Страница:
– Верю, – задыхаясь, ответил ему Рауль, – ты спас мне жизнь тогда, а теперь забираешь ее. Я все сделал для тебя, что ты хотел. Что еще? Дай мне спокойно умереть.
Ответа Великого Магистра граф не услышал. Земля закачалась под его ногами, в глазах потемнело – сознание покинуло Рауля. Раскинув руки, он упал лицом вниз на булыжник птолемаидекой площади. Двое воинов-тамплиеров по приказу Великого Магистра отвезли графа в тамплиерский госпиталь. Там трое суток ему пытались спасти жизнь. Алинор неотлучно сидела рядом с отцом, но больше никогда он уже не увидел прекрасного лица своей дочери. Он умер, не приходя в сознание. Граф де Блуа и его вассалы взялись отвезти тело графа во Францию, чтобы похоронить в семейном склепе. Великий Магистр де Сент-Аман повелел зафрахтовать за счет ордена отдельное судно, которое отвезет его бывшего друга домой. Графиня Алинор передала с графом де Блуа прощальное письмо матери и просила рассказать ей, как все произошло.
С бывшим женихом своим Алинор простилась тепло. Он больше не мог претендовать на ее сердце. Будущая аббатисса приняла монашеский обет, плечи ее окутала белая мантия с красным крестом, напоминающая плащ тамплиеров, а сердце теперь безраздельно принадлежало Господу. Мать Алинор ненадолго пережила своего мужа. От горя она тоже вскоре скончалась, а замок достался в приданое старшей сестре аббатиссы, Изабелле. Пройдет несколько лет, и однажды ночью в ворота этого замка постучит молодая женщина восточного вида с младенцем на руках. Она молча передаст ребенка вышедшей к ней встревоженной хозяйке замка и положит сверху на его одеяльце письмо и полотняный мешочек с дивными драгоценными камнями. Еще через несколько лет снова раздастся ночной стук в дверь, и та же женщина снова передаст Изабелле второго младенца, уже без письма, только с мешочком редкостных украшений. Так попадут к старшей сестре аббатисы оба сына графини Алинор, которые будут воспитываться в семье своей тетки наряду с ее собственными детьми и еще много лет не узнают, кто была их настоящая мать.
Изабелла долгие годы строго хранила тайну. Когда мальчики подросли, мать и отец их уже погибли в Пто-лемаиде, франкских королевств на Востоке больше не существовало, а изрядно потрепанный в восточных битвах орден тамплиеров переместился в Париж. Но Изабелла не сомневалась, какова должна быть будущая судьба ее племянников.
Дети ордена, они должны служить ему и отомстить за гибель своих родителей. И она отправила юношей в Париж с секретным письмом к Великому Магистру Жаку де Моле, рассказывающим об истинной истории их жизни.
Едва взглянув в уже ставшие легендарными вишнево-черные глаза обоих молодых рыцарей, Жак де Моле не попросил дополнительных доказательств. Он сам служил под началом Маршала и сам хорошо знал аббатиссу Алинор. Без лишних проволочек юношей приняли в орден, и Жак де Моле сразу же приблизил их к себе. Увы, такая честь вскоре очень дорого обошлась им, равно как и честь их рождения.
От сожжения на костре юношей спасла тетка Изабелла.
Она сохранила редкие восточные драгоценности, присланные ей из Птолемаиды сестрой. Узнав о несчастье, произошедшем с племянниками, немолодая уже Изабелла извлекла из тайника древние сокровища и поехала в Париж. Она подкупила начальника стражи, охранявшего сыновей Алинор, и устроила им побег. Сама же Изабелла впала в глубокую немилость короля Филиппа и вскоре, продав за бесценок все свое имущество, в том числе и отцовский замок, вынуждена была бежать вслед за племянниками в Испанию, где и скончалась.
А жизнь Алинор на Востоке еще до падения Акры сделала прекрасную аббатиссу героиней легенд. Она обучала своих монахинь живописи, и под-ее руководством были расписаны стены и плафоны самых величественных тамплиерских замков. Она изучала восточную мудрость и медицину.
И по ее настоянию Эд де Сент-Аман отправил в дикие скалистые края, куда испокон века не ступала нога человека, экспедицию, которой предстояло отыскать редкостное животное – черного карфагенского пифона.
Из древних списков современников Ганнибала узнала Алинор о том, что на голове пифона находятся особые железы, которые выделяют целебную жидкость, из которой при добавлении некоторых магических элементов, можно создать эликсир вечной жизни.
Пифоны, священные животные Карфагена, давно уже перевелись на Востоке. Из-за редкостной красоты их шкуры еще римляне перебили их ради своих украшений. И только в одном месте, далеко-далеко в горах сохранился один вид этих волшебных животных.
Каков же был восторг аббатиссы, когда проделав длинный и утомительный путь, она поднялась наконец на заоблачные луга, зеленеющие среди черных горных верхушек, и увидела беспечно вьющихся по поляне, покрытой сплошным ковром темно-фиолетовых тюльпанов, сверкающих серебром тварей. Они совсем не боялись аббатиссы, они вообще до того не видели людей и спокойно шли к ней в руки.
Алинор привезла несколько пифонов в замок Са-фед к Магистру де Сент-Аману. На основании древних рецептов она создала забытый карфагенский эликсир, и только лишь от нескольких капель этого чудесного вещества смертельно раненые в сражении рыцари-тамплиеры вставали и снова шли в бой.
Она изучала архитектуру Сирии и Египта, и по ее чертежам тамплиеры начали использовать в своих постройках купольный свод и другие восточные черты. Она была милосердна и мужественна. И слухи о ее милосердии достигали ушей фатимидских султанов.
Сам Саладин решил однажды испытать гостеприимство тамплиеров и доброе сердце их Командора Милосердия, как называли рыцари Алинор. Переодевшись паломником, он сказался на тамплиерском форпосте больным, и рыцари проводили его в птоле-маидский госпиталь. Устроенный со всеми удобствами, султан отказался от пищи и попросил позвать к нему саму аббатиссу Алинор, о доброте которой он был наслышан. Алинор пришла. Узнав о том, что паломник отказывается от еды, она попросила его указать ту пищу, которая ему по нраву. И тогда продумавший все заранее султан заявил, что будет есть только бульон из ноги Мореля, любимого коня Великого Магистра де Сент-Амана. Аббатисса и бровью не повела. Она любезно попросила паломника подождать, и ушла. Отсутствовала аббатиса недолго. Вернувшись через некоторое время, она сказала, что желание паломника – закон для всех тамплиеров, какие бы высокие посты не занимали они в своем ордене, и Великий Магистр только что приказал отвести на бойню своего коня. Так что бульон скоро будет готов. Саладин рассмеялся и открыл аббатиссе свое истинное лицо, попросив не убивать коня и передать Великому Магистру его почтение и уважение. Эд де Сент-Аман лично проводил султана до ворот города.
Воспетое летописцами мужество Алинор не уступало ее милосердию. Сбылся пророческий сон ее отца. Через год после прибытия на Восток Алинор воочию увидела Дамиетту, которая столько раз приходила к ней в детских грезах. Крестоносная армия короля Людовика Святого снова пришла на берега древнего Нила. Выбив мусульман из Дамиетты, она преследовала сарацин до укрепленного арабского лагеря Мансур и осадила его. И здесь удача отвернулась от христиан.
Подоспевшие мамелюки нанесли Людовику сокрушительное поражение, сам король попал в плен, а вместе с ним – многие лучшие воины Креста.
Затем мамелюки подошли к Дамиетте, в которой почти не оставалось воинов, а были только женщины, дети, старики и купцы. Во главе обороны города встала только что узнавшая о пленении своего супруга королева Марго Провансская. Она призвала под свои знамена всех, кто мог держать в руках оружие. Итальянские купцы, пизанцы и генуэзцы, собирались бежать из города на своих кораблях, бросив его произвол судьбы. Королева Маргарита призвала купцов к себе, а рыцари-тамплиеры из охраны аббатиссы Алинор, развернувшей в осажденном городе раздачу провизии и оружия с орденских складов, преградили им доступ к кораблям. Купцы вынуждены были остаться. Их суда загородили мусульманам подступы к Дамиетте и спасли город.
Сверхчеловеческими усилиями двух женщин, королевы Франции и аббатиссы ордена Храма, Дамиет-та выдержала осаду мамелюков. Их полчища разбились в бесплодных усилиях о мужество и стойкость латинянок. И тогда королева Маргарита потребовала от султана освободить короля. В обмен она обещала уйти из Дамиетты. Вскоре Людовик Святой вернулся к своей королеве. А Командор Храма Гильом Аквитан – к своей аббатиссе.
Однако далеко не сразу сердце разочарованного трубадура откликнулось на чувства Алинор. С предательством Изольды-Соль поэзия и любовь, казалось, навсегда ушли из его жизни. Он посвятил себя суровой жизни воина-монаха, и Алинор пришлось многое стерпеть, пока Лучезарный Менестрель Франции, как, бывало, именовали его знатные дамы, не стал прежним.
При захвате Дамиетты юная аббатисса впервые столкнулась с оборотной, и весьма неприятной стороной войны.
Она увидела разгул жестокости, которую демонстрировали в запале боя даже самые благородные воины.
Она увидела торжество животных страстей, алчности, грубости, разврата. Она увидела, как, забыв о своих обетах, рыцари Храма грабят, рубят мечами не разбирая, кто перед ними, всех мусульман подряд: детей, стариков, больных и немощных. Насилуют женщин.
Последнее произвело на юную графиню, по-девичьи трепетно относившуюся к любви, особенно страшное впечатление.
А самое ужасное состояло в том, что она увидела Гильома. Она увидела, как варварски он обращался с молодой сарацинкой, молившей о спасении, и не смогла вынести этого зпелища. Сама не ведая куда, Алинор бросилась бежать по улицам разгромленной Дамиетты, и посланный за ней сержант Великого Магистра де Сент-Амана едва догнал ее уже у ворот города. Лицо юной аббатиссы заливали слезы.
– Великий Магистр де Сент-Аман приказал вам немедленно прибыть к нему, сеньора, – сообщил ей посланец.
Не хотелось Алинор возвращаться в город. Но что поделаешь – надо идти. Она вытерла слезы и отправилась за сержантом. Еще издалека завидев ее, Великий Магистр де Сент-Аман, бесстрастно возвышающийся над кипящим вокруг него Содомом, скрыв улыбку, поманил аббатису пальцем к себе.
– Куда это вы так заторопились, Командор? – спросил он не без издевки в голосе. – Сейчас не время бегать на прогулки. Во-первых, это небезопасно, в городе полно попрятавшихся мусульманских ша-хидов, а во-вторых, вам необходимо приступить к исполнению своей миссии. И поскорее.
Алинор растерянно оглянулась вокруг:
– Какая здесь может быть миссия? – вопрошали ее печальные черные глаза.
– Миссия милосердия, – ответил на ее немой вопрос смягчившийся де Сент-Аман. – Война – войной, а милосердие – милосердием, дорогая аббатисса. В городе очень много людей христианского вероисповедания, которые нуждаются в горячей пище, в ночлеге, в лечебных травах. Среди наших воинов немало раненых, которым нужен уход. Вот чем вам необходимо заняться, мадам. И заниматься всегда. Каждый выполняет свой долг. И не имеет право забывать о нем, чтобы ни происходило.
Великий магистр говорил веско, но доброжелательно. Утраченное спокойствие вернулось к Алинор. Она поклонилась де Сент-Аману:
– Слушаю, сир. Прошу простить мне мою слабость.
И, созвав своих растерявшихся без предводительницы монахинь, принялась за дело. Вскоре уже были разбиты на площадях Дамиетты тамплиерские шатры для нуждающихся, где кипела в котлах горячая похлебка, раздавались лечебные отвары, перевязывались раны.
За жаркой работой аббатиса забыла о своих переживаниях. Ночь пролетела быстро. Разбои по городу постепенно утихли.
А под утро в ее шатре появился Командор Акви-тан. Резко встала перед аббатиссой увиденная ею накануне неприглядная сцена, и она отвернулась от своего возлюбленного.
– Вы не хотите говорить со мной, мадам? – спросил ее Командор с некоторым удивлением в голосе. – И отворачиваетесь. Почему? Не забывайте, я старше вас по рангу, и вы подчиняетесь мне.
– Увы, – откликнулась Алинор, не поворачиваясь к нему. – Вы командуете воинами, сеньор, а не монахинями. Аббатисса монастыря святой Бернарди-ны подчиняется только Великому Магистру Храма. И больше никому.
– Тогда мне остается стать им! – шутливо воскликнул Гильом, усаживаясь на лавку напротив Алинор.
– Кем? – повернулась Алинор. – Великим Магистром? Это похвальное желание. Уверена, что с вашим рвением, мессир, – в ее голосе прозвучал нескрываемый сарказм, – вы быстро преуспеете на этом поприще. Одна только незадача: месье де
Сент-Аман еще молод и находится в полном здравии, а Великого Магистра избирают пожизненно.
– О! Саладин! – воззвал Гильом, подняв руки к куполу шатра.
– Саладин? А причем здесь Саладин? Вы решили перейти в ислам, мессир? Какая жалость…
– Нет, мадам, вы не угадали, – лукаво ответил Командор, – я имел в виду, что мне остается только уповать на египетского султана, ведь он очень быстро помогает нашим Великим Магистрам долго не задерживаться на их высоком посту.
– Но став Великим Магистром, вы подвергнетесь той же участи, сеньор, – разгадав его игру, парировала графиня, – как вы посмотрите на это?
– Подвергнусь, – тряхнул черными кудрями Аквитан. – Но только вы тогда, мадам, не сможете сказать, что вы мне не подчиняетесь.
– О, Саладин! – воздела руки Алинор. – Надеюсь, он и мне поможет не дожить до столь прекрасного момента моей жизни…
Гильом засмеялся. А затем встал и подойдя почти вплотную к ней, спросил, неотрывно глядя в ее вишнево-черные глаза, в которых перламутровой нитью сквозила обида:
– А где у вас кормят голодных, мадам?
– А кто голоден, мессир? – разыгрывая удивление, осведомилась аббатисса, чувствуя как под его взглядом дрожь и жар охватывают все ее тело.
– Я, – признался он, не отводя взгляда. – Командор ордена голоден, мадам.
– Час назад закончилась братская трапеза, где Командор обязан был присутствовать, – напомнила ему Алииор, с трудом подавляя волнение.
– Он не присутствовал, мадам, – с улыбкой заявил Гильом.
– Я знаю, – вдруг согласилась Алинор.
– Откуда? – удивился он.
– Однако полагаю, – продолжала юная графиня, не отвечая на вопрос, – что Командор плотно позавтракал, а также пообедал и поужинал у смазливой сарацинки, с которой я его недавно видала.
– Фи, мадам, – без тени смущения отмахнулся от ее предположений Гильом. – Еда неверных слишком изысканна. А по уставу ордена Храма рыцари должны держать себя в строгости.
– Еще бы, – съязвила, отстраняясь от него Алинор, – изысканная еда – это самый тяжкий грех, который мог случиться с Командором в доме сарацинки. И длился он, я полагаю, целые сутки.
Власы как злато, брови как эбен, Чело – как снег, в звездах очей угрозы Стрелка, чьим жалом тронутый – блажен; Уст нежных жемчуг и живые розы – Умильных горьких жалоб сладкий плен…
– ответил ей трубадур стихами. И, не дав опомниться, снова спросил:
– Так, все же, где у вас кормят голодных, мадам?
– Голодных пилигримов – в том шатре, что рядом, – немного помедлив, ответила ему Алинор. – Ну, а голодных Командоров, так и быть, – здесь.
– Я прощен? – спросил он, наклоняя к ней лицо. – Скажите, мадам, я прощен? – Устав моего монастыря предписывает мне не отказывать в пище нуждающимся, – уклонилась от его жарких губ Алинор.
– О, да! Устав нашего общего монастыря, мадам, весьма милосерден. Вы не находите? – прошептал Гильом, захватывая графиню в объятия.
Алинор почувствовала, что стала небезразлична ему, что пламенные чувства и вдохновение снова приходят в его опустевшее оскорбленное сердце.
Но по-настоящему она стала ему близка только несколько месяцев спустя, во время опасной охоты на льва в пустыне.
Устав тамплиеров, составленный еще в 1118 году святым Бернаром Клервосским и утвержденный римским первосвященником, запрещал рыцарям Храма распылять свои силы на праздные развлечения, например, на охоту за птицами или мелкими животными. Достойным храмовника почитался только один хищник – царь зверей, лев. После захвата Дамиетты и незадолго до выступления армии на лагерь сарацинов Мансур, Великий Магистр де Сент-Аман решил дать своим воинам возможность немного отвлечься от войны и устроил охоту на львов, пригласив короля Людовика и его супругу Марго стать свидетелями охотницкой доблести тамплиеров. Местом охоты выбрали черные скалистые холмы над долиной Нила, а жертвой – старого, мощного самца, часто нападавшего в этой местности на крестьянский скот.
Лев оказался бывалым бойцом – все тело хищника покрывали шрамы от прошлых драк. Его черная грива волновалась с каждым его мощным шагом, как пшеница на ветру, а рев оглушал всю округу. Завидев хищника, Эд де Сент-Аман повелел спустить на него свору гончих. Собаки бросились за хищником и преследовали вплоть до вершины узкого оврага, где загнали его в тупик. Все участвовавшие в охоте, в напряженном молчании скакали за сворой, и только невыдержанный, нервный брат короля Робер д1 Артуа, громко заулюлюкал и тут же осекся, сам испугавшись своей дерзости.
Главным охотником за самцом Великий Магистр выбрал Аквитана. Тот славился своей смелостью и ловкостью. И у него было особое оружие, перед которым, как утверждали, не устоит и самый могучий зверь. Это был египетский лук, сделанный из склеенных в единый прут четырех редкостных материалов: сердцевины оливы, черного эбена, слоновой кости и рога носорога. Его тетиву составляли разрезанные на полосы кишки льва, продубленные и переплетенные в шнурок. Сверкающий шедевр древних мастеров, добытый тамплиерами в одной из схваток с египетскими мамелюками, представлял собой чудо совершенства силы и упругости. И натянуть его мог далеко не каждый. Стрелять приходилось, встав боком к мишени и глядя на нее через левое плечо. Необходимо было резко вскидывать руку и одним движением натягивать тетиву со стрелой, пока оперение не касалось губ лучника. В тот момент, когда лук был натянут полностью, он выпускал стрелу, почти не целясь.
Завидев людей, лев сразу забыл о собаках и с ревом и рыком кинулся на охотников. Аквитан спешился и хладнокровно вышел навстречу хищному самцу. Лев несся прямо на него. Гильом растянул свой лук. Даже под тамплиерским плащом было заметно, как мышцы на его руках и груди вздулись.
Все затаили дыхание. Выждав момент, когда лев приблизился на достаточное расстояние, Аквитан пустил стрелу. Она со свистом вошла в разинутую пасть зверя. Лев встал на дыбы, завертелся на одном месте, и издав страшный вопль, рухнул наземь. Казалось, он издох. Великий Магистр де Сент-Аман, король Людовик, королева Маргарита – все аплодировали, выказывая Аквитану свое восхищение. Королева попросила Командора подойти к ней.
Аквитан повернулся к поверженному хищнику спиной, и в этот момент лев ожил. Беззвучно он вскочил на лапы, истекая кровью, но собрав все силы для последнего броска, и двинулся на Аквитана. Оторопевшие охотники на мгновение потеряли дар речи и какую-либо способность действовать.
Королева Маргарита в ужасе закрыла лицо руками. Людовик Святой и Эд де Сент-Аман схватились за мечи, но они были довольно далеко от Аквитана и уже не могли успеть прийти ему на помощь. А обладавший неплохим луком Робер д'Артуа в панике поворотил коня и умчался прочь со своими придворными.
Казалось, трагедии не миновать. Увидев ужас на лице королевы, Аквитан обернулся. Темно-рыжий хищник приблизился к нему вплотную. Он перекусил стрелу, и его разинутая окровавленная пасть нависала над самой головой Гильома. Аквитан схватился за меч. Но было поздно. Бросившись на него передними лапами, лев повалил графа де Аре на землю, и голова Гильома оказалась в его страшной пасти. Еще мгновение и… острые зубы сомкнуться. Гильом отчаянно боролся. И на какое-то мгновение ему удалось освободить голову и выбраться из-под льва. Разъяренный самец снова ринулся за ним.
И в этот момент в воздухе пронеслось быстрое копье. Оно вонзилось прямо в шею льва, пригвоздив хищника, на этот раз уж насмерть, к земле. Все обернулись в ту сторону, откуда прилетело спасительное оружие. Сначала показалось, что оно упало с неба и сам Господь послал Аквитану спасение. Возможно, Господь и в самом деле желал, чтобы Командор де Аре остался жив. Но исполнительницей божественного промысла своего он выбрал аббатиссу Алинор.
Видя, что спасти ее любимого уже не может ничто и никто, молодая графиня в отчаянии выхватила копье у растерявшегося сержанта из охраны Великого Магистра и бросила его в зверя. До того она никогда не пользовалась таким оружием. Но Бог помог ей. Все в восхищении смотрели на юную аббатиссу, смутившуюся своей смелостью. И Лучезарный Менестрель Аквитании тоже смотрел с благодарностью и нежностью на свою прекрасную спасительницу. Вспомнилась ему дерзкая вдохновенная поэтесса, читавшая свои стихи о Сирии на турнире герцога Шампанского, и он уже не представлял себе, как сможет дальше жить без золотистого блеска ее черносливовых глаз, без нежных рук ее, без трепетного шелка волос и мягкого очаровывающего голоса. Воспетая, возлюбленная обоими Сирия соединила их. Так сердце легендарного Аквитана навсегда покорилось Алинор.
И вот наступил последний день Акры. После долгого времени безвластия и раздоров в стане мамелюков, к власти в Египте пришел султан Бибарс. Свои первые шаги воина он сделал в битве при лагере Ман-сур. Порождению своему Бибарс происходил из Причерноморских степей и от своих предков-кочевников унаследовал любовь к кумысу из кобыльего молока.
Бибарс воскресил несокрушимое могущество Саладина, и собрав несметное войско, употребил все силы и таланты свои на борьбу с франками. Давно уже был захвачен Иерусалим, взят штурмом Назарет и сожжена дотла церковь Божьей Матери. За три года бесконечных кровавых сражений и осад пали замки храмовников Сафед, Крак де Шевалье, Крак де Монреаль, Одзибед.
Смерть пришла со всех сторон в Яффу. Султан приказал умертвить всех христиан и разрушить город до основания. Груды тел, попираемых ногами коней, загромождали улицььобъятого пламенем города. Всюду виднелись опрокинутые кресты и церковные кафедры, сгорали в огне рассеянные по ветру листы из Святого Евангелия. Пылали, обращаясь в пепел, дворцы и соборы франков. И мертвые, уставившись невидящими глазами в разверзшиеся небеса, казалось взывали: «Господи! Пусть я обращусь поскорее в прах!». Страшным был последний час Яффы.
Пройдя долгий путь по безводной пустыни, которой некогда шли воины великого Готфрида, мусульмане подступили к Антиохии, неприступному и легендарному городу, служившему воплощением доблести рыцарей Первого похода. Около месяца мужественно выдерживали воины и жители Антиохии осаду. Но тоже не устояли. Слишком неравными оказались силы. Растерзаная Антиохия пала перед Бибарсом. Оставались только Триполи и Птолемаида.
Мужественная вотчина герцогов Тулузских де Сен-Жиллей, цветущий и богатый град Триполи, продержался почти год. Султан собрал под его стены всех лучших своих воинов. Окрестности города были словно цветным ковром покрыты палатками мусульман, а шатер самого Бибарса возвышался на холме близ красивой башни, построенной храмовниками, среди благоухающих розовых садов и виноградников. И снова вдохновленные магометанской молитвой бесчисленные воины зеленого знамени сметали с лица земли христианские церкви в городе. И с оторопью и ужасом рассказывали чудом спасшиеся из города жители его, бежавшие в Акру, о том, как колеса мусульманских колесниц прошли по тем местам, где стояли их дома, как поднялись на морском берегу горы изуродованных трупов, подобные полуостровам, как арабы убивали и брали в рабство малых детей, как вырубали они гордость Триполи, прекрасные деревья, посаженные Раймундом де Сен-Жиллем, и использовали их для строительства своих машин, как оскверняли христианские алтари и гробницы патриархов и отрубали головы всем священнослужителям, от самых юных до почитаемых старцев.
В начале апреля 1291 года посланный Бибарсом султан Аль-Ашраф со своей армией подступил к Акре. Восемь дней простояли они под Акрой, ничего не предпринимая, а потом расставили свои машины, метавшие камни весом по квинтару напротив главных городских башен и первый удар нанесли по самой знаменитой из них, Проклятой башне короля Ричарда.
Тысячи мусульманских конников заполонили равнину. Каждый из них держал на конской шее бревно. Они подъехали ко рву перед городом и прикрываясь щитами, стали сбрасывать в него бревна. Сваленные кучи этих бревен образовали как бы защитную стену, с которой ничего не могли поделать машины осажденных.
Но мощные стены Акры спокойно выдержали первый натиск. Защитников Птолемаиды возглавили Великие Магистры орденов Храма и святого Иоанна Крестителя. Их рыцари и сержанты составляли основную боевую силу обороняющихся. В городе высадился король Кипра Генрих де Лузиньян, поспешивший на помощь Птолемаиде со своими вассалами. Из Италии прибыли венецианские и генуэзские воины, посланные римским первосвященником. Почти все жители города, даже старики и женщины взялись за оружие. И все же огромный численный перевес оставался на стороне врага.
Однако защитников Акры поддерживала вера в Христа и надежда на помощь западных государей, которую постоянно обещали в своих посланиях папа и многие европейские короли.
Безудержное рвение осажденных на какое-то время поколебало наступательный пыл сарацин. Султан Аль-Ашраф прислал послов к Великому Магистру де Сент-Аману, предлагая перемирие на два года, два месяца и два дня. Но не успел Великий'Магистр составить ответ мусульманскому владыке, как, разделавшись с Триполи, под Акру прибыл сам Бибарс. Он отстранил Аль-Ашрафа от командования армией и отозвал предложение о перемирии. Осада возобновилась.
Ответа Великого Магистра граф не услышал. Земля закачалась под его ногами, в глазах потемнело – сознание покинуло Рауля. Раскинув руки, он упал лицом вниз на булыжник птолемаидекой площади. Двое воинов-тамплиеров по приказу Великого Магистра отвезли графа в тамплиерский госпиталь. Там трое суток ему пытались спасти жизнь. Алинор неотлучно сидела рядом с отцом, но больше никогда он уже не увидел прекрасного лица своей дочери. Он умер, не приходя в сознание. Граф де Блуа и его вассалы взялись отвезти тело графа во Францию, чтобы похоронить в семейном склепе. Великий Магистр де Сент-Аман повелел зафрахтовать за счет ордена отдельное судно, которое отвезет его бывшего друга домой. Графиня Алинор передала с графом де Блуа прощальное письмо матери и просила рассказать ей, как все произошло.
С бывшим женихом своим Алинор простилась тепло. Он больше не мог претендовать на ее сердце. Будущая аббатисса приняла монашеский обет, плечи ее окутала белая мантия с красным крестом, напоминающая плащ тамплиеров, а сердце теперь безраздельно принадлежало Господу. Мать Алинор ненадолго пережила своего мужа. От горя она тоже вскоре скончалась, а замок достался в приданое старшей сестре аббатиссы, Изабелле. Пройдет несколько лет, и однажды ночью в ворота этого замка постучит молодая женщина восточного вида с младенцем на руках. Она молча передаст ребенка вышедшей к ней встревоженной хозяйке замка и положит сверху на его одеяльце письмо и полотняный мешочек с дивными драгоценными камнями. Еще через несколько лет снова раздастся ночной стук в дверь, и та же женщина снова передаст Изабелле второго младенца, уже без письма, только с мешочком редкостных украшений. Так попадут к старшей сестре аббатисы оба сына графини Алинор, которые будут воспитываться в семье своей тетки наряду с ее собственными детьми и еще много лет не узнают, кто была их настоящая мать.
Изабелла долгие годы строго хранила тайну. Когда мальчики подросли, мать и отец их уже погибли в Пто-лемаиде, франкских королевств на Востоке больше не существовало, а изрядно потрепанный в восточных битвах орден тамплиеров переместился в Париж. Но Изабелла не сомневалась, какова должна быть будущая судьба ее племянников.
Дети ордена, они должны служить ему и отомстить за гибель своих родителей. И она отправила юношей в Париж с секретным письмом к Великому Магистру Жаку де Моле, рассказывающим об истинной истории их жизни.
Едва взглянув в уже ставшие легендарными вишнево-черные глаза обоих молодых рыцарей, Жак де Моле не попросил дополнительных доказательств. Он сам служил под началом Маршала и сам хорошо знал аббатиссу Алинор. Без лишних проволочек юношей приняли в орден, и Жак де Моле сразу же приблизил их к себе. Увы, такая честь вскоре очень дорого обошлась им, равно как и честь их рождения.
От сожжения на костре юношей спасла тетка Изабелла.
Она сохранила редкие восточные драгоценности, присланные ей из Птолемаиды сестрой. Узнав о несчастье, произошедшем с племянниками, немолодая уже Изабелла извлекла из тайника древние сокровища и поехала в Париж. Она подкупила начальника стражи, охранявшего сыновей Алинор, и устроила им побег. Сама же Изабелла впала в глубокую немилость короля Филиппа и вскоре, продав за бесценок все свое имущество, в том числе и отцовский замок, вынуждена была бежать вслед за племянниками в Испанию, где и скончалась.
А жизнь Алинор на Востоке еще до падения Акры сделала прекрасную аббатиссу героиней легенд. Она обучала своих монахинь живописи, и под-ее руководством были расписаны стены и плафоны самых величественных тамплиерских замков. Она изучала восточную мудрость и медицину.
И по ее настоянию Эд де Сент-Аман отправил в дикие скалистые края, куда испокон века не ступала нога человека, экспедицию, которой предстояло отыскать редкостное животное – черного карфагенского пифона.
Из древних списков современников Ганнибала узнала Алинор о том, что на голове пифона находятся особые железы, которые выделяют целебную жидкость, из которой при добавлении некоторых магических элементов, можно создать эликсир вечной жизни.
Пифоны, священные животные Карфагена, давно уже перевелись на Востоке. Из-за редкостной красоты их шкуры еще римляне перебили их ради своих украшений. И только в одном месте, далеко-далеко в горах сохранился один вид этих волшебных животных.
Каков же был восторг аббатиссы, когда проделав длинный и утомительный путь, она поднялась наконец на заоблачные луга, зеленеющие среди черных горных верхушек, и увидела беспечно вьющихся по поляне, покрытой сплошным ковром темно-фиолетовых тюльпанов, сверкающих серебром тварей. Они совсем не боялись аббатиссы, они вообще до того не видели людей и спокойно шли к ней в руки.
Алинор привезла несколько пифонов в замок Са-фед к Магистру де Сент-Аману. На основании древних рецептов она создала забытый карфагенский эликсир, и только лишь от нескольких капель этого чудесного вещества смертельно раненые в сражении рыцари-тамплиеры вставали и снова шли в бой.
Она изучала архитектуру Сирии и Египта, и по ее чертежам тамплиеры начали использовать в своих постройках купольный свод и другие восточные черты. Она была милосердна и мужественна. И слухи о ее милосердии достигали ушей фатимидских султанов.
Сам Саладин решил однажды испытать гостеприимство тамплиеров и доброе сердце их Командора Милосердия, как называли рыцари Алинор. Переодевшись паломником, он сказался на тамплиерском форпосте больным, и рыцари проводили его в птоле-маидский госпиталь. Устроенный со всеми удобствами, султан отказался от пищи и попросил позвать к нему саму аббатиссу Алинор, о доброте которой он был наслышан. Алинор пришла. Узнав о том, что паломник отказывается от еды, она попросила его указать ту пищу, которая ему по нраву. И тогда продумавший все заранее султан заявил, что будет есть только бульон из ноги Мореля, любимого коня Великого Магистра де Сент-Амана. Аббатисса и бровью не повела. Она любезно попросила паломника подождать, и ушла. Отсутствовала аббатиса недолго. Вернувшись через некоторое время, она сказала, что желание паломника – закон для всех тамплиеров, какие бы высокие посты не занимали они в своем ордене, и Великий Магистр только что приказал отвести на бойню своего коня. Так что бульон скоро будет готов. Саладин рассмеялся и открыл аббатиссе свое истинное лицо, попросив не убивать коня и передать Великому Магистру его почтение и уважение. Эд де Сент-Аман лично проводил султана до ворот города.
Воспетое летописцами мужество Алинор не уступало ее милосердию. Сбылся пророческий сон ее отца. Через год после прибытия на Восток Алинор воочию увидела Дамиетту, которая столько раз приходила к ней в детских грезах. Крестоносная армия короля Людовика Святого снова пришла на берега древнего Нила. Выбив мусульман из Дамиетты, она преследовала сарацин до укрепленного арабского лагеря Мансур и осадила его. И здесь удача отвернулась от христиан.
Подоспевшие мамелюки нанесли Людовику сокрушительное поражение, сам король попал в плен, а вместе с ним – многие лучшие воины Креста.
Затем мамелюки подошли к Дамиетте, в которой почти не оставалось воинов, а были только женщины, дети, старики и купцы. Во главе обороны города встала только что узнавшая о пленении своего супруга королева Марго Провансская. Она призвала под свои знамена всех, кто мог держать в руках оружие. Итальянские купцы, пизанцы и генуэзцы, собирались бежать из города на своих кораблях, бросив его произвол судьбы. Королева Маргарита призвала купцов к себе, а рыцари-тамплиеры из охраны аббатиссы Алинор, развернувшей в осажденном городе раздачу провизии и оружия с орденских складов, преградили им доступ к кораблям. Купцы вынуждены были остаться. Их суда загородили мусульманам подступы к Дамиетте и спасли город.
Сверхчеловеческими усилиями двух женщин, королевы Франции и аббатиссы ордена Храма, Дамиет-та выдержала осаду мамелюков. Их полчища разбились в бесплодных усилиях о мужество и стойкость латинянок. И тогда королева Маргарита потребовала от султана освободить короля. В обмен она обещала уйти из Дамиетты. Вскоре Людовик Святой вернулся к своей королеве. А Командор Храма Гильом Аквитан – к своей аббатиссе.
Однако далеко не сразу сердце разочарованного трубадура откликнулось на чувства Алинор. С предательством Изольды-Соль поэзия и любовь, казалось, навсегда ушли из его жизни. Он посвятил себя суровой жизни воина-монаха, и Алинор пришлось многое стерпеть, пока Лучезарный Менестрель Франции, как, бывало, именовали его знатные дамы, не стал прежним.
При захвате Дамиетты юная аббатисса впервые столкнулась с оборотной, и весьма неприятной стороной войны.
Она увидела разгул жестокости, которую демонстрировали в запале боя даже самые благородные воины.
Она увидела торжество животных страстей, алчности, грубости, разврата. Она увидела, как, забыв о своих обетах, рыцари Храма грабят, рубят мечами не разбирая, кто перед ними, всех мусульман подряд: детей, стариков, больных и немощных. Насилуют женщин.
Последнее произвело на юную графиню, по-девичьи трепетно относившуюся к любви, особенно страшное впечатление.
А самое ужасное состояло в том, что она увидела Гильома. Она увидела, как варварски он обращался с молодой сарацинкой, молившей о спасении, и не смогла вынести этого зпелища. Сама не ведая куда, Алинор бросилась бежать по улицам разгромленной Дамиетты, и посланный за ней сержант Великого Магистра де Сент-Амана едва догнал ее уже у ворот города. Лицо юной аббатиссы заливали слезы.
– Великий Магистр де Сент-Аман приказал вам немедленно прибыть к нему, сеньора, – сообщил ей посланец.
Не хотелось Алинор возвращаться в город. Но что поделаешь – надо идти. Она вытерла слезы и отправилась за сержантом. Еще издалека завидев ее, Великий Магистр де Сент-Аман, бесстрастно возвышающийся над кипящим вокруг него Содомом, скрыв улыбку, поманил аббатису пальцем к себе.
– Куда это вы так заторопились, Командор? – спросил он не без издевки в голосе. – Сейчас не время бегать на прогулки. Во-первых, это небезопасно, в городе полно попрятавшихся мусульманских ша-хидов, а во-вторых, вам необходимо приступить к исполнению своей миссии. И поскорее.
Алинор растерянно оглянулась вокруг:
– Какая здесь может быть миссия? – вопрошали ее печальные черные глаза.
– Миссия милосердия, – ответил на ее немой вопрос смягчившийся де Сент-Аман. – Война – войной, а милосердие – милосердием, дорогая аббатисса. В городе очень много людей христианского вероисповедания, которые нуждаются в горячей пище, в ночлеге, в лечебных травах. Среди наших воинов немало раненых, которым нужен уход. Вот чем вам необходимо заняться, мадам. И заниматься всегда. Каждый выполняет свой долг. И не имеет право забывать о нем, чтобы ни происходило.
Великий магистр говорил веско, но доброжелательно. Утраченное спокойствие вернулось к Алинор. Она поклонилась де Сент-Аману:
– Слушаю, сир. Прошу простить мне мою слабость.
И, созвав своих растерявшихся без предводительницы монахинь, принялась за дело. Вскоре уже были разбиты на площадях Дамиетты тамплиерские шатры для нуждающихся, где кипела в котлах горячая похлебка, раздавались лечебные отвары, перевязывались раны.
За жаркой работой аббатиса забыла о своих переживаниях. Ночь пролетела быстро. Разбои по городу постепенно утихли.
А под утро в ее шатре появился Командор Акви-тан. Резко встала перед аббатиссой увиденная ею накануне неприглядная сцена, и она отвернулась от своего возлюбленного.
– Вы не хотите говорить со мной, мадам? – спросил ее Командор с некоторым удивлением в голосе. – И отворачиваетесь. Почему? Не забывайте, я старше вас по рангу, и вы подчиняетесь мне.
– Увы, – откликнулась Алинор, не поворачиваясь к нему. – Вы командуете воинами, сеньор, а не монахинями. Аббатисса монастыря святой Бернарди-ны подчиняется только Великому Магистру Храма. И больше никому.
– Тогда мне остается стать им! – шутливо воскликнул Гильом, усаживаясь на лавку напротив Алинор.
– Кем? – повернулась Алинор. – Великим Магистром? Это похвальное желание. Уверена, что с вашим рвением, мессир, – в ее голосе прозвучал нескрываемый сарказм, – вы быстро преуспеете на этом поприще. Одна только незадача: месье де
Сент-Аман еще молод и находится в полном здравии, а Великого Магистра избирают пожизненно.
– О! Саладин! – воззвал Гильом, подняв руки к куполу шатра.
– Саладин? А причем здесь Саладин? Вы решили перейти в ислам, мессир? Какая жалость…
– Нет, мадам, вы не угадали, – лукаво ответил Командор, – я имел в виду, что мне остается только уповать на египетского султана, ведь он очень быстро помогает нашим Великим Магистрам долго не задерживаться на их высоком посту.
– Но став Великим Магистром, вы подвергнетесь той же участи, сеньор, – разгадав его игру, парировала графиня, – как вы посмотрите на это?
– Подвергнусь, – тряхнул черными кудрями Аквитан. – Но только вы тогда, мадам, не сможете сказать, что вы мне не подчиняетесь.
– О, Саладин! – воздела руки Алинор. – Надеюсь, он и мне поможет не дожить до столь прекрасного момента моей жизни…
Гильом засмеялся. А затем встал и подойдя почти вплотную к ней, спросил, неотрывно глядя в ее вишнево-черные глаза, в которых перламутровой нитью сквозила обида:
– А где у вас кормят голодных, мадам?
– А кто голоден, мессир? – разыгрывая удивление, осведомилась аббатисса, чувствуя как под его взглядом дрожь и жар охватывают все ее тело.
– Я, – признался он, не отводя взгляда. – Командор ордена голоден, мадам.
– Час назад закончилась братская трапеза, где Командор обязан был присутствовать, – напомнила ему Алииор, с трудом подавляя волнение.
– Он не присутствовал, мадам, – с улыбкой заявил Гильом.
– Я знаю, – вдруг согласилась Алинор.
– Откуда? – удивился он.
– Однако полагаю, – продолжала юная графиня, не отвечая на вопрос, – что Командор плотно позавтракал, а также пообедал и поужинал у смазливой сарацинки, с которой я его недавно видала.
– Фи, мадам, – без тени смущения отмахнулся от ее предположений Гильом. – Еда неверных слишком изысканна. А по уставу ордена Храма рыцари должны держать себя в строгости.
– Еще бы, – съязвила, отстраняясь от него Алинор, – изысканная еда – это самый тяжкий грех, который мог случиться с Командором в доме сарацинки. И длился он, я полагаю, целые сутки.
Власы как злато, брови как эбен, Чело – как снег, в звездах очей угрозы Стрелка, чьим жалом тронутый – блажен; Уст нежных жемчуг и живые розы – Умильных горьких жалоб сладкий плен…
– ответил ей трубадур стихами. И, не дав опомниться, снова спросил:
– Так, все же, где у вас кормят голодных, мадам?
– Голодных пилигримов – в том шатре, что рядом, – немного помедлив, ответила ему Алинор. – Ну, а голодных Командоров, так и быть, – здесь.
– Я прощен? – спросил он, наклоняя к ней лицо. – Скажите, мадам, я прощен? – Устав моего монастыря предписывает мне не отказывать в пище нуждающимся, – уклонилась от его жарких губ Алинор.
– О, да! Устав нашего общего монастыря, мадам, весьма милосерден. Вы не находите? – прошептал Гильом, захватывая графиню в объятия.
Алинор почувствовала, что стала небезразлична ему, что пламенные чувства и вдохновение снова приходят в его опустевшее оскорбленное сердце.
Но по-настоящему она стала ему близка только несколько месяцев спустя, во время опасной охоты на льва в пустыне.
Устав тамплиеров, составленный еще в 1118 году святым Бернаром Клервосским и утвержденный римским первосвященником, запрещал рыцарям Храма распылять свои силы на праздные развлечения, например, на охоту за птицами или мелкими животными. Достойным храмовника почитался только один хищник – царь зверей, лев. После захвата Дамиетты и незадолго до выступления армии на лагерь сарацинов Мансур, Великий Магистр де Сент-Аман решил дать своим воинам возможность немного отвлечься от войны и устроил охоту на львов, пригласив короля Людовика и его супругу Марго стать свидетелями охотницкой доблести тамплиеров. Местом охоты выбрали черные скалистые холмы над долиной Нила, а жертвой – старого, мощного самца, часто нападавшего в этой местности на крестьянский скот.
Лев оказался бывалым бойцом – все тело хищника покрывали шрамы от прошлых драк. Его черная грива волновалась с каждым его мощным шагом, как пшеница на ветру, а рев оглушал всю округу. Завидев хищника, Эд де Сент-Аман повелел спустить на него свору гончих. Собаки бросились за хищником и преследовали вплоть до вершины узкого оврага, где загнали его в тупик. Все участвовавшие в охоте, в напряженном молчании скакали за сворой, и только невыдержанный, нервный брат короля Робер д1 Артуа, громко заулюлюкал и тут же осекся, сам испугавшись своей дерзости.
Главным охотником за самцом Великий Магистр выбрал Аквитана. Тот славился своей смелостью и ловкостью. И у него было особое оружие, перед которым, как утверждали, не устоит и самый могучий зверь. Это был египетский лук, сделанный из склеенных в единый прут четырех редкостных материалов: сердцевины оливы, черного эбена, слоновой кости и рога носорога. Его тетиву составляли разрезанные на полосы кишки льва, продубленные и переплетенные в шнурок. Сверкающий шедевр древних мастеров, добытый тамплиерами в одной из схваток с египетскими мамелюками, представлял собой чудо совершенства силы и упругости. И натянуть его мог далеко не каждый. Стрелять приходилось, встав боком к мишени и глядя на нее через левое плечо. Необходимо было резко вскидывать руку и одним движением натягивать тетиву со стрелой, пока оперение не касалось губ лучника. В тот момент, когда лук был натянут полностью, он выпускал стрелу, почти не целясь.
Завидев людей, лев сразу забыл о собаках и с ревом и рыком кинулся на охотников. Аквитан спешился и хладнокровно вышел навстречу хищному самцу. Лев несся прямо на него. Гильом растянул свой лук. Даже под тамплиерским плащом было заметно, как мышцы на его руках и груди вздулись.
Все затаили дыхание. Выждав момент, когда лев приблизился на достаточное расстояние, Аквитан пустил стрелу. Она со свистом вошла в разинутую пасть зверя. Лев встал на дыбы, завертелся на одном месте, и издав страшный вопль, рухнул наземь. Казалось, он издох. Великий Магистр де Сент-Аман, король Людовик, королева Маргарита – все аплодировали, выказывая Аквитану свое восхищение. Королева попросила Командора подойти к ней.
Аквитан повернулся к поверженному хищнику спиной, и в этот момент лев ожил. Беззвучно он вскочил на лапы, истекая кровью, но собрав все силы для последнего броска, и двинулся на Аквитана. Оторопевшие охотники на мгновение потеряли дар речи и какую-либо способность действовать.
Королева Маргарита в ужасе закрыла лицо руками. Людовик Святой и Эд де Сент-Аман схватились за мечи, но они были довольно далеко от Аквитана и уже не могли успеть прийти ему на помощь. А обладавший неплохим луком Робер д'Артуа в панике поворотил коня и умчался прочь со своими придворными.
Казалось, трагедии не миновать. Увидев ужас на лице королевы, Аквитан обернулся. Темно-рыжий хищник приблизился к нему вплотную. Он перекусил стрелу, и его разинутая окровавленная пасть нависала над самой головой Гильома. Аквитан схватился за меч. Но было поздно. Бросившись на него передними лапами, лев повалил графа де Аре на землю, и голова Гильома оказалась в его страшной пасти. Еще мгновение и… острые зубы сомкнуться. Гильом отчаянно боролся. И на какое-то мгновение ему удалось освободить голову и выбраться из-под льва. Разъяренный самец снова ринулся за ним.
И в этот момент в воздухе пронеслось быстрое копье. Оно вонзилось прямо в шею льва, пригвоздив хищника, на этот раз уж насмерть, к земле. Все обернулись в ту сторону, откуда прилетело спасительное оружие. Сначала показалось, что оно упало с неба и сам Господь послал Аквитану спасение. Возможно, Господь и в самом деле желал, чтобы Командор де Аре остался жив. Но исполнительницей божественного промысла своего он выбрал аббатиссу Алинор.
Видя, что спасти ее любимого уже не может ничто и никто, молодая графиня в отчаянии выхватила копье у растерявшегося сержанта из охраны Великого Магистра и бросила его в зверя. До того она никогда не пользовалась таким оружием. Но Бог помог ей. Все в восхищении смотрели на юную аббатиссу, смутившуюся своей смелостью. И Лучезарный Менестрель Аквитании тоже смотрел с благодарностью и нежностью на свою прекрасную спасительницу. Вспомнилась ему дерзкая вдохновенная поэтесса, читавшая свои стихи о Сирии на турнире герцога Шампанского, и он уже не представлял себе, как сможет дальше жить без золотистого блеска ее черносливовых глаз, без нежных рук ее, без трепетного шелка волос и мягкого очаровывающего голоса. Воспетая, возлюбленная обоими Сирия соединила их. Так сердце легендарного Аквитана навсегда покорилось Алинор.
И вот наступил последний день Акры. После долгого времени безвластия и раздоров в стане мамелюков, к власти в Египте пришел султан Бибарс. Свои первые шаги воина он сделал в битве при лагере Ман-сур. Порождению своему Бибарс происходил из Причерноморских степей и от своих предков-кочевников унаследовал любовь к кумысу из кобыльего молока.
Бибарс воскресил несокрушимое могущество Саладина, и собрав несметное войско, употребил все силы и таланты свои на борьбу с франками. Давно уже был захвачен Иерусалим, взят штурмом Назарет и сожжена дотла церковь Божьей Матери. За три года бесконечных кровавых сражений и осад пали замки храмовников Сафед, Крак де Шевалье, Крак де Монреаль, Одзибед.
Смерть пришла со всех сторон в Яффу. Султан приказал умертвить всех христиан и разрушить город до основания. Груды тел, попираемых ногами коней, загромождали улицььобъятого пламенем города. Всюду виднелись опрокинутые кресты и церковные кафедры, сгорали в огне рассеянные по ветру листы из Святого Евангелия. Пылали, обращаясь в пепел, дворцы и соборы франков. И мертвые, уставившись невидящими глазами в разверзшиеся небеса, казалось взывали: «Господи! Пусть я обращусь поскорее в прах!». Страшным был последний час Яффы.
Пройдя долгий путь по безводной пустыни, которой некогда шли воины великого Готфрида, мусульмане подступили к Антиохии, неприступному и легендарному городу, служившему воплощением доблести рыцарей Первого похода. Около месяца мужественно выдерживали воины и жители Антиохии осаду. Но тоже не устояли. Слишком неравными оказались силы. Растерзаная Антиохия пала перед Бибарсом. Оставались только Триполи и Птолемаида.
Мужественная вотчина герцогов Тулузских де Сен-Жиллей, цветущий и богатый град Триполи, продержался почти год. Султан собрал под его стены всех лучших своих воинов. Окрестности города были словно цветным ковром покрыты палатками мусульман, а шатер самого Бибарса возвышался на холме близ красивой башни, построенной храмовниками, среди благоухающих розовых садов и виноградников. И снова вдохновленные магометанской молитвой бесчисленные воины зеленого знамени сметали с лица земли христианские церкви в городе. И с оторопью и ужасом рассказывали чудом спасшиеся из города жители его, бежавшие в Акру, о том, как колеса мусульманских колесниц прошли по тем местам, где стояли их дома, как поднялись на морском берегу горы изуродованных трупов, подобные полуостровам, как арабы убивали и брали в рабство малых детей, как вырубали они гордость Триполи, прекрасные деревья, посаженные Раймундом де Сен-Жиллем, и использовали их для строительства своих машин, как оскверняли христианские алтари и гробницы патриархов и отрубали головы всем священнослужителям, от самых юных до почитаемых старцев.
В начале апреля 1291 года посланный Бибарсом султан Аль-Ашраф со своей армией подступил к Акре. Восемь дней простояли они под Акрой, ничего не предпринимая, а потом расставили свои машины, метавшие камни весом по квинтару напротив главных городских башен и первый удар нанесли по самой знаменитой из них, Проклятой башне короля Ричарда.
Тысячи мусульманских конников заполонили равнину. Каждый из них держал на конской шее бревно. Они подъехали ко рву перед городом и прикрываясь щитами, стали сбрасывать в него бревна. Сваленные кучи этих бревен образовали как бы защитную стену, с которой ничего не могли поделать машины осажденных.
Но мощные стены Акры спокойно выдержали первый натиск. Защитников Птолемаиды возглавили Великие Магистры орденов Храма и святого Иоанна Крестителя. Их рыцари и сержанты составляли основную боевую силу обороняющихся. В городе высадился король Кипра Генрих де Лузиньян, поспешивший на помощь Птолемаиде со своими вассалами. Из Италии прибыли венецианские и генуэзские воины, посланные римским первосвященником. Почти все жители города, даже старики и женщины взялись за оружие. И все же огромный численный перевес оставался на стороне врага.
Однако защитников Акры поддерживала вера в Христа и надежда на помощь западных государей, которую постоянно обещали в своих посланиях папа и многие европейские короли.
Безудержное рвение осажденных на какое-то время поколебало наступательный пыл сарацин. Султан Аль-Ашраф прислал послов к Великому Магистру де Сент-Аману, предлагая перемирие на два года, два месяца и два дня. Но не успел Великий'Магистр составить ответ мусульманскому владыке, как, разделавшись с Триполи, под Акру прибыл сам Бибарс. Он отстранил Аль-Ашрафа от командования армией и отозвал предложение о перемирии. Осада возобновилась.