Джеймсон Бронуин. Наследство с условием

   — Эй!
   Энджи махала руками, чтобы привлечь его внимание.
   — Ты все прослушал?
   — Я, — Томас нахмурился, — думал о своем.
   — Серьезное заявление.
   Энджи с секунду рассматривала его.
   — Что-то случилось? Проблемы на работе? Сердце сделало кульбит, когда он встретился с ней глазами и чуть было не выпалил правду. Я едва не помешался, увидев тебя обнаженной в своей ванной. Ожидание убивает меня, Энджи. Давай отбросим условности…
   — Я вся внимание, и если тебе нужно поговорить, приступай.
   Она положила столовые приборы и отодвинула от себя тарелку.
   — Бизнес в порядке.
   — Прекрасно. — Энджи улыбнулась и снова обвела указательным пальцем края фужера. — Вчера я прочитала, что ты лидер в своем сегменте рынка и любишь новации.
   — Новации необходимы.
   — Прибыль выросла на пятнадцать процентов.
   — Выдались хорошие сезоны.
   — Менеджмент тоже был на высоте.
   Увлеченный игрой бледных пальцев на фужере, он не ответил. Энджи права, хороший менеджмент увеличил прибыль империи Карлайлов.
   — Можно мне спросить кое-что… о завещании?
   Рассеянность как рукой сняло. Томас выпрямился и едва заметно кивнул.
   — Если вы трое не родите хотя бы одного ребенка, то не унаследуете Камеруку и другие фермы, а империя попадет под контроль совета директоров?
   Томас снова кивнул.
   — Совет директоров наймет тебя в качестве менеджера или вышвырнет на улицу? Вряд ли они захотят уволить тебя, раз ты приносишь компании огромный доход.
   — Это не то же самое, что право собственности. Я всегда много работал. — Их глаза встретились. — А последнее время больше обычного.
   — Из-за Брук?
   Брук больше нет, и последний год он работал не покладая рук только ради процветания семейного бизнеса.
   — Хочешь поговорить об этом? — спросила Энджи, и трогательные нотки в ее голосе заставили его поднять глаза. — Хочешь поговорить о…
   — Не хочу, — отрезал Томас.
   — Как скажешь. Но если передумаешь…
   Он не ответил, не хотел говорить о Брук…
   Молчание затянулось, она начала собирать тарелки. Умелые руки порхали по столу. Томас поднял глаза и встретил серьезный торжественный взгляд темных глаз, обещавших поддержку и утешение. Энджи протянула ему руку.
   — Пойдем в кровать.
   Пять минут назад он бы, не раздумывая, принял приглашение и, возможно, не возражал бы даже против того, чтобы все произошло в его постели, но сейчас… Томас вдруг осознал, что ведет себя как муж с женой после долгого рабочего дня. А он не мог, не хотел позволить другой женщине занять место Брук.
   — Мне нужно поработать над бумагами, — сказал он.
   — Ладно, я загружу посудомоечную машину и приду помочь тебе.
   — Нет, Энджи. Ты не можешь мне помочь. И пожалуйста, я не хочу спорить на эту тему, — тихо сказал он. — Не хочу.
   — Я тоже не хочу, — хрипло согласилась она. — Мы наговорили друг другу много обидных слов, и мне очень жаль. Просто позволь мне помочь, Томас.
   Он сжал зубы.
   — Не проси меня о том, что я не могу тебя дать.
   Энджи вспыхнула, но проглотила обиду. Осторожно собрав тарелки, она отправилась на кухню. Томас услышал тихое звяканье приборов о фарфор, словно у нее дрожали руки. Через минуту девушка снова появилась на пороге гостиной.
   — Мы увидимся позже?
   Томас кивнул, молча поднялся и уединился в своем кабинете.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Два часа Томас убеждал себя, что держит под контролем тело и эмоции. Затем он пошел в ее спальню и тихо прикрыл за собой дверь. Он постоял немного, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.
   Ночь в сельской местности отличается от городской. Она обостряет чувства, щекочет нервы. Он ощущал женский аромат, слышал тихое дыхание Энджи.
   Спит или лежит и ждет?
   Он быстро сбросил одежду, ночной воздух окутал его прохладой. Кожа была такой же горячей, как летнее солнце. Господи, как же сильно он ее хочет! Желание жгло его изнутри, с каждой секундой становилось все невыносимее.
   В темноте белели запрокинутые за голову руки.
   — Ты здесь.
   — Я думал, ты спишь.
   Она перекатилась на бок и отбросила покрывало.
   — Я ждала тебя.
   Томас сел на край матраса, и ее рука коснулась его спины. Волна чувственности разлилась по его телу. Аромат меда, молока и корицы, уже знакомый ему, коснулся ноздрей.
   — Неужели было так много бумажной работы? — с притворным неудовольствием спросила Энджи, когда он устроился рядом.
   Томас не ответил, лишь глухо застонал, почувствовав прикосновение полной груди к своей руке. Он нашел ее губы в темноте, и их языки затеяли долгую, томную игру. Томас не закрыл глаза, наслаждаясь выражением бесконечного блаженства на лице Энджи.
   Медленно он покрывал поцелуями ее тело, ощущая на губах пряный вкус кожи и впитывая каждый стон. Он чувствовал, как выгнулась дугой спина, когда его рот коснулся нежной груди. Он положил ладонь ей на живот, затем губами скользнул ниже. Ее дыхание участилось.
   — Тебе не нужно это делать.
   — Но я хочу.
   Томас прильнул к средоточию ее женственности. Закинув руки за голову, Энджи умоляла его не останавливаться.
   Ошеломленный реакцией своего тела, он застыл, борясь за остатки рассудка и чувствуя, как верно скользит к пропасти, из которой не будет возврата. Ее ноги обхватили его поясницу, бедра крепко прижались к бедрам.
   — Я хочу тебя.
   Господи, она сводила его с ума. Не в силах более сдерживаться, Томас вошел в нее одним уверенным движением. Ощущения были бесподобными. Он словно вернулся домой после долгого отсутствия. Его стоны утонули в стонах Энджи, и очень скоро водоворот чувств вознес их на вершину блаженства.
   Томас заставил себя встать прежде, чем Энджи опять удалось заманить его в сети. Он сел, стараясь избавиться от остатков любовного дурмана, и вдруг обнаружил в руке цепочку с буквой А. Видимо, в порыве неконтролируемой страсти он сорвал ее с шеи Энджи.
   Он погладил пальцем гладкую поверхность медальона и положил цепочку на столик у кровати. Ночь кончилась. Нужно уходить прежде, чем Энджи проснется. Еще одна ночь, еще один раз.
   И потом она уедет домой.
   Энджи услышала гул самолета, и ее сердце быстро-быстро застучало от волнения. Томас дома! Низ живота заныл в предвкушении, в груди стало тесно. Немного рано для него. Она сунула остатки цветов в вазу без разбору и побежала в ванную. Если он не задержится на посадочной полосе, то у нее максимум десять минут.
   Живо, живо, живо.
   По дороге она сбросила одежду, нацепила пляжную шапочку — нет времени сушить волосы. Вино открыто — пусть дышит. Овощи почищены. Соус взбит. Она учла каждую деталь, колдуя над ужином. Сегодня особенный день Каждая клетка ее тела и мозга работала напряженно. Наступил день овуляции, и она сообщила об этом Томасу за завтраком. Я приготовлю праздничный ужин. Не опаздывай.
   То, что они пытались шутить, хотя и не смеялись над собственными шутками, стало прогрессом за последние двадцать четыре часа.
   Сегодня утром они вместе завтракали. А предыдущей ночью и вместе ужинали. Томас выглядел более расслабленным, говорил, улыбался и даже смеялся над анекдотами, но в кровать она отправилась одна.
   Он пришел около полуночи, и они занимались любовью, но потом Томас оставил ее спать на прохладных простынях в одиночестве. И теперь она молилась, чтобы следующая ночь прошла иначе.
   Энджи, следующая ночь должна стать началом новой жизни.
   Девушка подержала лицо под душем и выключила воду. Последняя ночь, последний шанс. Ее сердце трепетало от страха, но Энджи настроилась на победу.
   То, что происходило между ними в спальне две ночи подряд, было слишком реальным, слишком красивым и чудесным, чтобы называться простым физическим совокуплением.
   Оставалось только сделать так, чтобы и Томас понял это.
   Она и бровью не повела, когда он попросил ее уехать в Сидней до того, пока не будут известны результаты. Но, готовя ужин, Энджи придумала множество причин для того, чтобы остаться.
   Сегодня она не позволит ему заниматься работой. Сегодня они пойдут в спальню рука об руку и не расстанутся до утра.
   Платье, выбранное для вечера, лежало на кровати. Энджи провела рукой по нежному полупрозрачному шифону. Не слишком ли легкомысленное? И тут затарахтели двигатели. Времени на раздумья не осталось.
   Она моментально натянула платье.
   — Живо, живо, живо, — бормотала она. Конечно, молнию заело. Она оставила ее наполовину застегнутой, сунула ноги в мягкие белые сабо, схватила расческу, провела ею по влажной массе волос. Немного блеска на губы, тонкая карандашная линия на глаза, растушевать.
   Готово!
   Энджи выдохнула и вспомнила о бюстгальтере. Если бы это было свидание в ресторане, где полно людей, то этот предмет туалета был бы обязателен, но здесь, в глуши, когда на мили вокруг лишь они с Томасом, к чему скрывать правду?
   Она поспешила в столовую, на ходу застегивая молнию и прислушиваясь к гулу мотора. Она хотела приветствовать его на веранде, улыбнуться и сказать: «Привет, я скучала», вручить ему его пиво и нежно поцеловать.
   Когда она входила в кухню, раздался собачий лай, но он тут же стих, как по мановению палочки дирижера смолкает оркестр. И тут же молния беспрепятственно застегнулась до конца. Хороший знак, решила Энджи.
   Она подхватила бутылку пива и спокойно пошла к двери. Ее сердце готово было выскочить из груди, но она надеялась, что это не так заметно, как просвечивающие сквозь тонкую ткань соски.
   Машина остановилась у входа. На улице духота, несмотря на закат, ледяная бутылка пива будет очень кстати.
   Энджи сделала глубокий вдох и вышла на веранду, прикрыв глаза от слепящих лучей солнца. Хлопнула дверь машины, и до ее слуха донеслись обрывки фраз. Томас приехал не один.
   Господи, хоть бы это был механик, который привез хозяина и уедет обратно.
   Она бросила вниз нервный взгляд, увидела знакомую фигуру, и тут же ноги сами побежали вперед.
   — Мора! — закричала Энджи в порыве радости и необъяснимой нежности.
   Мора остановилась, Энджи налетела на нее, обхватила руками худощавое тело и уткнулась в плечо. Смех и удивление вдруг обернулись слезами.
   Как это случилось? Почему? Энджи никогда не плакала.
   Смущенная и завороженная, девушка отступила назад.
   — Что случилось? — Мора нахмурилась. — Почему ты плачешь?
   — Не знаю. — Энджи поспешно вытерла лицо. — Наверно, от удивления.
   — Я выгляжу так плохо?
   Девушка округлила глаза. В юности Мора Карлайл была всемирно известной моделью, но даже сейчас, в пятьдесят и не в лучшие дни своей жизни, она оставалась красавицей. Энджи замялась.
   — Вы выглядите великолепно, как и всегда.
   Через мгновение появился Рэйф. Они с Морой удивленно оглядели платье Энджи, бутылку в ее руке и размазанную тушь под глазами.
   — Ты плачешь, — констатировал Рэйф.
   — Я знаю.
   Ей нужно прийти в себя. И поскорее. Энджи глубоко вдохнула, помахала рукой перед лицом и наконец сумела остановить соленый поток.
   Рэйф и Мора все еще с удивлением разглядывали девушку.
   — Красивое платье, — заметил Рэйф.
   — Что происходит? — спросила Мора и повернулась к Рэйфу. — Ты знал, что Энджи здесь?
   О господи. Девушка нервно закусила губу.
   — Я просто…
   — И когда ты начала пить пиво?
   — Я — это не мне.
   — А кому? — В голосе Рэйфа звучало удивление. — И где хозяин дома?
   Энджи бросила на него предупреждающий взгляд.
   — Я не ждала вас.
   — Это мы уже поняли.
   Мора, прищурив глаза, посмотрела на сына, затем на Энджи.
   — Рэйф прилетел навестить меня в Калларни. И когда я услышала новости, я попросилась домой.
   Девушка насторожилась.
   — Какие новости?
   — Алекс назначил дату свадьбы.
   — Через две недели. — Губы Моры вытянулись в жесткую линию. — Церемония состоится в Мельбурне! Почему они так торопятся? Алекс вешает мне лапшу на уши о каких-то делах и своей занятости. Рэйф что-то знает, но мне не говорит. А ты знаешь, что происходит?
   Энджи замерла под строгим взглядом голубых глаз. От Моры ничего не скроешь.
   — Сюзанна беременна?
   — Я не знаю, — честно призналась Энджи и кинула на Рэйфа многозначительный взгляд.
   — О, ради бога, перестаньте обращаться со мной как с глупышкой! Я чувствую: что-то происходит с вами всеми, а не только с Алексом. Я слишком замкнулась в себе с тех пор… — Взгляд ее стал колючим, словно она вспомнила о боли, пережитой недавно. Затем Мора перевела дух и продолжила:
   — Это связано с завещанием вашего отца?
   Рэйф тер шею, Энджи изучала бутылку в руке. Мора неодобрительно цокнула языком.
   — Это не ответ. Один из вас расскажет мне всю историю и…
   — Какую историю? — прогремел мужской голос.
   Томас! Три пары глаз устремились к вновь прибывшему. Энджи почувствовала, как сжался желудок, словно лифт за секунду поднял ее на сотый этаж. Откуда он появился? И почему не пришел пять минут назад?
   Его взгляд скользил от одного к другому, пока не задержался на Энджи.
   — Что происходит?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Пока Энджи раздумывала, как поделить порции, предназначенные двоим, на четверых — хотя аппетит пропал у всех, — Томас и Рэйф в общих чертах рассказывали Море о завещании.
   Они обсудили Алекса и Сюзанну и их свадьбу. Мора и не пыталась притворяться, что хочет есть. Кусок не лез ей в горло с тех пор, как она узнала, что не может повлиять на решение старшего сына. Энджи молча сочувствовала. Томас ни словом не обмолвился о том, что пытается зачать ребенка. А что касается Рэйфа…
   — А ты что делаешь по поводу завещания, Рафферти?
   Мора крайне редко называла сына полным именем. Энджи начала собирать приборы и тарелки — побег на кухню выглядел заманчиво.
   — Я все еще раздумываю, — осторожно начал Рэйф.
   — Естественно. — Голос Моры звенел от отвращения и ярости. — А ты? — Она перевела взгляд на Томаса. — Пожалуйста, скажи мне, что Энджи здесь не просто так.
   Посуда задрожала в руках девушки, несмотря на то, что она изо всех сил прижимала ее к себе. Энджи почувствовала взгляд Моры на своем лице и вспыхнула. Сначала слезы, теперь неожиданно яркий румянец. Что еще полагается для грандиозного финала?
   Энджи знала, что нужно сделать: посмотреть этой женщине, которую она любила как мать, прямо в глаза и сказать правду. Но увы, они с Томасом условились молчать.
   — Я расскажу тебе позже, Мо, — тихо сказал младший сын.
   — Не будь смешным. Я уже догадалась, что здесь происходит. — Мора переводила взгляд с одного на другого. — Неужели вы двое решились?
   — Это касается только нас, меня и Энджи. Я не собираюсь обсуждать это за столом.
   В комнате повисло ледяное молчание. Мора резко выдохнула.
   — Если я правильно растолковала ваше недоумение и замешательство, вы двое вместе спите, чтобы зачать ребенка. Потому что Карлайл думает — думал, — что сумеет восполнить утрату двадцатишестилетней давности.
   Энджи со стуком опустила на стол тарелки. Вот, оказывается, почему Чарлз оставил такое завещание! Чтобы вернуть жене ребенка, потерянного при рождении?
   — Мы не знаем, — признался Рэйф.
   — Никто не знает, зачем ему понадобилось составлять завещание таким образом, — добавил Томас.
   — Я знаю, — уверенно ответила Мора. — Я всегда хотела иметь много детей, но после смерти Кэти не могла ни физически, ни морально. Чарлз поклялся снова сделать меня счастливой.
   Она печально покачала головой, в ее ярких голубых глазах заблестели слезы. Энджи знала, что Мора долгое время горевала по умершей дочурке, но никогда не подавала вида.
   — Ты, моя девочка… — Мора указала через стол на Энджи, — ты сделала меня счастливой, когда переехала сюда жить. Ты была такой игривой, веселой и жизнерадостной и так стремилась ни в чем не отстать от мальчишек.
   — Счастливое было время.
   Улыбка не скрыла печали в ее глазах.
   — А теперь ты пытаешься зачать ребенка с моим сыном. Вы тоже спланировали свадьбу, о которой я ничего не знаю?
   — Мы не планируем свадьбу, — ответил Томас сдавленным голосом.
   — Даже если появится ребенок?
   — Да.
   Мора долго смотрела на сына, затем перевела взгляд на девушку.
   — И ты согласна, Энджи?
   — Томас был предельно откровенен, — осторожно начала девушка, — и мне известно о его нежелании жениться. Невзирая на это, я предложила ему завести ребенка.
   Мора кивнула, принимая ответ, который явно не пришелся ей по душе. От ее неодобрения у Энджи защемило сердце. Самым худшим было то, что она давно мечтала о свадьбе, но в данный момент об этом и речи быть не могло.
   — Я не собираюсь учить тебя жить. Но знаешь, я была матерью-одиночкой дважды. Мне повезло, я встретила Чарлза, и он дал нам свою любовь и полноценную семью. Но растить ребенка одной я никому не пожелаю.
   Бедное сердце Энджи было готово разорваться. Чертовы слезы застряли в горле. Вдруг на ее колено опустилась рука Томаса, кратковременный жест поддержки, солидарности и утешения.
   От этой ласки слезы чуть не побежали по ее щекам.
   — Если ты, Анжелина, захочешь поговорить со мной, — Мора отодвинула стул и поднялась из-за стола, — ты знаешь, где меня найти.
   — Спасибо, — выдавила из себя девушка.
   — Энджи скоро уедет, — быстро произнес Томас.
   Мора остановилась, внимательно посмотрела сначала на одного, затем на другого.
   — Много лет назад Чарлз и я говорили тебе, Энджи, что Камерука твой дом, — сказала женщина. — Живи здесь столько, сколько хочешь.
   — Я думала, ты не поедешь в Виндхем сегодня днем.
   В свежий предрассветный час Энджи нашла Томаса в конюшне. Он седлал коня.
   Томас осторожно закончил подтягивать подпругу, затем обернулся.
   — Придется.
   — На лошади долго ехать?
   — Порядочно.
   — Ты выглядишь уставшим.
   Томас замялся, но решил не вступать в полемику. После неожиданного возвращения Моры и разговора за ужином он знал, что им надо многое обсудить, но не здесь и не сейчас.
   — Тебе следует сейчас быть в постели.
   — В столь ранний час всем следует быть в постели.
   Энджи переступила с ноги на ногу, чем привлекла внимание к своему наряду: джинсовая куртка поверх пижамы. Судя по дыханию, она пробежала неплохую дистанцию.
   Томас указал на ее босые ноги.
   — Не боишься наступить на кое-что свежее?
   — Неа. — Она изобразила на лице улыбку. — Я слышала, как ты прошел мимо моей комнаты, и очень спешила, чтобы повидать тебя до отъезда. — Голос сник, когда она увидела его постное выражение лица.
   — Сожалею, что разбудил тебя, — бросил Томас, отворачиваясь к лошади.
   — Ты и не разбудил. Я бодрствовала.
   — Неудивительно. Вряд ли кто-нибудь из нас мог спать спокойно после разговора в столовой.
   Он услышал вздох и заметил, что она теребит цепочку с медальоном в виде буквы А.
   — Я не спала, так как думала, что ты придешь. В ее комнату? Как и прошлой ночью?
   Их глаза встретились, и холодный воздух вдруг потеплел. Томас понял, что не имеет права лгать.
   — Я думал об этом, — признался он, забираясь на лошадь и беря поводья. — Всю ночь.
   — Но ты не пришел… из-за Моры?
   Он натянул поводья, и Вихрь замотал головой в знак протеста. Томас утешил коня ласковыми словами и потрепал по шее.
   — Я сожалею, что все выплыло наружу и она узнала, — тихо сказала Энджи.
   — Не сильнее, чем я.
   — Не твоя вина, — подбодрила она. — Она не должна была узнать.
   — Мы все переживаем.
   — Именно.
   Они молча стояли, Энджи гладила выгнутую конскую шею. Томас наблюдал за этими ласковыми рассеянными движениями и чувствовал, как внутри растет волнение.
   — Прости, Энджи, — он не ожидал, что заговорит. — Той ночью в Сиднее ты рассказала мне о крахе своих юношеских мечтаний. Я знал, что ты ожидала от меня большего, чем я готов дать.
   — Тебе не за что просить прощения.
   — Не обманывай.
   Ее рука остановилась, и конь негодующе заржал. Томас усмехнулся. Да уж, приятель, такова сила теплых женских рук и нежных глаз.
   — Все прошло неплохо, — ответила она. — Даже очень неплохо. И вчера я готовилась к продолжению.
   — Я заметил. Ужин, цветы, свечи. Платье. — Особенно платье и то, что под ним не было бюстгальтера. Как и сейчас. Когда Энджи поднимала руки, под тканью пижамы проступали темные круги сосков.
   — Тебе понравилось платье?
   Томас сглотнул.
   — Да.
   Улыбка пробежала по ее губам — невинная, почти детская улыбка. Убийственный контраст по сравнению с дикой страстью, которую Томас прочитал в ее глазах.
   — Может, еще не слишком поздно? Ты обещал, что не уедешь до восьми.
   Два часа. Последний раз. Его тело с готовностью откликнулось, воздух насытился парами возбуждения, мир за пределами конюшни отошел на второй план.
   Раздалось покашливание, у ворот сарая появился работник.
   — Доброе утро, босс, — поздоровался он. — Рановато для вас. Энджи?
   Работник одобрительно присвистнул, но его внезапное появление вернуло Томаса в мир реальности.
   — Не думаю, что это хорошая идея.
   Энджи нахмурилась.
   — Хочешь оставить попытки, даже если прошлый раз оказался неудачным?
   — Да. — Он проверил сбрую, и Энджи отступила в сторону.
   — Потому что Мора не одобрила?
   Томас вставил ногу в стремя и посмотрел девушке в глаза.
   — Потому что Мора была права.
   — А как же завещание и право наследования?
   — Я пытался. Теперь очередь Алекса и Рэйфа.
   — Алекс еще не женат, а Рэйф сказал, что он в поиске.
   Томас вскочил в седло.
   — Он передумал. Не хочет расстраивать Мо.
   Новость заставила ее встрепенуться.
   — Правда?
   — Он собирается говорить с ней завтра вечером. — Мужчина поднял вверх руку, словно загораживаясь от дальнейших вопросов. — Не пытай меня, спроси у него сама.
   — Спрошу, но не поверю, пока не увижу собственными глазами. Рэйф — отец? Невероятно!
   — Он никогда не пасовал перед вызовами судьбы.
   Его рассеянный взгляд помрачнел. Девушка подняла глаза.
   — Так вот что между вами троими? Вызов? Игра в кто кого, да?
   — Не для меня и не для Алекса. Но для Рэйфа… возможно. Лишь вызов может встряхнуть его. — Томас подобрал поводья. — Он улетает в Сидней сегодня.
   — Думаешь, мне следует лететь с ним?
   — Не мне решать.
   — Если хочешь, я уеду, — просто сказала она. — Решение за тобой.
   И что он может на это ответить? Уезжай, потому что я нервничаю в твоем присутствии? Уезжай прежде, чем я не смогу пройти мимо твоей двери следующей ночью?
   — Оставайся, пока не узнаешь, беременна ли ты. Тогда и будем думать, что делать дальше.
   — Вот мы и на месте, Чарли, — уговаривала Энджи старого коня. — Пожелай мне удачи.
   Будучи конем почтенного возраста, Чарли не желал ничего, кроме отдыха в тени. Он утомился, хотя они едва ползли, и дремал на ходу.
   Виндхем. Энджи собрала поводья и глазами обыскала двор фермы в поисках широкоплечей фигуры. Томас стоял в центре, вокруг него толпились рабочие, бродил скот, пыль вилась клубами. Как всегда, от его вида у нее сбилось дыхание.
   То был мужчина, делающий свою работу, работу, которую любил и для которой был рожден. Ее мужчина. А вокруг кипела жизнь, которую она хотела с ним разделить. И ничто не могло быть яснее.
   Пять дней она раздумывала. Там, в конюшне, во время их последнего разговора, Энджи поняла, что ни за что на свете не откажется от любимого мужчины и своей мечты. Чаще и чаще вспоминались слова Рзйфа:
   Он нуждается в тебе сильнее, чем нуждается в ребенке, Энджи. Ты нужна ему, чтобы вытащить его из раковины, в которой он спрятался.
   Вот почему она приехала сюда. Чтобы напомнить ему… Не о постели, а о жизни, от которой он добровольно отказывается.
   Девушка медленно улыбнулась, вспомнив свое возбуждение, когда план сформировался в голове.
   Если Томас одобрит…
   Улыбка поблекла, но она заставила себя снова улыбнуться и поднять повыше подбородок. Он одобрит. У нее есть свои аргументы и ответы на все возможные «нет». За время долгого пути она морально подготовилась.
   Просто она не способна сидеть и ждать, когда нужно действовать.
   — Настал момент истины, сестричка.
   Томас еще не видел Энджи, но краем глаза уловил момент, когда новичок отвлекся, и бычок рванул в сторону. Одно молниеносное движение — и Томас сумел оттолкнуть парня в сторону и закрыть ворота.
   — Черт. — Юнец поднялся, отряхивая пыль со штанов, и бросил в сторону босса робкий взгляд.
   — Если не хочешь оказаться в больнице, не зевай. Понятно?
   — Да, босс.
   Томас кивнул и обратился к старшему.
   — Присмотри за ним, Рилей. Нам несчастные случаи ни к чему.
   — Тогда девушку лучше отсюда убрать.
   Черт.
   Томас обернулся и тут же увидел причину столь глупого поведения новичка. Энджи перелезла через забор и теперь направлялась к нему. Каждый мужчина на ее пути кивал головой и говорил: «Добрый день, Энджи». Скотный двор лихорадило.
   Черт, что она удумала?
   Сжав челюсти, Томас двинулся ей навстречу. Подойдя ближе, он, не говоря ни слова, взял Энджи под локоть и потянул к выходу из загона.
   — Что ты делаешь? — воскликнула она.
   — Я должен быть уверен, что ты не попадешь под копыта тонны говядины.
   — Я здесь не первый раз. — От негодования ее темные глаза сузились, и Энджи махнула свободной рукой в направлении стада. — Я возилась около загона сотни раз, как и твои парни.