Страница:
«Лучше не придумаешь», — пришла к заключению Оливия, знавшая, что за подобной сосредоточенной угрюмостью скрываются дикие порывы души. Она отдавала предпочтение сексу, замешенному на жестокости, а потому от всей души радовалась, видя, как много пьет Кит. Это при благоприятной ситуации сулило ей ни с чем не сравнимые наслаждения.
Поздно ночью она постучала в дверь его спальни. Оливия была не первой женщиной, приблизившейся за ночь к этому порогу, но только она знала заветное слово, которое лучше любого ключа способно было отомкнуть дверь, остававшуюся наглухо закрытой для других.
— Это Анджела, — приглушенным голосом произнесла герцогиня.
Когда же проскрежетал ключ и дверь отворилась, ночная гостья торопливо добавила:
— Анджела сегодня не придет, но ты с таким же успехом мог бы развлечься и со мной.
— У меня и без тебя достаточно ночных услад, — ответил Кит, подняв перед ней наполненный бокал. — Вот эта, например.
— Но я намного лучше, — невозмутимо проговорила Оливия.
Кит до сих пор так и не разделся. На нем был все тот же вечерний сюртук — только узел галстука немного ослаблен и ворот сорочки расстегнут. Долгий блуждающий взгляд пополз по темноволосой знойной красавице, одетой в простой домашний халат абрикосового цвета.
Секунда, потом другая…
— Тебе понравится, — жарко зашептала Оливия, развязывая тесемки на груди. — Я многое умею. — Мягкий полупрозрачный шелк, соскользнув с плеч, упал на ковер к ее ногам. Она подняла глаза, в которых светился вызов.
Полусонный взгляд Кита, задержавшись на секунду на горящих темных глазах, продолжал ползти по ней сверху вниз, оценивая достоинства незваной гостьи. Тяжелые груди порозовели от вожделения; талия была так тонка, что он мог обхватить ее руками; полные губы были откровенно чувственными, как у восточной скульптуры. Оставаясь внешне невозмутимым, он сделал глубокий вдох, замерев на мгновение в нерешительности. Вокруг было успокаивающе тихо. Медленно выдохнув, Кит решился:
— Почему бы и нет?
«Пропади все пропадом», — мысленно клял себя и весь белый свет Кит Брэддок, идя позже по коридору, где и теперь было все так же тихо и безлюдно. Ему ни за что не следовало пускать ее к себе. Он и не впустил бы эту тварь, если бы не был так пьян. О Господи, до чего же противна эта скотская случка, пропитанная неистовством и насилием!
Выйдя из дома, он брел по тщательно ухоженным парковым дорожкам куда глаза глядят, преодолевая милю за милей в надежде избавиться от отвращения, которое осталось после близости с Оливией. Изнывая от бессильной злобы и угрызений совести, содрогаясь от отвращения, не находя разумных доводов, чтобы успокоиться и покончить с этой пыткой, он в конце концов пришел к заключению, что Анджела не меньше его виновна в том, что прежней жизни Кита Брэддока, совсем еще недавно столь привольной и безмятежной, пришел конец. Однако затем вспомнил свое собственное необузданное желание, и прохладный ночной воздух снова содрогнулся от проклятий. Но хуже всего было от свежих воспоминаний об Оливии. Следом за ними приходили горькие сожаления о том, что ему не хватило здравого смысла удержаться от опрометчивого поступка, и вовсе не важно, пьян он был или нет. Так, словно колебания маятника, противоречивые чувства поочередно накатывали на него, и приходилось то обвинять в собственных грехах весь мир, то каяться самому. В конце концов Кит пришел к выводу о том, что с его стороны более разумным будет не позволить столь безжалостно вторгаться в свою жизнь какой-то женщине, которая — черт бы ее побрал! — и позволила-то ему поцеловать себя всего один раз. В конце концов ему давно уже не пятнадцать лет и пора бы научиться не терять голову при виде первого смазливого личика.
«Ну и дьявол с ней! — окончательно решил он, бредя, не разбирая дороги, по росистой траве, когда занимающаяся заря окрасила восток в нежно-розовый цвет. — Пусть катится ко всем чертям!»
Проведя бессонную ночь, Анджела стояла у окна своей спальни, не в силах победить беспокойство. Внезапно издали, со стороны пологого речного берега, показалась приближающаяся фигура Кита. Его голова в лучах восходящего солнца казалась огненно-рыжей.
Измученная бессонницей, графиня следила за каждым его шагом с пристальным вниманием ревнивой любовницы.
«Где это он был? — завертелась в ее голове беспокойная мысль. — И с кем? Возможно ли, чтобы он провел ночь один? Можно ли верить его смехотворным утверждениям об „обете воздержания“? И можно ли позволить себе волноваться по такому поводу?» Ее душу терзали противоречивые чувства — подозрительность, беспокойство, надежда, — и все это сплелось в невообразимый клубок.
Кит подошел ближе, и Анджела увидела, в каком ужасающем состоянии находится его одежда. Он шел в туфлях на босу ногу, но главное — темные полосы на белой рубахе… Кровь! Конечно, это была Оливия. Узнав характерный знак любовных повадок своей давней знакомой, Анджела испытала приступ безотчетного гнева.
Лгун! А она-то поверила ему, как сопливая девчонка первому мужчине в своей жизни. Преданная, обманутая, соблазненная обаятельным негодяем. «Будь ты проклят! — подумала она, глотая слезы обиды. — И будь проклята Оливия за то, что смогла так легко завладеть им!»
Кит внезапно пропал из виду — его скрыла тень высокой крепостной стены. А она все стояла, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу, чувствуя себя глубоко несчастной, одураченной, раздавленной… и полностью беспомощной перед сжигавшим ее изнутри желанием, которое не считалось ни с какими доводами рассудка.
Она по-прежнему хотела его — вопреки всему: женщинам, бывшим в его жизни и побывавшим в его постели, кровавым отметкам, оставленным Оливией, вопреки здравым подсказкам холодного ума. До чего же странно было стать жертвой мужчины, который не знал иных чувств, кроме мимолетной страсти! До чего жестоко обошлась судьба с ней — женщиной, которая сама предпочитала руководствоваться именно этим чувством!
Завтрак обещал стать сущей пыткой. Оливия не упустит случая покрасоваться в роли завоевательницы, а она — Анджела — будет обречена наблюдать за ними двоими, обменивающимися многозначительными взглядами, переговаривающимися на особом, закодированном языке любовников, назначающими друг другу новую встречу, притворяясь, что ведут беседу о каких-то пустяках. Однако в узком кругу избранных, собравшихся в замке Мортон, столкновение было неизбежным — если не за завтраком, то уж во всяком случае за обедом, чаем или ужином. А значит, надо взять себя руки и спуститься в столовую, заранее приготовившись быть свидетельницей тошнотворной сцены воркования двух развратных голубков. Слава Богу, уик-энд подходил к концу, а уж один день она как-нибудь продержится.
Кит уже был в «утренней столовой», когда Анджела наконец появилась к завтраку. Войдя, она ни единым жестом не показала, что заметила его. Столы-буфеты тянулись вдоль двух стен. Их полированная поверхность была уставлена разнообразнейшими горячими блюдами и холодными закусками. Посуда тоже была необычна. Повсюду тускло мерцало знаменитое столовое золото Мортонов. Анджела заранее решила, что подойдет к самому отдаленному столу, возьмет совсем немного еды и, наскоро позавтракав, сразу же вернется к себе в комнату. План был вполне реален. В толчее гостей, вставших спозаранку, чтобы успеть позавтракать вместе с принцем перед походом в церковь на воскресную службу — этой привычке он никогда не изменял, — остаться незамеченной было вовсе не сложно.
И если бы не личное вмешательство Берти, ее план вполне мог осуществиться. Однако принц позвал ее за свой стол так громко, что Анджела просто не посмела притвориться, что не расслышала его. Он шумно захлопотал, освобождая для нее место рядом с собой, затем закричал лакею, чтобы тот принес еще одну чашку чаю. Алиса Кеппел была вынуждена отодвинуться вместе со своим стулом. Усевшись за стол, Анджела быстро, но учтиво поздоровалась со всеми. Мортоны, как и подобает сельским жителям, были румяны и благодушны; Алиса, как всегда безупречно одетая, приветливо улыбнулась в ответ. Наконец Анджела бросила взгляд на последнего представителя небольшой компании, разместившейся за столом. Ответив таким же быстрым взглядом, Кит безразлично пробубнил «доброе утро» и отвернулся. В его глазах гнездилась усталость, щеку украшали две багровые царапины, а на шее остался лиловый след от острых зубов.
У Анджелы похолодело внутри при виде красноречивых меток, оставленных Оливией. Если у нее раньше и были какие-то сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Кит казался бледным призраком ночи разврата. Ее снова захлестнула волна ненависти.
— Ты пойдешь с нами в церковь? — спросил принц. Ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы понять этот вопрос, обдумать его и сформулировать соответствующий ответ, как если бы она находилась не в дружеской компании, а подвергалась допросу с пристрастием. В конце концов графиня выдавила из себя:
— Только не сегодня утром.
И затем надолго умолкла, поскольку никак не могла придумать правдоподобного объяснения для своего отказа.
— Анджела неважно чувствовала себя ночью, Берти. Я уверена, что ей лучше отдохнуть, — вмешалась в разговор, как всегда, благожелательная Алиса Кеппел.
— Ты что же это, никак захворала, милая? — В голосе принца прозвучала неподдельная тревога.
— Ничего страшного, — ответила она слабым голосом. — С самого начала сезона я чувствую какую-то необъяснимую усталость.
— Вечно ты перегружаешься, — пожурил ее принц.
— Ничего не поделаешь, сила привычки, — лицемерно согласилась Анджела. — Из года в год одно и то же. Ничего, отдохну в Истоне на будущей неделе.
— Уж будь добра, душечка, отдохни как следует. Тебе нельзя болеть, тем более что шотландские каникулы уже на носу, а там придется постоянно быть на свежем воздухе.
— К тому времени я поправлюсь, — через силу улыбнулась графиня.
Алиса снова вовремя отвлекла внимание Берти, задав ему вопрос о том, в какой форме находится нынче Уинслоу. Немедленно воодушевившись, Берти пустился в сотый раз с гордостью пересказывать историю о том, как накануне его любимый жеребец выиграл скачки. Теперь, когда от нее требовалось только одно — изображать внимание, Анджела смогла наконец приняться за еду, чтобы потом, извинившись, удалиться в свою комнату. Сидеть напротив Кита, притворяясь, что тебе нет ровным счетом никакого дела до любовных похождений этого мерзавца, когда на его физиономии отпечатались все подробности бурной ночи, оказалось гораздо труднее, чем представлялось вначале.
Он же, как ящерица, застыл в расслабленной позе: голова бессильно прислонена к спинке стула, глаза полузакрыты. Создавалось впечатление, что Кит погрузился в дрему. К тому же он совсем не ел — только пил изредка воду со льдом да ронял иногда пару-другую слов, когда принц интересовался его мнением относительно того или иного эпизода скачек. Что касается четы Мортонов, так те вообще не проронили ни слова на протяжении всего завтрака. Но это ни капли не смущало Берти, привычного к странностям светских мероприятий. К тому же ему нужны были не столько собеседники, сколько слушатели.
Как раз в тот момент, когда принц Уэльский завершал повествование о скачках, в «утреннюю столовую» стремительно вошла Оливия. Ярко-алое платье из тонкого атласа придавало ее облику какую-то особую порочность. Замерев на секунду в дверях, она направилась прямиком к столу, за которым восседал наследник престола. Подойдя, она ненадолго остановилась возле Кита, довольно развязно коснувшись своим бедром его руки. Затем, нежно дотронувшись до его оцарапанной щеки, Оливия с деланым сочувствием промурлыкала:
— Поранился, бедненький…
— С утра я что-то не в настроении, Оливия, — забормотал он, нервно заерзав на стуле, давая понять, что подобные прикосновения не доставляют ему никакого удовольствия. — Вернее, зол как черт…
— И в то же время прекрасен… просто дьявольски, — прошептала та с вызывающей фамильярностью. — Ты идешь с нами в церковь? — Ее похотливое мурлыканье превратило простой вопрос в извращенную насмешку.
— Нет, — процедил сквозь зубы Кит и внезапно встал, отодвинув стул с оглушительным грохотом. Этот стук словно молотом ударил его по голове, и без того гудевшей, как колокол. Скривившись, он почти со стоном попросил у присутствующих прощения и, е трудом отвесив общий поклон, добавил: — У меня есть кое-какие неотложные дела.
— До чего же все-таки замечательный человек! — восторженно воскликнула Оливия, тут же плюхнувшись на освободившееся место и распространив вокруг себя крепкий запах духов. — Не кажется ли вам, что американцы обладают какой-то необычной, животной — именно животной! — энергией?
Бедная виконтесса Мортон только и смогла, что залиться пунцовой краской, в то время как ее муж несколько раз нервно прокашлялся. Открытая демонстрация сексуальности за завтраком, возможно, и не покоробила бы завсегдатаев Марлборо-хауса, однако сельские дворяне были непривычны к подобным выходкам.
— Следи за собой, Оливия, — одернула ее Элис. — Мы не в Мейфере.
— Ах, простите, — проворковала Оливия, наивно округлив глаза. — Кажется, я невольно сказала что-то пикантное? — Ее взгляд словно невзначай порхнул в сторону Анджелы, и на устах у нее расцвела победная улыбка. — Настроение с утра, знаете ли, великолепное — просто душа поет, — вкрадчиво добавила она. — С чего бы это? Кстати, вы все хорошо спали?
В этом вопросе не было ничего, кроме откровенной похвальбы и злорадства, а потому он не требовал ответа. Никто даже не потрудился поподробнее выяснить причины столь приподнятого настроения Оливии.
Принц осведомился у виконта, хорошо ли клюет рыба в соседней речушке. Мортон, явно благодарный за то, что может наконец поговорить о деле, в котором по-настоящему смыслит, начал подробно отвечать. А Анджела считала минуты до того времени, когда сможет, не нарушив приличий, подняться из-за стола и избавиться от общества этой распутной хвастуньи.
Еще до обеда Кит покинул замок, принеся принцу и его свите глубочайшие извинения за свой неожиданный отъезд.
Остаток дня Оливия проходила мрачнее тучи. А Анджела под благовидным предлогом отбыла из Оукса вечерним поездом. Приехав на следующий день в Истон, она обнаружила, что ее там ждет письмо от Кита, отправленное из Лондона.
Из конверта вместе с небольшим листком бумаги кремового цвета выпала пятисотфунтовая банкнота.
«Вы выиграли, графиня, — было нацарапано на листке торопливым почерком с характерным нажимом. — Наилучшие пожелания вашим школьницам».
Он даже не подписался.
10
Поздно ночью она постучала в дверь его спальни. Оливия была не первой женщиной, приблизившейся за ночь к этому порогу, но только она знала заветное слово, которое лучше любого ключа способно было отомкнуть дверь, остававшуюся наглухо закрытой для других.
— Это Анджела, — приглушенным голосом произнесла герцогиня.
Когда же проскрежетал ключ и дверь отворилась, ночная гостья торопливо добавила:
— Анджела сегодня не придет, но ты с таким же успехом мог бы развлечься и со мной.
— У меня и без тебя достаточно ночных услад, — ответил Кит, подняв перед ней наполненный бокал. — Вот эта, например.
— Но я намного лучше, — невозмутимо проговорила Оливия.
Кит до сих пор так и не разделся. На нем был все тот же вечерний сюртук — только узел галстука немного ослаблен и ворот сорочки расстегнут. Долгий блуждающий взгляд пополз по темноволосой знойной красавице, одетой в простой домашний халат абрикосового цвета.
Секунда, потом другая…
— Тебе понравится, — жарко зашептала Оливия, развязывая тесемки на груди. — Я многое умею. — Мягкий полупрозрачный шелк, соскользнув с плеч, упал на ковер к ее ногам. Она подняла глаза, в которых светился вызов.
Полусонный взгляд Кита, задержавшись на секунду на горящих темных глазах, продолжал ползти по ней сверху вниз, оценивая достоинства незваной гостьи. Тяжелые груди порозовели от вожделения; талия была так тонка, что он мог обхватить ее руками; полные губы были откровенно чувственными, как у восточной скульптуры. Оставаясь внешне невозмутимым, он сделал глубокий вдох, замерев на мгновение в нерешительности. Вокруг было успокаивающе тихо. Медленно выдохнув, Кит решился:
— Почему бы и нет?
«Пропади все пропадом», — мысленно клял себя и весь белый свет Кит Брэддок, идя позже по коридору, где и теперь было все так же тихо и безлюдно. Ему ни за что не следовало пускать ее к себе. Он и не впустил бы эту тварь, если бы не был так пьян. О Господи, до чего же противна эта скотская случка, пропитанная неистовством и насилием!
Выйдя из дома, он брел по тщательно ухоженным парковым дорожкам куда глаза глядят, преодолевая милю за милей в надежде избавиться от отвращения, которое осталось после близости с Оливией. Изнывая от бессильной злобы и угрызений совести, содрогаясь от отвращения, не находя разумных доводов, чтобы успокоиться и покончить с этой пыткой, он в конце концов пришел к заключению, что Анджела не меньше его виновна в том, что прежней жизни Кита Брэддока, совсем еще недавно столь привольной и безмятежной, пришел конец. Однако затем вспомнил свое собственное необузданное желание, и прохладный ночной воздух снова содрогнулся от проклятий. Но хуже всего было от свежих воспоминаний об Оливии. Следом за ними приходили горькие сожаления о том, что ему не хватило здравого смысла удержаться от опрометчивого поступка, и вовсе не важно, пьян он был или нет. Так, словно колебания маятника, противоречивые чувства поочередно накатывали на него, и приходилось то обвинять в собственных грехах весь мир, то каяться самому. В конце концов Кит пришел к выводу о том, что с его стороны более разумным будет не позволить столь безжалостно вторгаться в свою жизнь какой-то женщине, которая — черт бы ее побрал! — и позволила-то ему поцеловать себя всего один раз. В конце концов ему давно уже не пятнадцать лет и пора бы научиться не терять голову при виде первого смазливого личика.
«Ну и дьявол с ней! — окончательно решил он, бредя, не разбирая дороги, по росистой траве, когда занимающаяся заря окрасила восток в нежно-розовый цвет. — Пусть катится ко всем чертям!»
Проведя бессонную ночь, Анджела стояла у окна своей спальни, не в силах победить беспокойство. Внезапно издали, со стороны пологого речного берега, показалась приближающаяся фигура Кита. Его голова в лучах восходящего солнца казалась огненно-рыжей.
Измученная бессонницей, графиня следила за каждым его шагом с пристальным вниманием ревнивой любовницы.
«Где это он был? — завертелась в ее голове беспокойная мысль. — И с кем? Возможно ли, чтобы он провел ночь один? Можно ли верить его смехотворным утверждениям об „обете воздержания“? И можно ли позволить себе волноваться по такому поводу?» Ее душу терзали противоречивые чувства — подозрительность, беспокойство, надежда, — и все это сплелось в невообразимый клубок.
Кит подошел ближе, и Анджела увидела, в каком ужасающем состоянии находится его одежда. Он шел в туфлях на босу ногу, но главное — темные полосы на белой рубахе… Кровь! Конечно, это была Оливия. Узнав характерный знак любовных повадок своей давней знакомой, Анджела испытала приступ безотчетного гнева.
Лгун! А она-то поверила ему, как сопливая девчонка первому мужчине в своей жизни. Преданная, обманутая, соблазненная обаятельным негодяем. «Будь ты проклят! — подумала она, глотая слезы обиды. — И будь проклята Оливия за то, что смогла так легко завладеть им!»
Кит внезапно пропал из виду — его скрыла тень высокой крепостной стены. А она все стояла, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу, чувствуя себя глубоко несчастной, одураченной, раздавленной… и полностью беспомощной перед сжигавшим ее изнутри желанием, которое не считалось ни с какими доводами рассудка.
Она по-прежнему хотела его — вопреки всему: женщинам, бывшим в его жизни и побывавшим в его постели, кровавым отметкам, оставленным Оливией, вопреки здравым подсказкам холодного ума. До чего же странно было стать жертвой мужчины, который не знал иных чувств, кроме мимолетной страсти! До чего жестоко обошлась судьба с ней — женщиной, которая сама предпочитала руководствоваться именно этим чувством!
Завтрак обещал стать сущей пыткой. Оливия не упустит случая покрасоваться в роли завоевательницы, а она — Анджела — будет обречена наблюдать за ними двоими, обменивающимися многозначительными взглядами, переговаривающимися на особом, закодированном языке любовников, назначающими друг другу новую встречу, притворяясь, что ведут беседу о каких-то пустяках. Однако в узком кругу избранных, собравшихся в замке Мортон, столкновение было неизбежным — если не за завтраком, то уж во всяком случае за обедом, чаем или ужином. А значит, надо взять себя руки и спуститься в столовую, заранее приготовившись быть свидетельницей тошнотворной сцены воркования двух развратных голубков. Слава Богу, уик-энд подходил к концу, а уж один день она как-нибудь продержится.
Кит уже был в «утренней столовой», когда Анджела наконец появилась к завтраку. Войдя, она ни единым жестом не показала, что заметила его. Столы-буфеты тянулись вдоль двух стен. Их полированная поверхность была уставлена разнообразнейшими горячими блюдами и холодными закусками. Посуда тоже была необычна. Повсюду тускло мерцало знаменитое столовое золото Мортонов. Анджела заранее решила, что подойдет к самому отдаленному столу, возьмет совсем немного еды и, наскоро позавтракав, сразу же вернется к себе в комнату. План был вполне реален. В толчее гостей, вставших спозаранку, чтобы успеть позавтракать вместе с принцем перед походом в церковь на воскресную службу — этой привычке он никогда не изменял, — остаться незамеченной было вовсе не сложно.
И если бы не личное вмешательство Берти, ее план вполне мог осуществиться. Однако принц позвал ее за свой стол так громко, что Анджела просто не посмела притвориться, что не расслышала его. Он шумно захлопотал, освобождая для нее место рядом с собой, затем закричал лакею, чтобы тот принес еще одну чашку чаю. Алиса Кеппел была вынуждена отодвинуться вместе со своим стулом. Усевшись за стол, Анджела быстро, но учтиво поздоровалась со всеми. Мортоны, как и подобает сельским жителям, были румяны и благодушны; Алиса, как всегда безупречно одетая, приветливо улыбнулась в ответ. Наконец Анджела бросила взгляд на последнего представителя небольшой компании, разместившейся за столом. Ответив таким же быстрым взглядом, Кит безразлично пробубнил «доброе утро» и отвернулся. В его глазах гнездилась усталость, щеку украшали две багровые царапины, а на шее остался лиловый след от острых зубов.
У Анджелы похолодело внутри при виде красноречивых меток, оставленных Оливией. Если у нее раньше и были какие-то сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Кит казался бледным призраком ночи разврата. Ее снова захлестнула волна ненависти.
— Ты пойдешь с нами в церковь? — спросил принц. Ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы понять этот вопрос, обдумать его и сформулировать соответствующий ответ, как если бы она находилась не в дружеской компании, а подвергалась допросу с пристрастием. В конце концов графиня выдавила из себя:
— Только не сегодня утром.
И затем надолго умолкла, поскольку никак не могла придумать правдоподобного объяснения для своего отказа.
— Анджела неважно чувствовала себя ночью, Берти. Я уверена, что ей лучше отдохнуть, — вмешалась в разговор, как всегда, благожелательная Алиса Кеппел.
— Ты что же это, никак захворала, милая? — В голосе принца прозвучала неподдельная тревога.
— Ничего страшного, — ответила она слабым голосом. — С самого начала сезона я чувствую какую-то необъяснимую усталость.
— Вечно ты перегружаешься, — пожурил ее принц.
— Ничего не поделаешь, сила привычки, — лицемерно согласилась Анджела. — Из года в год одно и то же. Ничего, отдохну в Истоне на будущей неделе.
— Уж будь добра, душечка, отдохни как следует. Тебе нельзя болеть, тем более что шотландские каникулы уже на носу, а там придется постоянно быть на свежем воздухе.
— К тому времени я поправлюсь, — через силу улыбнулась графиня.
Алиса снова вовремя отвлекла внимание Берти, задав ему вопрос о том, в какой форме находится нынче Уинслоу. Немедленно воодушевившись, Берти пустился в сотый раз с гордостью пересказывать историю о том, как накануне его любимый жеребец выиграл скачки. Теперь, когда от нее требовалось только одно — изображать внимание, Анджела смогла наконец приняться за еду, чтобы потом, извинившись, удалиться в свою комнату. Сидеть напротив Кита, притворяясь, что тебе нет ровным счетом никакого дела до любовных похождений этого мерзавца, когда на его физиономии отпечатались все подробности бурной ночи, оказалось гораздо труднее, чем представлялось вначале.
Он же, как ящерица, застыл в расслабленной позе: голова бессильно прислонена к спинке стула, глаза полузакрыты. Создавалось впечатление, что Кит погрузился в дрему. К тому же он совсем не ел — только пил изредка воду со льдом да ронял иногда пару-другую слов, когда принц интересовался его мнением относительно того или иного эпизода скачек. Что касается четы Мортонов, так те вообще не проронили ни слова на протяжении всего завтрака. Но это ни капли не смущало Берти, привычного к странностям светских мероприятий. К тому же ему нужны были не столько собеседники, сколько слушатели.
Как раз в тот момент, когда принц Уэльский завершал повествование о скачках, в «утреннюю столовую» стремительно вошла Оливия. Ярко-алое платье из тонкого атласа придавало ее облику какую-то особую порочность. Замерев на секунду в дверях, она направилась прямиком к столу, за которым восседал наследник престола. Подойдя, она ненадолго остановилась возле Кита, довольно развязно коснувшись своим бедром его руки. Затем, нежно дотронувшись до его оцарапанной щеки, Оливия с деланым сочувствием промурлыкала:
— Поранился, бедненький…
— С утра я что-то не в настроении, Оливия, — забормотал он, нервно заерзав на стуле, давая понять, что подобные прикосновения не доставляют ему никакого удовольствия. — Вернее, зол как черт…
— И в то же время прекрасен… просто дьявольски, — прошептала та с вызывающей фамильярностью. — Ты идешь с нами в церковь? — Ее похотливое мурлыканье превратило простой вопрос в извращенную насмешку.
— Нет, — процедил сквозь зубы Кит и внезапно встал, отодвинув стул с оглушительным грохотом. Этот стук словно молотом ударил его по голове, и без того гудевшей, как колокол. Скривившись, он почти со стоном попросил у присутствующих прощения и, е трудом отвесив общий поклон, добавил: — У меня есть кое-какие неотложные дела.
— До чего же все-таки замечательный человек! — восторженно воскликнула Оливия, тут же плюхнувшись на освободившееся место и распространив вокруг себя крепкий запах духов. — Не кажется ли вам, что американцы обладают какой-то необычной, животной — именно животной! — энергией?
Бедная виконтесса Мортон только и смогла, что залиться пунцовой краской, в то время как ее муж несколько раз нервно прокашлялся. Открытая демонстрация сексуальности за завтраком, возможно, и не покоробила бы завсегдатаев Марлборо-хауса, однако сельские дворяне были непривычны к подобным выходкам.
— Следи за собой, Оливия, — одернула ее Элис. — Мы не в Мейфере.
— Ах, простите, — проворковала Оливия, наивно округлив глаза. — Кажется, я невольно сказала что-то пикантное? — Ее взгляд словно невзначай порхнул в сторону Анджелы, и на устах у нее расцвела победная улыбка. — Настроение с утра, знаете ли, великолепное — просто душа поет, — вкрадчиво добавила она. — С чего бы это? Кстати, вы все хорошо спали?
В этом вопросе не было ничего, кроме откровенной похвальбы и злорадства, а потому он не требовал ответа. Никто даже не потрудился поподробнее выяснить причины столь приподнятого настроения Оливии.
Принц осведомился у виконта, хорошо ли клюет рыба в соседней речушке. Мортон, явно благодарный за то, что может наконец поговорить о деле, в котором по-настоящему смыслит, начал подробно отвечать. А Анджела считала минуты до того времени, когда сможет, не нарушив приличий, подняться из-за стола и избавиться от общества этой распутной хвастуньи.
Еще до обеда Кит покинул замок, принеся принцу и его свите глубочайшие извинения за свой неожиданный отъезд.
Остаток дня Оливия проходила мрачнее тучи. А Анджела под благовидным предлогом отбыла из Оукса вечерним поездом. Приехав на следующий день в Истон, она обнаружила, что ее там ждет письмо от Кита, отправленное из Лондона.
Из конверта вместе с небольшим листком бумаги кремового цвета выпала пятисотфунтовая банкнота.
«Вы выиграли, графиня, — было нацарапано на листке торопливым почерком с характерным нажимом. — Наилучшие пожелания вашим школьницам».
Он даже не подписался.
10
Кит вовсе не намеревался ехать в Истон на следующей неделе и прямо сказал об этом Присцилле, когда она упомянула ему о запланированном визите.
— Боюсь, что буду занят, — отрезал он, не потрудившись объяснить причины своей занятости. Они оба совсем недавно приехали в Лондон, и за обедом в ресторане «Ритц», куда Присцилле лишь после длительных уговоров удалось затащить своего непостоянного поклонника, она теперь прилагала все усилия к тому, чтобы убедить его присоединиться в Истоне к ней и ее домочадцам.
— Maman говорит, что ты мог бы добраться туда своим ходом, под парусом. В поместье Анджелы отличная пристань, там стоит ее яхта.
Кит скосил глаза на мамашу Присциллы, которая сидела за четыре столика от них, целиком поглощенная беседой с одной из подруг. Ему никак не следовало соглашаться на этот обед, однако согласие было вырвано у него в момент слабости — утром, когда муки похмелья были особенно невыносимы. Такое состояние для него в последнее время начало входить в привычку.
— Я бы и сам хотел наведаться туда, — солгал он, — но мне необходимо уладить кое-какие финансовые дела в Сити. Речь идет об очень важных встречах с банкирами, от которых мне никак не отвертеться.
— Но ты мог бы приехать в субботу, — продолжала уламывать его Присцилла. — Банкиры по субботам не работают.
— Что ж, это идея, — вымученно согласился он, потому что у него больше не было сил на споры.
— Ах, я знала, знала, что ты согласишься! — захлопала в ладоши Присцилла. — Мы отлично проведем там время! Дом Анджелы буквально пропитан историей, не говоря уже об отреставрированном средневековом монастыре в ее поместье. А ее вольеры для птичек! У нее там есть даже целующиеся голубки, — игриво добавила она.
— Я не говорил тебе, что видел сегодня утром в ювелирной лавке Эспри очаровательную безделушку, которая словно создана для тебя? — пустился Кит на уловку с целью перевести разговор на другую тему. Ему больше ни слова не хотелось слышать об Истоне. — Если у твоей maman найдется немного времени после обеда, то было бы любопытно узнать ее мнение на сей счет.
— Для меня! — обмерла от счастья Присцилла, моментально забыв о поместье Анджелы. — Что же это? Говори быстрее!
— Управляющий утверждает, что эта вещь принадлежала когда-то супруге магараджи. Всего лишь небольшой браслетик, но жемчужины на нем неподражаемы.
Присцилле так же, как и Киту, было известно, что молоденьким особам положено дарить лишь не очень дорогие побрякушки. Жемчуг был недешев, но вполне подходил для подарка девушке, а сам по себе браслет не относился к разряду интимных украшений. То, что вещь была из сокровищницы индийской княжны, указывало на ее высокое достоинство. Одним словом, Кит принял во внимание все тонкости, которые делали подарок одновременно приемлемым и желанным. Он отнюдь не случайно остановил свой выбор именно на этой драгоценности, которая должна была стать прощальным подарком. С начала недели «Дезире» ждала хозяина, готовая к отходу.
Насколько было известно Анджеле, обе леди Пемброук должны были появиться у нее в сопровождении Кита. Во всяком случае Шарлотта, которая до последней минуты не теряла надежды получить у того, кого прочила в женихи своей дочери, согласие на поездку, ничего не сообщала о каких-либо изменениях в планах. Исходя из этого, Анджела составила список гостей таким образом, чтобы дом постоянно был полон народу и ей ни при каких обстоятельствах не пришлось бы остаться с Китом наедине. Впрочем, судя по их последней встрече в замке Мортон, он уже утратил к ней всякий интерес.
Первыми в четверг утром приехали ее сводная сестра Милли и зять — герцог Сазерленд. Сразу же вслед за ними пожаловала другая сводная сестра Долли со своим мужем Карсонсом. Все были в приподнятом настроении, и как только весь громоздкий багаж, без которого у сестер не обходилась ни одна поездка, был рассован по комнатам, небольшое семейство собралось на обед.
Услышав от Анджелы, сколько гостей съезжается в особняк, Милли не смогла сдержать возгласа удивления.
— А я-то думала, ты навсегда покончила со вселенскими сборищами. Помнишь, после приема, устроенного в честь Берти, ты поклялась, что никогда больше не допустишь, чтобы вокруг тебя еще раз собралось столько зануд?
— Ничего не поделаешь, дорогая, приходится принимать меры предосторожности в отношении дочки Шарлотты — Присциллы. Ведь тут будет еще и Присциллин ухажер. А мне после такого изнурительного сезона уже не под силу выступать в роли дуэньи. Чем больше людей будет вокруг, тем меньше беспокойства для меня.
Милли никак не могла донести до рта вилку с салатом.
— Как?! Шарлотта до сих пор не женила этого молодого богача на своей дочке?
— Во всяком случае мне об этом неизвестно, — ответила Анджела, и перед глазами у нее явственно предстали царапины, оставленные на загорелой коже острыми ногтями Оливии.
— Несколько дней назад я видела Шарлоттину девчонку в «Ритце» в обществе блестящего молодого человека. У него еще волосы рыжеватые, — сообщила Долли. — Это и есть ее будущий жених?
— Да, судя по описанию, это и есть господин Брэддок. — «Значит, Кит до сих пор встречается с Присциллой, — отметила про себя Анджела. — Хотя мне-то какое до этого дело?» Просто деловому человеку нужна невеста, и он намерен добиться своего, подумалось ей. Такие люди отлично умеют заниматься сразу двумя делами, не смешивая их, — поисками невесты и любовными похождениями.
— Если он в самом деле добивается ее руки, то делает это как-то не очень активно.
— Ради всего святого, Долли, — не выдержав, подал голос ее муж, — да каким же образом он мог оказывать ей знаки внимания во время обеда в «Ритце»?
— Сумел бы, если бы был по-настоящему влюблен, — мягко, но непреклонно возразила та.
— Кажется, господин Брэддок подыскивает невесту с одной лишь целью — угодить своей матушке, — осторожно заметила Анджела, — и любовь здесь вовсе ни при чем. Его матери срочно понадобились внуки.
— Что ж, в таком случае пожелаем удачи и Шарлотте, — сказал со смешком герцог, разламывая булочку. — Должно быть, он сейчас чувствует себя, как на ярмарке, где ему наперебой показывают молодых кобылиц. Словом, есть из кого выбирать. И все же охранять честь этой молодой дамы я не возьмусь. Увольте, прошу покорно. Вы, женщины, лучше знаете, как оградить от посягательств ее девственность. Ведь именно это качество главное в товаре, выставленном на продажу, не так ли? Вот и думайте, как тут быть.
— Эдвард, — ледяным тоном выговорила ему жена, — тебя тут никто не вызывает на подобные откровения.
— Так ведь тут все свои, дорогая, — усмехнулся тот, потянувшись за маслом, — тесный семейный круг. Но обещаю тебе, за ужином не скажу об этом ни слова.
Шарлотта и Присцилла прибыли в тот же день. Но без провожатого.
— У господина Брэддока неотложные дела в Лондоне, — кисло известила Шарлотта, сойдя с подножки истонской кареты, которая доставила их с частной железнодорожной станции, принадлежавшей Анджеле.
«Зачем же я позвала еще двадцать гостей?» — сокрушенно подумала графиня.
— Мне необходима горячая ванна, — требовательно заявила Присцилла, появившаяся из экипажа следом за матерью. — Этот поезд был весь черен от копоти. Ужас какой-то! Просто некуда было деваться от сажи, даже в нашем так называемом отдельном купе. Завтра утром maman первым делом напишет жалобу в железнодорожную компанию.
Анджела встревоженно оглядела роскошный дорожный туалет Присциллы из бирюзового шелка.
— Какой кошмар, — сочувственно ужаснулась она, хотя при всем старании не смогла обнаружить на платье ни пятнышка. Ничего не поделаешь, к этому обязывало ее положение хозяйки. — Я распоряжусь, чтобы тебе тотчас нагрели воды.
— Да у тебя здесь просто столпотворение, — удивилась Шарлотта, которая, остановившись на посыпанной гравием дорожке, разглядывала большую компанию, собравшуюся на площадке для крокета.
— Всего лишь несколько друзей, милая. Я подумала, что тебе с Присциллой будет скучно без общества. Фредди специально приехал, чтобы увидеться с тобой, Шарлотта, а Сазерленд, так тот заранее попросил, чтобы его посадили рядом с тобой за ужином. — Эти слова Анджела сопроводила обаятельнейшей улыбкой, способной растопить даже ледяную глыбу.
— Ох, уж этот Сазерленд, старый дамский угодник. Что ж, мне уже лучше. Пойдем, Присцилла, нам нужно заняться нашими туалетами.
Ужин проходил в праздничной обстановке. Анджела любила свой Истон всей душой, и сейчас, когда рядом не было Кита, в присутствии которого она всегда чувствовала себя скованно, можно было наконец взяться за исполнение обычных обязанностей радушной хозяйки. В тот вечер она делала это с особым удовольствием. Не было преувеличением сказать, что за столом собралась большая семья. Помимо самых близких родственников, присутствовали несколько двоюродных братьев и сестер плюс Фредди, с которым она подружилась, когда еще не была близко знакома с Берти.
Повар постарался на славу, приготовив полный набор коронных блюд, которые подавались в Истоне на протяжении нескольких десятилетий. Каждое из них напоминало о давно ушедших временах и людях, собиравшихся под этой крышей вот так же много лет назад. Звучали дурашливые тосты, которые тоже были непременной принадлежностью подобных застолий. А Сазерленд разразился поэтическим экспромтом в честь ручного тукана Анджелы. Эта поэма задала тон всему вечеру, и вслед за ней хлынули новые тосты, усилившие атмосферу бесшабашной радости. Однако прежде чем веселье стало неуправляемым, мудрая Милли привела гостей в чувство, с внезапной торжественностью и серьезностью подняв тост за любимого деда, который неустанно заботился об Истоне и бережно передал эту жемчужину в руки нового поколения.
Именно в этот момент короткого затишья, когда в памяти у всех ожили воспоминания о старом виконте, к Анджеле почтительно приблизился дворецкий. Он доложил хозяйке, что в кабинете ее ожидает какой-то мужчина. Гость отказался назвать свое имя.
— Он просто назвался вашим другом, миледи, — пробормотал верный Риджли.
— Местный? — спросила она, вставая со стула. Будучи крупнейшей землевладелицей в графстве, Анджела довольно часто принимала посетителей с разнообразными прошениями, даже в столь неподходящие моменты.
— Мне он показался незнакомым, миледи.
— Что ж, ничего страшного, продолжай подавать на стол. А я скоро вернусь.
Сказав Фредди и Милли, что к ней пожаловал нежданный посетитель, Анджела вышла из комнаты. Оставался только десерт — ужин близился к концу, и ее отсутствие не должно было создать гостям неудобств.
— Боюсь, что буду занят, — отрезал он, не потрудившись объяснить причины своей занятости. Они оба совсем недавно приехали в Лондон, и за обедом в ресторане «Ритц», куда Присцилле лишь после длительных уговоров удалось затащить своего непостоянного поклонника, она теперь прилагала все усилия к тому, чтобы убедить его присоединиться в Истоне к ней и ее домочадцам.
— Maman говорит, что ты мог бы добраться туда своим ходом, под парусом. В поместье Анджелы отличная пристань, там стоит ее яхта.
Кит скосил глаза на мамашу Присциллы, которая сидела за четыре столика от них, целиком поглощенная беседой с одной из подруг. Ему никак не следовало соглашаться на этот обед, однако согласие было вырвано у него в момент слабости — утром, когда муки похмелья были особенно невыносимы. Такое состояние для него в последнее время начало входить в привычку.
— Я бы и сам хотел наведаться туда, — солгал он, — но мне необходимо уладить кое-какие финансовые дела в Сити. Речь идет об очень важных встречах с банкирами, от которых мне никак не отвертеться.
— Но ты мог бы приехать в субботу, — продолжала уламывать его Присцилла. — Банкиры по субботам не работают.
— Что ж, это идея, — вымученно согласился он, потому что у него больше не было сил на споры.
— Ах, я знала, знала, что ты согласишься! — захлопала в ладоши Присцилла. — Мы отлично проведем там время! Дом Анджелы буквально пропитан историей, не говоря уже об отреставрированном средневековом монастыре в ее поместье. А ее вольеры для птичек! У нее там есть даже целующиеся голубки, — игриво добавила она.
— Я не говорил тебе, что видел сегодня утром в ювелирной лавке Эспри очаровательную безделушку, которая словно создана для тебя? — пустился Кит на уловку с целью перевести разговор на другую тему. Ему больше ни слова не хотелось слышать об Истоне. — Если у твоей maman найдется немного времени после обеда, то было бы любопытно узнать ее мнение на сей счет.
— Для меня! — обмерла от счастья Присцилла, моментально забыв о поместье Анджелы. — Что же это? Говори быстрее!
— Управляющий утверждает, что эта вещь принадлежала когда-то супруге магараджи. Всего лишь небольшой браслетик, но жемчужины на нем неподражаемы.
Присцилле так же, как и Киту, было известно, что молоденьким особам положено дарить лишь не очень дорогие побрякушки. Жемчуг был недешев, но вполне подходил для подарка девушке, а сам по себе браслет не относился к разряду интимных украшений. То, что вещь была из сокровищницы индийской княжны, указывало на ее высокое достоинство. Одним словом, Кит принял во внимание все тонкости, которые делали подарок одновременно приемлемым и желанным. Он отнюдь не случайно остановил свой выбор именно на этой драгоценности, которая должна была стать прощальным подарком. С начала недели «Дезире» ждала хозяина, готовая к отходу.
Насколько было известно Анджеле, обе леди Пемброук должны были появиться у нее в сопровождении Кита. Во всяком случае Шарлотта, которая до последней минуты не теряла надежды получить у того, кого прочила в женихи своей дочери, согласие на поездку, ничего не сообщала о каких-либо изменениях в планах. Исходя из этого, Анджела составила список гостей таким образом, чтобы дом постоянно был полон народу и ей ни при каких обстоятельствах не пришлось бы остаться с Китом наедине. Впрочем, судя по их последней встрече в замке Мортон, он уже утратил к ней всякий интерес.
Первыми в четверг утром приехали ее сводная сестра Милли и зять — герцог Сазерленд. Сразу же вслед за ними пожаловала другая сводная сестра Долли со своим мужем Карсонсом. Все были в приподнятом настроении, и как только весь громоздкий багаж, без которого у сестер не обходилась ни одна поездка, был рассован по комнатам, небольшое семейство собралось на обед.
Услышав от Анджелы, сколько гостей съезжается в особняк, Милли не смогла сдержать возгласа удивления.
— А я-то думала, ты навсегда покончила со вселенскими сборищами. Помнишь, после приема, устроенного в честь Берти, ты поклялась, что никогда больше не допустишь, чтобы вокруг тебя еще раз собралось столько зануд?
— Ничего не поделаешь, дорогая, приходится принимать меры предосторожности в отношении дочки Шарлотты — Присциллы. Ведь тут будет еще и Присциллин ухажер. А мне после такого изнурительного сезона уже не под силу выступать в роли дуэньи. Чем больше людей будет вокруг, тем меньше беспокойства для меня.
Милли никак не могла донести до рта вилку с салатом.
— Как?! Шарлотта до сих пор не женила этого молодого богача на своей дочке?
— Во всяком случае мне об этом неизвестно, — ответила Анджела, и перед глазами у нее явственно предстали царапины, оставленные на загорелой коже острыми ногтями Оливии.
— Несколько дней назад я видела Шарлоттину девчонку в «Ритце» в обществе блестящего молодого человека. У него еще волосы рыжеватые, — сообщила Долли. — Это и есть ее будущий жених?
— Да, судя по описанию, это и есть господин Брэддок. — «Значит, Кит до сих пор встречается с Присциллой, — отметила про себя Анджела. — Хотя мне-то какое до этого дело?» Просто деловому человеку нужна невеста, и он намерен добиться своего, подумалось ей. Такие люди отлично умеют заниматься сразу двумя делами, не смешивая их, — поисками невесты и любовными похождениями.
— Если он в самом деле добивается ее руки, то делает это как-то не очень активно.
— Ради всего святого, Долли, — не выдержав, подал голос ее муж, — да каким же образом он мог оказывать ей знаки внимания во время обеда в «Ритце»?
— Сумел бы, если бы был по-настоящему влюблен, — мягко, но непреклонно возразила та.
— Кажется, господин Брэддок подыскивает невесту с одной лишь целью — угодить своей матушке, — осторожно заметила Анджела, — и любовь здесь вовсе ни при чем. Его матери срочно понадобились внуки.
— Что ж, в таком случае пожелаем удачи и Шарлотте, — сказал со смешком герцог, разламывая булочку. — Должно быть, он сейчас чувствует себя, как на ярмарке, где ему наперебой показывают молодых кобылиц. Словом, есть из кого выбирать. И все же охранять честь этой молодой дамы я не возьмусь. Увольте, прошу покорно. Вы, женщины, лучше знаете, как оградить от посягательств ее девственность. Ведь именно это качество главное в товаре, выставленном на продажу, не так ли? Вот и думайте, как тут быть.
— Эдвард, — ледяным тоном выговорила ему жена, — тебя тут никто не вызывает на подобные откровения.
— Так ведь тут все свои, дорогая, — усмехнулся тот, потянувшись за маслом, — тесный семейный круг. Но обещаю тебе, за ужином не скажу об этом ни слова.
Шарлотта и Присцилла прибыли в тот же день. Но без провожатого.
— У господина Брэддока неотложные дела в Лондоне, — кисло известила Шарлотта, сойдя с подножки истонской кареты, которая доставила их с частной железнодорожной станции, принадлежавшей Анджеле.
«Зачем же я позвала еще двадцать гостей?» — сокрушенно подумала графиня.
— Мне необходима горячая ванна, — требовательно заявила Присцилла, появившаяся из экипажа следом за матерью. — Этот поезд был весь черен от копоти. Ужас какой-то! Просто некуда было деваться от сажи, даже в нашем так называемом отдельном купе. Завтра утром maman первым делом напишет жалобу в железнодорожную компанию.
Анджела встревоженно оглядела роскошный дорожный туалет Присциллы из бирюзового шелка.
— Какой кошмар, — сочувственно ужаснулась она, хотя при всем старании не смогла обнаружить на платье ни пятнышка. Ничего не поделаешь, к этому обязывало ее положение хозяйки. — Я распоряжусь, чтобы тебе тотчас нагрели воды.
— Да у тебя здесь просто столпотворение, — удивилась Шарлотта, которая, остановившись на посыпанной гравием дорожке, разглядывала большую компанию, собравшуюся на площадке для крокета.
— Всего лишь несколько друзей, милая. Я подумала, что тебе с Присциллой будет скучно без общества. Фредди специально приехал, чтобы увидеться с тобой, Шарлотта, а Сазерленд, так тот заранее попросил, чтобы его посадили рядом с тобой за ужином. — Эти слова Анджела сопроводила обаятельнейшей улыбкой, способной растопить даже ледяную глыбу.
— Ох, уж этот Сазерленд, старый дамский угодник. Что ж, мне уже лучше. Пойдем, Присцилла, нам нужно заняться нашими туалетами.
Ужин проходил в праздничной обстановке. Анджела любила свой Истон всей душой, и сейчас, когда рядом не было Кита, в присутствии которого она всегда чувствовала себя скованно, можно было наконец взяться за исполнение обычных обязанностей радушной хозяйки. В тот вечер она делала это с особым удовольствием. Не было преувеличением сказать, что за столом собралась большая семья. Помимо самых близких родственников, присутствовали несколько двоюродных братьев и сестер плюс Фредди, с которым она подружилась, когда еще не была близко знакома с Берти.
Повар постарался на славу, приготовив полный набор коронных блюд, которые подавались в Истоне на протяжении нескольких десятилетий. Каждое из них напоминало о давно ушедших временах и людях, собиравшихся под этой крышей вот так же много лет назад. Звучали дурашливые тосты, которые тоже были непременной принадлежностью подобных застолий. А Сазерленд разразился поэтическим экспромтом в честь ручного тукана Анджелы. Эта поэма задала тон всему вечеру, и вслед за ней хлынули новые тосты, усилившие атмосферу бесшабашной радости. Однако прежде чем веселье стало неуправляемым, мудрая Милли привела гостей в чувство, с внезапной торжественностью и серьезностью подняв тост за любимого деда, который неустанно заботился об Истоне и бережно передал эту жемчужину в руки нового поколения.
Именно в этот момент короткого затишья, когда в памяти у всех ожили воспоминания о старом виконте, к Анджеле почтительно приблизился дворецкий. Он доложил хозяйке, что в кабинете ее ожидает какой-то мужчина. Гость отказался назвать свое имя.
— Он просто назвался вашим другом, миледи, — пробормотал верный Риджли.
— Местный? — спросила она, вставая со стула. Будучи крупнейшей землевладелицей в графстве, Анджела довольно часто принимала посетителей с разнообразными прошениями, даже в столь неподходящие моменты.
— Мне он показался незнакомым, миледи.
— Что ж, ничего страшного, продолжай подавать на стол. А я скоро вернусь.
Сказав Фредди и Милли, что к ней пожаловал нежданный посетитель, Анджела вышла из комнаты. Оставался только десерт — ужин близился к концу, и ее отсутствие не должно было создать гостям неудобств.