Джеймс Элоиза. Поглупевший от любви

   Генриетта только головой покачала:
   — Ты находила это занимательным, дорогая, потому что я не знаю более доброй и милой женщины в этой стране. Но я не могу вынести монотонного обсуждения вчерашней охоты по утрам и утомительного перечисления длинного списка убитых животных за ужином. Боюсь, моя вспыльчивость сыграет со мной дурную шутку.
   — Только потому, что ты ни разу не влюблялась, — покачала головой Миллисент.
   — Вполне возможно, будь у тебя дебют, ты влюбилась бы в первый же сезон, — мечтательно протянула Имоджин. — Прекрасный герцог покорил бы твое сердце и повел к алтарю.
   Когда Имоджин забывала о необходимости высказываться капризным тоном и дерзить окружающим, она немедленно становилась страстным романтиком.
   — Красивых герцогов не бывает, — засмеялась Генриетта. — Они все старые и скучные.
   Она попыталась представить себя в Лондоне, объектом ухаживания древнего джентльмена. И всех охотников за приданым, подсказал ей назойливый внутренний голосок. Правда, отцовский титул переходил к дальнему родственнику, но неотчуждаемой части наследства более чем хватало, чтобы сделать ее богатой наследницей. Генриетта получала бы цветы и подарки от поклонников и танцевала бы на балах с изысканными джентльменами вроде Дарби.
   Она едва не рассмеялась при этой мысли. Дарби и сам был слишком опасно красив. Какая здравомыслящая женщина захотела бы получить подобного мужа?!
   Но Имоджин все еще оставалась погруженной в чудесные грезы.
   — К этому времени ты уже была бы женой герцога, занималась бы только тем, что давала шикарные балы и танцевала с мужем. Может, даже с самим мистером Дарби!
   — Дарби не герцог, — возразила Генриетта. — Кроме того, не дай мне Бог влюбиться в человека, который заботится о своем галстуке больше, чем о младшей сестре.
   Имоджин пожала плечами:
   — Он лондонский джентльмен, Генриетта. Не домосед вроде тебя. Только представь: ты дебютировала бы и на первом же балу встретила бы мистера Дарби. И тогда с полным правом заботилась бы о детях!
   При этой мысли сердце Генриетты едва не разорвалось. Дети… и без всякого риска для жизни! Маленькая лысая Аннабел и угрюмая Джози.
   — Ходят слухи, что у него в карманах одни дырки, — продолжала Имоджин. — А если леди Роулингс родит мальчика, он потеряет и наследство дяди. В настоящий момент он всего лишь временный наследник.
   — Ненавижу злословие и сплетни подобного рода, — высказалась вдовствующая графиня.
   — Да и одет он явно не в лохмотья, — вторила Генриетта.
   — Я должна предстать перед ним в самом выгодном свете, — объявила Имоджин. — Подумать только, как было бы чудесно, если бы он обратил на меня внимание! Сильвия Фарли просто умерла бы от зависти! Как по-вашему, может, попросить Крейс завить мне волосы?
   Крейс была горничной обеих сестер и слыла мастерицей на все руки.
   — К чему это тебе? — удивилась Генриетта. — Твои волосы прекрасно вьются от природы.
   Имоджин снова взглянула в зеркало и нахмурилась.
   — Они не слишком хорошо лежат. А вот у Сильвии — идеальные букли и спадают на спину ровными рядами. Она сказала, что горничная завивает их нагретыми щипцами.
   — На твоем месте я не стала бы трудиться. Минут через двадцать нам уже нужно выезжать, а Крейс ужасно расстраивается, если ее поторопить, и может назло устроить настоящий хаос на твоей головке. Пусть мне не суждено стать дебютанткой, — добавила Генриетта с лукавой улыбкой, — зато твой сезон начинается этой весной. А вдруг Дарби влюбится в тебя и поведет к алтарю? Имоджин удивленно уставилась на сестру.
   — Одно дело — танцевать с мужчиной, и неплохо бы получить комплимент, который сразу сделает тебя объектом внимания всех поклонников. Но выйти за него замуж… ни за что!
   — Но почему? — в свою очередь удивилась Генриетта, представив безупречную фигуру Дарби.
   — Он слишком стар для меня. Да ведь ему уже за тридцать… а может, и все сорок! Он почти ровесник мамы! И возможно, уже вынужден удаляться в свою комнату сразу после ужина.
   Она бросила мрачный взгляд в сторону матери, которая имела дерзость совершить непростительное преступление, уведя Имоджин с бала леди Уипплизер до того, как восточный горизонт окрасился розовым цветом.
   — Мне он не кажется слишком старым, — начала было Генриетта, но, вспомнив о его заученной галантности, кивнула: — По-моему, ты права, Он слишком завзятый… повеса, чтобы стать хорошим мужем. Представляешь, прощаясь, целует самые кончики твоих пальцев!
   — Погоди, он еще не видел Селину! — хихикнула Имоджин, коварно блеснув глазами. — У нее все швы на платье полопаются, когда он поцелует кончики ее пальцев.
   — Имоджин! — возмутилась мать. — Веди себя прилично. Но Имоджин только фыркнула.

Глава 7
Домашняя вечеринка леди Роулингс

   Первым, кого увидела Эсме, войдя вечером в гостиную, был ее племянник Дарби в обществе Селины Давенпорт, одной из местных матрон. Та, очевидно, изо всех сил старалась развлечь гостя. В данный момент она красовалась у большого окна в конце комнаты, где стояла в неестественной позе, откинув голову и выпятив груди так, что последние практически вывалились из выреза и предстали на обозрение Дарби.
   — О Господи, — простонала Эсме.
   — Едва появившись в гостиной, миссис Давенпорт мгновенно им завладела, — пробормотала Элен с тихим смешком. — Полагаю, она исполнена решимости покорить благородного джентльмена, который случайно оказался в нашем обществе.
   К величайшему раздражению Эсме, Дарби был целиком поглощен беседой. Не может же он находить компанию Селины настолько привлекательной?! У нее имелось только две темы для разговора: она сама и ее неоспоримое мастерство в определенного рода деятельности. Некоторые виды этой деятельности, как ни странно, имели место вне стен спальни.
   — Дарби! — воскликнула Эсме, приближаясь к нему сзади. Тот от неожиданности вздрогнул, повернулся и с поклоном поцеловал ее руку.
   — Моя дорогая тетушка, — пробормотал он.
   В голосе звенел лед. Элен права. Он действительно приехал убедиться, что она носит незаконного младенца!
   Селина опустилась в реверансе, обнажившем е.е груди напоказ всему свету. И не важно, что сама Эсме была когда-то не прочь проделать то же самое. Ни один джентльмен не оставался равнодушным к столь великолепному зрелищу. Но это было до того, как она избрала карьеру циркового слона.
   — Боже, — пробормотала Селина с ехидной усмешечкой. — Надеюсь, дорогая леди Роулингс, мне будет позволено упомянуть, что вы с каждым днем становитесь все… — Тут она запнулась и, поколебавшись, добавила: — Все прекраснее.
   Эсме улыбнулась ей улыбкой, подобной стилету, отточенному долгими восемью годами плавания в опасных водах лондонского общества.
   — Как мило с вашей стороны, — проворковала она, — тем более что вы, вне всякого сомнения, встречали так много прекрасных дам задолго до того, как состоялся мой дебют.
   Улыбка Селины сложилась, как веер. Эсме снова обратилась к племяннику:
   — Дарби, не хотите ли прогуляться по комнате? Надеюсь, вы подольше погостите у меня, и это прекрасная возможность представить вас кое-кому из моих соседей.
   Они направились на другой конец комнаты.
   — Леди Роулингс, мы не слишком нарушили ваш покой? — начал Дарби. — Я подумал, что детям пойдет на пользу сельский воздух, но мы не должны злоупотреблять вашим гостеприимством.
   . — О, пожалуйста, зовите меня Эсме, — перебила она. — Здесь мы вдалеке от формальностей лондонского общества и в конце концов приходимся друг другу родственниками.
   Похоже, ее слова застали его врасплох, но он быстро пришел в себя.
   — Разумеется, — пробормотал он. — А вы должны называть меня Саймоном.
   — Как малышка Джози? Майлз говорил, она чрезвычайно тяжело восприняла гибель матери, бедная сиротка.
   — Он так сказал? — слегка удивился Дарби.
   — Ну… да, — признала Эсме. — Он был очень расстроен, узнав, что вам в вашем холостом положении придется стать отцом двоих маленьких детей. Могу только надеяться, что сумею так же достойно воспитать своего малыша, трагически лишившегося отца еще до рождения.
   Дарби глянул на руку леди Роулингс, покоившуюся на огромном холме живота.
   Она беременна, никаких сомнений. За всю свою жизнь он еще не видел настолько беременной женщины. Элегантная светская львица выглядела так, словно собиралась родить через день-другой. Похоже, ребенок действительно незаконный. Майлз совершенно точно не спал с женой до того, как отправился на проклятую июльскую вечеринку.
   Должно быть, эти мысли отразились на лице Дарби, потому что Эсме поспешно увела его в коридор, а оттуда — в библиотеку.
   — Почему вы здесь, Саймон? — спросила она, садясь на бархатный диван. Дарби молча смотрел на Эсме, пораженный переменами в ее внешности. Он помнил свою тетку чувственной богиней: роскошные изгибы тела, блестящие черные кудри, лицо идеальной красоты. Теперь она выглядела распухшей, усталой и абсолютно непривлекательной.
   И прежде чем он успел что-то сказать, она спокойно объявила:
   — Я ношу ребенка Майлза. Дарби почтительно поклонился.
   — Ни секунды в этом не сомневался.
   — Еще как сомневались!
   Ее глаза блеснули, и Дарби на секунду ощутил мощное притяжение той поразительной женщины, которую весь Лондон именовал в свое время Афродитой.
   — Я вас не виню. Но при этом действительно ношу дитя Майлза. Сами знаете, как он хотел наследника.
   Дарби молча кивнул.
   — Поэтому мы договорились… о сближении, — пояснила она, невольно повторяя выражение Джерарда Банга. — Но я понятия не имела, что у него такое слабое сердце. — Она подняла на него полные слез глаза. — Вы должны верить мне. Я никогда бы не согласилась… заводить наследника, приди мне в голову хотя бы на минуту, что я ставлю его жизнь под удар.
   Дарби недоуменно моргнул.
   Может, он ошибается, и ребенок законный?
   — Даже если родится мальчик, — продолжала тетка, — вы не останетесь без денег. Мы каким-то образом сумеем обойти закон о майорате. Майлз сам бы захотел этого.
   Дарби неожиданно остро ощутил ауру чувственности, окружавшую тетку, словно стальные доспехи. Он видел ее встревоженные глаза, слышал слова и понимал, что ничего не знал о браке своего дяди. И леденящая правда заключалась в том, что ее дитя скорее всего ребенок Майлза.
   Саймон тоже сел и спокойно заметил:
   — Я должен извиниться перед вами, леди Роулингс. К своему стыду, я действительно явился сюда, сомневаясь, что Майлз был способен зачать дитя. Крайне сожалею, что позволил себе такие мысли.
   — Пожалуйста, зовите меня Эсме, — повторила она, кладя руку ему на плечо. — И я прекрасно вас понимаю. Я и сама бы себе не поверила. Дело в том, что мы с Майлзом договорились обо всем совсем незадолго до его смерти. И я просто не могу понять, почему он умолчал о своем сердце. Мы никогда не были особенно близки, но рисковать жизнью только из-за…
   — По-видимому, он отчаянно хотел ребенка, — вставил Дарби. — И совсем забыл о риске для здоровья.
   Пальцы Эсме сжались чуть сильнее, и Дарби с тревогой заметил, что ее глаза по-прежнему полны слез.
   — Вы действительно так считаете? Я все время думаю, что стоило ему признаться во всем, и он был бы сейчас рядом.
   Слезы перелились через край и хлынули по щекам. Дарби погладил ее по руке.
   — Все хорошо, все в порядке, — попытался утешить он.
   — Далеко не все в порядке! — сдавленно пробормотала она. — Не все! Я совершенно уверена, что в тот вечер он перенапряг сердце, поэтому оно и разорвалось, когда… когда…
   — К несчастью, маркиз Боннингтон перепутал комнаты и ворвался к вам в спальню. Это и спровоцировало сердечный приступ. Но Майлз сам говорил, что доктор предъявил ему ультиматум…
   — Знаю, — всхлипнула Эсме. — Я ходила к доктору после смерти Майлза, и тот объяснил, что ему нельзя… нельзя было… а Майлз мне не сказал!
   Она бессильно прислонилась к груди Дарби. До чего же странно ощущать гигантский шар ее чрева, прижимающийся к его боку!
   — Даже если бы он признался вам, особой разницы это не составило бы! Доктор считал, что он едва ли протянет до конца лета.
   — Доктор твердил мне то же самое. Я просто не могу поверить, что Майлз умолчал… об этом…
   — Он просто терпеть не мог огорчать людей. Не хотел, чтобы вы были несчастны.
   Это вызвало новый поток слез. Теперь ее голос прерывался, и он разбирал только отдельные слова и фразы: как был добр к ней Майлз, и она никогда… никогда бы… ни за что…
   Он продолжал молча гладить ее по спине. Раньше он безапелляционно заявил бы, что брак тетки и дяди был практически фиктивным, что они почти не разговаривали и не выносили общества друг друга. Но по всему видно, он ошибся.
   Эсме скорбела по Майлзу, пусть даже они и не жили вместе в обычном смысле слова. Даже если она флиртовала с любым привлекательным лондонским джентльменом. Даже если роман Майлза с леди Чайлд был всеобщим достоянием.
   И тут он отчего-то вспомнил о Генриетте Маклеллан, женщине, спасшей Джози и Аннабел. Если память ему не изменяет, он никогда не встречался с ней в Лондоне. Вероятно, ее отец решил, что чересчур острый язык вряд ли поможет в семейной жизни. Она явно считала общение с ним ниже своего достоинства. За всю свою жизнь он никогда не видел столь пренебрежительного выражения на лице особы женского пола. И такой прекрасной улыбки. Когда она улыбнулась на прощание, у него на миг замерло сердце. В этот момент она напоминала птицу в полете — свободную, легкую, изящную.
   Эсме наконец выпрямилась и промокнула слезы платочком.
   — Мне уж-жасно ж-жаль, — выдохнула она. — Боюсь, в последнее время я стала невыносимой плаксой, и мне не хватает Майлза, и…
   — Я знаю, о чем вы, — поспешно перебил Дарби, видя, как голубые глаза снова наполняются слезами. — Позвать вашу горничную? А то гости, наверное, уже гадают, где мы.
   Эсме всплеснула руками.
   — Боже, мне необходима рисовая пудра. Горы пудры, чтобы скрыть свидетельство своего безобразного поведения.
   Какой-то момент они просто смотрели друг на друга: безупречно одетый джентльмен с промокшим плечом фрака и раскрасневшаяся, беременная дама с распухшими глазами. После чего оба разразились смехом.
   — Когда ваша жена забеременеет, сами поймете, как часто такие женщины подвержены приступам плача.
   — Затаив дыхание жду этого события, — торжественно объявил он, целуя кончики ее пальцев.

Глава 8
Легкий ужин, сервированный в Розовой гостиной

   Генриетта, приложив все старания, умудрилась пройти довольно ровной походкой к маленькому столику в Розовой гостиной, где был сервирован легкий ужин. Комната представляла собой изящный прямоугольник с красивыми сводчатыми окнами, выходившими в оранжерею. По приказу леди Роулингс столики расставили по салону в очаровательном беспорядке. Буфет на дальнем конце ломился от различных деликатесов. Генриетта присоединилась к мачехе и ее лучшей подруге, леди Уинифред Томпсон.
   Когда в комнате появился мистер Дарби, присутствующие инстинктивно смолкли. Если в гостинице он показался ей элегантным, здесь в темно-красном бархатном фраке он был поистине великолепен. Галстук и манжеты были отделаны кружевом, ниспадавшим на пальцы. По мнению Генриетты, костюм стоил огромных денег.
   — О Боже, — едва слышно прошептала леди Уинифред. — Помню, мой отец носил широкие кружевные манжеты, пристегивавшиеся к сорочке. Но в наше время! На ком еще увидишь нечто подобное?! Всякий сказал бы, что он выглядит старомодно, но на самом деле это вовсе не так! Мой муж наверняка посчитает, что это чересчур женоподобно, но он ужасно ненаблюдателен!
   Она весело хихикнула и снова бросила взгляд на Дарби. Генриетта мысленно согласилась с ней. Даже в кружевах мистера Дарби женоподобным не назовешь. Много лет подряд она встречала возвращавшихся домой дебютанток, сумевших обручиться или потерпевших неудачу. Но все в один голос расписывали, как изысканно элегантны лондонские денди, какие у них манеры и какой печальный контраст представляют они деревенским простакам Уилтшира. Генриетта всегда считала эти сказки преувеличением.
   Мысленно она представляла женственных, изящных, фатоватых щеголей, ковылявших на высоких каблуках по вымощенным брусчаткой улицам столицы. Но как же она оказалась не права! Ей и в голову не приходило, что на свете могут существовать такие мужчины. Мужчины с волосами, поблескивающими в сиянии свечей, высокими скулами и вальяжной элегантностью, говорившей о сдержанной силе. Истинной, но такой редкой мужественности.
   Одежда мистера Дарби была явно сшита в Лондоне. Но он носил ее с чисто мужской грацией и при этом не казался слишком уж привередливым в отношении одежды. Например, не носил перчаток. А волосы были куда длиннее, чем у уилтширских джентльменов, и связаны лентой на затылке.
   Леди Уинифред бесстыдно таращилась на несчастного Дарби.
   — Племянник леди Роулингс, верно? Кажется, я видела его в Лондоне во время последнего сезона. Знаете, Дарби был наследником Роулингса, по крайней мере до того, как у леди Роулингс стал расти живот. Не сомневаюсь, что он прибыл сюда, чтобы дождаться родов.
   — Весьма неприятное истолкование его визита, — коротко бросила Генриетта, наблюдая, как целая стая матрон осадила Дарби.
   Женщина с прической-башней, которая только подчеркивала невероятную величину царившего на лице носа, возникла на его пути, как айсберг перед судном.
   — Я миссис Баррет-Дакрорк из Баррет-Парк, — объявила она. — По-моему, мы встречались в прошлом сезоне на музыкальном вечере миссис Крошей.
   Дарби учтиво поклонился.
   — Боюсь, вы ошиблись, мадам, поскольку я не имею удовольствия быть знакомым с миссис Крошей.
   — Значит, это было где-то в другом месте! — провизжала она. — Может, в доме Бесси… то есть леди Пантон.
   Эта женщина не могла знать Элизабет Пантон. Леди Пантон была столь чопорной и так строго придерживалась формальностей, что надевала тюрбан с перьями на обычный музыкальный утренник. Немыслимо представить, чтобы кто-то звал ее Бесси! Но какой смысл протестовать?
   — Вы, вероятно, правы, — пробормотал Саймон, целуя ее руку. — Обязательно напомню… э-э-э… Бесси… при следующей встрече.
   Миссис Баррет-Дакрорк разразилась пламенной речью, чувствуя себя на седьмом небе от знакомства с законодателем общества. Дарби слушал ее вполуха, время от времени кивая и украдкой оглядывая комнату. Дородные сквайры и их украшенные оборками жены с огромными веерами расселись вдоль стен. Все женщины помоложе отличались на редкость невыразительной внешностью: уныло опущенными плечами, желтоватой кожей и влажными от пота носами. Правда, была еще та роскошная особа, которую он увидел, едва войдя в комнату. Миссис Давенпорт. Вернее, Селина, поскольку уже через минуту после знакомства она настояла, чтобы он обращался к ней именно так.
   И наконец он увидел свою утреннюю знакомую. Даже отсюда было заметно, что леди Генриетта также плохо одета, как в первую встречу. Цвет ее платья придавал волосам странный зеленоватый оттенок. И все же ему почему-то захотелось продолжить знакомство.
   Миссис Баррет-Дакрорк продолжала подводить к нему различных дам в манере торговки, предлагающей товар высшего сорта, представляя Саймона как лучшего друга. Перед ним поочередно прошли миссис Колвилл, миссис Кейбл (где она раздобыла этот чудовищный палантин?!), миссис Гауэр. Вскоре Дарби окружили провинциальные дамы, наперебой рассказывающие о последних событиях в городе и новейших фасонах платьев. К несчастью, репутация законодателя мод опередила его появление.
   — Боюсь, у меня нет определенного мнения насчет жемчуга, — заметил Дарби, кланяясь в сотый раз. — Ботинки… ну… дамские ботинки в этом сезоне должны быть в тон ротондам…
   Как раз в этот момент Селина Давенпорт сумела протолкнуться вперед и выгнулась в сторону Дарби таким образом, что груди слегка подпрыгнули.
   — Мистер Дарби, я просто умираю от желания услышать последние лондонские сплетни, — дерзко объявила она. — Из-за бесконечных болезней и смертей в моей семье я впервые за много лет смогу посетить этой весной Лондон. — Она принялась энергично обмахиваться веером, весьма откровенно стреляя глазками. — Уверена, что вы знаете немало интересного, скажем, о Рисе Холланде, графе Годуине. — Она снова подалась вперед, так что груди почти выскочили из выреза и коснулись его лацканов. — Правда ли, что он поселил в своем доме оперную певичку?
   — Мы с Рисом такие старые друзья, что абсолютно не интересуемся жизнью друг друга, — усмехнулся Дарби. — Мне в голову не пришло его спрашивать.
   — Его жена здесь. — Селина кивком показала на пианино, за которым сидела графиня Годуин. — Я просто настаиваю, чтобы вы сказали правду о его отношениях с певичкой. Но сначала, пожалуй, стоит уйти отсюда, чтобы не расстраивать графиню, на случай если она нас услышит.
   Она решительно взяла его за руку и увела от ошеломленных матрон.
   Черт бы все это побрал! Не хватало еще бродить по салону в компании похотливой особы, откровенно предлагающей любовную связь. И это в тот момент, когда он практически готов подумать о браке!
   Почти не задумываясь, он подвел миссис Давенпорт к столу, за которым сидела леди Генриетта.
   — Какое удовольствие снова видеть вас! — воскликнул он, кланяясь.
   — В самом деле? Как ваши сестры? — осведомилась леди Генриетта.
   — Благополучно переданы на попечение няни, когда-то присматривавшей за самой леди Роулингс. Похоже, весьма компетентная особа, которая вряд ли оставит Аннабел в мокрой одежде. Я знаю, вы это оцените, леди Генриетта.
   Он оказался прав. У нее была замечательная улыбка.
   — Мы как раз решили прогуляться, — пояснила Селина с плотоядной улыбкой. — Мистер Дарби пообещал рассказать мне все лондонские сплетни.
   — Возможно, вам следует показать мистеру Дарби оранжерею, — предложила леди Генриетта. — Вероятно, он никогда не видел столь исключительных роз в это время года.
   Дарби прищурился. Эта ведьмочка, кажется, решила бросить его на растерзание гончим. И при этом смотрела на него влажными невинными глазами, слегка улыбаясь… но все же… все же… глаза у нее были весьма необычные. Слегка раскосые и обрамленные самыми длинными на свете ресницами. Таких он еще не видел, а в своей жизни успел многого навидаться.
   Обернувшись к Селине, Саймон бросил быстрый взгляд на поистине необыкновенную грудь. Даже девически кокетливое платье шло ей. Тонкая ткань, казалось, вот-вот лопнет под напором великолепных грудей, и Дарби ощутил знакомое шевеление в области чресл. Селина Давенпорт красива, распутна и готова на все. Платье же леди Генриетты было сшито из мутно-зеленого крепа, приглушившего цвет ее волос. Более того, вырез не только не открывал грудь, но был столь скромным, что оборки едва не доходили до ушей.
   — Ваш слуга, — прошептал он, склоняясь над ее рукой. Выражение ее глаз подействовало на него как ледяной душ. Она явно забавлялась, в этом нет никаких сомнений! Точно знала, какова будет его реакция на груди Селины Давенпорт, ожидала ее и теперь испытывала нескрываемое удовольствие оттого, что дрессированная собачка послушно прыгнула в обруч.
   Дарби непроизвольно скрипнул зубами.
   — Думаю, я знаком с исключительной красотой куда ближе, чем вам кажется, леди Генриетта, — сообщил он с хищной улыбкой. — И сейчас горю желанием прогуляться в оранжерею с миссис Давенпорт.
   С этими словами он отошел.
   Генриетта разочарованно вздохнула. По какой-то причине она была уверена, что Дарби не так-то легко поддастся на дешевые уловки Селины. Но стоило той направиться к нему и выпятить грудь, он потянулся к ней, как пчела к цветку, если только можно представить цветок, состоящий из кремовых пухлых грудей, небрежно перехваченных фиолетовой лентой. Похоже, даже самые изысканные лондонские денди тают при виде вздымающихся холмов женской плоти.
   Дарби не появлялся в Розовой гостиной следующие минут двадцать, а когда все же пришел, даже не глянул в ее сторону, поглощенный беседой с седовласым джентльменом. Впрочем, она не наблюдала за ним… то есть не все время…
   Но тут он неожиданно вскинул голову и глянул ей в глаза. Ее обдало жаром. Сначала Генриетта подумала, что от смущения, — в конце концов, он поймал ее на подсматривании. Но жар не уходил. Он продолжал смотреть на нее, и от этого взгляда немного кружилась голова. Если бы она стояла, ноги просто подкосились бы.
   Она так и не смогла отвести от него взгляда. Он тем временем вежливо распрощался с собеседником и направился прямо к ней. Боже, она словно позвала его…
   Можно подумать, она обладала притягательностью Селины!
   Генриетта едва не оглядела платье, но вовремя вспомнила, что ее груди оставались точно такими же, как утром. Совсем неплохие… по-своему, конечно, но никакого сравнения с божественными дарами Селины.
   Он, должно быть, не знает о ее увечье. Остальное дополнил ее здравый смысл. Если она пчела, он выбрал пораженный болезнью цветок.
   Тот, в котором не может быть нектара.

Глава 9
Об охоте на лис… и… других видах охоты

   — Могу я присоединиться к вам?
   — Естественно, вы имеете право делать все, что угодно. Дарби был совершенно ошеломлен видением, возникшим в его голове при странном ответе на его галантный вопрос. Не может быть! Просто не может быть! Как правило, женщины сами вешались ему на шею. И уж конечно, он никогда не испытывал страстного желания к молодым… вернее, довольно молодым девственницам, наделенным несомненной респектабельностью и неистовым темпераментом.