Джонс Дебора. Под небом Италии

   Но зато угнетало мать.
   Бланш одна не принимала участия в веселье. Она страстно желала, чтобы сарацины освободили ее старшего сына из плена, и сейчас не находила себе места. Она любила всех детей, но не так неистово. Ее помыслы занимал Оливер – плод первых дней ее счастья. И пока он томился в плену...
   – Положитесь на волю Божью, – советовал священник. – С вами рядом четверо здоровых детей. Не многие женщины способны похвастаться подобным счастьем.
   Но воля Божья сокрыта от человека. А Оливер пребывал не в заботливых дланях Всевышнего, а в запятнанных кровью руках неверных. Она достаточно наслышалась о жестокостях сарацин, о пытках голодом и убийствах. Господи, спаси его!
   В воздухе витал аромат розового масла. Бланш беспрестанно молилась, изводила себя постом, раздавала милостыню. Напрасно родные пытались ее утешить. Но благие дела оставались втуне, и она, не смыкая глаз, ночи напролет мерила шагами комнату, застеленную терракотовым ковром. Только бы вызволить Оливера! Только бы он вернулся домой!
   И когда старая цыганка постучала в ворота, Бланш поспешила открыть. Накормила, напоила, приютила в замке, а не в деревне. Ведь Христос благоволит к тем, кто помогает страждущим. Провела в зал и усадила за общий стол. Пусть ее милосердие поможет освободить сына.
   Старуха не верила своему счастью и беззубо щерилась с дальнего края стола. Потом начала харкать кровью и к утру умерла.
   Но, отойдя в мир иной, оставила благодетелям наследство.
   Приглушенный топот лошадиных копыт становился все ближе и ближе, но Франческа не испугалась, даже обрадовалась этому звуку: все что угодно – только бы побороть мучительные воспоминания.
   Бельдан укрылся под навесом главных ворот. Быстро надвигалась ночь, и вместе с ее приходом поднялся сильный ветер, так часто бушующий осенью в Италии. Франческа стояла чуть ниже, недалеко от ворот. И, несмотря на опасность, рыцарю страстно захотелось пригладить ее растрепанные непогодой волосы, коснуться шелковистой кожи, поцеловать каждую веснушку.
   Но вместо этого он заставил себя прислушаться к топоту вражеских коней. Кристиано был прав: французов, похоже, не меньше сотни. Бельдан покосился вниз, кивнул, и слуга бросился выполнять заранее полученный приказ. За спиной послышались рыдания и вспыхнул огромный костер.
   Рыцарь возблагодарил Бога, что под стены замка не явился сам французский генерал. Плодородные земли Тосканы уже пересыхали, и военачальнику приходилось постоянно заботиться о провизии для огромной армии. Де Кюси был слишком хитер, чтобы клюнуть на его уловку. Зато Мальвиль не столь проницателен и более пуглив.
   Франческа приблизилась к воротам, и он потерял ее из виду. Но зато прекрасно чувствовал, даже острее, чем того бы хотел. Из ее гордой головки волнами истекала ненависть. Но он займется этим потом, а пока все силы направит на то, чтобы уберечь Ги. Он дал слово отцу, а флорентийцам обещал защищать эту область Тосканы. И не отступится, чего бы это ему ни стоило. Пусть даже ценой собственной жизни.
   Всадники скакали во весь опор. Бельдан уже различал сияние лат на фоне потемневшего неба. Ветер, как адское дыхание, безжалостно трепал их стяги. Трое предводителей миновали улочки Сант-Урбано и остановили коней перед воротами замка. Один из них – Бельдан узнал в нем Симона Мальвиля – спешился и сделал несколько последних шагов по подъемному мосту. Под ударом его булавы расщепилась доска на воротах, и гулкое эхо прокатилось по притихшему замку.
   – Именем Карла Французского и его слуги Эгеррана де Кюси, первого барона Пикардии и родственника графини Бланш де Монфор Дуччи-Монтальдо, требую открыть ворота.
   Голос прозвучал решительно, а отнюдь не просительно, и Бельдан крепче сжал рукоятку меча. Во рту пересохло, сердце подпрыгнуло от волнующего предвкушения. Война разгоняла кровь, и он обожал сражения. Особенно сражения ума.
   По его кивку главные ворота Бельведера отворились.
   Сам Симон Мальвиль, заключила Франческа, услышав голос и грохот булавы. В отличие от Бельдана ее нисколько не радовало его возвращение. Но она выступила вперед, чтобы поздороваться с гостем, и ее миниатюрные ножки застучали по настилу подъемного моста. Грозовой ветер развевал ее белую шерстяную накидку.
   Графиня сделала реверанс.
   – Судьба нас опять свела, – прошептал француз. Казалось, он хотел коснуться ее, но в последний миг передумал. Франческа почувствовала, как взгляды всех его людей устремились на нее. Ей стало не по себе, когда она подумала, что было у них на уме.
   – Господин Симон?
   – Где леди Бланш? – спросил он без дальнейших преамбул.
   . – Заболела.
   Мальвиль насмешливо изогнул бровь:
   – Опять? Так скоро после прошлого недуга? Можно подумать, вы ее прячете. Но у нас есть написанное собственной рукой графини де Монфор послание. В нем говорится, что Арнонкур прячется в замке.
   Франческа втянула в себя как можно больше воздуха. Она ненавидела лгать и не забыла, как повел себя Мальвиль, когда они в прошлый раз заговорили о чуме. И теперь презирала себя за то, что пользовалась его слабостью.
   – Мать не могла послать вразумительного письма. Во всяком случае, в последние два дня. – Она вытянула руку и заметила, что француз проследил за ее жестом. И в этот миг небо озарила беззвучная молния, словно гигантский перст указал на знаки смерти на крепостных стенах – черные флаги и кроваво-красные кресты.
   – Я не слышал, чтобы в окрестностях появилась чума, – недоверчиво возразил Мальвиль. Но в то же время попятился.
   – Три дня назад мы тоже не слышали. Все произошло очень быстро, как и в прошлый раз. – Франческа помолчала. – Однако прошу вас, входите и приступайте к поиску.
   Без лишних слов Мальвиль отвернулся и подал знак одному из своих людей. Воин быстро спешился, но старался держаться подальше от ворот. Графиня его не осуждала. Снова сверкнула молния – на этот раз ближе – и вслед за всполохом света ударил гром. Лошади на мосту и на дороге заволновались. Застигнутый врасплох всадник выпал из седла. Остальные натянули поводья, питаясь заставить животных успокоиться.
   Но если кони испугались грозы, люди еще больше страшились черного флага над воротами замка. Они получили строгий приказ от де Кюси и привыкли подчиняться, потому что их верность подогревалась здоровым уважением к его неистовому нраву. Но смерть от чумы совсем не то, что на бранном поле, где шансы противников равны. Этот враг убивал дуновением воздуха.
   Ходили рассказы не только о разбитой любви Ги д'Арнонкура и Франчески Дуччи-Монтальдо, но и о довлеющем над ее семьей роке. Никто из этих людей не нанимался умирать страшной смертью в далекой стране.
   Франческа поднесла к носу утыканный гвоздикой апельсин – известный амулет против миазмов чумы. Мальвиль опять повернулся к ней. Его лицо выражало решимость, а слова резанули, словно всполохи молний в небе:
   – Не то чтобы я не верил вашему высокому суждению, графиня. Но я получил приказ обыскать замок и обязан его выполнить. – Он хотел обойти Франческу, но она схватила его за рукав и показала апельсин с гвоздикой. Француз оттолкнул ее руку, но было ясно, что долг толкал его в одну сторону, а инстинкт в другую.
   – Господин, я не могу принять на свою совесть заражение стольких людей. Подождите. Я принесу вам доказательства.
   Франческа едва переводила дух, но видела, что план удается.
   Мальвиль осторожно ткнул в труп женщины острием меча, затем перевернул тело, как хитрый лис, который подозревает, что тушка кролика скрывает коварный капкан.
   «За такое святотатство гореть мне в аду, – подумала Франческа, – так же, верно, как и Бельдану д'Арнонкуру».
   Но об этом будет время подумать потом, а пока надо спасать Бельведер, Сант-Урбано и Ги. Хитрость удавалась. Закаленное в сражениях лицо Мальвиля оставалась бесстрастным, но его выдавали расширенные глаза. Он коротко кивнул двум крестьянским юношам:
   – Унесите и похороните. Я видел все, что мне требовалось.
   Крестьяне поспешили выполнять приказание, а француз повернулся к Франческе. Красный отсвет костра придавал его лицу дьявольское выражение.
   – Мы сочувствуем вашему горю, графиня, и не хотим усугублять его своим присутствием. Вспышка черной смерти в это время года – явление необычное, но и такое случалось. Вы, безусловно, об этом слышали. Хочу надеяться, что это краткий визит, а не опустошительное пришествие, как в прошлый раз. Ведь без вашей свежести и красоты эта область Тосканы превратится в унылый край. – Мальвиль помолчал и понизил голос: – Красота – вещь хрупкая. Ее так легко погубить. Взмах кинжала или едкая кислота – вот и все. Хочу верить, что вы меня не дурачите.
   Он вскочил на коня и под раскаты грома умчался прочь со своими людьми.
   Все было позади.
   Наконец хлынул дождь. Франческа скрылась в тени, а Бельдан почувствовал, как его отпускает напряжение.
   «Я должен был это сделать, – убеждал он себя, спускаясь из-под навеса ворот. – Это был единственный способ». Его ноги коснулись земли в тот момент, когда ворота вновь отрезали замок от внешнего мира.
   Франческа.
   Она в упор смотрела на него. А по переносице меж веснушек, как две слезы, скатились крупные капли дождя. В следующую секунду графиня повернулась и, не говоря ни слова, ушла.

Глава 9

   В тишине ночи раздавался настойчивый шепот.
   – Мы выиграли немного времени, вот и все, – говорил Бельдан. – Но Мальвиль неглуп: он отойдет от замка, повременит и, не услышав больше разговоров о чуме, вернется обратно. И никакие родственные связи не остановят Де Кюси – он дотла спалит Бельведер, а вместе с ним и Сант-Урбано. Единственная надежда на спасение – если мы с Ги уберемся до рассвета из замка.
   Погруженная в собственные мысли, Франческа не ожидала такого поворота событий. И теперь энергично замотала головой, протестуя против того, чтобы трогали раненого.
   Но Бельдан не отступал.
   – Если нас не будет, леди Бланш сумеет убедить их, что действовала по принуждению и, я уверен, не преминет это сделать. Скажет, что я стоял под навесом ворот и, когда приехали французы, грозил Франческе окровавленным мечом, поклявшись при малейшем недоразумении зарубить обеих графинь. Половина слуг согласно кивнет, а другая половина из страха промолчит.
   Франческа отвернулась, пересекла темную лабораторию и подошла к окну. Гроза стихла так же быстро, как час назад налетела, только на востоке еще клубились черные тучи. На небе высыпали звезды и сияли как накануне, когда она целовалась с Бельданом, и как будут сиять завтра, когда Ги уедет из замка.
   – Костер почти догорел, – сказала она францисканцу, не решаясь взглянуть на Бельдана д'Арнонкура. – А вы что скажете, святой отец?
   Падре Гаска соорудил себе новые очки в проволочной оправе и очень гордился своим изобретением. Он поиграл ими и водрузил на лоб.
   – К сожалению, полагаю, что рыцарь прав. Мальвиль попал впросак и жаждет расплаты. Он возвратится в ярости. Единственный способ избегнуть его гнева – заявить, что вы действовали по принуждению.
   Франческа повернулась наконец к Бельдану:
   – Почему ваше войско не защищает замок? Бельведер сполна платит Флорентийскому союзу.
   – Я бы привел людей. И не за ваше золото. Но для этого нужно добраться до армии. Воины не оставят Флоренции, если не получат вразумительного приказа. Все знают, что де Кюси хитер и коварен и способен разбить Золотое войско.
   – Вас узнают! – воскликнула Франческа. – Или вы считаете, что Мальвиль не огласит в округе описание вашей внешности? Завтра к полудню вас будут искать во всех деревнях от Бельведера до Рима. Двум рыцарям с раненым невозможно остаться незамеченными.
   – Я принял решение. С рассветом мы уезжаем из замка. Ради всех нас.
   Но Франческа его больше не слушала. В голове ее зародился план, способный спасти Ги. И удержать его рядом. Поначалу его не одобрил даже падре Гаска.
   – Дорогая леди Франческа, люди Мальвиля станут обыскивать каждую повозку на дороге. Они объявят охоту на раненого рыцаря.
   – Со мной не будет раненого рыцаря, – не отступала она. – Только изводимый недугом больной муж, который со своей покорной женой едет поклониться святыням Рима.
   – А почему Рима, а не Флоренции?
   – Это собьет их с толку. А когда перевалим через холмы, можно будет свернуть с виа Пеллегрино.
   – Но кто возьмется вас защищать? Рыцарю нельзя путешествовать открыто, а вам – одной с господином Ги.
   – Кристиано, – последовал ответ графини. – Он будет управлять повозкой и оберегать седоков. А рыцарь тем временем налегке поскачет к своей армии. Бельдан провел достаточно времени в Тоскане и знает укромные тропы намного лучше, чем Мальвиль.
   – Все-таки это слишком опасно, – настаивал францисканец. – Кристиано – могучий рыцарь, но один против сотни – это верная дорога в могилу. – Падре Гаска помолчал. Ему в голову пришел более веский аргумент. – И еще, как быть с графиней Бланш? Ей ничто не помешает опять отправить письмо. Она испугается за дочь и пойдет на все, чтобы вернуть ее домой.
   Во время этого спора Бельдан хранил молчание, но теперь повернулся к графине.
   – У вас найдется достаточно просторная повозка, чтобы уложить в нее Ги?
   Франческа затаила дыхание и кивнула.
   – А старые знамена Дуччи-Монтальдо – те, что развевались на Бельведере, пока граф Пьеро не изменил их цвета?
   Снова кивок головой.
   – В таком случае в вашем плане есть смысл. Стоит попробовать, хотя падре Гаска абсолютно прав – это очень опасно. Но только две небольшие поправки...
   Его «две небольшие поправки» маялись во дворе замка, еще не придя в себя оттого, что их срывали с места и заставляли тронуться в путь.
   Франческа понимала, зачем ей нужна Летиция. Падре Гаска оставался в замке, чтобы собрать последний урожай трав, а кому-то было нужно помогать ей ухаживать за Ги.
   – Но к чему тревожить вашу матушку графиню? – недоумевала Летиция.
   – Это идея падре Гаски, – объяснила Франческа. – Хотя говоря это, он вряд ли понимал, чем обернутся его слова. Он просто предположил, что графиня Бланш не сможет удержаться и сообщит де Кюси последние новости. Поэтому Бельдан принял такое решение. К тому же у матери во Флоренции есть родственники и друзья. Пусть развеется. Ведь со смерти графа Пьеро прошло пять лет.
   – Понятно. – Петиция удивилась, что Франческа упоминала о смерти отца, о чем так не любила вспоминать. И при этом госпожа назвала Арнонкура Бельданом, а не безлико рыцарем. – Пять лет траура вполне достаточно.
   – И еще, посмотри на Бланш, – понизила голос Франческа. – Она хоть и жалуется, но не против уехать. Бельдан сотворил чудо: это он ее убедил.
   – Может быть, ей спокойнее рядом с вами?
   Кроме этого, было второе изменение плана. Бельдан отказался скакать вперед, предпочитая держаться поблизости. Конечно, не на виа Пеллегрино, чтобы не привлекать к себе и к повозке внимания. А на пустынных боковых дорогах, откуда в случае необходимости не долго прийти на помощь.
   Его предложения не вызвали возражений.
   То ли потому, что так ей казалось спокойнее, то ли потому, что ее, наконец, вынуждали уехать из дома, где случилось так много горя, Бланш сияла даже среди слуг в многолюдном дворе. И хотя на сборы оставалось всего два часа, она справилась с задачей блестяще. Франческа почувствовала болезненный укол, когда в теперешней Бланш разглядела прежнюю, энергичную мать, которую знала с детства.
   Бланш вооружилась против мошек и солнечных лучей: с широкополой шляпы ниспадали ярды и ярды небесно-голубой вуали, а руки намного выше обшлагов туники защищали коричневые перчатки. На запястьях звенели браслеты. Она даже позвала Филиппо; который разволновался так, будто уезжал сам, и незаметно поцеловала мальчишку. Только раз лицо Бланш омрачилось, когда графиня посмотрела на древние стяги Дуччи-Монтальдо, которые некогда встретили ее в Бельведере, а теперь развевались над повозкой, в которой лежал Ги. Они немного измялись и потрепались, но все еще годились в дело. Женщина тут же отвернулась и стала следить за слугой, который пытался приторочить к повозке ее очередной баул.
   Все просьбы Арнонкура брать с собой поменьше вещей Бланш пропустила мимо ушей. Наоборот, уложила пожитки в коробки, коробочки и баулы и разместила их где только можно. Не постеснялась обложить ими и ложе раненого. Даже яростно тявкающую собачку засунули в маленькую кожаную сумку, которую хозяйка не выпускала из рук.
   Франческа достойно соперничала с матерью в излишествах. Хотя она взяла немного вещей и драгоценностей, но наотрез отказалась оставить зеленый с золотой нитью шелк. Завернула в холст и положила Ги под подушку. «Бельдан не узнает, – решила она. – Не то не в меру возгордится, что мне настолько пришелся по нраву его подарок. Скорее всего он забыл, что именно я выбрала такой материал».
   Хотя в последнее время его мало заботило, чем она занималась. После того как он ее поцеловал, а потом бесстыдно использовал против Мальвиля, рыцарь сохранял приличную дистанцию и даже шелк передал через падре Таску, поэтому графиня не сумела отказаться от подарка.
   Но теперь, подняв глаза, Франческа заметила, что он тоже обнаружил происшедшую в Бланш перемену. Их взгляды встретились: темный, непроницаемый и полный надежды. Но в следующее мгновение Бельдан отвернулся и коротко бросил:
   – Пора в путь. Кристиано, убедись, что Ги удобно устроен, и выезжай через главные ворота. Время подходящее: люди пока не в поле, а еще спят. Хотя не думаю, что нам следует опасаться болтовни селян. А я покину замок через осадную калитку. Встретимся на дороге. – Бельдан наклонился с коня и что-то прошептал на ухо Кристиано, но как Франческа ни силилась, она ничего не расслышала. А потом он быстро ускакал.
   Однако его отъезд вскоре затмили многочисленные хлопоты. В замке за старшего оставался Джузеппе. И хотя он был человеком опытным, на некоторые вопросы могла ответить только Франческа. От простого: «Когда катать сыры?» – до более сложных: «Кто из лекарей заказывал вербену, и посылать ее в Болонью или в Салерно?» И, наконец, самый пугающий вопрос: «Что говорить, если в замок явится Мальвиль?»
   У Франчески заныло в груди: где же ее совесть, если она способна преспокойно улизнуть с Ги, оставив обитателей Бельведера трепетать от страха перед местью француза? Но, убедившись в достоинствах ее плана, Бельдан был непреклонен: Франческа должна ехать. Не только ради его брата, но и ради безопасности замка и деревни. Область по-прежнему находилась под защитой де Кюси и, чтобы убедить командующего снять свою опеку, Мальвилю пришлось бы открыто признать свою глупость и рассказать, как его надула младшая графиня Дуччи-Монтальдо. А на это у француза вряд ли хватит мужества. Во всяком случае, в ближайшее время. А там подоспеет Золотое войско, и они с матерью без опаски вернутся в Бельведер. Ну а талантам Мальвиля найдется применение в каком-нибудь ином месте.
   Однако счастливый конец зависел от того, насколько быстро они сумеют добраться до армии Бельдана.
   – Где же падре Гаска? – воскликнула Франческа. – Мы не можем ехать, не попрощавшись с ним. Джузеппе, приведи его поскорее!
   Управляющий бросился выполнять приказание, но в это время двери отворились и на пороге появился священник.
   – Графиня! – Он кивнул в сторону Бланш и прямиком направился к Франческе. – Извините за задержку, миледи. Вот манускрипт, о котором мы говорили. Тот самый, о рыцарях тамплиерах. Он ответит на ваши вопросы. – И вложил в ее руку пыльный свиток.
   Удивленная Франческа хотела спросить: «К чему такая спешка? Свиток может подождать две недели, пока мы не вернемся». Но падре Гаска опередил ее и, понизив голос так, чтобы слышала только она, прошептал:
   – Возьмите еще вот это. Я работал всю ночь и наконец вывел формулу – во второй раз. – В руке Франчески оказалась обвязанная лентой серебряная бутылочка. – Держите всегда при себе. Если хотите, повесьте на шею. Я знаю, вы не верите в мой эликсир-невидимку. Не отрицайте! Я не так уж стар, чтобы не понимать, когда надо мной смеются. Вы всегда были ко мне добры, но я чувствую, когда во мне сомневаются. Беда в том, что вы пока не открылись магии – магии в добром смысле этого слова. А значит, не обрели веры. И не способны достигнуть вершин целительства.
   Франческа порывисто наклонилась, запечатлела поцелуй на его испещренной веснушками тонзуре и сквозь слезы проговорила:
   – Жизнь во многом разуверила меня, но в вас я верю, верю в ваш особый дар. И еще знаю, что способна прибегнуть к чему угодно, даже к эликсиру-невидимке, если придется повстречаться на дороге с разъяренным Симоном Мальвилем.
   Но пока что гневный француз был далеко, и маленький караван, покинув ворота замка, углубился в холмы. Бельдан тоже не показывался. Ближе к полудню графини совсем успокоились.
   «Мы словно набедокурившие дети», – подумала Франческа, заметив, как ее мать с любопытством оглядывается по сторонам. Рядом, гоняясь за бабочками, радостно скакала выпущенная на волю собачка. Решив, что Бельдан не собирается к ним присоединяться, Франческа привязала лошадь к задку повозки и забралась внутрь, к Ги. Но раненый крепко спал, и она уселась подле Кристиано.
   – План обречен на неудачу, – тут же проворчал гигант. – По той простой причине, что я нисколько не похож на простого возницу. Я похож на рыцаря.
   Честно говоря, Франческа считала, что он больше похож на кучера знатных людей, чем на знаменитого воина, но, щадя его чувства, улыбнулась, и от этого ямочки у нее на щеках сделались глубже.
   – Мы с матушкой благодарны вам за то, что вы решили пожертвовать своим достоинством. – Гигант вскипел, и она поспешила продолжить: – Я знаю, что вы не одобряете моего плана. Но это единственная возможность спасти вашего господина. Он еще слишком слаб, чтобы сидеть в седле.
   На лице Кристиано отразилось неподдельное удивление:
   – Ах, вы о господине Ги? Но мой господин не он, а Бельдан д'Арнонкур.
   Раздражение чуть не потопило хрупкую лодку добрых намерений Франчески. Но она взяла себя в руки и предприняла вторую попытку.
   – Давно вы служите Арнонкурам? – спросила она.
   – Двадцать лет. С тех пор как покинул Салерно. Сначала служил старому лорду Эдуарду, а когда тот погиб от удара французского меча, перенес свою преданность на его сына. И никогда об этом не пожалел. Он хороший и справедливый командир. Не то что некоторые, которым не терпится занять его место.
   Франческа поняла, что это выпад против Ги, и мстительно процедила:
   – Кристиано... – Она словно покатала слово на языке. – Необычное имя. Ваша матушка, вероятно, крестила вас, чтобы противопоставить язычникам, к которым вы, несомненно, принадлежите по рождению.
   К ее удивлению, гигант не обиделся. Он вообразил, что речь идет о его росте и, выпрямившись на козлах, показался еще огромнее.
   – Наверное, так оно и было. Мать говорила, что я родился очень крупным.
   – Я говорю не об этом, – фыркнула Франческа. – Рост определяет Господь, так что здесь вам нечем гордиться. Речь идет о манерах или, скорее, об отсутствии таковых. Вы сказали, что двадцать лет служите Арнонкурам, и у меня нет причин сомневаться в ваших словах. Но в таком случае я бы ожидала с вашей стороны большей деликатности. Не понимаю, как такой блестящий рыцарь, как господин Ги, терпит вас на службе.
   – Но я на службе не у господина Ги. Я на службе у лорда Бельдана д'Арнонкура.
   – Готова спорить, в целой Италии не осталось ни единого неразоренного хозяйства: все куда-то едут, – проворчала Бланш, царственно укрываясь вуалью от вот-вот готового настичь их повозку облака пыли.
   Франческа впервые совершенно согласилась со своей привередливой матерью. Грязь от вчерашнего дождя давным-давно высохла, и ее разбил в мелкий порошок нескончаемый поток повозок, который становился все плотнее на каждом перекрестке дорог. Пока Франческе не надоело это занятие, она насчитала пятнадцать телег с бочонками масла, десять с винными бочками и четырнадцать с зерном и фруктами. Гнали небольшие стада коров и довольно много свиней. Некоторое время их сопровождали нищенствующие флагелланты, но потом они свернули на запад, в сторону Пизы, и их сменили явно знававшие лучшие времена оборванцы-циркачи.
   Шесть раз встречались крытые шелком богатые экипажи, запряженные дрессированными лошадьми в плюмажах. Сидевшие в них дамы в роскошных шляпах укрывались от пыли за красивыми вуалями. А за Сан-Галгано Франческа перестала узнавать цвета их фамильных стягов и с готовностью согласилась с матерью, что невозможно узнать, кто друзья, а кто враги.
   Пешим путникам вообще не было числа: раздельщики туш, бродяги, крестьяне, нищие и священники; литейщик тащил свое последнее творение в маленькую церковку в Скансано: «Пусть только готовят деньги! Уж больно несговорчивый народ на юге Тосканы». Спешили разодетые курьеры – связные богатых северных ростовщиков и не менее могущественных, но не таких состоятельных правителей юга.
   – И тебе и всей твоей семье того же! – закричал Кристиано, объезжая одного из них и изо всей силы натягивая вожжи, чтобы не влететь в яму.
   Бланш поморщилась, больше озабоченная пеленой пыли, чем угрозой повредить повозку и потревожить Ги.
   – Неужели нет других путей во Флоренцию. Свободнее и чище. Где нас труднее узнать.
   – Прошу прощения, миледи, вы думаете так же, как француз Симон Мальвиль, который считает, что нас следует искать на боковых дорогах.