканные судьбой и родителями детки испытают ту тоску по недоступному, которая больно грызла душу Хёрдис чуть ли не с рождения.

Ингвильда осторожно взяла обручье, оглядела со всех сторон, повернула так, чтобы камушки в глазах дракона попали под солнечный луч. Острый блеск уколол глаза, и Ингвильда зажмурилась. Ей казалось, что обручье жжется, и хотелось скорее бросить его, как горячий уголь.

– Надень! – великодушно позволила Хёрдис. – Оно приходится по руке всякому, кто его наденет! Вы такого и не видали!

Но Ингвильда передала обручье Асольву. Не такой чувствительный брат тут же пристроил его на свою руку, с детским любопытством и восхищением ощущая, как оно мгновенно растянулось на его запястье, более широком, чем у Хёрдис.

– Так ты и правда обзавелась женихом? – спросил Асольв, разглядывая драгоценность.

В сокровищах он разбирался не лучше болтливой скотницы Ауд, но самый глупый тролль и тот понял бы, что перед ними вещь из чистого золота и самой искусной работы. Может быть, даже не человеческой.

Хёрдис загадочно повела бровями, но все же не смогла сохранить молчание. Ее распирала гордость – в кои-то веки у нее появилось чем хвастать перед всеми, даже перед йомфру Ингвильдой. За прошедшие дни она получше рассмотрела подарок и теперь была уверена – подобного сокровища не имеет ни один из конунгов Морского Пути. И хотя она очень слабо представляла себе этих конунгов и их имущество, поколебать ее уверенность это не могло.

И она была совершенно права.

– Может быть, и обзавелась! – с показной скромностью ответила Хёрдис, всем своим видом выражая подтверждение. – Сильно же обрадуются все домочадцы, когда узнают, что я выхожу замуж и ухожу от вас! Особенно хозяйка… да и хозяин тоже!

– Да, но не настолько, чтобы давать тебе особое приданое! – раздался за спинами Ингвильды и Асольва голос Фрейвида, и все трое вздрогнули, услышав его.

Увлеченные беседой и разглядыванием обручья, они и не заметили, как хёвдинг сошел с коня и приблизился к ним. Даже Хёрдис невольно соскочила с камня, на котором сидела, но тут же взяла себя в руки и приняла независимый вид.

– Раз у тебя такой богатый жених, то он, должно быть, сумеет заплатить за тебя вено!* – продолжал Фрейвид. – Вижу, это обручье и впрямь немалое сокровище!

– Оно по руке всякому, кто его возьмет! – возбужденно доложил Асольв, вертя свою руку с обручьем перед глазами отца. – Правда, и Хёрдис, и мне!

– Может быть, и мне подойдет. – Фрейвид подошел совсем близко и нагнулся, разглядывая обручье. – Дай-ка.

Настороженная Хёрдис сделала неуловимое движение, как будто хотела помешать отцу взять обручье, но все же не посмела. Она могла как угодно бранить Фрейвида за спиной, но лицом к лицу его холодные голубые глаза завораживали ее, внушали трепет – остаток детской боязни, она всегда была в чем-то виновата, не в одном, так в другом.

Фрейвид взял обручье у сына, осмотрел со всех сторон, заглянул в звездные камешки глаз. Ни один из троих детей не заметил, как сильно он при этом изумился. Даже он, один из самых богатых хёльдов Квиттинга, повидавший немало сокровищ, своих и чужих, никогда ни у одного конунга не видел такой драгоценности. Уж он-то со всем знанием дела мог оценить и чистоту золота, и тонкость работы, и даже звездные камешки в глазах. В горах Квиттинга таких самоцветов нет, их привозят из-за морей, и каждый из них стоит дороже целого коровьего стада. Фрейвиду просто не верилось, что хозяйка золотого дракона – его беспутная дочь Хёрдис Колдунья, недостойная даже простенького медного перстенька.

– Где ты его взяла? – равнодушно спросил он, кинув на Хёрдис беглый холодный взгляд поверх обручья.

– Под горой нашла! – быстро ответила Хёрдис.

Ей хотелось схватить свое сокровище и спрятаться с ним хоть под землю, лишь бы подальше от чужих загребущих рук.

– А под гору его положили тролли! – подхватил Фрейвид. – Вот что. Я не знаю и не хочу знать, кого ограбил этот твой жених и не за это ли обручье его объявили вне закона. Ты тоже в своем роде сокровище. – Хёвдинг усмехнулся, и всем троим его детям стало от этой усмешки неуютно. – Уж верно, подобной тебе не сыщется на всем Морском Пути. Одно покрывается другим. Я возьму это обручье вместо выкупа, а ты вольна хоть сегодня уйти к твоему жениху. Если хочешь.

С этими словами Фрейвид сунул обручье за пазуху и запахнул плащ. Он не чувствовал ни малейшего сомнения в своем праве сделать это. Зачем зайцу штаны и зачем негодной ведьме золото? Оставить подобное сокровище Хёрдис для Фрейвида было такой же нелепостью, как повесить его в лесу на куст.

Лицо Хёрдис стало белым, глаза округлились, рот дернулся, как будто ей не хватало воздуха. Она судорожно вздохнула. Ингвильда и Асольв застыли: им казалось, что сам воздух накалился и сейчас между отцом и Хёрдис ударит молния.

– Уходите отсюда, – властно велел им Фрейвид, не сводя глаз с Хёрдис. Брат и сестра попятились. – А то еще она покусает вас.

– Отдай мое обручье! – глухо выдохнула Хёрдис. Она была потрясена этим наглым грабежом, отнявшим самое дорогое, что у нее было в жизни, даже на ярость у нее не хватало сил. – Это мое!

– У всякой вещи должен быть достойный ее хозяин, иначе творец этого сокровища, кто бы он ни был, разгневается, что его носит такая девчонка, как ты, – невозмутимо ответил Фрейвид. – А оно достойно кюны или конунга.

– Оно мое! – окрепшим голосом закричала Хёрдис, вскинула руки и вдруг бросилась на Фрейвида, мгновенно и стремительно, словно рысь, норовя вцепиться в глаза острыми пальцами, как некогда Хродмару. Ярость и возмущение смыли прочь и почтительность к отцу, и даже способность рассчитать силы.

Но Фрейвид был начеку и не заблуждался насчет ее дочерней почтительности. Ее встретил кулак, с силой ударивший в грудь и отбросивший назад на камни. Она ударилась спиной о валун, и у нее перехватило дыхание; Хёрдис судорожно пыталась вдохнуть, ловя воздух ртом, а Фрейвид хладнокровно ждал нового выпада. Они друг друга стоили.

Наконец Хёрдис удалось вдохнуть, но полученный отпор отрезвил ее. Немного нашлось бы и мужчин, способных противостоять Фрейвиду в настоящей схватке, и Хёрдис хорошо это знала. Крик рвался из ее груди и грозил разорвать. Лишиться обручья ей было не легче, чем матери – новорожденного ребенка. Она не просто привыкла – она сроднилась с Драконом Судьбы и не могла бы быть более несчастна даже от потери руки или ноги. Но Фрейвид хёвдинг, сильный, непреклонный и уверенный в своем праве, был страшен ей, как ледяной великан.

– Оно… оно не принесет счастья тому, кто взял его силой! – задыхаясь, выговорила Хёрдис. – Это – Дракон! Он сожрет любого, кто возьмет его силой или обманом! Сожрет! Он сожрет тебя!

– Ты, кажется, проклинаешь родного отца? – Фрейвид снова усмехнулся, но глаза его были ледяными. – Хорошо же ты благодаришь меня за то, что я дал тебе жизнь. Не будь меня, ты не была бы…

– У другого отца я была бы законной дочерью!

– Другой отец не дал бы тебе колдовской силы. Той самой, которую ты так дурно используешь.

Не попрощавшись, Фрейвид повернулся к Хёрдис спиной, что говорило о его удивительной смелости и присутствии духа, и пошел к своему коню, оставленному возле пастушеских хижин. Хёрдис сползла на землю и села, прислоняясь спиной к разрубленному валуну, намертво вцепившись зубами в костяшки пальцев. Лицо ее кривилось от боли. Как всегда от сильной душевной встряски, от страха или злобы, все ее чувства обострились, и она всей кожей ощущала каждое движение Фрейвида, поскрипывание кремневой гальки под его ногами, шорох травы под полами его плаща – шаг за шагом все дальше и дальше! Он как будто уносил с собой ее сердце, и для Хёрдис во всем мире существовал только один предмет – Дракон Судьбы и одно стремление – вернуть его!

А Фрейвид, настороженно прислушиваясь к ее движениям у себя за спиной, был очень доволен добычей. Такое сокровище не стыдно даже подарить сыну конунга к его свадьбе.


В этот вечер Хёрдис впервые сама поджидала своего «жениха» за камнями и даже притоптывала от нетерпения, оглядываясь по сторонам. И все же она не сумела заметить, когда появился Берг. Он не подошел ни слева, ни справа, а просто вдруг оказался возле нее. В другое время это насторожило бы ее, но сейчас ей было не до того.

– Почему так долго? – яростно напустилась на него Хёрдис вместо приветствия. – Я жду тебя с самого полудня!

– Раньше нельзя было – солнечный день! – обстоятельно объяснил Берг и указал на небо.

Это было странноватое объяснение, но Хёрдис снова ничего не заметила.

– Они отняли мое обручье! – не то прорычала, не то провыла Хёрдис. «Они отняли моих волчат!» – могла бы сказать волчица, и эти слова означали бы смерть похитителей. – Фрейвид забрал его! Он наверняка отдаст его Ингвильде, как будто ей своего добра мало, или будет носить сам! Они уезжают завтра на рассвете! Уезжают на тинг, к Острому мысу! Я не могу отпустить с ними моего Дракона! Верни его! Ты же можешь! Если ты сумел в одиночку угнать целое стадо, придумай же что-нибудь, верни мне мое обручье!

Хёрдис требовала со страстью и яростью, не помня даже о том, что несколько дней назад Дракон Судьбы принадлежал самому Бергу. Она не задумывалась, каким образом он сможет помочь беде, она просто требовала помощи от той силы, которую смутно ощущала в нем.

– На Острый мыс? – повторил Берг. Лицо его потемнело и застыло, стало совсем как камень.

– Да, да! На Острый мыс! Знаешь, где это? Слышал когда-нибудь?

– Там… на Остром мысу… Там – Белый Дракон… Дракон Памяти… – бормотал Берг, словно вспоминая слова по одному. – Его… увели у меня люди… Люди с Острого мыса… И теперь…

– И теперь мое обручье тоже там будет, если ты его не вернешь!

– Мне предсказано, что, когда все три Дракона окажутся в руках людей, придет моя смерть…

– Ну, так ты собираешься дожидаться смерти, сидя под этим кустом? Сделай же что-нибудь!

– Я спрошу Дракона Битвы, что теперь делать.

– Лучше спроси у меня! – бушевала Хёрдис. – Неужели ты со своим мечом не справишься с ними?

Не слушая ее, Берг сел на землю, положил меч на колени и прикоснулся пальцами к клинку. Хёрдис невольно затихла. Лицо Берга хранило каменную неподвижность, но на Хёрдис вдруг повеяло неуловимым прохладным ветерком – это пробудилась тайная сила черного клинка. Хёрдис совсем успокоилась, вернее, зажала в себе боль и возмущение, с проснувшимся любопытством прислушиваясь и тоже пытаясь расслышать тайный голос меча.

– Дракон Битвы сейчас не хочет крови, – глухо заговорил Берг, но губы его не двигались. – Он говорит, что его брат Дракон Судьбы сам постоит за себя. И он вернется к тебе. Он сожрет тех, кто взял его силой, обманом, с нечистой душой. И вернется к хозяйке, получившей его по праву. К тебе.

Хёрдис слушала, затаив дыхание, – ей казалось, что это говорит не Берг, а сам клинок. И она верила ему. С рождения она мало на что имела право в этом мире, но Дракон Судьбы принадлежал ей и только ей.

И она вернет его, чего бы это ей ни стоило!

[27] Был убит слепым Хедом стрелой из побега омелы и остался у Хель, несмотря на попытки вызволить его. Видимо, в его образе отразились культовые жертвоприношения: Бальдр – «умирающий и воскресающий бог», символ ежегодно обновляющейся растительности. Бальдру было посвящено воскресенье.

Бергбуры – сверхъестественные существа, близкие троллям.

Берсерк – буквально «медвежья шкура» или «медвежья рубашка». Так называли могучего воина, способного во время битвы приходить в исступление, когда сила его увеличивалась многократно и он не замечал боли. Про одного берсерка рассказывают, что он сражался со стрелой в спине. В исступленном состоянии берсерк отождествлял себя со зверем: волком или медведем. Толком неизвестно, было ли это явление результатом тренировок или видом психического расстройства. Есть также сведения, что берсерки достигали этого состояния с помощью специальных наркотических средств. Стать берсерком мог не каждый. Конунги считали нужным иметь в числе своей дружины берсерков, но обыкновенные люди предпочитали избегать общения с ними, поскольку «беспризорный» берсерк представлял большую опасность для окружающих, а справиться с ним было очень трудно.

«Боевые оковы» – чары, насылаемые на противника в битве, из-за чего он делается беспомощен и не может сражаться в полную силу.

Бонд – мелкий землевладелец, лично свободный.

Браги – один из асов. «Он славится своей мудростью, а пуще того, даром слова и красноречием. Особенно искусен он в поэзии» (МЭ). Есть мнение, что образ имел прототипом реальное историческое лицо, скальда по имени Браги.

Валхалла – небесный чертог Одина, где собираются павшие воины. «Великое множество там народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придет Волк. Но сколько бы ни было людей в Валгалле, всегда хватает им мяса вепря по имени Сэхримнир. Каждый день его варят, а к вечеру он снова цел» (МЭ). В Валхалле пятьсот сорок дверей, и из каждой в день битвы с Волком выйдут восемьсот воинов.