дю Террайль Понсон Пьер Алексис. Варфоломеевская ночь (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VI)

   -Нужны доказательства!
   -Их придумают!
   -О, я не сомневаюсь, что королева-мать особенно изобретательна на этот счет, но... у меня найдется еще не один якорь спасения.
   -Вы рассчитываете на письмо герцога Франсуа и на бумаги, отобранные у Лашенея?
   -Между прочим - да, но и, кроме того, у меня найдется, конечно, и кое-что другое... например, наваррская королева Маргарита!
   -Мне кажется, что в этом направлении вы сильно ошибаетесь, ваше величество,- возразил Пибрак. - После того, что произошло...
   -После того, что произошло, королева Маргарита чувствует себя очень оскорбленной, как женщина, потому что она слишком красива, чтобы примириться с существованием соперницы. Но в качестве наваррской королевы она не покинет меня в трудную минуту.
   -Допустим, что это так. Но королевы Маргариты нет в данный момент в Лувре.
   -К сожалению, вы правы; но, если она узнает, что меня будут судить, она поспешит сюда сейчас же, где бы она ни была.
   -Да, если вас будут судить... А если обойдутся и без суда? Ведь король так слаб...
   -Ну, тогда остается еще один якорь спасения.
   -А именно?
   -Одни зовут его случаем, другие - счастьем, я же зову его своей звездой. Полно, Пибрак, успокойтесь! У королей своя судьба, и если Господь Бог предназначил меня для великих дел, то мой час еще не пробил.
   Разговаривая таким образом, они подъехали к Парижу и направились вдоль Сены. Около того места, где к реке подходит дорога из Шайльо, они встретили двух бедно одетых людей, шедших за мулом.
   Генрих рассеянно взглянул на них и вдруг сказал Пибраку:
   -Посмотрите-ка, до чего этот блондин похож на Ноэ. Да ведь это мул Маликана! Боже мой, а спутник блондина похож как две капли воды на Гектора!
   Между тем блондин подошел к Генриху и почти шепотом сказал:
   -Тише, государь, это я!
   -Так тебе удалось скрыться? А Лагир? Генрих посмотрел на Пибрака, потом на швейцарцев, безмятежно ехавших впереди.
   -Успокойтесь, государь,- сказал Пибрак,- я хорошо знаю своих людей - они будут ехать не оборачиваясь. Пусть ваши друзья едут рядком, и никто ничего не заметит.
   -Да ты куда едешь? - спросил Генрих Ноэ.
   -В Париж, хотя тамошний воздух и не очень благоприятен для меня.
   -Как и для меня тоже! - сказал Генрих.
   При этих словах Ноэ взглянул на него и чуть не вскрикнул: наваррский король был без шпаги.
   Генрих, заметив это изумление, рассказал Ноэ и Гектору все, что случилось с ним, и гасконцы немало дивились тому, как сплелись обстоятельства. Зато надо было видеть удивление Пибрака и Генриха, когда Ноэ рассказал им историю об ограблении Лашенея. Их, во-первых, удивило, как ухитрился суконщик выбраться живым из ублиетты, а во-вторых, они немало подивились ловкости, с которой Ноэ воспользовался заблуждением агента герцога Гиза, чтобы отобрать у него крупную сумму денег.
   -Но куда же вы дели такую массу денег? - спросил Генрих.
   -Мы отвезли их в Шайльо, к тетке Вильгельма Верконсина.
   -Ах, вот что! Ведь и Сарра тоже там?
   -Да, государь!
   -Ну а куда вы спрятали деньги?
   -В такое хранилище, где никто не догадается искать их. Мы разгребли овес в кормушке, ссыпали туда деньги и опять завалили сверху овсом.
   -Ну что же,- сказал Генрих,- добытые у Лашенея бумаги да эти деньги, может быть, и помогут нам выиграть нашу партию. Значит, ты едешь в Париж, Ноэ? Ну а где ты думаешь спрятаться там?
   -У жены, которая сама скрывается у Жоделя.
   -Ну а Гектор?
   -А Гектору нечего прятаться - ведь его никто не знает, и он может свободно расхаживать с утра до вечера около самого Лувра.
   -В этом ты прав. Но сам ты делаешь все-таки большую ошибку, возвращаясь в Париж. Хочешь, я дам тебе добрый совет? Садись-ка ты на своего мула и пришпорь его хорошенько, чтобы успеть сделать как можно скорее восемь или даже десять лье от Парижа.
   -Допустим, я соглашусь на это. Ну а далее?
   -Далее ты продашь усталого мула, купишь себе свежую, хорошую лошадь и сядешь на нее, чтобы сломя голову скакать в Наварру.
   -Государь,- смеясь ответил Ноэ,- я охотно последовал бы не совету, а примеру вашего величества, однако все мои попытки уговорить вас...
   -Я хотел спасти тебя и Лагира!
   -Вот совсем как и я тоже! Я хочу вернуться в Париж, чтобы спасти ваше величество и Лагира.
   -Упрямец! - буркнул наваррский король. Вскоре они подъехали к месту, откуда Лувр был виден как на ладони.
   -Ну-с, господа,- сказал наваррский король,- тут нам нужно расстаться, но я дам вам о себе весточку, будьте спокойны. Мы будем сноситься при посредстве Пибрака и Маликана.
   С этими словами они расстались; Генрих и Пибрак направились к Лувру, а Ноэ и Гектор продолжали путь к кабачку Маликана.
   XIX
   Что же случилось с Лашенеем?
   Из потайной двери он попал в подземный ход и по нему выбрался на задворки того самого кабачка, где обыкновенно останавливался герцог Гиз во время наездов в Париж.
   Здесь на пороге он встретил Гертруду.
   Та с криком радости бросилась навстречу своему хозяину, чуть не во весь голос крича при этом:
   -Боже мой, а я и не чаяла встретить вас живым.
   -Тише! - остановил ее Лашеней.- У меня нет времени на излиянья. Сейчас же найди мне бритву и скинь с себя платье!
   Гертруда изумленным взором встретила столь необычное приказание, но Лашеней поспешил успокоить ее, сказав, что он находится в здравом уме и что ему только некогда объяснять происходящее.
   Гертруда немедленно принесла бритву, и суконщик принялся брить себя; тем временем Гертруда принесла ему свое платье нормандской крестьянки, Лашеней переоделся в него и превратился в старушку довольно отвратительного вида.
   Затем он поспешно направился обратно к своему дому, думая:
   "Я не могу отобрать у них золото, похищенное ими, но для того, чтобы это могли сделать другие, я должен знать, куда они денут его".
   Дойдя до угла, он остановился, стал наблюдать и таким образом увидел, как Ноэ и Гектор, переодетые в простонародное платье, нагружали на мула золото герцога Гиза.
   Когда мул был нагружен и гасконцы двинулись в путь, Лашеней последовал за ним, что удалось ему без особого труда, так как благодаря тяжелому грузу мул мог идти только шагом.
   Так он дошел до Шайльо и видел, как Ноэ и Гектор скрылись в доме тетки Вильгельма. Против дома был как раз кабачок; Лашеней вошел туда, потребовал мяса и вина и, усевшись у самого окна, принялся наблюдать. Через некоторое время он увидел, что ворота дома снова открылись, и оттуда показались мул и оба провожатые. По тому, как шествовал теперь мул, было сразу видно, что он уже освободился от тяжелой ноши.
   "Золото - там!" - подумал Лашеней и, расплатившись, вышел из кабачка.
   Теперь ему предстояла задача вызволить золото. Но как это сделать? Гертруда сообщила ему, что герцога Гиза и герцогини Анны Монпансье нет в Париже, а где они - она не знала. Как же быть? Нельзя было оставлять золото на долгое время в этом домике: ведь Ноэ и его товарищ могли еще раз вернуться и перевезти деньги в другое место. Значит, надо было действовать, найти кого-нибудь. Но где и кого?
   Как ни раздумывал преданный Гизам старик, он не видел иного исхода, кроме того, чтобы самому отправиться в Медон, где всегда можно было рассчитывать встретить кого-нибудь из людей герцога.
   Однако на этот раз ему благоприятствовала удача. Не успел Лашеней дойти до леса, как впереди послышался стук чьих-то копыт, и вскоре на дороге показался Рене Флорентинец.
   Парфюмер-отравитель возвращался в Лувр после того, как принял участие в совещании герцога Гиза и королевы-матери о положении дел. Он был погружен в свои мысли и немало удивился, когда его окликнула какая-то незнакомая уродливая старушка.
   -Дорогу, старуха! - нетерпеливо крикнул он.
   -Боже мой, да неужели вы не узнаете меня? - жалобно сказал в ответ Лашеней.
   Рене внимательно пригляделся и вдруг разразился неистовым смехом.
   Затем, несколько успокоившись, он сказал:
   -Вот уж никогда не узнал бы вас, мэтр! Но что случилось и почему вы в таком необычном виде?
   -Господин Рене,- ответил Лашеней,- у нас нет времени для подробных объяснений. Вы должны сейчас же помочь мне и отправиться в Шайльо. Этого требуют интересы герцога.
   -А что нам делать там? - спросил Рене, у которого название "Шайльо" вызывало очень неприятные воспоминания: ведь именно в этой деревушке Ноэ укрыл когда-то обольщенную им Паолу.
   -Мы должны вернуть золото герцога! - ответил Лашеней, от волнения забывая, что такого человека, как Рене, было весьма опасно подпускать близко к чьим бы то ни было деньгам.
   -Что вы говорите? - воскликнул Рене.- Какое золото герцога? И почему оно в Шайльо?
   -Потому что у меня украли его сегодня утром! - ответил Лашеней.
   -Откуда?
   -Из моего дома.
   -И воры спрятали его в Шайльо?
   -Да, мессир.
   -Где именно?
   -В домике, который находится как раз против кабачка. Рене вздрогнул, вспомнив, что дом, в котором укрывали Паолу, тоже находился как раз против кабачка; но он быстро оправился и спросил суконщика:
   -А вы знаете, кто именно эти воры?
   -Одного из них вы хорошо знаете - это граф Амори де Ноэ.
   -Как? Ноэ? - переспросил пораженный Рене.
   -Ну да, он-то и был главным коноводом. Сегодня утром я встретил его в доспехах, чрезвычайно похожих на доспехи сира Арнембурга, и, приняв его за последнего, повел его в дом, так как он под ловким предлогом просил у меня разрешения сопровождать меня туда. Когда мы остались с ним с глазу на глаз, он поднял забрало у шлема, обнаружив, что он - вовсе не то лицо, за которое я его принял, и со шпагою в руке потребовал у меня выдачи золота герцога.
   -А много там было? - с жадным любопытством спросил Флорентинец.
   -Приблизительно сорок тысяч пистолей.
   Рене внутренне даже задрожал от овладевшей им радости, подумав:
   "Тысяча ведьм! Лашеней наивен, если воображает, что я помогу ему вернуть деньги герцогу. Какое мне дело до Гиза? Своя рубашка ближе к телу, а такие деньги всякому пригодятся!"
   Затем он сказал вслух:
   -Ну что же, едем! Но только нам совершенно ни к чему торопиться. Золото надо отобрать без всякого шума: ведь иначе это может обратить на себя внимание короля, а этим вы окажете герцогу плохую услугу. Ведь дом не необитаем, я думаю?
   -О, нет; я видел там здоровенного парня, провожавшего грабителей.
   -Это Вильгельм Верконсин,- больше для себя, чем для Лашенея сказал Рене.- Так вы идите себе потихоньку, а я скоро догоню вас; у меня имеется спешное дело в Медоне.
   Рене повернул лошадь и направился в Медон. Как он и ожидал, около самого домика с ним встретился один из рейтаров. Рене подозвал его, о чем-то таинственно пошептался с немцем, и в конце концов тот с довольным видом закивал головой. Затем парфюмер королевы отправился догонять Лашенея.
   Флорентинец нагнал его около самого Шайльо и сказал ему:
   -Проедем мимо дома, где хранится золото, не останавливаясь.
   -Зачем?
   -А мы спрячемся с вами вон в тех деревьях, которые свешиваются к реке; нельзя же предпринимать такое дело, не выработав плана действий.
   Они достигли деревьев и углубились в окружавшие их кусты.
   -Давайте отдохнем здесь,- сказал Рене, указывая на местечко, закрытое со всех сторон густой порослью.- Здесь нам никто не помешает, и мы можем поговорить на досуге, потому что нам нужно будет подождать, пока стемнеет.
   Лашеней доверчиво опустился на траву и принял удобную позу.
   Рене уселся рядом с ним.
   Несколько минут прошло в молчании, пока наконец Флорентинец спросил:
   -Есть ли у вас по крайней мере оружие?
   -Откуда? - ответил Лашеней.- Как вы хотите, чтобы я был вооружен в этом платье?
   -Ну, кинжал или пистолет вы всегда могли бы припрятать.
   -Я так торопился, что не мог взять с собою никакого оружия.
   -Это для вас должно быть крайне неприятно.
   -Почему?
   -А вот почему! - и с этими словами Рене ударил старика кинжалом в грудь.
   Удар пришелся в самое сердце, и Лашеней рухнул на землю, не издав ни одного звука.
   Тогда Рене взял труп старика за ноги и, стащив к реке, спустил его в нее.
   Бедному Лашенею действительно не везло. В течение целых суток он только и попадал что из огня да в полымя!
   XX
   Течение унесло труп Лашенея. Рене некоторое время наблюдал, как этот труп несся по глади реки, поддерживаемый вздувшимся платьем, но вскоре оно намокло, и волны навсегда сомкнулись над стариком.
   -Вот лучший способ сохранить любую тайну! - пробормотал Рене со скверной улыбкой и, вытерев кинжал о траву, направился к кабачку.
   Здесь его уже ждал рейтар, с которым он перед тем имел таинственное совещание.
   Кроме рейтара в кабачке не было никого из посторонних, и, подойдя к конторке, около которой сидел трактирщик, Рене, бросив на нее золотую монету, сказал хозяину:
   -Слушай-ка, милый человек, умеешь ты отвечать на такие вопросы, за которые хорошо платят?
   -Золото всегда развязывает язык кому угодно! - с низким поклоном ответил кабатчик.
   -В таком случае скажи мне, кто живет в домике, находящемся против твоего кабачка?
   -Старуха.
   -Она живет одна?
   -Нет, с племянником; только этого молодого человека сейчас нет дома.
   -Значит, старуха там совсем одна?
   -Нет, там живет еще одна женщина.
   -Какова она собою?
   -Она молода, высока ростом, черноволоса и очень красива. "Это Сарра!" - подумал Рене и, отойдя от буфета, обратился к рейтару:
   -Итак, друг мой, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой?
   -Помню,- ответил тот.- Мы говорили о том, что, если я буду беспрекословно слушаться вас, я могу заработать много денег.
   -Да, это так! Но ты, должно быть, знаешь, что за пустяки денег не платят?
   -О, я готов сделать что угодно, лишь бы мне удалось получить столько денег, сколько мне нужно для возвращения на родину.
   -Даже если я потребую от тебя, чтобы ты убил когонибудь?
   -В этом мое ремесло. Воина не приучает нас к жалостливости.
   -Но на войне не убивают женщин, а здесь это может случиться!
   -И на войне всякое бывает.
   -Значит, ты готов убить даже женщину, если это понадобится?
   -Если за это заплатят, так отчего же не сделать этого!
   -Я насыплю тебе полную каску золота!
   -Вот-то хорошенький домик куплю я себе на родине! воскликнул рейтар.
   -Значит, получив деньги, ты сейчас же уедешь к себе в Германию?
   -Ну еще бы. Что мне здесь делать? Ведь я только потому и служу на чужбине, что хочу прикопить денег и зажить в довольстве у себя на родине.
   -В таком случае мы столкуемся. Пойдем! - сказал Рене и повел рейтара прямо в дом к тетке Вильгельма Верконсина.
   Калитка была незаперта, и они беспрепятственно прошли в кухню, где сидела старуха.
   Увидев вооруженных людей, она вскрикнула, но Рене поспешил успокоить ее, сказав:
   -Не бойтесь, добрая женщина, мы - друзья! Подойдите поближе и скажите нам: ведь ты - тетка Вильгельма? Старуха ответила:
   -Да, но его нет дома.
   -Я знаю, он - в Париже; мы видели его там. Эти слова окончательно успокоили старуху, и она с любопытством спросила:
   -Кто же вы такие?
   Рене наклонился к самому уху старухи и таинственно шепнул:
   -Мы - люди короля Генриха. Старуха вежливо присела и сказала:
   -Добро пожаловать, дорогие гости!
   -Нас преследуют,- продолжал Рене,- и мы хотим укрыться у вас. Кстати, найдется ли у вас овес? Наши лошади очень устали!
   -Ваши лошади на дворе? Да? - спросила старуха.- Ну, так тут же, во дворе, находится сарайчик с кормушкой и ящиком для овса. Да я вам сейчас покажу.
   -Не трудитесь, добрая женщина, мы справимся сами,ответил Рене, которому сарайчик нужен был лишь для того, чтобы, не вызывая подозрений, ознакомиться с расположением служб: ведь ему предстояло еще найти золото, которое было спрятано неизвестно где!
   Он прошел в сарайчик, указанный ему старухой, которая не была посвящена в тайну спрятанного золота. Там он вооружился ведерком и сунул его в ящик, чтобы набрать овса.
   Вдруг рука Рене натолкнулась на что-то твердое. Не подавая вида, Рене быстро ощупал попавшийся предмет и благодаря хорошему осязанию, которым отличается всякий опытный хирург, быстро распознал, что здесь находятся мешки с золотом.
   "Вот не ждал, что мне выпадет такая удача!" - подумал он и поспешил засыпать овса обеим лошадям, боясь, как бы рейтар не полез тоже за овсом и не нащупал мешков в свою очередь.
   Задав корма, он знаком приказал рейтару выйти из сарайчика, а сам наклонился к уху старухи и таинственно шепнул:
   -У меня поручение к ней.
   -А, от него? - ответила старуха.- Ах, если бы вы знали, как эта бедняжка любит его!
   "Погоди же ты, чертова ведьма!-- подумал Рене.- Даже если бы ты и не мешала мне, я убил бы тебя только за одни эти слова!"
   Но вслух он сказал:
   -Где же она?
   -Госпожа спит! Ведь вот уже три ночи, как эта несчастная женщина, не смыкая глаз, молилась за него. Наконец усталость взяла свое, и она заснула. Но если вам нужно, я разбужу ее.
   -Нет, пусть она спит себе. Вот только не найдется ли у вас вина, добрая женщина, а то мы просто умираем от жажды?
   -Как не быть? Я сейчас принесу! - с готовностью сказала старуха и, взяв ключи от погреба, отправилась за вином. Когда она вышла, Рене шепнул рейтару:
   -Иди за ней и там...- он многозначительным жестом показал, что старуху надо прикончить.
   -А как убить ее? - спросил рейтар.
   -Лучше всего задуши: это делает меньше шума.
   Рейтар отправился в погреб, и вскоре оттуда донесся слабый крик, и затем все смолкло.
   Между тем Рене думал в это время:
   "В сущности говоря, было бы безопаснее всего пришибить рейтара и отправить его в погреб за компанию со старухой. Но я надумал другое. Наверное, развратитель несчастной Паолы, этот негодяй Ноэ, еще придет сюда; с помощью рейтара я буду в состоянии задержать его, и на этот раз он уже не уйдет от нас. Заодно поимка Ноэ выдаст с головой также и наваррского короля, которого я тоже ненавижу... Нет, рейтар еще нужен мне, и с ним надо подождать".
   Тем временем рейтар вышел из погреба, и Рене, увидев его,спросил:
   -Ну, что?
   -А ничего. Надавил немного на горло - много ли старухе нужно? - пискнула, да и вся недолга! Я сунул ее за бочку... небось не встанет!
   Рене достал из кармана кошелек и кинул его рейтару, сказав:
   -За первую услугу первая плата!
   -Служить вашей чести - одно удовольствие! - с восхищением ответил рейтар, пряча кошелек.
   -А теперь выслушай хорошенько, что я скажу тебе,продолжал Рене.
   -Я весь внимание, ваша милость!
   -Встань здесь под окном!
   -Слушаю-сь!
   -Если кто-нибудь придет и постучится, ты откроешь дверь, но сам изловчишься и схватишь вошедшего сзади. Затем крикни меня, и я помогу связать пойманного тобою.
   -О, я один справлюсь,- ответил рейтар.- Силы-то у меня хватит!
   -Но если ты услышишь шум борьбы и крики изнутри, то делай вид, будто ничего не слышишь!
   -Понимаю, ваша честь.
   "Ну-с, а теперь к Сарре!" - подумал Рене и поднялся по лестнице в верхний этаж дома.
   Там он увидел несколько дверей; осторожно открывая их одну за другой, он наконец попал в ту комнату, где не раздеваясь спала Сарра.
   Не спуская воспаленного взора со спящей красавицы, Рене принялся бесшумно снимать с себя доспехи, которые могли только помешать ему в борьбе с женщиной, а затем подошел к кровати и приник страстным поцелуем к бледным устам Сарры.
   Она сейчас же проснулась и, увидев перед собой ненавистное лицо Рене, вскочила с отчаянным криком:
   -Ко мне! Помогите! Помогите!
   -Кричите сколько хотите, никто не поможет,- цинично сказал Рене.- Теперь вы в моей власти! - и он кинулся к Сарре, чтобы схватить ее в свои объятья.
   Но молодая женщина соскочила с кровати и кинулась к дверям.
   Увы! Предусмотрительный Рене догадался запереть их за собой. Тогда она принялась кричать в дверь:
   -Ко мне, Вильгельм!
   -Вильгельма нет! - сказал Рене, подходя к ней.- На этот раз ты в моей власти, и уже никто не вырвет тебя у меня.
   Сарра в ужасе кинулась прочь от двери, но Рене сейчас же настиг ее и опять схватил в объятья. Несколько раз она, словно уж, выскальзывала из рук ненавистного ей человека, но пространство было слишком тесно, да и силы стали изменять несчастной. Наконец настал момент, когда Рене крепко держал в своих объятьях обессиленную женщину.
   -Я заставлю тебя полюбить меня! - прохрипел он, и взор его налившихся кровью глаз впился в искаженное ужасом лицо Сарры.
   Эти слова и взгляд подействовали на нее как удар бича, и, собрав последний остаток сил, она оттолкнула Рене, крикнув:
   -Никогда! Никогда я не полюблю тебя, негодяй!
   Было что-то особенное в тоне ее голоса, что произвело впечатление на Рене; он перестал преследовать ее, остановился и некоторое время молчал, вытирая выступивший на лбу пот.
   Наконец он сказал:
   -Выслушайте меня, мы должны поговорить и объясниться. Не бойтесь!.. Если только вы не откажетесь выслушать меня, то я не возобновлю попыток овладеть вами насильно. Вот видите, я даже отошел в сторону.
   Рене действительно отошел в сторону и уселся верхом на скамейку.
   Сарра с ужасом ждала, что будет дальше, притаившись в дальнем углу комнаты.
   Между тем Рене продолжал:
   -Я должен повторить, что все мое существо полно непреодолимой любви к вам.
   -О! - перебила его Сарра, и в этом простом восклицании, как и в сопровождавшем его жесте, было столько презрения, ненависти, брезгливости, что Рене на миг почувствовал себя сбитым с толку.
   Однако эта растерянность продолжалась недолго, и он снова заговорил:
   -Я знаю, что моя любовь ненавистна вам, и не пытаюсь побороть вашу антипатию. Но подумайте сами: мы здесь одни, вы- со своей ненавистью и слабостью, я- со своей силой и любовью. Борьба неравна, если только вообще возможна... Ведь вы ненавидите меня, не правда ли?
   -Я вас просто презираю! - ответила Сарра.
   -Ну, презираете, ненавидите - не все ли равно? Но я-то люблю вас!
   Сарра встала на колени и, молитвенно сложив руки, произнесла:
   -Господи Боже мой! Убей меня на месте, но сделай так, чтобы мне не пришлось долго слышать пакостные речи этого человека!
   Рене дико расхохотался и сказал:
   -Ты делаешь большую ошибку, красавица моя, обращаясь с такой мольбой к Богу. А вдруг Он исполнит твое желание и убьет тебя теперь, как раз в тот момент, когда я хотел поговорить с тобой о любимом человеке, о котором знаю коечто интересное?
   На лице Сарры отразилась такая сложная, такая трогательная игра чувств, что даже Флорентинец-отравитель, этот не знавший жалости человек, почувствовал какой-то слабый укор совести.
   -Слушай,- сказал он,- хочешь ты спасти его?
   -Хочу ли я? Боже мой!.. Рене продолжал:
   -Ему грозит смертельная опасность - даже больше: неизбежная смерть!
   -Ему?
   -Над ним тяготеет такое обвинение, которого уже достаточно для присуждения к смертной казни. Но его даже не будут судить, потому что парламент может оправдать его; его не пошлют на Гревскую площадь, потому что палач может призадуматься и отказаться выполнить приговор. Нет, его попросту прирежут потихоньку, и это случится в самом непродолжительном времени.
   Сарра вскрикнула от ужаса, представляя себе страшную картину смерти Генриха Наваррского.
   Однако Рене, не обращая на это внимания, безжалостно продолжал:
   -Так слушай же, слушай меня!.. О, я люблю тебя, люблю безумной, бешеной страстью, которая пересиливает во мне все, даже ненависть и желание мести. И я готов пожертвовать своей местью, готов спасти Генриха, если ты согласишься полюбить меня хотя бы на один только день!
   -Боже мой, боже мой! - простонала Сарра, закрывая лицо руками.
   -Скоро, очень скоро, всего через каких-нибудь двое суток наступит великий день, день беспощадного избиения гугенотов.
   -Боже мой! - воскликнула Сарра, объятая смертельным страхом за участь любимого человека.
   -Всех их перебьют,- продолжал Рене,- все падут: крестьяне и дворяне, короли и рабочие, все, кто не желает слушать мессу.
   -Но это невозможно!.. Король Карл никогда не допустит этого!
   -Король больше не царствует. - Кто же царствует?
   -Королева Екатерина, или - вернее - я! Полюби меня, и я спасу твоего Генриха.
   -О, никогда, никогда! - с горьким отчаянием вскрикнула Сарра.
   -Значит, ты не хочешь спасти человека, которого любишь? Пойми, все готово, назначены день и час. Через двое суток Париж озарится кровавым пламенем и огласится звуками выстрелов и стонами убиваемых. Все вожди гугенотов погибнут: адмирал Колиньи, герцог Конде и наваррский король. Ну, теперь ты видишь, какая страшная опасность грозит ему!.. Однако стоит тебе только захотеть - и я спасу последнего!
   -Рене! - сказала Сарра.- На вашей душе и без того много грехов. Спасите Генриху жизнь, и я отдам все свое состояние, которого вы так домогались, и буду денно и нощно молить Бога за вас.
   -Нет! - крикнул Рене, в котором действительно страсть перевешивала в данный момент все остальные чувства.- Я хочу лишь твоей любви. Так говори же, хочешь ли ты, чтобы Генрих Наваррский остался жив? Полюби меня - и я тогда спасу его!
   -Боже мой, неужели Ты не сжалишься надо мною? простонала красотка-еврейка.
   -Ты делаешь большую ошибку, Сарра, не пользуясь единственным добрым чувством, всколыхнувшимся во мне... О, стоит лишь тебе сказать "я буду твоей", и я клянусь, что спасу Генриха!
   Сарра не сказала этого, но Рене видел, что она уже бессильна сопротивляться ему. Тогда он молча двинулся к ней, и она осталась стоять на месте, не убегая от него. Он схватил ее за руки - она не отдернула их... Он прижался к ее лицу пылающими устами - она не отшатнулась и только тихо пробормотала:
   -Боже великий и милосердный! Спаси моего Генриха и убей меня!
   И Бог явил чудо! В то время как негодяй судорожно сжал в своих объятиях трепещущее тело беззащитной женщины, она вдруг обрела все хладнокровие, всю энергию, все самообладание. За поясом Рене торчал кинжал. Сарра выхватила его и по самую рукоятку погрузила в грудь Флорентийца.