Джонсон Сьюзен. Леди ангел

   Нередко они плавали на «Акуле», беря с собой минимум команды, — вверх вдоль восточного побережья, а затем обратно. Однажды в непогоду, когда, несмотря на сильный ветер, все паруса были подняты, Анджела показала, на что она способна, управляя яхтой, стремительно летевшей по направлению к Дувру.
   Как-то ночью она рассказала ему о своем отце, которого никогда не знала — высоком человеке с золотистыми волосами, полковнике, известном своей железной волей, атлетическими навыками и блестящей верховой ездой. Она едва помнила отца — он умер, когда дочери было всего три года.
   — Я всегда отождествляла себя с ним, — призналась Анджела, лежа рядом с Китом в своей спальне. — Возможно, потому что мы с мамой были такими разными. Да и с сестрами — тоже, хотя я никогда не переставала любить их всем сердцем. Мои сестры были голубоглазым воплощением добропорядочности и послушания, меня всегда бранили за мои дикие выходки.
   — Мне кажется, я сразу разглядел в тебе эту твою замечательную импульсивность. Еще в тот вечер, в яхт-клубе, — заметил Кит, привольно раскинувшись на постели возле нее. — Какая другая женщина с такой готовностью вспрыгнула бы на палубу! — Он лениво повернул;
   голову и улыбнулся. — Я уже тогда понял, что мне не терпится испробовать этот дикий характер в постели.
   — А я легкомысленно согласилась на это. С моими сестрами такой номер не прошел бы у тебя ни за что.
   — Значит, мне повезло вдвойне, — сказал он, с дерзкой улыбкой глядя на возлюбленную.
   — А мне повезло, что ты согласился под дождем добираться до Истона.
   — И ты пожалела меня из-за того, что я насквозь промок…
   — То, что я испытала по отношению к тебе, мой милый, с жалостью не имеет ничего общего, — ничуть не стесняясь, ответила Анджела. Ее обнаженное тело светилось в темноте ночной комнаты, а лицо выглядело помолодевшим на десяток лет.
   — Не сомневаюсь, — усмехнулся Кит, быстро перекатившись и оказавшись поверх любимой. Он лишь немного опирался на локти, чтобы ей не было слишком тяжело. — Знаешь, о чем я подумал? — прошептал Кит. Губы его находились всего в сантиметре от ее рта. — Поскольку мы давно, я думаю, уже десять минут, не занимались любовью… может, э-э-э… ты заинтересовалась бы моим предложением возобновить наши замечательные сексуальные упражнения…
   — А я уж подумала, что ты никогда об этом не заговоришь! — ответила Анджела дерзко и вызывающе. — Поскольку целый вечер именно я приставала к тебе, то и решила… быть менее настойчивой.
   — Не волнуйся, — расхохотался Кит, — я умею говорить «нет».
   — Неужели?
   — Думаю, у меня бы это получилось.
   — Но делать этого тебе не приходилось, не так ли? — Кит помедлил, задумавшись, как бы повежливее ответить.
   — Только не лги!
   — Да нет же, конечно, приходилось, — все же солгал он. На лице Анджелы появилась умиротворенная улыбка.
   Двумя днями позже Анджела и Кит, удобно устроившись в больших плетеных креслах на террасе, наблюдали, как Мэй с огромной скоростью катает по садовой дорожке
   кукольную коляску. Неожиданно на дорожке появилась мужская фигура. В руках гость держал дорожную сумку, однако до него было еще слишком далеко, и они пока не могли различить его черты. Но вот человек вышел из тени, что отбрасывали огромные липы, и солнце отразилось в его золотых волосах.
   — Фитц! — закричала Анджела, узнав своего сына. Выпрыгнув из кресла, словно спущенная пружина, она побежала — быстрее, вниз, по ступеням! — ему навстречу.
   — Это мой б'атик, — по-детски картаво пояснила Мэй, остановившись возле кресла Кита. — Он меня юбит.
   — Твой братик был на каникулах, правильно? — поддержал разговор Кит.
   — Узе венулся, — сообщила Май. — Пивез мне подали. — И поскольку им не оставалось ничего другого, кроме как ждать на террасе. Мэй пустилась объяснять Киту, какие подарки обещал привезти ей братик.
   Светящаяся от счастья Анджела вернулась на террасу под руку с высоким стройным юношей.
   — Это мой сын. Гордон Фитцджеральд, — сказала она Киту, который стоял рядом с Мэй на верхней ступеньке крыльца. — Фитц, это — мой друг из Америки мистер Брэддок. Он сейчас гостит у нас.
   Мужчины пожали друг другу руки, и, улыбнувшись, юноша сразу стал похож на свою мать.
   — Вы — тот самый Брэддок, который выиграл Кубок Королевы, не так ли? — спросил Фитц. — Ронни Леннокс говорил, что у вас потрясающая яхта.
   — Да, я купил в Плимуте новый стабилизатор. Когда его установят, смогу поспорить с вами, что у меня будет самое быстроходное судно на всех морях. Приглашаю вас как-нибудь опробовать его самому.
   — Благодарю вас, сэр, я сделаю это с удовольствием! — Юноша стоял, выпрямившись, его глаза находились на одном уровне со зрачками Кита.
   — Я надеюсь, у тебя с собой — тот подарок, что ты обещал Мэй, — вмешалась в разговор Анджела, пытаясь одновременно приструнить девчушку, которая прилагала все усилия, чтобы открыть дорожную сумку своего брата.
   — Что тебе нужно? — спросил Фитц, с улыбкой обращаясь к сестричке.
   — Все-все… — взвизгнула Мэй, прыгая с ноги на ногу и потряхивая своими кудряшками.
   — Ну что ж, тогда иди сюда, кукла, — сказал Фитц, взъерошив волосы сестренки. Затем он поставил свой саквояж на пол и, встав на колени, принялся его расстегивать.
   Раздача подарков сопровождалась смехом и восторженным визгом малышки Мэй. Анджела получила первое издание писем Расина и горячо поблагодарила сына.
   — Я нашел их в «Галантаре». Ты хорошо знаешь этот парижский магазин, мама. Оказываясь там, ты всегда хотела купить абсолютно все. Господин Форней хорошо помнит тебя и сказал мне, что в свое время ты спрашивала у него эту книгу.
   — Я действительно искала ее, — подтвердила Анджела, любовно поглаживая потрепанный кожаный переплет. — Она просто великолепна!
   За ужином они слушали рассказы Фитца о его путешествии по Германии и Франции, о шутках его компаньона, о друзьях, которых он навестил.
   — Кстати, тетушка Вики тоже прислала тебе подарок, но он — в моем багаже, оставшемся на станции, — сказал Фитц. Так фамильярно он называл вдову германского императора Фридриха. Английский посол в Париже представил юношу нескольким молодым дамам, и он танцевал с ними на летнем балу у герцога де Грамона.
   — Они, правда, не любят плавать на яхтах, — добавил он так, словно оценивал всех, руководствуясь этим критерием.
   На следующий день все они плавали на «Акуле» и наслаждались морем, а когда возвращались домой, было уже поздно и залитая лунным светом болотистая местность напоминала блестящую парчу, которую чья-то огромная рука раскинула до самого горизонта. С радостью вернувшись к своим привычным обязанностям, Фитц нес на руках уснувшую сестренку, а затем помогал укладывать ее в кроватку и по-родственному обменивался шутками с Берджи, расспрашивал ее о семье и о том, как они отпраздновали день рождения ее жениха. Через некоторое время все они спустились вниз — к чаю и напиткам, после которых Фитц, отправляясь спать, поцеловал мать в щеку и пожелал Киту доброй ночи так тепло, словно тот был самым желанным гостем.
   Провожая взглядом юношу, поднимавшегося по лестнице, Кит подумал, что тот выглядит старше своих лет. Несомненно, преждевременному взрослению этого молодого человека в немалой степени способствовала взаимная отчужденность его родителей. «Если я не ошибаюсь, — подумал Кит, — в его возрасте я уже предпринял свое первое путешествие в Китай».
   На следующий день, после завтрака, Анджела и Мэй отправились в библиотеку на поиски книги с описанием средневековой часовни с могилой рыцаря, которую они собирались осмотреть в тот день. Фитц аккуратно положил на скатерть нож с вилкой, откашлялся и, обращаясь к Киту, сидевшему по другую сторону стола, произнес:
   — Если не возражаете, я хотел бы задать вам вопрос… — Еще раз деликатно кашлянув, Фитц быстро провел ладонью по светлым волосам. Было видно, что он испытывает большую неловкость, однако полон решимости выяснить то, что хотел. — Я хотел бы спросить вас, сэр, каковы ваши намерения в отношении моей матери.
   Щеки его слегка покраснели, а пальцы обеих рук встретились на скатерти и тесно переплелись. Кит с легким удивлением понял, что молодой человек пытается защитить свою мать — это от него-то, от Кита!
   — Видите ли, с мамой никто никогда не жил… — с трудом пояснил юноша.
   — До сего момента, — мягко поправил его Кит. Молодой человек согласно кивнул. Его ясный прямой взгляд был неотрывно устремлен на Кита.
   — Я попросил твою мать выйти за меня замуж, — сказал Кит, — однако получил отказ. Твоя мать — несвободная женщина, и она объяснила свой отказ тем социальным и семейным давлением, которое она испытывает. Что касается меня, то я женился бы на ней хоть завтра, если бы это было в моих силах!
   Фитц облегченно вздохнул.
   — Я очень рад это слышать, — торжественно заявил он, а затем радостно улыбнулся и совершенно по-мальчишески протараторил:
   — Вы ей очень нравитесь, я это точно вам говорю!
   — Мне тоже так кажется, — с легкой улыбкой согласился Кит. — Было бы хорошо, если бы ты помог мне убедить ее в том, что ей следует произвести некоторые изменения в своей жизни.
   — Вы подразумеваете де Грея?
   Кит сдержанно кивнул, еще не зная, насколько откровенным можно быть с этим юношей. Ведь как-никак речь идет о его отце.
   — Он мне не нравится, сэр. Он не заслуживает мамы.
   — Я согласен с тобой, — сказал Кит. Наконец-то он получил ответ на свой вопрос. — Однако нам еще предстоит убедить в этом твою мать.
   — К сожалению, она не принимает от меня советов, — печально поделился Фитц, — хотя неизменно терпеливо выслушивает их, — быстро добавил он, не желая показаться дурным сыном.
   — Очевидно, это вызвано неспособностью любой матери поверить в то, что ее ребенок наконец стал взрослым человеком. Моя мать отправила меня сюда, в Англию, чтобы я нашел себе жену. Удивительно, но я не смог отказать ей, а ведь я намного старше тебя!
   — Кому это ты не смог отказать? — ревниво спросила внезапно появившаяся в комнате Анджела.
   — Моей матери, пославшей меня в крестовый поход за ее внуками.
   Щеки Анджелы залил румянец.
   — Эй, вы, двое, о чем это вы тут говорите?
   — О матерях — вообще и в частности. О том, как мы их любим. Верно, Фитц? — с широкой улыбкой на лице сказал Кит и заговорщически подмигнул юноше.
   — Да, сэр, — ответил тот, и в глазах его вспыхнул лукавый огонек.
   — Ну, так что же, мы поедем осматривать эту вашу часовню? — перевел Кит разговор в другое русло. — Ну-ка, сперва расскажи нам о ней.
   По сельской низине они подъехали к маленькой часовне у Кэйпл-Грин. Стояла типичная осенняя погода — солнечная и влажная, и из открытого ландо они могли всласть любоваться открывавшимися вокруг них видами. Подкатив к незамысловатой каменной постройке, сооруженной норманнами спустя десять лет после их первой высадки на острове, экскурсанты залюбовались витражными окошками и прекрасными чертами рыцаря и его дамы, высеченными на каменных надгробиях. Фитцу больше всего понравились витражи с батальными сценами, что украшали восточную сторону часовни, а Мэй ввел в заблуждение букетик цветов, вложенный скульптором в руку дамы. Цветы выглядели настолько реальными, что малышке пришлось несколько раз прикоснуться к ним прежде, чем она убедилась в обратном.
   Кита глубоко тронули слова пылкой любви и преданности, высеченные на надгробиях. Рыцарь и его жена прожили долгие по меркам тех времен жизни, и, как следовало из дат, выбитых на камне, через год после смерти своей супруги рыцарь последовал за ней в мир иной. На каменных складках ткани, струившейся по надгробию, были вырезаны слова: «Любимые наши, утратив вас, мы стали несчастны». Рядом на светящемся розовом мраморе были выбиты инициалы супругов в окружении искусно вырезанных диких розочек.
   Рыцарь был уже не молод, когда его настигла смерть. Он был на добрый десяток лет старше своей жены и, видимо, любил ее самозабвенно, поскольку вырезал на крышке саркофага своей супруги такую печальную эпитафию:
   «Я обрету счастье, лишь снова встретившись с тобой».
   Под прохладными сводами часовни Кит на несколько мгновений прижал к себе Анджелу. Он подумал о том, насколько быстротечна жизнь и как мало времени отведено смертному до той поры, когда все его планы, надежды и мечты теряют всякий смысл.
   — Они очень любили друг друга, — сказала Анджела, поднимая к нему свое лицо.
   — Как мы с тобой, — шепотом ответил он, еще крепче обнимая ее за талию. — И если мы проживем столько же, сколько они, я смогу любить тебя еще несколько десятилетий!
   — Эта мысль делает меня счастливой.
   Кит кивнул и подумал, как больно могла ударить его судьба в тот вечер в яхт-клубе. Ведь он чуть не ушел тогда!
   В этот момент, стоя в крохотной часовне, построенной много веков назад, и купаясь в разноцветных лучах солнца, пробивавшихся сквозь витражи, они вдруг почувствовали себя близкими этим двум давно умершим людям, которые так сильно любили друг друга. Их души наполнились надеждой и радостью. И — благодарностью судьбе за то, что они нашли друг друга.
   Но тут их медитация была нарушена. В часовню вбежала Мэй, возбужденно вопя о том, что на надгробие уселся ястреб.
   — Какая же она еще малышка! — ласково проговорил Кит, глядя, как это крохотное существо вприпрыжку выбегает на улицу.
   — Когда она вырастет, ей придется найти кого-нибудь вроде тебя. Кого-нибудь, кто не любит застенчивых женщин.
   — Почему же это? Мне, например, очень нравятся застенчивые!
   — Неужели? — недоверчиво подняла брови Анджела.
   — Но только на расстоянии. Неужели я забыл это добавить?
   — Благодарю тебя, — усмехнувшись сказала она. — Ты — само очарование.
   — Я готов на все, чтобы только сделать тебя счастливой, Ангел. — Улыбка Кита была ярче осеннего солнца.
   Еще некоторое время они провели на маленьком кладбище возле часовни, читая эпитафии, любуясь ястребом, который также оказался каменным изваянием, и другими скульптурами, украшавшими могилы. Перед Китом и Анджелой словно вставала история маленького церковного прихода, тянувшаяся из глубины веков. А затем они поехали обедать в соседнюю деревушку и расселись вокруг стола, вынесенного на улицу и поставленного в тени огромного древнего дуба.
   Девушка-служанка оказалась хлопотливой болтушкой. Пока гости утоляли голод обедом из холодного цыпленка, жаркого и пирога из яблок нового урожая, что росли в саду позади сельской гостиницы, она поведала им множество историй из местной жизни. Затем они отведали кислых яблок со свежей сметаной и эля местной выгонки, а когда, насытившись, отдыхали после обильной трапезы, девушка принесла Фитцу и Мэй фунтики с конфетами. Фитц колебался, размышляя, не слишком ли он взрослый, чтобы принимать сладости, предназначенные для малышей, но девушка улыбнулась и приободрила его:
   — Ну же, юный господин, берите. Сладкое — к сладкому!
   После этого сомнения юноши улетучились. С удовольствием взяв конфеты, он дал девушке золотой соверен за ее улыбку, и она еще несколько минут не отходила от их стола, развлекая гостей рассказами о славном рыцаре и его прекрасной даме.
   — Говорят, жена рыцаря была белокурой, как весеннее солнце. Прямо как ваша леди и ее дети, — добавила она, взглянув на Кита. — Вы тут — один брюнет. — И она снова улыбнулась.
   — Ничего, может быть, следующий будет больше похож на меня и родится с темными волосами, — ответил Кит, не спуская взгляда с Анджелы. Та густо покраснела.
   Фитц быстро перевел взгляд с Кита на свою мать и обратно, а Мэй потребовала:
   — Есе конфетку.
   Это категоричное требование разрядило атмосферу. Только поздно вечером, когда Кит поднялся наверх, относя Мэй уже пятую чашку воды, — после съеденных ею конфет крошку мучила жажда, — Фитц решился заговорить с матерью. Расположившись в маленькой гостиной, они смотрели из окна на лужайку, что раскинулась с восточной стороны дома.
   — Тебе следовало бы подумать о разводе с де Греем, — начал юноша.
   Не ожидавшая такого оборота, Анджела на несколько мгновений потеряла дар речи, а затем уклончиво сказала:
   — Это не так просто.
   Она не хотела расстраивать Фитца подробными объяснениями, тем более что он все равно никак не мог повлиять на поведение своего отца.
   — Но ведь некоторые супруги разводятся?
   — Да, в принципе такая возможность существует, — все так же уклончиво ответила мать. Она-то знала: стоит ей только подать на развод, как Брук замучит угрозами и ее саму, и детей, поэтому подобная возможность казалась Анджеле весьма маловероятной. Слишком многих людей она была обязана оберегать от грубости и мстительности своего супруга.
   — Если бы ты это сделала, нам бы никогда больше не пришлось его видеть, — продолжал настаивать Фитц. — Похоже, тебя такая перспектива не пугает. — Но ведь тебе нравится Кит, разве не так?
   — Да, очень.
   — И ты тоже нравишься ему, я это знаю.
   — Уж не вздумал ли ты выступать в роли свахи?
   — Он не стал бы обижать тебя подобно де Грею. На них одновременно нахлынули страшные для обоих воспоминания, и в комнате на некоторое время повисла тишина.
   — Конечно, он никогда не стал бы обращаться со мной так, как твой отец, — согласилась Анджела. Однако сердце ее наполнилось грустью. Женщина подумала о том, какую боль ей придется испытать, если Кит покинет ее. А в том, что это рано или поздно случится, она не сомневалась. Он не может оставаться в Англии на неопределенное время и в подобной неопределенной ситуации.
   Ей же, несмотря на все увещевания сына, вряд ли удастся так просто развестись.
   Однако в последующие дни тягостные мысли как-то сами по себе отпустили ее, и ничто больше не омрачало семейного счастья, воцарившегося в Истоне. Киту прислали из Лондона его пони и снаряжение для поло, и они с Фитцем целыми днями упражнялись в этом виде спорта.
   Кит обучал Фитца начальным навыкам этой игры. Они разметили поле, и юноша прилежно учился рассчитывать силу удара клюшкой, постигал науку резких поворотов, сопоставления необходимой скорости и расстояния, а также прочих премудростей. Снова и снова они пересекали поле — то шагом, постоянно останавливаясь и обсуждая каждое движение, то галопом, крича и улюлюкая, словно два озорных мальчишки.
   Наблюдая дружбу, все крепче связывавшую ее сына и мужчину, которого она любила, Анджела испытывала огромную радость и умиротворение. Они с Мэй часто сидели на крыльце дома, наблюдая за тем, как мужчины резвятся на игровом поле. Игроки присоединялись к ним за обедом, а после трапезы всех слуг отпускали, и, оставшись в семейном кругу, они наслаждались обществом друг друга.
   Кит предпочитал трапезничать на кухне, где Мэй пыталась сама готовить чай, и это являлось для малышки предметом огромной гордости. Она тщательно считала количество ложек чаю, высыпаемых ею в заварочный чайник, и принимала помощь взрослых только для того, чтобы снять с плиты большой чайник с кипятком. Она уже научилась определять по часам, когда пройдут пять минут, необходимые, чтобы чай заварился, и, разливая его по чашкам, прямо-таки светилась от счастья. Ну кто другой мог так очаровательно спросить:
   — С мойоком или с Йеменом?
   Оказавшись под теплым присмотром Кита, менялся и Фитц. До этого момента в его жизни никогда не было мужчины, с которого он мог бы брать пример. Теперь юноша все чаще улыбался и смеялся. Он даже позволял себе шутить над своей неудавшейся помолвкой, и в его словах звучало веселье, которого он был начисто лишен, когда покидал Англию в июле.
   — Привыкай, — подшучивал над ним Кит. — Прежде чем ты найдешь ту единственную, которую полюбишь, тебе придется научиться удирать от бесчисленного количества женщин, которые станут гнать тебя, как зайца. — С этими словами он улыбался, глядя на Анджелу, и та прощала ему всех тех женщин, которые в свое время охотились на него.
   — С женщинами-то я справлюсь, — с легкой улыбкой отвечал Фитц. — Вот кто меня пугает по-настоящему, так это де Грей. — Его брови сошлись, как бывало всякий раз при упоминании о его отце.
   — О де Грее мы с твоей матерью позаботимся, а насчет женитьбы не беспокойся, тебе об этом думать еще рано.
   После этих слов юноша заметно повеселел. Было очевидно, что присутствие Кита вселяло в него чувство уверенности и безопасности.
   Покончив с едой, Анджела с Мэй встали из-за стола и поднялись на второй этаж. Настал час послеобеденного сна малышки. Что касается мужчин, то они продолжали сидеть за остатками лимонного пирога, беседуя о новом школьном семестре, который предстоял Фитцу. Они сравнивали анекдоты о школьных хулиганах и учителях — те, которые бытовали в детскую пору Кита, и нынешние, делились воспоминаниями о всевозможных проделках.
   — Тебе хватает денег, которые дает тебе мать? — поинтересовался Кит. — Насколько я помню, у меня они всегда заканчивались прежде, чем кончался семестр,
   — Мама щедра ко мне, — ответил Фитц. — Поверенные пополняют мой счет сразу, как только он оказывается исчерпан.
   — А вот моя мама пыталась воспитывать во мне бережливость, — улыбнулся Кит своим воспоминаниям. — Тогда-то я и научился азартным играм.
   — Не могли бы вы научить меня тасовать карты так, как вы делали это вчера вечером — эдакой шелестящей аркой?
   — Для этого надо как следует потренироваться. И еще я научу тебя следить за рукой твоего противника. Это, кстати, гораздо полезнее. Меня самого этому научил один старый игрок в Рио.
   — Вы, по-моему, везде успели побывать, — с мечтательным вздохом промолвил Фитц.
   — Почти, — согласился Кит. — Однако в некоторые места я ни за что не согласился бы попасть еще раз.
   Развалившись в кресле, Кит напоминал сейчас скорее какого-нибудь добропорядочного сельского джентльмена, но уж никак не отчаянного искателя приключений. Однако в эту минуту на него нахлынули воспоминания о тех опасностях и приключениях, которые ему пришлось испытать в своей непоседливой жизни.
   — Расскажите мне что-нибудь о себе, — попросил Фитц, и в глазах его вспыхнул огонек любопытства.
   — Я готов рассказать тебе всю свою жизнь, но сначала мне хотелось бы, чтобы твоя мать решилась пренебречь этими глупыми предрассудками света, которые ограничивают ее.
   — Однажды я видел, как он ее бил, — промолвил Фитц. Голос его был тихим и дрожал, но эта фраза прозвучала в воздухе ударом хлыста. Было видно, что юноше не терпится излить обуревавшие его чувства. — Он схватил ее и швырнул через всю комнату. Только что она стояла перед ним, и вот уже лежит на полу. — Лицо молодого человека исказилось болью. — Она велела мне уйти. А я должен был помочь ей!
   — Не вини себя, — утешил его Кит, протянув руку через стол и прикоснувшись к ладони Фитца. Она была крепко прижата к скатерти, а костяшки его пальцев побелели. — В этом надо винить только де Грея, и никого больше.
   — Но я был обязан ей помочь! — шепотом повторил мальчик, опустив глаза к полу.
   — Ты был ребенком, — мягко сказал Кит. — Мама боялась, как бы он не причинил вреда и тебе.
   — Ненавижу его! — прошептал Фитц,
   — Теперь мы с тобой в состоянии защитить твою маму — ты и я. С ней все будет в порядке.
   Фитц поднял взгляд и посмотрел в ясные зеленые глаза Кита.
   — Я рад, что вы здесь.
   — Я тоже, — кивнул Кит.
   А Фитц прожил с ними еще неделю, после чего уехал к своим друзьям, с которыми должен был отправиться в пешее путешествие в Лейк-Кантри. До начала осеннего семестра оставалось совсем немного времени.
   — Ты очень понравился ему, — сказала Анджела после отъезда сына. — И знаешь, что он сказал? Что ты мне очень подходишь!
   — У твоего сына светлая голова, — пробормотал Кит. — И он все-таки твой сын, так что нет ничего удивительного в том, что он мне тоже очень понравился.
   — Тебе не показалось, что он очень похож на Лоутонов?
   — Так и есть. Он мужествен, прекрасно воспитан и, что важнее всего, прекрасный моряк, — с усмешкой добавил Кит. — Ты прекрасно справилась, мамочка!
   — Он — единственное дорогое существо, которое у меня было на протяжении нескольких лет, пока не родилась Мэй, — тихо сказала Анджела
   — Но теперь у тебя есть еще и я — мягко уточнил он, вызвав в ее душе прилив благодар-ности. — И кстати, я хотел бы попросить тебя поехать со мной в Лондон. У меня там назначены две встречи, которые я не могу пропустить.
   — Не знаю, — замялась Анджела. — По-моему, это неразумно. Нас может кто-нибудь увидеть.
   — Ты будешь находиться в моем доме. Я буду там инкогнито. Мне надо обсудить со своим банкиром условия некоторых контрактов с китайцами. Это займет день, возможно, два, а затем мы вернемся в Истон.
   — В таком случае, я могла бы навестить свой магазин на Бонд-стрит и выяснить, не нужно ли управляющему прислать что-нибудь из швейной мастерской в Истоне.
   Магазин Анджелы специализировался на продаже приданого для девушек, и, учитывая связи Анджелы в высшем свете, вещи, выходившие из рук девушек ее пошивочной мастерской, шли нарасхват. Впрочем, как и в случае с сельскохозяйственным колледжем, кое-кто критиковал ее за этот бизнес. Однако отличавшаяся здравым подходом Анджела считала гораздо более важным дать работу своим людям, нежели потакать предрассудкам света.