Я упал на колени. Дыхание перехватило, сил подняться не было. Он добил меня правой, что было легко. Я мог видеть, как она шла на меня, но я ничего не мог с ней поделать. Она врезалась в мою челюсть с силой кувалды. Я очнулся от накатившей черной волны тошноты и обнаружил себя лежащим на спине, смотрящим на ватные облака, безмятежно плывущие по утреннему небу.
   – Не приходи снова, приятель, – произнес голос вдалеке. – Нам не нравится, что ты болтаешься поблизости, так что избавь нас от своих визитов.
   Я с трудом вглядывался в смутную, щегольски одетую фигуру, стоящую надо мной, затем что-то, что, вероятно, было его сапогом, ударило меня в шею, и я погас подобно пламени на ветру.

4

   Когда я подошел к своей машине, рядом сидел полицейский верхом на мотоцикле. У него был покорный, скучающий взгляд и вид человека, который ждет у моря погоды.
   Увидев меня, он ухмыльнулся, слез с машины, поставил ее на подножку и подошел ко мне.
   Весь путь из поместья «Санта-Роза» я проделал довольно уверенно, несмотря на то что у меня закончился запас бранных выражений и я все еще был зол. Моя шея болела так, словно ее отколотили обухом топора, а мой живот сковало кольцом боли, что прибавляло огня моей ярости.
   Я был больше разгневан на себя, чем на Миллса. Позволить уличному мальчишке-недорослю побить меня было чем-то, что причиняло боль моей гордости, а когда страдает гордость Маллоя, ку-клукс-клан отдыхает.
   – И чего же ты хочешь? – спросил я, достаточно твердо для человека, которому пришлось прожевать полный рот гвоздей. – У меня полно неприятностей и без полиции, так что говори свое дело и проваливай.
   Полицейский сочувственно усмехнулся, когда заметил черно-зеленый синяк на моей шее. Он мягко присвистнул и покачал головой.
   – Что случилось? – поинтересовался он, облокачиваясь на дверцу машины. – Лошадь тебя лягнула, что ли?
   – Лошадь? – произнес я сарказмом. – Думаешь, лошадь так меня пометила? Ты знаешь тот паровой молот, работающий на углу Россмор и Джефферсон?
   Он сказал, что да, его глаза широко раскрылись.
   – Ну, я просунул свою голову между ним и наковальней и принял несколько ударов, чтобы проверить, насколько я крепкий.
   Он медленно переваривал это. Он был человеком, который верит во все, что бы ему ни сказали, даже если бы кто-то сказал ему, что он красив. Но спустя некоторое время он наконец решил, что я все-таки пошутил.
   – Умник, а? – произнес он, усмехаясь. – Что ж, хорошо. Это твоя шея. Капитан хочет видеть тебя в управлении. Он приказал мне привести тебя.
   – Ты возвращайся и передай, что у меня есть более приятные занятия, чем терять время с идиотом, подобным ему, – сказал я, готовясь сесть в машину. – Это ужасный город, и я должен быть аккуратнее в выборе людей, с которыми общаться.
   – Он сказал либо привести тебя, либо принести тебя – выбирай сам, – дружелюбно проинформировал меня полицейский. – Если старик говорит принести, значит, он подразумевает, что я могу ударить тебя по голове своей дубинкой. Жалко добавлять это к твоим синякам, дружище.
   – Он не может подобным образом разговаривать со мной! – негодующе произнес я.
   – Забавно, но он считает, что может, – ответил полицейский, ухмыляясь.
   Он казался добродушным и дружелюбным парнем, так что я ухмыльнулся ему в ответ.
   – Он всего лишь хочет немножко поболтать об этом убийстве прошлой ночью. Лучше поедем, дружище.
   – Хорошо, – сказал я и включил двигатель. – Но в один из этих дней я встречу этого Брендона в темном переулке и очень надеюсь, что буду обут в шипованные ботинки, когда это случится.
   – Да, – кивнул полицейский, включая двигатель. – Я тоже на это надеюсь.
   – И послушай, Джек, – продолжил я, перекрикивая рев его мотора. – Если я еду, то я еду при полном параде, так что включай сирену.
   И мы поехали при полном параде. Это было весело – ехать сквозь забитые улицы на скорости шестьдесят миль в час с полицейским впереди, расчищающим дорогу сиреной. Мы проехали на каждый красный свет, подрезали добрую дюжину водителей, повернули направо, когда висел знак «поворот направо запрещен», и заставили всех, кто нам повстречался, изумленно смотреть на нас.
   Когда мы остановились у управления, полицейский ухмыльнулся мне через плечо.
   – Доволен? – спросил он, ставя машину. – Это было достаточно красиво для тебя?
   – Вполне, – произнес я, выходя из автомобиля. – Мы попробуем еще раз в другое время. Мы нужно было что-то подобное, чтобы избавиться от раздражения.
   Миффлина я нашел в холле, выражение его плоского красного лица было довольно обеспокоенное, взгляд – хмурый.
   – Привет, Майк, – сказал я. – Что готовится?
   – Капитан хочет с тобой повидаться, – сообщил Миффлин. – Обращайся с ним мягко и аккуратно. Он считает, ты знаешь об этом убийстве больше, чем сказал нам. К тому же он в настроении приручать аллигаторов. Так что берегись.
   Я последовал за ним вверх по каменным ступеням, вдоль по коридору до двери с надписью: «Эдвин Брендон, капитан полиции».
   Миффлин постучал в дверь так, словно она была из яичной скорлупы, открыл ее и помахал мне.
   Комната была большой, просторной и хорошо обставленной: прелестный турецкий ковер на полу, несколько мягких кресел, на стенах одна или две репродукции сельских видов Ван Гога, большой стол в углу кабинета между окнами, одно из которых выходило на залив, а другое открывало панораму деловой части города. За столом сидел Брендон, и на случай, если вы не знали, кто он и что он тут делает, на его столе красовалась табличка из золота и красного дерева, гласившая: «Эдвин Брендон. Капитан полиции».
   Брендону было за пятьдесят, он был невысокого роста, склонен к полноте, с копной густых волос, белых, как спинка голубя, и с глазами такими же оживленными и дружелюбными, как пара обточенных рекой камушков.
   – Садитесь, – сказал он, указывая белой, пухлой рукой на мягкое кресло около стола. – Я подумал, что пришло время нам поговорить.
   – Конечно, – вяло согласился я и медленно опустился в кресло.
   Я весь напрягся, по спине пробежала дрожь.
   С Брендоном я имел дело в первый раз. Я видел его на улице, но никогда не разговаривал с ним. Мы разглядывали друг друга с обоюдным интересом.
   Миффлин стоял у двери и смотрел в потолок, он был тих, как покойник в могиле. Люди говорили, что Брендон твердый человек и суровый начальник. Детективы, находившиеся под его руководством, боялись его, а патрульные были и вовсе в ужасе. Судя по подавленному безмолвию Миффлина, это не было преувеличением.
   – Что вы знаете об убийстве, произошедшем прошлой ночью? – начал допрос Брендон.
   – Ничего. Я был там, когда Миффлин нашел тело, но здесь все начинается и заканчивается.
   Он выдвинул ящик стола и извлек коробку с сигарами.
   – Что вы думаете об этом? – спросил он, глядя на сигары так, словно в чем-то их подозревал.
   – По мне это выглядит как убийство на сексуальной почве.
   Он поднял глаза и задумчиво посмотрел на меня, затем снова переключился на коробку с сигарами.
   – Результаты медицинского обследования говорят, что это не так, – произнес он. – Ни следов нападения, ни синяков и кровоподтеков, ни следов борьбы. Она была раздета после того, как ее застрелили.
   Я наблюдал за тем, как он выбрал сигару, положил ее на стол и убрал коробку. Я догадывался, что предлагать сигару мне он не собирается, и не ошибся.
   – Я так понимаю, что мисс Льюис работала с вами, – продолжал он, нежно касаясь сигары кончиками пальцев. – Это верно?
   – Да.
   – Значит, вы знали о ней немного больше, чем другие люди?
   Нахмурясь, он содрал ленту с сигары. Казалось, что в данный момент он был заинтересован только этим занятием.
   – Ну, я подозреваю, что знаю о ней не больше, чем другие люди.
   – Вы бы сказали, что у нее были враги?
   – Думаю, нет.
   – Любовник?
   – Нет, насколько я знаю.
   – Вы бы знали?
   – Нет, если бы она не сказала мне. Она не говорила.
   – У вас есть идеи, почему она находилась на Ист-Бич в это время?
   – В какое время?
   – Почти в половине первого.
   Теперь он занялся поисками спичек.
   – Нет, не знаю.
   – А она не ходила повидаться с вами?
   Я сказал, что нет. Его странный взгляд навел меня на мысль о том, что он, вероятно, хочет сделать убийцу из меня, так что мне надо быть настороже.
   – Но она должна была пройти мимо вашего дома, чтобы попасть туда, где она была убита, разве не так? Кажется забавным, что она не заглянула к вам.
   – Мы работали вместе, капитан, – мягко напомнил я, – а не спали.
   – Вы уверены в этом?
   – Возможно, есть ребята, которые не знают, с кем они спят, но я знаю. Да, я уверен в этом.
   Он нашел спичку, чиркнул ею о ботинок и закурил сигару.
   – Что вы делали между одиннадцатью тридцатью и двенадцатью тридцатью прошлой ночью?
   – Спал.
   – Вы не слышали выстрела?
   – Когда я сплю, я сплю.
   Он подозрительно посмотрел на сигару, повертел ее белыми, пухлыми пальцами и поудобнее устроился на вращающемся стуле. Было очень похоже на то, что он наслаждается процессом допроса.
   – У вас были посетители прошлой ночью?
   – Конечно.
   – Кто?
   – Дама. Она не имеет ничего общего с этим убийством, и она замужем. Извините, капитан, имени ее я вам не скажу.
   – Это была высокая блондинка в вечернем платье ярко-красного цвета? – резко спросил он и перегнулся через стол, чтобы пристально посмотреть мне в глаза.
   Я ожидал, что ему что-то известно, иначе он лично не задавал бы мне вопросы, так что я был готов к такому повороту дела. Я порадовался тому, что большинство свободных вечеров проводил за игрой в покер по ставкам, которых я не мог себе позволить, – я сумел сделать безучастное лицо. Но только это.
   – У нее были рыжие волосы, – пробурчал я. – Что еще за блондинка?
   Он задумчиво изучал меня.
   – Вы сказали Миффлину, что мисс Льюис не работала над каким-то определенным делом, – произнес он, внезапно отклоняясь от темы. – Это верно?
   – Если я сказал Миффлину так, значит, это верно.
   – Не обязательно. Вы можете защищать клиента.
   Я посмотрел мимо него, чтобы насладиться видом залива – в лучах утреннего солнца он выглядел великолепно.
   – Я не делаю этого, – сказал я, потому что он, вероятно, ожидал, что я буду возражать.
   – Если я обнаружу, что вы защищаете клиента, Маллой, – внезапно прорычал он, – я закрою вашу лавочку в два счета и повешу на вас обвинение так быстро, что вы начнете отбывать срок до того, как узнаете, что вас осудили.
   – Что ж, вам придется сначала это узнать и доказать, не так ли? – отрезал я.
   Он нагнулся вперед и злобно посмотрел на меня. Видя его в таком состоянии, я понял, почему детективы так его боятся. Он выглядел таким же приятным и общительным, как и ядовитая змея.
   – Мы никуда не продвигаемся с этим расследованием, Маллой, потому что вы пытаетесь играть по-умному. Но вы не сможете надуть меня. Мисс Льюис работала на вашего клиента и была убита. Вы покрываете убийцу!
   – Я так не говорил, – спокойно произнес я. – Это ваша история, и вы можете работать в соответствии с ней, если хотите.
   Миффлин сделал легкое движение подобно человеку в агонии, но, когда Брендон развернулся и пристально посмотрел на него, он снова застыл.
   – Кто эта блондинка? – повернулся Брендон обратно ко мне. – Прошлой ночью она была на квартире Даны Льюис. Кто она?
   – Я не знаю.
   – Это богатая женщина, Маллой. На ней было дорогое бриллиантовое ожерелье. Я хочу знать, кто она и какие дела у нее были с этой девушкой, Льюис. Будет лучше, если вы сами скажете.
   – Я все равно не знаю, – упорствовал я. Мои глаза встретились с его твердым, испытующим взглядом.
   – Ну что ж, я думаю, эта женщина – клиент, которого вы покрываете. Вот так.
   – Это свободная страна. Вы можете думать, что вам угодно.
   Он пожевал сигару, выпустил клуб дыма, затем сказал, понизив голос:
   – Теперь послушайте, Маллой. Я не знаю, сколько вы получите за все это, но, думаю, не слишком много. Есть достаточно других занятий, промышляя которыми такой парень, как вы, может заработать неплохие деньги. Почему вы не поумнеете? Скажите мне, кто этот клиент, и сами положите конец всем вашим неприятностям. Я знаю все об этой вашей гарантии секретности. Это в некоторой степени показуха, и до поры до времени все у вас было в порядке, но вы ведь не намереваетесь из-за этого покрывать убийство. Хорошо, если вы откажетесь от этой гарантии, возможно, вам придется закрыться. Ну и что? Это будет лучше и надежнее, чем быть задержанным по обвинению, разве не так? Давайте, скажите мне, кто она, и с вами будет все в порядке.
   – Вы думаете, что я знаю каждую женщину в городе, которая носит бриллиантовое ожерелье? – сказал я. – У меня нет ни единой идеи, кто это может быть. Извините, капитан, но у вас неверный взгляд на все это.
   Брендон отложил свою сигару. Его лицо совсем помрачнело, и он посмотрел на меня горящими, злыми глазами:
   – Это ваше последнее слово?
   – Думаю, да. – Я встал с кресла. – Если бы я мог помочь вам, я бы помог, но я не могу. Мне пора бежать, если, конечно, вы не хотите еще что-нибудь узнать.
   – Вы думаете, вы очень умны, не так ли? – произнес он. – Что ж, мы посмотрим. С этого момента будьте осторожны. В следующий раз, когда попадете сюда, вы не уйдете так быстро и у вас будет разговор с моей убойной командой. У нас есть много способов, чтобы хорошенько обработать такого никчемного человека, как вы.
   – Думаю, так оно и есть, – пожал я плечами, направляясь к двери. – Но есть много способов, чтобы выкинуть капитана полиции из этой конторы. Не забывайте об этом.
   Его лицо внезапно раздулось и стало смугло-багровым, глаза засверкали, я уж испугался, что он сейчас лопнет от злости.
   – Один проступок, Маллой, и вы снова попадаете сюда! – прошипел он. – Только одно нарушение закона!
   – Ага, идите полировать свой значок! – фыркнул я и вышел, захлопнув за собой дверь.

Глава 3

1

   Гимнастический зал Олафа располагался в подвале одного из офисных зданий на Принсез-стрит, район Ист-Сайд, Орчид-Сити. Чтобы попасть туда, надо было спуститься по потрепанным жизнью каменным ступенькам вдоль узкого, тускло освещенного прохода, в дальнем конце которого была огромная деревянная вывеска, гласившая:
   «СПОРТИВНАЯ ШКОЛА ПО БОКСУ.
   Директор: Олаф Крюгер».
   Запах пота и резины, ритмичный звук затянутых в кожаные перчатки кулаков, бьющих по грушам, шарканье ног по парусиновому полу и своеобразное фырканье, которые издавали боксеры, когда упражнялись, – толкнув двойные двери, открывавшиеся в обе стороны, я окунулся в атмосферу бокса.
   За дверьми находился просторный зал, оснащенный всеми мыслимыми тренажерами, дюжиной легких и тяжелых боксерских груш, в центре располагались два полноразмерных ринга, освещенные мощными прожекторами, – словом, здесь было все, что нужно профессиональным бойцам.
   С устойчивым запахом пота смешивался густой туман табачного дыма – вокруг одного из рингов стояла большая толпа мужчин, наблюдающих за негром, колотящим обычного свободного партнера, который работал с Олафом, сколько я его помню. Остальные боксеры усердно тренировались: кто стучал по груше, кто прыгал через скакалку, кто занимался тренировочным боем с воображаемым противником. Они готовились к турниру, который Олаф проводил в «Атлетик-клубе» в конце каждой недели.
   Я прошел через зал, направляясь к кабинету Крюгера.
   – Привет, Вик.
   Хьюсан, спортивный обозреватель из газеты «Геральд», поймал меня за руку, продираясь через толпу вокруг ринга.
   – Тебе тоже привет, – ответил я.
   Хьюсан был высоким, гибким, довольно цинично выглядевшим парнем с уже заметной лысиной, с отечными мешками под глазами и с табачным пеплом на одежде. Его засаленная шляпа покоилась на затылке, из большого рта торчала влажная, потухшая сигара.
   – Только посмотри, Вик. – Он поманил меня к рингу. – Этот негр собирается уложить Хантера. Тебе лучше поставить на него перед тем, как его удары станут более решительными.
   Его маленькие острые глазки задержались на синяке на моей шее. Эта отметина его явно заинтересовала.
   – Скажи, кто тебя побил?
   – Послушай, приятель, возвращайся к своему негру и оставь меня в покое, – отмахнулся я. – Олаф поблизости?
   – В своем кабинете. – Он задумчиво продолжал рассматривать синяк. – Есть новые сведения по убийству, Вик? Спорю, что это сделал мерзавец Ледбеттер. Он всегда ползает по дюнам, словно чертова змея, шпионя за парочками. – Его желтоватое лицо вытянулось. – Он однажды шпионил за мной. Иисусе! Ну и страху он на меня нагнал! Я думал, это ее муж.
   – Это мог быть кто угодно, – ушел я от ответа. – Вообще-то этим делом занимается Брендон, так что спроси лучше у него.
   – Эй! Не убегай. – Он снова схватил меня за руку. – Кстати говоря, вон там сидит куколка, на которую ты наверняка захочешь взглянуть. У нее такие ножки… Я пытался выяснить, кто она, но ее якобы никто не знает, а может, просто говорить не хотят.
   Я проследил за направлением, в котором указывал его палец. На дальней стороне ринга, где располагались несколько рядов деревянных скамеек, сидела девушка. Первое, что я заметил в ней, была копна пламенно-рыжих волос. У нее было худое лицо с высокими скулами, большие глаза с густыми ресницами придавали ей восточный колорит, который заставляет вас думать об интригах, секретных бумагах и о ночном поезде на Будапешт. На ней была бутылочно-зеленого цвета замшевая куртка на «молнии», черные брюки с завышенной талией и ботинки от Бата. Она пристально и несколько критично наблюдала за негром, за тем, как он скользит по рингу; каждый раз, как он бил по ребрам, ее губы сжимались и она пододвигалась поближе, словно боялась что-либо пропустить.
   – Да, ничего куколка, – заметил я. – А почему не спросить ее саму?
   – Безопаснее будет вскрыть артерию, – хмыкнул Хьюсан. – Хэнк пробовал раскусить ее, но она дала ему от ворот поворот. Это крепкий орешек. Я подозреваю, что у нее здесь хорошая защита, вряд ли она одна в подобном заведении.
   Кто-то позвал Хьюсана, он, подмигнув мне, нырнул обратно в толпу. Я бросил еще один пристальный взгляд на рыжую девушку и продолжил свой путь к кабинету Олафа.
   Кабинет был маленькой, обшарпанной комнатой, ее стены были увешаны глянцевыми портретами призеров, афишами, рекламирующими сотни боев, которые провел Олаф с тех пор, как приехал в Оушн-Сити. Сам Крюгер сидел за большим письменным столом, заваленным бумагами, на котором стояло с дюжину ни разу не звонивших телефонов. За другим столом, поменьше, стучала на машинке пергидрольная блондинка, она жевала резинку и заполняла комнату ароматом духов, наверняка стоивших по десять центов за галлон.
   – Есть минутка или ты занят? – спросил я, захлопывая дверь.
   Олаф указал мне на стул. Он был весьма миниатюрен, лыс как яйцо и так же умен, какими они обычно бывают. Он был в рубашке, без пиджака, его тонкая золотая цепь для часов стягивала расстегнутый жилет, а галстук свободно висел на открытом вороте рубашки.
   – Как ты, Вик? Я не занят. В этом жалком заведении никогда ничего не происходит, так что у меня уйма свободного времени.
   Тут, словно чтобы доказать, что он врун, зазвонили сразу три телефона, дверь распахнулась, зашли два парня и начали орать что-то о халатах, которые они хотят надеть на их следующий бой. Парни были такие же большие, страшные и крепкие, как и пара буйволов, но Олаф отмахнулся от них, словно они были карликами.
   – Выметайтесь вон отсюда, вы, задницы!
   И они ушли.
   Затем он поднял трубки сразу двух телефонов, выкрикнул в них, что он занят, потом взял третий, послушал мгновение и вынес вердикт:
   – Порви с ним контракт и дай ему пинка под зад. Будешь сигару, Вик? – предложил он, толкая коробку через весь стол. – Что тебя тревожит? Слышал об убийстве. Я не знал девушку, но если тебе ее жаль, то и мне тоже.
   – Она была хорошим человеком, Олаф, – произнес я, толкая коробку с сигарами обратно. – Но не важно. Знаешь парня по имени Миллс?
   Он провел по лысой голове рукой, на которой не хватало большого пальца, посмотрел на блондинку и скорчил рожу:
   – Парней с такой фамилией пруд пруди. Как еще его зовут?
   – Я не знаю. Он красив, года двадцать три – двадцать четыре. С огромными кулаками. Двигается подобно молнии и держится как профессионал. Правда, особо выдающегося в нем ничего нет.
   – Конечно, я знаю его. Цезарь Миллс. Да, тот самый. Если бы он мог оставить в покое женщин, то вполне смог бы стать чемпионом мира в полутяжелом весе. Не было боксера, который мог хоть раз дотронуться до него перчаткой. Он начинал здесь. Я думал, что нашел настоящего победителя, но он не хотел тренироваться. Он выиграл три боя подряд, затем, когда я начал подбирать ему ребят, знающих свое дело, он не выдержал. Он ушел около шести месяцев назад.
   – У нас возник небольшой спор. – Я повернулся так, чтобы он смог увидеть синяк на моей шее. – Он привык использовать ноги.
   Глаза Олафа расширились.
   – Паршивец! – возмутился он. – Но лучше оставь его в покое, Вик. Он ядовит. Если ты думаешь, что можешь уложить его, тебя ждут серьезные последствия. Даже теперь я подозреваю, что его трудно будет остановить. Я бы никого не выставил против него, разве только очень хорошего тяжелого боксера, но и тогда бы я не был уверен в своих деньгах. Как ты наткнулся на него?
   – Он охраняет поместье «Санта-Роза». Я пошел туда по делу, и мы поссорились.
   – Охранник? – удивился Олаф. – Зачем? У него куча денег. Может, это какой-нибудь другой парень?
   – Возможно. Почему ты думаешь, что у него есть деньги?
   – Ну, черт! Это же видно! Время от времени он заглядывает сюда; одевается словно миллионер, ездит на кремово-голубом «роллсе», имеет дом в районе Феирвью, от которого у меня текут слюнки.
   Я вспомнил о золотых, соединенных воедино портсигаре и зажигалке, которые Миллс извлек из кармана, но упоминать об этом не стал.
   – Никто не знает, откуда у него эти деньги, – продолжил Олаф. – Когда он в первый раз пришел ко мне, то был на мели и был рад получить бесплатную еду. Охранник, говоришь? Возможно, у него снова настали тяжелые времена. Я не видел его месяц или около того.
   – Ты сказал, он нежен с женщинами?
   Олаф поднял вверх руки:
   – Нежен? Ты никогда не видел чего-либо подобного. Ему всего лишь надо прикоснуться к шляпе, и они у его ног.
   Я подумал мгновение, затем отодвинул назад стул:
   – Что ж, спасибо, Олаф. – Я легонько дотронулся до шеи. – Тот удар, которому меня научил Баттлер, был против Миллса абсолютно бесполезным.
   – Конечно же, – серьезно согласился Олаф. – Этот парень быстр. Но если ты сможешь хоть один раз ударить его, то он начнет трусить. Всего лишь один хороший крепкий удар, и он закусит свою губу. Вся загвоздка в том, чтобы ударить его.
   – И еще, Олаф, – произнес я, останавливаясь у двери, – кто эта рыжая там, снаружи? Та, что с большими глазами и в модных брюках?
   Лицо Олафа застыло в усмешке.
   – Гейл? Гейл Болас? Она там? Я не видел Гейл много недель подряд. Она расскажет тебе о Цезаре. Она была его подружкой. Она помешана на боксе, но, когда Цезарь прекратил тренировки, она бросила его. Она приходила сюда ночь за ночью около шести месяцев назад. Потом внезапно перестала. Я слышал, она покинула город. Эта куколка – крепкий орешек, Вик.
   – Тогда давай выйди и растопи лед для меня, – попросил я. – Я хочу с ней встретиться.

2

   В обеденное время у Финнегана всегда было шумно и многолюдно, в центральной части даже устанавливались дополнительные столики. Но по кругу, в нишах столики предлагали убежище от давки и были заботливо зарезервированы для специальных посетителей Финнегана.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента