Страница:
Apple и ее социально-художественные замыслы были порождением 1967 года -- года любви и прекрасных грез. Этот год принес много ценного, и кое-что из этого уцелело, например, Pink Floyd. Другие, вроде Хэндрикса, внезапно расцвели пышным цветом, но быстро увяли. А уже на следующий год наступил крах многих прекрасных проектов, теорий, мечтаний.
Отец LSD Тимоти Лири спустя 10 лет (за это время его арестовывали 14 раз в течение 5 лет; он сидел в Калифорнии за хранение 0,5 унции марихуаны, удрал из тюрьмы, скрывался в Алжире и вернулся в Штаты, помилованный под честное слово) на вопрос, что стало с теми цветами, что так пышно цвели в то необыкновенное лето, ответил, что "сегодня банками управляют молодые длинноволосые люди", и подытожил: "Цветы дали семена, и сейчас их миллионы, этих семян от цветов 60-х". Он мог бы добавить, что мы имеем на сегодняшний день огромное число жертв LSD-мании 60-х.
Этот наивный, невероятно восхитительный, полный надежд, опьяняющий, одурманивающий, поразительный год кончился тем, что Грэм Нэш объявил "цветочную власть" мертвой, а Донован, типичнейшее дитя цветов и менестрель, обратился к молодым людям с призывом "прекратить употребление наркотиков". Нэш был прав, Донована никто не слушал.
20 января 1968 года в Нью-Йоркском Карнеги Холл состоялся мемориальный концерт памяти Woody Guthrie, умершего 4 октября 1967 года. Гатри оказал огромное влияние на целое поколение исполнителей, которые свой политический гнев, недовольство пороками американского общества, непримиримую ненависть к ядерному оружию и холодной войне превратили в музыкальный крестовый поход. Аккомпанируя себе на гитарах, они пели всюду, где собиралась передовая молодежь. Они пели американские народные песни, песни Вуди Гатри 30-х годов. Впрочем, они все яснее чувствовали, что обличения Гатри, его протесты против депрессии, нищеты и фашизма устарели и не имеют прямой связи с их сегодняшней борьбой -- против сегрегации в южных штатах, против войны и распространения ядерного оружия, за гражданские права. Им нужны были новые, свои песни, и новый, свой Вуди Гатри.
Но тот Вуди Гатри все же был их вдохновителем и учителем, и в этот субботний вечер все они пришли в Карнеги. Они сидели на сцене и по очереди вставали, чтобы отдать ему дань, спев одну из его песен. Там присутствовали почти все крупные деятели так называемого "движения протеста" ранних 60-х: Pete Seeger, Judy Collins, Arlo Guthrie (сын Вуди), Tom Paxton, Jack Elliott, Odetta. И вот они все пели поочередно, а остальные аккомпанировали. Затем поднялся стройный, худощавый молодой человек. Бородка и усы делали его похожим на раввина и совсем не вязались с серым костюмом, голубой рубашкой, запонками, украшенными драгоценными камнями, и с сапогами из замши. К нему присоединились два гитариста (один играл на электробасе, второй на акустической гитаре, усиленной через пикап) и барабанщик. Вместе они ринулись в знакомые всем песни Вуди 'Grand Coulee Dam', 'Mrs Roosevelt', 'Roll On Columbia'. Публика вскочила на ноги, крики и топот ног заглушали пение.
Bob Dylan вернулся! Он был жив-здоров, шрамы не обезобразили его лицо. Он мог петь и играть, как раньше. Для некоторых фанов его возвращение было сравнимо разве что с воскрешением Христа.
В какой-то степени это и было воскрешение, но, несмотря на усилия иных самозванных "дилановедов", чудом здесь не пахло. Хотя верно и то, что полтора года тому назад он был весьма близок к смерти. В июле '68 Дилан упал с мотоцикла у своего дома в Вудстоке и сломал шею. Увечье было тяжелым, и поправлялся он медленно, вдалеке от неистового поклонения, окружавшего его многие годы. Когда ему полегчало, он продлил свою ссылку в узком кругу старых друзей, пересмотрел свои взгляды на все, в том числе и на музыку.
Но жизнь "в подполье" затянулась, в то время как все более тревожные слухи о его смерти ширились среди тех, кто считал Robert'a Allen'a Zimmerman'a мессией. Поправка: Мессией.
В истории рока Боб Дилан -- третья великая фигура. По славе и влиянию, он единственный, кого можно поставить рядом с Пресли и Битлз. У него были те же музыкальные корни, несмотря на то, что в течение ряда лет он намеренно отвергал их. И дорога к славе, и его цели, по крайней мере в начале карьеры, были совсем другими.
Боб Дилан родился 24 мая 1941 года в городе Duluth, штат Миннесота. Затем семья переехала на север Штатов, в Хиббинг. Здесь в конце 50-х он организовал в своей школе ансамбль и пел, удивительно ловко подражая Литтл Ричарду. Но интерес к року уступил место фолку, музыке студенческих баров и молодежного протеста. Он увлекся Вуди Гатри и стал мечтать о переезде в Мекку фолксингеров -- в Нью-Йоркский Гринвич Вилледж, чтобы самому стать великим фолксингером.
В 1961 году мечта отчасти сбылась: он добрался до Нью-Йорка и даже познакомился с Вуди Гатри. Он уже обращал на себя внимание внешним видом: курчавые волосы (ранний вариант популярной впоследствии прически "афро"), кепи, губная гармоника, закрепленная прямо на гитаре. Но более всего привлекала в нем прямота исполнения. Он играл в резкой, необычной манере. Скрежещущий звук его гармошки был зеркальным отражением его холодного, сердитого, скрипучего голоса. Многим его исполнение казалось настолько атональным, что они вообще не считали его музыку музыкой, однако другие (в конечном итоге, большинство) находили интересным сочетание его голоса, текстов песен и музыки.
Он начинал со стандартного фолк-репертуара, состоявшего из песен Гатри и традиционных баллад, но необычная их трактовка начала привлекать к нему все больше поклонников. В "деревне" (Гринвич Вилледж) он вскоре стал своим человеком. Известность его росла, и в 1962 Columbia (в Англии -- CBS) заключила с ним контракт. В том же году вышел его первый диск 'BOB DYLAN'. Он имел хорошую прессу, но не привлек особого внимания, ибо мало чем отличался от обычных фолковых альбомов.
Все изменилось с выходом альбома 'FREEWHEELIN` BOB DYLAN' ("Свободный Боб Дилан"). На нем он уже выступил как поэт, появления которого ждало аморфное "движение протеста". Он дал им гимн -- 'Blowing` In The Wind' ("Ответ Носит Ветер"), он дал им песню протеста -- 'Masters Of War' ("Хозяева Войны"), он дал им описание ядерного кошмара -- 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall' ("Скоро Выпадет Тяжелый Дождь"), он дал им образец песенного журнализма -- музыкальный репортаж о борьбе негров в штате Миссисипи -'Oxford Town', он дал им песни о любви: 'Girl Of The North Country' ("Девушка Из Северной Страны") и 'Corrina Gorrina', песни о горькой любви -'Don`t Think Twice' ("Не Бери В Голову"), 'It`s All Right' ("Все В Порядке") и песню, казавшуюся просто бредом сумасшедшего -- 'I Shall Be Free' ("Я Буду Свободным"). Альбом явился откровением и во многих отношениях освобождением. Он изменил природу популярной песни, сломал ее формат и структуру: отныне песня могла быть сколь угодно длинной, сколь угодно туманной и загадочной. Она могла быть стрелой Амура или колючим шипом ненависти.
Чтобы показать значение и влияние Дилана, я мог бы привлечь какого-нибудь рок-эрудита и составить целую книгу из хвалебных эпитетов в адрес Дилана. Но я предпочитаю обратиться к представителю иного поколения, пишущему для иного контингента читателей и происходящему из иной, враждебной к року, культурной среды.
Бернард Левин -- видный английский журналист, остроумный, проницательный обозреватель газеты Times, любитель оперы, поклонник Вагнера. Он автор правдивой, резкой книги о Британии 60-х годов "Годы маятника" (1972). Из 430 страниц он посвятил популярной музыке всего 5, из них Битлз -- без малого 2! Как видите, он явно не относится к числу рок-фанов. Так вот, из тех 5 страниц, посвященных поп-музыке, 2 отданы песне 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall'. Об авторе которой Левин пишет следующее: "...Боб Дилан пел как средневековый flagellant (член религиозной секты самобичевателей), попрекающий людей тем, что они погрязли в грехе и навлекли гнев Божий и виде смертоносной эпидемии чумы... Одна из наиболее известных его песен ('Hard Rain') состояла из безошибочно узнаваемых и далеко не утешительных апокалипсических видений... Песня проникнута истинной поэзией... Очень многие музыканты и певцы, а также их аудитория -- студенты, заполнявшие бары и маршировавшие с требованиями запретить бомбу и освободить негров, -- ясно понимали, что означают эти апокалипсические видения в песнях Дилана".
Итак, Левин пишет об "истинной поэзии" Дилана. Поэзия! Музыку Битлз уже анализировали в терминах классической музыки, а теперь вот тексты Дилана назвали поэзией. Да, рок ушел далеко вперед по сравнению с ранними, "примитивными" годами.
Дилан двигал его все дальше и дальше. От пропагандистских и документалистских заявлений (апогеем этой фазы был альбом 'THE TIMES THEY ARE CHANGIN`' ("Времена, они меняются") с его страшным предостережением, обращенным к родителям и к властям, в заглавной песне, с ироническим выпадом против поджигателей войны в 'With God On Our Side' ("Бог На Нашей Стороне") и с тремя историями о бесчеловечности и несправедливости -- 'Ballad Of Hollis Brown' ("Баллада О Холлисе Брауне"), 'Only A Pawn In Their Game' ("Всего Лишь Пешка В Их Игре") и 'The Lone Some Death Of Hattie Carroll' ("Одинокая Смерть Хэтти Кэрролл"), он пришел к более личностным и менее политическим заявлениям на альбоме 'ANOTHER SIDE OF BOB DYLAN' ("Еще одна сторона Боба Дилана").
Он шел так быстро, что многие не поспевали за ним. Те, кто видел в нем нового Вуди Гатри, -- либералы и левые интеллектуалы, составлявшие зрелый костяк движения протеста, -- были озадачены и даже раздражены такими песнями, как, например, 'Motopsycho Nightmare' -- "Мотопсихозный Ночной Кошмар" (из 'ANOTHER SIDE', где дала себя знать сюрреалистическая черта дарования Дилана, еще сильнее проявившаяся в следующем альбоме 'BRINGING IT ALL BACK HOME' -- "Объясню все, вернувшись домой"), 'Subterranean Homesick Blues' -- "Подпольный Ностальгический Блюз", представлявший собой словоизвержение, пулеметную череду образов, предлагавший десятки идей и заставлявший слушателя затаить дыхание. Его песни стали еще туманней, еще загадочней.
Я думаю, никто из нас в ту пору не догадывался, что 'Mr Tambourine Man' ("Человек С Тамбурином") -- это песня про продавца наркотиков. Это не имело значения -- наше неведение не мешало нам наслаждаться ею. Мы уже привыкли к тому, что тексты Дилана не совсем понятны и воспринимали их как часть звуковой мозаики песен. Отдельно взятые, они ничего не значили, но расположенные в порядке, заданном артистом, создавали определенный рисунок, цельную картину со всеми цветами и оттенками звучания. В 1965 мы не могли, конечно, постигнуть смысл такой, скажем, строчки: "А потом возьми и проведи меня сквозь дымовые кольца моего сознания, чтобы я в них исчез" (пещеры, ветряные мельницы и даже гардеробы сознания стали впоследствии штампами наркотической философии рок-песен). Но нас это ничуть не беспокоило. Дилан оставался Диланом, и его песня пронзала нас как стрела. Мне кажется, мы согласились бы с Робертом Шелтоном, критиком New York Times, если бы прочли его комментарий к этой песне: "Интроспективная символическая вещь, то входящая, то выходящая за пределы понимания слушателя, но в обоих случаях передающая сильные эмоции".
'Tamburine Man' значителен еще в одном отношении: он знаменовал собой встречу Дилана с роком. Группа с Западного Побережья Byrds дала роковую трактовку этой песни. Успех был огромный. Я думаю, Дилан отметил для себя, в каком направлении может пойти его музыка в будущем. Это был уже второй случай. Первый был, когда он услышал, как Animals интерпретировали песню из его репертуара 'The House Of The Rising Sun'. "Тамбуринщик" в исполнении Byrds положил начало стилю фолк-рок.
Итак, Дилан понял, что его песни могут исполняться в стиле рок. К тому же, он начинал испытывать давление обоих роковых корней. В '65 он сделал длинный, горький, мстительный, абсолютно великолепный рок-сингл 'Like A Rolling Stone' ("Как Перекати-поле"). Это был совершенно новый, роковый Дилан, ему аккомпанировали гитарист Mike Bloomfield, органист Al Kooper и другие прославленные блюз-роковые музыканты. Сингл стал большим хитом, а Дилан нашел новую аудиторию слушателей среди тех, кто раньше отмахивался от его "чересчур умной музыки". Теперь Дилан делал рок -- такой же, как у Rolling Stones и Animals.
В июле '65 Дилан появился на фолк-фестивале в Ньюпорте. Он вышел на сцену с электрической гитарой в сопровождении группы Paul Butterfield Blues Band. Ньюпорт -- этот храм фолк-пуристов -- был осквернен присутствием электрических вандалов. Дилан посмел явиться с оружием, разрушавшим чистоту фолка, -- с электрогитарой! Ясное дело, публика встретила его враждебно. Чтобы потрафить ей, он спел несколько песен под простую гитару. Спустя месяц он играл на теннисном стадионе Forest Hills. В первом отделении выступал акустический Дилан, во втором -- электрический. Первая часть прошла с огромным успехом, во втором отделении публика равнодушно молчала.
Прошел еще месяц, и Дилан решил попробовать снова. Теперь он выступил в Карнеги Холл. И публика, наконец-то, приняла нового Дилана. Перевоплощение Дилана из фолк-звезды в рок-суперзвезду свершилось.
Он нес также тяжелое бремя, возложенное на него поклонниками. Они сделали его своим рупором. Если ранее он уподоблялся Иоанну Крестителю (John the Baptist), то теперь его превратили в Христа. В книге "Bob Dylan" (1972) Энтони Скатудо цитирует Дилана, встревоженного поклонением фанов: "Они хотят, чтобы я управлял их жизнями. Но это большая ответственность. У меня и своих забот хватает. Чтобы руководить чьей-то жизнью, надо быть очень сильным человеком... Такое бремя мне не под силу".
Тем, кому хотелось, чтобы Дилан "управлял их жизнями", каждое его слово казалось насыщенным глубоким символизмом. Они не только требовали, чтобы он расшифровал, что имеет в виду, но и сами его толковали. Они раскупали его диски миллионами, а взамен требовали объяснений. Но чем больше к нему приставали, тем загадочнее он отвечал. А чаще он предлагал людям видеть в его песнях то, что они желают увидеть.
Дилан сделал два блестящих рок-альбома: 'HIGHWAY 61 REVISITED' -"Снова шоссе 61" (с 'Like A Rolling Stone' и 'Desolation Row') в 1965 и 'BLONDE ON BLONDE' -- "Блондинка на блондинке" в 1966-м, где среди одинаково прекрасных песен я выделяю жемчужины -- 'Rainy Day Women No.12 & 35', 'I Want You' и 'Just Like A Woman'. А бесподобную 'Positively 4th Street' он выпустил также как сингл.
А к нему все приставали с вопросами. Репортер: "Ты считаешь себя в первую очередь певцом или поэтом?" Дилан: "О! Я считаю себя в первую очередь развлекателем". Репортер: "Почему?" Дилан: "Я думаю, нам некогда сейчас вдаваться в это".
В 1966 Дилан разбился на своем мотоцикле. А может, и не разбился -- на сей счет существуют разные версии и "теории". Во всяком случае, он исчез на целых полтора года. Если он и вправду разбивался, то, по Фрейду, авария была вызвана им подсознательно, чтоб на какой-то срок скинуть бремя со своих плеч.
Как бы там ни было, эти полтора года были нужны Дилану для отдыха. Для того, чтобы прийти в себя. Чтобы спокойно, без давления контрактных обязательств, поработать в тиши своего дома в Вудстоке. Чтобы порепетировать со своим ансамблем the Band (бывшими Hawks -- Ястребами).
В 1966 он вернулся и записал альбом 'JOHN WESLEY HARDING'. Его голос смягчился, утратив резкость. То был грустный альбом, проникнутый настроением поиска духовных истин. Впрочем, он подтвердил его величие и показал, что есть еще порох в снарядах. Два года молчания не подорвали его творческих сил.
Через год произошла очередная крутая смена курса. И настроения. Альбом 'NASHVILLE SKYLINE' ("Контуры Нэшвилла") состоял из жизнерадостной сельской музыки. Веселый, легкий Дилан -- еще одно открытие. Дилан -- певец кантри! Он возвращался к истокам народной музыки (между прочим, на этом пути он шел вслед за Byrds, которые удивили всех, выпустив в '68 кантри-альбом 'SWEETHEART OF THE RODEO'. Тогда нам казалось, что они делают себе харакири. Кантри, по нашим понятиям, пели только деревенщины, пожилые пьяницы в рабочих клубах, сентиментальные крунеры и ирландцы!).
В 1970 году состоялся еще один невероятный поворот, и он ушел от всякой категоризации, сделав альбом 'SELF PORTRAIT' ("Автопортрет") -- причудливую смесь из своих и чужих песен. Даже самые ревнивые его приверженцы были озадачены, сбитые с толку его постоянными изменами. Поклонение Дилану пошло на убыль, да и сам он вошел в 70-е годы, подрастеряв свой "огонь".
В течение всех 60-х он прокладывал собственную борозду. Он вел свою музыку туда, куда хотел, ждал, пока мы нагоним его, ухватив за фалды, и снова вырывался вперед.
Боб Дилан заново переписал грамматику рок-песни, подобно тому, как Джеймс Джойс переписал правила романа. Он был единственным рок-сочинителем, которого без всяких оговорок можно назвать поэтом. Он был величайшим, уникальным талантом в роке. То, что Битлз совершили коллективно, он сделал один. Вот вам и развлекатель!
Будучи настоящим музыкантом и настоящим поэтом, Дилан был осторожен в самооценке и никогда не оценивал ни себя, ни свои произведения слишком серьезно. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о других. С 1968 года рок воспринимал себя, да и к нему тоже относились излишне всерьез. Музыканты рассматривали свое творчество, цели и намерения с такой важной глубокомысленностью, что не будь это всего лишь жалким самообольщением, это было бы просто смешно.
Заразительная веселость '67, конечно, не могла длиться долго. Идеализм того лета обернулся в '68 насилием и злобой. Ширилась война во Вьетнаме, росло и противостояние ей. В Америке и в Лондоне происходили кровавые беспорядки, а в Париже они едва не вылились в настоящую революцию. Американская молодежь пыталась повлиять на курс политики. Результат: окровавленные головы демонстрантов -- "подарок" полиции Чикаго, где проходил съезд демократической партии.
Впервые со времен рок-н-ролла произошли массовые столкновения между молодежью и властями. Одни музыканты чувствовали потребность вести свое поколение на баррикады, другие все еще старались охладить его пыл с помощью наркотиков. Одни были революционерами, другие -- "звездными детьми".
Это были дни Вудстока и расправы в Кентском университете, хиппи и йиппи, "черных пантер", коммунаров и уклоняющихся от призыва в армию, дни 'Give Peace A Chance' ("Дайте Миру Шанс") и 'Up Against The Wall Motherfuckers!' ("Становитесь К Стенке, Фак Вашу Мать!"), "черной власти" и International Times, голландских Dutch Provos (левых экстремистов) и American Weathermen ("Американских погодников" из песни Дилана 'Subterranean Homesick Blues': "Чтобы узнать, куда дует ветер, не нужен погодник").
А ветер в конце 60-х дул холодный и пронизывающий. Это было время бурных страстей и беспорядков, гнева и насилия, страха и безнадежности. То, чего не удалось достичь с помощью любви, теперь пытались добиться с помощью кулаков, бомб, винтовок и поджогов.
Это было время, когда молодежь ушла в подполье, загнанная туда преследованиями за любимые стимулянты, репрессиями полиции, арестами ее лидеров, налетами на ее печать.
Музыка тоже ушла в подполье. В лондонских клубах так называемые underground ("подпольные") команды играли музыку двух направлений. С одной стороны, такие группы, как Pink Floyd, Tyrannosaurus Rex, Soft Mashine, исполняли усложненную, психоделическую, экспериментальную музыку, тяготевшую к свободным джазовым формам. С другой стороны, наблюдался новый взрыв интереса к блюзу -- во главе сего движения по-прежнему стоял Патриарх английского блюза Джон Мейолл (John Mayall). Многие его ученики основали собственные ансамбли.
В 1967 году возникли интересные новые группы -- Savoy Brown, Chicken Shack, Fleetwood Mac, Jethro Tull (с одной из самых ярких фигур того периода -- безумным флейтистом Йаном Андерсоном). Андеграундные составы перетасовывались меж собой, обменивались своими групи, играли джэмы и устраивали грандиозные бесплатные концерты на открытом воздухе. Они продолжали исповедовать идеализм "альтернативного общества" образца 1967 года. Однако, коммерческого успеха они еще не имели. Как сказал Джон Пил, британский диск-жокей, единственный энтузиаст "подполья": "Подполье подобно женщине, которая беременна, но никак не может родить. Это очень печально".
Но еще печальнее то, что когда успех, наконец, пришел в 1969 -- для Fleetwood Mac с инструментальным хитом 'Albatross' (#1) и песнями 'Man Of The World', 'Oh Well' (обе #2), для Chicken Shack с песней 'I`d Rather Go Blind' и для Jethro Tull с 'Living In The Past' и 'Sweet Dream', -- те самые люди, что так страстно желали этого раньше, теперь стали обвинять свои любимые группы в том, что они "продались"!
Любопытна история психоделического андеграунда. В '67 Pink Floyd издали два сингла, ставших хитами: 'See Emily Play' и 'Arnold Layne' (песня о трансвестите, выпущенная под смелой розовой (pink) обложкой!). Но коньюнктура грамзаписей менялась: если в начале 60-х коммерциализм рока был сосредоточен на пластинках малого формата -- синглах, то "Сержант Пеппер" положил начало новому подходу -- он продемонстрировал возможности альбома для реализации крупномасштабных замыслов. Группы, скованные узкими рамками сингла, создавали миниатюры. Альбом же позволял им писать широкие полотна. А двойной альбом -- это уже целая стенная роспись!
Новые группы не могли выразить все, что хотели, за 2( минуты. Потому они отвергли формат сингла и сконцентрировали свою энергию на подготовке альбомов. И их аудитория -- более образованная, более требовательная, более чуткая, чем раньше (фактически она уже была ближе к той аудитории, которая понимала и поддерживала современный джаз), -- приветствовала эти перемены. Альбомы Пинк Флойд и им подобных стали раскупаться в громадных количествах. Такие диски Пинк Флойд, как 'THE PIPER AT THE GATES OF DOWN' ('67), 'A SAUCERFUL OF SECRETS' ('68) и двойной альбом 'UMMAGUMMA' ('69) показали новым группам, что широкого признания можно достичь и через такой медиум, как LP. В 1969 году, например, на британскую сцену ворвалась, без единого сингла, группа King Crimson -- благодаря полному слуховых фейерверков альбому 'IN THE COURT OF THE CRIMSON KING' ("При дворе Малинового Короля"), который одним махом поставил их в число ведущих ансамблей.
LPs перестали быть сборниками из 12 песен, сваленных в кучу. Теперь они имели "концепцию", сюжетную нить, передавали какое-то определенное настроение, превратились в своего рода звуковые романы. Moody Blues, например, издавали альбомы -- философские трактаты. Они стали известны в 1965, когда их песня 'Go Now!' заслуженно стала хитом. В общем, это был неплохой поп-бэнд, несмотря на то, что им никак не удавалось повторить первый успех, несмотря на текучку кадров (один из них, Denny Laine, искал счастья во многих составах, пока, в итоге, не нашел надежного пристанища в команде Пола Маккартни Wings). Приход новых, свежих сил, "откровения" acid (кислоты), приобретение меллотрона (одного из многих новых инструментов семейства синтезаторов) поставили Moody Blues в число самых успешных ансамблей тех лет.
Они не ведали границ. На первом их альбоме нового стиля 'DAYS OF FUTURE PASSED' ("Дни прошедшего будущего" -- подобные названия указывают на псевдофилософию, которую они разрабатывали) широко применялась электроника, а в записи участвовал Лондонский Симфонический Оркестр. Несмотря на гигантские финансовые расходы и массу времени, затраченной на подготовку этого LP, он имел большой успех и положил начало целой серии "звуковых евангелий". От альбома к альбому их "евангелический рок" становился все более претенциозным, как и сами названия -- 'IN SEARCH OF A LOST CHORD' ("В поисках потерянного аккорда"), 'ON THERE SHOLD OF A DREAM', ("На пороге мечты"), 'TO OUR CHILDREN`S CHILDREN`S CHILDREN' ("Детям детей наших детей").
Появление концептуальных альбомов и синтез рока с классической музыкой, наряду с выдвижением рок-музыканта как "композитора" (вместо скромного "сочинителя песен") принесло много любопытного. Например, группа Nice специализировалась на обработке классики. Органист Keith Emerson играл в зажигательном, атакующем стиле (данный эпитет приведен здесь не ради красного словца: он и вправду атаковал свой несчастный инструмент, бросаясь на него с кнутом, нанося ему ножевые раны!). Пуристы с негодованием наблюдали за тем, как он кромсает дорогую их сердцу классику вроде 'Rondo A La Turque' -- "Турецкое рондо" Моцарта, но молодая публика была в восторге и поддерживала его варварские эксперименты и в Nice, и в следующей его группе Emerson, Lake and Palmer. Широкую известность приобрел диск этой новой группы -- обработка "Картинок с выставки" Мусоргского (у них это называлось "Картинки на выставке": 'PICTURES AT AN EXHIBITION' вместо 'Pictures From An Exhibition'). Бедный Мусоргский вынужден был довольствоваться ролью соавтора собственных фортепианных пьес. К примеру, на обложке мы читали: 'The Old Castle' (Mussorgsky/Emerson), 'The Gnome' (Mussorgsky/Palmer) и т.д.! (Впрочем, мне думается, он должен был бы сказать спасибо, что его хоть приняли в компанию, -- потому что на той же обложке о "Щелкунчике" ('Nutrocker' -- вместо 'Nutcracker') cказано: "Автор Kim Fowley, аранжировка Эмерсона, Лэйка и Палмера". А Чайковский, настоящий автор этой оскверненной вещи, даже не упоминается!)
Опыты по слиянию рока с классикой, используя симфонические оркестры, продолжили Deep Purple и Barclay James Harvest. Чаще эти попытки оказывались вымученными и неудачными. Более успешными были эксперименты по синтезу рока и джаза. Здесь пальма первенства принадлежит ансамблю Blood, Sweat and Tears (Кровь, Пот и Слезы). Они тоже не страдали отсутствием претенциозности, вообще характерной для тех лет. На конверте их второго, очень популярного, альбома 'BLOOD SWEAT AND TEARS' можно было прочесть: "Перерождение, обновление и возрождение. Кровь, пот и слезы. Девять музыкантов -- ярких и не похожих друг на друга. Их богатые музыкальные гобелены поразят вас. Их смелая, возбуждающая музыка -- это сочетание элементов рока и джаза. Этот альбом принесет вам радость свежих впечатлений".
Что действительно поражало, так это наглая самореклама. И тем не менее, на альбоме было несколько запоминающихся композиций, имевших огромный успех в виде синглов: 'And When I Die', 'Spinning Wheel', 'You`ve Made Me So Very Happy', не говоря уже об интерпретации 'Trois Gymnopedies' ("Трех Гимнопедий") выдающегося французского композитора Эрика Сати (Erik Satie), умершего в 1925 году. Новаторские идеи Сати, применявшего в своем творчестве элементы джаза, революционизировали современную ему классическую музыку. Blood, Sweat & Tears опередили других рок-музыкантов в признании Сати: он стал моден среди рок-братии только в конце 70-х годов.
Отец LSD Тимоти Лири спустя 10 лет (за это время его арестовывали 14 раз в течение 5 лет; он сидел в Калифорнии за хранение 0,5 унции марихуаны, удрал из тюрьмы, скрывался в Алжире и вернулся в Штаты, помилованный под честное слово) на вопрос, что стало с теми цветами, что так пышно цвели в то необыкновенное лето, ответил, что "сегодня банками управляют молодые длинноволосые люди", и подытожил: "Цветы дали семена, и сейчас их миллионы, этих семян от цветов 60-х". Он мог бы добавить, что мы имеем на сегодняшний день огромное число жертв LSD-мании 60-х.
Этот наивный, невероятно восхитительный, полный надежд, опьяняющий, одурманивающий, поразительный год кончился тем, что Грэм Нэш объявил "цветочную власть" мертвой, а Донован, типичнейшее дитя цветов и менестрель, обратился к молодым людям с призывом "прекратить употребление наркотиков". Нэш был прав, Донована никто не слушал.
20 января 1968 года в Нью-Йоркском Карнеги Холл состоялся мемориальный концерт памяти Woody Guthrie, умершего 4 октября 1967 года. Гатри оказал огромное влияние на целое поколение исполнителей, которые свой политический гнев, недовольство пороками американского общества, непримиримую ненависть к ядерному оружию и холодной войне превратили в музыкальный крестовый поход. Аккомпанируя себе на гитарах, они пели всюду, где собиралась передовая молодежь. Они пели американские народные песни, песни Вуди Гатри 30-х годов. Впрочем, они все яснее чувствовали, что обличения Гатри, его протесты против депрессии, нищеты и фашизма устарели и не имеют прямой связи с их сегодняшней борьбой -- против сегрегации в южных штатах, против войны и распространения ядерного оружия, за гражданские права. Им нужны были новые, свои песни, и новый, свой Вуди Гатри.
Но тот Вуди Гатри все же был их вдохновителем и учителем, и в этот субботний вечер все они пришли в Карнеги. Они сидели на сцене и по очереди вставали, чтобы отдать ему дань, спев одну из его песен. Там присутствовали почти все крупные деятели так называемого "движения протеста" ранних 60-х: Pete Seeger, Judy Collins, Arlo Guthrie (сын Вуди), Tom Paxton, Jack Elliott, Odetta. И вот они все пели поочередно, а остальные аккомпанировали. Затем поднялся стройный, худощавый молодой человек. Бородка и усы делали его похожим на раввина и совсем не вязались с серым костюмом, голубой рубашкой, запонками, украшенными драгоценными камнями, и с сапогами из замши. К нему присоединились два гитариста (один играл на электробасе, второй на акустической гитаре, усиленной через пикап) и барабанщик. Вместе они ринулись в знакомые всем песни Вуди 'Grand Coulee Dam', 'Mrs Roosevelt', 'Roll On Columbia'. Публика вскочила на ноги, крики и топот ног заглушали пение.
Bob Dylan вернулся! Он был жив-здоров, шрамы не обезобразили его лицо. Он мог петь и играть, как раньше. Для некоторых фанов его возвращение было сравнимо разве что с воскрешением Христа.
В какой-то степени это и было воскрешение, но, несмотря на усилия иных самозванных "дилановедов", чудом здесь не пахло. Хотя верно и то, что полтора года тому назад он был весьма близок к смерти. В июле '68 Дилан упал с мотоцикла у своего дома в Вудстоке и сломал шею. Увечье было тяжелым, и поправлялся он медленно, вдалеке от неистового поклонения, окружавшего его многие годы. Когда ему полегчало, он продлил свою ссылку в узком кругу старых друзей, пересмотрел свои взгляды на все, в том числе и на музыку.
Но жизнь "в подполье" затянулась, в то время как все более тревожные слухи о его смерти ширились среди тех, кто считал Robert'a Allen'a Zimmerman'a мессией. Поправка: Мессией.
В истории рока Боб Дилан -- третья великая фигура. По славе и влиянию, он единственный, кого можно поставить рядом с Пресли и Битлз. У него были те же музыкальные корни, несмотря на то, что в течение ряда лет он намеренно отвергал их. И дорога к славе, и его цели, по крайней мере в начале карьеры, были совсем другими.
Боб Дилан родился 24 мая 1941 года в городе Duluth, штат Миннесота. Затем семья переехала на север Штатов, в Хиббинг. Здесь в конце 50-х он организовал в своей школе ансамбль и пел, удивительно ловко подражая Литтл Ричарду. Но интерес к року уступил место фолку, музыке студенческих баров и молодежного протеста. Он увлекся Вуди Гатри и стал мечтать о переезде в Мекку фолксингеров -- в Нью-Йоркский Гринвич Вилледж, чтобы самому стать великим фолксингером.
В 1961 году мечта отчасти сбылась: он добрался до Нью-Йорка и даже познакомился с Вуди Гатри. Он уже обращал на себя внимание внешним видом: курчавые волосы (ранний вариант популярной впоследствии прически "афро"), кепи, губная гармоника, закрепленная прямо на гитаре. Но более всего привлекала в нем прямота исполнения. Он играл в резкой, необычной манере. Скрежещущий звук его гармошки был зеркальным отражением его холодного, сердитого, скрипучего голоса. Многим его исполнение казалось настолько атональным, что они вообще не считали его музыку музыкой, однако другие (в конечном итоге, большинство) находили интересным сочетание его голоса, текстов песен и музыки.
Он начинал со стандартного фолк-репертуара, состоявшего из песен Гатри и традиционных баллад, но необычная их трактовка начала привлекать к нему все больше поклонников. В "деревне" (Гринвич Вилледж) он вскоре стал своим человеком. Известность его росла, и в 1962 Columbia (в Англии -- CBS) заключила с ним контракт. В том же году вышел его первый диск 'BOB DYLAN'. Он имел хорошую прессу, но не привлек особого внимания, ибо мало чем отличался от обычных фолковых альбомов.
Все изменилось с выходом альбома 'FREEWHEELIN` BOB DYLAN' ("Свободный Боб Дилан"). На нем он уже выступил как поэт, появления которого ждало аморфное "движение протеста". Он дал им гимн -- 'Blowing` In The Wind' ("Ответ Носит Ветер"), он дал им песню протеста -- 'Masters Of War' ("Хозяева Войны"), он дал им описание ядерного кошмара -- 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall' ("Скоро Выпадет Тяжелый Дождь"), он дал им образец песенного журнализма -- музыкальный репортаж о борьбе негров в штате Миссисипи -'Oxford Town', он дал им песни о любви: 'Girl Of The North Country' ("Девушка Из Северной Страны") и 'Corrina Gorrina', песни о горькой любви -'Don`t Think Twice' ("Не Бери В Голову"), 'It`s All Right' ("Все В Порядке") и песню, казавшуюся просто бредом сумасшедшего -- 'I Shall Be Free' ("Я Буду Свободным"). Альбом явился откровением и во многих отношениях освобождением. Он изменил природу популярной песни, сломал ее формат и структуру: отныне песня могла быть сколь угодно длинной, сколь угодно туманной и загадочной. Она могла быть стрелой Амура или колючим шипом ненависти.
Чтобы показать значение и влияние Дилана, я мог бы привлечь какого-нибудь рок-эрудита и составить целую книгу из хвалебных эпитетов в адрес Дилана. Но я предпочитаю обратиться к представителю иного поколения, пишущему для иного контингента читателей и происходящему из иной, враждебной к року, культурной среды.
Бернард Левин -- видный английский журналист, остроумный, проницательный обозреватель газеты Times, любитель оперы, поклонник Вагнера. Он автор правдивой, резкой книги о Британии 60-х годов "Годы маятника" (1972). Из 430 страниц он посвятил популярной музыке всего 5, из них Битлз -- без малого 2! Как видите, он явно не относится к числу рок-фанов. Так вот, из тех 5 страниц, посвященных поп-музыке, 2 отданы песне 'A Hard Rain`s A-Gonna Fall'. Об авторе которой Левин пишет следующее: "...Боб Дилан пел как средневековый flagellant (член религиозной секты самобичевателей), попрекающий людей тем, что они погрязли в грехе и навлекли гнев Божий и виде смертоносной эпидемии чумы... Одна из наиболее известных его песен ('Hard Rain') состояла из безошибочно узнаваемых и далеко не утешительных апокалипсических видений... Песня проникнута истинной поэзией... Очень многие музыканты и певцы, а также их аудитория -- студенты, заполнявшие бары и маршировавшие с требованиями запретить бомбу и освободить негров, -- ясно понимали, что означают эти апокалипсические видения в песнях Дилана".
Итак, Левин пишет об "истинной поэзии" Дилана. Поэзия! Музыку Битлз уже анализировали в терминах классической музыки, а теперь вот тексты Дилана назвали поэзией. Да, рок ушел далеко вперед по сравнению с ранними, "примитивными" годами.
Дилан двигал его все дальше и дальше. От пропагандистских и документалистских заявлений (апогеем этой фазы был альбом 'THE TIMES THEY ARE CHANGIN`' ("Времена, они меняются") с его страшным предостережением, обращенным к родителям и к властям, в заглавной песне, с ироническим выпадом против поджигателей войны в 'With God On Our Side' ("Бог На Нашей Стороне") и с тремя историями о бесчеловечности и несправедливости -- 'Ballad Of Hollis Brown' ("Баллада О Холлисе Брауне"), 'Only A Pawn In Their Game' ("Всего Лишь Пешка В Их Игре") и 'The Lone Some Death Of Hattie Carroll' ("Одинокая Смерть Хэтти Кэрролл"), он пришел к более личностным и менее политическим заявлениям на альбоме 'ANOTHER SIDE OF BOB DYLAN' ("Еще одна сторона Боба Дилана").
Он шел так быстро, что многие не поспевали за ним. Те, кто видел в нем нового Вуди Гатри, -- либералы и левые интеллектуалы, составлявшие зрелый костяк движения протеста, -- были озадачены и даже раздражены такими песнями, как, например, 'Motopsycho Nightmare' -- "Мотопсихозный Ночной Кошмар" (из 'ANOTHER SIDE', где дала себя знать сюрреалистическая черта дарования Дилана, еще сильнее проявившаяся в следующем альбоме 'BRINGING IT ALL BACK HOME' -- "Объясню все, вернувшись домой"), 'Subterranean Homesick Blues' -- "Подпольный Ностальгический Блюз", представлявший собой словоизвержение, пулеметную череду образов, предлагавший десятки идей и заставлявший слушателя затаить дыхание. Его песни стали еще туманней, еще загадочней.
Я думаю, никто из нас в ту пору не догадывался, что 'Mr Tambourine Man' ("Человек С Тамбурином") -- это песня про продавца наркотиков. Это не имело значения -- наше неведение не мешало нам наслаждаться ею. Мы уже привыкли к тому, что тексты Дилана не совсем понятны и воспринимали их как часть звуковой мозаики песен. Отдельно взятые, они ничего не значили, но расположенные в порядке, заданном артистом, создавали определенный рисунок, цельную картину со всеми цветами и оттенками звучания. В 1965 мы не могли, конечно, постигнуть смысл такой, скажем, строчки: "А потом возьми и проведи меня сквозь дымовые кольца моего сознания, чтобы я в них исчез" (пещеры, ветряные мельницы и даже гардеробы сознания стали впоследствии штампами наркотической философии рок-песен). Но нас это ничуть не беспокоило. Дилан оставался Диланом, и его песня пронзала нас как стрела. Мне кажется, мы согласились бы с Робертом Шелтоном, критиком New York Times, если бы прочли его комментарий к этой песне: "Интроспективная символическая вещь, то входящая, то выходящая за пределы понимания слушателя, но в обоих случаях передающая сильные эмоции".
'Tamburine Man' значителен еще в одном отношении: он знаменовал собой встречу Дилана с роком. Группа с Западного Побережья Byrds дала роковую трактовку этой песни. Успех был огромный. Я думаю, Дилан отметил для себя, в каком направлении может пойти его музыка в будущем. Это был уже второй случай. Первый был, когда он услышал, как Animals интерпретировали песню из его репертуара 'The House Of The Rising Sun'. "Тамбуринщик" в исполнении Byrds положил начало стилю фолк-рок.
Итак, Дилан понял, что его песни могут исполняться в стиле рок. К тому же, он начинал испытывать давление обоих роковых корней. В '65 он сделал длинный, горький, мстительный, абсолютно великолепный рок-сингл 'Like A Rolling Stone' ("Как Перекати-поле"). Это был совершенно новый, роковый Дилан, ему аккомпанировали гитарист Mike Bloomfield, органист Al Kooper и другие прославленные блюз-роковые музыканты. Сингл стал большим хитом, а Дилан нашел новую аудиторию слушателей среди тех, кто раньше отмахивался от его "чересчур умной музыки". Теперь Дилан делал рок -- такой же, как у Rolling Stones и Animals.
В июле '65 Дилан появился на фолк-фестивале в Ньюпорте. Он вышел на сцену с электрической гитарой в сопровождении группы Paul Butterfield Blues Band. Ньюпорт -- этот храм фолк-пуристов -- был осквернен присутствием электрических вандалов. Дилан посмел явиться с оружием, разрушавшим чистоту фолка, -- с электрогитарой! Ясное дело, публика встретила его враждебно. Чтобы потрафить ей, он спел несколько песен под простую гитару. Спустя месяц он играл на теннисном стадионе Forest Hills. В первом отделении выступал акустический Дилан, во втором -- электрический. Первая часть прошла с огромным успехом, во втором отделении публика равнодушно молчала.
Прошел еще месяц, и Дилан решил попробовать снова. Теперь он выступил в Карнеги Холл. И публика, наконец-то, приняла нового Дилана. Перевоплощение Дилана из фолк-звезды в рок-суперзвезду свершилось.
Он нес также тяжелое бремя, возложенное на него поклонниками. Они сделали его своим рупором. Если ранее он уподоблялся Иоанну Крестителю (John the Baptist), то теперь его превратили в Христа. В книге "Bob Dylan" (1972) Энтони Скатудо цитирует Дилана, встревоженного поклонением фанов: "Они хотят, чтобы я управлял их жизнями. Но это большая ответственность. У меня и своих забот хватает. Чтобы руководить чьей-то жизнью, надо быть очень сильным человеком... Такое бремя мне не под силу".
Тем, кому хотелось, чтобы Дилан "управлял их жизнями", каждое его слово казалось насыщенным глубоким символизмом. Они не только требовали, чтобы он расшифровал, что имеет в виду, но и сами его толковали. Они раскупали его диски миллионами, а взамен требовали объяснений. Но чем больше к нему приставали, тем загадочнее он отвечал. А чаще он предлагал людям видеть в его песнях то, что они желают увидеть.
Дилан сделал два блестящих рок-альбома: 'HIGHWAY 61 REVISITED' -"Снова шоссе 61" (с 'Like A Rolling Stone' и 'Desolation Row') в 1965 и 'BLONDE ON BLONDE' -- "Блондинка на блондинке" в 1966-м, где среди одинаково прекрасных песен я выделяю жемчужины -- 'Rainy Day Women No.12 & 35', 'I Want You' и 'Just Like A Woman'. А бесподобную 'Positively 4th Street' он выпустил также как сингл.
А к нему все приставали с вопросами. Репортер: "Ты считаешь себя в первую очередь певцом или поэтом?" Дилан: "О! Я считаю себя в первую очередь развлекателем". Репортер: "Почему?" Дилан: "Я думаю, нам некогда сейчас вдаваться в это".
В 1966 Дилан разбился на своем мотоцикле. А может, и не разбился -- на сей счет существуют разные версии и "теории". Во всяком случае, он исчез на целых полтора года. Если он и вправду разбивался, то, по Фрейду, авария была вызвана им подсознательно, чтоб на какой-то срок скинуть бремя со своих плеч.
Как бы там ни было, эти полтора года были нужны Дилану для отдыха. Для того, чтобы прийти в себя. Чтобы спокойно, без давления контрактных обязательств, поработать в тиши своего дома в Вудстоке. Чтобы порепетировать со своим ансамблем the Band (бывшими Hawks -- Ястребами).
В 1966 он вернулся и записал альбом 'JOHN WESLEY HARDING'. Его голос смягчился, утратив резкость. То был грустный альбом, проникнутый настроением поиска духовных истин. Впрочем, он подтвердил его величие и показал, что есть еще порох в снарядах. Два года молчания не подорвали его творческих сил.
Через год произошла очередная крутая смена курса. И настроения. Альбом 'NASHVILLE SKYLINE' ("Контуры Нэшвилла") состоял из жизнерадостной сельской музыки. Веселый, легкий Дилан -- еще одно открытие. Дилан -- певец кантри! Он возвращался к истокам народной музыки (между прочим, на этом пути он шел вслед за Byrds, которые удивили всех, выпустив в '68 кантри-альбом 'SWEETHEART OF THE RODEO'. Тогда нам казалось, что они делают себе харакири. Кантри, по нашим понятиям, пели только деревенщины, пожилые пьяницы в рабочих клубах, сентиментальные крунеры и ирландцы!).
В 1970 году состоялся еще один невероятный поворот, и он ушел от всякой категоризации, сделав альбом 'SELF PORTRAIT' ("Автопортрет") -- причудливую смесь из своих и чужих песен. Даже самые ревнивые его приверженцы были озадачены, сбитые с толку его постоянными изменами. Поклонение Дилану пошло на убыль, да и сам он вошел в 70-е годы, подрастеряв свой "огонь".
В течение всех 60-х он прокладывал собственную борозду. Он вел свою музыку туда, куда хотел, ждал, пока мы нагоним его, ухватив за фалды, и снова вырывался вперед.
Боб Дилан заново переписал грамматику рок-песни, подобно тому, как Джеймс Джойс переписал правила романа. Он был единственным рок-сочинителем, которого без всяких оговорок можно назвать поэтом. Он был величайшим, уникальным талантом в роке. То, что Битлз совершили коллективно, он сделал один. Вот вам и развлекатель!
Будучи настоящим музыкантом и настоящим поэтом, Дилан был осторожен в самооценке и никогда не оценивал ни себя, ни свои произведения слишком серьезно. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о других. С 1968 года рок воспринимал себя, да и к нему тоже относились излишне всерьез. Музыканты рассматривали свое творчество, цели и намерения с такой важной глубокомысленностью, что не будь это всего лишь жалким самообольщением, это было бы просто смешно.
Заразительная веселость '67, конечно, не могла длиться долго. Идеализм того лета обернулся в '68 насилием и злобой. Ширилась война во Вьетнаме, росло и противостояние ей. В Америке и в Лондоне происходили кровавые беспорядки, а в Париже они едва не вылились в настоящую революцию. Американская молодежь пыталась повлиять на курс политики. Результат: окровавленные головы демонстрантов -- "подарок" полиции Чикаго, где проходил съезд демократической партии.
Впервые со времен рок-н-ролла произошли массовые столкновения между молодежью и властями. Одни музыканты чувствовали потребность вести свое поколение на баррикады, другие все еще старались охладить его пыл с помощью наркотиков. Одни были революционерами, другие -- "звездными детьми".
Это были дни Вудстока и расправы в Кентском университете, хиппи и йиппи, "черных пантер", коммунаров и уклоняющихся от призыва в армию, дни 'Give Peace A Chance' ("Дайте Миру Шанс") и 'Up Against The Wall Motherfuckers!' ("Становитесь К Стенке, Фак Вашу Мать!"), "черной власти" и International Times, голландских Dutch Provos (левых экстремистов) и American Weathermen ("Американских погодников" из песни Дилана 'Subterranean Homesick Blues': "Чтобы узнать, куда дует ветер, не нужен погодник").
А ветер в конце 60-х дул холодный и пронизывающий. Это было время бурных страстей и беспорядков, гнева и насилия, страха и безнадежности. То, чего не удалось достичь с помощью любви, теперь пытались добиться с помощью кулаков, бомб, винтовок и поджогов.
Это было время, когда молодежь ушла в подполье, загнанная туда преследованиями за любимые стимулянты, репрессиями полиции, арестами ее лидеров, налетами на ее печать.
Музыка тоже ушла в подполье. В лондонских клубах так называемые underground ("подпольные") команды играли музыку двух направлений. С одной стороны, такие группы, как Pink Floyd, Tyrannosaurus Rex, Soft Mashine, исполняли усложненную, психоделическую, экспериментальную музыку, тяготевшую к свободным джазовым формам. С другой стороны, наблюдался новый взрыв интереса к блюзу -- во главе сего движения по-прежнему стоял Патриарх английского блюза Джон Мейолл (John Mayall). Многие его ученики основали собственные ансамбли.
В 1967 году возникли интересные новые группы -- Savoy Brown, Chicken Shack, Fleetwood Mac, Jethro Tull (с одной из самых ярких фигур того периода -- безумным флейтистом Йаном Андерсоном). Андеграундные составы перетасовывались меж собой, обменивались своими групи, играли джэмы и устраивали грандиозные бесплатные концерты на открытом воздухе. Они продолжали исповедовать идеализм "альтернативного общества" образца 1967 года. Однако, коммерческого успеха они еще не имели. Как сказал Джон Пил, британский диск-жокей, единственный энтузиаст "подполья": "Подполье подобно женщине, которая беременна, но никак не может родить. Это очень печально".
Но еще печальнее то, что когда успех, наконец, пришел в 1969 -- для Fleetwood Mac с инструментальным хитом 'Albatross' (#1) и песнями 'Man Of The World', 'Oh Well' (обе #2), для Chicken Shack с песней 'I`d Rather Go Blind' и для Jethro Tull с 'Living In The Past' и 'Sweet Dream', -- те самые люди, что так страстно желали этого раньше, теперь стали обвинять свои любимые группы в том, что они "продались"!
Любопытна история психоделического андеграунда. В '67 Pink Floyd издали два сингла, ставших хитами: 'See Emily Play' и 'Arnold Layne' (песня о трансвестите, выпущенная под смелой розовой (pink) обложкой!). Но коньюнктура грамзаписей менялась: если в начале 60-х коммерциализм рока был сосредоточен на пластинках малого формата -- синглах, то "Сержант Пеппер" положил начало новому подходу -- он продемонстрировал возможности альбома для реализации крупномасштабных замыслов. Группы, скованные узкими рамками сингла, создавали миниатюры. Альбом же позволял им писать широкие полотна. А двойной альбом -- это уже целая стенная роспись!
Новые группы не могли выразить все, что хотели, за 2( минуты. Потому они отвергли формат сингла и сконцентрировали свою энергию на подготовке альбомов. И их аудитория -- более образованная, более требовательная, более чуткая, чем раньше (фактически она уже была ближе к той аудитории, которая понимала и поддерживала современный джаз), -- приветствовала эти перемены. Альбомы Пинк Флойд и им подобных стали раскупаться в громадных количествах. Такие диски Пинк Флойд, как 'THE PIPER AT THE GATES OF DOWN' ('67), 'A SAUCERFUL OF SECRETS' ('68) и двойной альбом 'UMMAGUMMA' ('69) показали новым группам, что широкого признания можно достичь и через такой медиум, как LP. В 1969 году, например, на британскую сцену ворвалась, без единого сингла, группа King Crimson -- благодаря полному слуховых фейерверков альбому 'IN THE COURT OF THE CRIMSON KING' ("При дворе Малинового Короля"), который одним махом поставил их в число ведущих ансамблей.
LPs перестали быть сборниками из 12 песен, сваленных в кучу. Теперь они имели "концепцию", сюжетную нить, передавали какое-то определенное настроение, превратились в своего рода звуковые романы. Moody Blues, например, издавали альбомы -- философские трактаты. Они стали известны в 1965, когда их песня 'Go Now!' заслуженно стала хитом. В общем, это был неплохой поп-бэнд, несмотря на то, что им никак не удавалось повторить первый успех, несмотря на текучку кадров (один из них, Denny Laine, искал счастья во многих составах, пока, в итоге, не нашел надежного пристанища в команде Пола Маккартни Wings). Приход новых, свежих сил, "откровения" acid (кислоты), приобретение меллотрона (одного из многих новых инструментов семейства синтезаторов) поставили Moody Blues в число самых успешных ансамблей тех лет.
Они не ведали границ. На первом их альбоме нового стиля 'DAYS OF FUTURE PASSED' ("Дни прошедшего будущего" -- подобные названия указывают на псевдофилософию, которую они разрабатывали) широко применялась электроника, а в записи участвовал Лондонский Симфонический Оркестр. Несмотря на гигантские финансовые расходы и массу времени, затраченной на подготовку этого LP, он имел большой успех и положил начало целой серии "звуковых евангелий". От альбома к альбому их "евангелический рок" становился все более претенциозным, как и сами названия -- 'IN SEARCH OF A LOST CHORD' ("В поисках потерянного аккорда"), 'ON THERE SHOLD OF A DREAM', ("На пороге мечты"), 'TO OUR CHILDREN`S CHILDREN`S CHILDREN' ("Детям детей наших детей").
Появление концептуальных альбомов и синтез рока с классической музыкой, наряду с выдвижением рок-музыканта как "композитора" (вместо скромного "сочинителя песен") принесло много любопытного. Например, группа Nice специализировалась на обработке классики. Органист Keith Emerson играл в зажигательном, атакующем стиле (данный эпитет приведен здесь не ради красного словца: он и вправду атаковал свой несчастный инструмент, бросаясь на него с кнутом, нанося ему ножевые раны!). Пуристы с негодованием наблюдали за тем, как он кромсает дорогую их сердцу классику вроде 'Rondo A La Turque' -- "Турецкое рондо" Моцарта, но молодая публика была в восторге и поддерживала его варварские эксперименты и в Nice, и в следующей его группе Emerson, Lake and Palmer. Широкую известность приобрел диск этой новой группы -- обработка "Картинок с выставки" Мусоргского (у них это называлось "Картинки на выставке": 'PICTURES AT AN EXHIBITION' вместо 'Pictures From An Exhibition'). Бедный Мусоргский вынужден был довольствоваться ролью соавтора собственных фортепианных пьес. К примеру, на обложке мы читали: 'The Old Castle' (Mussorgsky/Emerson), 'The Gnome' (Mussorgsky/Palmer) и т.д.! (Впрочем, мне думается, он должен был бы сказать спасибо, что его хоть приняли в компанию, -- потому что на той же обложке о "Щелкунчике" ('Nutrocker' -- вместо 'Nutcracker') cказано: "Автор Kim Fowley, аранжировка Эмерсона, Лэйка и Палмера". А Чайковский, настоящий автор этой оскверненной вещи, даже не упоминается!)
Опыты по слиянию рока с классикой, используя симфонические оркестры, продолжили Deep Purple и Barclay James Harvest. Чаще эти попытки оказывались вымученными и неудачными. Более успешными были эксперименты по синтезу рока и джаза. Здесь пальма первенства принадлежит ансамблю Blood, Sweat and Tears (Кровь, Пот и Слезы). Они тоже не страдали отсутствием претенциозности, вообще характерной для тех лет. На конверте их второго, очень популярного, альбома 'BLOOD SWEAT AND TEARS' можно было прочесть: "Перерождение, обновление и возрождение. Кровь, пот и слезы. Девять музыкантов -- ярких и не похожих друг на друга. Их богатые музыкальные гобелены поразят вас. Их смелая, возбуждающая музыка -- это сочетание элементов рока и джаза. Этот альбом принесет вам радость свежих впечатлений".
Что действительно поражало, так это наглая самореклама. И тем не менее, на альбоме было несколько запоминающихся композиций, имевших огромный успех в виде синглов: 'And When I Die', 'Spinning Wheel', 'You`ve Made Me So Very Happy', не говоря уже об интерпретации 'Trois Gymnopedies' ("Трех Гимнопедий") выдающегося французского композитора Эрика Сати (Erik Satie), умершего в 1925 году. Новаторские идеи Сати, применявшего в своем творчестве элементы джаза, революционизировали современную ему классическую музыку. Blood, Sweat & Tears опередили других рок-музыкантов в признании Сати: он стал моден среди рок-братии только в конце 70-х годов.