Страница:
– Все в порядке, – неуверенно произнес он. – У меня что-то в боку закололо.
– Может, тебе стоит принять парацетамол? Или просто попить содовой?
– Нет-нет, ничего не нужно. – Он попытался улыбнуться, давая матери понять, что с ним ничего плохого не произошло.
– Ну хорошо. – Мама еще раз критически осмотрела его, поджав губы, потом повернулась и ушла. Алиф выпрямился и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Затем он снова вынул из коробки простыню и аккуратно сложил ее, постаравшись при этом запрятать пятно в самую ее середину. Затем в ящике своего стола он отыскал клочок бумаги, на котором вывел: «Это принадлежит тебе. Может, оно тебе нужно».
Подписываться он не стал, а просто сунул записку вместе с простыней в коробку, которую тут же тщательно обмотал липкой лентой. Сверху обернул газетой «Аль Хали», которую нашел у себя на полке, и сразу же постучал в стену, выбивая для Дины условный сигнал.
– Ты будь с ней поосторожней, – предупредила Дина, нагибаясь к кошке и таким образом приветствуя ее. – Все кошки наполовину джинны, а вот эта – на три четверти, как мне кажется.
– Ты где была так долго? – потребовал Алиф ответа, перекладывая коробку под мышку.
– Молилась на Магриб, – фыркнула девушка.
– Бог велик. Мне нужна твоя помощь.
Дина подошла к самому краю крыши и присела на корточки, чтобы стряхнуть пыль с карликового бананового деревца, растущего в одной из кадок. Кошка послушно следовала за ней, успевая прижиматься к ногам девушки и громко урча от удовольствия.
– Ты довольно грубо со мной обошелся, – заявила Дина, даже не глядя в сторону юноши, – а я всего лишь хотела поговорить с тобой о книге.
Алиф присел рядом с девушкой.
– Извини. Я самый настоящий осел, – начал он. – Прости меня. Мне надо сделать одну важную вещь, и я не знаю, кого еще я мог бы попросить об этой услуге. Пожалуйста, Дина, помоги мне. Если бы у меня была сестра, я бы, конечно, доверился ей, но ведь ты…
– У тебя есть сестра. Я сама танцевала на ее свадьбе.
Алиф грустно рассмеялся.
– Она мне сестра только наполовину, да и видел я ее раза четыре в жизни. Ты прекрасно знаешь, что та, другая семья моего отца меня попросту ненавидит. Что же касается Фатимы, я для нее темнокожий дальний родственник, а никакой не брат.
Взгляд у Дины заметно потеплел.
– Да, пожалуй, я привела плохой пример. Пусть Бог простит их за все, что они успели нагрешить в отношении тебя и твоей матери.
– Грехи, – негромко произнес Алиф, легонько шлепнув ладонью по банановому листу. В воздух взлетело небольшое облачко пыли. – Но ведь ты сама совсем недавно назвала мою маму индуской.
Дина вскрикнула и закрыла лицо руками:
– Как я могла забыть! Я сердилась тогда и…
– Не надо, перестань. Ты святая. Не мучайся так.
Она положила ладонь на землю рядом с коленом юноши.
– Ты же сам знаешь, что моя семья никогда не осуждала ее за веру, – напомнила Дина. – Мы любим ее. Она для меня как родная тетя.
– У тебя есть настоящая тетя. Она меня даже как-то раз угощала своей стряпней.
Дина от досады прищелкнула языком:
– Ты всегда найдешь что ответить. – Она обхватила руками колени и теперь совсем перестала походить на женщину. Сейчас со стороны она больше напоминала какое-то ее абстрактное изображение при помощи чернил на мятой бумаге. Алифу вспомнилось, как однажды, в возрасте двенадцати лет, Дина вдруг объявила, что с этого дня будет носить никаб. Тоненькая стенка между квартирами не скрыла от ушей Алифа ни слез ее матери, ни грозных упреков отца. В Старом Квартале аристократки вроде Интисар, разумеется, носили никаб, но так было принято издавна. И этот шелковый, усыпанный дорогими бусинами кокон символизировал не религиозные убеждения, а лишь подчеркивал ее общественное положение. Что же касается Дины – она была девушкой совсем другого ранга. Это просто рабочая сила, приезжие из Александрии. В будущем Дина должна была бы стать украшением офиса какого-нибудь бизнесмена или нянькой для его детей. Она никогда бы не носила никаб, а время от времени становилась бы доступной и для своего благодетеля, который платил бы ей за работу гораздо меньше, чем она того заслуживала. Для нее объявить себя посвященной и начать носить никаб не из-за денег, а ради Господа Бога было не то что странным – это означало попросту «выпендриваться» среди равных себе. Алифу тогда исполнилось четырнадцать, но даже он – прыщавый подросток – сразу понял, почему так сильно расстроились родители Дины. Быть святым в наше время совсем не выгодно.
– И что же это за услуга? – наконец поинтересовалась Дина.
Алиф поставил коробку перед ней.
– Мне нужно, чтобы ты отнесла вот это на одну виллу в Старом Квартале и передала девушке, которая там живет.
Когда Алиф произносил эти слова, он почувствовал что-то вроде сожаления, но отступать было уже нельзя. Когда Интисар увидит, что он решил передать ей, она будет считать его мерзавцем. Может быть, именно этого он и добивался: чтобы окончательная сцена в их отношениях стала куда более отвратительной, чем та, которую срежиссировала в чайной сама Интисар. Да, он напомнит ей, кем они были друг для друга раньше, он накажет ее по-настоящему.
– Это в Старом Квартале? Но откуда у тебя знакомые в Старом Квартале? Там ведь одни аристократы живут.
– Ее зовут Интисар. Не важно, откуда я ее знаю. Адрес такой: улица Малика Фарука, дом семнадцать. Это напротив небольшого майдана с фонтаном из черепицы в самом центре. Очень важно, чтобы ты передала ей это из рук в руки. Именно ей, а не ее слуге или брату. Договорились?
Дина подняла коробку и внимательно осмотрела ее.
– Я даже не знакома с этой Интисар, – пробормотала девушка. – Она не возьмет у меня вот это из рук без разумного объяснения. Может, там бомба лежит внутри.
Алиф горько усмехнулся. Что ж, она не так уж и далека от истины.
– Интисар знает, кто ты такая, – спокойно ответил он.
Дина изучала выражение его лица из-под бахромы своих ресниц.
– Ты сегодня какой-то странный. Мне не очень нравится, что ты рассказываешь обо мне разным подружкам из Старого Квартала с такими вычурными именами.
– Ни о чем не беспокойся. После того как ты поможешь мне, мы больше никогда не будем о ней вспоминать.
Дина поднялась на ноги, отряхивая халат от пыли, и сунула коробку под мышку.
– Хорошо, я все сделаю так, как ты сказал. Но если я совершу грех и ты об этом знаешь, вся вина ляжет на тебя.
Алиф горестно улыбнулся:
– Моя голова уже гудит от огромного числа грехов. Плюс один маленький грешок уже не будет иметь никакого значения.
Дина недовольно нахмурилась: меж ее бровей нарисовалась сердитая складочка.
– Ну что ж, я все равно это сделаю, но только ради тебя.
– Спасибо.
Он наблюдал за тем, как она удаляется по крыше и скрывается в лестничном проеме. Когда ее шаги стихли, Алиф прислонился лбом к краю глиняной кадки с банановым деревом и тихо заплакал.
Алиф проигнорировал женщин. Он сосредоточился и ждал наступления вечера. Молодой человек наблюдал за тем, как солнце, опускаясь за пустыню, становилось все краснее. Начиналось священное время, город слово принялся мерцать в дымке пыли. Там вдали, между неровными рядами жилых домов, виднелась часть знаменитой стены Старого Квартала. В лучах заходящего солнца она окрасилась в такой изумительный оттенок, название которому было трудно подобрать. Нет, это был не розовый, как его банально называли все вокруг, а скорее золотисто-розоватый, таким цветом отливает свадебное одеяние невесты из нежнейшего шелка. И в этот торжественный миг в центре Старого Квартала, с высоты древней мечети послышался призыв к намазу. Его подхватили голоса сотни других муэдзинов со всех мечетей, расположенных за стеной Старого Квартала, и каждый следующий голос казался чуть тише предыдущего. Но Алиф выслушал только первый мягкий баритон, после чего решительно надел свои наушники. Ему даже показалось, что в голосе прозвучал некий упрек, ведь юноша желал того, о чем не смел даже думать.
Когда на улице стемнело, Алиф пошел в дом. Он умылся, побрился и взял у заглянувшей к нему служанки тарелку с рыбой под соусом карри. Наскоро перекусив, он снова вышел из дома. На углу улицы он на секунду остановился, подумав о том, не стоит ли ему нанять такси, но потом передумал. Вечер выдался чудесный, и он не мог отказать себе в удовольствии прогуляться пешком. С другой стороны улицы Алифа рассеянно поприветствовал сосед по дому. В районе Бакара (названном так из-за находившегося здесь когда-то рынка скота) селились все те, кто прибыл сюда из других стран в надежде найти работу – из Индии, Бангладеш, Филиппин и маленьких арабских государств Северной Африки. Другими словами, это был самый обыкновенный район, похожий на многие другие, тоскливо тянущиеся между Старым и Новым Кварталами и чем-то напоминающие руки просящих милостыню.
В сумерках уже вспыхнули неоном рекламы, возвращая Город к жизни и призывая посетить булочные и аптеки сразу на нескольких языках мира. Алиф быстро миновал и их тоже. Скоро он очутился в переулке, где сильно пахло озоном. Наверху отчаянно работали кондиционеры, и капли фреона попадали прямо на голову Алифа. Добравшись почти до самого тупика, юноша постучался в какую-то не слишком заметную и ничем не привлекательную дверь жилого дома. Внутри послышались шаги. Затем Алиф понял, что этот «кто-то» начал рассматривать его особу в дверной глазок.
– Кто там? – раздался голос мальчика, который уже мог называться юношей.
– Абдулла дома? – поинтересовался Алиф.
Дверь чуть приоткрылась, в щели появился нос и свисающие вниз усы.
– Это Алиф, – послышался другой голос из глубины комнаты. – Впусти его.
Щель увеличилась. Алиф прошел мимо подозрительного мальчика-юноши и очутился в просторной комнате, до потолка уставленной вдоль стен коробками с комплектующими для компьютеров. На большом рабочем столе-верстаке в центре этой комнаты были навалены такие же запчасти: материнские платы, оптические дисководы, крошечные прозрачные микропроцессоры в бета-версии и многое другое. Абдулла сидел верхом на краю верстака с лазерной ручкой в руке и возился с печатной схемой.
– Что же привело тебя на «Радио Шейх»? – осведомился он, даже не глядя в сторону гостя. – Не видели тебя, кажется, уже несколько недель. Мы уж подумали, не схватил ли тебя сам Рука?
– Господь этого не допустит, – машинально произнес Алиф.
– Господь велик. Ну, как жизнь?
– Как дерьмо.
Абдулла поднял на приятеля удивленные глаза и глупо улыбнулся, демонстрируя крупные заячьи зубы.
– Скажи: «Брат, прости меня». Я обычно слышу в ответ только «хвала Всевышнему». Только один тип как-то раз ответил мне примерно так же, как и ты. Но у него был сифилис в последней стадии и член уже буквально отваливался. Надеюсь, у тебя причина не менее весомая.
Алиф уселся на полу.
– Мне нужен твой совет.
– Вряд ли я тебе смогу помочь. Но все равно выкладывай.
– Мне нужно сделать так, чтобы один человек никогда не обнаружил меня онлайн.
Абдулла презрительно фыркнул:
– Да перестань ты. В этом вопросе ты разбираешься лучше всех остальных, вместе взятых. Заблокируй все его ники, поставь фильтры, короче, сделай так, чтобы с его IP-адреса невозможно было проникнуть к тебе на сайты…
Но Алиф не стал дослушивать. Он уже отрицательно мотал головой.
– Нет. Это не совсем то. Я имею в виду не ники и не адрес. Это вопрос не из цифрового мира. Я имею в виду самого человека как личность.
Абдулла отложил работу и внимательно посмотрел на гостя.
– Меня так и подмывает сказать тебе, что это попросту невозможно, – медленно произнес он. – Ты хочешь научить компьютерную программу определять человека вне зависимости от того, каким компьютером, логином или адресом он пользуется.
– Да, именно это я и имел в виду, – подтвердил Алиф, и глаза его заблестели. – И кстати, этот человек не «он», а «она».
– Она? Она! Вот почему у тебя все так плохо! – рассмеялся Абдулла. – У брата Алифа, оказывается, неприятности с девчонкой! Ах ты, несчастный отшельник! Я же знаю, что тебя и из дома-то не вытащить никуда. Как же тебе удалось еще и в проблему вляпаться?
Лицо Абдуллы мелькало у Алифа перед глазами размытым пятном.
– Заткнись, – нахмурился Алиф. – Или, клянусь Богом, я вколочу тебе в горло твои никчемные заячьи зубы.
Абдулла чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Ну ладно, ладно, я понимаю, что это все очень серьезно. Я все уже понял, – поспешно пролепетал он. Алиф промолчал, и молодой человек нервно заерзал на верстаке. – Раджаб! – позвал он второго парнишку, который отошел в дальний угол комнаты и возился там с какими-то деталями. – Пожалуйста, побудь немного хозяином, угости нас чаем.
– Чтоб твоя мама такой хозяйкой побыла, – недовольно буркнул Раджаб, но все же послушно выскользнул за дверь. Когда замок за ним защелкнулся, Абдулла снова повернулся к Алифу.
– Давай думать вместе, – предложил он. – Теоретически каждый человек обладает уникальным стилем набора текста на клавиатуре. Это и количество ударов в минуту, это интервалы между ударами и все такое прочее. Нужна хорошая программа регистрации нажатия клавиш, соответствующим образом настроенная. И тогда она, возможно, сумеет определить человека по стилю набора текста. Конечно, не надо забывать и о возможных погрешностях и ошибках.
Алиф размышлял с минуту, прежде чем заговорил.
– Может быть, – наконец произнес он. – Но для этого нужно иметь много исходного материала. Только тогда удастся распознать характерный стиль определенного человека.
– Может, так, а может, и нет. Все зависит от того, насколько уникален этот стиль. Это еще никто не изучал.
– А что, если пойти еще дальше, – увлекся Алиф, поднимаясь с пола и начиная расхаживать по комнате. – Усовершенствовать программу так, чтобы потом она могла сравнивать этот стиль с использованием грамматических правил, синтаксиса, правописания…
– Доля использования определенных лингвистических единиц в процессе общения в Сети? Сравнить, например, английский с арабским, с урду, хинди, малайским и так далее. Это весьма трудоемкая задача, Алиф. Даже для тебя.
Они оба замолчали, думая теперь о чем-то своем. В это время в дверях появился парнишка с металлическим подносом, на котором стояли две чашки ароматного чая. Алиф взял одну и, зажав между ладонями, прокатил чашку по коже, наслаждаясь ее теплом.
– Если бы такая программа заработала… – негромко произнес он.
– Если бы она заработала и об этом стало известно, все разведслужбы на земле начали бы охотиться за тобой, чтобы заполучить ее для себя.
Алифа даже передернуло от такой перспективы.
– Может, и заморачиваться не стоит, брат? – высказал свое предположение Абдулла. Потом он вытянул из-под верстака свои огромные ступни и встал на ноги. – Это всего-навсего девица, и все.
Алиф посмотрел в чашку на темные чаинки и бросил туда кусочек сахара. Глаза его затуманились.
– Это не просто какая-то девица. Это королева, философ, красавица, достойная самого султана…
Абдулла поморщился и покачал головой:
– Никогда и подумать не мог, что этот день все же наступит. Посмотри на себя, ты же превратился в какого-то безвольного хнычущего хлюпика.
– Ты ничего не понимаешь.
– Я все понимаю. – Абдулла приподнял брови. – у тебя есть то, что отсутствует у всех нас, – благородная цель. И не надо забывать о ней во имя сиюминутной прихоти своего члена.
– А я больше не хочу служить во имя благородной цели. Я просто хочу стать счастливым.
– И ты полагаешь, что женщина сможет сделать тебя счастливым? Сынок, посмотри в зеркало. Она уже сделала тебя самым несчастным.
Алиф неспешно приблизился к коробкам у стены.
– Сколько ты хочешь вот за это? – поинтересовался он, вынимая внешний жесткий диск. – Мне понадобится дополнительное пространство.
Абдулла тяжело вздохнул:
– Бери просто так. Да пребудет с тобой Господь!
– Хорошая киска, – похвалил ее Алиф. – Ласковая киска.
Он выкинул окурок в окно и отвернулся, вытирая руки о джинсы. Кошка уютно устроилась на подоконнике и продолжала наблюдать за Алифом, наполовину закрыв глаза.
– Оставайся там, – предупредил Алиф, усаживаясь за стол. – Только не спрыгивай вниз. Нашей служанке религия не позволяет разрешать кошкам ходить по комнатам. Ей от твоей шерсти может даже плохо стать.
Кошка моргнула словно в знак согласия. Алиф дотронулся до беспроводной мыши, и тут же послышались легкие щелчки, означавшие, что экран вернулся к жизни. В ящике у него обнаружилось несколько новых сообщений. Подтверждение о переводе 200 дирхем от клиента, представление некоего сирийского активиста, который заинтересовался услугами Алифа. Нашлось письмо от одного русского хакера, с которым Алиф играл в виртуальные шахматы. Русский сделал ход и теперь угрожал единственному слону Алифа. Заблокировав продвижение русского вперед при помощи своей пешки, Алиф создал новый файл и задумался.
– Интисар, – произнес он, обращаясь к кошке. – Растини. Сар Инти.
Кошка раскрыла глаза и снова зажмурилась.
– Тин Сари, – продолжал Алиф, одновременно набирая все произнесенные им слова на экране. – Да, вот это то, что надо. Я думал не на том языке. Вуаль из тины для капризной принцессы.
Почти всю ночь он модифицировал имеющуюся у него программу регистрации нажатия клавиш при помощи целого набора генетических алгоритмов. Он надеялся, что с их помощью она сможет распознавать стиль печатания на клавиатуре определенного человека. Только один раз он пробрался на кухню, чтобы сварить себе чашечку турецкого кофе, куда он добавил немного кардамона, предварительно измельчив его с помощью ложки и гранитной столешницы. Когда он вернулся в свою комнату, то заметил, что кошка с подоконника уже исчезла.
– Все они уходят, – пробормотал юноша. – Даже те, кто в кошачьем обличье.
Затем из меню он выбрал компьютер, принадлежащий Интисар. Когда он работал с ним в первое время, то использовал удаленный доступ, чтобы Голливуд, его индивидуально настроенный гипервизор, мог отслеживать ее статистические данные. Время от времени он благодушно проводил с компьютером что-то вроде профилактической работы. Алиф уничтожал все вредоносное программное обеспечение, которое не вылавливал ее коммерческий антивирус, включал свои собственные программы дефрагментации, стирал временные файлы. Другими словами, делал все то, что среднестатистический пользователь либо вообще забывает сделать, либо просто не может этому научиться по каким-то причинам. Как только он замечал, что система отслеживания активности в Интернете начинала проявлять повышенное внимание к его клиентам, Алиф мог не спать ночами и в эти дни свести общение до минимума. Интисар, как правило, обвиняла его в том, что он совсем не уделяет ей времени. Его это не обижало, но все равно он так и не признался ей в том, что, работая с ее компьютером, все же оказывает ей вот такие крохотные знаки внимания, если это можно так назвать. Она и не знала, что экземпляр ее незаконченной диссертации находится за одним из его межсетевых экранов, что гарантировало сохранность ее трудов даже в случае апокалипсиса. Вот такие действия имели для него некий смысл. Остальное казалось недосягаемым и попросту непереводимым.
Он проскользнул в ее компьютер и создал там узел для Тин Сари (версия 1.0) и соединил его с ботнетом компьютеров своих клиентов. Ботнет будет обрабатывать поступающую от нее информацию, отсылая результаты Алифу через Голливуд. Алиф испытал что-то вроде угрызений совести за то, что без спроса использовал машины своих клиентов, да еще для таких эгоистичных целей. Но никто из них и не заметит новой программы, работающей где-то на задворках их систем. Ну а если кто и заметит, то все они давно и достаточно хорошо знают Алифа, и никто не станет задавать ему лишних вопросов. Как только Тин Сари начнет передавать свои данные, он сможет очистить алгоритмы, исправить ошибки и добавить новые параметры. Конечно, на это потребуется и время, и терпение, но если Абдулла прав, в конце Алиф получит самый настоящий цифровой портрет Интисар. Затем Алиф сможет проинструктировать Голливуд, чтобы тот отфильтровывал всех пользователей Интернета, которые подходили под ее описание, делая их, таким образом, невидимыми друг для друга. В итоге получится, что он выполнил ее просьбу – она больше никогда и ничего о нем не услышит и не узнает.
– Это взлом, – негромко произнес Алиф. – Я повешу между нами занавес. Дина сказала бы, что нам двоим не стоит смотреть друг на друга.
Да, так сказала бы Дина, но не он сам. Его собственные мотивы были попросту смехотворными, и он не стал бы говорить о них вслух. Прячась таким образом от Интисар, он делал невозможным ее возвращение. Даже если бы она и захотела все изменить, то уже ничего не смогла бы сделать. Таким образом, он исключал возможность испытать унижение от сознания того, что она и не пыталась вернуться к нему.
Боковым зрением он начал наблюдать какие-то яркие вспышки. Алиф часто заморгал. Значит, он слишком долго смотрел на экран монитора. Голова у него гудела. Небо тем временем успело поменять цвет. Скоро муэдзины начнут призывать совершить намаз. Он выключил монитор и отодвинулся от стола. Не раздеваясь, Алиф упал на кровать, чувствуя, как усталость и страшная слабость одолевают его.
Глава третья
– Может, тебе стоит принять парацетамол? Или просто попить содовой?
– Нет-нет, ничего не нужно. – Он попытался улыбнуться, давая матери понять, что с ним ничего плохого не произошло.
– Ну хорошо. – Мама еще раз критически осмотрела его, поджав губы, потом повернулась и ушла. Алиф выпрямился и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Затем он снова вынул из коробки простыню и аккуратно сложил ее, постаравшись при этом запрятать пятно в самую ее середину. Затем в ящике своего стола он отыскал клочок бумаги, на котором вывел: «Это принадлежит тебе. Может, оно тебе нужно».
Подписываться он не стал, а просто сунул записку вместе с простыней в коробку, которую тут же тщательно обмотал липкой лентой. Сверху обернул газетой «Аль Хали», которую нашел у себя на полке, и сразу же постучал в стену, выбивая для Дины условный сигнал.
* * *
Прошло десять минут, прежде чем Дина появилась на крыше. Алиф пристроил коробку у ног. Сам он сейчас покачивал ногой в кроссовке с развязанными шнурками, чем сразу заинтересовал черную с рыжим кошку. Это создание появилось здесь между кадками с растениями как по волшебству, словно кошке для этого даже не пришлось пользоваться лестницей. Вот он снова резко дернул ногой, невольно наблюдая за тем, как кошка метнулась вверх за взлетевшими в воздух грязными шнурками. Алифа раздражало сейчас все, в том числе и опоздание Дины, ведь он подал ей условный сигнал, означавший, что ему срочно требовалась ее помощь. И когда она появилась на крыше возле лестницы, он был готов наговорить ей много неприятного.– Ты будь с ней поосторожней, – предупредила Дина, нагибаясь к кошке и таким образом приветствуя ее. – Все кошки наполовину джинны, а вот эта – на три четверти, как мне кажется.
– Ты где была так долго? – потребовал Алиф ответа, перекладывая коробку под мышку.
– Молилась на Магриб, – фыркнула девушка.
– Бог велик. Мне нужна твоя помощь.
Дина подошла к самому краю крыши и присела на корточки, чтобы стряхнуть пыль с карликового бананового деревца, растущего в одной из кадок. Кошка послушно следовала за ней, успевая прижиматься к ногам девушки и громко урча от удовольствия.
– Ты довольно грубо со мной обошелся, – заявила Дина, даже не глядя в сторону юноши, – а я всего лишь хотела поговорить с тобой о книге.
Алиф присел рядом с девушкой.
– Извини. Я самый настоящий осел, – начал он. – Прости меня. Мне надо сделать одну важную вещь, и я не знаю, кого еще я мог бы попросить об этой услуге. Пожалуйста, Дина, помоги мне. Если бы у меня была сестра, я бы, конечно, доверился ей, но ведь ты…
– У тебя есть сестра. Я сама танцевала на ее свадьбе.
Алиф грустно рассмеялся.
– Она мне сестра только наполовину, да и видел я ее раза четыре в жизни. Ты прекрасно знаешь, что та, другая семья моего отца меня попросту ненавидит. Что же касается Фатимы, я для нее темнокожий дальний родственник, а никакой не брат.
Взгляд у Дины заметно потеплел.
– Да, пожалуй, я привела плохой пример. Пусть Бог простит их за все, что они успели нагрешить в отношении тебя и твоей матери.
– Грехи, – негромко произнес Алиф, легонько шлепнув ладонью по банановому листу. В воздух взлетело небольшое облачко пыли. – Но ведь ты сама совсем недавно назвала мою маму индуской.
Дина вскрикнула и закрыла лицо руками:
– Как я могла забыть! Я сердилась тогда и…
– Не надо, перестань. Ты святая. Не мучайся так.
Она положила ладонь на землю рядом с коленом юноши.
– Ты же сам знаешь, что моя семья никогда не осуждала ее за веру, – напомнила Дина. – Мы любим ее. Она для меня как родная тетя.
– У тебя есть настоящая тетя. Она меня даже как-то раз угощала своей стряпней.
Дина от досады прищелкнула языком:
– Ты всегда найдешь что ответить. – Она обхватила руками колени и теперь совсем перестала походить на женщину. Сейчас со стороны она больше напоминала какое-то ее абстрактное изображение при помощи чернил на мятой бумаге. Алифу вспомнилось, как однажды, в возрасте двенадцати лет, Дина вдруг объявила, что с этого дня будет носить никаб. Тоненькая стенка между квартирами не скрыла от ушей Алифа ни слез ее матери, ни грозных упреков отца. В Старом Квартале аристократки вроде Интисар, разумеется, носили никаб, но так было принято издавна. И этот шелковый, усыпанный дорогими бусинами кокон символизировал не религиозные убеждения, а лишь подчеркивал ее общественное положение. Что же касается Дины – она была девушкой совсем другого ранга. Это просто рабочая сила, приезжие из Александрии. В будущем Дина должна была бы стать украшением офиса какого-нибудь бизнесмена или нянькой для его детей. Она никогда бы не носила никаб, а время от времени становилась бы доступной и для своего благодетеля, который платил бы ей за работу гораздо меньше, чем она того заслуживала. Для нее объявить себя посвященной и начать носить никаб не из-за денег, а ради Господа Бога было не то что странным – это означало попросту «выпендриваться» среди равных себе. Алифу тогда исполнилось четырнадцать, но даже он – прыщавый подросток – сразу понял, почему так сильно расстроились родители Дины. Быть святым в наше время совсем не выгодно.
– И что же это за услуга? – наконец поинтересовалась Дина.
Алиф поставил коробку перед ней.
– Мне нужно, чтобы ты отнесла вот это на одну виллу в Старом Квартале и передала девушке, которая там живет.
Когда Алиф произносил эти слова, он почувствовал что-то вроде сожаления, но отступать было уже нельзя. Когда Интисар увидит, что он решил передать ей, она будет считать его мерзавцем. Может быть, именно этого он и добивался: чтобы окончательная сцена в их отношениях стала куда более отвратительной, чем та, которую срежиссировала в чайной сама Интисар. Да, он напомнит ей, кем они были друг для друга раньше, он накажет ее по-настоящему.
– Это в Старом Квартале? Но откуда у тебя знакомые в Старом Квартале? Там ведь одни аристократы живут.
– Ее зовут Интисар. Не важно, откуда я ее знаю. Адрес такой: улица Малика Фарука, дом семнадцать. Это напротив небольшого майдана с фонтаном из черепицы в самом центре. Очень важно, чтобы ты передала ей это из рук в руки. Именно ей, а не ее слуге или брату. Договорились?
Дина подняла коробку и внимательно осмотрела ее.
– Я даже не знакома с этой Интисар, – пробормотала девушка. – Она не возьмет у меня вот это из рук без разумного объяснения. Может, там бомба лежит внутри.
Алиф горько усмехнулся. Что ж, она не так уж и далека от истины.
– Интисар знает, кто ты такая, – спокойно ответил он.
Дина изучала выражение его лица из-под бахромы своих ресниц.
– Ты сегодня какой-то странный. Мне не очень нравится, что ты рассказываешь обо мне разным подружкам из Старого Квартала с такими вычурными именами.
– Ни о чем не беспокойся. После того как ты поможешь мне, мы больше никогда не будем о ней вспоминать.
Дина поднялась на ноги, отряхивая халат от пыли, и сунула коробку под мышку.
– Хорошо, я все сделаю так, как ты сказал. Но если я совершу грех и ты об этом знаешь, вся вина ляжет на тебя.
Алиф горестно улыбнулся:
– Моя голова уже гудит от огромного числа грехов. Плюс один маленький грешок уже не будет иметь никакого значения.
Дина недовольно нахмурилась: меж ее бровей нарисовалась сердитая складочка.
– Ну что ж, я все равно это сделаю, но только ради тебя.
– Спасибо.
Он наблюдал за тем, как она удаляется по крыше и скрывается в лестничном проеме. Когда ее шаги стихли, Алиф прислонился лбом к краю глиняной кадки с банановым деревом и тихо заплакал.
* * *
На следующий день Алиф не выходил из дома. Он взял свой нетбук на крышу и долго медитировал, наблюдая за мигающим курсором на пустом экране редактора Комодо. Он совсем не обращал внимания на служанку, которая медленно передвигалась к бельевой веревке и назад, вывешивая один за другим ковры, чтобы дать им возможность немного проветриться на свежем воздухе. Снова появилась все та же кошка, аккуратно вышагивая по бордюру крыши. Она остановилась возле Алифа и посмотрела на него так, словно в ее желтых глазах отразилось некое участие к молодому человеку и его незавидной судьбе. Уже ближе к вечеру на крышу вышла Дина, и они вместе с ее матерью принялись шелушить горох. Но, завидев его, босоногого, с лицом, освещенным мертвенным голубым светом монитора, тут же перешли на противоположную сторону крыши, о чем-то едва слышно перешептываясь.Алиф проигнорировал женщин. Он сосредоточился и ждал наступления вечера. Молодой человек наблюдал за тем, как солнце, опускаясь за пустыню, становилось все краснее. Начиналось священное время, город слово принялся мерцать в дымке пыли. Там вдали, между неровными рядами жилых домов, виднелась часть знаменитой стены Старого Квартала. В лучах заходящего солнца она окрасилась в такой изумительный оттенок, название которому было трудно подобрать. Нет, это был не розовый, как его банально называли все вокруг, а скорее золотисто-розоватый, таким цветом отливает свадебное одеяние невесты из нежнейшего шелка. И в этот торжественный миг в центре Старого Квартала, с высоты древней мечети послышался призыв к намазу. Его подхватили голоса сотни других муэдзинов со всех мечетей, расположенных за стеной Старого Квартала, и каждый следующий голос казался чуть тише предыдущего. Но Алиф выслушал только первый мягкий баритон, после чего решительно надел свои наушники. Ему даже показалось, что в голосе прозвучал некий упрек, ведь юноша желал того, о чем не смел даже думать.
Когда на улице стемнело, Алиф пошел в дом. Он умылся, побрился и взял у заглянувшей к нему служанки тарелку с рыбой под соусом карри. Наскоро перекусив, он снова вышел из дома. На углу улицы он на секунду остановился, подумав о том, не стоит ли ему нанять такси, но потом передумал. Вечер выдался чудесный, и он не мог отказать себе в удовольствии прогуляться пешком. С другой стороны улицы Алифа рассеянно поприветствовал сосед по дому. В районе Бакара (названном так из-за находившегося здесь когда-то рынка скота) селились все те, кто прибыл сюда из других стран в надежде найти работу – из Индии, Бангладеш, Филиппин и маленьких арабских государств Северной Африки. Другими словами, это был самый обыкновенный район, похожий на многие другие, тоскливо тянущиеся между Старым и Новым Кварталами и чем-то напоминающие руки просящих милостыню.
В сумерках уже вспыхнули неоном рекламы, возвращая Город к жизни и призывая посетить булочные и аптеки сразу на нескольких языках мира. Алиф быстро миновал и их тоже. Скоро он очутился в переулке, где сильно пахло озоном. Наверху отчаянно работали кондиционеры, и капли фреона попадали прямо на голову Алифа. Добравшись почти до самого тупика, юноша постучался в какую-то не слишком заметную и ничем не привлекательную дверь жилого дома. Внутри послышались шаги. Затем Алиф понял, что этот «кто-то» начал рассматривать его особу в дверной глазок.
– Кто там? – раздался голос мальчика, который уже мог называться юношей.
– Абдулла дома? – поинтересовался Алиф.
Дверь чуть приоткрылась, в щели появился нос и свисающие вниз усы.
– Это Алиф, – послышался другой голос из глубины комнаты. – Впусти его.
Щель увеличилась. Алиф прошел мимо подозрительного мальчика-юноши и очутился в просторной комнате, до потолка уставленной вдоль стен коробками с комплектующими для компьютеров. На большом рабочем столе-верстаке в центре этой комнаты были навалены такие же запчасти: материнские платы, оптические дисководы, крошечные прозрачные микропроцессоры в бета-версии и многое другое. Абдулла сидел верхом на краю верстака с лазерной ручкой в руке и возился с печатной схемой.
– Что же привело тебя на «Радио Шейх»? – осведомился он, даже не глядя в сторону гостя. – Не видели тебя, кажется, уже несколько недель. Мы уж подумали, не схватил ли тебя сам Рука?
– Господь этого не допустит, – машинально произнес Алиф.
– Господь велик. Ну, как жизнь?
– Как дерьмо.
Абдулла поднял на приятеля удивленные глаза и глупо улыбнулся, демонстрируя крупные заячьи зубы.
– Скажи: «Брат, прости меня». Я обычно слышу в ответ только «хвала Всевышнему». Только один тип как-то раз ответил мне примерно так же, как и ты. Но у него был сифилис в последней стадии и член уже буквально отваливался. Надеюсь, у тебя причина не менее весомая.
Алиф уселся на полу.
– Мне нужен твой совет.
– Вряд ли я тебе смогу помочь. Но все равно выкладывай.
– Мне нужно сделать так, чтобы один человек никогда не обнаружил меня онлайн.
Абдулла презрительно фыркнул:
– Да перестань ты. В этом вопросе ты разбираешься лучше всех остальных, вместе взятых. Заблокируй все его ники, поставь фильтры, короче, сделай так, чтобы с его IP-адреса невозможно было проникнуть к тебе на сайты…
Но Алиф не стал дослушивать. Он уже отрицательно мотал головой.
– Нет. Это не совсем то. Я имею в виду не ники и не адрес. Это вопрос не из цифрового мира. Я имею в виду самого человека как личность.
Абдулла отложил работу и внимательно посмотрел на гостя.
– Меня так и подмывает сказать тебе, что это попросту невозможно, – медленно произнес он. – Ты хочешь научить компьютерную программу определять человека вне зависимости от того, каким компьютером, логином или адресом он пользуется.
– Да, именно это я и имел в виду, – подтвердил Алиф, и глаза его заблестели. – И кстати, этот человек не «он», а «она».
– Она? Она! Вот почему у тебя все так плохо! – рассмеялся Абдулла. – У брата Алифа, оказывается, неприятности с девчонкой! Ах ты, несчастный отшельник! Я же знаю, что тебя и из дома-то не вытащить никуда. Как же тебе удалось еще и в проблему вляпаться?
Лицо Абдуллы мелькало у Алифа перед глазами размытым пятном.
– Заткнись, – нахмурился Алиф. – Или, клянусь Богом, я вколочу тебе в горло твои никчемные заячьи зубы.
Абдулла чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Ну ладно, ладно, я понимаю, что это все очень серьезно. Я все уже понял, – поспешно пролепетал он. Алиф промолчал, и молодой человек нервно заерзал на верстаке. – Раджаб! – позвал он второго парнишку, который отошел в дальний угол комнаты и возился там с какими-то деталями. – Пожалуйста, побудь немного хозяином, угости нас чаем.
– Чтоб твоя мама такой хозяйкой побыла, – недовольно буркнул Раджаб, но все же послушно выскользнул за дверь. Когда замок за ним защелкнулся, Абдулла снова повернулся к Алифу.
– Давай думать вместе, – предложил он. – Теоретически каждый человек обладает уникальным стилем набора текста на клавиатуре. Это и количество ударов в минуту, это интервалы между ударами и все такое прочее. Нужна хорошая программа регистрации нажатия клавиш, соответствующим образом настроенная. И тогда она, возможно, сумеет определить человека по стилю набора текста. Конечно, не надо забывать и о возможных погрешностях и ошибках.
Алиф размышлял с минуту, прежде чем заговорил.
– Может быть, – наконец произнес он. – Но для этого нужно иметь много исходного материала. Только тогда удастся распознать характерный стиль определенного человека.
– Может, так, а может, и нет. Все зависит от того, насколько уникален этот стиль. Это еще никто не изучал.
– А что, если пойти еще дальше, – увлекся Алиф, поднимаясь с пола и начиная расхаживать по комнате. – Усовершенствовать программу так, чтобы потом она могла сравнивать этот стиль с использованием грамматических правил, синтаксиса, правописания…
– Доля использования определенных лингвистических единиц в процессе общения в Сети? Сравнить, например, английский с арабским, с урду, хинди, малайским и так далее. Это весьма трудоемкая задача, Алиф. Даже для тебя.
Они оба замолчали, думая теперь о чем-то своем. В это время в дверях появился парнишка с металлическим подносом, на котором стояли две чашки ароматного чая. Алиф взял одну и, зажав между ладонями, прокатил чашку по коже, наслаждаясь ее теплом.
– Если бы такая программа заработала… – негромко произнес он.
– Если бы она заработала и об этом стало известно, все разведслужбы на земле начали бы охотиться за тобой, чтобы заполучить ее для себя.
Алифа даже передернуло от такой перспективы.
– Может, и заморачиваться не стоит, брат? – высказал свое предположение Абдулла. Потом он вытянул из-под верстака свои огромные ступни и встал на ноги. – Это всего-навсего девица, и все.
Алиф посмотрел в чашку на темные чаинки и бросил туда кусочек сахара. Глаза его затуманились.
– Это не просто какая-то девица. Это королева, философ, красавица, достойная самого султана…
Абдулла поморщился и покачал головой:
– Никогда и подумать не мог, что этот день все же наступит. Посмотри на себя, ты же превратился в какого-то безвольного хнычущего хлюпика.
– Ты ничего не понимаешь.
– Я все понимаю. – Абдулла приподнял брови. – у тебя есть то, что отсутствует у всех нас, – благородная цель. И не надо забывать о ней во имя сиюминутной прихоти своего члена.
– А я больше не хочу служить во имя благородной цели. Я просто хочу стать счастливым.
– И ты полагаешь, что женщина сможет сделать тебя счастливым? Сынок, посмотри в зеркало. Она уже сделала тебя самым несчастным.
Алиф неспешно приблизился к коробкам у стены.
– Сколько ты хочешь вот за это? – поинтересовался он, вынимая внешний жесткий диск. – Мне понадобится дополнительное пространство.
Абдулла тяжело вздохнул:
– Бери просто так. Да пребудет с тобой Господь!
* * *
Очутившись снова в своей комнате у себя дома, Алиф извлек из ящика стола пачку сигарет, ароматизированных гвоздичным маслом. Но сначала он раскрыл пошире окно, и уже потом, удобно устроившись на подоконнике, закурил и выпустил в ночной воздух колечки голубоватого дыма. Внизу, на листьях жасминовых кустов, что росли во дворе, блестели капельки росы. Запах жасмина смешивался с гвоздикой и с легким ветерком возвращался в комнату. Алиф набрал полные легкие воздуха. В раннем детстве ему казалось, что из этого окна будто бы можно увидеть море, светящееся и чуть дрожащее огнями жилых кварталов. Теперь он понимал, что свет окон отражался не на поверхности моря, а в густом смоге Города. Тем не менее образ моря по-прежнему успокаивал его. Внизу кусты жасмина начали тихонько подрагивать. Алиф посмотрел во двор и увидел, как по нему крадется черная с рыжим кошка. Он позвал ее. Она подняла голову, окидывая его взглядом глаз-блюдец, и тихонько мяукнула. Алиф протянул вперед руку. Кошка беззвучно легким прыжком взлетела на подоконник и принялась тереться мордочкой о ладонь юноши.– Хорошая киска, – похвалил ее Алиф. – Ласковая киска.
Он выкинул окурок в окно и отвернулся, вытирая руки о джинсы. Кошка уютно устроилась на подоконнике и продолжала наблюдать за Алифом, наполовину закрыв глаза.
– Оставайся там, – предупредил Алиф, усаживаясь за стол. – Только не спрыгивай вниз. Нашей служанке религия не позволяет разрешать кошкам ходить по комнатам. Ей от твоей шерсти может даже плохо стать.
Кошка моргнула словно в знак согласия. Алиф дотронулся до беспроводной мыши, и тут же послышались легкие щелчки, означавшие, что экран вернулся к жизни. В ящике у него обнаружилось несколько новых сообщений. Подтверждение о переводе 200 дирхем от клиента, представление некоего сирийского активиста, который заинтересовался услугами Алифа. Нашлось письмо от одного русского хакера, с которым Алиф играл в виртуальные шахматы. Русский сделал ход и теперь угрожал единственному слону Алифа. Заблокировав продвижение русского вперед при помощи своей пешки, Алиф создал новый файл и задумался.
– Интисар, – произнес он, обращаясь к кошке. – Растини. Сар Инти.
Кошка раскрыла глаза и снова зажмурилась.
– Тин Сари, – продолжал Алиф, одновременно набирая все произнесенные им слова на экране. – Да, вот это то, что надо. Я думал не на том языке. Вуаль из тины для капризной принцессы.
Почти всю ночь он модифицировал имеющуюся у него программу регистрации нажатия клавиш при помощи целого набора генетических алгоритмов. Он надеялся, что с их помощью она сможет распознавать стиль печатания на клавиатуре определенного человека. Только один раз он пробрался на кухню, чтобы сварить себе чашечку турецкого кофе, куда он добавил немного кардамона, предварительно измельчив его с помощью ложки и гранитной столешницы. Когда он вернулся в свою комнату, то заметил, что кошка с подоконника уже исчезла.
– Все они уходят, – пробормотал юноша. – Даже те, кто в кошачьем обличье.
Затем из меню он выбрал компьютер, принадлежащий Интисар. Когда он работал с ним в первое время, то использовал удаленный доступ, чтобы Голливуд, его индивидуально настроенный гипервизор, мог отслеживать ее статистические данные. Время от времени он благодушно проводил с компьютером что-то вроде профилактической работы. Алиф уничтожал все вредоносное программное обеспечение, которое не вылавливал ее коммерческий антивирус, включал свои собственные программы дефрагментации, стирал временные файлы. Другими словами, делал все то, что среднестатистический пользователь либо вообще забывает сделать, либо просто не может этому научиться по каким-то причинам. Как только он замечал, что система отслеживания активности в Интернете начинала проявлять повышенное внимание к его клиентам, Алиф мог не спать ночами и в эти дни свести общение до минимума. Интисар, как правило, обвиняла его в том, что он совсем не уделяет ей времени. Его это не обижало, но все равно он так и не признался ей в том, что, работая с ее компьютером, все же оказывает ей вот такие крохотные знаки внимания, если это можно так назвать. Она и не знала, что экземпляр ее незаконченной диссертации находится за одним из его межсетевых экранов, что гарантировало сохранность ее трудов даже в случае апокалипсиса. Вот такие действия имели для него некий смысл. Остальное казалось недосягаемым и попросту непереводимым.
Он проскользнул в ее компьютер и создал там узел для Тин Сари (версия 1.0) и соединил его с ботнетом компьютеров своих клиентов. Ботнет будет обрабатывать поступающую от нее информацию, отсылая результаты Алифу через Голливуд. Алиф испытал что-то вроде угрызений совести за то, что без спроса использовал машины своих клиентов, да еще для таких эгоистичных целей. Но никто из них и не заметит новой программы, работающей где-то на задворках их систем. Ну а если кто и заметит, то все они давно и достаточно хорошо знают Алифа, и никто не станет задавать ему лишних вопросов. Как только Тин Сари начнет передавать свои данные, он сможет очистить алгоритмы, исправить ошибки и добавить новые параметры. Конечно, на это потребуется и время, и терпение, но если Абдулла прав, в конце Алиф получит самый настоящий цифровой портрет Интисар. Затем Алиф сможет проинструктировать Голливуд, чтобы тот отфильтровывал всех пользователей Интернета, которые подходили под ее описание, делая их, таким образом, невидимыми друг для друга. В итоге получится, что он выполнил ее просьбу – она больше никогда и ничего о нем не услышит и не узнает.
– Это взлом, – негромко произнес Алиф. – Я повешу между нами занавес. Дина сказала бы, что нам двоим не стоит смотреть друг на друга.
Да, так сказала бы Дина, но не он сам. Его собственные мотивы были попросту смехотворными, и он не стал бы говорить о них вслух. Прячась таким образом от Интисар, он делал невозможным ее возвращение. Даже если бы она и захотела все изменить, то уже ничего не смогла бы сделать. Таким образом, он исключал возможность испытать унижение от сознания того, что она и не пыталась вернуться к нему.
Боковым зрением он начал наблюдать какие-то яркие вспышки. Алиф часто заморгал. Значит, он слишком долго смотрел на экран монитора. Голова у него гудела. Небо тем временем успело поменять цвет. Скоро муэдзины начнут призывать совершить намаз. Он выключил монитор и отодвинулся от стола. Не раздеваясь, Алиф упал на кровать, чувствуя, как усталость и страшная слабость одолевают его.
Глава третья
На следующее утро Алиф проснулся от звуков музыки, несущейся из колонок, присоединенных к плоскому монитору. Он открыл глаза и увидел на экране последний клип ливанской восходящей звезды по имени то ли Дания, то ли Рания, а то и вовсе Хания. Причем сначала на экране возникла ее попка, и только потом появилась вся певица. Она перекатывалась с боку на бок на постели, усыпанной розовыми лепестками, и страдала из-за того, что ей очень хотелось персиков, а бананов почему-то нет. Алиф дотронулся до резинки своих трусов и потянул за нее. Но тут в дверь постучали, и ему пришлось вставать. Он открыл дверь ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель принять поднос с завтраком от служанки.
Он поел за письменным столом, слыша, как мать внизу на кухне гремит кастрюлями и сковородками. Она уже начала готовить обед, еще не закончив переваривать завтрак. Алиф попытался посчитать, сколько недель назад к ним приходил отец, и не смог. В детстве он всегда с приятным чувством ждал, когда в прихожей послышатся шаги отца. Мать заранее готовила для него кожаные тапочки, и если отец надевал их, это означало, что он явился к ним надолго. Тогда он часто приходил к ним. Теперь, когда отец оказывался в Городе, он звонил из богатой квартиры в Старом Квартале, принадлежавшей его первой жене. Несколько раз эту квартиру он называл домом. В то время, когда Алифу еще было не все равно, он поинтересовался, почему их маленькое двухквартирное жилище он не считает своим домом. Тогда отец дипломатично ответил сыну: «Это твой дом».
Он поел за письменным столом, слыша, как мать внизу на кухне гремит кастрюлями и сковородками. Она уже начала готовить обед, еще не закончив переваривать завтрак. Алиф попытался посчитать, сколько недель назад к ним приходил отец, и не смог. В детстве он всегда с приятным чувством ждал, когда в прихожей послышатся шаги отца. Мать заранее готовила для него кожаные тапочки, и если отец надевал их, это означало, что он явился к ним надолго. Тогда он часто приходил к ним. Теперь, когда отец оказывался в Городе, он звонил из богатой квартиры в Старом Квартале, принадлежавшей его первой жене. Несколько раз эту квартиру он называл домом. В то время, когда Алифу еще было не все равно, он поинтересовался, почему их маленькое двухквартирное жилище он не считает своим домом. Тогда отец дипломатично ответил сыну: «Это твой дом».