Мэттью, глава офиса Анг Лонг Венг, приветствует нас. Он говорит нам, где находятся наши комнаты. Нас четыре женщины. У них есть четыре маленькие комнаты. Равут, Мао и остальные двенадцать мужчин спят в главной комнате на расставленных раскладушках. Это лучшее, что у них есть, и лучше, чем я ожидала. Как обычно, гуманитарные работники живут в условиях, не отличающихся от условий жизни местных жителей. Тем не менее, в отличие от местных людей, у нас тут есть туалет и душ.
На ужин у нас были рис и мясо. Во время ужина свет погас. Коллеги объяснили нам, что делят электричество с больницей и что, возможно, там сейчас делают операцию. Мы все молчали и сидели неподвижно в темноте какое-то время, пока кто-то не включил фонарь. Я услышала грозу в небе. Я также слышала гром по пути сюда. Странно, а я всегда думала, что грома не бывает без дождя.
Я первая ушла в свою комнату. Я измотана.
Сейчас я лежу в кровати и пишу все это под сеткой от комаров в комнате номер 2.
Я обнаружила, что мобильные телефоны здесь не работают. Я хотела позвонить домой или хотя бы отправить сообщение, что я приехала на место и что со мной все в порядке.
Служащий HALO сказал мне, что завтра я могу воспользоваться спутниковым телефоном, если это срочно. Надеюсь, я смогу найти другой способ. Я не хочу просить о специальных услугах для себя.
Комната, находящаяся под комнатами для гостей, выглядит как помещение для встреч. По дороге в свою комнату я не могла не заметить все эти ящики из-под мин.
Когда ты видишь их перед своими глазами, первая мысль, которая приходит в голову, это то, что они никак не могли быть изготовлены местными солдатами, хотя эти ребята тоже много импровизировали. Это оружие и взрывчатые вещества были сделаны на государственных заводах, работающих на правительства, в том числе на правительство моей страны.
Пятница, 20 июля
HALO
Суббота, 21 июля
Воскресенье, 22 июля
Путешествие на лодке в Баттамбанг
Баттамбанг
На ужин у нас были рис и мясо. Во время ужина свет погас. Коллеги объяснили нам, что делят электричество с больницей и что, возможно, там сейчас делают операцию. Мы все молчали и сидели неподвижно в темноте какое-то время, пока кто-то не включил фонарь. Я услышала грозу в небе. Я также слышала гром по пути сюда. Странно, а я всегда думала, что грома не бывает без дождя.
Я первая ушла в свою комнату. Я измотана.
Сейчас я лежу в кровати и пишу все это под сеткой от комаров в комнате номер 2.
Я обнаружила, что мобильные телефоны здесь не работают. Я хотела позвонить домой или хотя бы отправить сообщение, что я приехала на место и что со мной все в порядке.
Служащий HALO сказал мне, что завтра я могу воспользоваться спутниковым телефоном, если это срочно. Надеюсь, я смогу найти другой способ. Я не хочу просить о специальных услугах для себя.
Комната, находящаяся под комнатами для гостей, выглядит как помещение для встреч. По дороге в свою комнату я не могла не заметить все эти ящики из-под мин.
Когда ты видишь их перед своими глазами, первая мысль, которая приходит в голову, это то, что они никак не могли быть изготовлены местными солдатами, хотя эти ребята тоже много импровизировали. Это оружие и взрывчатые вещества были сделаны на государственных заводах, работающих на правительства, в том числе на правительство моей страны.
Пятница, 20 июля
Я пишу в луче света, пробивающегося сквозь щели между досками в стене. Я не знаю, сколько сейчас времени. Я проснулась примерно час назад. У меня до безумия болят ступни. Каким-то образом они были покусаны через сетку несколько раз. Не хотелось бы сейчас надевать ботинки.
Я слышу звуки мотоциклов, грузовиков, свист и звон посуды. Спустя какое-то время начинают кричать петухи.
Вода в душе не холодная и не горячая. Просто бак над тобой, откуда льется вода.
На завтрак у меня был растворимый кофе и рыбный Сэндвич.
Я слышу звуки мотоциклов, грузовиков, свист и звон посуды. Спустя какое-то время начинают кричать петухи.
Вода в душе не холодная и не горячая. Просто бак над тобой, откуда льется вода.
На завтрак у меня был растворимый кофе и рыбный Сэндвич.
HALO
Задачи HALO — вернуть разминированные участки земли обратно местным сообществам для возделывания. HALO — это неправительственная организация Великобритании, центр которой расположен в Лондоне. Они проводят операции по обезвреживанию мин и ликвидируют невзорвавшиеся боезапасы по всему миру. Это организация не политическая, не религиозная. Они нейтральны. У них работает много местных сотрудников. В Камбодже их 900 человек.
Пятьдесят процентов подорвавшихся на минах погибают: некоторые в момент взрыва, некоторые потом от потери крови. Те, кто выживает, практически все серьезно покалечены.
Мы едем в лэндроверах HALO в Тоул Прасат, где они расчистили большую территорию. Сейчас там располагается школа и два колодца с питьевой водой.
Мы сидим на скамейках под голубым брезентом. Посередине лежит карта. Трое камбоджийцев-сотрудников HALO объясняют карту: надо очистить 56 593 квадратных метра от мин; 49 268 квадратных метров уже расчищены.
Зеленые точки на карте показывают обезвреженную территорию. Белые — еще не расчищенная территория. Красные точки — это знаки семидесяти двух найденных мин плюс сорока бомб.
Изображения черепа и двух скрещенных костей обозначают места взрывов. Сейчас на карте их три.
Они указывают на один из них: «Здесь человек потерял ногу». Потом на другой: «Здесь человек потерял глаз и руку».
Голубые кружочки обозначают колодцы.
Один мужчина говорил с нами о безопасности. Перед ним стояли оранжевые пластиковые носилки.
Нам показали четыре шеста.
Красные шесты используются для того, чтобы обозначать то место, где нашли мины. Примерно в десяти футах от нас было четыре красных шеста. Красные с белым шесты используются для указания границ. Голубые обозначают — обезврежено.
Белые — непроверенно. Затем он показывает нам некоторые главные виды защитного обмундирования.
Также он отдал серьезное распоряжение: «Если, находясь на минном поле, вы услышите взрывы, не двигайтесь».
Это поле — одно из сорока семи, которые в данный момент расчищают сотрудники HALO в Камбодже.
Мы остановились около школы, напротив бывшего минного поля.
Школа предназначена только для первого и второго класса. Детям здесь от шести до четырнадцати лет. На 240 учеников всего лишь четыре учительницы.
Учителям здесь не платят. Если бы им платили, то в месяц их жалование составило бы около 15 долларов.
Когда эта школа строилась правительством, район не был проверен на наличие мин. Когда же сотрудники HALO проверили дорогу, по которой дети каждый день ходили в школу, они нашли на обочине пять мин в боевом состоянии.
Я оглянулась вокруг. Я вижу так много лиц. Таких прекрасных. Так много детей.
До прихода HALO все они все жили в этих минных районах.
Сегодня обнаружили две противопехотные мины. Мне разрешили взорвать одну из них с помощью тротила. Должна сказать, что это было восхитительное чувство — разрушить что-то хищное, что может причинить боль или даже убить.
После взрыва Луонг объяснила мне, почему многие беженцы, и она в том числе, во время визита в США были напуганы салютом в честь Дня независимости 4 июля.
На завтрак у нас был белый рис, мясо и овощи. Затем мы собрали вещи на ночь.
Луонг, Мэтью и я отравимся на мотоциклах в маленькую деревушку, где и переночуем.
Самый лучший способ узнать людей и землю, на которой они живут, — это провести время с местными жителями и попытаться понять, как они видят судьбу разминированных территорий.
Сначала мы пойдем в переселенный район, который расчистили сотрудники HALO. УВКБ ООН помогало восстановлению района.
Мы остановились на обочине дороги, где примерно восемь детей и две женщины набирали воду в колодце, который УВКБ ООН построило в 2000 году.
Самое удивительное — это то, что после двух лет усиленной работы неправительственных организаций, таких, как HALO, ООН, и помощи отдельных государств, наравне с тяжелой работой местных жителей, беженцы смогли начать жизнь заново.
Многие из этих людей не были дома уже двадцать пять лет.
Мы прогуливались вокруг, и все больше людей, в основном дети, обступали нас.
Мы тронулись в путь, но затем снова остановились, на этот раз в Прасат.
Это была церковь, построенная в то же время, что и Ангкор Ват. Сейчас это практически руины, поросшие растительностью. Тем не менее, там все еще горят свечи и ладан.
Как и большинство буддийских церквей, она была обложена минами, которые совсем недавно обезвредили.
В этом районе буддийские церкви были снова разрешены только в последние два года, с тех пор как земля была отвоевана у Красных кхмеров.
Во времена Пола Пота они запретили исповедовать буддизм и пытались убить всех монахов. Мне рассказали только о сорока спасшихся, которые изменили свою внешность, чтобы их не опознали.
За старой церковью стоит недавно отреставрированная пагода. На крыше развеваются желто-оранжевые флаги молящихся.
Мы сняли ботинки и направились внутрь. Я спросила у них, можно ли нам войти. «Да, — сказали они, — мы рады посетителям».
Я помнила, что мои ступни не должны обращаться пятками к статуе Будды. Я села на коленки на коврик, так, чтобы мои ступни были подо мной.
Запах ладана и звуки пения опьяняют.
Молодые монахи в традиционных оранжевых робах с интересом выглядывают из задней комнаты. Они очень милые.
В находящейся рядом школе 27 учителей преподают 1057 ученикам.
Совсем недавно они очистили от мин территорию, рядом с которой играли дети.
Давид, который обезвреживает мины в рамках HALO, указал место, буквально за площадкой, где играют дети. Всего в 100 метрах вниз по дороге находится минное поле. Просто факт.
Около часа я и Луонг ехали на багажниках велосипедов за спиной двух сотрудников HALO.
Эти дороги расположены ближе к границе Таиланда. Но все равно дороги в плохом состоянии.
Машины не могут проехать по ним. Здесь так красиво. Я вижу много людей. Дети не выглядят истощенными.
Во время нашего путешествия я видела ампутированных, в самодельных инвалидных колясках. Человек, потерявший ногу, ехал на велосипеде. Его костыль был привязан спереди к велосипеду. Он брал его, когда надо было преодолеть трудный участок через мост или то, что должно было быть мостом. На самом деле это были просто сколоченные вместе бревна.
Я знаю, что ампутированным людям приходится очень тяжело, но я поражаюсь гордости и силе этих людей.
Мы едем на велосипедах, и я вижу, как многие мужчины и женщины с детьми смотрят на нас из окон своих домов. Одни машут нам и улыбаются. Другие просто смотрят на нас, но я заметила, что каждый раз, когда ты улыбаешься им или машешь, они тотчас с радостью отвечают тем же.
Я думаю, что люди узнают сотрудников HALO и знают о той помощи, которую они оказывают.
Каждый раз, когда мы проезжаем мимо кого-то на дороге, пролегающей через джунгли и небольшие деревеньки, мы встречаемся с ними глазами и приветствуем друг друга. Они всегда отвечают взаимностью.
Могли бы вы себе представить, что это наша повседневная жизнь?
Могли бы вы себе представить, что здороваетесь с каждым, кого встречаете, и улыбаетесь друг другу, выказывая свое уважение?
Мы поужинали очень рано, так как нам надо было лечь спать до захода солнца и встать на рассвете.
Официантка приняла наш заказ, и мы увидели, как женщина гонялась за тощей курицей и поймала ее. Она вошла в помещение, держа птицу за лапы вниз головой в одной руке и нож мясника в другой.
Повсюду насекомые.
Мы побрызгались спреем от насекомых, но все равно во время разговора вынуждены отмахиваться от них.
Льда нет и напитки теплые.
Пол грязный. Всюду бездомные собаки.
На столе поставлен рулон туалетной бумаги. Я уже привыкла к этим «салфеткам». Мы ждем наш заказ уже где-то около часа. Очень жарко. С нас капает пот.
Кто- то за столом заметил, что нам необходимо раздобыть гамаки и сетки от комаров до того, как на улице стемнеет.
Насколько я могу судить, здесь нет туалетов и электричества. Мне дали фонарь с запасными батарейками.
Я начала осознавать, что росла в городе, никогда не занималась туризмом, и, возможно, у меня будет трудная ночь.
Я встревожена неизвестностью; мы будем в деревянной пагоде, расположенной на воде. Что если я захочу ночью в туалет?
Пятьдесят процентов подорвавшихся на минах погибают: некоторые в момент взрыва, некоторые потом от потери крови. Те, кто выживает, практически все серьезно покалечены.
Мы едем в лэндроверах HALO в Тоул Прасат, где они расчистили большую территорию. Сейчас там располагается школа и два колодца с питьевой водой.
Мы сидим на скамейках под голубым брезентом. Посередине лежит карта. Трое камбоджийцев-сотрудников HALO объясняют карту: надо очистить 56 593 квадратных метра от мин; 49 268 квадратных метров уже расчищены.
Зеленые точки на карте показывают обезвреженную территорию. Белые — еще не расчищенная территория. Красные точки — это знаки семидесяти двух найденных мин плюс сорока бомб.
Изображения черепа и двух скрещенных костей обозначают места взрывов. Сейчас на карте их три.
Они указывают на один из них: «Здесь человек потерял ногу». Потом на другой: «Здесь человек потерял глаз и руку».
Голубые кружочки обозначают колодцы.
Один мужчина говорил с нами о безопасности. Перед ним стояли оранжевые пластиковые носилки.
Нам показали четыре шеста.
Красные шесты используются для того, чтобы обозначать то место, где нашли мины. Примерно в десяти футах от нас было четыре красных шеста. Красные с белым шесты используются для указания границ. Голубые обозначают — обезврежено.
Белые — непроверенно. Затем он показывает нам некоторые главные виды защитного обмундирования.
Также он отдал серьезное распоряжение: «Если, находясь на минном поле, вы услышите взрывы, не двигайтесь».
Это поле — одно из сорока семи, которые в данный момент расчищают сотрудники HALO в Камбодже.
Мы остановились около школы, напротив бывшего минного поля.
Школа предназначена только для первого и второго класса. Детям здесь от шести до четырнадцати лет. На 240 учеников всего лишь четыре учительницы.
Учителям здесь не платят. Если бы им платили, то в месяц их жалование составило бы около 15 долларов.
Когда эта школа строилась правительством, район не был проверен на наличие мин. Когда же сотрудники HALO проверили дорогу, по которой дети каждый день ходили в школу, они нашли на обочине пять мин в боевом состоянии.
Я оглянулась вокруг. Я вижу так много лиц. Таких прекрасных. Так много детей.
До прихода HALO все они все жили в этих минных районах.
Сегодня обнаружили две противопехотные мины. Мне разрешили взорвать одну из них с помощью тротила. Должна сказать, что это было восхитительное чувство — разрушить что-то хищное, что может причинить боль или даже убить.
После взрыва Луонг объяснила мне, почему многие беженцы, и она в том числе, во время визита в США были напуганы салютом в честь Дня независимости 4 июля.
На завтрак у нас был белый рис, мясо и овощи. Затем мы собрали вещи на ночь.
Луонг, Мэтью и я отравимся на мотоциклах в маленькую деревушку, где и переночуем.
Самый лучший способ узнать людей и землю, на которой они живут, — это провести время с местными жителями и попытаться понять, как они видят судьбу разминированных территорий.
Сначала мы пойдем в переселенный район, который расчистили сотрудники HALO. УВКБ ООН помогало восстановлению района.
Мы остановились на обочине дороги, где примерно восемь детей и две женщины набирали воду в колодце, который УВКБ ООН построило в 2000 году.
Самое удивительное — это то, что после двух лет усиленной работы неправительственных организаций, таких, как HALO, ООН, и помощи отдельных государств, наравне с тяжелой работой местных жителей, беженцы смогли начать жизнь заново.
Многие из этих людей не были дома уже двадцать пять лет.
Мы прогуливались вокруг, и все больше людей, в основном дети, обступали нас.
Мы тронулись в путь, но затем снова остановились, на этот раз в Прасат.
Это была церковь, построенная в то же время, что и Ангкор Ват. Сейчас это практически руины, поросшие растительностью. Тем не менее, там все еще горят свечи и ладан.
Как и большинство буддийских церквей, она была обложена минами, которые совсем недавно обезвредили.
В этом районе буддийские церкви были снова разрешены только в последние два года, с тех пор как земля была отвоевана у Красных кхмеров.
Во времена Пола Пота они запретили исповедовать буддизм и пытались убить всех монахов. Мне рассказали только о сорока спасшихся, которые изменили свою внешность, чтобы их не опознали.
За старой церковью стоит недавно отреставрированная пагода. На крыше развеваются желто-оранжевые флаги молящихся.
Мы сняли ботинки и направились внутрь. Я спросила у них, можно ли нам войти. «Да, — сказали они, — мы рады посетителям».
Я помнила, что мои ступни не должны обращаться пятками к статуе Будды. Я села на коленки на коврик, так, чтобы мои ступни были подо мной.
Запах ладана и звуки пения опьяняют.
Молодые монахи в традиционных оранжевых робах с интересом выглядывают из задней комнаты. Они очень милые.
В находящейся рядом школе 27 учителей преподают 1057 ученикам.
Совсем недавно они очистили от мин территорию, рядом с которой играли дети.
Давид, который обезвреживает мины в рамках HALO, указал место, буквально за площадкой, где играют дети. Всего в 100 метрах вниз по дороге находится минное поле. Просто факт.
Около часа я и Луонг ехали на багажниках велосипедов за спиной двух сотрудников HALO.
Эти дороги расположены ближе к границе Таиланда. Но все равно дороги в плохом состоянии.
Машины не могут проехать по ним. Здесь так красиво. Я вижу много людей. Дети не выглядят истощенными.
Во время нашего путешествия я видела ампутированных, в самодельных инвалидных колясках. Человек, потерявший ногу, ехал на велосипеде. Его костыль был привязан спереди к велосипеду. Он брал его, когда надо было преодолеть трудный участок через мост или то, что должно было быть мостом. На самом деле это были просто сколоченные вместе бревна.
Я знаю, что ампутированным людям приходится очень тяжело, но я поражаюсь гордости и силе этих людей.
Мы едем на велосипедах, и я вижу, как многие мужчины и женщины с детьми смотрят на нас из окон своих домов. Одни машут нам и улыбаются. Другие просто смотрят на нас, но я заметила, что каждый раз, когда ты улыбаешься им или машешь, они тотчас с радостью отвечают тем же.
Я думаю, что люди узнают сотрудников HALO и знают о той помощи, которую они оказывают.
Каждый раз, когда мы проезжаем мимо кого-то на дороге, пролегающей через джунгли и небольшие деревеньки, мы встречаемся с ними глазами и приветствуем друг друга. Они всегда отвечают взаимностью.
Могли бы вы себе представить, что это наша повседневная жизнь?
Могли бы вы себе представить, что здороваетесь с каждым, кого встречаете, и улыбаетесь друг другу, выказывая свое уважение?
Мы поужинали очень рано, так как нам надо было лечь спать до захода солнца и встать на рассвете.
Официантка приняла наш заказ, и мы увидели, как женщина гонялась за тощей курицей и поймала ее. Она вошла в помещение, держа птицу за лапы вниз головой в одной руке и нож мясника в другой.
Повсюду насекомые.
Мы побрызгались спреем от насекомых, но все равно во время разговора вынуждены отмахиваться от них.
Льда нет и напитки теплые.
Пол грязный. Всюду бездомные собаки.
На столе поставлен рулон туалетной бумаги. Я уже привыкла к этим «салфеткам». Мы ждем наш заказ уже где-то около часа. Очень жарко. С нас капает пот.
Кто- то за столом заметил, что нам необходимо раздобыть гамаки и сетки от комаров до того, как на улице стемнеет.
Насколько я могу судить, здесь нет туалетов и электричества. Мне дали фонарь с запасными батарейками.
Я начала осознавать, что росла в городе, никогда не занималась туризмом, и, возможно, у меня будет трудная ночь.
Я встревожена неизвестностью; мы будем в деревянной пагоде, расположенной на воде. Что если я захочу ночью в туалет?
Суббота, 21 июля
Уже утро. Солнце еще не встало, но рассвет уже забрезжил. Повесить гамаки прошлой ночью было не так-то легко. Мы включили передние фары наших велосипедов и закрепили три свечи между деревянными планками.
Мы с Луонг прошли до конца пирса по направлению к берегу. Я держала фонарь, а Луонг рулон туалетной бумаги. Мы смеялись. Было слышно, как где-то играют дети.
Мы остановились футах в десяти от дороги. Я выключила фонарь.
Когда мы возвращались, небо озарилось вспышками молний. Временами становилось светло, как при полной луне в чистом небе. На мгновение можно было различить все вокруг, а затем снова становилось темно. Грома не было, только внезапные вспышки.
Вскоре начался сильный дождь. Ребята помогли нам с Луонг перевесить наши гамаки. Был сильный ветер.
Гремело так, что казалось: крыша вот-вот рухнет на нас. Шторм начался так внезапно. Удивительно.
Всю ночь было холодно и лил дождь. Утром он все еще продолжался. Говорят, что теперь путешествовать по местным дорогам станет еще сложнее.
Я думаю о живущих здесь людях. Их дома не выглядят крепкими. Дождь, должно быть, проникает через соломенные крыши, и грязные полы, наверное, сейчас все в глине. У меня есть сетка от москитов, роскошь, которой у них нет. Но даже несмотря на сетку, я уже вся покусана москитами.
Мы надели дождевые плащи и приготовились ехать в дождь. Мне сказали, что если мосты будут недоступны, нам придется вызывать вертолет.
Дождь не прекращался, но мы продолжали ехать, упорно преодолевая препятствия.
Практически каждые пять минут нам приходилось идти пешком, потому что или мосты были поломаны, или лужи на пути были настолько глубоки, что приходилось форсировать их вброд. Я шла впереди, поэтому первая попадала в лужи. Одна была настолько глубокой, что вода достигла моих бедер. После одной лужи Луонг сняла свои ботинки и начала искать в них лягушек.
И снова начался дождь. Вода попадала мне в глаза, было трудно видеть. Нелегко носить контактные линзы, когда вода течет по твоему лицу. Я думаю о том, что если бы я жила здесь, я бы не могла носить линзы, а в такую погоду с моими очками я бы не смогла ничего увидеть.
Мы проехали еще несколько хижин. Дети играли с собаками и курами, смеялись. Они удивительные дети.
Я видела женщину, которая несла несколько тюков, а позади нее шел мужчина на костылях.
Они оба пытались перейти грязную лужу.
Кто- то сказал: «Проверьте, нет ли у вас на ногах пиявок».
Луонг, которая была в сандалиях, а сейчас и вовсе сняла их, сказала, что с ней все в порядке. Мэтью думал, что у него пиявка на шее, но он в порядке. Водитель посоветовал мне проверить ступни, когда я разуюсь.
Я испытываю глубочайшее уважение ко всем, кто работает в HALO. Не хватает слов выразить это. Они делают все, что могут, чтобы помочь людям. Даже принимают роды! Не многие женщины успевают вовремя добраться до местной больницы.
Трудно себе представить, как, должно быть, здесь было тяжело во время войны. Как они смогли пережить все эти мучения и страдания?
Примерно через два часа езды на велосипеде нас подобрал лэндровер. Но это не спасло нас от дождя, и мы все равно промокли насквозь. На дороге много выбоин и поворотов. Я пытаюсь делать заметки в дневнике.
Я замерзла, промокла и устала, но, слава Богу, нас ждет теплый приют, полотенца и еда. Я благодарна небесам.
Кати, Мими, Равут и Мао из УВКБ ООН привезли меня посмотреть местную больницу, существующую в рамках организации «Врачи без границ».
Впервые они пришли в эти места в 1998 году, как раз после разгрома Красных кхмеров. Они пришли для оказания медицинской помощи. Первым делом починили старую заброшенную больницу.
Они начали работать здесь еще до репатриации.
В 1999 году они помогли более 3000 больных малярией. Сейчас эта система борьбы с малярией у них налажена лучше.
Так же как и сотрудники HALO, эти люди пытаются обучать местных жителей помогать самим себе. Это очень важно. Когда случаются непредвиденные бедствия в других частях мира, эти организации спешат на помощь. А здесь остаются люди, способные сами о себе позаботиться.
Однако часто происходят трагедии, когда люди пытаются самостоятельно обезвредить противопехотные мины с помощью взрывчатки для ловли рыбы.
У местных докторов нет условий, оборудования для операций, и количество лекарств минимальное. Серьезные хирургические операции они стараются проводить в оборудованных больницах, но с такими дорогами, как сегодня, в сезон дождей, который длится много месяцев, людей перевозить невозможно.
Из- за нехватки ресурсов и финансирования воздушные перевозки практически недоступны. Иногда упоминаются тайские больницы, которые могут оказаться единственным шансом на спасение, но добраться туда крайне тяжело.
Разговор идет о ВИЧ и о том, как мало об этом знают в здешних местах. Многие организации распространяют презервативы и пытаются просветить людей.
Внимание к вопросу распространения СПИДа растет, Но доктора обращают наше внимание на то, как много людей с другими болезнями нуждаются в заботе.
Но СПИД — предмет особого внимания, несмотря на то, что в этом районе много больных туберкулезом, нуждающихся в лечении.
В больнице, которую здесь называют центром здоровья, я увидела маленькую комнатку, где проводятся неотложные операции.
Я видела деревянный стол, обшитый сверху голубым пластиком.
Мне сказали, что здесь не могут делать переливание крови. Последняя операция, которую здесь делали, была ампутация руки. Пациенту дали минимальную дозу обезболивающего.
Мы гуляли вокруг больницы. Я встретила маленькую девочку, которой около четырех лет. На глазу у нее была повязка.
Я видела истощенного мальчика. Он в больнице, потому что во время игры брат столкнул его с гамака. Из-за этого, что он был так ужасно истощен, он повредил ребра. Врачи прооперировали и поставили дренаж.
Доктора постоянно стараются припасти хотя бы минимальное количество обезболивающих средств детям. «Если у нас что-то есть, они всегда получают это первыми».
Все дети здесь выглядят намного младше, чем они есть из-за того, что они очень щупленькие. Доктор сказал мне, что целое поколение выросло меньше, чем предыдущее, из-за недостаточного питания. Вес детей зависит не от веса родителей, а от здоровья родителей и от питания в детстве.
Еще один пример того, как война продолжает откликаться на следующих поколениях.
Несколько часов спустя мы остановились, чтобы встретить недавно вернувшуюся семью. Только что мы остановились у одного дома и попросили разрешения войти. Они были очень гостеприимными.
Они постелили для нас матрац.
В этой маленькой хижине жили мать, отец, пятеро детей и бабушка. Один из детей был глухонемой.
Их крошечный дом был построен на сваях, чтобы находиться над потоками воды во время сезона дождей.
Дети ходят в школу, которую УВКБ ООН построило во время репатриации.
У них есть небольшой участок земли, на котором они выращивают орешки кешью и рис.
Отец взял взаймы у соседа рыболовную сеть, но пока не может ловить рыбу из-за этого подъема воды.
Находясь вместе с ними, я чувствовала себя так, будто нахожусь в гостях в обыкновенной, привычной семье. Это удивительно. Разница была в том, что они проявляли друг к другу намного больше внимания и заботы.
Наступил мир, но выжить можно, только если есть еда и здоровье. Они больше не боятся врагов и войны, из-за которых постоянно приходилось бежать и переселяться.
Во время нашего визита в дом все время заходили тети, дяди, кузены и соседи, которые тихонько садились на пол в углу или стояли, прислонившись к стенам.
Все были очень вежливы. Встречаешься с ними глазами, и они всегда улыбаются тебе в ответ.
Иногда, прежде чем спросить что-то, человек выходил и садился в центре комнаты, а затем задавал вопрос.
Мы встретились со Скоттом из Проекта по восстановлению и возрождению Камбоджи, чтобы увидеть школу, которую они построили, и встретиться с представителями Местного отделения этой организации, поближе познакомиться с их работой.
У детей сегодня был выходной. Около двадцати человек находились в классной комнате и обсуждали школьные дела и нужды.
Организация активно вовлечена в развитие региона. Сейчас они хотят увеличить количество классных комнат, чтобы больше детей могли ходить в школу.
Во время встречи каждому из нас поставили кокосовые орехи с соломинкой.
Они благодарили нас за то, что мы приехали, и желали нам доброго здоровья.
Я чувствую себя счастливой, что в силу ряда обстоятельств я могу оказать помощь подобным школам.
Дисбаланс распределения благ в мире кажется мне несправедливым.
Директор школы сказал мне, что школа обслуживает две деревни, общим числом 1290 человек. Детей школьного возраста здесь 590, но школа может предоставить классные комнаты только для 370 учеников. Поэтому двести двадцать детей не ходят в школу, не хватает помещений. В каждом классе по пятьдесят учеников и всего три классные комнаты. Соответственно, учатся в несколько смен.
Среди записанных 370 учеников только 101 девочка.
Нам сказали, что из-за такой переполненности школ многих дочерей оставляют дома работать. Важнее дать образование сыновьям.
У школы очень много нужд. Там нет уборных и всего один колодец.
Колодец очень старый, и они беспокоятся о том, насколько он безопасен для детей.
Мы с Луонг прошли до конца пирса по направлению к берегу. Я держала фонарь, а Луонг рулон туалетной бумаги. Мы смеялись. Было слышно, как где-то играют дети.
Мы остановились футах в десяти от дороги. Я выключила фонарь.
Когда мы возвращались, небо озарилось вспышками молний. Временами становилось светло, как при полной луне в чистом небе. На мгновение можно было различить все вокруг, а затем снова становилось темно. Грома не было, только внезапные вспышки.
Вскоре начался сильный дождь. Ребята помогли нам с Луонг перевесить наши гамаки. Был сильный ветер.
Гремело так, что казалось: крыша вот-вот рухнет на нас. Шторм начался так внезапно. Удивительно.
Всю ночь было холодно и лил дождь. Утром он все еще продолжался. Говорят, что теперь путешествовать по местным дорогам станет еще сложнее.
Я думаю о живущих здесь людях. Их дома не выглядят крепкими. Дождь, должно быть, проникает через соломенные крыши, и грязные полы, наверное, сейчас все в глине. У меня есть сетка от москитов, роскошь, которой у них нет. Но даже несмотря на сетку, я уже вся покусана москитами.
Мы надели дождевые плащи и приготовились ехать в дождь. Мне сказали, что если мосты будут недоступны, нам придется вызывать вертолет.
Дождь не прекращался, но мы продолжали ехать, упорно преодолевая препятствия.
Практически каждые пять минут нам приходилось идти пешком, потому что или мосты были поломаны, или лужи на пути были настолько глубоки, что приходилось форсировать их вброд. Я шла впереди, поэтому первая попадала в лужи. Одна была настолько глубокой, что вода достигла моих бедер. После одной лужи Луонг сняла свои ботинки и начала искать в них лягушек.
И снова начался дождь. Вода попадала мне в глаза, было трудно видеть. Нелегко носить контактные линзы, когда вода течет по твоему лицу. Я думаю о том, что если бы я жила здесь, я бы не могла носить линзы, а в такую погоду с моими очками я бы не смогла ничего увидеть.
Мы проехали еще несколько хижин. Дети играли с собаками и курами, смеялись. Они удивительные дети.
Я видела женщину, которая несла несколько тюков, а позади нее шел мужчина на костылях.
Они оба пытались перейти грязную лужу.
Кто- то сказал: «Проверьте, нет ли у вас на ногах пиявок».
Луонг, которая была в сандалиях, а сейчас и вовсе сняла их, сказала, что с ней все в порядке. Мэтью думал, что у него пиявка на шее, но он в порядке. Водитель посоветовал мне проверить ступни, когда я разуюсь.
Я испытываю глубочайшее уважение ко всем, кто работает в HALO. Не хватает слов выразить это. Они делают все, что могут, чтобы помочь людям. Даже принимают роды! Не многие женщины успевают вовремя добраться до местной больницы.
Трудно себе представить, как, должно быть, здесь было тяжело во время войны. Как они смогли пережить все эти мучения и страдания?
Примерно через два часа езды на велосипеде нас подобрал лэндровер. Но это не спасло нас от дождя, и мы все равно промокли насквозь. На дороге много выбоин и поворотов. Я пытаюсь делать заметки в дневнике.
Я замерзла, промокла и устала, но, слава Богу, нас ждет теплый приют, полотенца и еда. Я благодарна небесам.
Кати, Мими, Равут и Мао из УВКБ ООН привезли меня посмотреть местную больницу, существующую в рамках организации «Врачи без границ».
Впервые они пришли в эти места в 1998 году, как раз после разгрома Красных кхмеров. Они пришли для оказания медицинской помощи. Первым делом починили старую заброшенную больницу.
Они начали работать здесь еще до репатриации.
В 1999 году они помогли более 3000 больных малярией. Сейчас эта система борьбы с малярией у них налажена лучше.
Так же как и сотрудники HALO, эти люди пытаются обучать местных жителей помогать самим себе. Это очень важно. Когда случаются непредвиденные бедствия в других частях мира, эти организации спешат на помощь. А здесь остаются люди, способные сами о себе позаботиться.
Однако часто происходят трагедии, когда люди пытаются самостоятельно обезвредить противопехотные мины с помощью взрывчатки для ловли рыбы.
У местных докторов нет условий, оборудования для операций, и количество лекарств минимальное. Серьезные хирургические операции они стараются проводить в оборудованных больницах, но с такими дорогами, как сегодня, в сезон дождей, который длится много месяцев, людей перевозить невозможно.
Из- за нехватки ресурсов и финансирования воздушные перевозки практически недоступны. Иногда упоминаются тайские больницы, которые могут оказаться единственным шансом на спасение, но добраться туда крайне тяжело.
Разговор идет о ВИЧ и о том, как мало об этом знают в здешних местах. Многие организации распространяют презервативы и пытаются просветить людей.
Внимание к вопросу распространения СПИДа растет, Но доктора обращают наше внимание на то, как много людей с другими болезнями нуждаются в заботе.
Но СПИД — предмет особого внимания, несмотря на то, что в этом районе много больных туберкулезом, нуждающихся в лечении.
В больнице, которую здесь называют центром здоровья, я увидела маленькую комнатку, где проводятся неотложные операции.
Я видела деревянный стол, обшитый сверху голубым пластиком.
Мне сказали, что здесь не могут делать переливание крови. Последняя операция, которую здесь делали, была ампутация руки. Пациенту дали минимальную дозу обезболивающего.
Мы гуляли вокруг больницы. Я встретила маленькую девочку, которой около четырех лет. На глазу у нее была повязка.
Я видела истощенного мальчика. Он в больнице, потому что во время игры брат столкнул его с гамака. Из-за этого, что он был так ужасно истощен, он повредил ребра. Врачи прооперировали и поставили дренаж.
Доктора постоянно стараются припасти хотя бы минимальное количество обезболивающих средств детям. «Если у нас что-то есть, они всегда получают это первыми».
Все дети здесь выглядят намного младше, чем они есть из-за того, что они очень щупленькие. Доктор сказал мне, что целое поколение выросло меньше, чем предыдущее, из-за недостаточного питания. Вес детей зависит не от веса родителей, а от здоровья родителей и от питания в детстве.
Еще один пример того, как война продолжает откликаться на следующих поколениях.
Несколько часов спустя мы остановились, чтобы встретить недавно вернувшуюся семью. Только что мы остановились у одного дома и попросили разрешения войти. Они были очень гостеприимными.
Они постелили для нас матрац.
В этой маленькой хижине жили мать, отец, пятеро детей и бабушка. Один из детей был глухонемой.
Их крошечный дом был построен на сваях, чтобы находиться над потоками воды во время сезона дождей.
Дети ходят в школу, которую УВКБ ООН построило во время репатриации.
У них есть небольшой участок земли, на котором они выращивают орешки кешью и рис.
Отец взял взаймы у соседа рыболовную сеть, но пока не может ловить рыбу из-за этого подъема воды.
Находясь вместе с ними, я чувствовала себя так, будто нахожусь в гостях в обыкновенной, привычной семье. Это удивительно. Разница была в том, что они проявляли друг к другу намного больше внимания и заботы.
Наступил мир, но выжить можно, только если есть еда и здоровье. Они больше не боятся врагов и войны, из-за которых постоянно приходилось бежать и переселяться.
Во время нашего визита в дом все время заходили тети, дяди, кузены и соседи, которые тихонько садились на пол в углу или стояли, прислонившись к стенам.
Все были очень вежливы. Встречаешься с ними глазами, и они всегда улыбаются тебе в ответ.
Иногда, прежде чем спросить что-то, человек выходил и садился в центре комнаты, а затем задавал вопрос.
Мы встретились со Скоттом из Проекта по восстановлению и возрождению Камбоджи, чтобы увидеть школу, которую они построили, и встретиться с представителями Местного отделения этой организации, поближе познакомиться с их работой.
У детей сегодня был выходной. Около двадцати человек находились в классной комнате и обсуждали школьные дела и нужды.
Организация активно вовлечена в развитие региона. Сейчас они хотят увеличить количество классных комнат, чтобы больше детей могли ходить в школу.
Во время встречи каждому из нас поставили кокосовые орехи с соломинкой.
Они благодарили нас за то, что мы приехали, и желали нам доброго здоровья.
Я чувствую себя счастливой, что в силу ряда обстоятельств я могу оказать помощь подобным школам.
Дисбаланс распределения благ в мире кажется мне несправедливым.
Директор школы сказал мне, что школа обслуживает две деревни, общим числом 1290 человек. Детей школьного возраста здесь 590, но школа может предоставить классные комнаты только для 370 учеников. Поэтому двести двадцать детей не ходят в школу, не хватает помещений. В каждом классе по пятьдесят учеников и всего три классные комнаты. Соответственно, учатся в несколько смен.
Среди записанных 370 учеников только 101 девочка.
Нам сказали, что из-за такой переполненности школ многих дочерей оставляют дома работать. Важнее дать образование сыновьям.
У школы очень много нужд. Там нет уборных и всего один колодец.
Колодец очень старый, и они беспокоятся о том, насколько он безопасен для детей.
Воскресенье, 22 июля
Я только что проснулась от крика петухов. Кажется, дождь наконец прекратился.
Надеюсь, что так, потому что сегодня утром нам предстоит трехчасовое путешествие на лодке в Баттамбанг.
Удивительно быть среди этих людей из HALO и УВКБ ООН. Они справляются с большим количеством вещей, но они постоянно восхищаются мужеством местных жителей, тем, что они преодолевают, чтобы выжить. Сотрудники этих организаций работают здесь для того, чтобы помочь беженцам справиться с трудностями.
Скотт, с которым мы познакомились вчера, живет здесь уже двадцать лет. Он работает в CARERE. Сейчас он женат на камбоджийской женщине, которая работает в правительстве, в комитете по проблемам женщин. У них трое детей.
Скотт работает здесь, чтобы обеспечивать образование. Он поможет мне найти несколько способов финансирования строительства двух необходимых зданий для школы. Он сказал, что у него самая замечательная работа на свете.
Гуманитарные работники не только не жалуются на трудности своей работы, но говорят, что чувствуют себя счастливыми, поскольку могут помогать ближним.
Должно быть, у меня на ступнях дюжина укусов пауков. По крайней мере, я так думаю, потому что мои ноги распухли. Это не комариные укусы, они постоянно болят. На ноге у меня появилась сыпь, и я не могу определить, что это такое.
Еда была какой-то странной. Я никогда не испытывала чувства насыщения.
Иногда день тянется долго; когда мы наконец достаем еду, ее оказывается не так уж много.
Я не очень хорошо спала. Наверное, это потому, что промокла под дождем.
Но несмотря на все эти неудобства, я никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Находиться рядом с этими людьми — огромная честь для меня. С каждым днем я осознаю, как мне повезло в жизни.
Надеюсь, что я никогда этого не забуду и никогда ни на что не буду жаловаться. Но, черт, у меня болят ступни.
Надеюсь, что так, потому что сегодня утром нам предстоит трехчасовое путешествие на лодке в Баттамбанг.
Удивительно быть среди этих людей из HALO и УВКБ ООН. Они справляются с большим количеством вещей, но они постоянно восхищаются мужеством местных жителей, тем, что они преодолевают, чтобы выжить. Сотрудники этих организаций работают здесь для того, чтобы помочь беженцам справиться с трудностями.
Скотт, с которым мы познакомились вчера, живет здесь уже двадцать лет. Он работает в CARERE. Сейчас он женат на камбоджийской женщине, которая работает в правительстве, в комитете по проблемам женщин. У них трое детей.
Скотт работает здесь, чтобы обеспечивать образование. Он поможет мне найти несколько способов финансирования строительства двух необходимых зданий для школы. Он сказал, что у него самая замечательная работа на свете.
Гуманитарные работники не только не жалуются на трудности своей работы, но говорят, что чувствуют себя счастливыми, поскольку могут помогать ближним.
Должно быть, у меня на ступнях дюжина укусов пауков. По крайней мере, я так думаю, потому что мои ноги распухли. Это не комариные укусы, они постоянно болят. На ноге у меня появилась сыпь, и я не могу определить, что это такое.
Еда была какой-то странной. Я никогда не испытывала чувства насыщения.
Иногда день тянется долго; когда мы наконец достаем еду, ее оказывается не так уж много.
Я не очень хорошо спала. Наверное, это потому, что промокла под дождем.
Но несмотря на все эти неудобства, я никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Находиться рядом с этими людьми — огромная честь для меня. С каждым днем я осознаю, как мне повезло в жизни.
Надеюсь, что я никогда этого не забуду и никогда ни на что не буду жаловаться. Но, черт, у меня болят ступни.
Путешествие на лодке в Баттамбанг
Мы едем по грязной дороге через рыбацкие деревушки.
Эти люди живут в таких бедных условиях, но несмотря на это, у них такая замечательная сила духа. Все работают, и их дети выглядят счастливыми.
Некоторые семьи живут в маленьких домах на лодках, другие живут в маленьких хижинах или домах на сваях.
На лодке мы проплываем мимо маленьких деревень и видим много рыбаков.
Внезапно лодка увеличила скорость. Я сидела на самой кромке борта. Мужчина, который сидел позади меня, подал знак держаться покрепче.
Я все больше и больше продолжаю влюбляться в каждого человека здесь. Они знают что-то, что мы забыли. Это чувство общности. Это чувство, когда все глубоко ценят мир и свободу.
Три часа спустя, в солнцепек и сильный ветер, мы наконец сошли на берег. Мао встретил нас на лэндровере.
Он ехал накануне, чтобы прибыть вовремя. Мы остановились на ланч.
Повар сказал нам, что ему нужно сбегать на рынок, так как у него закончились овощи. Он оставил нас и поехал на велосипеде на ближайший рынок. Не знаю, почему-то я подумала, что это здорово.
Во время ланча я спросила у Кати, сколько ей понадобилось времени, чтобы выучить кхмерский язык. Она сказала, что просто жила здесь несколько лет и слушала их речь, а также какое-то время у нее был учитель. Она очень сильно старалась. Кати говорила о том, насколько важно иметь возможность общаться с людьми на их языке. Когда ты разговариваешь с ними на их языке, тем самым ты лучше понимаешь, что именно им нужно, — в противном случае ты всегда вынужден домысливать.
Как мы можем притворяться, что знаем, что действительно хорошо для людей, пока у нас с ними не установлен прямой, ясный контакт?
Эти люди живут в таких бедных условиях, но несмотря на это, у них такая замечательная сила духа. Все работают, и их дети выглядят счастливыми.
Некоторые семьи живут в маленьких домах на лодках, другие живут в маленьких хижинах или домах на сваях.
На лодке мы проплываем мимо маленьких деревень и видим много рыбаков.
Внезапно лодка увеличила скорость. Я сидела на самой кромке борта. Мужчина, который сидел позади меня, подал знак держаться покрепче.
Я все больше и больше продолжаю влюбляться в каждого человека здесь. Они знают что-то, что мы забыли. Это чувство общности. Это чувство, когда все глубоко ценят мир и свободу.
Три часа спустя, в солнцепек и сильный ветер, мы наконец сошли на берег. Мао встретил нас на лэндровере.
Он ехал накануне, чтобы прибыть вовремя. Мы остановились на ланч.
Повар сказал нам, что ему нужно сбегать на рынок, так как у него закончились овощи. Он оставил нас и поехал на велосипеде на ближайший рынок. Не знаю, почему-то я подумала, что это здорово.
Во время ланча я спросила у Кати, сколько ей понадобилось времени, чтобы выучить кхмерский язык. Она сказала, что просто жила здесь несколько лет и слушала их речь, а также какое-то время у нее был учитель. Она очень сильно старалась. Кати говорила о том, насколько важно иметь возможность общаться с людьми на их языке. Когда ты разговариваешь с ними на их языке, тем самым ты лучше понимаешь, что именно им нужно, — в противном случае ты всегда вынужден домысливать.
Как мы можем притворяться, что знаем, что действительно хорошо для людей, пока у нас с ними не установлен прямой, ясный контакт?
Баттамбанг
Мы посетили отделение организации «Скорая помощь» (The Emergency), итальянскую неправительственную организацию.
Фактически это больница, которая используется для лечения пострадавших от гражданской войны, а также для лечения и реабилитации жертв противопехотных мин.
При больнице также есть школа для детей.
Еще две школы находились до недавнего времени в Афганистане, но одна уже закрыта движением Талибан.
В школьных кабинетах на стенах висят картины, которые нарисованы учениками. На них изображены цветы, бабочки и два автопортрета детей в инвалидных колясках.
Врач больницы, Марко, показал мне территорию. У них есть и постоянно требуют пополнения запасы крови. В комнате холодно. Кровь хранится в холодильниках. «Вы подвержены тошноте?» — спросил он меня.
«Нет».
Он повел меня в отделение реанимации.
Я хочу поблагодарить Бога за то, что здесь существует эта больница и эти доктора. Я встретилась с несколькими жертвами противопехотных мин.
Один мужчина работал в саду мотыгой, и взрыв противопехотной мины задел его лицо. Он потерял глаз и получил травму мозга. Последние два месяца врачи оперировали его челюсть. Он так счастлив, что снова может нормально есть и разговаривать.
Другой человек как будто спал, но мне объяснили, что он был в коме. У него в голове пуля.
Одну местную сотрудницу, беременную женщину, недавно застрелили. Ее муж тоже работал в больнице и первый увидел ее, когда ее привезли в больницу. Она умерла от потери крови.
Фактически это больница, которая используется для лечения пострадавших от гражданской войны, а также для лечения и реабилитации жертв противопехотных мин.
При больнице также есть школа для детей.
Еще две школы находились до недавнего времени в Афганистане, но одна уже закрыта движением Талибан.
В школьных кабинетах на стенах висят картины, которые нарисованы учениками. На них изображены цветы, бабочки и два автопортрета детей в инвалидных колясках.
Врач больницы, Марко, показал мне территорию. У них есть и постоянно требуют пополнения запасы крови. В комнате холодно. Кровь хранится в холодильниках. «Вы подвержены тошноте?» — спросил он меня.
«Нет».
Он повел меня в отделение реанимации.
Я хочу поблагодарить Бога за то, что здесь существует эта больница и эти доктора. Я встретилась с несколькими жертвами противопехотных мин.
Один мужчина работал в саду мотыгой, и взрыв противопехотной мины задел его лицо. Он потерял глаз и получил травму мозга. Последние два месяца врачи оперировали его челюсть. Он так счастлив, что снова может нормально есть и разговаривать.
Другой человек как будто спал, но мне объяснили, что он был в коме. У него в голове пуля.
Одну местную сотрудницу, беременную женщину, недавно застрелили. Ее муж тоже работал в больнице и первый увидел ее, когда ее привезли в больницу. Она умерла от потери крови.