Джерролд Дэвид. День проклятия

   Из зверинца мы попали на склад и пошли мимо бесконечных мешков с разнообразными кормами для животных. Воздух здесь был чище.
   Я остановился.
   - Послушайте, я хочу извиниться, что поломал ваш план. Наверное, я был чересчур резок…
   - Хотите выслушать мои соображения насчет кроли-кособак? - спросил Ларсон, глядя мне в глаза. - Я считаю их мипами для людей. Они настолько очаровательны, что не умилиться невозможно. Когда их впервые покажут по телевизору, все дружно скажут: «Ах!» - особенно женщины - и сразу захотят иметь такого крольчонка дома. Держу пари, что любая женщина забудет собственного младенца, нянча кроликособаку. Завтра вы сами убедитесь, как ласковы эти зверьки…
   Я поспешил перебить:
   - Спасибо. Дальше я найду дорогу сам.
   - Идите вон туда, - показал Ларсон. - За стальными дверями вы увидите на полу красную полосу, ведущую в секретный отдел.
   - Секретный?
   - Да, изолированный блок, подвешенный на пружинах для защиты от землетрясений и полной автономности. Оттуда мы контролируем операции; там же хранятся все архивы. Проникнуть туда труднее, чем в пещеру Али-Бабы. Помещение оснащено независимой системой вентиляции и энергоснабжения, имеет полугодовой запас провольствия. Стены защищены шумовым экраном и непроницаемы для любых волн электромагнитного спектра, включая лазеры, мазеры, ксазеры, всех видов радиации и так далее. Ни внутрь, ни наружу никто не попадет без специального разрешения. Кстати, вам придется пройти обеззараживание.
   Я взглянул на Ларсона.
   - По-моему, для обычных консультаций это чересчур. Джерри пожал плечами.
   - Для уединения вы не найдете лучшего места во всем мире, - сказал он и отправился обратно.
   Я последовал инструкциям Ларсона. Миновал стальную дверь с контрольными сканерами, камеру обеззараживания, контрольный коридор, тройной воздухонепроницаемый тамбур, второй контрольный коридор и, наконец, просвечивающий турникет.
   Робот за конторкой указал мне на жилой отсек.
   - Комната номер четырнадцать, пожалуйста. Я вежливо постучался.
   - - Входите, открыто, - отозвался женский голос.
   Я толкнул дверь. Первое, что меня поразило, - запах сирени.
   А потом из кухни, смущенно улыбаясь, вышла полковник Тирелли в переднике.
   - Проходи, Джим.
 
    В. Какая разница между хторранином и Вьетнамом?
    О. Хторранин иногда отрыгивает добычу.
 

ВДОХНОВЕНИЕ

 
    Если все мы созданы по образу и подобию Божию, то каждый из нас становится ближе к Нему в объятиях другого человека.
    Соломон Краткий
 
   - Я думаю, мне надо объясниться и попросить прощения, - начала она.
   - Я тоже так думаю, - буркнул я, по-прежнему стоя на пороге.
   - Ну, входи же, Джим, и закрой дверь.
   Я не сдвинулся с места, тогда Лиз обошла меня, сама захлопнула дверь, потом взяла меня за руку и повела в комнату.
   - Ох уж эти лейтенанты, - пробормотала она и показала на диван. - Садись и выслушай меня. - Лиз придвинула стул и села напротив. - Хочешь чего-нибудь выпить?
   Я покачал головой. Комната была обставлена шикарно. Ничто не говорило о том, что находится она на тридцатиметровой глубине.
   Лиз мягко произнесла:
   - Знаю, что вела себя отвратительно. Поверь, я ужасно переживаю, но была веская причина.
   - Да? И какая же? - поинтересовался я.
   - Дело в том… Нет, я не могу сказать. Могу только извиниться. - Она выжидающе посмотрела на меня. - Джим?
   Дурацкая ситуация.
   - Не знаю. У меня в голове все перепуталось.
   Я потер лицо ладонями, потом снова взглянул на Лиз. Нужные слова куда-то испарились.
   - Я… просто… Ты сумасшедшая, понимаешь? Она вздохнула и покорно кивнула.
   - Может быть. Но только так я могла сдержать его.
   - Что сдержать?
   Она горестно посмотрела на меня.
   - Мое обещание. Тебе.
   - Твое обещание?.. - Я шагнул и поднял ее со стула. - Черт побери, что здесь происходит?
   Она сжалась в моих руках, но на лице не было злости - один испуг. Неужели она испугалась меня? Неожиданно Лиз воскликнула:
   - За мной следили! За тобой тоже! Армейские службы. Это единственное место, где нам гарантировано уединение.
   Я в изумлении отпустил ее. Запах духов остался со мной.
   - Следили? Почему?
   Она беспомощно развела руками:
   - А почему нет?
   - Значит, небольшой спектакль наверху был предназначен не для меня? Так?
   - Мне очень жаль…
   - Ах, все-таки для меня?.. - Я почувствовал, как во мне закипает ярость. - Ничего не понимаю. За мной следили и раньше. Каждый на этой проклятой базе знает, как меня напоил Тед. Все давно сплетничают о нас с тобой. И какая разница, если кто-то увидит нас, или увидит запись, или какие-нибудь улики?
   - Ты не понимаешь. Для меня есть разница! - отрезала Лиз.
   - Почему же ты мне не сказала?
   - Не могла.
   - Почему? Неужели я такой кретин или бесчувственное бревно, что общаться со мной можно, только держа меня в неведении?
   - Знаешь, действительно трудно быть твоим другом, - парировала Лиз. - Порой ты невозможный зануда.
   - А ты самодовольная, толстозадая, непробиваемая, уродливая, рыжая Медуза Горгона, не способная удержать в руках даже пластиковый миксер! И ты желаешь лечь со мной в постель?
   - У меня задница не толстая, а желание было обоюдное.
   - Вот именно «было»! - завопил я.
   - Ладно, тогда… - Неожиданно она взволновалась до слез. Лизард плачет? - Может, ты все-таки согласишься, Джим? Ну, пожалуйста.
   - Ага, чтобы поутру проснуться и обнаружить, что ты снова превратилась в мегеру? К черту! Мне и так больно.
   - Джим. - Она сжала мои руки. Ее глаза были бездонными. - Я ужасно виновата и страшно жалею, что причинила тебе боль. Ты такой чувствительный. Прошу, поверь, если бы у меня существовала какая-нибудь иная возможность… Но только так я могла устроить нашу встречу.
   - Хотелось бы верить, - сказал я. - Правда, хотелось… - Я держал ее руки, они были теплые. - Но я… я просто не знаю.
   - Мне хотелось провести эту ночь с тобой, - прошептала Лиз. - Ради этого я пошла на все…
   - Я тоже хочу быть с тобой. - У меня сжало горло. - Мне просто нужно услышать, что ты этого хочешь.
   - Хочу. - Ее голос был очень нежным. - Поверь мне, я правда хочу.
   Она не лгала. Как я желал ее… Я наклонился и коснулся губами ее губ. Очень сладких. Прошла не одна вечность, когда мы, отодвинувшись, посмотрели друг на друга - легко и смущенно.
   - Значит, ты останешься на обед?
   - Гм… может быть. Смотря что подадут.
   - Солдатский паек и консервированную воду.
   - Вы обещали омара.
   - Послушайте, вы же знаете, как трудно было заказать этот номер…
   - Прошу прощения, но либо омар, либо ничего.
   - Ну… ладно.
   Она повела меня в столовую.
   Омар на столе был такой, что в живом виде мог бы до смерти напугать собак, кошек и маленьких детей. Рядом стояло ведерко с охлаждающейся бутылкой.
   ~ А вы, оказывается, довольно самоуверенны.
   Она пожала плечами.
   - Еще не наступил тот день, когда я не смогу уговорить лейтенанта…
   Я высвободил свою руку.
   - Кончай! Давай договоримся: сегодня ни слова о делах!
   Полковник армии Соединенных Штатов Лизард Ти-релли из Агентства Специальных Сил согласно кивнула. Она распустила длинные рыжие волосы, и они рассыпались по плечам.
   - Приступим, - предложила она.
   Обед прошел как в сказочном сне. Лиз была прекрасна. Я не сводил с нее глаз. Мы обменивались смущенными улыбками и нарочно беседовали на посторонние темы.
   - Я должен кое в чем признаться, - решился я.
   - В чем?
   - Я… ревновал тебя. Я думал, что ты и Дэнни Андерсон были… ну, понимаешь… любовниками.
   - Неужели? - Лиз рассмеялась. - Глупости: ведь Дэнни голубой.
   - Ты не шутишь? Может, поэтому Дьюк?.. Я прикусил язык.
   - Вполне возможно.
   - Черт возьми!
   Я недоверчиво покачал головой. Дэнни?..
   - Я тоже хочу признаться.
   - В чем?
   - Я тоже ревновала тебя к Флетчер. Вы проводили столько времени вместе.
   - Нет! - Да.
   - Но она… - Я пожал плечами. - Я никогда не думал о ней как о партнерше.
   - Я рада.
   Потом мы перешли в спальню, и я снова начал нервничать, сам не знаю почему.
   В ожидании Лиз меня одолевали мысли новобрачного. Прикрутив свет и музыку, я вернулся к постели, быстро разделся и, скользнув между простынями, стал ждать.
   После всего, что было…
   Она вышла из ванной в ночной рубашке, над которой пара тутовых шелкопрядов трудилась едва ли больше одного дня, да и то с перекурами. Она легла рядом, а я раздумывал, можно ли до нее дотронуться. Я так ждал этого момента!
   Я взглянул на Лиз. Она выжидательно посмотрела в ответ.
   - Может, проявишь инициативу? - поинтересовалась она. - Или начинать мне?
   - Э… - только и выдавил я. Все оказалось не так просто. - Ты такая красивая…
   Она погладила меня по щеке.
   - Больше не надо делать мне комплименты, Джим. Это у нас позади, - мягко сказала она. - Теперь - время любви.
   Я пробормотал:
   - Мне… Я знаю, что это звучит глупо, но ты слишком красивая. Я даже не знаю, смогу ли заниматься любовью с такой красавицей.
   Лиз готова была расхохотаться, но из жалости быстро справилась с собой.
   - Открою тебе один секрет, - сказала она. - Я самая обыкновенная. В ванной я посмотрелась в зеркало и сказала: «Фу, какая уродина». Правда. А потом я подумала: «Джим заслуживает лучшего. Значит, надо притвориться для него прекрасной». И видишь - ты поверил.
   - Ты слегка перестаралась, - заметил я. - Стыдно признаться, но я страшно боюсь.
   - Обманываешь, - обиделась Лиз.
   - Мне двадцать четыре года. Невинность я потерял в девятнадцать. С тех пор у меня было три девушки, нет, четыре, считая Теда. Вот и весь опыт. У меня никогда не было такой пронзительно прекрасной женщины, как ты. И еще, - добавил я, - никогда и никого я не хотел так сильно, как тебя.
   Она задумчиво посмотрела на меня.
   - Ты боишься, да?
   - Боюсь… разочаровать тебя…
   - Спасибо за честный ответ.
   Лиз положила руку мне на грудь. Это было как ожог, как удар током. Какоето время я не чувствовал ничего, кроме ее руки, нежных пальцев, ногтей. Спустя мгновение она мягко произнесла:
   - Послушай, любимый, это ведь не кинопроба. Никто не собирается оценивать твои таланты. Позволь мне на пару секунд стать твоей мамочкой и поведать кое о чем: необходимо вдохновение. У тебя оно есть?
   - С избытком, - ответил я. - Боюсь, как бы от него не полопались сосуды.
   - Хорошо. - Лиз легла на бок. - Это неверный путь, Джим - так ты можешь только все испортить. Но даже если так случится, я заранее прощаю тебе все.
   Я положил руку ей на грудь. Она была теплой, а моя ладонь - ледяной. Я боялся пошевелиться.
   - Я… э-э… так не могу. У меня такое чувство, словно я должен попросить разрешения.
   Она не рассмеялась; взяла мою руку и стала целовать пальцы, потом вздохнула и прошептала:
   - Любимый, расслабься. Забудь о сексе как о работе, которую ты должен сделать для другого человека, и начни думать о том, что ты должен разделить с другим человеком.
   - Я бы хотел этого, - признался я, - но у меня никогда не получалось.
   Лиз не осуждала меня, а просто слушала, сжав мою руку.
   - Послушай меня, дурачок. - В ее устах это звучало ласково. - Я расскажу все, что тебе нужно знать о сексе.
   - Кажется, у нас очень мало времени, - возразил я.
   - Не беспокойся. Это займет одну минуту.
   Она приподнялась на локте и прижала руку к моим губам. Ее пальцы были само совершенство. Я поцеловал их.
   - Единственное, чем ты действительно владеешь в этом мире, - твое тело, - начала она. - Им ты можешь поделиться.
   - Мне это никогда не приходило в голову, - сказал я.
   - Тише, малыш, я не договорила. Ты ведь не ляжешь в постель с человеком, тело которого тебе не нравится?
   Я кивнул.
   - С другой стороны, и с тобой никто не ляжет в постель, если твое тело ему безразлично. Секс осязаем. Если тебе нравится тело, мой дорогой, он есть, не нравится-и секса нет.
   - Да, мне нравится твое тело, - прошептал я и осторожно коснулся ее руки.
   - А мне - твое, - улыбнулась она в ответ.
   - Не может быть.
   - Какой же ты балбес. Милый, но все же балбес. Не следует думать о себе плохо. Разве ты не понимаешь, что это обижает того, кто собирается с тобой переспать? Значит, ты презираешь его вкус и относишься к нему потребительски. Понимаешь? Ты не получишь полного удовольствия от секса с кем бы то ни было до тех пор, пока не почувствуешь собственную красоту.
   - Мою красоту?… - просипел я и откашлялся. - Я… всегда считал, что каждый человек должен быть… честным.
   Лиз фыркнула.
   - Честность - крайняя степень высокомерия и самомнения. Она помогает замкнуться в себе, а это разъединяет людей. Если ты прекрасен - а ты прекрасен, - поделись своей красотой. Разве люди вокруг тебя не прекрасны?
   - Конечно. Но только я не прекрасен, как ты выразилась.
   Она села и посмотрела на меня в упор.
   - Кто сказал такую гадость? - Что?
   - Я спрашиваю, кто сказал такую гадость? Поверь мне, ты просто потрясающий.
   - Нет.
   - Да.
   - Мне неловко это слушать, - признался я. - Может, нам лучше заняться тем, для чего мы сюда пришли?..
   - Нет, не лучше. До тех пор, пока ты не согласишься со мной. Я считаю тебя прекрасным.
   Я отвел глаза. Лиз взяла меня за подбородок и повернула к себе:
   - Значит, тебе можно считать меня красивой, а мне нельзя считать тебя потрясающим?
   - Ноя не такой…
   - Я. Тебе. Говорю. Ты, Потрясающий. - Ее тон делал дальнейший спор невозможным.
   - Я слышу, - только и мог произнести я.
   - Да ну? Правда слышишь? Соглашайся с этим, глупенький. Я не сплю с замухрышками. Я выбрала тебя. Ты никогда не задумывался: почему?
   - Вероятно, у тебя плохо со зрением, - пошутил я. Она ударила меня по лицу. Довольно сильно.
   Когда я проморгался, то обнаружил, что Лиз лежит на мне и смотрит сверху вниз.
   - А теперь послушай очень внимательно, - сказала она. - Никогда больше не поступай так!
   - Как так?
   - Не оскорбляй мой вкус. Я умею выбирать любовников. Ты настолько увлекся самоуничижением, что даже не заметил, как я унижаюсь перед тобой. Ну, согласен или нет?
   Ее глаза были так близко, что казались бездной, в которую хотелось прыгнуть.
   Я решил было сказать еше кое-что, но растерялся. Хотел попросить ее о помощи, но не думал, что она сможет помочь. Ее пальцы вцепились в мои плечи, ноги обвились вокруг моих ног. Я испытывал невероятное желание - и боялся.
   Должно быть, Лиз поняла это по моим глазам.
   - Что-нибудь не так, да?
   - Я тебя недостоин, - сказал я.
   - Конечно нет, - согласилась она. - Я отдаюсь не за деньги. - Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на меня. - Да ты не умеешь наслаждаться сексом, верно?
   Я промолчал. Лиз права. Мне доводилось видеть, как смеются и играют другие пары, и я всегда удивлялся, как им это удается. Я же… словно прокаженный какой-то.
   - Ладно, сдаюсь, - вздохнула Лиз. - Делай, как привык.
   Неожиданно она перекатилась через меня и соскочила с кровати.
   - Куда ты?
   - Я сейчас.
   Она вернулась с флагом - пятьдесят две звезды, тринадцать полос. Я вспомнил, что рядом находится небольшой конференц-зал.
   Лиз забралась обратно в постель и начала устраиваться с преувеличенной тщательностью.
   - Я предлагаю следующее, - заявила она с серьезной миной. - Я закрою лицо флагом, - она надела его на голову как платок, - а ты сделаешь это ради любви к своей стране.
   - Что?
   Она не отвечала. Я стянул флаг с ее лица. Лиз улыбалась мне.
   - Я не знаю, что еще придумать, - сказала она и снова натянула флаг.
   - Ты спятила!
   - Ну и что? - Ее голос доносился из-под звезд и полос. - Разве ты не патриот? - Она сжала свои груди. - Представь себе, что это оплоты свободы!
   - Лиз!
   Она потрясла грудями.
   - Это не смешно, - сказал я. Флаг мелко задрожал.
   - Тогда почему я хохочу? - поинтересовалась она сдавленным от смеха голосом.
   Я сдернул флаг. Лиз снова натянула его.
   Тогда я толкнул ее в бок. Она взвизгнула и закрыла живот руками. Я потянул флаг, она вцепилась в него. Я толкнул ее еще раз и еще.
   - Эй! Ты хотела патриотизма? Сейчас получишь Перл-Харбор! - Я сопровождал каждый толчок звуком взрыва. Лиз взвизгивала, но хохотать не переставала. Она прижала коленки к груди. Я завопил: - Банзай! - и шлепнул ее по заду.
   - Ты, кажется, начинаешь понимать… - начала она.
   - Ага!
   Я сбросил флаг. Лиз легла на бок, свернувшись калачиком, но слишком ослабела от смеха, чтобы сопротивляться. Я перекатил ее на спину.
   - Оплоты свободы, говоришь? Скорее, двухпартийная система. Сначала я вступлю в эту партию…
   - Джим! - удивленно воскликнула Лиз.
   - А теперь перейду в другую. А это еще что такое? Раскол в телесной политике? - Я устроился между ее грудями и зафыркал. Лиз хохотала как сумасшедшая. Она подтянула ноги, чтобы сбросить меня, но я уперся грудью в ее колени и хохотал тоже. - А что это там внизу? Роковая щель?
   Ее глаза встретились с моими. В этот момент я все понял. И улыбнулся, чувствуя, что излучаю радость. Мой смех отражался в ее глазах.
   Я не мог отдышаться, Лиз тоже. Мы хихикали, и посреди веселья ее колени раздвинулись, и я проник в нее. Она крепко обхватила меня руками и ногами. Мы подарили себя друг другу и были счастливы.
   Лиз оказалась права - я был прекрасен.
 
    В. Какая разница между хторранином и вулканом?
    О. Вулкан повоспитаннее.
 

ФЛАЖОК

 
    Секс лучше шахмат, потому что в сексе нет проигравшего.
    Соломон Краткий
 
   Спутник армейской разведки передал утренние фотоснимки: три главные цели и семь запасных. Я предложил ориентироваться на ближайшую к месту нашей катастрофы. Полковник Тирелли и доктор Флетчер согласились со мной.
   За полчаса до вылета мы еще раз подтвердили наш выбор и наконец тронулись в путь. Три вертушки зарокотали, как огромные злобные насекомые, и свернули на север, пересекая залив. Глядя в иллюминатор, я узнал проносившийся под нами ландшафт.
   В вертолете доктор Флетчер обсуждала с Джерри Лар-соном порядок размещения датчиков и пробоотборников. Команда спала. Это была неплохая идея - ведь мы поднялись еще до рассвета. Я устроился поудобнее…
   Разбудил меня зуммер: вертолет снижался.
   - Прилетели, - сообщила Лиз.
   Я потянулся и выглянул в окно. Мы садились на широкий луг, поросший высокой голубовато - зеленой травой. От ветра по ней пробегали волны. Я посмотрел назад. Ведомые машины, сохраняя строй, снижались следом за нами.
   Три корабля приземлились на мягкую траву в середине луга. Местность просматривалась со всех сторон по меньшей мере на километр. Значит, незамеченным никто не подкрадется.
   - Все в порядке, - командным тоном сообщила Ли-зард. - Всем оставаться на местах, пока разведывательная команда не убедится, что территория безопасна.
   Я приник к иллюминатору. Разведчики, вооруженные огнеметами, распылителями ядохимикатов и гранатометами, веером разворачивались по лугу. Я им завидовал: уж они-то знали, что делали.
   Как только разведка объявила на территории желтую степень безопасности, в дело вступила команда ученых. В ее задачи входило размещение на грунте приборов и датчиков. В траве сновало несколько маленьких роботов, включая «паука» и двух скороходов.
   По приказу я должен был оставаться на борту, пока снаружи не объявят зеленую степень. Пройдя в нос машины, я сел в кресло второго пилота. Впереди скороходы начали расчищать широкий круг. Место встречи. Приветствие для кроликособак. Приглашение.
   Захотелось пива. Я открыл кока-колу.
   Внезапно вокруг потемнело - вертушку накрыли маскировочным куполом. Сейчас его надуют и обольют пенобетоном. Весь процесс должен занять меньше часа. Гипотетически вертушки могли стать раздражающим фактором для кроликособак и червей, поэтому их прятали. Если понадобится срочно удирать, маскировку можно взорвать в считанные секунды.
   Кто-то включил свет. Я оглянулся. Ко мне шла пол-ковник Тирелли. Она опустилась в кресло рядом со мной.
   Мы были в вертушке одни. Я отвернулся и стал смотреть в боковое окно. Уверен, что она заметила мое притворство, но ничем не выдала себя: щелкала тумблерами на приборной доске и выглядела очень деловито. Я ждал, когда она скажет что-нибудь.
   Но Лиз или не хотела разговаривать, или не знала, как начать. Молчание затянулось.
   Может быть, она ждет чего-то от меня? Я повернулся к ней…
   И на отвороте ее рубашки увидел крошечный американский флажок. Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Пришлось даже прикусить губу.
   Лиз с любопытством посмотрела на меня:
   - Что с вами, лейтенант?
   - Все в порядке, - отрапортовал я. - Я чувствую себя великолепно!
 
    В. Зачем хторранину мех?
    О. Он им жует.
 

ПОЛЯНА

 
    И реальность может быть полезной.
    Соломон Краткий
 
   Два робота расчистили и вытоптали на лугу большой, геометрически правильный круг - арену.
   Я снял шорты, сел посредине - и дал волю воображению. Закрыв глаза, представил себе, будто нахожусь в окружении кроликособак. И червей.
   Сижу в чем мать родила перед любопытствующим червем.
   Меня пробрала дрожь. И не потому, что дул холодный ветер.
   Я попытался воссоздать запах червя, его вид, ощущение от прикосновения к его колючему меху. Я старался представить, какие эмоции испытаю, стоя голым перед хторранином, но, кроме ужаса, не чувствовал ничего.
   В первый день кроликособаки не появились.
   Не было их и на второй день.
   Мы старались держаться поближе к замаскированным вертушкам и нервничали.
   Флетчер продолжала тренировать меня. Мы разучивали упражнения по общению, самоуглублению, контролю над опасной ситуацией - на первый взгляд бесполезные вещи, и все же… В результате я почувствовал себя центром здешнего мирка. Все замыкалось на мне. Я стал четче понимать свое предназначение.
   Тренинг не прекращался ни на мгновение.
   Ежесекундно Флетчер могла задать любой вопрос, например:
   - Что ты сейчас делаешь?
   - Ем.
   - Почему ты ешь?
   - Потому что я голоден.
   - Зачем ты ешь?
   - Чтобы поддержать силы для выполнения задачи. Все это напоминало бы уроки катехизиса… если бы я не знал, что на самом деле кроется за этим, и потому говорил правду.
   - В чем состоит твоя задача?
   - Установить контакт с кроликособаками, чтобы создать пространство, пригодное для обмена информацией.
   - Молодец. Чего еще тебе хочется?
   - Я бы очень хотел… пообщаться с Лиз, но сейчас не должен этого делать.
   - Отлично, Джеймс. Что-нибудь еще? - Нет.
   Я чувствовал, что перехожу на другой уровень самосознания. Он отличался глубиной.
   Я ощущал собственную силу, словно был творцом всего сущего - леса, лугов, холмов, безмятежных далеких лиц.
   Особенно лиц. Они так далеко от меня. Мое племя. А я его вождь? Не… совсем. Я… шаман.
   Странное состояние.
   Я решил прогуляться по лесу.
   Флетчер отрицательно помотала головой.
   Настаивая, я заявил, что это поможет мне окончательно очиститься.
   Она согласилась при условии, если сзади пойдет охрана.
   Это меня не устраивало.
   Она сдалась и разрешила.
   Я знал, что солдаты будут незаметно следовать за мной, но это меня не волновало - лишь бы я их не замечал.
   Лес был величественный. Плотный балдахин из ветвей с широкими темными листьями скупо пропускал свет, подрумянивавший бронзовые стволы деревьев. Иглы света можно было потрогать, в них плясали золотые пылинки.
   Ветер расчесывал вершины деревьев, между которыми проглядывало яркоголубое небо. Испещренная солнечными зайчиками листва шумела торжественно, как орган. Подошвы тонули в ковре свежей зеленой хвои, покрывавшей мягкую коричневую землю.
   Я глубоко вдохнул. Воздух пахнул блаженством: соснами, жимолостью и целым букетом зеленого. На розовое не было и намека.
   Я мог бы остаться здесь навечно.
   Откуда-то доносился шум ручья. Я направился к нему и…
   … передо мной открылась поляна.
   Буйство цвета, роскошь и блеск, от которых стало больно глазам.
   Такого еще никто никогда не видел на планете Земля!
   Колеблясь, я ступил на нее.
   Пурпурный плющ с бледно-фиолетовым и и белыми полосами, свернувшись, подался в стороны. Темные волочащиеся кусты выбросили в воздух снопы серебряных искр. Тоненькие красные побеги поднялись с земли султанами черных и розовых перьев.
   И повсюду - цветочные мандалы, от которых невозможно оторвать глаз. Цветы стлались ковром, по которому пробегали бесконечные волны. Они то высоко поднимались, то ниспадали с засохших деревьев, свисали с веток причудливыми водопадами. Королевское зрелище!
   Я замер, в изумлении раскрыв рот. Человеческий глаз не мог различить сотни оттенков серебряных и алых, оранжевых и темно-синих, почти черных, анилино-во-красных, желтых и голубых каскадов.
   А какие ароматы!
   Меня омывали волны запахов свежеиспеченного хлеба, земляничного варенья, свежих сливок, яблочного напитка, персиков - и много еще, чему я не знал названия. Темно-пурпурный запах, чуть приправленный алыми ароматами; сладкие аккорды золотисто-маково го благоухания. Опьяняющие ароматы чародейства, преддверие хрустальных врат рая и радостного низвержения в преисподнюю.
   Я забыл о том лесе, который оставил за спиной.
   Проклятье! Почему это гиблое место так прекрасно?
   Утром третьего дня датчики приборов отметили червя на восточной опушке леса.
   Тихий голос сообщил: